Воронин Андрей Николаевич. Бриллиант для Слепого

   — Я одного понять не могу — отчего на него бабы так падки?
   — Музыку любят, — бросил Тихон и добавил: — Если эта чушка через минуту все еще будет сидеть на прежнем месте, то и ты отсюда исчезнешь.
   — Я мигом.
   Пацан бегом преодолел пролет навеса и что-то шепнул на ухо бомжу. Глаза того округлились от страха и он, прихватив ушанку, опрометью бросился вверх по лестнице.
   «Хороший знак, — подумал Тихон, — что Роза и Никита сегодня вместе. Я знаю, где их надо искать».
   Оказавшись на улице, он, несмотря на солидный возраст, легко преодолел перила ограждения и, стоя на бордюре, махнул рукой. Тут же остановилась легковая машина. Тихон назвал адрес и уперся затылком в подголовник. Он ехал с закрытыми глазами, на ходу придумывая, что скажет Розе.
   — Приехали, — сказал водитель, останавливаясь точно напротив арки, ведущей во двор.
   Не говоря ни слова, Тихон расплатился и вышел из машины. На всякий случай, водитель помедлил — вдруг пассажир вернется и попросит сдачу — но, увидев, что Тихон скрылся во дворе, спрятал деньги в кошелек.
   Тихон медленно поднимался по лестнице. Возле двери квартиры, в которой пробовал наставить Фагота на путь истинный, он остановился. Прислушался. Из-за двери доносилась тихая музыка.
   Тихон скользнул взглядом по косяку. Своим ключом открыл дверь и, пару раз громко кашлянув, вошел.
   — Так я и знал, — сказал он.
   Никита торопливо одевался, а Роза сидела на кровати, придерживая простыню рукой.
   — На этот раз мы с ней не сговаривались, — предупредил он Фагота, — так что извини за испорченное свидание.
   При появлении Тихона легкий испуг Розы прошел. Она замоталась в простыню и села к столу.
   — Что-нибудь случилось? — спросил Никита.
   — Ничего, если не считать того, что у меня появился план. Никита тут же посмотрел на Розу. «Неужели и она знает о бриллианте?» — подумал он.
   Но девушка оставалась абсолютно спокойной. Роза привыкла к тому, что Тихон может выдернуть ее откуда угодно в самый неподходящий момент.
   — Роза, я обычно действую в одиночку, в крайнем случае, вдвоем. Но теперь мне без твоей помощи не обойтись.
   — Я слушаю.
   — Прежде чем перейти к сути, хочу сказать: я рад, что не ошибся в вас. Она, — Тихон бросил взгляд на Розу,
   — очень сильный наркотик, с этой иглы невозможно слезть. Я и не сомневался, что ты клюнешь на нее, но, по-моему, ты сегодня сама зашла за Никитой, и это меня удивляет.
   — Это преступление? — брови Розы удивленно поднялись.
   — Ты, милая, ничего не делаешь просто так.
   — Молодой способный музыкант с ловкими руками — находка не только для тебя, Тихон, но и для меня.
   — Извини, что нарушил твои планы. Но у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
   — Я должна тебе по жизни, Тихон, поэтому не откажусь от любого предложения.
   — Ты сможешь хорошо заработать, если, конечно, получится, — и Тихон обстоятельно рассказал Розе и Никите все, что было ему известно о подставе, организованной ФСБ и милицией. Когда Тихон кончил рассказывать, лицо Розы стало серьезным.
   — Ничего не получится, — твердо заявила она, — мы сгорим.
   — На каждую хитрую задницу найдется свой хер с винтом, — напомнил Тихон.
   — Ты хочешь, чтобы я соблазнила эфэсбэшника с семью сотнями тысяч баксов, которые ему не принадлежат? Да он их к себе даже во сне наручниками приковывает. А вокруг гостиничного номера охраны — как вокруг Центрального банка. В номере наверняка «жучки» и видеокамера.
   — Я и не предлагаю тебе соблазнять его в номере. Никита вертел в руках темные очки.
