Володин Александр. С любимыми не расставайтесь! (сборник)

   МАТЬ. Папа прав, не спорь.
   ОТЕЦ. Так до тридцати лет он и не узнал, что такое любовь, семья. Как это вам удалось, что он забыл свои обязательства перед этой женщиной, я не знаю. Наверно, перед вами он виноват еще больше, чем перед ней. Желаю успеха. Теперь вам известно, чем его держать, этого идиота. Лида, идем, прошу тебя.
   НЮТА. Странно, это ваш сын, а вы о нем так говорите при постороннем человеке.
   ОТЕЦ (не сразу нашелся). Но вы ведь уже не посторонний человек.
   НЮТА. Все равно, я женщина.
   ОТЕЦ. Вы должны о нем знать, чтобы потом не было неожиданностей…
   НЮТА (матери). Я с вами согласна, ваш супруг в быту, наверно, нелегкий человек.
   ЛЯМИН. Нюта, это лишнее.
   НЮТА. Если ты просишь, я умолкаю, не будем предварять отношения. Кто знает, может быть, со временем мы просто разменяем эту комнату – не будет почвы для конфликтов.
   МАТЬ. Как – разменяете?
   ОТЕЦ. В чем дело, послушай, что она говорит!
   Мать. Не понимаю, что же – сюда въедут чужие люди?
   ЛЯМИН. Не волнуйтесь, мама, этот вопрос еще не решен.
   МАТЬ. Когда он будет решен, обсуждать будет поздно.
   НЮТА (Лямину). Будет только так, как ты хочешь.
   ЛЯМИН. Видишь? Будет так, как я хочу.
   ОТЕЦ. Ты безвольный человек, всегда будешь на поводу. Ты уже на поводу.
   НЮТА. Вот вы уже восстанавливаете его против меня.
   ЛЯМИН. Не надо обращать внимания.
   ОТЕЦ. На меня и так никто здесь не обращает внимания, не стесняйтесь.
   МАТЬ (холодно). Посуда на кухне, стирать можно в ванной. Юра, пойдем.
 
   Ушли.
 
   ЛЯМИН. Нам пора. (Торопливо надевает пиджак.)
   НЮТА. Постой, ты уже готов идти, а галстук?
 
   Лямин достает из шкафа несколько галстуков, повязывает один.
 
   По твоему внешнему виду теперь уже будут судить не только о тебе, но и о твоей жене.
   ЛЯМИН. Бежим, бежим.
   НЮТА. Сейчас побежим. Но сначала посмотри, какой вид имеет комната. Тебе нравится?
   ЛЯМИН. Нравится.
   НЮТА. В комнате должен быть такой порядок, что если одна вещь не на месте, то уже заметно. Ты со мной согласен?
   ЛЯМИН. Абсолютно.
   НЮТА. Ты отвечаешь формально.
   ЛЯМИН. Клянусь тебе!..
   НЮТА. Тогда убери галстуки.
   ЛЯМИН. Да, да… (Мечется по комнате, не зная, куда деть галстуки.)
 
   Кабинет Лямина. Музыка делового дня. ЛЯМИН проверяет расчеты, принимает посетителей, дает указания, говорит по телефону, подписывает бумаги, которые приносит и уносит НЮТА.
   Вот к нему зашел КУРОПЕЕВ. Он жестом успокоил Лямина и скромно присел в сторонке, поощрительно наблюдая деятельность своего преемника.
   Ритм музыки все быстрей. Но вот в ней начались перебои – наступает тишина: рабочий день окончен.
   Лямин потянулся, помотал головой и стал было собираться домой.
 
