Страница:
Однако и ее благочестие стало предметом пересудов. В него никто не верил, а аббат де Берни прямо сказал:
- Вы этими своими представлениями никого не одурачите. И будет слишком уж глупо, когда игра эта вам наскучит.
- Не надо драматизировать - я не играю на публику, и, если даже я перестану по каким-то причинам ходить в церковь, это будет моим решением, которое никого не касается, - ответила она, дав понять, что эта тема - не для обсуждения.
Притворялась ли она? Скорее всего, нет. После смерти дочери она болела еще чаще, чем раньше, и отчаянно молилась. Однажды даже послали за отцом де Саси. Герцогиня сказала ему, что хочет исповедаться во всех грехах, а потом принять причастие. Но зря она убеждала старика священника, что между ней и королем уже давно нет любовной связи и их связывает только дружба. Священник настаивал на ее возвращении к мужу. В противном случае ее обращение к Богу будет неискренним. Герцогиня пересилила себя и написала бывшему мужу, что хотела бы вернуться. Но у того давно была другая семья, и он тактично ответил, что они более не смогут ужиться под одной крышей. Герцогиня показал письмо отцу де Саси, однако он был непреклонен:
- Тогда, мадам вам придется удалиться из Версаля.
- Но король не отпустит, ведь я исполняю при нем государственные обязанности. Это не капризы бывшей возлюбленной. У меня есть обязательства - перед французским государством.
Но отец де Саси так и не сдался. Вернее, ему не позволил это сделать орден, к которому он принадлежал. Они еще помнили, как причастили Людовика XIV, а через год после этого у него родился сын граф Тулузский. Орден не хотел снова становиться посмешищем - и, как ни каялась грешница Помпадур, они были уверены, что она водит их за нос.
Герцогиня решила найти священника посговорчивее. Правда, публичной процедуры не было - пришлось довольствоваться тем, что есть, но главного она добилась: церковь согласилась отпустить все ее грехи.
* * *
Между тем король увлекся очередной придворной красавицей - маркизой де Куаслен, которая не упускала возможности прилюдно ущипнуть Помпадур. Однажды вечером они играли в карты. Новая любовница короля, глядя на Помпадур в упор, заявила:
- Забираю все!
А к концу игры еще громче:
- Короли у меня на руках!
И тогда герцогиня де Помпадур поступила так, как поступали до нее и после нее все умные жены чересчур любвеобильных монархов. Она сама стала выбирать для короля юных любовниц и даже лично провожала их в укромный домик для интимных свиданий в Оленьем парке. Жанна Антуанетта заботилась о том, чтобы эти юные красотки не блистали умом и быстро надоедали привередливому Людовику. Потом герцогиня устраивала их судьбу, назначая приличную ренту или выдавая замуж с хорошим приданым за обедневших провинциальных аристократов. Королю благополучно удалось забыть и Куаслен.
После своих очередных похождений король чувствовал угрызения совести, и Помпадур этим беззастенчиво пользовалась. Ее назначили сверхштатной статс-дамой королевы. Конечно, об этом королеву попросил Людовик. Она согласилась, стиснув зубы. А затем король заставил извечного врага де Помпадур герцога Орлеанского поклясться в дружбе с ней.
Фаворитка Франции
Отношения с королем устроились, отныне мадам де Помпадур окончательно переместилась из спальни короля к рулю государства, переживавшего нелегкие времена.
В 1756 году Европа разделилась на два противоборствующих лагеря. С одной стороны - Франция, Испания, Сицилия, Швеция и Пруссия, а с другой Россия, Англия и Голландия. Открытое нападение одной из сторон на другую пока было маловероятным. Тем не менее Англия делала все, чтобы ее ближайший соперник Франция погрязла в европейских конфликтах. Главное, чтобы она не мешала становлению Британской империи и захвату ею новых колоний. Англичане одновременно вели войну на море, в Канаде и в Индии.
В Атлантическом море несколько французских кораблей наскочили на английскую флотилию. Англичане немедля открыли огонь и взяли два французских корабля в плен. Узнав об этом, французы были уверены, что Англия, разобравшись, вернет им корабли. Несколько месяцев тянулись переговоры между двумя странами. Но их итогом стала война, которую объявила Британия.
Тем временем австрийский посол в Версале Штаремберг получил задание от своей императрицы узнать, намерен ли Людовик заключить союз с ней. Штаремберг сообщил Марии-Терезии, что личный секретарь короля - герцогиня де Помпадур и лишь с ее помощью можно попытаться узнать о планах Людовика.
Вскоре герцогиня получила письмо Штаремберга с просьбой о встрече посол хотел представить ей секретные предложения австрийской императрицы. При этом он просил, чтобы на встрече присутствовал кто-нибудь из министров. Де Помпадур выбрала аббата де Берни, который к тому времени стал послом в Испании.
Король согласился сесть за стол переговоров, которые должны были пройти в летнем домике герцогини де Помпадур. Она была на вершине успеха венценосная Мария-Терезия признала фаворитку весомой фигурой в европейской дипломатии. Возможно, свою роль сыграло и обыкновенное женское тщеславие ведь она теперь не просто содержанка! Штаремберг сообщил ей, что прусский король Фридрих ведет тайные переговоры с Англией и в случае их успешного окончания, а все к тому идет, Франция окажется без этого союзника. По его словам, оптимальный вариант для Франции - забыть про вероломного Фридриха и заключить союз с Австрией. Потом историки утверждали, что глупая фаворитка герцогиня де Помпадур была всего лишь воском в руках умелого дипломата. Но так ли это?
К тому времени расстановка сил в Европе изменилась. Давний враг Франции - Австрия уже не была столь могущественной империей, как раньше, зато Пруссия с ее самой сильной армией в Европе превратилась в опасного врага. По замыслу мадам де Помпадур, франко-австрийский союз должен был заставить Пруссию воевать сразу на два фронта. Единственной ошибкой де Помпадур стало назначение герцога Ришелье на пост главнокомандующего. Этот бездарный полководец, казалось, не унаследовал ничего великого от своего знаменитого предка кардинала Ришелье.
* * *
Война начиналась очень удачно. Маршал де Ришелье овладел островом Минорка и несколько недель осаждал форт Сен-Филипп. Англичане пошли на хитрый шаг. Науськанный ими Фридрих Прусский напал на Австрию. Франция по договору должна была помочь Марии-Терезии. Но прусская армия отличалась от малочисленного английского гарнизона на каком-то Богом забытом острове. Она оказалась не по зубам герцогу Ришелье.