   — Я уже думал об этом и не один раз. Мне кажется, лучше всего снять квартиру. Ты приведешь эфэсбэшника с деньгами туда и, пока будешь отвлекать его, мы с Тихоном заберем деньги... Роза презрительно посмотрела на Фагота:
   — Я думала, ты умнее. Наверняка на нем будет микрофон, а в чемодане — радиомаяк. Если ты и сумеешь спрятаться в квартире, то выйти из нее уже не удастся.
   Тихон, улыбаясь, слушал спор Розы и Фагота. Никита горячился, пытаясь доказать, что только на съемной квартире можно завладеть деньгами. Наконец, Тихий устал от бесплодных разговоров:
   — Я бы не пришел к вам, не будь у меня четкого плана, в котором каждому из вас отведено свое место. В способностях Тихона ни Фагот, ни Роза не сомневались.
   — Прежде всего, мы узнаем, в какой гостинице остановился наш клиент. Бьюсь об заклад, они ничего не придумали лучше, чем «Метрополь», — Тихон достал мобильник. Фагот ужаснулся:
   — Тихон, они же засекут тебя!
   — Я не идиот, чтобы звонить со своей трубки. Я ее позаимствовал у одного лоха вместе с бумажником.
   По памяти Тихон набрал номер, полученный от Хайтина. Молодой человек тут же отозвался:
   — Слушаю.
   — Здравствуйте, — Тихон не спешил переходить к делу. — Говорят, ваш хозяин интересуется одной вещицей и готов купить ее?
   — С кем я говорю?
   — Вы меня не знаете. Я бы не хотел иметь дело с посредниками, мне нужен покупатель. Последовала пауза. Возможно, эфэсбэшник с кем-то советовался.
   — Я сведу вас с ним.
   — И никаких посредников. Дайте мне его прямой телефон.
   — Я не могу.
   — В таком случае больше я не позвоню никогда. У меня много предложений. После недолгого колебания прозвучал номер.
   — И еще: в какой гостинице он остановился?
   — «Метрополь». Улыбка озарила лицо Тихона.
   — Никто другой на мой звонок не ответит?
   — Нет.
   — Пусть ждет, скоро я его потревожу, — Тихон отключил трубку и на всякий случай даже вынул аккумулятор. — Придется утопить ее, бросить с моста в реку.
 

***

 
   Бильярдный клуб «Русская пирамида», как любой ресторан или бар, имел своих завсегдатаев. Кто-то появлялся в нем раз в неделю поздним вечером, перед выходными, и задерживался часов до двух-трех ночи, кто-то — два раза в неделю по будним дням, но были и такие, кто проводил время у столов, обтянутых зеленым сукном, чуть ли не каждый вечер. Играл три партии со своим постоянным партнером, выпивал пару рюмок водки или коньяка и покидал заведение иногда с выигрышем, а иногда оставаясь «при своих».
   Бильярдный клуб «Русская пирамида» находился неподалеку от Садового кольца. Работал он круглосуточно, перед выходными все девять столов были, как правило, заняты. Охраняемая стоянка, хорошая охрана — в общем, место приятное во всех отношениях. А если учесть, что повара в бильярдном клубе готовили очень хорошо, то, можно сказать, клуб был заведением популярным.
   Глеб поставил на стоянку «тойоту», вошел в клуб, оставил в гардеробе куртку и спустился вниз. Все столы были освещены и лишь один, дальний, находился в тени. Глеб подошел к барной стойке, заказал кофе. Когда кофе стоял перед ним, он повернулся на высоком табурете и принялся следить за игрой.
   За двумя столами шары гоняли бандиты, у них были дорогие кии из черного дерева. Глеб смотрел, как двое крепких мужчин пытаются обыграть друг друга, а зрители ждут развязки партии. Один из парней, высокий, широкоплечий, с темными аккуратно постриженными усами ходил вокруг стола, не вынимая зажженную сигарету изо рта. Он поглаживал свой кий, склонял голову то к правому плечу, то к левому, то вдруг приседал, рассматривая комбинацию шаров. Затем затянулся, раздавил сигарету в пепельнице и, еще раз обойдя зеленый стол, замер, держа перед собой кий, как охотник держит карабин.