   КУРОПЕЕВ. Видишь, хорошо, что я пришел пораньше, а то бы ты убежал. (Посмеялся.) Ладно, не оправдывайся. Я вижу, ты тут развернулся. Давай! Действуй!
   ЛЯМИН. Коля, я хотел с тобой поговорить.
   КУРОПЕЕВ. О чем говорить? Что ты ничего не сделал? Я знаю.
   ЛЯМИН. Я хочу объяснить – почему.
   КУРОПЕЕВ. А зачем мне объяснять? Разве я не сидел за этим столом? Первую неделю ты будешь тонуть, вторую неделю будешь выплывать, а потом начнешь различать знакомые лица. Но тем не менее. Дело есть дело.
   НЮТА (открыла дверь). Алексей Юрьевич, вы идете?
   ЛЯМИН. Скоро, Нюта, нам надо поговорить.
   КУРОПЕЕВ. Вы идите, Анна Ивановна, что вы беспокоитесь?
   НЮТА. Я не могу уйти, мне надо все запереть.
   КУРОПЕЕВ. Ну запирайте.
   НЮТА. Как же я могу запереть, когда вы здесь сидите? (Вышла.)
   КУРОПЕЕВ. Прежде она так не разговаривала. Распустил. Да, я потом ушел от тебя, вспомнил: обязательно используй в статье то, что ты мне помнишь приводил? Что сейчас можно взять маленький план, чуть перевыполнить и получить благодарность и премию, а если взять план большой и чуть недовыполнить – то получишь взыскание. Действительно дико!
   ЛЯМИН (пока тот говорил, собрался с духом). Коля, знаешь, я не буду писать эту статью.
   КУРОПЕЕВ. Как не будешь?
   ЛЯМИН. Коля, ты прости, но знаешь, я не могу. Это серьезно. И кончим разговор.
   КУРОПЕЕВ (ошеломлен). Что значит – кончим? Ты же обещал!
   ЛЯМИН. Я обещал. Я виноват. Мы с тобой условились, что будем говорить откровенно. Вот я говорю.
   КУРОПЕЕВ. Постой, при чем тут откровенность? Ты мне обещал. Иначе я бы не взялся за это дело, меня никто не вынуждал.
   ЛЯМИН. Да. Надо было отказаться.
   КУРОПЕЕВ. И не далее как вчера ты подтвердил, что будешь работать. Тогда я позвонил в редакцию и заверил их, что все в порядке. Там тоже сидят люди, и с ними надо как-то считаться. Милый мой, нельзя думать только о себе.
   ЛЯМИН. А о ком мне думать, о тебе? Мне надоело.
   КУРОПЕЕВ. Хорошо, на будущее можешь быть спокоен, больше я тебя не потревожу. Но сейчас, будь добр, выполни свое обещание. Будь любезен. Покорнейше тебя прошу.
   ЛЯМИН (мучительно). Я понимаю. Я тебя понимаю.
   КУРОПЕЕВ. Какого черта мне в том, что ты меня понимаешь? (Взял себя в руки.) Ладно. Давай сядем вместе. Ты будешь диктовать, я буду за стенографистку. Недолго, пока тебе не надоест.
   ЛЯМИН. Анна Ивановна, зайдите, пожалуйста.
   НЮТА (в двери). Да.
   ЛЯМИН. В моем столе в той комнате – синяя тетрадка. Принесите.
   НЮТА. Стол заперт.
   ЛЯМИН. Отоприте.
   НЮТА. Дайте ключ.
 
   Лямин ищет.
 