Эта война принесла Франции бедность, голод и разочарование. И виновниками всех бед были, конечно, король с фавориткой. В январе 1757 года, когда король выходил из дворца, какой-то человек по имени Дамьен подбежал к нему и ударил ножом.
У короля началось сильное кровотечение, которое долго не могли остановить. Людовик решил, что умирает, и попросил позвать священника. Он простился со всеми близкими и почти передал права на корону дофину. Королю казалось, что покушавшийся на него - орудие народа, для которого он невольно стал врагом.
Никогда король так не желал смерти, как в эти дни. Но рана начала заживать, и Людовик потихоньку выздоравливал. Вместе с тем он ходил опечаленным и почти не разговаривал. Пользуясь этим, недруги де Помпадур не пускали ее к королю и даже открыто предлагали ей уехать.
- Я уеду, если только на то будет воля короля, - отвечала она.
Людовик уже вставал, принимал послов, ужинал с друзьями. О Помпадур же - ни слова, ни намека. Через две недели после ранения, после ужина вдруг король попросил у дочери плащ.
Он накинул на плечи женскую пелерину, запретил дочери идти за ним и направился по знакомому маршруту - по потайной лестнице. Герцогиня де Помпадур заплакала от неожиданности. А потом, успокоившись, одним разговором смогла переломить настроение короля. Она убедила его в том, что покушавшийся Дамьен всего лишь безумец, что французский народ ожидает его выздоровления, что люди его ждут.
В свои покои король вернулся другим человеком. Умиротворенным и спокойным. Ближайшие советники д'Аржан-сон и Машо были сосланы - король пожертвовал ими ради любимой женщины.
В своем красном будуаре она теперь принимала министров. Герцогиня затворилась в апартаментах с королем и министрами, редко посещала придворные церемонии, гораздо чаще она появлялась на официальных. Но в то же время она стала чаще болеть - скорбь по умершей дочери и вечный страх потерять расположение короля подточили ее силы.
Тем временем война продолжалась. Кроме покорения острова Минорка, герцогу Ришелье больше нечем было похвастать. Его войско начало мародерствовать. Более того, ходили слухи, что он стал брать мзду от Фридриха. В конце концов французская армия под командованием принца Субиза вместе с австрийской потерпела унизительное поражение в битве при Росбахе. Однако Ришелье и Субизу удалось выйти сухими из воды. В Версале их встретили с почестями.
После Росбаха французам пришлось всерьез подумать о перемирии. Фридрих этим умело воспользовался, сыграв на врожденном недоверии французов к австриякам. И наконец, он начал пугать Европу тенью "русского медведя".
Армию возглавил граф де Клермон. Увидев, в каком состоянии находятся войска, он обрушился на предшественников с критикой: "Армия находится на земле и состоит из воров и мародеров. Каждый второй французский солдат лежит под землей, а третий по госпиталям". Он расформировал несколько полков, уволил несколько десятков офицеров. Но это не помогло - армия была истощена. В своей первой же битве при Крефельте в июне 1758 года Клермон потерпел поражение.
Поворотную роль в исходе Семилетней войны сыграл герцог де Шуазель, которого Помпадур рекомендовала на должность министра. Вскоре он сосредоточил в своих руках множество должностей - руководил министерством иностранных дел, военным и морским управлениями. Ему досталось истощенное войной государство, но в короткий срок он провел реформы. В год его назначения бюджет на иностранные дела составлял пятьдесят семь миллионов ливров, де Шуазель сократил его до одиннадцати. А во внешней политике Франции удалось создать семейный пакт Бурбонов, правивших во Франции, Испании, Парме и Неаполе.
Теперь по указке герцогини де Помпадур король назначал министров и командующих армий. Сохранилась даже военная карта, на которой она собственноручно расписала диспозицию движения колонн войск во время похода.
* * *
Семилетняя война вконец подточила силы маркизы. В одиночестве она часто давала волю слезам.
- Если я умру, то умру от горя, - любила она повторять.
Чтобы подбодрить ее, король решил сделать ей подарок - маленький загородный дом в садах Трианона. Его хотели использовать вместо Эрмитажа и в 1762 году приступили к строительству, но маркиза успела увидеть только стены.
- Я живу, как ранние христиане, - в непрерывной борьбе, - часто говорила она.
В 1763 году Помпадур хотела совсем покинуть двор. К этому толкали ее новые увлечения короля. Любовницей Людовика стала мадемуазель Ромэн. О, эта девушка оказалась вовсе не простушкой! За ее расположением королю пришлось побегать, а когда он предложил ей поселиться в Парк-о-Сел, Ромэн оскорбилась. Вскоре она родила сына, а король купил для них маленький домик в Пасси. Однажды Помпадур поехала туда, переодевшись.
Идиллическая картина, которую она увидела - в великолепном саду молодая красивая мать с ребенком, - расстроила стареющую Помпадур. Напрасно пытались близкие убедить герцогиню, что это всего лишь очередное легкое увлечение короля и что сына Ромэн он никогда не признает. Де Помпадур сердцем чувствовала, что это не так. Король признал сына Ромэн своим бастардом и подарил ему аббатство де Бурбон...
Вскоре герцогиня слегла. Доктора обнаружили у нее застой в легких, сейчас это называют воспалением легких. Король предчувствовал ее смерть: "Я тревожусь, как всегда. Должен признаться, что не слишком надеюсь на настоящее выздоровление... Почти двадцатилетний долг признательности, непоколебимая дружба!"
Сокрушенный, Вольтер писал: "Какой абсурд, что дряхлый бумагомаратель, который едва держится на ногах, все еще жив, а красивая женщина в разгаре сказочной карьеры должна умереть... Рожденная искренней, она любила короля ради него самого, она обладала ясным умом и справедливым сердцем".
Последние несколько дней король не спал и не покидал ее комнаты. Маркиза не могла дышать лежа и поэтому сидела к кресле. Она улыбалась и пыталась шутить, ни разу она не пожаловалась. В последние минуты своей жизни она спросила короля:
- Должна ли я исповедаться?
Это означало, что она больше никогда его не увидит. Но в этих словах был и другой смысл - свою любовь к королю она не считала грехом. Людовик, едва сдерживая слезы, поцеловал ее в последний раз и простился с ней...
