На другой день прибыли три вождя в пышных головных уборах из перьев, свисавших за спиной цветастым покрывалом. Каменное выражение лиц. Они молча расселись на полу. Задымили трубки, сизый дымок наполнил помещение.
После угощения и поочередного выкуривания трубок Ленок приступил к переговорам. Он много говорил, но больше объяснял жестами. Вожди кое-что понимали и одобрительно кивали головами. Перья при этом грациозно качались, амулеты и ожерелья из когтей рыси и медведя глухо постукивали.
В ход пошли рисунки на чисто выметенном полу – это лучше воспринималось склерингами.
А когда их угостили вином, они и вовсе оживились.
– Они не знают вина, – шепнул Сивел брату. – Смотри, как повеселели. Дело пойдет теперь.
И в самом деле, скоро вожди сбросили с себя маску величия, и разговор стал общим. Никто ничего не понимал, но каждому хотелось выговориться.
Под вечер перемирие было достигнуто. Вожди ушли, вскоре на дворе и за оградою запылали костры и запахло мясом. И хотя явно чувствовалось отчуждение склерингов, но перемирие давало ощутимые плоды.
– Пока они не передумали, – Торд отвел Сивела от пиршественного костра, – надо завтра же отрядить отряд за мясом. Поведешь ты с братом. Но быть осторожным. Наденете кольчуги и легкие шлемы под шапки.
– От тяжести пропадем в дороге.
– Лучше от тяжести, чем от стрелы. Собирайся. Топор и меч прихватите боевые, так надежнее.
– Ох и нагружаешь ты нас, Торд.
– Дело требует того, Сивел. И больше пяти человек не берите. Здесь тоже надо иметь защиту.
– Вы тут держите эту ораву подольше. Дня два хотя бы.
– Так и будем стараться. Вино пока есть.
Еще ночью отряд охотников отправился в лес. Орм с Тордом продолжали помаленьку потчевать вождей и шаманов вином, а остальные воины рыскали по ближним лесам в поисках оленей и лосей. Племя надо кормить, а тут еще непрошеные гости требовали своего, и вожди их поддерживали. Старший вождь сахем особенно старался угодить бородатым людям. Он как-то быстро пристрастился к вину, и Орм опасался, что, когда запас горячительного иссякнет, вождь перестанет поддерживать их. Но дело решилось само собой. Через три дня молодые вожди и охотники заволновались. В ближних лесах дичи не стало, и надвигался голод.
На совете вождей самый молодой из них, Ночная Сова, позволил себе упрекнуть сахема в употреблении веселящего питья и потребовал немедленно уходить в дальние леса на новые угодья.
– Наши жены и дети хотят мяса! Его здесь нет больше. Олени ушли, и мы должны следовать за ними.
– Больше нам нельзя тут оставаться, Красная Лисица, – поддакнул еще один вождь. – Веселящая вода до добра не доведет. Ты, Красная Лисица, стал гниющей шкурой дохлой лисицы. Опомнись!
– Что скажут старейшины племени, Красная Лисица, когда узнают, в кого ты превратился, – укорил еще один.
Красная Лисица долго думал, не подымая глаз. Ему, старому сахему, приходится на старости лет слушать от молодых такие упреки! Но и веселящая вода уж очень хороша. Однако – родное племя. Он тяжело вздохнул:
– Ваш совет мудр, и я его принимаю. Собирайте лагерь. Сразу же и отходим дальше в лес. Я все сказал.
Он не принял прощальной чарки и удалился в гордом одиночестве.
Воины не смели приблизиться к вождю и топтались в нерешительности. Моряки тоже с некоторым волнением глядели вождю в спину и гадали, какие мысли ворочались в его голове, и не потекут ли они в невыгодное для викингов русло.
– Все ж нехорошо мы сделали с вождем, – молвил Белян, когда воины отошли довольно далеко.
– Может, еще рвать волосы на своих головах, раскаиваться в содеянном? – Торд поморщился, придерживая перебитую руку. Между прочим, не будь склерингов, рука была бы в порядке.
– Да нет, просто жалко глядеть на него! Видать, никогда вина не пробовал, вот и упился.
– Не нам жалеть медноголовых! О своей голове думать надо. Что возьмешь с язычника? Дикари.
Моряки ремонтировали полусгоревший дом, и бодрый перестук топоров перекликался с такими же бодрыми голосами. Успешное заключение перемирия с туземцами вселяло уверенность и спокойствие.
– Теперь заживем! – подбадривал Ленок, ковыляя на самодельном костыле среди стружек и щепы.
– Если выживем, – угрюмо буркнул Белян.
– Что такой хмурый, Белян? Весна скоро, а ты невесел!
– Где дичь добывать станем? Все распугали. Надолго хватит припасов, оставленных склерингами? Кумекай!
– Э, Белян! Боги к нам милостивы, да и святой Николай-угодник с нами. А старые боги норвегов? Тоже от нас не отвернулись. Почитай, что все за нас. Вывернемся! Впервой, что ли?
Белян махнул рукой и отвернулся, яростно застучав топором.
– Ого-го! Гляди! – лекарь Веф с черной повязкой на глазу, сидящий на коньке кровли, указывал пальцем в море. Такое впечатление, что, потеряв глаз, он стал зорче.
На самом горизонте темнел парус. Ветер был слаб, судно двигалось медленно.
С минуту моряки смотрели как зачарованные. Потом бросили работу и стали орать и прыгать по двору. Некоторые выбежали за ограду и понеслись к берегу. Тотчас навалили кучу валежника и плавника, запалили костер.
Постепенно все жители, могущие ходить, собрались на галечном пляже и с нетерпением стали ожидать судна. Через час стало видно, что вновь прибывающие такие же моряки, как и они. По всем приметам, узнавались знакомые очертания судна, и даже манера гребли была знакома, выдавала своих.
– Орм, а не прихватить ли оружие? – мрачно молвил Белян.
– Свои ж, Белян! Какое оружие? Еще через час будем пир гулять! И откуда они тут взялись?
– Медноголовые говорили, что где-то есть наши поселения…
С приливом судно вошло в бухту. Средних размеров торговое корыто, какие часто бороздят воды старой Европы. Но здесь оно казалось прекрасным и благородным, как древний дракар викингов тех славных времен, когда народы трепетали при одном лишь упоминании о них.
Моряки с криками бросились в студеную воду, обдаваемые брызгами и пеной. Сильные руки схватили борта и повисли на них, силясь втянуть судно на берег. Гомон и приветственные крики, расспросы и восклицания так и сыпались. Куда девалась морская степенность грубых, закаленных опасностями моряков. Радость переполняла души, а ликование от встречи мешало связно расспросить и рассказать.
На судне оказалось две дюжины норвегов. Одежда грязна и обтрепана. От них разило нечистотами. Впрочем, тутошние тоже не очень хороши в этом смысле. Общению это не мешало.