   — Ну, будешь бить или тянуть кота за хвост? — обратился к усатому его соперник.
   — Конечно, буду, — сказал усатый, тщательно натирая кий мелом.
   Он ударил не сильно, но очень точно. Шар стукнулся о борт, затем задел шар, стоящий на противоположной стороне, и оба шара после удара начали медленно разбегаться в противоположные стороны. Усатый даже не смотрел на них, он щелкнул пальцами, перепачканными мелом.
   Оба шара упали в лузу. Соперник усатого выругался матом, вытащил из заднего кармана брюк узкое черное портмоне.
   — Ну пошли, — сказал он.
   Зрители захлопали. Усатый принялся скручивать кий, протер его фланелевой тряпочкой, спрятал в тубус и направился к столику.
   Глеб принялся наблюдать за игрой на соседнем столе. Время от времени он поглядывал на циферблат часов.
   — Хотите сыграть? — спросил его бармен.
   — Пока нет.
   — Что, не видите достойного соперника? Вон, смотрите, с этим попробуйте сыграть.
   — А кто он?
   — Очень хороший игрок, — сказал бармен, протирая стаканы.
   Глеб посмотрел на невысокого небритого мужчину с седыми висками и короткой прической-ежиком. Мужчина, держа в руках тубус, размышлял, чем ему заняться.
   — Кто он такой? — спросил Глеб.
   — Постоянный игрок, он здесь часто бывает.
   — И что, хорошо играет?
   — Да, — сказал бармен, — с ним даже маркеры играть боятся.
   — Интересно, — Глеб отхлебнул из бокала, изучая мужчину, стоявшего у колонны.
   Комплекцией мужчина был почти такой же, как Глеб. Глубоко посаженные глаза под темными бровями, почти сросшимися над переносицей, крепкие руки, пальцы с короткими ногтями. Пальцы постоянно двигались, лицо оставалось непроницаемым. Мужчина со снисходительным видом наблюдал за игроками — так обычно смотрит профессионал на любителей. Он знает наперед, что произойдет, видит намного дальше, чем другие. На мужчине был серый свитер с замком на горле. К нему подходили знакомые, приветствовали его. Он кивал, пожимал руки, оставаясь невозмутимым. Наконец, он подошел к бармену и негромко произнес:
   — Привет. Койдановский был?
   — Нет, пока не было, — с почтением, но без угодливости сказал бармен.
   — Налей сто граммов коньяка. Бармен взял бутылку и налил в низкий бокал.
   — И чашку кофе сделай, для начала покрепче.
   Бармен выполнил и эту просьбу. Тубус с кием мужчина держал в руках, не расставаясь с ним ни на секунду. Он взглянул на Глеба, быстро, но пристально. По каким-то одному ему известным признакам он понял, что Глеб игрок и, скорее всего, неплохой, хотя тубуса с личным кием рядом с ним не было. С бокалом коньяка и чашкой кофе, держа тубус под мышкой, мужчина двинулся к дальнему, не освещенному столу.
   — С кем он играет постоянно? — спросил Глеб.
   — Он со всеми грает. Хотите, с вами сыграет?
   — Пока не знаю, пока не очень хочется.
   — Но предупреждаю, — бармен почему-то проникся доверием к Сиверову, — он очень хорошо играет. А лохов разводит в два хода. Глеб пожал плечами:
   — Это не про меня. Хороший кофе варите.
   — Не я варю. Машина новая, давление хорошее и кофе свежий. Вот и получается.
   Бармен протирал и так идеально чистые стаканы. Стучали шары, звучала негромкая музыка. Многие игроки и зрители курили, но дым в помещении не задерживался, он исчезал в вентиляционных решетках над столами.
   — Хорошо у вас.
   — Да, место тихое. Да и готовят у нас хорошо, у нас повар армянин. Может, хотите поужинать?
   — Пока не хочу, — признался Глеб. Ему и в самом деле есть абсолютно не хотелось. — Сделайте мне еще кофе.
   — С удовольствием, — ответил бармен.