   Он там.
   ЛЯМИН. Где – там?
   НЮТА. Ну вспомните, куда вы забросили.
   ЛЯМИН (вспомнил). А… Поищите. В углу возле шкафа или за шкафом.
   НЮТА. Если бы вы сказали, что эта тетрадка вам нужна, я бы нашла днем. Вы же сказали, что она вам больше не нужна.
   КУРОПЕЕВ. Так вот, она нужна. В чем дело?
   НЮТА. Не знаю, Алексей Юрьевич говорил…
   КУРОПЕЕВ. Ах вот что! Этот вопрос уже обсуждался с секретаршей. Ну, слушай…
   ЛЯМИН (тоже зашелся). Да, обсуждался! Это ты меня вынудил. Почему я обязан отдавать тебе все мое время? Почему я обязан за тебя трубить? Почему я обязан выполнять твои обязательства? Потому что ты меня любишь? Но ведь не я тебя люблю, а ты меня. Да и то еще неизвестно!..
   КУРОПЕЕВ (в беспамятстве). Так. Все ясно. Тетрадку! Тетрадку!
   НЮТА (холодно). Ключ за шкафом, я не могу его двигать одна.
   КУРОПЕЕВ. Так двигайте вместе! Какое мне дело!
   НЮТА. Завтра я доставлю ее вам в управление.
   КУРОПЕЕВ. Сейчас. Она мне нужна сейчас!
   ЛЯМИН. Зачем она тебе нужна сейчас?
   КУРОПЕЕВ. Не твое дело. Это моя тетрадка, мне она нужна!
   ЛЯМИН. Завтра.
 
   Пауза.
 
   КУРОПЕЕВ. Хорошо… (Ушел.)
 
   Дверь приоткрыл Егоров.
 
   НЮТА. Товарищи, имейте совесть.
   ЕГОРОВ (вошел). Это я.
 
   Вслед за ним – девушка.
 
   ДЕВУШКА. И я. Нас только двое.
   НЮТА. Товарищи, неужели нельзя в другое время, ну что это!
   ЛЯМИН (твердо). Успокойтесь, Нюта. (Егорову.) Садитесь, пожалуйста. Что у вас?
 
   Егоров выпроводил девушку за дверь, сел к столу Лямина.
 
