Страница:
Нам ли осуждать ее теперь. Нам ли?..
Горькое счастье Анны Вырубовой, фрейлины императорского двора
Людская молва считала ее любовницей одновременно императора Николая II и "святого развратника" Григория Распутина. Современники утверждали, что она снимает и назначает министров, плетет интриги при дворе и при этом выглядит простодушной дурочкой. Что это она в дьявольском дуэте с Гришкой Распутиным довела Российскую империю до краха и революции.
* * *
"Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества канцелярией в продолжение двадцати лет. Тот самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III.
Дед мой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, друг императора Павла I".
Так писала о себе фрейлина императорского двора Анна Александровна Вырубова, в девичестве Танеева.
* * *
Председатель Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Муравьев разложил перед собой на столе бумаги и, втянув ноздрями воздух, брезгливо поморщился.
- Черт знает чем пахнет! - довольно внятно пробормотал присяжный поверенный Муравьев.
Его сосед по председательскому столу прокурор Соколов усмехнулся и, иронически переглянувшись с третьим их коллегой, профессором Гриммом, сказал тоже как бы в пустоту, ни к кому персонально не обращаясь:
- Здесь историей пахнет.
Все остальные члены Чрезвычайной следственной комиссии сдержанно рассмеялись. Муравьев покраснел. Среди этих блестящих юристов, профессоров и академиков правоведения он был явным парвеню, выскочкой. Они издевались над ним, даже не стараясь скрыть свое презрение к назначенцу министра юстиции Временного правительства, такого же, на их взгляд, выскочки и ничтожества Александра Федоровича Керенского. Муравьев обиженно засопел и сделал вид, что углубился в бумаги, а тем временем Николай Дмитриевич Соколов продолжал развивать свою мысль:
- Скверный запах, согласитесь, господа. Но это запах истории нашей великой России! - Соколов поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть свою мысль. - Здесь, в Трубецком бастионе Петропавловки, под эту вонь вершились великие дела, господа. Уж вовсе не амброзией благоухали здесь господа декабристы, наперегонки давая признательные показания государю императору Николаю Павловичу, а пахло здесь всегда кровью и дерьмом-с, прошу меня великодушно простить за модный нынче натурализм, господа. Ведь это наша с вами великая история, и сегодня нам с вами, господа, выпала великая честь и исключительное счастье понюхать ее с афронта, так что извольте не морщиться, коллеги. Это говорю вам я, бывший член Государственной Думы от партии кадетов, а ныне полномочный, гм, представитель Совета рабочих и солдатских депутатов. Да, будет нам, господа, что внукам рассказать.
Коллеги сидели все багровые от едва сдерживаемого смеха, расхохотаться в голос не приличествовало моменту. Председатель сердито постучал карандашом по колокольчику, призывая к порядку.
- Кто у нас сегодня по очереди? - обратился он к секретарю.
- Проходимцы, - машинально ответил тот и разинул рот, глядя, как Муравьев поднимается со стула.
- Я вас па-пра-шу! - Присяжный поверенный Муравьев грохнул кулаком по столу, так что колокольчик жалобно звякнул. - Я вас па-пра-шу не устраивать здесь балаган!
- Так ведь... - пискнул секретарь и осекся. Не мог же он сказать председателю, что тот сам разделил всех подследственных на три категории: министры царского правительства, высшие полицейские и жандармские чины царского режима и, наконец, третья группа, куда входили действительно разные сомнительные личности, подворовывавшие, кормившиеся и даже бескорыстно интриговавшие вокруг царского трона. Последних все члены комиссия за глаза называли "проходимцами".
- На сегодня назначен допрос Анны Вырубовой, - быстро поправился секретарь.
- Ага, - почему-то удовлетворенно сказал председатель и опустился на стул. - Давайте-ка сюда эту царскосельскую Мессалину.
* * *
- Вас зовут Анна Александровна Вырубова, вы - рожденная Танеева. Председатель, не скрывая брезгливости смотрел на растрепанную старуху с одутловатым лицом землистого цвета. - Сколько вам лет?
- Тридцать два.
- Вы состояли фрейлиной двора государыни или просто большого двора?
- Просто большого двора.
- Вы стали фрейлиной десять лет тому назад, в тысяча девятьсот седьмом году?
- В тысяча девятьсот седьмом году я вышла замуж, мне было двадцать три года, а фрейлиной я была сделана двадцати лет.
- Значит, некоторое время вы носили звание фрейлины, но не были знакомы с царской семьей?
- Да. Мой муж служил в походной канцелярии, мы взяли дачу в Царском Селе. Через год я развелась, у него психоз был. Я жила у родителей.
- Потом ваш муж был помещен в психиатрическую лечебницу?
- Да, он уехал в Швейцарию. Я его с тех пор не видела.
Председатель снова покраснел, похоже, эта дамочка решила водить его за нос. Почему она не говорит, что случилось между ней и мужем, после чего тот сошел с ума.
- Это все внешние факты, - сердито сказал он. - Потом вы стали подходить все ближе и ближе?
- Да, то есть как, к чему ближе?
- Вы были уже близким человеком в семье бывшего императора. На какой почве произошло ваше сближение?
- То есть я не знаю, на какой почве. Мы с государыней вместе брали уроки пения. У нее низкий голос, а у меня высокий. Затем брали уроки рисования. Шили вместе. Читали.
- Беседовали... - подсказал Муравьев.
- Конечно, беседовали.
- О Распутине, например. - Председателю казалось, что он дьявольски хитер. - Когда же у вас завязались тесные отношения с Распутиным? Вы ведь не отрицаете того, что были его горячей поклонницей?
- Горячей поклонницей - это слишком много. Он был умный человек, мне казалось, самородок, и я любила его слушать.
- Ага! - Муравьев был похож на охотничьего пса, почуявшего близкую дичь и сделавшего стойку. - Это ведь не был интерес холодного наблюдателя, это был интерес женщины, захваченной его идеями.
- Я всегда верила в Бога. У меня было очень много горя, муж с ума сошел, при дворе моя жизнь была совсем нелегка.
- А вы знали, что Распутин был развратный и скверный человек?
- Это говорили все, я же лично никогда не видела, может быть, он при мне боялся, знал, что я близко стою от двора. Вы же знаете, никакая женщина не согласилась бы любить его, ведь он старый человек, сколько же ему было, пятьдесят, я думаю.