Вечером двое мужчин вышли из Версаля с носилками, на которых покоилось женское тело. Вокруг дворца завывал ледяной ветер. Из окна картину наблюдал его величество - тот мужчина, кому посвятила свою жизнь великая маркиза, и по щекам этого мужчины текли слезы.
* * *
Злой рок не позволил маркизе де Помпадур, несмотря на все ее таланты, добиться и великих побед, великой славы. Умирая, маркиза не знала, что она как бы передает эстафету великих дел другой женщине. В далекой и заснеженной России уже появилась маленькая хрупкая немецкая принцесса женщина, которой было суждено определять судьбы мира на протяжении полувека и стать Екатериной Великой.
Таким уж был этот век - восемнадцатый от Рождества Христова, последнее столетие перед веком XIX - эпохой пара, электричества, общественного транспорта, универсальных магазинов, общепита и всего остального, что назвали прогрессом и что предопределило нашу жизнь вплоть до сегодняшнего дня.
А тот старый мир закончился в веке восемнадцатом, и это был без преувеличения самый женский век в истории человечества.
Четыре запоздалые любви
Екатерины Великой, императрицы
и самодержицы всея Руси
О любви Екатерины II известно все и всем. За два века перетряхивания нижнего белья самой великой российской царицы на эту важную тему написаны тысячи специальных научных исследований и сотни популярных книг. В итоге екатериноведение поднялось до таких научных высот, что родились даже хронологические и статистические таблицы. Например, такие: Григорий Орлов с 1762 до 1772 года, Васильчиков - с 1772 до 1774 года, Потемкин - с 1774 до 1776 года, Завадовский - с 1776 до 1777 года, Зорич - с 1777 до 1778 года, Корсаков - с 1778 до 1780 года, Ланской - с 1780 до 1784 года, Ермолов - с 1784 до 1785 года, Мамонов - с 1785 до 1789 года, Зубов - с 1789 до 1796 года.
Получили за любовь от Екатерины: пять братьев Орловых - 17 000 000 рублей, Высоцкий - 300 000 руб., Ва-ильчиков - 1 100 000 руб., Потемкин 50 000 000 руб... И так далее.
Словом, глянул в одну таблицу, сравнил с другой, и все ясно: каждого из пяти братьев Орловых и всех их вместе Екатерина Великая любила дольше, чем Васильчикова или Зорича. Потемкину заплатила за любовь больше, чем Орловым, а Высоцкому меньше, чем Васильчикову, значит, и любила меньше.
* * *
Примерно в том духе описывают и процедуру любви Екатерины - от зарождения в душе императрицы этого трепетного чувства до самого его заката. "На ближайшем вечернем приеме все замечали, что императрица пристально смотрит на какого-нибудь неизвестного поручика, представленного ей лишь накануне или терявшегося прежде в блестящей толпе придворных; на следующий день становилось известно, что он назначен флигель-адъютантом ее величества. Все понимали, что это значит. Днем молодого человека коротким приказом вызывали во дворец: здесь он знакомился с лейб-медиком государыни, англичанином Роджерсоном. Затем его поручали заботам графини Брюс, а впоследствии фрейлины Протасовой; щекотливые обязанности этих дам не поддаются более точному определению. После этих испытаний его отводили в особое помещение фаворитов, в котором временщики сменялись чаще, чем французские министры в министерских отелях. Апартаменты стояли уже пустыми и были готовы для вновь прибывшего. Его ожидали здесь всевозможная роскошь и комфорт, полное хозяйство, громадный штат слуг, и, открыв письменный стол, он находил в нем сто тысяч золотом, первый дар императрицы, за которым должны были последовать другие дары. Вечером перед собравшимся двором Екатерина появлялась, фамильярно опираясь на его руку; и когда било десять часов и она кончала игру и удалялась к себе во внутренние покои, новый фаворит проходил вслед за ней один... Теперь он уже не мог выйти из дворца иначе, как в сопровождении своей августейшей подруги".
И вся любовь, как говорится. Самое интересное, что даже современники великой императрицы были уверены, что иначе она любить не может. Например, австрийская императрица Мария-Терезия была в ужасе от царивших в соседней империи нравов и называла Екатерину не иначе, как Мессалиной. Правда, немного странно, что в те же времена жил человек, наверное, немножко поумнее Марии-Терезии, который за великую честь считал быть знакомым с петербургской Мессалиной. Звали этого человека Вольтером. Словом, истинная любовь Екатерины, похоже, по сей день остается в плену исторических стереотипов и великой женщине до сих пор отказано в этом чувстве. Насколько сие справедливо, судите сами.
Молоденькая принцесса из провинциального и бедного немецкого княжества и мечтать не могла о судьбе, какая досталась ей волей обстоятельств из-за крайне запутавшегося к середине XVIII века вопроса о престолонаследии в России.
Петр I был женат вторым браком на курляндке Марии Скавронской. Жена российского самодержца была совсем уж темного происхождения. Она попала во время Северной войны в обоз русской армии в качестве девушки для удовольствий. Сначала обслуживала солдат, потом генерала, а потом ее случайно увидел светлейший князь Александр Данилович Меншиков и забрал к себе. От светлейшего Мария перешла к Петру и стала русской императрицей Екатериной I.
Сам Петр прекрасно понимал, что как только его не станет потомки древних боярских родов моментально сожрут его любимую жену живьем, и издал специальный указ о новом порядке престолонаследия в империи. Отныне, по распоряжению Петра, наследника себе назначал здравствующий император. При этом наследник или наследница, конечно, должны были иметь права на престол по рождению и крови, совсем с улицы царя нельзя было назначить. Поэтому после Петра I царем стал его родной внук, сын царевича Алексея, казненного Петром за измену. А Екатерина I стала регентом при юном царе. Но как все благие начинания на Руси, петровский указ о престолонаследии породил целую серию дворцовых переворотов в первой половине XVIII века, пока наконец на престол в результате очередного переворота не взошла дочь Петра Елизавета.
Елизавета Петровна с помощью гвардии свергла с престола грудного ребенка Иоанна Антоновича и его мать Анну Леопольдовну, которая была регентом при полуторагодовалом Иоанне VI. Сама Анна Леопольдовна была племянницей предыдущей русской императрицы Анны Иоанновны, которая в свою очередь была дочерью старшего брата Петра царя Иоанна V, правившего Россией несколько лет вместе с малолетним Петром.