   ЕГОРОВ. Алексей Юрьевич, вам звонили по поводу меня?
   ЛЯМИН. По поводу вас? Нет, никто не звонил.
   ЕГОРОВ. Я вынужден попросить у вас отпуск на неделю за свой счет.
   ЛЯМИН. Иван Никифорович! Какие же сейчас отпуска! Мы с вами говорили, вот сейчас бы как раз взяться! А вы, наоборот, отпрашиваетесь.
   НЮТА. Зачем вам отпуск, вы только недавно вернулись!
   ЛЯМИН (Нюте). Спасибо, Нюта, я разберусь.
   ЕГОРОВ. Дело в том, что мне надо приготовить материал для выступления по телевидению о поэте Семене Гудзенко, с которым мне довелось в сорок первом году служить в одной части.
   ЛЯМИН. Вы это нам уже рассказывали.
   ЕГОРОВ. Дело в том, что этот период его жизни почти не освещен. Когда он был ранен, я вез его на санях, и с тех пор у нас завязались особые отношения.
   ЛЯМИН. Но вы же так хорошо это рассказываете, зачем же вам на это неделя?
   ЕГОРОВ. Видите ли, когда я узнал, уже в мирное время, что он стал известным поэтом, я начал записывать характерные случаи, наши с ним беседы, показал в редакции – там заинтересовались. Ну, отсюда и пошло. Но для выступления по телевидению надо как-то обдумать, отобрать существенное…
   ЛЯМИН. Ну как же, мы знаем… И все-таки… Вы видите, какое сейчас время.
   ЕГОРОВ (сочувственно). Вижу.
   ЛЯМИН. Мы горим. Кончается квартал. Все, о чем вы говорили, представляет серьезный интерес, и, конечно, не только для нас с вами. Но хорошо бы немного попозже…
   ЕГОРОВ. Так попозже нельзя!
   ЛЯМИН. Наверное, живы и еще люди, которые его знали. Есть поэты, которые могут рассказать о нем даже более квалифицированно.
   Егоров. Более квалифицированно, это верно, я, разумеется, менее квалифицированно, кто спорит… Ну что ж, придется отказаться. Разрешите, тогда я от вас позвоню на студию? (Набирает номер.)
   ЛЯМИН. И объясните им, что это невозможно.
   ЕГОРОВ (в трубку). Здравствуйте, Елена Сергеевна. Это Егоров говорит… Вот видите, ничего не получается. Сижу в кабинете товарища Лямина, говорит, что невозможно. Что? Да. Вот говорит – никак… Хорошо, сейчас. (Протянул трубку.) Хотят с вами поговорить.
   ЛЯМИН. Слушаю вас… Здравствуйте… (После длительного высказывания собеседницы.) Нет, понимаете ли, в чем дело!.. (Еще один длительный довод.) Нет, почему, в принципе я ничего не имею против… Но я хотел бы… Ну да, понимаю… Понимаю…
   НЮТА (чувствуя, что он склонен к уступкам). Алексей Юрьевич!
   ЛЯМИН (все более виновато). Конечно… конечно… Нет, я и сам имел в виду… Вот это – не знаю, надо подумать… (Засмеялся.) Нет, я еще ничего не обещал… Ну хорошо… хорошо. Пожалуйста. Но вы меня зарезали… Спасибо… Спасибо… (Повесил трубку, все еще улыбаясь.)
   НЮТА. Интересно, за что вы ее благодарите?
   ЛЯМИН (Егорову). Пишите заявление.
   ЕГОРОВ. Хорошо, Алексей Юрьевич. (Вышел.)
   НЮТА. Я бы убивала таких баб.
   ЛЯМИН. Каких?
   НЮТА. Которая тебя уговорила по телефону. Представляю, что бы с тобой стряслось, если бы вы с ней встретились лично.
   ЛЯМИН. Нюта, подожди меня там, у себя. Кто-то еще был.
   НЮТА. Нет уж, я побуду. Мне интересно, что будет дальше. Войдите, девушка.
   ДЕВУШКА (вошла, очень возбуждена). У меня к вам большая просьба. Может быть, необычная.
   ЛЯМИН. Слушаю.
   ДЕВУШКА. Дайте мне справку, что я отработала у вас два года. Это мне нужно для поступления в институт.
   ЛЯМИН. Почему бы и нет? (Нюте.) Отпечатайте, пожалуйста, я подпишу.
   ДЕВУШКА. Спасибо. (Протянула бумажку.) Вот, я все подготовила.
   НЮТА (официально). К сожалению, девушка работала у нас не два года, а один год.
   ЛЯМИН. Напишите, что один год.
   ДЕВУШКА. Зачем же мне один год? Мне именно нужно, чтобы справка была за два года, иначе не имеет смысла. Я же предупредила, что это необычная просьба.
   ЛЯМИН. Не понимаю.
   ДЕВУШКА. Я все равно не буду у вас работать. Я буду поступать в институт. Если вы хотите, чтобы я не работала и не училась, можете не давать. Но мне почему-то казалось, что вы понимающий человек, который может войти в положение.
   ЛЯМИН. Вы ошиблись. Я ничего не понимаю и не умею входить в положение. До свидания.
   ДЕВУШКА. Что значит – до свидания? Вы прекращаете разговор?
   НЮТА. А на что вы рассчитываете, девушка? На то, что Алексей Юрьевич ради вас нарушит все законы? Строите глазки, постыдились бы. Он вдвое старше вас.
   ДЕВУШКА. Вот это новость. Можете не давать мне справку, но она пусть передо мной извинится.
   ЛЯМИН. Ладно, извинитесь, Нюта.
   НЮТА. Я?.. Помолчала бы!
   ДЕВУШКА. Ну, кому я строила глазки, ну, скажите!
   НЮТА. Только не заступайся, только не заступайся!
   ЛЯМИН. Товарищи, я устал!..
 
   В двери Люба. Она рассеянна и словно бы немного не в себе.
 