Поспело мясо на кострах. Орм выкатил последние запасы вина.
– Так вы, значит, с того ближнего острова, который мы в прошлом году проплывали? – в который раз спрашивал Торд.
– Того самого, – в который раз отвечал кряжистый рыжеватый детина Аульв, кормщик.
– Вот бы заметить в свое время!
– Никак не могли. Мы обосновались на северном берегу. Но и сюда в первый год заходили однажды. Потом забросили.
– И далеко это?
– Почти всю ночь шли и вот день. Ветер, правда, слаб, но миль тридцать будет. А может, больше. Кто их тут считает.
– А с чем сюда прибыли?
– Несколько дней назад охотники принесли весть о большом дыме в вашей стороне. На костер не похоже, на лесной пожар тоже, да и не время ему. Решили посмотреть. Предполагали наших людей встретить. Как видно, не ошиблись.
– А это мы горели. Медноголовые напали и пожгли малость. Теперь ушли с миром.
– Мы тоже в первый год с ними дрались постоянно. Теперь загнали их в дебри, а скоро и совсем утопим в проливе! – В словах Аульва просквозила большая злость.
– А мы замирились. Так спокойней.
– С миром никак с ними не получается! Это кровожадные и хитрые скоты, которых надо только резать. Иначе житья не дадут!
Торд не стал спорить, заметив, сменил тему:
– И много ж вас там, на острове, собралось?
– Пятьдесят три человека. Было больше, да умерли или погибли в стычках. – Аульв подумал и добавил глухо: – Одиннадцать женщин да десяток малышей, что с собой притащили или родились уже тут.
– Тяжело приходилось?
– Всяко бывало. Места хорошие, но красные скоты мешались постоянно. Приходится быть начеку.
– И так три года, – задумчиво молвил Торд и многозначительно глянул на Орма, сидевшего тут же. – И что ж думаете делать дальше?
– А вот весной, как штормы стихнут, в Гренландию лес отправим да мелочь разную. Может, женщин прихватим малость, а то у нас тут свара случается из-за них.
Орм заметил алчный огонек в глазах Аульва и… моментально невзлюбил гостя. Память о Хеге была еще очень свежа.
– Ну, и вина, конечно, запасти надо. А то вон, гляди, на такую ораву твой один крохотный бочонок! – Аульв опрокинул в рот последнюю плошку с вином, рыгнул, утерся рыжей бородой.
Ему, кстати, много и не понадобилось. Пожалуй, вождь Красная Лисица и тот хмелел медленней. Аульв же впал в пьяную веселую агрессию после третьей. Ну, кому весело, а кому не очень.
– Эх друг! – тыкал своей бородой в лицо Орму Аульв. – Давай соединимся с тобой и заживем славно. Можно здесь, а хочешь, и у нас. Но тут надо еще красных скотов разогнать.
– Да полно тебе на них лаять, Аульв. С ними можно поладить, это куда выгодней.
– Брось, друг! Ты ничего еще не знаешь. Они всегда тебя подведут! Их только резать и резать! – Аульв скрипнул зубами. Глаза Аульва налились кровью. – Так-то, друг!
Вот так вот сразу и друг? Друзьями в одночасье не становятся. Пришедшие с моря норвеги, подвыпив, уподобились своему верховоде. То есть как бы веселились, но исходила от них скрытая угроза. Того и гляди, веселье в драку перейдет.
Но нынче все-таки обошлось. Напировались.
А на сытый желудок какая драка?! К тому ж стемнело. Ветер с моря вынес волны тумана. Сразу стало сыро и холодно. Спать пора…
18
19
После угощения и поочередного выкуривания трубок Ленок приступил к переговорам. Он много говорил, но больше объяснял жестами. Вожди кое-что понимали и одобрительно кивали головами. Перья при этом грациозно качались, амулеты и ожерелья из когтей рыси и медведя глухо постукивали.
В ход пошли рисунки на чисто выметенном полу – это лучше воспринималось склерингами.
А когда их угостили вином, они и вовсе оживились.
– Они не знают вина, – шепнул Сивел брату. – Смотри, как повеселели. Дело пойдет теперь.
И в самом деле, скоро вожди сбросили с себя маску величия, и разговор стал общим. Никто ничего не понимал, но каждому хотелось выговориться.
Под вечер перемирие было достигнуто. Вожди ушли, вскоре на дворе и за оградою запылали костры и запахло мясом. И хотя явно чувствовалось отчуждение склерингов, но перемирие давало ощутимые плоды.
– Пока они не передумали, – Торд отвел Сивела от пиршественного костра, – надо завтра же отрядить отряд за мясом. Поведешь ты с братом. Но быть осторожным. Наденете кольчуги и легкие шлемы под шапки.
– От тяжести пропадем в дороге.
– Лучше от тяжести, чем от стрелы. Собирайся. Топор и меч прихватите боевые, так надежнее.
– Ох и нагружаешь ты нас, Торд.
– Дело требует того, Сивел. И больше пяти человек не берите. Здесь тоже надо иметь защиту.
– Вы тут держите эту ораву подольше. Дня два хотя бы.
– Так и будем стараться. Вино пока есть.
* * *
Еще ночью отряд охотников отправился в лес. Орм с Тордом продолжали помаленьку потчевать вождей и шаманов вином, а остальные воины рыскали по ближним лесам в поисках оленей и лосей. Племя надо кормить, а тут еще непрошеные гости требовали своего, и вожди их поддерживали. Старший вождь сахем особенно старался угодить бородатым людям. Он как-то быстро пристрастился к вину, и Орм опасался, что, когда запас горячительного иссякнет, вождь перестанет поддерживать их. Но дело решилось само собой. Через три дня молодые вожди и охотники заволновались. В ближних лесах дичи не стало, и надвигался голод.
На совете вождей самый молодой из них, Ночная Сова, позволил себе упрекнуть сахема в употреблении веселящего питья и потребовал немедленно уходить в дальние леса на новые угодья.
– Наши жены и дети хотят мяса! Его здесь нет больше. Олени ушли, и мы должны следовать за ними.
– Больше нам нельзя тут оставаться, Красная Лисица, – поддакнул еще один вождь. – Веселящая вода до добра не доведет. Ты, Красная Лисица, стал гниющей шкурой дохлой лисицы. Опомнись!
– Что скажут старейшины племени, Красная Лисица, когда узнают, в кого ты превратился, – укорил еще один.
Красная Лисица долго думал, не подымая глаз. Ему, старому сахему, приходится на старости лет слушать от молодых такие упреки! Но и веселящая вода уж очень хороша. Однако – родное племя. Он тяжело вздохнул:
– Ваш совет мудр, и я его принимаю. Собирайте лагерь. Сразу же и отходим дальше в лес. Я все сказал.