Члены следственной комиссии стали переглядываться, их председатель, похоже, был уж не таким ничтожеством, во всяком случае он знал свое дело.
- Григорий Распутин-Новых родился в тысяча восемьсот семьдесят втором году, так что не таким глубоким старцем он был, как вы пытаетесь нас убедить, - сказал Муравьев. - Ему и сорока не было, в самом соку мужчина. Впрочем, ладно. - Председатель взял со стола какую-то тетрадь в сафьяновом переплете. - Это ваша тетрадочка, вы ее писали?
- Моя, - тихо ответила Вырубова.
- Чудесно. Тогда прочтем, что тут написано. "Благословляю и целую тебя". Разве вы позволяли ему целовать себя?
- Да, у него был такой обычай, - едва слышно проговорила Вырубова. Когда я пошла к нему впервые, это было в доме Милицы Николаевны, она мне объяснила, что он всех целует три раза. Она сама подошла к нему, он поцеловал ее и всех тогда целовал три раза, христосовался.
- Может быть, он целовался не три раза, а много больше? - вкрадчиво спросил Муравьев. - Не только христосовался, а немного больше, а?
Подследственная Вырубова опустила голову и мучительно покраснела, и члены комиссии внезапно увидели перед собой еще молодую женщину, не лишенную обаяния.
- При мне - никогда, - едва слышно проговорила она. - Я ничего такого не видела. Он был стар и очень такой неаппетитный, так что я не знаю.
- Что вы сказали? Громче! Я не слышал, - взвился Муравьев. Неаппетитный, это в каком смысле?
- Господин председатель, я протестую! - Члены комиссии с удивлением повернулись на голос самого незаметного своего коллеги Руднева, товарища прокурора Екатеринославского окружного суда.
Руднев встал и жестом показал стенографисту, чтобы тот не заносил его слова в протокол.
- Мы, господин председатель, рассматриваем сейчас дело гражданки Вырубовой, а не великой княгини Милицы, жены дяди бывшего императора Николая Николаевича. Кроме того, я хочу огласить документ, имеющий, на мой взгляд, крайне важное значение для следствия. - Руднев надел очки. - Итак, цитирую врачебное заключение: "Медицинское освидетельствование бывшей фрейлины императорского двора Анны Вырубовой, проведенное по распоряжению комиссии, установило с полной несомненностью, что госпожа Вырубова девственница". - Товарищ екатеринославского прокурора снял очки и положил бумагу перед Муравьевым. - Прошу приобщить документ к делу. А я, господин председатель, вынужден обратиться к вам с просьбой освободить меня от дальнейшего участия в комиссии. Официальное прошение я предоставлю в вашу канцелярию сегодня вечером. - И Руднев, собрав свои бумаги, вышел из каземата при гробовом молчании коллег.
Анна Вырубова заплакала. Члены комиссии растерянно переглядывались. Лишь один председатель сидел с каменным выражением лица. Помолчав еще немного, он сказал:
- Итак, господа, продолжим. Вырубова, интересовалась ли бывшая императрица политическими вопросами, сменой министров, их уходом?
- Нет, она - совсем нет.
- Почему же тогда она и Григорий Распутин, люди, по вашим словам, интересующиеся только молитвой и постом, находятся друг с другом через вас в политической переписке? - Муравьев поднял какую-то бумагу и продемонстрировал всем окружающим. - Вот телеграмма Распутина: "Срочно. Вырубовой. Поезд ее величества. Ставка главнокомандующего. Калинин пускай пробудет только сутки". Кто такой этот Калинин?
Анна Вырубова вытерла слезы тыльной стороной ладони.
- Кого Распутин назвал Калининым? Кажется, Протопопова.
- Не кажется, а наверное. Министра внутренних дел Протопопова. Как это все понимать?
Анна почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ее о чем-то еще спрашивали, она что-то машинально отвечала, но уже плохо видела и слышала, что происходит вокруг. Последние три месяца превратились для нее в сплошной кошмар, которому, казалось, не будет конца.
* * *
Ковыляя после допроса по длинным коридорам Трубецкого бастиона, Анна Вырубова тихо плакала. Матрос-конвоир на этот раз, видимо, тоже почувствовал что-то такое, он не крыл ее матом и не толкал в спину прикладом, а лишь молча сопел, распространяя свой обычный запах сивухи. Перед камерой Анну, как обычно, встретила надзирательница, и, хотя тюремщица тоже была, по обыкновению, вполпьяна, Анна неожиданно увидела, что она протягивает ей красное пасхальное яйцо. Жалкое маленькое яичко, крашенное луковым отваром. Господи, да ведь Пасха сегодня!
- Христос воскресе, - пьяно пропела надзирательница, и Анна, не выдержав, разрыдалась в голос и упала ей на грудь.
- Ничего, касатка, ничего, милая, все образуется, - гладила ее по голове надзирательница, и Анне казалось, что она снова маленькая девочка и весь этот ужас ей только снится.
* * *
Аня Танеева родилась в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году в семье потомственного царедворца Александра Танеева. Несмотря на высокое положение отца, жизнь Танеевых была простой и скромной. Свободное от службы время отец посвящал музыке - он был известным композитором и пианистом и своим детям с ранних лет постарался дать музыкальное образование. Отец возил их на все концерты, в оперу, на репетиции. В доме Танеевых собирался весь музыкальный бомонд, Петр Чайковский считал себя близким другом семьи. Тихими вечерами дети Танеевых за круглым столом готовили уроки, а отец играл на фортепьяно. К ним в родовое имение Рождествено под Москвой часто приезжала великая княгиня Елизавета Федоровна, старшая сестра императрицы-матери.
Анну представили ко двору в семнадцать лет, и уже в первую зиму она успела побывать на двадцати двух балах. Там она увидела императрицу.
"Первое мое впечатление об императрице Александре Федоровне относится к началу царствования, когда она была в расцвете молодости и красоты: высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными, грустными глазами - она выглядела настоящей царицей".
* * *
Однажды разгоряченная после танцев девушка выскочила из дворца на мороз в распахнутой накидке и сильно простудилась. Анна слегла с воспалением легких, потом начался брюшной тиф, девушка едва не умерла. Долгое время она не могла разговаривать и едва не потеряла слух. Во время болезни Анне приснился сон: отец Иоанн Кронштадтский сказал ей, что она поправится. О сне Аня рассказала отцу. Александр Танеев разыскал священника и привел его домой.
