Страница:
– Не знаю уж, насколько я интеллигентный, но с бандитами, как вы абсолютно правильно заметили, мне связываться незачем.
– Так из каких же вы органов?
– Где ребенок, Нелли Кимовна? – Банда смотрел ей в глаза с таким несокрушимым спокойствием и невозмутимостью, что Рябкина почувствовала себя совсем неуютно – словно на допросе у прокурора!
Это и обидело и разозлило ее. Гневно нахмурив брови, Рябкина властно и грубо оборвала его:
– Слушай, ты! Ты не понимаешь, в какую историю влип. Ты ведь уже труп, понимаешь? Ты будешь лежать среди всех этих несчастных и с первой же партией исчезнешь в могиле без номера. Как тебе эта перспектива?
– Нелли Кимовна, – Банда снова облизал внезапно пересохшие губы, но постарался не выдать, насколько ему "понравилась" эта перспектива, – можно ли мне... отлучиться на пару минут? Ну, вы понимаете?
– Да? – она презрительно усмехнулась. – Можно, конечно. Остап! Карим!.. Отведите его в уборную, а потом приводите снова, мы еще не закончили нашу приятную беседу. Сосредоточься, Бондаренко, подумай. Мне важно знать, откуда ты, что ты знаешь, сколько человек задействовано в операции, кто из моих сотрудников или из больных связан с тобой. Понимаешь? Если ты мне все честно расскажешь, тогда мы с тобой вместе решим, что делать с тобой дальше, как вывести тебя из игры с наименьшими для тебя потерями. Заодно я с признательностью выслушаю советы, как уберечься от таких, как ты, в дальнейшем.
– Нелли Кимовна, мы обязательно побеседуем. Только можно я пока схожу? – Банда затряс коленкой, будто от огромного нетерпения, чем еще больше развеселил Рябкину.
– Иди. И возвращайся побыстрее.
Остап и Карим развязали ему руки, и Банда потер их друг о друга, разминая затекшие кисти. Громилы взяли его за локти железной хваткой и повели по коридору, в тот дальний неосвещенный конец, где белела дверь со стандартными двумя нолями на табличке. Именно об этом и мечтал Банда.
Василий Петрович тем временем вновь надел халат и удалился к своему недорезанному покойнику, и Банда оказался наедине с этими двумя придурками – идеальная ситуация.
Они уже подходили к туалету, когда Банда обернулся к тому, что шел справа от него, к Остапу, и спросил:
– Вы со мной и туда зайдете?
– Потрынди еще – так огребешь, – выругался Остап, оскалившись. – Ты, падла, и сам поссышь, никуда не денешься – окна там нету, не сбежишь.
– И на том спасибо, – вяло, как можно равнодушнее проворчал Банда.
– Но двери будут открыты, козел, ясно? – дернул его за руку Карим.
Банда сделал вид, что потерял равновесие от этого толчка и навалился всем телом на Карима.
Тот инстинктивно попытался оттолкнуть от себя Сашку, в то время как Остап потянул его за локоть к себе. Это был тот самый миг, которого ждал Банда, – малейшее замешательство помогает повернуть ситуацию в любую сторону. И, не мешкая ни секунды, Банда вырвал руку у ослабившего хватку Карима и изо всех сил хрястнул его ребром ладони в шею.
Коронный прием! Удар в адамово яблоко был настолько точен и силен, что, не успев толком и хрипнуть. Карим, как подкошенный, упал на пол, только и дернувшись инстинктивно двумя руками к горлу. В том, что "отключка" ему обеспечена, можно было не сомневаться. Возможно даже, что после этого удара обидчик Банды был так же мертв, как обитатели холодильников по обе стороны коридора.
Но раздумывать об этом у Банды не было времени – буквально ни одной секунды.
Он тут же резко ударил пяткой в колено Остапа и, когда тот, согнувшись от боли, невольно выпустил руку Банды, изо всех сил двумя сжатыми кулаками обрушил удар на шею несчастного, не забыв подставить колено под лицо парня. Остап дернулся всем телом и упал на колени, а Банда сильным ударом ноги в область почек окончательно свалил его с ног.
Парень, теряя сознание, невольно привалился к стене, силясь подняться и размазывая одной рукой кровь по разбитому лицу, но Банда бил на поражение, не оставляя сопернику никаких шансов, – уж слишком велик был его собственный шанс стать одним из клиентов этого "веселенького" заведения.