Он не принял прощальной чарки и удалился в гордом одиночестве.
Воины не смели приблизиться к вождю и топтались в нерешительности. Моряки тоже с некоторым волнением глядели вождю в спину и гадали, какие мысли ворочались в его голове, и не потекут ли они в невыгодное для викингов русло.
– Все ж нехорошо мы сделали с вождем, – молвил Белян, когда воины отошли довольно далеко.
– Может, еще рвать волосы на своих головах, раскаиваться в содеянном? – Торд поморщился, придерживая перебитую руку. Между прочим, не будь склерингов, рука была бы в порядке.
– Да нет, просто жалко глядеть на него! Видать, никогда вина не пробовал, вот и упился.
– Не нам жалеть медноголовых! О своей голове думать надо. Что возьмешь с язычника? Дикари.
* * *
Моряки ремонтировали полусгоревший дом, и бодрый перестук топоров перекликался с такими же бодрыми голосами. Успешное заключение перемирия с туземцами вселяло уверенность и спокойствие.
– Теперь заживем! – подбадривал Ленок, ковыляя на самодельном костыле среди стружек и щепы.
– Если выживем, – угрюмо буркнул Белян.
– Что такой хмурый, Белян? Весна скоро, а ты невесел!
– Где дичь добывать станем? Все распугали. Надолго хватит припасов, оставленных склерингами? Кумекай!
– Э, Белян! Боги к нам милостивы, да и святой Николай-угодник с нами. А старые боги норвегов? Тоже от нас не отвернулись. Почитай, что все за нас. Вывернемся! Впервой, что ли?
Белян махнул рукой и отвернулся, яростно застучав топором.
– Ого-го! Гляди! – лекарь Веф с черной повязкой на глазу, сидящий на коньке кровли, указывал пальцем в море. Такое впечатление, что, потеряв глаз, он стал зорче.
На самом горизонте темнел парус. Ветер был слаб, судно двигалось медленно.
С минуту моряки смотрели как зачарованные. Потом бросили работу и стали орать и прыгать по двору. Некоторые выбежали за ограду и понеслись к берегу. Тотчас навалили кучу валежника и плавника, запалили костер.
Постепенно все жители, могущие ходить, собрались на галечном пляже и с нетерпением стали ожидать судна. Через час стало видно, что вновь прибывающие такие же моряки, как и они. По всем приметам, узнавались знакомые очертания судна, и даже манера гребли была знакома, выдавала своих.
– Орм, а не прихватить ли оружие? – мрачно молвил Белян.
– Свои ж, Белян! Какое оружие? Еще через час будем пир гулять! И откуда они тут взялись?
– Медноголовые говорили, что где-то есть наши поселения…
С приливом судно вошло в бухту. Средних размеров торговое корыто, какие часто бороздят воды старой Европы. Но здесь оно казалось прекрасным и благородным, как древний дракар викингов тех славных времен, когда народы трепетали при одном лишь упоминании о них.
Моряки с криками бросились в студеную воду, обдаваемые брызгами и пеной. Сильные руки схватили борта и повисли на них, силясь втянуть судно на берег. Гомон и приветственные крики, расспросы и восклицания так и сыпались. Куда девалась морская степенность грубых, закаленных опасностями моряков. Радость переполняла души, а ликование от встречи мешало связно расспросить и рассказать.
На судне оказалось две дюжины норвегов. Одежда грязна и обтрепана. От них разило нечистотами. Впрочем, тутошние тоже не очень хороши в этом смысле. Общению это не мешало.
Поспело мясо на кострах. Орм выкатил последние запасы вина.
– Так вы, значит, с того ближнего острова, который мы в прошлом году проплывали? – в который раз спрашивал Торд.
– Того самого, – в который раз отвечал кряжистый рыжеватый детина Аульв, кормщик.
– Вот бы заметить в свое время!
– Никак не могли. Мы обосновались на северном берегу. Но и сюда в первый год заходили однажды. Потом забросили.
– И далеко это?
– Почти всю ночь шли и вот день. Ветер, правда, слаб, но миль тридцать будет. А может, больше. Кто их тут считает.
– А с чем сюда прибыли?
– Несколько дней назад охотники принесли весть о большом дыме в вашей стороне. На костер не похоже, на лесной пожар тоже, да и не время ему. Решили посмотреть. Предполагали наших людей встретить. Как видно, не ошиблись.
– А это мы горели. Медноголовые напали и пожгли малость. Теперь ушли с миром.
– Мы тоже в первый год с ними дрались постоянно. Теперь загнали их в дебри, а скоро и совсем утопим в проливе! – В словах Аульва просквозила большая злость.
– А мы замирились. Так спокойней.
– С миром никак с ними не получается! Это кровожадные и хитрые скоты, которых надо только резать. Иначе житья не дадут!
Торд не стал спорить, заметив, сменил тему:
– И много ж вас там, на острове, собралось?
– Пятьдесят три человека. Было больше, да умерли или погибли в стычках. – Аульв подумал и добавил глухо: – Одиннадцать женщин да десяток малышей, что с собой притащили или родились уже тут.
– Тяжело приходилось?
– Всяко бывало. Места хорошие, но красные скоты мешались постоянно. Приходится быть начеку.
– И так три года, – задумчиво молвил Торд и многозначительно глянул на Орма, сидевшего тут же. – И что ж думаете делать дальше?
– А вот весной, как штормы стихнут, в Гренландию лес отправим да мелочь разную. Может, женщин прихватим малость, а то у нас тут свара случается из-за них.
Орм заметил алчный огонек в глазах Аульва и… моментально невзлюбил гостя. Память о Хеге была еще очень свежа.
– Ну, и вина, конечно, запасти надо. А то вон, гляди, на такую ораву твой один крохотный бочонок! – Аульв опрокинул в рот последнюю плошку с вином, рыгнул, утерся рыжей бородой.
Ему, кстати, много и не понадобилось. Пожалуй, вождь Красная Лисица и тот хмелел медленней. Аульв же впал в пьяную веселую агрессию после третьей. Ну, кому весело, а кому не очень.
– Эх друг! – тыкал своей бородой в лицо Орму Аульв. – Давай соединимся с тобой и заживем славно. Можно здесь, а хочешь, и у нас. Но тут надо еще красных скотов разогнать.
– Да полно тебе на них лаять, Аульв. С ними можно поладить, это куда выгодней.
– Брось, друг! Ты ничего еще не знаешь. Они всегда тебя подведут! Их только резать и резать! – Аульв скрипнул зубами. Глаза Аульва налились кровью. – Так-то, друг!
Вот так вот сразу и друг? Друзьями в одночасье не становятся. Пришедшие с моря норвеги, подвыпив, уподобились своему верховоде. То есть как бы веселились, но исходила от них скрытая угроза. Того и гляди, веселье в драку перейдет.