- Дочь ваша совсем как наша матушка государыня Александра Федоровна. Так же набожна, - улыбнулся владыко Иоанн.
На следующий день жар у Ани спал. В сентябре она уехала в Баден, а затем в Неаполь. Здесь Танеевы жили в одной гостинице с великим князем Сергеем Александровичем, которого полтора года спустя убьют прямо в Кремле эсеры, и великой княгиней Елизаветой Федоровной, которые очень потешались, видя Аню, прогуливающуюся в парике. Волосы после тифа у нее еще не отросли. Но на следующий сезон в Петербурге Анна снова зачастила на придворные балы.
Жизнь у нее тогда, как потом вспоминала Анна, была радостная и беззаботная. Сначала страшно застенчивая, она вскоре освоилась и очень веселилась. Ее представили сперва императрице-матери, а потом государыне.
При первом же разговоре с царицей Аня Танеева рассказала о своей болезни, как была при смерти, но отец позвал Иоанна Кронштадтского - и тот молитвой своей поднял ее со смертного одра. История произвела впечатление на императрицу.
"Самая обыкновенная петербургская барышня, влюбившаяся в императрицу, вечно смотрящая на нее своими медовыми глазами со вздохами "ах, ах, ах!". Сама она некрасива и похожа на пузырь от сдобного теста" - так написал про Аню Танееву первый министр Витте в своих мемуарах.
Но императрица была о молоденькой девушке совсем другого мнения.
* * *
"В царскую карету запряжена тройка белых лошадей. На козлах сидит Николай II. На нем длинная белая рубашка, на голове - корона, он разут и держит золотой прут. Вдруг император стегнул лошадей, и они понеслись с огромной скоростью, сминая все на своем пути. Внутри кареты - дама, которая в ужасе истошно кричит и просит остановиться. Вдруг карета останавливается прямо под стенами Кремля. Дама хочет выйти, но не может, она просит о помощи, но никто не обращает на нее внимания. Она задыхается, и тут появляются девушка в черной вуали, опирающаяся на палку, и простой мужик со страшными глазами. Они берут ее за руки и вытаскивают из кареты..."
Этот сон императрица Александра Федоровна никому не рассказывала. Она была чересчур суеверной, а сон показался слишком страшным и правдоподобным.
Спустя десять лет, гуляя в парке на берегу Лебяжьего озера, императрица заметила девичью фигуру, застывшую у воды. Резкий контраст яркой осенней природы и пронзительного одиночества человека ее потряс. Она осторожно приблизилась: оказалось, что девушка стоит, опершись на палочку. Услышав шорох, незнакомка обернулась и, узнав императрицу, попыталась сделать реверанс. При этом она уронила палку, и ее величество поспешила ей на помощь. Увидев глаза девушки, императрица вздрогнула. Этот прямой взгляд и открытое лицо она где-то уже видела. Конечно же, это она - девушка, спасшая ее во сне!
Аня Танеева действительно была прямодушна, и ее непосредственность сразу же натолкнулась на неприязнь двора. Фрейлина замкнулась в себе, усвоила сдержанность и отчужденность, которые многие принимали за надменность. Но Аня нашла ключ к сердцу императрицы: преданность и восторженное обожание, которых государыне так не хватало в холодном дворце.
В 1903 году Анна Танеева стала городской фрейлиной, то есть дежурила только на балах и выездах государыни.
* * *
Говорят, что первое впечатление - самое верное. Дежурная фрейлина Танеева так описывала этот период своей жизни: "Императрица тогда была в ожидании наследника. Помню ее высокую фигуру в темном бархатном платье, опушенном мехом, скрадывающем ее полноту, и длинном жемчужном ожерелье. За ее стулом стоял арап Жимми в белой чалме и шитом платье; арап этот Жимми был одним из четырех абиссинцев, которые дежурили у дверей покоев их величеств. Вся их обязанность состояла в том, чтобы открывать двери. Абиссинцы эти были остатком придворного штата времен Екатерины Великой".
Еще сама того не понимая, Аня Танеева сердцем чувствовала, что многое в Зимнем дворце было лишь остатком тех времен расцвета России, хотя последняя русская императрица тоже была принцессой из мелкого немецкого княжества и, казалось, повторяла путь Екатерины Великой.
* * *
Государыня была дочерью герцога Гессенского Людвига IV. Ее брак с Николаем был династическим, ни о каких взаимных чувствах не могло быть и речи. В то время Николай был увлечен балериной Матильдой Кшесинской, которая перешла к нему как бы по наследству от брата Георгия, а Георгий, в свою очередь, получил любовницу от третьего их брата Михаила. Балерина Кшесинская ходила по кругу в пределах романовской семьи. Николай к своему будущему браку относился как к чему-то неизбежному. И его будущая жена тоже не испытывала к жениху никаких чувств, как раз в это время она была страстно влюблена в германского императора Вильгельма, Вилли.
Мать Николая, императрица Мария Федоровна, была недовольна кандидатурой будущей невестки. Ведь всем было известно, что гессенские принцессы передавали по мужской линии, то есть всем своим сыновьям, гемофилию - несвертываемость крови. А кроме того, Мария Федоровна, датчанка по происхождению, вообще недолюбливала немцев и наградила принцессу Аликс ехидным прозвищем "гессенская муха". Однако 14 ноября 1894 года ее брак с наследником русского престола Николаем Александровичем состоялся, и сопуствовал ему ряд самых неприятных предзнаменований.
Она была "невестой в черном" - как раз накануне свадьбы сына умер Александр III. Во время венчания, ступив на ковер в храме, невеста споткнулась, а венец, который держали над нею, все время дрожал. Наряжая императрицу для коронации в мае 1896 года, одна из ее приближенных дам поранила палец о пряжку мантии, и капля крови упала на мех горностая. В тот же день на Ходынском поле, предназначенном для народных гуляний, произошла страшная давка. Погибло огромное количество народу, а слово "Ходынка" навеки стало синонимом трагедии. Молодой же царь, зная о случившемся, продолжал танцевать с женой на балу.
У Александры Федоровны рождались одна за другой дочери: Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия... И вот в 1904 году на свет появился долгожданный наследник престола сын Алексей. Анна Танеева писала: "Государыня потом мне рассказывала, что это из всех ее детей были самые легкие роды. Императрица едва успела подняться из маленького кабинета к себе в спальню, как родился наследник. Сколько было радости, несмотря на всю тяжесть войны, кажется, не было того, чего государь не сделал бы в память этого дорогого дня".