Вскинув ногу, коротким мощным ударом он впечатал голову Остапа в стенку, не совсем уверенный, что череп парня выдержит такую нагрузку.
А удар у Банды действительно получался пушечный.
Еще в училище он нечаянно попал однажды в пренеприятнейшую историю – случилось так, что он убил своего товарища по взводу на одной из тренировок по рукопашному бою. Они дрались тогда в нагрудниках, довольно жестко, но не применяя никаких особо сильных ударов и приемов. В какой-то момент парень зазевался, и Банда здорово звезданул ему ногой куда-то в область затылочной части. Несчастный полетел кубарем, затем попытался встать, как-то странно потряхивая головой. Преподаватель, руководивший занятиями, прекратил бой, квалифицировав удар Банды как настоящий нокаут. Парень отправился отдыхать, тренировка продолжалась, и через несколько минут все уже забыли об этом маленьком происшествии. Но спустя три часа, прямо в столовой, тот парень, которого ударил Банда, вдруг упал с лавки и, не приходя в сознание, умер буквально через несколько минут.
Врачи, проводившие вскрытие, квалифицировали причину смерти курсанта-десантника следующим образом: "внешних повреждений тканей не обнаружено; при вскрытии черепа установлено, что смерть наступила в результате мозговой травмы от сильного удара в голову". С такой травмой человек может прожить не более нескольких часов.
После такого заключения все, конечно же, вспомнили тот удар Банды.
Впрочем, даже квалифицировать это происшествие по статье "Убийство по неосторожности" не было никакого повода, и руководство училища, посовещавшись, замяло дело.
После того случая инструктор по рукопашному бою приказал Банде отрабатывать удары ногами на грушах, в спаринге работая только вполсилы.
Сейчас же Банде не было никакого смысла ограничивать мощь своих ударов.
Он оглянулся назад.
Метрах в двадцати позади него горели полосы света, падавшего из приоткрытой двери прозекторской.
Банда поспешил назад, и когда до дверей оставалось еще метров пять, полоски света пересекла тень Василия Петровича. Может, ему почудились какие-нибудь странные звуки или он просто решил проверить, что там парни делают с Бандой, но, на свою беду, он направился в коридор.
Ни мгновения не оставалось у Сашки для принятия решения. Рисковать было нельзя – у этих ребят, судя по всему, должно было быть и огнестрельное оружие, поэтому любая неточность могла бы закончиться для Банды весьма плачевно.
И он ее не допустил. В этот день у него вообще все получалось, как в кино, – будто все это было задумано режиссером, а потом точно сыграно актерами. Любое движение во время боя у Банды возникало и завершалось автоматически, как это бывает только у хорошо тренированного бойца.
Заметив тень. Банда в два прыжка достиг двери и, когда Василий Петрович ступил на порог, высоко подпрыгнул, с невероятной силой ударив прямой ногой в открывавшуюся дверь.
Удар был кошмарным.
Дверь из ДСП треснула, не выдержав удара и сбив с ног патологоанатома.
Банда, приземлившись, рванув дверь на себя, распахнул ее. На полу лежал ничего не соображающий, явно не ожидавший удара Василий Петрович. Растерянно глядя на Банду, он даже не пытался встать, не пытался позвать кого-нибудь на помощь. На какое-то мгновение Банде даже стало жаль этого врача. Возможно, он и сам не понимал, в какую историю вляпался, сотрудничая с этой самой Нелли Кимовной.
Но тут Банда заметил скальпель в руках доктора.
Ослепленный ненавистью, парень ворвался в комнату, высоко подпрыгнул и приземлился обеими ногами на грудную клетку прозектора.
Мягко хрустнули ломающиеся ребра, и Василий Петрович как-то сразу обмяк, потеряв связь с этим миром, – сломанные ребра пронзили легкие и сердце. Смерть его была мгновенной и, можно сказать, безболезненной.
Банда вошел в комнату, где ожидала его возвращения Нелли Кимовна.