Но нынче все-таки обошлось. Напировались.
А на сытый желудок какая драка?! К тому ж стемнело. Ветер с моря вынес волны тумана. Сразу стало сыро и холодно. Спать пора…
18
А поутру они проснулись. Вот тут скрытая агрессия могла и вспыхнуть в полную силу. Во-первых, после вчерашнего всех мутило и знобило. Во-вторых, вчера на радостях от встречи тутошние выставили почти все запасы, а пришлые не преминули эти запасы похоронить в своих могучих животах. Так что скрытая агрессия была обоюдной.
– Орм, – предложил Белян, – давай-ка мы с Сивелом на охоту, что ли, сходим.
– Вдвоем?
– Ну, а как? Ленок наш еле ковыляет, Веф окривел, Торд руку свою нянькает. А на охоте спайка нужна. Да и тут пусть людей поболее останется. Что-то не нравятся мне наши гости.
– Мне тоже не нравятся, – согласился Орм. – Звероватые какие-то.
– Вот мы дичи набьем, поделимся. Может, добрей станут…
– Тоже верно. Может быть… Но вы ненадолго, так?
– К вечеру обернемся. Маловато, конечно, времени. Дичь-то вблизи пораспугали. Но уж что добудем, то добудем.
Добыли они полдюжины тетерок, полдюжины зайцев – на двоих. Оленя бы, да олени давным-давно сгинули в окрестностях. Но и добытая дичь – груз немалый. Ступали тяжело. Еле к вечеру поспели вернуться.
Еще издали услышали шум в усадьбе. Во дворе толпились люди, махали руками.
– Никак, заварушка все-таки получилась, братка!
– Поспешим туда, братка! Может, подмога нашим нужна!
Поспешили.
Во дворе застали всех жителей усадьбы и гостей. Шел спор о переселении тутошних на остров. Горячий шел спор.
– Что нам делать там? – силился перекричать толпу Орм. – Мы по весне домой подадимся. Мы и так тут засиделись! Хватит!
– Чего ты забыл дома? – рычал рыжий Аульв. – Здесь богатства сами лезут в руки! Знай не зевай! Соглашайтесь, люди! У нас и женщины есть! Заживем! У нас и ячмень есть, и хлеб!
– То-то вы вчера на запасы наши накинулись, будто год не ели! – уязвил из толпы Ленок.
Рыжий Аульв поискал выскочку налитыми кровью глазами, нашел. Рявкнул:
– Не слушайте того, хромого! Что он понимает?! Да он и не наш! По говору слышно! Кто это у вас затесался?! Своих не хватает, что ли?!
– А то наше дело, не ваше! – трубно ответил подоспевший Белян, дружески похлопал могучей дланью по плечу тщедушного Ленка.
Они, Белян и Аульв, встретились взглядом. Долго смотрели. Не выдержал рыжий, отвел глаза. Снова поворотился к Орму:
– Так что, друг?! Что скажешь все-таки?!
– А я сказал уже. Разве нет? – Орм вздернул подбородок.
– Ты-то сказал. А люди твои? Не эти, которые не наши. Викинги что скажут?
Толпа неясно загомонила. Толкуй как пожелаешь.
– А чего они к нам пристали? – вполголоса спросил у Ленка Сивел, тоже подоспевший.
– Говорят, что люди нужны. Больше людей будет, так легче им и нам, значит, жить в этих краях.
– Пусть лучше живут сами по себе. А мы сами по себе. Пошли, что ли, дичину нажарим. Негусто ее, но для своих довольно будет.
– И то!.. Нет, все же с пришлыми поделиться надобно, – рассудительно изрек Ленок. – С голодухи, вон, совсем звереют.
– И то!..
Рыжий Аульв продолжал бушевать:
– Раз вы не соглашаетесь переселяться к нам, тогда мы к вам переселимся! Тут обоснуемся! И дичи здесь много больше, чем на острове! А скотов медноголовых мы отсюда погоним.
– Но не нас, Аульв? – опасно улыбнулся Орм. – Нас не погонишь?
Рыжий поперхнулся. Повисла тяжелая пауза.
– Так ведь зачем – вас? – с трудом нашелся рыжий. – Вы же сами собираетесь домой отсюда. Ты ведь так сказал, друг?
– Вот когда мы покинем эти места, – твердо ответил Орм, – тогда можете занимать и берег, и дома. Живите…
– Договорились! – Аульв удовольствовался малым.
– А дичи тут и впрямь много! – примиряюще проблеял Ленок, указывая на Беляна и Сивела, обвешанных тетерками да зайцами. – Может, вам подкрепиться не помешает? На дорожку…
И это было уже весьма недвусмысленно. Мол, гости дорогие, не надоели вам хозяева, а?
Аульв со товарищи отплыл. Но обещал вернуться. Как бы по дружбе. Гм! Дружба дружбой, а табак врозь. Табак? Ну да, так викинги назвали пахучую траву, которую склеринги в свои трубки заталкивали и дымили.
Орм вздохнул с заметным облегчением:
– К тому времени, как они вернутся, мы, может, и домой отплывем. Надо закончить заготовку бревен для Гренландии. Не с пустыми ж руками туда плыть.
– Сделаем, хозяин, – пообещал Торд. Рука у него уже вполне сносно действовала. – Но больше о еде бы подумать. Все подмели, а до весны еще месяц.
– Гостей проводили – теперь займемся ловлей. На рыбу одна надежда. Каждый день ходить в море.
– Погода б позволила.
– Молиться будем.
Теплые ветры стаскивали снег с бугров. Птицы кричали уже радостные песни жизни. Лес стал топким и грязным.
– Что, Белян? Опять загрустил? Морскую даль чуешь? – по обыкновению балаболил Ленок, но с сочувствием.
Белян отмалчивался, старался подольше оставаться в лесу. Стал приносить яйца из гнезд, орехи у белок изымал. Рыбу не ел. Разве что через не могу. Рыба морем пахнет. А с морем у Беляна отношения не сложились. Он все подвоха ждал от моря. Ну и… дождался. И не он один, а все тутошние.
Всего две недели миновало, как Аульв со товарищи отбыл, и вот он снова показался на горизонте.
Прежней радости при появлении судна в зоне видимости мало кто выказал. Смотрели с опаской, как лодья Аульва осторожно огибала косу и втягивалась в бухту.
– Ого-го, на берегу! – донесся с борта уже знакомый рык. – Держи конец!
– Чего так рано? Мы и не ждали тебя!
– Как обещал, так и должно случиться! Принимайте гостей!
– Угощать нечем! Сами кору грызем! У тебя просить собираемся!
– Я угощу! Я добро помню! Подмогните!