Неудачная война с Японией, позор Цусимы и Порт-Артура, Кровавое воскресенье 9 января 1905 года и последовавшая революция - ничто не могло омрачить радости в Зимнем дворце. Но личный акушер государыни и известнейший педиатр того времени профессор Отто сразу заметил неладное с наследником, а потом это стала замечать и его мать - царица. Малютка унаследовал страшную неизлечимую болезнь гемофилию, от которой в то время страдал родной дядя государыни принц Леопольд, а в детстве умер ее родной брат.
Вся жизнь ребенка стала сплошным мучением. Но вдвойне переживала это сама императрица, чувствуя себя виновной в трагедии сына. Царская семья скрывала болезнь наследника, а у государыни сильно пошатнулось здоровье, она становилась замкнутой и неприветливой и все чаще искала уединения. И единственным человеком, которому она могла рассказать о наболевшем, была Анна...
* * *
Зимой 1907 года царская семья с размахом отмечала юбилейные торжества по поводу 300-летия дома Романовых. Они начались с молебна в Казанском соборе. С самого утра в собор начали стекаться придворные и приглашенные. В самом центре сидела императорская семья. Николай II с сыном на коленях представлял собой почти идиллическую картину. Отец и сын были в военной форме, взгляд обоих был устремлен куда-то ввысь. Присутствующие невольно тоже запрокинули головы - под куполом кружили два голубя, не находя путь на свободу. Суеверная императрица, заметив птиц, вздрогнула. Ей показалось, что это недобрый знак...
На празднике все женщины, как и положено, были в русских нарядах. Государыня была в бархатном платье голубого цвета, в высоком кокошнике и фате, осыпанной жемчугом. В конце приема императрица выглядела вымученной, а Алексея вынесли на руках.
- Теперь я руина, - тихо сказала государыня Вырубовой.
- Почему вы так говорите? - удивилась фрейлина.
- Чувствую я недоброе в делах государственных, сердцем чувствую, и от того мне худо становится, - ответила она неопределенно.
У Аликс не было секретов от любимицы, она могла быть откровенной с ней, не боясь, что об этом узнает кто-то еще. Императорская фрейлина имела одно достоинство - она не отличалась красотой. Из-за таких не дрались на дуэли, не кончали собой, соперницы не плели интриги. Такой можно было рассказать о самом сокровенном и быть уверенным, что об этом никто не узнает. И царица не скрывала от нее свои чувства к блестящему гвардейскому офицеру Александру Орлову.
Генерал-майор свиты Его Императорского Величества Александр Орлов был потомком знаменитых Григория и Алексея Орловых, которые когда-то помогли Екатерине Великой взойти на русский престол.
Орлов выказывал Аликс истинно рыцарское почтение. Он боготворил ее с того самого момента, когда немецкая принцесса первый раз ступила на русскую землю.
- Я такая же женщина, как и все, - нередко говорила Аликс подруге. Все другие могут любить, я же не смею.
- Но как же граф Орлов? Ведь он в вас души не чает, и вы к нему испытываете теплые чувства, - искренне удивлялась Анна.
- Да, Орлов был первым, кто увлек меня, с ним было очень легко, вздохнула Аликс.
- Было? Но почему?
- Я никогда не была его любовницей, - грустно сказала императрица.
В это откровение Анна едва ли поверила. Более того, в свете именно Орлова называли настоящим отцом царевича Алексея. Перед глазами фрейлины встала картина: императрица танцует с Орловым. Анна с замиранием сердца следила за ними. Государыня была потрясающе красива в этот вечер - высокая, с золотистыми волосами, ее огромные глаза светились счастьем. Впервые Анна тогда почувствовала укол ревности. От мысли, что ей никогда не узнать этого чувства, что ей суждено похоронить его в себе, стало больно. Между тем царица, видимо что-то почувствовав по виду своей задумавшейся подруги, сказала:
- Нет, Аня, это было невозможно. Я должна была рожать только от батюшки, ведь наследовать царский трон может только царский сын.
Откровенничая с подругой, императрица не могла не знать, что эта тема была не самой приятной для Анны. Впервые Аня встретила Александра Орлова в гостях в 1900 году, но он ее даже не заметил. Позже граф женился на графине Стенбок-Фермор. В следующий раз они встретились на придворном балу, когда Александр был уже вдовцом. Он несколько раз пригласил на танец пухлую симпатичную девушку, которая все время краснела. Орлова забавляла несвойственная двору застенчивость Анны. Девушке тогда показалось, что, может быть, с ним она могла бы быть по-настоящему счастлива. Но судьба повернула все иначе - молодого красавца заметила императрица. "Любил ли он ее, не знаю, но кто может уйти от любви императрицы? - писала она в своем дневнике. - Я не имею и не должна иметь привязанностей. Я выслушиваю все, но сама не смею говорить".
Примерно в это же время императрица подыскала мужа для любимицы. Это был Александр Вырубов, старший лейтенант в морской походной канцелярии.
* * *
Неслись щегольские коляски, на пролетках проезжали ямщики в синих поддевках. Шум исчезнувшей жизни. Вот проносится великолепный султан кавалергарда. Спиной к кучеру в шинели внакидку промчался градоначальник Петербурга, окруженный велосипедистами. Видимо, скоро должен проехать государь. Было два часа, и появлялись самые роскошные выезды. Остановился экипаж: в нем полулежала молодая женщина, перья шляпы висели над ее полноватым лицом, ноги были укрыты меховым пледом.
Лейтенант Вырубов помог ей выйти из коляски. Он неумело взял ее за руку, девушка поскользнулась...
- Как тебе жених? - спросила императрица Анну после первого свидания с женихом. И, не дожидаясь ответа, воскликнула: - Правда, хорош? В нем чувствуется порода.
Этим она дала понять Ане, что свой выбор она не изменит и вряд ли потерпит возражения. Вырубов с самого начала не понравился Анне - не первой молодости, длинный и сухой, с холодными глазами на восковом лице. Казалось, что в этой жизни его ничто не интересует. Он иногда приходил вечерами на чай к Танеевым, разговаривал мало, словно выжидал чего-то. Отец, опытный царедворец, молчал, совета от него ждать не приходилось. И Анна решилась посоветоваться с модным с некоторых пор в высшем свете ясновидящим Григорием Распутиным.