Она подняла на него глаза, и Банда понял, как выглядит лицо человека, смотрящего в глаза смерти, – вместо симпатичной мордашки Рябкиной он увидел белую безжизненную маску с жутким животным ужасом в остекленевших глазах, с оскаленными зубами и узкими бескровными губами. Банда даже испугался, что Рябкина в любую секунду может умереть просто от разрыва сердца. Это совершенно не входило в его планы, и парень постарался как можно быстрее ее успокоить.
– Ну-ну, Нелли Кимовна, чего вы? Я же не труп. Живой – вот, потрогайте, – он протянул руку, но она в панике отшатнулась.
– Нет, нет, не трогайте меня! Не убивайте! Что вы хотите?!
– Я хочу, чтобы вы успокоились. Выпейте воды, – теперь уже он протянул ей стакан, из которого сам пил всего несколько минут назад, сидя напротив нее со связанными руками. – Выпейте, это вам поможет.
Стуча зубами о край стакана, Рябкина сделала несколько судорожных глотков и перевела дух. Заметно было, что она пытается взять себя в руки, осознать, что же случилось и чем теперь ситуация оборачивается лично для нее и ее бизнеса.
– Ну вот, так-то лучше, – Банда забрал у нее стакан и сел на свой стул, вглядываясь в ее лицо. – Теперь успокойтесь, и мы поговорим.
– Где Остап, Карим? Что за шум был там, за дверью? Что вы сделали с Василием Петровичем?
– Остап? Заболел. Карим тоже. Они вряд ли появятся, чтобы спасти вас. А Василий Петрович мертв. Вы уж извините, так получилось. Он сам виноват, – криво усмехнулся Банда, вспоминая, как "нежно" помахивал перед его носом скальпелем пьяный патологоанатом еще совсем недавно.
– Вы убили его?
– Да.
– Да как... – она захлебнулась, поперхнулась словами, но это не было возмущением – чувство страха и безысходности сковало женщину. Она чуть не плакала. – Что вы себе в конце концов позволяете?
– Не более, чем позволяете себе вы. Не более, чем позволили себе они, – Банда кивнул назад, туда, где остались его недавние охранники. – И вообще, вам давно пора было успокоиться, мы ведь еще не договорили.
– Я не собираюсь с вами ни о чем говорить.
– Думаю, что вы ошибаетесь. Вам придется рассказать мне все-все, о чем я буду спрашивать. И предупреждаю вас – это в ваших же интересах.
– Я вызову милицию...
– Неужели? – зло оборвал ее Банда. – Не вызовете, гражданка Рябкина. Ни за что на свете. Вам нельзя светиться перед милицией – срок вам обеспечен. И очень большой, я вас уверяю.
– Вы не из милиции, – убежденно произнесла женщина совершенно упавшим голосом. Ей почему-то больше всего на свете хотелось знать, на кого он работает.
– Конечно.
– Вы из органов?
– Послушайте, давайте договоримся: если вы хотите, чтобы вам было лучше, вы будете безоговорочно выполнять все мои приказания, Нелли Кимовна. Договорились?
Воцарилось молчание, но Банда не спешил его нарушить. Пусть теперь подумает. Пусть взвесит все свои шансы – что "за", что "против" нее. Парень не сомневался, что Рябкина, как женщина очень умная и расчетливая, пойдет на сотрудничество с ним. К тому же она сама только что убедилась, что дело зашло слишком далеко и от него можно ожидать всего, чего угодно.
Рябкина действительно лихорадочно соображала, просчитывая сложившееся положение.
Это, конечно, был полный провал, и думать теперь оставалось только о том, как лучше из этой ситуации выйти. Если Бондаренко, или кто он там, – человек госорганов, то, безусловно, сейчас для нее самое лучшее – беспрекословное подчинение и полная откровенность. Если же он из какой-нибудь "команды", прослышавшей о ее бизнесе, лучше всего избавиться от него как можно быстрее. Как – будет видно, главное – узнать, кто же он на самом деле. Впрочем, кто бы он ни был, сейчас самым разумным будет действительно повиноваться его приказаниям. И собравшись наконец с духом, главврач приняла решение:
– Хорошо. Договорились. Я буду делать все, что вы прикажете. Что я должна делать?
– Ну вот и отлично, – удовлетворенно кивнул Банда. – Сейчас мы вместе все решим. Для начала мне нужно позвонить кое-кому. Где здесь телефон?
– Тут, за дверью прозекторской.