Дружно, хоть и без особого энтузиазма, моряки подтащили судно к берегу. Оно заскрежетало днищем по гальке.
С бортов глядели женщины и даже дети. Гам и суета поднялись на берегу. Стали выгружать кули и мешки, инструмент и орудия.
К вечеру все грузы и люди были выгружены, и судно подтянули повыше. Время штормов еще не окончилось, и посудину могло смыть.
– Ну, вот и управились! – отдуваясь, утер трудовой пот со лба рыжий Аульв, хотя сам при разгрузке палец о палец не ударил, только орал надсадно. – Будем соседями! А пока угощаю, чем бог послал.
Женщины уже пекли лепешки и варили похлебку из рыбы и ячменя. В бочке разбалтывали питье, вонь от которого доносилась до самого дальнего уголка двора усадьбы.
– Подходи-угощайся, други! – широким жестом пригласил Аульв.
Орм стал мрачен. «Вообще-то мы так не договаривались, рыжий. Мы не так договаривались, рыжий».
Но Аульв усердно делал вид «А что тут такого?!». Сказал же ему друг Орм, что по весне собирается покинуть эти насиженные места? Сказал. Так вот она, весна, и есть. А не успел собраться, значит опоздал. Сам себе виноват.
– С новосельем всех нас! – кричал Аульв, и в ответ слышал одобрительный рев своих людей. – Пусть на новом месте нам будет хорошо и радостно!
– Орм, – предложил Белян, – давай-ка мы с Сивелом на охоту, что ли, сходим.
– Вдвоем?
– Ну, а как? Ленок наш еле ковыляет, Веф окривел, Торд руку свою нянькает. А на охоте спайка нужна. Да и тут пусть людей поболее останется. Что-то не нравятся мне наши гости.
– Мне тоже не нравятся, – согласился Орм. – Звероватые какие-то.
– Вот мы дичи набьем, поделимся. Может, добрей станут…
– Тоже верно. Может быть… Но вы ненадолго, так?
– К вечеру обернемся. Маловато, конечно, времени. Дичь-то вблизи пораспугали. Но уж что добудем, то добудем.
* * *
Добыли они полдюжины тетерок, полдюжины зайцев – на двоих. Оленя бы, да олени давным-давно сгинули в окрестностях. Но и добытая дичь – груз немалый. Ступали тяжело. Еле к вечеру поспели вернуться.
Еще издали услышали шум в усадьбе. Во дворе толпились люди, махали руками.
– Никак, заварушка все-таки получилась, братка!
– Поспешим туда, братка! Может, подмога нашим нужна!
Поспешили.
Во дворе застали всех жителей усадьбы и гостей. Шел спор о переселении тутошних на остров. Горячий шел спор.
– Что нам делать там? – силился перекричать толпу Орм. – Мы по весне домой подадимся. Мы и так тут засиделись! Хватит!
– Чего ты забыл дома? – рычал рыжий Аульв. – Здесь богатства сами лезут в руки! Знай не зевай! Соглашайтесь, люди! У нас и женщины есть! Заживем! У нас и ячмень есть, и хлеб!
– То-то вы вчера на запасы наши накинулись, будто год не ели! – уязвил из толпы Ленок.
Рыжий Аульв поискал выскочку налитыми кровью глазами, нашел. Рявкнул:
– Не слушайте того, хромого! Что он понимает?! Да он и не наш! По говору слышно! Кто это у вас затесался?! Своих не хватает, что ли?!
– А то наше дело, не ваше! – трубно ответил подоспевший Белян, дружески похлопал могучей дланью по плечу тщедушного Ленка.
Они, Белян и Аульв, встретились взглядом. Долго смотрели. Не выдержал рыжий, отвел глаза. Снова поворотился к Орму:
– Так что, друг?! Что скажешь все-таки?!
– А я сказал уже. Разве нет? – Орм вздернул подбородок.
– Ты-то сказал. А люди твои? Не эти, которые не наши. Викинги что скажут?
Толпа неясно загомонила. Толкуй как пожелаешь.
– А чего они к нам пристали? – вполголоса спросил у Ленка Сивел, тоже подоспевший.
– Говорят, что люди нужны. Больше людей будет, так легче им и нам, значит, жить в этих краях.
– Пусть лучше живут сами по себе. А мы сами по себе. Пошли, что ли, дичину нажарим. Негусто ее, но для своих довольно будет.
– И то!.. Нет, все же с пришлыми поделиться надобно, – рассудительно изрек Ленок. – С голодухи, вон, совсем звереют.
– И то!..
Рыжий Аульв продолжал бушевать:
– Раз вы не соглашаетесь переселяться к нам, тогда мы к вам переселимся! Тут обоснуемся! И дичи здесь много больше, чем на острове! А скотов медноголовых мы отсюда погоним.
– Но не нас, Аульв? – опасно улыбнулся Орм. – Нас не погонишь?
Рыжий поперхнулся. Повисла тяжелая пауза.
– Так ведь зачем – вас? – с трудом нашелся рыжий. – Вы же сами собираетесь домой отсюда. Ты ведь так сказал, друг?
– Вот когда мы покинем эти места, – твердо ответил Орм, – тогда можете занимать и берег, и дома. Живите…
– Договорились! – Аульв удовольствовался малым.
– А дичи тут и впрямь много! – примиряюще проблеял Ленок, указывая на Беляна и Сивела, обвешанных тетерками да зайцами. – Может, вам подкрепиться не помешает? На дорожку…
И это было уже весьма недвусмысленно. Мол, гости дорогие, не надоели вам хозяева, а?
* * *
Аульв со товарищи отплыл. Но обещал вернуться. Как бы по дружбе. Гм! Дружба дружбой, а табак врозь. Табак? Ну да, так викинги назвали пахучую траву, которую склеринги в свои трубки заталкивали и дымили.
Орм вздохнул с заметным облегчением:
– К тому времени, как они вернутся, мы, может, и домой отплывем. Надо закончить заготовку бревен для Гренландии. Не с пустыми ж руками туда плыть.
– Сделаем, хозяин, – пообещал Торд. Рука у него уже вполне сносно действовала. – Но больше о еде бы подумать. Все подмели, а до весны еще месяц.
– Гостей проводили – теперь займемся ловлей. На рыбу одна надежда. Каждый день ходить в море.
– Погода б позволила.
– Молиться будем.
* * *
Теплые ветры стаскивали снег с бугров. Птицы кричали уже радостные песни жизни. Лес стал топким и грязным.
– Что, Белян? Опять загрустил? Морскую даль чуешь? – по обыкновению балаболил Ленок, но с сочувствием.
Белян отмалчивался, старался подольше оставаться в лесу. Стал приносить яйца из гнезд, орехи у белок изымал. Рыбу не ел. Разве что через не могу. Рыба морем пахнет. А с морем у Беляна отношения не сложились. Он все подвоха ждал от моря. Ну и… дождался. И не он один, а все тутошние.