Жестокое правление Анны Иоанновны вошло в историю под названием "бироновщины" - Россией правил любовник царицы Бирон, и когда после смерти Анны Иоанновны на престоле оказался ее внучатый племянник, перед российской знатью замаячил призрак новой бироновщины, и эта самая знать совершила переворот и возвела на престол родную дочь Петра Елизавету.
Елизавета Петровна состояла в тайном браке с Алексеем Разумовским, который пел и играл на фаготе в придворном оркестре. Их дети никак не могли претендовать на российский трон, несмотря ни на какие указы Петра о престолонаследии. Между тем победившая при дворе "русская партия" желала обеспечить себе безопасность на тот случай, если Елизавета внезапно умрет и трон снова перейдет к потомкам брата Петра Иоанна V, то есть "немецкой партии". Поэтому при с своем вступлении на престол Елизавета Петровна дала обет оставить трон другому прямому потомку Петра - своему племяннику, сыну другой дочери Петра I Анны. Петр Великий всеми силами стремился цивилизовать российский императорский двор и своих дочерей выдавал исключительно за иностранцев, чтобы их потомки и многочисленная и слегка голодная немецкая родня его зятьев немного разбавила полутатарскую русскую знать.
Дочь Петра I Анна Петровна вышла замуж за мелкого немецкого князька Карла-Фридриха, герцога Голштин-Гот-торпского. У них в 1728 году родился сын Карл-Петр-Ульрих. По отцу он был племянником шведского короля Карла XII, разбитого Петром под Полтавой, и имел все права на шведский престол. Королевская чета в Швеции как раз была бездетной, а в подобных случаях нового короля выбирал шведский парламент. Карл-Петр-Ульрих мог бы попробовать выставить свою кандидатуру на шведский трон, и надо сказать, что шансы на успех у него были. Но сам юный наследник мечтал остаться владетельным герцогом Шлезвига и Голштинии и дослужиться до чина полковника в армии прусского короля Фридриха Великого, своего кумира. Однако история распорядилась иначе.
В 1742 году Елизавета Петровна вызвала его в Петербург, перекрестила в православие, назвав Петром Федоровичем, и велела юному поклоннику прусского короля Фридриха учить русский язык, а сама тем временем стала подбирать ему невесту.
* * *
Выбор тайного совета царицы пал на четырнадцатилетнюю принцессу Ангальт-Цербстскую Августу-Софию-Фредерику, которая приходилась своему суженому троюродной сестрой. Принцесса была захудалая, отец ее едва дослужился до генерала в прусской армии, но она была хороша собой и, главное, не имела ничего общего с брауншвейгской династией, разбавленной кровью брата Петра I царя Иоанна V. Четырнадцатилетнюю девицу, которая была всего на год моложе своего жениха, никто не спрашивал, за кого она хочет выйти замуж. Ее родителям пообещали из Петербурга такие отступные, что те считала дни, когда доченьку увезут в Россию. Так София, которая по приезде в северную столицу России тоже была перекрещена в православную веру и получила имя Екатерины Алексеевны, волей обстоятельств стала русской царевной.
Но пока стечение обстоятельств отводило ей роль всего лишь матери детей Петра III, который стал бы российским императором после смерти Елизаветы Петровны. Потом историки говорили, что в брачном контракте Екатерины якобы был записан пункт, по которому в случае, если "государь умрет бездетным от сего брака, то супруга его непременно наследует престол", но княгиня Дашкова, активно участвовавшая в дворцовом перевороте, возведшем Екатерину II на трон, писала, что такого пункта в договоре не было и не могло быть.
По сути Екатерину выписали в Петербург в качестве живого автомата для производства очередного наследника русского трона, в чьих жилах текла бы кровь Петра Великого, пусть даже сильно разбавленная. Скорее всего, эта роль и стала бы единственной для Екатерины, если бы снова не вмешался его величество случай.
* * *
Потом и сама Екатерина Великая, и ее современники, не говоря уже о более поздних историках, писали о том, что четырнадцатилетняя девочка сразу по прибытии в Петербург поставила себе цель стать единовластной самодержицей Российской империи. Пишут об этом до сих пор.
Трудно сказать, на кого рассчитаны эти писания, порой облеченные в форму серьезных исторических трудов. Ведь любому понятно, что подобные мысли могли возникнуть у растерянной четырнадцатилетней девочки, вихрем обстоятельств в одночасье перенесенной из провинциального гарнизонного немецкого городка в варварскую роскошь елизаветинского Петербурга, только если бы юная Екатерина от таких перемен сошла с ума.
Однако дальнейшие события ее жизни показывают, что она была вполне вменяемой и обычной девушкой с по-немецки трезвым и практичным умом. Если бы эта девушка сразу нарожала своему юному мужу пяток-другой детишек, то судьба и ее самой, и России сложилась бы иначе. Однако судьба Екатерины сложилась так, как не могла ожидать ни она, ни мудрые советники императрицы Елизаветы Петровны.
* * *
28 июня 1744 года в церкви Головинского дворца принцесса Ангальт-Цербстская Августа-София-Фредерика в алом платье, обшитом серебряным галуном и простой белой лентой в темных, не напудренных волосах, дышащая молодостью, красотой и скоромностью, приняла православие, трогательно повторяя за священником слова обряда на ломаном русском языке. А на следующий день уже под именем Екатерины Алексеевны она обвенчалась в Успенском соборе.
На палец своей суженой Петр надел кольцо стоимостью в десять тысяч рублей, которое прислала императрица Елизавета Петровна. На карманные расходы императрица подарила Екатерине тридцать тысяч рублей, на "карточную игру", как выразилась Елизавета Петровна. Но молодая немочка распорядилась этой невиданной для нее суммой по-другому: часть денег она отдала матери, которая тут же приоделась и ринулась гастролировать по лучшим домам Петербурга и Москвы, а другую часть денег Екатерина послала своему брату, чтобы тот смог закончить образование в Гамбурге.
После свадьбы Екатерина проводила каждую ночь в спальне мужа и даже днем они уединялись от посторонних глаз на несколько часов. Никто не сомневался, что юный Петр питает самые нежные чувства к своей молоденькой супруге. Во всяком случае, все в Петербурге сошлись во мнении, что жена у наследника престола - красавица.