– Пойдемте, – встал Банда, жестом приглашая Рябкину следовать за ним.
Женщина встала, подошла к дверям, но переступить порог так и не решилась, со страхом глядя на распластанное на полу тело Василия Петровича.
– Ну же, смелее, Нелли Кимовна. Неужели вы испугались? Неужели вы видели мало трупов на споем веку – он слегка подтолкнул ее в спину. – Проходите, прошу вас. Нам сейчас придется быть все время рядом, не упуская друг друга из виду.
Она переступила порог, и Банда подошел к телефону. Прикрыв аппарат спиной, он быстро набрал номер квартиры, которую снимал в городе Бобровский.
– Привет. Это я, – услышала Рябкина и стала с жадностью ловить каждое слово в надежде на то, что это поможет ей понять, кто работает против нее. К сожалению, ее бывший санитар плотно прижимал трубку к уху, и того, что отвечает ему собеседник, Нелли Кимовна при всем старании расслышать не могла.
– Банда? Что-нибудь случилось? – Сережка сразу насторожился, услышав голос напарника в совсем неурочное для связи время. – Ты где?
– Я в больнице. Операция началась и вовсю раскручивается. У меня много новостей, но расскажу на месте. Мы расскажем тебе все вместе с Нелли Кимовной Рябкиной...
– Что там у тебя происходит? Банда...
– Слушай и не перебивай. Срочно свяжись сам знаешь с кем и запроси у него какой-нибудь домик, где мы сможем встретиться и поговорить без свидетелей.
– Ты имеешь в виду Самойленко?
– Да-да. Пусть подыщет нам временное пристанище, и побыстрее.
– Хорошо, сейчас.
– Я позвоню тебе через десять минут, назовешь адрес. Мы с Нелли Кимовной немедленно туда поедем. Ты тоже подъезжай. Можешь взять мой "Опель". Короче, действуй... Да, и вот что – пока никому ничего не докладывай. На это нет времени и есть причина. Ясно?
– Хорошо. Но что все-таки ты там натворил... – попытался дознаться Бобровский, но Банда, недослушав, уже повесил трубку.
– Ну вот и отлично, Нелли Кимовна. Скоро поедем. Надеюсь, вы на машине? – полуутвердительно констатировал Банда, и та безвольно кивнула головой в знак согласия...
Спустя пятнадцать минут, предупредив сторожа о том, что у Василия Петровича сегодня много работы и он не выйдет из прозекторской, наверное, до самого вечера, они направились к машине Рябкиной.
Со стороны могло показаться, что главврач и санитар мило прогуливаются под ручку. Но уж слишком напряженным было лицо Нелли Кимовны – ведь Банда цепко держал ее под руку, а впереди была полная неизвестность.
– Если вы не возражаете, Нелли Кимовна, машину поведу я. А вы мне подсказывайте дорогу, потому как город ваш я не слишком хорошо знаю...
"Девятка" Рябкиной вырулила со двора больницы и понеслась к выезду из города, в один из дачных поселков, протянувшихся вдоль всего побережья. На дачу Самойленко, куда любезно пригласил друзей журналист в обмен на обещание рассказать "самые свежие и самые интересные подробности.
С двух других концов города к поселку спешили еще две машины – на "Опеле" мчался терзаемый неизвестностью Бобровский, а на такси на собственную дачу спешил самый скандальный журналист Одессы.
Впереди их ждали незабываемые мгновения...
Ей было просто необходимо отвлечься от тех дурных предчувствий, которые охватывали ее, когда она думала об Александре.
Она побродила по магазинам, покрутилась в толпе людей на московских улицах, и ей действительно полегчало.
К обеду Алина вернулась домой повеселевшая и успокоившаяся. Конечно же, все ее женские предчувствия – обыкновенная фантазия, игра разгулявшихся нервов. Ничего не случится с ее непобедимым старлеем Бандой – сам черт ему не страшен!
Но все же как хочется, чтобы он поскорее вернулся...
– Понимаете, Нелли Кимовна, ситуация сложилась так странно, что в этом городе нет такого местечка, где бы мы могли спокойно, не привлекая ничьего внимания, с вами поговорить. Поэтому сейчас мы направляемся на дачу к одному моему товарищу, и если вы мне будете подсказывать, как быстрее доехать, мы скоро окажемся на месте. Вы же хотите поскорее начать нашу беседу?