Всего две недели миновало, как Аульв со товарищи отбыл, и вот он снова показался на горизонте.
Прежней радости при появлении судна в зоне видимости мало кто выказал. Смотрели с опаской, как лодья Аульва осторожно огибала косу и втягивалась в бухту.
– Ого-го, на берегу! – донесся с борта уже знакомый рык. – Держи конец!
– Чего так рано? Мы и не ждали тебя!
– Как обещал, так и должно случиться! Принимайте гостей!
– Угощать нечем! Сами кору грызем! У тебя просить собираемся!
– Я угощу! Я добро помню! Подмогните!
Дружно, хоть и без особого энтузиазма, моряки подтащили судно к берегу. Оно заскрежетало днищем по гальке.
С бортов глядели женщины и даже дети. Гам и суета поднялись на берегу. Стали выгружать кули и мешки, инструмент и орудия.
К вечеру все грузы и люди были выгружены, и судно подтянули повыше. Время штормов еще не окончилось, и посудину могло смыть.
– Ну, вот и управились! – отдуваясь, утер трудовой пот со лба рыжий Аульв, хотя сам при разгрузке палец о палец не ударил, только орал надсадно. – Будем соседями! А пока угощаю, чем бог послал.
Женщины уже пекли лепешки и варили похлебку из рыбы и ячменя. В бочке разбалтывали питье, вонь от которого доносилась до самого дальнего уголка двора усадьбы.
– Подходи-угощайся, други! – широким жестом пригласил Аульв.
Орм стал мрачен. «Вообще-то мы так не договаривались, рыжий. Мы не так договаривались, рыжий».
Но Аульв усердно делал вид «А что тут такого?!». Сказал же ему друг Орм, что по весне собирается покинуть эти насиженные места? Сказал. Так вот она, весна, и есть. А не успел собраться, значит опоздал. Сам себе виноват.
– С новосельем всех нас! – кричал Аульв, и в ответ слышал одобрительный рев своих людей. – Пусть на новом месте нам будет хорошо и радостно!
19
Отшумели ручьями снега. Молодая трава стремительно выбросила свои стрелы к солнцу. Рыба пошла густыми косяками – только успевай выхватывать да вялить на дымных кострах и на солнце.
Штабеля отборных бревен приготовлены к погрузке. На берегу – оживление и суета. Дичь пошла хорошо, люди ожили, повеселели.
Белян и Сивел со своими охотниками били оленей и лосей, но больше все птицу – та летела на север густыми стаями и садилась в ближних озерках на отдых.
Люди Аульва строили дома, едва поместив их в усадьбе. Готовились к распашке участка, свободного от леса. Зерно заготовлено и ждет своего часа. Женщины копали грядки под огород, и только малые дети оставались без дела, ползая в грязи, развлекаясь по-своему, по-детски.
– Орм, подмогни с распашкой моим людям, – просил Аульв мнимо дружелюбно.
– И что было бросать насиженное место, а теперь опять пупки рвать на этой целине! – отчужденно отвечал Орм.
– Да ты только с десяток людишек дай дня на три-четыре. Не управляемся, Орм. Земля ждать не может, а если что, так оголодаем зимой. Сам пойми, что без этого нам не протянуть. Потом легче будет.
– Ладно. Дам людей, но кормить будешь сам. У меня с едой не густо.
– О чем разговор, друг!
Солнце с каждым днем припекало. Туманы становились редкими. Орм торопил людей с починкой и просмолкой судна. Кнорр лежал на берегу, вокруг копошились моряки.
Новоселы торопились распахать клин, выбранный под посевы. Пятеро женщин сбивались с ног, готовя еду и смотря за детишками. Много работы у них было и с четырьмя овцами, приплывшими с людьми. Их берегли и лелеяли, надеясь получить целую отару через пару лет.
Среди женщин было и странное существо, которое беспрестанно бродило по взгоркам, опираясь на клюку и бормоча себе под нос. Серо-желтые космы свисали пучками и слипались в сальные пряди. Одежда едва держалась на худых плечах.
– Что за старица, братья? – спрашивал Ленок, поглядывая, как старуха ползала по косогору, выискивая что-то.
– Да родственница Аульва, тетка его, – ответил Сивел.
– Это и я знаю. Что он ее таскает за собой? Не кормит, колотит.
– Нам-то что? Пусть ее. Никого не трогает… – сказал равнодушно Белян.
– Может, баальница она? – опасливо предполагал Ленок.
– Может, и так. Всяко может быть.
– А племяш-то ее не жалует. С собакой лучше обращается. А тут все же родная кровинушка.
– Рыжему переступить через любого, даже через родного – раз плюнуть, – сплюнул для наглядности Белян.
– Не люб он тебе, Белян, а?
– А чего его любить? Зверь и тот не так лютует…
Старуху Аульв не кормил. Она изредка садилась поодаль трапезничающих. Не просила, но ждала… Иногда ей кидали кости или кусок, объеденный до того, что там и выдрать нечего. Она глодала…
– Что ей бросают, как псу? – Белян выбрал из котла кусок рыбы, положил на ломоть хлеба и отнес старухе.
Та приняла подношение без цепкой голодной спешки. Глянула в глаза Беляну. Жутковатый взгляд, пронзительный и острый.
Белян чуть постоял, глядя, как она тщательно жевала остатками зубов, как скрупулезно подбирала крошки с земли. Вернулся к своим, присел спиной к старухе:
– Ну и взгляд у нее! Глазами так зыркнула, что мурашки забегали! Хоть не оборачивайся!
Но обернуться пришлось. Обернуться на глухой крик. Обернулся…
Рыжий Аульв, подойдя от костра к своей тетке, пинал ее ногой. Пинки вроде и не сильные, но много ли старухе надо? Она каталась по влажной земле, изо рта вырывались стоны.
– Ну, все! – шумно выдохнул Белян, вздымаясь. – Доколе! Вы сидите, я сам! – приостановил Сивела и Ленка. Широко шагая, пошел на сближение с Аульвом.
Тот был спиной к костру, увлекся измывательством. Белян сзади ткнул рыжего кулаком в спину. Не чтобы с ног свалить, а так только, обозначил себя.
Аульв поворотился. На лице у него было искреннее изумление. Кто посмел?! Мгновенная ярость залила бледностью.
– А, так-то ты?! – рыкнул.
– Зачем бьешь? Отойди!
– Мое – и бью! Хочу и бью! Я ей наказывал – у чужих ничего не брать! А она?!
– Так свои не дают, – угрожающе хмыкнул Белян. И уточнил для острастки: – А я, значит, чужой?
– Чужой! – И рыжий Аульв в подтверждение этого кинулся на Беляна, отводя руку для сокрушительного удара.