   ЛЮБА. Леша, ты скоро домой? Я тебя там ждала, мне надо с тобой поговорить. Но, в общем, все равно. Я могу и так.
   ЛЯМИН. Да, пожалуйста.
   ЛЮБА. Мой муж получил отпуск и едет отдыхать. Вероятнее всего, он поедет не один, а с Валей Чулко.
   ЛЯМИН. Люба, ты очень впечатлительный человек, тебе что-то показалось, и вот ты портишь жизнь и себе, и мужу, и всем вокруг. Не надо так все осложнять.
   ЛЮБА (мирно улыбнулась). Что ты, Леша, я нисколько не преувеличиваю, их отношения я знаю досконально. Ему не с кем делиться, так он делится со мной. Я его должна утешать и давать советы, как быть с Валей Чулко. Ведь эта история длится уже больше года, она началась в тот незапамятный день, когда он наконец получил пропуск в плавательный бассейн. Бедняге надо было два раза в неделю вскакивать в шесть утра и ехать на другой конец города. Но он никогда не пропускал. Он говорил, что неудобно подводить инструктора. Вот этот инструктор и оказался Валей Чулко. Я увидела ее уже много позднее. Ничего, тоненькая такая, спеленькая, как фрукт. Фрукт – в смысле овощ. У меня это все запротоколировано в дневнике по числам. Когда мама прочитала дневник, пришлось вызвать неотложку…
   ЛЯМИН. Что я должен сделать? Говори.
   ЛЮБА. Мне надо ехать с ним. Я должна быть с ним рядом. Тогда, может быть, это пройдет.
   ЛЯМИН. Вполне возможно. Я бы на твоем месте поступил именно так.
   ЛЮБА. Да, ты прав.
   ЛЯМИН. Так что?
   ЛЮБА. Что – что? Мне нужен отпуск с завтрашнего дня.
   ЛЯМИН. Это невозможно.
   ЛЮБА. Мне полагается отпуск за этот год. Я требую только то, что мне положено.
   ЛЯМИН. Хоть бы ты сказала пораньше.
   ЛЮБА. Я специально отложила отпуск, чтобы ехать с ним одновременно. Я не виновата, что он вдруг взял сейчас.
   ЛЯМИН. А я виноват?
   ЛЮБА. Виновата Валя Чулко. Но это уж, как говорится, стихия, к ней можно только приноравливаться.
   ЛЯМИН. Я только что дал отпуск Егорову. Если бы я знал, я бы дал не ему, а тебе.
   ЛЮБА (рассеянно). Ну да, понятно. Тогда, конечно, нельзя…
   ЛЯМИН. И вообще как-то странно. Помнишь, мы говорили: вот сейчас как раз бы и взяться, всем вместе. Так, наоборот, все отпрашиваются! Нет, Люба, нет. Надо найти какой-нибудь другой выход.
   ЛЮБА (машинально). Я понимаю. Надо искать другой выход. И потом, что я там увижу нового? Как мой муж с Валей Чулко будет плавать наперегонки? (Направилась к двери.)
   ЛЯМИН. Если Саня не ушел, пускай зайдет ко мне.
   ЛЮБА. Ладно. (Ушла.)
   ДЕВУШКА. Алексей Юрьевич!
   ЛЯМИН. Вы еще здесь?
   ДЕВУШКА. Так как же?
   ЛЯМИН. Что там у вас? Давайте.
 
   Девушка подала свою справку, Лямин подписал, поставил печать.
 
   Все? Идите.
   ДЕВУШКА. Спасибо. Может быть, мне еще что-нибудь понадобится, я тогда зайду. (Ушла.)
   НЮТА. Подписал фальшивую бумажку. Такие вещи рано или поздно обнаруживаются.
   ЛЯМИН. Подожди, что с Любой? Тебе ничего не показалось?
 
   Входит Саня. Вытеснив Лямина, уселся на его место.
 