– О чем? Что вас интересует?
– Дети. Нелли Кимовна, дети. В морге не было трупа сына Сергиенко. Ведь так?
– Но мы не искали...
– Искать и не нужно было. Мне и так все ясно А, как вы выражаетесь, "утилизировать труп" вы так быстро не успели бы.
– Ну и что?
– Так где же он?
– Послушайте, кто вы? Почему вы не хотите отвезти меня в милицию или к прокурору? Если вы меня в чем-то подозреваете, то назовите, в чем?
– В краже детей. И я хочу знать, куда вы их деваете И, я уверен, вы мне поможете.
– Вы сумасшедший!
– Возможно...
– Да, слушаю! У вас что-то новое?
– Как сказать... Группа Бондаровича сегодня не вышла на связь в положенное время – Так-так. И что это значит?
– Не могу знать. Проверили – связь с Одессой не прерывалась, позвонить Бобровский Мог в любой момент.
– Так ты считаешь, Степан Петрович, что могло что-нибудь произойти?
– Еще не знаю, Виталий Викторович, но подумал, что вас лучше об этом предупредить сразу.
– Да, конечно... Вот что – лично держи на контроле связь с группой. Докладывай мне через каждые два часа. И немедленно, если что-то произойдет.
– Слушаюсь, Виталий Викторович!
– Ты их убил? – удивленно переспросил журналист, когда Банда дошел до сцены в морге.
– Посмотрел бы я на тебя, что бы ты с ними сделал, – досадливо поморщился Банда.
– Нужно обо всем доложить начальству. Через час, в крайнем случае к вечеру, милиция обнаружит трупы, и тогда искать будут именно тебя. А заодно и ее, потому что все видели, как ты уехал вместе с главврачом, – Сергей не на шутку разволновался, услышав рассказ Банды. Он не ожидал, что все начнет раскручиваться так быстро, и теперь даже не представлял себе, как действовать дальше.
– Подожди с начальством. Что ты им скажешь? Что я разгромил больницу? – Банда досадливо поморщился. – Сначала мы вместе послушаем Нелли Кимовну, затем будем решать. Да и времени у нас не слишком много.
– Может, ты и прав, – друзья, переглянувшись, согласились с Бандой и теперь с интересом рассматривали Рябкину, ожидая ее признаний.
Нелли Кимовна тем временем совсем растерялась.
Кто были эти люди? Как себя с ними вести? А что, если вообще не говорить ничего? Пусть сами расхлебывают. Тем более, что этот маленький в очках сам сказал, что к вечеру их с Бандой будет разыскивать милиция. Значит, они боятся этого. А значит, можно на этом и сыграть.
– Я вам вряд ли помогу в этих играх. Я ничего не понимаю, о каких детях идет речь, – она заговорила строго и холодно, твердо решив ничего не рассказывать.
– Да что вы? – притворно удивился Банда. – А ведь казались мне такой умной женщиной.
– Я не знаю, кто вы. Я вам еще раз это повторяю. Вы не похожи на стражей порядка. Так убивать, так безжалостно... – она взглянула на прохаживавшегося по комнате Банду, – люди из органов правопорядка не стали бы.
– А ведь вы правы! – Банда остановился прямо напротив нее и наклонился к ней, заглядывая в глаза и говоря тихим проникновенным голосом. От этого голоса Рябкиной стало еще страшнее. – Вы правы, Нелли Кимовна. Я не из органов. Вот он – из органов.
Банда кивнул на Бобровского, и тот слегка поклонился Нелли Кимовне, ободряюще улыбнувшись.
– И этот не из органов, – показал Банда на Самойленко. – Он журналист и специализируется именно на таких делах, которое вы заварили в своей клинике. Ему очень хочется вас послушать.
Тут пришел черед поклониться Самойленко.
– Ну а я, – медленно, с расстановкой, выговорил Банда, – вообще никто. Сам по себе. Как говорят на курортах – "дикарь". Я не подчиняюсь никому, не вхожу ни в какую структуру, нигде не получаю ни зарплаты, ни гонораров. Понимаете? Я ни на кого не работаю, и мне нечего терять. Я могу сделать все. Я могу убить там, где он, – Сашка кивнул в сторону Бобровского, – станет следовать инструкции. И мне, именно мне, вы скажете все-все-все, о чем я вас спрошу.