Белян поднырнул, подхватил ту руку, сделал пол-оборота, завернулся в соперника и – швырнул со всего маху оземь. И откуда такие умения?!
Земля содрогнулась. Кряжистый Аульв, перекатившись пару раз, утвердился на карачках, потряс головой, как пес, выходящий из воды. Шлепнул себя по голенищу сапога. Принял что-то вроде низкого старта.
Белян изготовился встретить бросок.
Но Аульв вдруг осклабился, цокнул языком и погрозил сопернику пальцем. Как равный отдает должное равному в поединке. Причем в потешном поединке, а не смертельном. Мол, ну ты молодец, друг, хоть и чужой. Ценю! Еще поборемся. Но потом, не сейчас.
От костров раздались одобрительные возгласы. Но что именно одобряли, не совсем ясно. То ли бросок Беляна, то ли реакцию Аульва.
Белян вернулся к своим, стараясь по пути все же не показать Аульву спину. Бочком, бочком.
– Ай, молодца, братка! Чистый берсерк! – одобрил Сивел.
– Скорее, рыцарь опоньский! – поправил Ленок. – Молодца-то молодца, но теперь держись востро, Белян.
– Чего так?
– А думаешь, он так просто сдался? У него просто ножа с собой не оказалось. Видел, как он рукой за сапог цапнул?
– Думаешь?
– Да знаю.
– Вообще-то похоже на то… Что ж, сам с ножом стану ходить.
– А лучше и с дубиной, она тебе сподручней, – подсказал Ленок.
– А еще лучше с нами ходи, братка. В одиночку поостерегись.
– Что, и до ветру – с вами? – хмыкнул Белян.
– Торд, завтра надо начинать погрузку леса, – глаза Орма выдавали нетерпение.
– Завтра и начнем, хозяин. Все готово.
– Придется делать остановки по пути. Мяса нужно заготавливать, пока будет возможность.
День клонился к вечеру. Молодая листва блестела клеем в косых лучах заката, птицы смолкали. Море вздыхало, уходя от берегов, а водовороты баламутили песок.
Кнорр мягко покачивался у самых камней, едва не касаясь днищем обкатанных галечников. Берег еще был чист от водорослей и манил к себе свежестью и чистотой.
Аульв был весел и всячески старался выразить приятие.
– Поработали вы как следует, – говорил он, сидя у костра и покуривая трубку, привычку к которой он перенял у склерингов.
– Будете вспоминать иногда, – ответил Орм.
– Не иногда, а всегда. Нам почти ничего не пришлось строить, а это большое подспорье на новом месте, когда все силы отбирает сев и огород. А без них тут не прожить. Медноголовые не дадут.
– Все ж советую тебе с ними не ссориться. Мы мир заключили, а вам его продолжить. Они нам сильно помогли в голодное время.
– Этого обещать не могу. Уж слишком злости на них у меня накопилось.
– Их много, и всех тебе не осилить. Ты и так расколол старую колонию. Что теперь будет там, на острове?
– Они меня больше не интересуют. Вот если бы вы остались, то доброе дело было бы. А этим я теперь не помощник. Сами выбрали свою судьбу.
– Все ж не понять мне. Столько лет ты прожил с ними… Может, отвезти им приглашение? Мы ж будем мимо плыть.
– Не согласятся. Да и мне они на кой?!
Да, прав был Белян, прав. Рыжему переступить через любого, даже через родного – раз плюнуть.
– А привет мы все-таки передадим, зайдем.
– Твоя воля, – Аульв усмехнулся как-то неопределенно. Чужая душа потемки.
Двор затих. Звезды ярко просвечивали между облаков, плывущих в серебристом свете луны. Море серебрилось рыбьей чешуей, тихо плескалось у камней.
В эту последнюю ночь Белян никак не мог заснуть. Заранее переживал морское путешествие, душа его заранее тосковала по тверди земной. Он вышел из душного дома на свежий воздух. Туман стлался, роса обильно выступила.
Белян вышел в калитку, на морскую сторону. Зачем-зачем! До ветру хотя бы! Да, в одиночку, но не будить же брата по такой ерунде.
Присел, целиком скрывшись в низко стлавшемся тумане. Покряхтел с натугой, изгоняя из себя лишнее. За собственным кряхтением вдруг расслышал какой-то чужой, приглушенный звук. Привстал, застыл в нелепой и уязвимой позе. Вроде от моря звук? Вроде тени зыбкие?
Ничего не видать, все тонет в «молоке». Надо бы сходить, проверить. Да много ли пройдешь со спущенными штанами!
Штабеля отборных бревен приготовлены к погрузке. На берегу – оживление и суета. Дичь пошла хорошо, люди ожили, повеселели.
Белян и Сивел со своими охотниками били оленей и лосей, но больше все птицу – та летела на север густыми стаями и садилась в ближних озерках на отдых.
Люди Аульва строили дома, едва поместив их в усадьбе. Готовились к распашке участка, свободного от леса. Зерно заготовлено и ждет своего часа. Женщины копали грядки под огород, и только малые дети оставались без дела, ползая в грязи, развлекаясь по-своему, по-детски.
– Орм, подмогни с распашкой моим людям, – просил Аульв мнимо дружелюбно.
– И что было бросать насиженное место, а теперь опять пупки рвать на этой целине! – отчужденно отвечал Орм.
– Да ты только с десяток людишек дай дня на три-четыре. Не управляемся, Орм. Земля ждать не может, а если что, так оголодаем зимой. Сам пойми, что без этого нам не протянуть. Потом легче будет.
– Ладно. Дам людей, но кормить будешь сам. У меня с едой не густо.
– О чем разговор, друг!
* * *
Солнце с каждым днем припекало. Туманы становились редкими. Орм торопил людей с починкой и просмолкой судна. Кнорр лежал на берегу, вокруг копошились моряки.
Новоселы торопились распахать клин, выбранный под посевы. Пятеро женщин сбивались с ног, готовя еду и смотря за детишками. Много работы у них было и с четырьмя овцами, приплывшими с людьми. Их берегли и лелеяли, надеясь получить целую отару через пару лет.
Среди женщин было и странное существо, которое беспрестанно бродило по взгоркам, опираясь на клюку и бормоча себе под нос. Серо-желтые космы свисали пучками и слипались в сальные пряди. Одежда едва держалась на худых плечах.
– Что за старица, братья? – спрашивал Ленок, поглядывая, как старуха ползала по косогору, выискивая что-то.
– Да родственница Аульва, тетка его, – ответил Сивел.
– Это и я знаю. Что он ее таскает за собой? Не кормит, колотит.
– Нам-то что? Пусть ее. Никого не трогает… – сказал равнодушно Белян.
– Может, баальница она? – опасливо предполагал Ленок.
– Может, и так. Всяко может быть.