- Вы этими своими представлениями никого не одурачите. И будет слишком уж глупо, когда игра эта вам наскучит.
- Не надо драматизировать - я не играю на публику, и, если даже я перестану по каким-то причинам ходить в церковь, это будет моим решением, которое никого не касается, - ответила она, дав понять, что эта тема - не для обсуждения.
Притворялась ли она? Скорее всего, нет. После смерти дочери она болела еще чаще, чем раньше, и отчаянно молилась. Однажды даже послали за отцом де Саси. Герцогиня сказала ему, что хочет исповедаться во всех грехах, а потом принять причастие. Но зря она убеждала старика священника, что между ней и королем уже давно нет любовной связи и их связывает только дружба. Священник настаивал на ее возвращении к мужу. В противном случае ее обращение к Богу будет неискренним. Герцогиня пересилила себя и написала бывшему мужу, что хотела бы вернуться. Но у того давно была другая семья, и он тактично ответил, что они более не смогут ужиться под одной крышей. Герцогиня показал письмо отцу де Саси, однако он был непреклонен:
- Тогда, мадам вам придется удалиться из Версаля.
- Но король не отпустит, ведь я исполняю при нем государственные обязанности. Это не капризы бывшей возлюбленной. У меня есть обязательства - перед французским государством.
Но отец де Саси так и не сдался. Вернее, ему не позволил это сделать орден, к которому он принадлежал. Они еще помнили, как причастили Людовика XIV, а через год после этого у него родился сын граф Тулузский. Орден не хотел снова становиться посмешищем - и, как ни каялась грешница Помпадур, они были уверены, что она водит их за нос.
Герцогиня решила найти священника посговорчивее. Правда, публичной процедуры не было - пришлось довольствоваться тем, что есть, но главного она добилась: церковь согласилась отпустить все ее грехи.
* * *
Между тем король увлекся очередной придворной красавицей - маркизой де Куаслен, которая не упускала возможности прилюдно ущипнуть Помпадур. Однажды вечером они играли в карты. Новая любовница короля, глядя на Помпадур в упор, заявила:
- Забираю все!
А к концу игры еще громче:
- Короли у меня на руках!
И тогда герцогиня де Помпадур поступила так, как поступали до нее и после нее все умные жены чересчур любвеобильных монархов. Она сама стала выбирать для короля юных любовниц и даже лично провожала их в укромный домик для интимных свиданий в Оленьем парке. Жанна Антуанетта заботилась о том, чтобы эти юные красотки не блистали умом и быстро надоедали привередливому Людовику. Потом герцогиня устраивала их судьбу, назначая приличную ренту или выдавая замуж с хорошим приданым за обедневших провинциальных аристократов. Королю благополучно удалось забыть и Куаслен.
После своих очередных похождений король чувствовал угрызения совести, и Помпадур этим беззастенчиво пользовалась. Ее назначили сверхштатной статс-дамой королевы. Конечно, об этом королеву попросил Людовик. Она согласилась, стиснув зубы. А затем король заставил извечного врага де Помпадур герцога Орлеанского поклясться в дружбе с ней.
Фаворитка Франции
Отношения с королем устроились, отныне мадам де Помпадур окончательно переместилась из спальни короля к рулю государства, переживавшего нелегкие времена.
В 1756 году Европа разделилась на два противоборствующих лагеря. С одной стороны - Франция, Испания, Сицилия, Швеция и Пруссия, а с другой Россия, Англия и Голландия. Открытое нападение одной из сторон на другую пока было маловероятным. Тем не менее Англия делала все, чтобы ее ближайший соперник Франция погрязла в европейских конфликтах. Главное, чтобы она не мешала становлению Британской империи и захвату ею новых колоний. Англичане одновременно вели войну на море, в Канаде и в Индии.
В Атлантическом море несколько французских кораблей наскочили на английскую флотилию. Англичане немедля открыли огонь и взяли два французских корабля в плен. Узнав об этом, французы были уверены, что Англия, разобравшись, вернет им корабли. Несколько месяцев тянулись переговоры между двумя странами. Но их итогом стала война, которую объявила Британия.
Тем временем австрийский посол в Версале Штаремберг получил задание от своей императрицы узнать, намерен ли Людовик заключить союз с ней. Штаремберг сообщил Марии-Терезии, что личный секретарь короля - герцогиня де Помпадур и лишь с ее помощью можно попытаться узнать о планах Людовика.
Вскоре герцогиня получила письмо Штаремберга с просьбой о встрече посол хотел представить ей секретные предложения австрийской императрицы. При этом он просил, чтобы на встрече присутствовал кто-нибудь из министров. Де Помпадур выбрала аббата де Берни, который к тому времени стал послом в Испании.
Король согласился сесть за стол переговоров, которые должны были пройти в летнем домике герцогини де Помпадур. Она была на вершине успеха венценосная Мария-Терезия признала фаворитку весомой фигурой в европейской дипломатии. Возможно, свою роль сыграло и обыкновенное женское тщеславие ведь она теперь не просто содержанка! Штаремберг сообщил ей, что прусский король Фридрих ведет тайные переговоры с Англией и в случае их успешного окончания, а все к тому идет, Франция окажется без этого союзника. По его словам, оптимальный вариант для Франции - забыть про вероломного Фридриха и заключить союз с Австрией. Потом историки утверждали, что глупая фаворитка герцогиня де Помпадур была всего лишь воском в руках умелого дипломата. Но так ли это?
К тому времени расстановка сил в Европе изменилась. Давний враг Франции - Австрия уже не была столь могущественной империей, как раньше, зато Пруссия с ее самой сильной армией в Европе превратилась в опасного врага. По замыслу мадам де Помпадур, франко-австрийский союз должен был заставить Пруссию воевать сразу на два фронта. Единственной ошибкой де Помпадур стало назначение герцога Ришелье на пост главнокомандующего. Этот бездарный полководец, казалось, не унаследовал ничего великого от своего знаменитого предка кардинала Ришелье.
* * *
Война начиналась очень удачно. Маршал де Ришелье овладел островом Минорка и несколько недель осаждал форт Сен-Филипп. Англичане пошли на хитрый шаг. Науськанный ими Фридрих Прусский напал на Австрию. Франция по договору должна была помочь Марии-Терезии. Но прусская армия отличалась от малочисленного английского гарнизона на каком-то Богом забытом острове. Она оказалась не по зубам герцогу Ришелье.