Горькое счастье Анны Вырубовой, фрейлины императорского двора
Людская молва считала ее любовницей одновременно императора Николая II и "святого развратника" Григория Распутина. Современники утверждали, что она снимает и назначает министров, плетет интриги при дворе и при этом выглядит простодушной дурочкой. Что это она в дьявольском дуэте с Гришкой Распутиным довела Российскую империю до краха и революции.
* * *
"Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества канцелярией в продолжение двадцати лет. Тот самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III.
Дед мой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, друг императора Павла I".
Так писала о себе фрейлина императорского двора Анна Александровна Вырубова, в девичестве Танеева.
* * *
Председатель Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Муравьев разложил перед собой на столе бумаги и, втянув ноздрями воздух, брезгливо поморщился.
- Черт знает чем пахнет! - довольно внятно пробормотал присяжный поверенный Муравьев.
Его сосед по председательскому столу прокурор Соколов усмехнулся и, иронически переглянувшись с третьим их коллегой, профессором Гриммом, сказал тоже как бы в пустоту, ни к кому персонально не обращаясь:
- Здесь историей пахнет.
Все остальные члены Чрезвычайной следственной комиссии сдержанно рассмеялись. Муравьев покраснел. Среди этих блестящих юристов, профессоров и академиков правоведения он был явным парвеню, выскочкой. Они издевались над ним, даже не стараясь скрыть свое презрение к назначенцу министра юстиции Временного правительства, такого же, на их взгляд, выскочки и ничтожества Александра Федоровича Керенского. Муравьев обиженно засопел и сделал вид, что углубился в бумаги, а тем временем Николай Дмитриевич Соколов продолжал развивать свою мысль:
- Скверный запах, согласитесь, господа. Но это запах истории нашей великой России! - Соколов поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть свою мысль. - Здесь, в Трубецком бастионе Петропавловки, под эту вонь вершились великие дела, господа. Уж вовсе не амброзией благоухали здесь господа декабристы, наперегонки давая признательные показания государю императору Николаю Павловичу, а пахло здесь всегда кровью и дерьмом-с, прошу меня великодушно простить за модный нынче натурализм, господа. Ведь это наша с вами великая история, и сегодня нам с вами, господа, выпала великая честь и исключительное счастье понюхать ее с афронта, так что извольте не морщиться, коллеги. Это говорю вам я, бывший член Государственной Думы от партии кадетов, а ныне полномочный, гм, представитель Совета рабочих и солдатских депутатов. Да, будет нам, господа, что внукам рассказать.
Коллеги сидели все багровые от едва сдерживаемого смеха, расхохотаться в голос не приличествовало моменту. Председатель сердито постучал карандашом по колокольчику, призывая к порядку.
- Кто у нас сегодня по очереди? - обратился он к секретарю.
- Проходимцы, - машинально ответил тот и разинул рот, глядя, как Муравьев поднимается со стула.
- Я вас па-пра-шу! - Присяжный поверенный Муравьев грохнул кулаком по столу, так что колокольчик жалобно звякнул. - Я вас па-пра-шу не устраивать здесь балаган!
- Так ведь... - пискнул секретарь и осекся. Не мог же он сказать председателю, что тот сам разделил всех подследственных на три категории: министры царского правительства, высшие полицейские и жандармские чины царского режима и, наконец, третья группа, куда входили действительно разные сомнительные личности, подворовывавшие, кормившиеся и даже бескорыстно интриговавшие вокруг царского трона. Последних все члены комиссия за глаза называли "проходимцами".
- На сегодня назначен допрос Анны Вырубовой, - быстро поправился секретарь.
- Ага, - почему-то удовлетворенно сказал председатель и опустился на стул. - Давайте-ка сюда эту царскосельскую Мессалину.
* * *
- Вас зовут Анна Александровна Вырубова, вы - рожденная Танеева. Председатель, не скрывая брезгливости смотрел на растрепанную старуху с одутловатым лицом землистого цвета. - Сколько вам лет?
- Тридцать два.
- Вы состояли фрейлиной двора государыни или просто большого двора?
- Просто большого двора.
- Вы стали фрейлиной десять лет тому назад, в тысяча девятьсот седьмом году?
- В тысяча девятьсот седьмом году я вышла замуж, мне было двадцать три года, а фрейлиной я была сделана двадцати лет.
- Значит, некоторое время вы носили звание фрейлины, но не были знакомы с царской семьей?
- Да. Мой муж служил в походной канцелярии, мы взяли дачу в Царском Селе. Через год я развелась, у него психоз был. Я жила у родителей.
- Потом ваш муж был помещен в психиатрическую лечебницу?
- Да, он уехал в Швейцарию. Я его с тех пор не видела.
Председатель снова покраснел, похоже, эта дамочка решила водить его за нос. Почему она не говорит, что случилось между ней и мужем, после чего тот сошел с ума.
- Это все внешние факты, - сердито сказал он. - Потом вы стали подходить все ближе и ближе?
- Да, то есть как, к чему ближе?
- Вы были уже близким человеком в семье бывшего императора. На какой почве произошло ваше сближение?
- То есть я не знаю, на какой почве. Мы с государыней вместе брали уроки пения. У нее низкий голос, а у меня высокий. Затем брали уроки рисования. Шили вместе. Читали.
- Беседовали... - подсказал Муравьев.
- Конечно, беседовали.
- О Распутине, например. - Председателю казалось, что он дьявольски хитер. - Когда же у вас завязались тесные отношения с Распутиным? Вы ведь не отрицаете того, что были его горячей поклонницей?
- Горячей поклонницей - это слишком много. Он был умный человек, мне казалось, самородок, и я любила его слушать.
- Ага! - Муравьев был похож на охотничьего пса, почуявшего близкую дичь и сделавшего стойку. - Это ведь не был интерес холодного наблюдателя, это был интерес женщины, захваченной его идеями.
- Я всегда верила в Бога. У меня было очень много горя, муж с ума сошел, при дворе моя жизнь была совсем нелегка.
- А вы знали, что Распутин был развратный и скверный человек?
- Это говорили все, я же лично никогда не видела, может быть, он при мне боялся, знал, что я близко стою от двора. Вы же знаете, никакая женщина не согласилась бы любить его, ведь он старый человек, сколько же ему было, пятьдесят, я думаю.