   САНЯ. Что вы сделали с Любой? Ушла, утопая в слезах.
   ЛЯМИН (страдая). Ах, как нехорошо. Это я виноват. Но что я могу сделать? Саня, тебе придется взять на себя часть работы Егорова. Я на неделю его отпустил.
   САНЯ. Никогда в жизни!
   НЮТА. Как ты отвечаешь! Тебе приказывает начальник.
   ЛЯМИН. Подожди. Вот ты отказываешься. На каком основании?
   САНЯ. Чтобы распутать то, что может напутать Егоров, для этого нужно иметь такой же рабочий стаж, как у него.
   ЛЯМИН. Ему остался год до пенсии, я не могу его уволить, у меня нет морального права.
   САНЯ. Каждый имеет право на то, на что он считает себя вправе. Один может не прийти домой до утра, другой не имеет права опоздать на час. Леша, тебе нужно отпустить бороду, у тебя неволевое лицо… Слушай, я сейчас иду в одну компанию, хочешь со мной? Есть симпатичные варианты.
 
   Нюта подошла к Сане, отвесила пощечину.
 
   В чем дело? Что такое? В чем дело?
   НЮТА. Иди сам к своим чувихам, а его оставь в покое.
   САНЯ. Нет, при чем тут вы? При чем тут я? Леша, ты видел? Что я должен предпринять? Какое-то идиотское положение!
   ЛЯМИН. Бросьте вы ссориться. Давай решать быстро насчет Егорова.
   САНЯ (не может успокоиться). Кто ссорится? Я ссорюсь? Вы что, издеваетесь надо мной?
   ЛЯМИН (приоткрыл дверь). Товарищи, простите, у меня пятиминутка. Нюта, извинись.
   НЮТА. Представляю, куда бы вы сейчас отправились.
   ЛЯМИН. Но ведь не отправились!..
   НЮТА. Я извиняюсь… потом.
   САНЯ. Нет, если бы это была не женщина, я бы знал, как поступить. Просто – раз! (Через стол особым приемом он ухватил Лямина за руку.)
   ЛЯМИН (остался неподвижен и только проговорил). Я спрашиваю тебя в последний раз: ты будешь работать или нет?
   САНЯ. И – два!
 
   Вероятно, бешенство придало Лямину силу, иначе невозможно объяснить то, что произошло дальше. Борьба, в которой личные чувства взяли верх над правилами спорта. Хрустнул стул. Нюта завизжала. Несколько сотрудников, привлеченных шумом, оказались свидетелями победы, которую одержал Лямин. Он прижал противника к столу и, задыхаясь, спросил:
 
   ЛЯМИН. Будешь работать?
   САНЯ. Пусти.
   ЛЯМИН. Будешь работать?
   САНЯ. Я не могу так говорить.
   ЛЯМИН. Можешь.
   САНЯ. Буду…
   ЛЯМИН. Дай слово.
   САНЯ. Даю…
   ЛЯМИН. Что даешь?
   САНЯ. Слово!..
   ЛЯМИН. Что будешь выполнять все указания. Не будешь отлынивать, не будешь препираться.
   САНЯ. Не буду!
   ЛЯМИН (отпустил его). Пошел!
 
   Сотрудники пропустили Саню, с ужасом глядя на своего начальника.
 
   Комната Лямина. При помощи стамески и молотка он вырубает из деревянного чурбана портретное изваяние Нюты. В другой стороне комнаты, сидя на стуле, Нюта позирует ему.
   Оба сильно возбуждены, хотя и сдерживаются. Лямин время от времени нервно поводит шеей.
 
   НЮТА. Когда на конференции сказали, что ты применяешь к сотрудникам физическое насилие, никто не возразил. Если бы присутствовал Саня, он бы сказал, что это шутка. Но он вообще на собрания не ходит.
   ЛЯМИН. Не разговаривай! Мне надо сосредоточиться.
   НЮТА. На чем тебе надо сосредоточиться? Сосредоточиться на своей судьбе!
 
   Зазвонил телефон. Нюта сняла трубку.
 
   Да!.. А кто его просит? Евдокименко?
 
   Лямин скрестил перед собой руки – «меня нет».
 