   Через пару минут чашка ароматного кофе стояла перед Глебом. Он взял ее и направился в дальний угол зала. Там Сергей Коптев, брат Стаса Коптева, неторопливо сворачивал свой кий. Собрав на столе пирамидку, он поставил перед ней шар. Пил коньяк маленькими глотками, курил, иногда прикладываясь к чашке с кофе. Глеб подошел к столу.
   — Хотите сыграть? — испытующе взглянув на Сиверова и смерив его с головы до ног взглядом, осведомился Коптев-младший.
   — Давно не играл, — признался Сиверов.
   — Так все говорят. Я тоже давно не играл, почти неделю.
   — А если точнее?
   — Если точнее, — выпуская тонкую струйку дыма, произнес Коптев, — то ровно девять дней.
   — Что так? — спросил Глеб, беря в руку шар.
   — Недосуг как-то было. Работа, вот и не заходил в зал, — Коптев положил кий на зеленое сукно стола и указательным пальцем подтолкнул его. Кий медленно покатился к противоположному бортику.
   — Хороший стол, — заметил Сиверов.
   — Лучший в зале. Я на нем всегда играю. Ну что, попробуем?
   — Пожалуй, можно. Я, кажется, созрел. Глеб снял пиджак и остался в легком свитере.
   — В «американку»?
   — В нее, родимую.
   — Я играю только на деньги.
   — Ясное дело, — Сиверов вынул бумажник. Коптев тоже вытащил из брюк деньги.
   — По полтиннику или по сотке?
   — По сотке, — Глеб показал банкноту.
   — Ну что?
   — Давай!
   Пирамида стояла на столе, а Глеб все еще выбирал кий по руке. Все ему не нравились — либо были слишком легки, либо тяжелы, либо не нравился кончик.
   Наконец, он взял один и почувствовал, это то, что надо, кий был продолжением руки. Коптев разбил пирамиду. Шары раскатились по столу, но ни один в лузу не упал. Глеб обошел стол, затем увидел шар, стоящий у узкого борта, оперся о стол и очень быстро, коротким резаным ударом пустил шар от узкого борта к центру. Шар ударился о другой, стоящий в центре, и полетел к противоположному борту. Он упал в лузу точно, как баскетбольный мяч падает в корзину, не коснувшись щита. Второй шар покатился медленно и столкнул в боковую лузу шар, стоящий рядом с ним. Коптев-младший не без интереса взглянул на Глеба.
   — Так говоришь, давно не играл?
   — Давно, — повторил Глеб, обходя стол.
   Он не стал бить легкий шар, а опять резаным ударом попытался забить шар у средней лузы. Это ему не удалось. Коптев хмыкнул. Он забил три шара кряду, причем один очень сложный и красивый.
   К столу, за которым играли Глеб и Коптев, начали подходить мужчины, понимая, что игра здесь серьезная и играют красиво.
   Когда пришла очередь Глеба, он не спешил бить. Дважды обошел стол по часовой стрелке, затем двинулся в противоположную сторону. Счет пока был не в пользу Глеба, и Коптев оставался спокоен. Глеб сделал подставу, ударил так, что разбежавшиеся от удара шары стали в очень неудобные позиции и для него, и для противника. Коптев дважды обошел стол.
   Зрители курили, пили коньяк, следили за партией, переводя взгляды то с игроков на стол, то со стола на лица игроков. Они чувствовали: соперники почти равные, и все решает даже не мастерство, а что-то совсем другое — может быть, везение, а может быть, тонкий дьявольский расчет.
   Минут через двадцать счет стал равным — шесть-шесть. Двенадцать шаров были в лузах, четыре — на столе. Все они стояли у бортов. Глеб сделал еще одну подставу, несильно катнув шар от узкого борта. Коптев-младший злорадно скривился.
   — Ну что — сказал он, — думаю, эта партия сделана. Глеб передернул плечами.
   — Не согласен со мной?
   — Будет сделана, — сказал Сиверов, — когда еще два шара окажутся в лузах. А пока — нет.
   — Сделана, говорю я, — негромко произнес Коптев и переложил кий в левую руку. — Смотри!