Члены следственной комиссии стали переглядываться, их председатель, похоже, был уж не таким ничтожеством, во всяком случае он знал свое дело.
- Григорий Распутин-Новых родился в тысяча восемьсот семьдесят втором году, так что не таким глубоким старцем он был, как вы пытаетесь нас убедить, - сказал Муравьев. - Ему и сорока не было, в самом соку мужчина. Впрочем, ладно. - Председатель взял со стола какую-то тетрадь в сафьяновом переплете. - Это ваша тетрадочка, вы ее писали?
- Моя, - тихо ответила Вырубова.
- Чудесно. Тогда прочтем, что тут написано. "Благословляю и целую тебя". Разве вы позволяли ему целовать себя?
- Да, у него был такой обычай, - едва слышно проговорила Вырубова. Когда я пошла к нему впервые, это было в доме Милицы Николаевны, она мне объяснила, что он всех целует три раза. Она сама подошла к нему, он поцеловал ее и всех тогда целовал три раза, христосовался.
- Может быть, он целовался не три раза, а много больше? - вкрадчиво спросил Муравьев. - Не только христосовался, а немного больше, а?
Подследственная Вырубова опустила голову и мучительно покраснела, и члены комиссии внезапно увидели перед собой еще молодую женщину, не лишенную обаяния.
- При мне - никогда, - едва слышно проговорила она. - Я ничего такого не видела. Он был стар и очень такой неаппетитный, так что я не знаю.
- Что вы сказали? Громче! Я не слышал, - взвился Муравьев. Неаппетитный, это в каком смысле?
- Господин председатель, я протестую! - Члены комиссии с удивлением повернулись на голос самого незаметного своего коллеги Руднева, товарища прокурора Екатеринославского окружного суда.
Руднев встал и жестом показал стенографисту, чтобы тот не заносил его слова в протокол.
- Мы, господин председатель, рассматриваем сейчас дело гражданки Вырубовой, а не великой княгини Милицы, жены дяди бывшего императора Николая Николаевича. Кроме того, я хочу огласить документ, имеющий, на мой взгляд, крайне важное значение для следствия. - Руднев надел очки. - Итак, цитирую врачебное заключение: "Медицинское освидетельствование бывшей фрейлины императорского двора Анны Вырубовой, проведенное по распоряжению комиссии, установило с полной несомненностью, что госпожа Вырубова девственница". - Товарищ екатеринославского прокурора снял очки и положил бумагу перед Муравьевым. - Прошу приобщить документ к делу. А я, господин председатель, вынужден обратиться к вам с просьбой освободить меня от дальнейшего участия в комиссии. Официальное прошение я предоставлю в вашу канцелярию сегодня вечером. - И Руднев, собрав свои бумаги, вышел из каземата при гробовом молчании коллег.
Анна Вырубова заплакала. Члены комиссии растерянно переглядывались. Лишь один председатель сидел с каменным выражением лица. Помолчав еще немного, он сказал:
- Итак, господа, продолжим. Вырубова, интересовалась ли бывшая императрица политическими вопросами, сменой министров, их уходом?
- Нет, она - совсем нет.
- Почему же тогда она и Григорий Распутин, люди, по вашим словам, интересующиеся только молитвой и постом, находятся друг с другом через вас в политической переписке? - Муравьев поднял какую-то бумагу и продемонстрировал всем окружающим. - Вот телеграмма Распутина: "Срочно. Вырубовой. Поезд ее величества. Ставка главнокомандующего. Калинин пускай пробудет только сутки". Кто такой этот Калинин?
Анна Вырубова вытерла слезы тыльной стороной ладони.
- Кого Распутин назвал Калининым? Кажется, Протопопова.
- Не кажется, а наверное. Министра внутренних дел Протопопова. Как это все понимать?
Анна почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ее о чем-то еще спрашивали, она что-то машинально отвечала, но уже плохо видела и слышала, что происходит вокруг. Последние три месяца превратились для нее в сплошной кошмар, которому, казалось, не будет конца.
* * *
Ковыляя после допроса по длинным коридорам Трубецкого бастиона, Анна Вырубова тихо плакала. Матрос-конвоир на этот раз, видимо, тоже почувствовал что-то такое, он не крыл ее матом и не толкал в спину прикладом, а лишь молча сопел, распространяя свой обычный запах сивухи. Перед камерой Анну, как обычно, встретила надзирательница, и, хотя тюремщица тоже была, по обыкновению, вполпьяна, Анна неожиданно увидела, что она протягивает ей красное пасхальное яйцо. Жалкое маленькое яичко, крашенное луковым отваром. Господи, да ведь Пасха сегодня!
- Христос воскресе, - пьяно пропела надзирательница, и Анна, не выдержав, разрыдалась в голос и упала ей на грудь.
- Ничего, касатка, ничего, милая, все образуется, - гладила ее по голове надзирательница, и Анне казалось, что она снова маленькая девочка и весь этот ужас ей только снится.
* * *
Аня Танеева родилась в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году в семье потомственного царедворца Александра Танеева. Несмотря на высокое положение отца, жизнь Танеевых была простой и скромной. Свободное от службы время отец посвящал музыке - он был известным композитором и пианистом и своим детям с ранних лет постарался дать музыкальное образование. Отец возил их на все концерты, в оперу, на репетиции. В доме Танеевых собирался весь музыкальный бомонд, Петр Чайковский считал себя близким другом семьи. Тихими вечерами дети Танеевых за круглым столом готовили уроки, а отец играл на фортепьяно. К ним в родовое имение Рождествено под Москвой часто приезжала великая княгиня Елизавета Федоровна, старшая сестра императрицы-матери.
Анну представили ко двору в семнадцать лет, и уже в первую зиму она успела побывать на двадцати двух балах. Там она увидела императрицу.
"Первое мое впечатление об императрице Александре Федоровне относится к началу царствования, когда она была в расцвете молодости и красоты: высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными, грустными глазами - она выглядела настоящей царицей".
* * *
Однажды разгоряченная после танцев девушка выскочила из дворца на мороз в распахнутой накидке и сильно простудилась. Анна слегла с воспалением легких, потом начался брюшной тиф, девушка едва не умерла. Долгое время она не могла разговаривать и едва не потеряла слух. Во время болезни Анне приснился сон: отец Иоанн Кронштадтский сказал ей, что она поправится. О сне Аня рассказала отцу. Александр Танеев разыскал священника и привел его домой.