   А он как раз вышел. (Положила трубку.)
   ЛЯМИН. К черту Евдокименко.
   НЮТА. Куропеев способен на что угодно.
   ЛЯМИН. К черту Куропеева.
   НЮТА (смотрит на него с жалостью). Ну хорошо, хорошо, молчу. Как ты изменился за последнее время. Раньше был веселый, остроумный, всех разыгрывал, а теперь?.. Сам себе враг. Когда ты кончишь эту чурку, что потом?
   ЛЯМИН. Потом буду писать большое полотно. Маленькая дверь с надписью: «Входа нет». А в нее входят. Двое.
   НЮТА. Не верти шеей. Это плохая привычка.
 
   Телефонный звонок. Нюта сняла трубку.
 
   Да?.. Его нет. А кто его просит? А, здравствуй. Постой, там кто-то звонит в дверь, я посмотрю, может быть, это он. (Зажала трубку.) Саня. Подойдешь?
   ЛЯМИН. К черту Саню.
   НЮТА (в трубку). Нет, это не он. Ну, звони…
   ЛЯМИН. Все звонят домой. Что такое? Есть местком, есть партком, есть все. Я официальный человек, пускай обращаются ко мне через секретаршу. Нет дома. Я выключился. Щелк – и меня нет.
 
   Телефонный звонок.
 
   НЮТА. Да?.. А его нет. А кто спрашивает? Здравствуйте, Иван Никифорович, постойте, там кто-то звонит в дверь.
 
   Лямин сделал страшное лицо.
 
   Нет, это не он. Ну звоните.
   ЛЯМИН. Что значит – звоните! Я же сказал тебе, с девяти до половины шестого. Неужели трудно усвоить! Хотите быть оловянными солдатиками – пожалуйста. Вам надо только приказывать? Хорошо, буду приказывать. Вам нужен Куропеев? Хорошо, я буду Куропеевым.
   НЮТА. Так тоже нельзя, все-таки люди.
   ЛЯМИН. Слушай, проявляй свою доброту за счет кого-нибудь другого. Ты-то уж видела, я пытался по-хорошему. Не хотят? Что же, не надо. Давайте по-плохому.
 
   Телефонный звонок.
 
   НЮТА. Да?.. Его нет. А кто его просит? (Растерялась.) Здравствуйте, Николай Степанович. Ой, там кто-то звонит в дверь. Я посмотрю, может быть, это он. (Зажав микрофон.) Куропеев.
 
   Лямин опять отрицательно скрестил руки.
 
   К сожалению, это не он. Он должен скоро прийти, да. До свидания. (Положила трубку.) Написал бы ты ему эту статью, а? Можешь мне подиктовать. Ты работай и мне диктуй, а?
   ЛЯМИН. Хорошо, пиши.
 
   Нюта быстро достала бумагу, села на прежнее место.
 
   (Диктует.) «Действующая ныне система планирования…»
   НЮТА. Это начало?
   ЛЯМИН. Начало. «Действующая ныне система планирования убивает инициативу и стимулирует плохую работу…» Пиши. «Планирование взращено на оголтелом недоверии…»
   НЮТА. Лешенька, прости, что я вмешиваюсь, но, может быть, это не надо?
   ЛЯМИН. Надо. Как все знают, что надо и чего не надо, поразительно!
   НЮТА. Но ведь это даже неправильно, что ты говоришь. Разве можно всем доверять? Знаешь, что начнется?
   ЛЯМИН. Если тебе все так ясно – написала бы сама.
   НЮТА. Не срывай на мне свое плохое настроение.
 
   В комнату обеспокоенно заглянула мать.
 