   Быстрый короткий удар с левой руки — и шар влетел в среднюю лузу. Но второй, тот, на который Коптев рассчитывал, отскочил к противоположному борту и в лузу не попал.
   Глеб тоже взял кий в левую руку. Удача была на его стороне, и зрители, а их собралось уже человек восемь, облегченно вздохнули. Глеб закончил партию красивым изящным ударом. Шар по диагонали пересек стол и, едва соприкоснувшись с другим, на мгновение завис над краем лузы, а затем свалился в нее.
   — Я тебя здесь никогда не видел, — приблизившись вплотную к Глебу, произнес Коптев.
   — Недосуг было играть, дел много.
   — А где ты играешь?
   — Нигде я не играю. Раньше играл довольно часто, даже выигрывал. Коптев засмеялся, показывая мелкие хищные зубы.
   — Ну-ну, все так говорят. Еще одну?
   — Даже две.
   Вторую партию Коптев выиграл, обойдя Глеба на два шара. Он явно куражился, у него получалось почти все, что он задумывал. Глебу же не везло. В третьей партии на Глеба уже никто не ставил. Все зрители ставили на Коптева. Глеб почувствовал, что игра начинает его заводить.
   Коптев действовал торопливо. Заказал себе еще сто граммов коньяка, одним глотком осушил бокал, жадно затянулся и выпустил в потолок дым, любуясь на изящное колечко, которое картинно проткнул кием. А затем, осклабившись, посмотрел на соперника.
   — Хорошо играешь и с правой, и с левой руки. Что ж ты сразу не сказал, что левша?
   — Ты же тоже не сказал, что левша, — съязвил Коптев.
   — Не любишь проигрывать, — продолжил Коптев, глядя в глаза Глебу. Сиверов выдержал взгляд Коптева. Закатал рукава свитера.
   — А вот я не люблю проигрывать, — сказал Коптев, — очень не люблю. С детства мне это дело не нравится. Шары уже были собраны в пирамидку.
   — Тебе разбивать, — сказал Сиверов.
   Коптев поставил шар, поиграл несколько мгновений кием и посмотрел на Глеба свысока. «Хочет морально раздавить, — подумал Сиверов. — Ну да ничего, еще не вечер».
   Глеб ухмыльнулся. Он смотрел на руки своего соперника. Мощные запястья, крепкие, ловкие пальцы. Коптев разбил пирамиду, с ходу отправив два шара в лузы.
   «С кия, сразу, вот так, — подумал Глеб. — Хороший удар. Еще два верных можно забить».
   Но «верные» шары Коптев забивать не стал. Он принялся аккуратно подбираться к одному из шаров, любуясь им, пытаясь взглядом отправить его в лузу. Затем отказался, понимая, что подобные удары очень рискованны и шансов сделать их чисто у него немного.
   «Волнуется, — решил Глеб. Он стоял, опираясь на кончик кия, лишь в полвзгляда следя за столом и шарами. — Как планеты, — подумал Глеб, — круглые, красивые. Замерли на мгновение, чтобы затем стремительно понестись по темно-зеленому сукну».
   Он взял кусочек мела, потер острие кия, потрогал его указательным пальцем. Коптев ходил вокруг стола.
   — Вот что я сделаю, — вдруг сказал он. — Люблю рисковать, не могу себе отказать в удовольствии адреналинчика плеснуть в кровь.
   Он навис над шаром и замер. «Ну давай же! А что ты станешь делать потом?» Вдруг Глеб поймал себя на мысли, что думает не о Коптеве-младшем, а наблюдает за длинноногой брюнеткой с бокалом «мартини», стоящей у колонны. Рядом с ней стоял двухметровый здоровяк с седоватыми усами, огромный, килограммов сто сорок, при этом ни грамма жира. Груда мышц, низкий лоб, волосы, зачесанные к затылку.
   «Бизнесмен и, наверное, удачливый, — решил Глеб. — А брюнетка хороша, кий держит очень эротично. Успокойся, Глеб, — сам себе сказал Сиверов, — не думай об игре и о женщинах, не заводись. Ты здесь совсем для другого дела».