Эта война принесла Франции бедность, голод и разочарование. И виновниками всех бед были, конечно, король с фавориткой. В январе 1757 года, когда король выходил из дворца, какой-то человек по имени Дамьен подбежал к нему и ударил ножом.
У короля началось сильное кровотечение, которое долго не могли остановить. Людовик решил, что умирает, и попросил позвать священника. Он простился со всеми близкими и почти передал права на корону дофину. Королю казалось, что покушавшийся на него - орудие народа, для которого он невольно стал врагом.
Никогда король так не желал смерти, как в эти дни. Но рана начала заживать, и Людовик потихоньку выздоравливал. Вместе с тем он ходил опечаленным и почти не разговаривал. Пользуясь этим, недруги де Помпадур не пускали ее к королю и даже открыто предлагали ей уехать.
- Я уеду, если только на то будет воля короля, - отвечала она.
Людовик уже вставал, принимал послов, ужинал с друзьями. О Помпадур же - ни слова, ни намека. Через две недели после ранения, после ужина вдруг король попросил у дочери плащ.
Он накинул на плечи женскую пелерину, запретил дочери идти за ним и направился по знакомому маршруту - по потайной лестнице. Герцогиня де Помпадур заплакала от неожиданности. А потом, успокоившись, одним разговором смогла переломить настроение короля. Она убедила его в том, что покушавшийся Дамьен всего лишь безумец, что французский народ ожидает его выздоровления, что люди его ждут.
В свои покои король вернулся другим человеком. Умиротворенным и спокойным. Ближайшие советники д'Аржан-сон и Машо были сосланы - король пожертвовал ими ради любимой женщины.
В своем красном будуаре она теперь принимала министров. Герцогиня затворилась в апартаментах с королем и министрами, редко посещала придворные церемонии, гораздо чаще она появлялась на официальных. Но в то же время она стала чаще болеть - скорбь по умершей дочери и вечный страх потерять расположение короля подточили ее силы.
Тем временем война продолжалась. Кроме покорения острова Минорка, герцогу Ришелье больше нечем было похвастать. Его войско начало мародерствовать. Более того, ходили слухи, что он стал брать мзду от Фридриха. В конце концов французская армия под командованием принца Субиза вместе с австрийской потерпела унизительное поражение в битве при Росбахе. Однако Ришелье и Субизу удалось выйти сухими из воды. В Версале их встретили с почестями.
После Росбаха французам пришлось всерьез подумать о перемирии. Фридрих этим умело воспользовался, сыграв на врожденном недоверии французов к австриякам. И наконец, он начал пугать Европу тенью "русского медведя".
Армию возглавил граф де Клермон. Увидев, в каком состоянии находятся войска, он обрушился на предшественников с критикой: "Армия находится на земле и состоит из воров и мародеров. Каждый второй французский солдат лежит под землей, а третий по госпиталям". Он расформировал несколько полков, уволил несколько десятков офицеров. Но это не помогло - армия была истощена. В своей первой же битве при Крефельте в июне 1758 года Клермон потерпел поражение.
Поворотную роль в исходе Семилетней войны сыграл герцог де Шуазель, которого Помпадур рекомендовала на должность министра. Вскоре он сосредоточил в своих руках множество должностей - руководил министерством иностранных дел, военным и морским управлениями. Ему досталось истощенное войной государство, но в короткий срок он провел реформы. В год его назначения бюджет на иностранные дела составлял пятьдесят семь миллионов ливров, де Шуазель сократил его до одиннадцати. А во внешней политике Франции удалось создать семейный пакт Бурбонов, правивших во Франции, Испании, Парме и Неаполе.
Теперь по указке герцогини де Помпадур король назначал министров и командующих армий. Сохранилась даже военная карта, на которой она собственноручно расписала диспозицию движения колонн войск во время похода.
* * *
Семилетняя война вконец подточила силы маркизы. В одиночестве она часто давала волю слезам.
- Если я умру, то умру от горя, - любила она повторять.
Чтобы подбодрить ее, король решил сделать ей подарок - маленький загородный дом в садах Трианона. Его хотели использовать вместо Эрмитажа и в 1762 году приступили к строительству, но маркиза успела увидеть только стены.
- Я живу, как ранние христиане, - в непрерывной борьбе, - часто говорила она.
В 1763 году Помпадур хотела совсем покинуть двор. К этому толкали ее новые увлечения короля. Любовницей Людовика стала мадемуазель Ромэн. О, эта девушка оказалась вовсе не простушкой! За ее расположением королю пришлось побегать, а когда он предложил ей поселиться в Парк-о-Сел, Ромэн оскорбилась. Вскоре она родила сына, а король купил для них маленький домик в Пасси. Однажды Помпадур поехала туда, переодевшись.
Идиллическая картина, которую она увидела - в великолепном саду молодая красивая мать с ребенком, - расстроила стареющую Помпадур. Напрасно пытались близкие убедить герцогиню, что это всего лишь очередное легкое увлечение короля и что сына Ромэн он никогда не признает. Де Помпадур сердцем чувствовала, что это не так. Король признал сына Ромэн своим бастардом и подарил ему аббатство де Бурбон...
Вскоре герцогиня слегла. Доктора обнаружили у нее застой в легких, сейчас это называют воспалением легких. Король предчувствовал ее смерть: "Я тревожусь, как всегда. Должен признаться, что не слишком надеюсь на настоящее выздоровление... Почти двадцатилетний долг признательности, непоколебимая дружба!"
Сокрушенный, Вольтер писал: "Какой абсурд, что дряхлый бумагомаратель, который едва держится на ногах, все еще жив, а красивая женщина в разгаре сказочной карьеры должна умереть... Рожденная искренней, она любила короля ради него самого, она обладала ясным умом и справедливым сердцем".
Последние несколько дней король не спал и не покидал ее комнаты. Маркиза не могла дышать лежа и поэтому сидела к кресле. Она улыбалась и пыталась шутить, ни разу она не пожаловалась. В последние минуты своей жизни она спросила короля:
- Должна ли я исповедаться?
Это означало, что она больше никогда его не увидит. Но в этих словах был и другой смысл - свою любовь к королю она не считала грехом. Людовик, едва сдерживая слезы, поцеловал ее в последний раз и простился с ней...