– Вы слишком самонадеянны, молодой человек, – смерила его презрительным взглядом Рябкина. – Тем более, если вы просто убийца. И я вообще не понимаю, как вы, – она обратилась к Сергею, – можете находиться в одной компании с этим преступником. Он маньяк. У него бред. Он несет что-то о каких-то детях... Вы же сами видите.
– Понимаете, Нелли Кимовна, мы все в одной лодке. Я, например, уже два года собираю досье на вас и ни до чего не могу докопаться, – заговорил Самойленко. – Поэтому мне очень даже интересно, что получится у Банды.
– А я, – вступил в разговор Бобровский, – имею слабость, к вашему несчастью, больше доверять этому маньяку, как вы выразились, чем вам. И поэтому я не собираюсь мешать ему вести расследование.
– Вот видите, Нелли Кимовна! – радостно воскликнул Банда. – Видите, все мои друзья на моей стороне, и мы с радостью и нетерпением ждем вашего увлекательного рассказа. Не томите нас, я прошу вас, начинайте...
– Я требую прокурора. Без него я не скажу ни единого слова. – Гордо вскинув голову, Рябкина пошла ва-банк. Ей показалось, что она выиграла, что они ничего не смогут с ней сделать, а если милиция будет расторопной, очень скоро будут вынуждены ее выпустить и броситься в бега. – Неужели вы думали, такие умные и дальновидные что главврач придет сюда и подтвердит все ваши бредни насчет больницы. Ну так вот вам мой ответ – я ничего не знаю и ничего вам не скажу.
– Скажете, – мягко поправил ее Банда. – Я расскажу вам сейчас одну интересную историю Вы, наверное, об этом не слышали, так как это вряд ли является сферой ваших интересов. Так вот, слушайте. В свое время в США создали специальное подразделение, входившее в состав Военно-Морского Флота страны. Это были отъявленные головорезы, настоящие профессионалы. Их называли "красной бригадой". Знаете, почему? Они были одеты в форму советской морской пехоты. Да-да! И вооружены советским оружием.
– Я не понимаю...
– А вы слушайте, не перебивайте... – прервал ее Банда. – В их задачу входило выполнение самых сложных, самых опасных диверсионных операций. Во всей армии США равных этим ребятам не было. И это не просто слова – ведь для того, чтобы "красная бригада" не расслаблялась, не теряла формы, их командир заставлял их работать каждый день. Представляете – всю жизнь, каждый Божий день быть на войне!
– И все-таки я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, тем более что ваше героическое афганское прошлое меня вовсе не интересует, – холодно оборвала его женщина, недоуменно пожав плечами. – Я, знаете, людей лечу, а не калечу.
Самойленко и Бобровский тревожно переглянулись. Им очень не понравилось, как Рябкина отозвалась о "героическом прошлом" Банды, и ребята не на шутку испугались ответной реакции бывшего старшего лейтенанта спецназа. Но Банда, слава Богу, то ли пропустил ее слова мимо ушей, то ли посчитал ниже своего достоинства реагировать на этот выпад – по крайней мере, внешне он не выказал ми малейшего недовольства.
– Помолчите. Перехожу к сути – "красная бригада" каждый день... воевала со своими же! Они появлялись на Аляске и во Флориде, в Германии и на Филлипинах – в любой точке земного шара, где только размещались американские военные базы. Они захватывали корабли и ракетные комплексы, атомные электростанции и аэродромы, пункты командования стратегическими ракетами, вообще любые объекты. И у них никогда не было ни одной осечки! Ил ненавидели во всех родах войск США. Это было настоящее стихийное бедствие для американских военных. Всюду и всегда "красная бригада" наглядно демонстрировала слабые места охраны, недостатки в организации службы безопасности. Однажды они ухитрились даже захватить самолет президента Соединенных Штатов – святая святых спецслужб США!
– Банда, а правда, ты не увлекся? – Коля Самойленко нетерпеливо взглянул на часы. – Мне еще газету сегодня в цехе подписывать, а Нелли Кимовну мы так и не выслушали. Может, пора передать слово женщине?