– А племяш-то ее не жалует. С собакой лучше обращается. А тут все же родная кровинушка.
– Рыжему переступить через любого, даже через родного – раз плюнуть, – сплюнул для наглядности Белян.
– Не люб он тебе, Белян, а?
– А чего его любить? Зверь и тот не так лютует…
Старуху Аульв не кормил. Она изредка садилась поодаль трапезничающих. Не просила, но ждала… Иногда ей кидали кости или кусок, объеденный до того, что там и выдрать нечего. Она глодала…
– Что ей бросают, как псу? – Белян выбрал из котла кусок рыбы, положил на ломоть хлеба и отнес старухе.
Та приняла подношение без цепкой голодной спешки. Глянула в глаза Беляну. Жутковатый взгляд, пронзительный и острый.
Белян чуть постоял, глядя, как она тщательно жевала остатками зубов, как скрупулезно подбирала крошки с земли. Вернулся к своим, присел спиной к старухе:
– Ну и взгляд у нее! Глазами так зыркнула, что мурашки забегали! Хоть не оборачивайся!
Но обернуться пришлось. Обернуться на глухой крик. Обернулся…
Рыжий Аульв, подойдя от костра к своей тетке, пинал ее ногой. Пинки вроде и не сильные, но много ли старухе надо? Она каталась по влажной земле, изо рта вырывались стоны.
– Ну, все! – шумно выдохнул Белян, вздымаясь. – Доколе! Вы сидите, я сам! – приостановил Сивела и Ленка. Широко шагая, пошел на сближение с Аульвом.
Тот был спиной к костру, увлекся измывательством. Белян сзади ткнул рыжего кулаком в спину. Не чтобы с ног свалить, а так только, обозначил себя.
Аульв поворотился. На лице у него было искреннее изумление. Кто посмел?! Мгновенная ярость залила бледностью.
– А, так-то ты?! – рыкнул.
– Зачем бьешь? Отойди!
– Мое – и бью! Хочу и бью! Я ей наказывал – у чужих ничего не брать! А она?!
– Так свои не дают, – угрожающе хмыкнул Белян. И уточнил для острастки: – А я, значит, чужой?
– Чужой! – И рыжий Аульв в подтверждение этого кинулся на Беляна, отводя руку для сокрушительного удара.
Белян поднырнул, подхватил ту руку, сделал пол-оборота, завернулся в соперника и – швырнул со всего маху оземь. И откуда такие умения?!
Земля содрогнулась. Кряжистый Аульв, перекатившись пару раз, утвердился на карачках, потряс головой, как пес, выходящий из воды. Шлепнул себя по голенищу сапога. Принял что-то вроде низкого старта.
Белян изготовился встретить бросок.
Но Аульв вдруг осклабился, цокнул языком и погрозил сопернику пальцем. Как равный отдает должное равному в поединке. Причем в потешном поединке, а не смертельном. Мол, ну ты молодец, друг, хоть и чужой. Ценю! Еще поборемся. Но потом, не сейчас.
От костров раздались одобрительные возгласы. Но что именно одобряли, не совсем ясно. То ли бросок Беляна, то ли реакцию Аульва.
Белян вернулся к своим, стараясь по пути все же не показать Аульву спину. Бочком, бочком.
– Ай, молодца, братка! Чистый берсерк! – одобрил Сивел.
– Скорее, рыцарь опоньский! – поправил Ленок. – Молодца-то молодца, но теперь держись востро, Белян.
– Чего так?
– А думаешь, он так просто сдался? У него просто ножа с собой не оказалось. Видел, как он рукой за сапог цапнул?
– Думаешь?
– Да знаю.
– Вообще-то похоже на то… Что ж, сам с ножом стану ходить.
– А лучше и с дубиной, она тебе сподручней, – подсказал Ленок.
– А еще лучше с нами ходи, братка. В одиночку поостерегись.
– Что, и до ветру – с вами? – хмыкнул Белян.
* * *
– Торд, завтра надо начинать погрузку леса, – глаза Орма выдавали нетерпение.
– Завтра и начнем, хозяин. Все готово.
– Придется делать остановки по пути. Мяса нужно заготавливать, пока будет возможность.
День клонился к вечеру. Молодая листва блестела клеем в косых лучах заката, птицы смолкали. Море вздыхало, уходя от берегов, а водовороты баламутили песок.
Кнорр мягко покачивался у самых камней, едва не касаясь днищем обкатанных галечников. Берег еще был чист от водорослей и манил к себе свежестью и чистотой.
Аульв был весел и всячески старался выразить приятие.
– Поработали вы как следует, – говорил он, сидя у костра и покуривая трубку, привычку к которой он перенял у склерингов.
– Будете вспоминать иногда, – ответил Орм.
– Не иногда, а всегда. Нам почти ничего не пришлось строить, а это большое подспорье на новом месте, когда все силы отбирает сев и огород. А без них тут не прожить. Медноголовые не дадут.
– Все ж советую тебе с ними не ссориться. Мы мир заключили, а вам его продолжить. Они нам сильно помогли в голодное время.
– Этого обещать не могу. Уж слишком злости на них у меня накопилось.
– Их много, и всех тебе не осилить. Ты и так расколол старую колонию. Что теперь будет там, на острове?
– Они меня больше не интересуют. Вот если бы вы остались, то доброе дело было бы. А этим я теперь не помощник. Сами выбрали свою судьбу.
– Все ж не понять мне. Столько лет ты прожил с ними… Может, отвезти им приглашение? Мы ж будем мимо плыть.
– Не согласятся. Да и мне они на кой?!
Да, прав был Белян, прав. Рыжему переступить через любого, даже через родного – раз плюнуть.
– А привет мы все-таки передадим, зайдем.
– Твоя воля, – Аульв усмехнулся как-то неопределенно. Чужая душа потемки.
* * *
Двор затих. Звезды ярко просвечивали между облаков, плывущих в серебристом свете луны. Море серебрилось рыбьей чешуей, тихо плескалось у камней.
В эту последнюю ночь Белян никак не мог заснуть. Заранее переживал морское путешествие, душа его заранее тосковала по тверди земной. Он вышел из душного дома на свежий воздух. Туман стлался, роса обильно выступила.
Белян вышел в калитку, на морскую сторону. Зачем-зачем! До ветру хотя бы! Да, в одиночку, но не будить же брата по такой ерунде.
Присел, целиком скрывшись в низко стлавшемся тумане. Покряхтел с натугой, изгоняя из себя лишнее. За собственным кряхтением вдруг расслышал какой-то чужой, приглушенный звук. Привстал, застыл в нелепой и уязвимой позе. Вроде от моря звук? Вроде тени зыбкие?
Ничего не видать, все тонет в «молоке». Надо бы сходить, проверить. Да много ли пройдешь со спущенными штанами!