Вечером двое мужчин вышли из Версаля с носилками, на которых покоилось женское тело. Вокруг дворца завывал ледяной ветер. Из окна картину наблюдал его величество - тот мужчина, кому посвятила свою жизнь великая маркиза, и по щекам этого мужчины текли слезы.
* * *
Злой рок не позволил маркизе де Помпадур, несмотря на все ее таланты, добиться и великих побед, великой славы. Умирая, маркиза не знала, что она как бы передает эстафету великих дел другой женщине. В далекой и заснеженной России уже появилась маленькая хрупкая немецкая принцесса женщина, которой было суждено определять судьбы мира на протяжении полувека и стать Екатериной Великой.
Таким уж был этот век - восемнадцатый от Рождества Христова, последнее столетие перед веком XIX - эпохой пара, электричества, общественного транспорта, универсальных магазинов, общепита и всего остального, что назвали прогрессом и что предопределило нашу жизнь вплоть до сегодняшнего дня.
А тот старый мир закончился в веке восемнадцатом, и это был без преувеличения самый женский век в истории человечества.
Четыре запоздалые любви
Екатерины Великой, императрицы
и самодержицы всея Руси
О любви Екатерины II известно все и всем. За два века перетряхивания нижнего белья самой великой российской царицы на эту важную тему написаны тысячи специальных научных исследований и сотни популярных книг. В итоге екатериноведение поднялось до таких научных высот, что родились даже хронологические и статистические таблицы. Например, такие: Григорий Орлов с 1762 до 1772 года, Васильчиков - с 1772 до 1774 года, Потемкин - с 1774 до 1776 года, Завадовский - с 1776 до 1777 года, Зорич - с 1777 до 1778 года, Корсаков - с 1778 до 1780 года, Ланской - с 1780 до 1784 года, Ермолов - с 1784 до 1785 года, Мамонов - с 1785 до 1789 года, Зубов - с 1789 до 1796 года.
Получили за любовь от Екатерины: пять братьев Орловых - 17 000 000 рублей, Высоцкий - 300 000 руб., Ва-ильчиков - 1 100 000 руб., Потемкин 50 000 000 руб... И так далее.
Словом, глянул в одну таблицу, сравнил с другой, и все ясно: каждого из пяти братьев Орловых и всех их вместе Екатерина Великая любила дольше, чем Васильчикова или Зорича. Потемкину заплатила за любовь больше, чем Орловым, а Высоцкому меньше, чем Васильчикову, значит, и любила меньше.
* * *
Примерно в том духе описывают и процедуру любви Екатерины - от зарождения в душе императрицы этого трепетного чувства до самого его заката. "На ближайшем вечернем приеме все замечали, что императрица пристально смотрит на какого-нибудь неизвестного поручика, представленного ей лишь накануне или терявшегося прежде в блестящей толпе придворных; на следующий день становилось известно, что он назначен флигель-адъютантом ее величества. Все понимали, что это значит. Днем молодого человека коротким приказом вызывали во дворец: здесь он знакомился с лейб-медиком государыни, англичанином Роджерсоном. Затем его поручали заботам графини Брюс, а впоследствии фрейлины Протасовой; щекотливые обязанности этих дам не поддаются более точному определению. После этих испытаний его отводили в особое помещение фаворитов, в котором временщики сменялись чаще, чем французские министры в министерских отелях. Апартаменты стояли уже пустыми и были готовы для вновь прибывшего. Его ожидали здесь всевозможная роскошь и комфорт, полное хозяйство, громадный штат слуг, и, открыв письменный стол, он находил в нем сто тысяч золотом, первый дар императрицы, за которым должны были последовать другие дары. Вечером перед собравшимся двором Екатерина появлялась, фамильярно опираясь на его руку; и когда било десять часов и она кончала игру и удалялась к себе во внутренние покои, новый фаворит проходил вслед за ней один... Теперь он уже не мог выйти из дворца иначе, как в сопровождении своей августейшей подруги".
И вся любовь, как говорится. Самое интересное, что даже современники великой императрицы были уверены, что иначе она любить не может. Например, австрийская императрица Мария-Терезия была в ужасе от царивших в соседней империи нравов и называла Екатерину не иначе, как Мессалиной. Правда, немного странно, что в те же времена жил человек, наверное, немножко поумнее Марии-Терезии, который за великую честь считал быть знакомым с петербургской Мессалиной. Звали этого человека Вольтером. Словом, истинная любовь Екатерины, похоже, по сей день остается в плену исторических стереотипов и великой женщине до сих пор отказано в этом чувстве. Насколько сие справедливо, судите сами.
Молоденькая принцесса из провинциального и бедного немецкого княжества и мечтать не могла о судьбе, какая досталась ей волей обстоятельств из-за крайне запутавшегося к середине XVIII века вопроса о престолонаследии в России.
Петр I был женат вторым браком на курляндке Марии Скавронской. Жена российского самодержца была совсем уж темного происхождения. Она попала во время Северной войны в обоз русской армии в качестве девушки для удовольствий. Сначала обслуживала солдат, потом генерала, а потом ее случайно увидел светлейший князь Александр Данилович Меншиков и забрал к себе. От светлейшего Мария перешла к Петру и стала русской императрицей Екатериной I.
Сам Петр прекрасно понимал, что как только его не станет потомки древних боярских родов моментально сожрут его любимую жену живьем, и издал специальный указ о новом порядке престолонаследия в империи. Отныне, по распоряжению Петра, наследника себе назначал здравствующий император. При этом наследник или наследница, конечно, должны были иметь права на престол по рождению и крови, совсем с улицы царя нельзя было назначить. Поэтому после Петра I царем стал его родной внук, сын царевича Алексея, казненного Петром за измену. А Екатерина I стала регентом при юном царе. Но как все благие начинания на Руси, петровский указ о престолонаследии породил целую серию дворцовых переворотов в первой половине XVIII века, пока наконец на престол в результате очередного переворота не взошла дочь Петра Елизавета.
Елизавета Петровна с помощью гвардии свергла с престола грудного ребенка Иоанна Антоновича и его мать Анну Леопольдовну, которая была регентом при полуторагодовалом Иоанне VI. Сама Анна Леопольдовна была племянницей предыдущей русской императрицы Анны Иоанновны, которая в свою очередь была дочерью старшего брата Петра царя Иоанна V, правившего Россией несколько лет вместе с малолетним Петром.