– Подожди, Коля, не спеши. Тем более, что и сама Нелли Кимовна не торопится признаваться в своих грехах. Или, может, я ошибаюсь? – повернулся Банда к женщине, но она даже не удостоила его взглядом. – Итак, я продолжаю. И вот теперь слушайте самое интересное – "красная бригада" не только захватывала объекты и не только "взрывала" их специальными имитаторами, но и добывала совершенно секретные сведения. Знаете, как? Не догадываетесь, Нелли Кимовна?
– Так из каких же вы органов?
– Где ребенок, Нелли Кимовна? – Банда смотрел ей в глаза с таким несокрушимым спокойствием и невозмутимостью, что Рябкина почувствовала себя совсем неуютно – словно на допросе у прокурора!
Это и обидело и разозлило ее. Гневно нахмурив брови, Рябкина властно и грубо оборвала его:
– Слушай, ты! Ты не понимаешь, в какую историю влип. Ты ведь уже труп, понимаешь? Ты будешь лежать среди всех этих несчастных и с первой же партией исчезнешь в могиле без номера. Как тебе эта перспектива?
– Нелли Кимовна, – Банда снова облизал внезапно пересохшие губы, но постарался не выдать, насколько ему "понравилась" эта перспектива, – можно ли мне... отлучиться на пару минут? Ну, вы понимаете?
– Да? – она презрительно усмехнулась. – Можно, конечно. Остап! Карим!.. Отведите его в уборную, а потом приводите снова, мы еще не закончили нашу приятную беседу. Сосредоточься, Бондаренко, подумай. Мне важно знать, откуда ты, что ты знаешь, сколько человек задействовано в операции, кто из моих сотрудников или из больных связан с тобой. Понимаешь? Если ты мне все честно расскажешь, тогда мы с тобой вместе решим, что делать с тобой дальше, как вывести тебя из игры с наименьшими для тебя потерями. Заодно я с признательностью выслушаю советы, как уберечься от таких, как ты, в дальнейшем.
– Нелли Кимовна, мы обязательно побеседуем. Только можно я пока схожу? – Банда затряс коленкой, будто от огромного нетерпения, чем еще больше развеселил Рябкину.
– Иди. И возвращайся побыстрее.
Остап и Карим развязали ему руки, и Банда потер их друг о друга, разминая затекшие кисти. Громилы взяли его за локти железной хваткой и повели по коридору, в тот дальний неосвещенный конец, где белела дверь со стандартными двумя нолями на табличке. Именно об этом и мечтал Банда.
Василий Петрович тем временем вновь надел халат и удалился к своему недорезанному покойнику, и Банда оказался наедине с этими двумя придурками – идеальная ситуация.
Они уже подходили к туалету, когда Банда обернулся к тому, что шел справа от него, к Остапу, и спросил:
– Вы со мной и туда зайдете?
– Потрынди еще – так огребешь, – выругался Остап, оскалившись. – Ты, падла, и сам поссышь, никуда не денешься – окна там нету, не сбежишь.
– И на том спасибо, – вяло, как можно равнодушнее проворчал Банда.
– Но двери будут открыты, козел, ясно? – дернул его за руку Карим.
Банда сделал вид, что потерял равновесие от этого толчка и навалился всем телом на Карима.
Тот инстинктивно попытался оттолкнуть от себя Сашку, в то время как Остап потянул его за локоть к себе. Это был тот самый миг, которого ждал Банда, – малейшее замешательство помогает повернуть ситуацию в любую сторону. И, не мешкая ни секунды, Банда вырвал руку у ослабившего хватку Карима и изо всех сил хрястнул его ребром ладони в шею.
Коронный прием! Удар в адамово яблоко был настолько точен и силен, что, не успев толком и хрипнуть. Карим, как подкошенный, упал на пол, только и дернувшись инстинктивно двумя руками к горлу. В том, что "отключка" ему обеспечена, можно было не сомневаться. Возможно даже, что после этого удара обидчик Банды был так же мертв, как обитатели холодильников по обе стороны коридора.
Но раздумывать об этом у Банды не было времени – буквально ни одной секунды.
Он тут же резко ударил пяткой в колено Остапа и, когда тот, согнувшись от боли, невольно выпустил руку Банды, изо всех сил двумя сжатыми кулаками обрушил удар на шею несчастного, не забыв подставить колено под лицо парня. Остап дернулся всем телом и упал на колени, а Банда сильным ударом ноги в область почек окончательно свалил его с ног.