   Блондинка смотрела на Слепого с интересом: он был прямой противоположностью ее приятелю: высокий, крепкий, с умным взглядом мужчина лет сорока четырех, стремительный и точный в движениях.
   Глеб взглянул на девушку. Та улыбнулась и сделала маленький глоток из конусовидного бокала, затем произнесла одними губами:
   — За удачу.
   Глеб понял эту фразу и подмигнул в ответ. Коптев ударил. Шары от удара быстро раскатились, но лишь один упал в лузу. Коптев чертыхнулся и посмотрел на Глеба.
   — Бывает, — сказал он, — задумываешь одно, а получается другое. Чуть-чуть не рассчитал. Надеюсь, смогу исправить ситуацию.
   Коптев ударил шар вдоль длинного борта. Счет стал четыре-ноль. Больше точных ударов не было.
   Брюнетка с бокалом «мартини» подошла на два шага к столу, тронула своего спутника за локоть. Тот наклонился.
   — Кто это? — спросила она. Он пожал могучими плечами:
   — Откуда же я знаю?
   — Ты с ним никогда не играл?
   — Нет, никогда.
   — А вот я хотела бы с ним сыграть. Двухметровый великан заулыбался.
   — Что ж, предложи, сыграй, — шутка девушки его явно разозлила.
   И в этот момент Глеб увидел очень сложную комбинацию. Трижды обойдя стол, он решил рискнуть. Когда собравшиеся вокруг стола и Коптев поняли, какой шар собирался бить Глеб, даже шепот смолк. Все застыли в ожидании. Лицо Коптева стало хмурым, брови сошлись, словно срослись над переносицей, на лбу выступила испарина.
   Глеб посмотрел на секундную стрелку, медленно бегущую по кругу, затем на шар, на кончик кия и поставил руку на сукно. Оно показалось ему жестким, как металл.
   «Ну, с Богом!» — подумал Глеб и очень коротким ударом, держа кий под большим углом, ударил по шару у борта.
   Тот полетел, вращаясь вокруг собственной оси, задел один из шаров, затем несильно ударился о второй и покатился вдоль борта. В результате в лузах оказались три шара. Брюнетка, отдав бокал своему спутнику, зааплодировала.
   — Вот здорово! — вскрикнула она.
   Коптев бросил на нее злой взгляд, но на девушку это не произвело ровным счетом никакого впечатления: мол, смотри сколько угодно, я здесь не одна. А Глеб уже обходил стол.
   — Я тебя недооценил, — услышал он голос Коптева, когда проходил рядом с ним.
   Глеб пожал плечами и снова склонился над столом. С двух ударов он сравнял счет. Ему страстно захотелось закурить, так сильно, что рот заполнила вязкая слюна. Глеб тряхнул головой и уже в который раз сказал сам себе: «Да не заводись ты так из-за ерунды!. Ты же не азартный человек, ты же можешь держать себя в руках, вот и держи. Ты должен сделать так, чтобы Коптев выиграл, но при этом не понял, что ты ему поддался. Поддаться, конечно, проще, чем выиграть, но поддаться хорошему игроку — то же самое, что выдать себя». Когда Глеб проходил рядом с брюнеткой, он услыхал ее шепот:
   — Сделай его! Сделай! Девушка говорила страстно. Глеб втянул запах, узнал аромат духов и улыбнулся. Ему эти духи нравились. «Я его сделаю, но не сразу. Я его сделаю в другом месте».
   — Принеси коньяк, — обратился Коптев к бармену. Тот понимающе кивнул, и через полминуты бокал уже стоял на столике у стены.
   Коптев самодовольно хмыкнул и, выпустив тонкую струйку дыма, отошел от стола на пару шагов. Все, кто находился в бильярдной, собрались возле их стола, заключая пари между собой.
   — Дай сто баксов, — обратилась брюнетка к своему спутнику.
   — Зачем тебе? -
   — Хочу поставить.
   — На кого? — спросил великан с седоватыми усами.
   — Не на тебя, будь спокоен.
   — Тогда не дам.