   ЛЯМИН. У меня хорошее настроение!
   МАТЬ (улыбаясь). Что случилось? Вы уже ссоритесь?
   НЮТА (тоже улыбаясь). Немножко поспорили… На отвлеченную тему. Посидите с нами.
   МАТЬ. С удовольствием. (Оглядываясь.) Совсем другая комната. Вы на него хорошо влияете. А то действительно: был в армии, а вернулся такой же беспомощный. (Позвала.) Юра, иди сюда, нас приглашают в гости. Живем как в клетке. К нам никто не ходит. Юрий Петрович стал такой нелюдим…
   ОТЕЦ (вошел). Перестань меня критиковать. Давай хоть один день для разнообразия проведем спокойно.
   НЮТА. Я тут как раз говорила: Леша хороший человек, но очень уж простой. Иногда надо и подумать, как себя вести. Я понимаю, вы дали ему такое воспитание, что ему не приходилось выкручиваться, о чем-то умалчивать, просто не было нужды. А сейчас так нельзя. Поверьте, я многое повидала в жизни. (Ей нравится роль хозяйки, которая принимает гостей. Но, развлекая их, она разговорилась.) Не вам говорить: иногда приходится и соврать, иногда чем-то воспользуешься… А что, нет? У меня муж был очень уважаемый человек, работал на холодильнике, так там все воровали, одни больше, другие меньше. А перед этим я была близко знакома с профессором. Очень хороший человек, такой беспомощный, неприспособленный. Мы с ним долго были так, не знаю, дружили или как, во всяком случае, он меня не трогал. Один раз я даже у него заснула дома. Но он не погасил свет и всю ночь просидел рядом. Вскоре я к нему переехала, прибралась там, и стали жить как люди. Но по работе он, главное, старался больше молчать. Он говорил: чем больше ты молчишь, тем тебя больше уважают. А ведь он в своем положении мог себе не то позволить, что Леша.
 
   Пауза. Ее воспоминания произвели на присутствующих сильное впечатление.
 
   ОТЕЦ. Виноват, вот этот ваш муж, который на холодильнике, он…
   МАТЬ. Зачем тебе все знать, не вмешивайся.
   НЮТА. А что тут такого? Это я просто так говорю «муж». Мы с ним даже не расписались. Я любила его, жалела, но потом оказалось, у него и до меня были такие жены, и после меня, и все ему готовили, обстирывали… Одинокий, холостой, а женщины знаете, они – как птицы, у них инстинкт скорее свить свое гнездо. Если она знакомится, то ей хочется надолго, в перспективе на всю жизнь. А мужчина, наоборот, поскорее хочет скрыться. Но я, кстати сказать, и претендовать ни на что не могла – у меня дочь…
   ОТЕЦ. Что же, это была не его дочь?
   МАТЬ. Какая разница?
   ОТЕЦ. Раз я спрашиваю, значит, мне нужно.
   НЮТА. Что вы, дочь не его, как она могла быть его, она в это время уже была большая.
   ОТЕЦ. Кто же ее отец, если не секрет? Этот профессор?
   НЮТА (рассмеялась). При чем тут профессор? Сосчитайте по годам. Он, наоборот, был уже потом. А дочка родилась, когда мне было восемнадцать лет, я была совсем девочка. Хотите, я вам расскажу? Но это долгая история.
   ЛЯМИН. Не стоит.
   НЮТА (встревожилась). Может быть, я наговорила что-то лишнее? Тогда простите.
   ОТЕЦ (сыну). Вот что получается, когда человек считает себя умнее всех на свете.
   МАТЬ. Юра, нас это не касается.
   НЮТА. Так и есть. Сама тебя учу, а сама болтаю то, чего не нужно.
   ОТЕЦ. Почему не нужно? Очень нужно. Я бы, Леша, на твоем месте поинтересовался. Просто из любопытства… Перестань долбить свое полено!
   МАТЬ. Леша, что с тобой, не верти шеей!
   НЮТА. Работает на износ. А нервная система не восстанавливается.
 
   Тут Лямин с размаху швырнул в угол свой деревянный молоток и стамеску, поддал ногой чурбан и молча надел пиджак.
 
   МАТЬ. Леша, возьми себя в руки.
 
   Лямин не ответил, направился к двери.
 
   НЮТА (уцепилась за него). Никуда не пойдешь. Я не пущу тебя в таком состоянии.