- Дочь ваша совсем как наша матушка государыня Александра Федоровна. Так же набожна, - улыбнулся владыко Иоанн.
На следующий день жар у Ани спал. В сентябре она уехала в Баден, а затем в Неаполь. Здесь Танеевы жили в одной гостинице с великим князем Сергеем Александровичем, которого полтора года спустя убьют прямо в Кремле эсеры, и великой княгиней Елизаветой Федоровной, которые очень потешались, видя Аню, прогуливающуюся в парике. Волосы после тифа у нее еще не отросли. Но на следующий сезон в Петербурге Анна снова зачастила на придворные балы.
Жизнь у нее тогда, как потом вспоминала Анна, была радостная и беззаботная. Сначала страшно застенчивая, она вскоре освоилась и очень веселилась. Ее представили сперва императрице-матери, а потом государыне.
При первом же разговоре с царицей Аня Танеева рассказала о своей болезни, как была при смерти, но отец позвал Иоанна Кронштадтского - и тот молитвой своей поднял ее со смертного одра. История произвела впечатление на императрицу.
"Самая обыкновенная петербургская барышня, влюбившаяся в императрицу, вечно смотрящая на нее своими медовыми глазами со вздохами "ах, ах, ах!". Сама она некрасива и похожа на пузырь от сдобного теста" - так написал про Аню Танееву первый министр Витте в своих мемуарах.
Но императрица была о молоденькой девушке совсем другого мнения.
* * *
"В царскую карету запряжена тройка белых лошадей. На козлах сидит Николай II. На нем длинная белая рубашка, на голове - корона, он разут и держит золотой прут. Вдруг император стегнул лошадей, и они понеслись с огромной скоростью, сминая все на своем пути. Внутри кареты - дама, которая в ужасе истошно кричит и просит остановиться. Вдруг карета останавливается прямо под стенами Кремля. Дама хочет выйти, но не может, она просит о помощи, но никто не обращает на нее внимания. Она задыхается, и тут появляются девушка в черной вуали, опирающаяся на палку, и простой мужик со страшными глазами. Они берут ее за руки и вытаскивают из кареты..."
Этот сон императрица Александра Федоровна никому не рассказывала. Она была чересчур суеверной, а сон показался слишком страшным и правдоподобным.
Спустя десять лет, гуляя в парке на берегу Лебяжьего озера, императрица заметила девичью фигуру, застывшую у воды. Резкий контраст яркой осенней природы и пронзительного одиночества человека ее потряс. Она осторожно приблизилась: оказалось, что девушка стоит, опершись на палочку. Услышав шорох, незнакомка обернулась и, узнав императрицу, попыталась сделать реверанс. При этом она уронила палку, и ее величество поспешила ей на помощь. Увидев глаза девушки, императрица вздрогнула. Этот прямой взгляд и открытое лицо она где-то уже видела. Конечно же, это она - девушка, спасшая ее во сне!
Аня Танеева действительно была прямодушна, и ее непосредственность сразу же натолкнулась на неприязнь двора. Фрейлина замкнулась в себе, усвоила сдержанность и отчужденность, которые многие принимали за надменность. Но Аня нашла ключ к сердцу императрицы: преданность и восторженное обожание, которых государыне так не хватало в холодном дворце.
В 1903 году Анна Танеева стала городской фрейлиной, то есть дежурила только на балах и выездах государыни.
* * *
Говорят, что первое впечатление - самое верное. Дежурная фрейлина Танеева так описывала этот период своей жизни: "Императрица тогда была в ожидании наследника. Помню ее высокую фигуру в темном бархатном платье, опушенном мехом, скрадывающем ее полноту, и длинном жемчужном ожерелье. За ее стулом стоял арап Жимми в белой чалме и шитом платье; арап этот Жимми был одним из четырех абиссинцев, которые дежурили у дверей покоев их величеств. Вся их обязанность состояла в том, чтобы открывать двери. Абиссинцы эти были остатком придворного штата времен Екатерины Великой".
Еще сама того не понимая, Аня Танеева сердцем чувствовала, что многое в Зимнем дворце было лишь остатком тех времен расцвета России, хотя последняя русская императрица тоже была принцессой из мелкого немецкого княжества и, казалось, повторяла путь Екатерины Великой.
* * *
Государыня была дочерью герцога Гессенского Людвига IV. Ее брак с Николаем был династическим, ни о каких взаимных чувствах не могло быть и речи. В то время Николай был увлечен балериной Матильдой Кшесинской, которая перешла к нему как бы по наследству от брата Георгия, а Георгий, в свою очередь, получил любовницу от третьего их брата Михаила. Балерина Кшесинская ходила по кругу в пределах романовской семьи. Николай к своему будущему браку относился как к чему-то неизбежному. И его будущая жена тоже не испытывала к жениху никаких чувств, как раз в это время она была страстно влюблена в германского императора Вильгельма, Вилли.
Мать Николая, императрица Мария Федоровна, была недовольна кандидатурой будущей невестки. Ведь всем было известно, что гессенские принцессы передавали по мужской линии, то есть всем своим сыновьям, гемофилию - несвертываемость крови. А кроме того, Мария Федоровна, датчанка по происхождению, вообще недолюбливала немцев и наградила принцессу Аликс ехидным прозвищем "гессенская муха". Однако 14 ноября 1894 года ее брак с наследником русского престола Николаем Александровичем состоялся, и сопуствовал ему ряд самых неприятных предзнаменований.
Она была "невестой в черном" - как раз накануне свадьбы сына умер Александр III. Во время венчания, ступив на ковер в храме, невеста споткнулась, а венец, который держали над нею, все время дрожал. Наряжая императрицу для коронации в мае 1896 года, одна из ее приближенных дам поранила палец о пряжку мантии, и капля крови упала на мех горностая. В тот же день на Ходынском поле, предназначенном для народных гуляний, произошла страшная давка. Погибло огромное количество народу, а слово "Ходынка" навеки стало синонимом трагедии. Молодой же царь, зная о случившемся, продолжал танцевать с женой на балу.
У Александры Федоровны рождались одна за другой дочери: Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия... И вот в 1904 году на свет появился долгожданный наследник престола сын Алексей. Анна Танеева писала: "Государыня потом мне рассказывала, что это из всех ее детей были самые легкие роды. Императрица едва успела подняться из маленького кабинета к себе в спальню, как родился наследник. Сколько было радости, несмотря на всю тяжесть войны, кажется, не было того, чего государь не сделал бы в память этого дорогого дня".