Жестокое правление Анны Иоанновны вошло в историю под названием "бироновщины" - Россией правил любовник царицы Бирон, и когда после смерти Анны Иоанновны на престоле оказался ее внучатый племянник, перед российской знатью замаячил призрак новой бироновщины, и эта самая знать совершила переворот и возвела на престол родную дочь Петра Елизавету.
Елизавета Петровна состояла в тайном браке с Алексеем Разумовским, который пел и играл на фаготе в придворном оркестре. Их дети никак не могли претендовать на российский трон, несмотря ни на какие указы Петра о престолонаследии. Между тем победившая при дворе "русская партия" желала обеспечить себе безопасность на тот случай, если Елизавета внезапно умрет и трон снова перейдет к потомкам брата Петра Иоанна V, то есть "немецкой партии". Поэтому при с своем вступлении на престол Елизавета Петровна дала обет оставить трон другому прямому потомку Петра - своему племяннику, сыну другой дочери Петра I Анны. Петр Великий всеми силами стремился цивилизовать российский императорский двор и своих дочерей выдавал исключительно за иностранцев, чтобы их потомки и многочисленная и слегка голодная немецкая родня его зятьев немного разбавила полутатарскую русскую знать.
Дочь Петра I Анна Петровна вышла замуж за мелкого немецкого князька Карла-Фридриха, герцога Голштин-Гот-торпского. У них в 1728 году родился сын Карл-Петр-Ульрих. По отцу он был племянником шведского короля Карла XII, разбитого Петром под Полтавой, и имел все права на шведский престол. Королевская чета в Швеции как раз была бездетной, а в подобных случаях нового короля выбирал шведский парламент. Карл-Петр-Ульрих мог бы попробовать выставить свою кандидатуру на шведский трон, и надо сказать, что шансы на успех у него были. Но сам юный наследник мечтал остаться владетельным герцогом Шлезвига и Голштинии и дослужиться до чина полковника в армии прусского короля Фридриха Великого, своего кумира. Однако история распорядилась иначе.
В 1742 году Елизавета Петровна вызвала его в Петербург, перекрестила в православие, назвав Петром Федоровичем, и велела юному поклоннику прусского короля Фридриха учить русский язык, а сама тем временем стала подбирать ему невесту.
* * *
Выбор тайного совета царицы пал на четырнадцатилетнюю принцессу Ангальт-Цербстскую Августу-Софию-Фредерику, которая приходилась своему суженому троюродной сестрой. Принцесса была захудалая, отец ее едва дослужился до генерала в прусской армии, но она была хороша собой и, главное, не имела ничего общего с брауншвейгской династией, разбавленной кровью брата Петра I царя Иоанна V. Четырнадцатилетнюю девицу, которая была всего на год моложе своего жениха, никто не спрашивал, за кого она хочет выйти замуж. Ее родителям пообещали из Петербурга такие отступные, что те считала дни, когда доченьку увезут в Россию. Так София, которая по приезде в северную столицу России тоже была перекрещена в православную веру и получила имя Екатерины Алексеевны, волей обстоятельств стала русской царевной.
Но пока стечение обстоятельств отводило ей роль всего лишь матери детей Петра III, который стал бы российским императором после смерти Елизаветы Петровны. Потом историки говорили, что в брачном контракте Екатерины якобы был записан пункт, по которому в случае, если "государь умрет бездетным от сего брака, то супруга его непременно наследует престол", но княгиня Дашкова, активно участвовавшая в дворцовом перевороте, возведшем Екатерину II на трон, писала, что такого пункта в договоре не было и не могло быть.
По сути Екатерину выписали в Петербург в качестве живого автомата для производства очередного наследника русского трона, в чьих жилах текла бы кровь Петра Великого, пусть даже сильно разбавленная. Скорее всего, эта роль и стала бы единственной для Екатерины, если бы снова не вмешался его величество случай.
* * *
Потом и сама Екатерина Великая, и ее современники, не говоря уже о более поздних историках, писали о том, что четырнадцатилетняя девочка сразу по прибытии в Петербург поставила себе цель стать единовластной самодержицей Российской империи. Пишут об этом до сих пор.
Трудно сказать, на кого рассчитаны эти писания, порой облеченные в форму серьезных исторических трудов. Ведь любому понятно, что подобные мысли могли возникнуть у растерянной четырнадцатилетней девочки, вихрем обстоятельств в одночасье перенесенной из провинциального гарнизонного немецкого городка в варварскую роскошь елизаветинского Петербурга, только если бы юная Екатерина от таких перемен сошла с ума.
Однако дальнейшие события ее жизни показывают, что она была вполне вменяемой и обычной девушкой с по-немецки трезвым и практичным умом. Если бы эта девушка сразу нарожала своему юному мужу пяток-другой детишек, то судьба и ее самой, и России сложилась бы иначе. Однако судьба Екатерины сложилась так, как не могла ожидать ни она, ни мудрые советники императрицы Елизаветы Петровны.
* * *
28 июня 1744 года в церкви Головинского дворца принцесса Ангальт-Цербстская Августа-София-Фредерика в алом платье, обшитом серебряным галуном и простой белой лентой в темных, не напудренных волосах, дышащая молодостью, красотой и скоромностью, приняла православие, трогательно повторяя за священником слова обряда на ломаном русском языке. А на следующий день уже под именем Екатерины Алексеевны она обвенчалась в Успенском соборе.
На палец своей суженой Петр надел кольцо стоимостью в десять тысяч рублей, которое прислала императрица Елизавета Петровна. На карманные расходы императрица подарила Екатерине тридцать тысяч рублей, на "карточную игру", как выразилась Елизавета Петровна. Но молодая немочка распорядилась этой невиданной для нее суммой по-другому: часть денег она отдала матери, которая тут же приоделась и ринулась гастролировать по лучшим домам Петербурга и Москвы, а другую часть денег Екатерина послала своему брату, чтобы тот смог закончить образование в Гамбурге.
После свадьбы Екатерина проводила каждую ночь в спальне мужа и даже днем они уединялись от посторонних глаз на несколько часов. Никто не сомневался, что юный Петр питает самые нежные чувства к своей молоденькой супруге. Во всяком случае, все в Петербурге сошлись во мнении, что жена у наследника престола - красавица.