   — Хорошо, я поставлю свои, — и девушка вынула из маленькой изящной сумочки стодолларовую банкноту. Но ставить не спешила. Она для себя решила, что, если Глеб взглянет на нее, она на него поставит, и он наверняка выиграет. Но Глеб на нее не взглянул. Коптев держал в руке бокал и сквозь стекло смотрел на бильярдный стол.
   «Вот, что я сейчас сделаю, — подумал Глеб. — Я же не выигрывать сюда пришел. Мне надо удостовериться, тот ли это человек».
   Глеб сделал то, что окружающие посчитали полным безрассудством. Брюнетка даже прикусила нижнюю губу. Подобного она не ожидала. «Хорошо, что я не поставила на этого психа. Он делает черт знает что», — подумала она.
   Коптев самодовольно скривил губы. Теперь у него появилось несколько вариантов, один из которых был абсолютно верным. Глеб наблюдал за ним, вертя в пальцах незажженную сигарету.
   Брюнетке захотелось подойти к нему, щелкнуть зажигалкой и поднести язычок пламени к сигарете. Но она сдержалась. Ее спутник обнял ее за плечи и прошептал на ухо:
   — Я бы на твоем месте на него не только сотню, один бакс пожалел бы.
   — Ты не на моем месте, — отрезала она, — ты ничего не понимаешь.
   Коптев механически одернул левый рукав свитера, затем правый. Тут же вернул рукава в прежнее положение и Глеб увидел, что предплечье правой руки Коптева было забинтовано. Глеб улыбнулся. «Двести баксов... Вот, собственно, все, что я потерял. А выиграл куда больше!»
   — Я, конечно, не пророк, — сказал Коптев, приблизившись к Глебу вплотную, — но мне кажется, ты допустил оплошность, погорячился. А может, у тебя нервы сдали? Настоящий игрок должен контролировать себя до последней секунды.
   — Может быть, — сказал Глеб. — Признаться, я устал, давно не играл.
   — Не скромничай! Так, как ты, здесь давно никто не играл. Но я тебя сделаю.
   Коптев говорил без злости, он понял, что победа у него в кармане, и только землетрясение, пьяная драка или что-нибудь еще в этом роде ему может помешать выиграть. Он ударил элегантно. Шар оказался в лузе, второй завис над лузой. Коптев и его сбросил в лузу. Следующий шар полетел вслед за ним.
   — Ну что? — сказал он, взглянув в серые глаза Глеба. — Как тебе?
   — Хороший удар.
   — А сейчас смотри, это мой коронный удар, такого ты еще не видел. Думаю, у меня получится.
   — Желаю удачи, — пробормотал Глеб.
   Он изо всех сил делал вид, что удручен. И, надо сказать, это ему удалось в полной мере. Девушка-брюнетка подошла к нему, щелкнула зажигалкой;
   — Кажется, вам нестерпимо хочется закурить.
   — Вы угадали, — сказал Глеб, делая затяжку и кивком головы благодаря даму,
   — Надо же хоть как-то вас утешить. «А я абсолютно не расстроен», — подумал Глеб.
   — Партия, — сказал Коптев, разминая затекшие пальцы. — Партия сделана.
   — Сделана, — сказал Глеб, отдавая Коптеву деньги.
   — Где, если не секрет, ты научился так играть? Раньше я в Москве тебя не видел.
   — На границе, — сказал Глеб.
   — На какой границе так хорошо играют?
   — На северной, на острове Диксон. У нас там, кроме бильярда, больше никаких развлечений не было.
   — А белые медведи? — рассмеялся Коптев, допивая коньяк.
   — Белых медведей там хватало, и вообще всякой живности водилось в изобилии.
   — Так ты что, и стреляешь, наверное, хорошо?
   — Стрелял, — сказал Глеб.
   — Если ты стреляешь так же, как играешь, я бы хотел на это посмотреть.
   — Как ты себе это представляешь?
   — Приходи ко мне в тир. Может, выпьешь?
   — Нет, я за рулем.
   — Я тоже за рулем.
   — За рулем не пью.
   Великан приобнял брюнетку за плечи. Та, с кием на плече, двинулась к стойке бара.