Неудачная война с Японией, позор Цусимы и Порт-Артура, Кровавое воскресенье 9 января 1905 года и последовавшая революция - ничто не могло омрачить радости в Зимнем дворце. Но личный акушер государыни и известнейший педиатр того времени профессор Отто сразу заметил неладное с наследником, а потом это стала замечать и его мать - царица. Малютка унаследовал страшную неизлечимую болезнь гемофилию, от которой в то время страдал родной дядя государыни принц Леопольд, а в детстве умер ее родной брат.
Вся жизнь ребенка стала сплошным мучением. Но вдвойне переживала это сама императрица, чувствуя себя виновной в трагедии сына. Царская семья скрывала болезнь наследника, а у государыни сильно пошатнулось здоровье, она становилась замкнутой и неприветливой и все чаще искала уединения. И единственным человеком, которому она могла рассказать о наболевшем, была Анна...
* * *
Зимой 1907 года царская семья с размахом отмечала юбилейные торжества по поводу 300-летия дома Романовых. Они начались с молебна в Казанском соборе. С самого утра в собор начали стекаться придворные и приглашенные. В самом центре сидела императорская семья. Николай II с сыном на коленях представлял собой почти идиллическую картину. Отец и сын были в военной форме, взгляд обоих был устремлен куда-то ввысь. Присутствующие невольно тоже запрокинули головы - под куполом кружили два голубя, не находя путь на свободу. Суеверная императрица, заметив птиц, вздрогнула. Ей показалось, что это недобрый знак...
На празднике все женщины, как и положено, были в русских нарядах. Государыня была в бархатном платье голубого цвета, в высоком кокошнике и фате, осыпанной жемчугом. В конце приема императрица выглядела вымученной, а Алексея вынесли на руках.
- Теперь я руина, - тихо сказала государыня Вырубовой.
- Почему вы так говорите? - удивилась фрейлина.
- Чувствую я недоброе в делах государственных, сердцем чувствую, и от того мне худо становится, - ответила она неопределенно.
У Аликс не было секретов от любимицы, она могла быть откровенной с ней, не боясь, что об этом узнает кто-то еще. Императорская фрейлина имела одно достоинство - она не отличалась красотой. Из-за таких не дрались на дуэли, не кончали собой, соперницы не плели интриги. Такой можно было рассказать о самом сокровенном и быть уверенным, что об этом никто не узнает. И царица не скрывала от нее свои чувства к блестящему гвардейскому офицеру Александру Орлову.
Генерал-майор свиты Его Императорского Величества Александр Орлов был потомком знаменитых Григория и Алексея Орловых, которые когда-то помогли Екатерине Великой взойти на русский престол.
Орлов выказывал Аликс истинно рыцарское почтение. Он боготворил ее с того самого момента, когда немецкая принцесса первый раз ступила на русскую землю.
- Я такая же женщина, как и все, - нередко говорила Аликс подруге. Все другие могут любить, я же не смею.
- Но как же граф Орлов? Ведь он в вас души не чает, и вы к нему испытываете теплые чувства, - искренне удивлялась Анна.
- Да, Орлов был первым, кто увлек меня, с ним было очень легко, вздохнула Аликс.
- Было? Но почему?
- Я никогда не была его любовницей, - грустно сказала императрица.
В это откровение Анна едва ли поверила. Более того, в свете именно Орлова называли настоящим отцом царевича Алексея. Перед глазами фрейлины встала картина: императрица танцует с Орловым. Анна с замиранием сердца следила за ними. Государыня была потрясающе красива в этот вечер - высокая, с золотистыми волосами, ее огромные глаза светились счастьем. Впервые Анна тогда почувствовала укол ревности. От мысли, что ей никогда не узнать этого чувства, что ей суждено похоронить его в себе, стало больно. Между тем царица, видимо что-то почувствовав по виду своей задумавшейся подруги, сказала:
- Нет, Аня, это было невозможно. Я должна была рожать только от батюшки, ведь наследовать царский трон может только царский сын.
Откровенничая с подругой, императрица не могла не знать, что эта тема была не самой приятной для Анны. Впервые Аня встретила Александра Орлова в гостях в 1900 году, но он ее даже не заметил. Позже граф женился на графине Стенбок-Фермор. В следующий раз они встретились на придворном балу, когда Александр был уже вдовцом. Он несколько раз пригласил на танец пухлую симпатичную девушку, которая все время краснела. Орлова забавляла несвойственная двору застенчивость Анны. Девушке тогда показалось, что, может быть, с ним она могла бы быть по-настоящему счастлива. Но судьба повернула все иначе - молодого красавца заметила императрица. "Любил ли он ее, не знаю, но кто может уйти от любви императрицы? - писала она в своем дневнике. - Я не имею и не должна иметь привязанностей. Я выслушиваю все, но сама не смею говорить".
Примерно в это же время императрица подыскала мужа для любимицы. Это был Александр Вырубов, старший лейтенант в морской походной канцелярии.
* * *
Неслись щегольские коляски, на пролетках проезжали ямщики в синих поддевках. Шум исчезнувшей жизни. Вот проносится великолепный султан кавалергарда. Спиной к кучеру в шинели внакидку промчался градоначальник Петербурга, окруженный велосипедистами. Видимо, скоро должен проехать государь. Было два часа, и появлялись самые роскошные выезды. Остановился экипаж: в нем полулежала молодая женщина, перья шляпы висели над ее полноватым лицом, ноги были укрыты меховым пледом.
Лейтенант Вырубов помог ей выйти из коляски. Он неумело взял ее за руку, девушка поскользнулась...
- Как тебе жених? - спросила императрица Анну после первого свидания с женихом. И, не дожидаясь ответа, воскликнула: - Правда, хорош? В нем чувствуется порода.
Этим она дала понять Ане, что свой выбор она не изменит и вряд ли потерпит возражения. Вырубов с самого начала не понравился Анне - не первой молодости, длинный и сухой, с холодными глазами на восковом лице. Казалось, что в этой жизни его ничто не интересует. Он иногда приходил вечерами на чай к Танеевым, разговаривал мало, словно выжидал чего-то. Отец, опытный царедворец, молчал, совета от него ждать не приходилось. И Анна решилась посоветоваться с модным с некоторых пор в высшем свете ясновидящим Григорием Распутиным.