Парень, теряя сознание, невольно привалился к стене, силясь подняться и размазывая одной рукой кровь по разбитому лицу, но Банда бил на поражение, не оставляя сопернику никаких шансов, – уж слишком велик был его собственный шанс стать одним из клиентов этого "веселенького" заведения.
Вскинув ногу, коротким мощным ударом он впечатал голову Остапа в стенку, не совсем уверенный, что череп парня выдержит такую нагрузку.
А удар у Банды действительно получался пушечный.
Еще в училище он нечаянно попал однажды в пренеприятнейшую историю – случилось так, что он убил своего товарища по взводу на одной из тренировок по рукопашному бою. Они дрались тогда в нагрудниках, довольно жестко, но не применяя никаких особо сильных ударов и приемов. В какой-то момент парень зазевался, и Банда здорово звезданул ему ногой куда-то в область затылочной части. Несчастный полетел кубарем, затем попытался встать, как-то странно потряхивая головой. Преподаватель, руководивший занятиями, прекратил бой, квалифицировав удар Банды как настоящий нокаут. Парень отправился отдыхать, тренировка продолжалась, и через несколько минут все уже забыли об этом маленьком происшествии. Но спустя три часа, прямо в столовой, тот парень, которого ударил Банда, вдруг упал с лавки и, не приходя в сознание, умер буквально через несколько минут.
Врачи, проводившие вскрытие, квалифицировали причину смерти курсанта-десантника следующим образом: "внешних повреждений тканей не обнаружено; при вскрытии черепа установлено, что смерть наступила в результате мозговой травмы от сильного удара в голову". С такой травмой человек может прожить не более нескольких часов.
После такого заключения все, конечно же, вспомнили тот удар Банды.
Впрочем, даже квалифицировать это происшествие по статье "Убийство по неосторожности" не было никакого повода, и руководство училища, посовещавшись, замяло дело.
После того случая инструктор по рукопашному бою приказал Банде отрабатывать удары ногами на грушах, в спаринге работая только вполсилы.
Сейчас же Банде не было никакого смысла ограничивать мощь своих ударов.
Он оглянулся назад.
Метрах в двадцати позади него горели полосы света, падавшего из приоткрытой двери прозекторской.
Банда поспешил назад, и когда до дверей оставалось еще метров пять, полоски света пересекла тень Василия Петровича. Может, ему почудились какие-нибудь странные звуки или он просто решил проверить, что там парни делают с Бандой, но, на свою беду, он направился в коридор.
Ни мгновения не оставалось у Сашки для принятия решения. Рисковать было нельзя – у этих ребят, судя по всему, должно было быть и огнестрельное оружие, поэтому любая неточность могла бы закончиться для Банды весьма плачевно.
И он ее не допустил. В этот день у него вообще все получалось, как в кино, – будто все это было задумано режиссером, а потом точно сыграно актерами. Любое движение во время боя у Банды возникало и завершалось автоматически, как это бывает только у хорошо тренированного бойца.
Заметив тень. Банда в два прыжка достиг двери и, когда Василий Петрович ступил на порог, высоко подпрыгнул, с невероятной силой ударив прямой ногой в открывавшуюся дверь.
Удар был кошмарным.
Дверь из ДСП треснула, не выдержав удара и сбив с ног патологоанатома.
Банда, приземлившись, рванув дверь на себя, распахнул ее. На полу лежал ничего не соображающий, явно не ожидавший удара Василий Петрович. Растерянно глядя на Банду, он даже не пытался встать, не пытался позвать кого-нибудь на помощь. На какое-то мгновение Банде даже стало жаль этого врача. Возможно, он и сам не понимал, в какую историю вляпался, сотрудничая с этой самой Нелли Кимовной.
Но тут Банда заметил скальпель в руках доктора.
Ослепленный ненавистью, парень ворвался в комнату, высоко подпрыгнул и приземлился обеими ногами на грудную клетку прозектора.
Мягко хрустнули ломающиеся ребра, и Василий Петрович как-то сразу обмяк, потеряв связь с этим миром, – сломанные ребра пронзили легкие и сердце. Смерть его была мгновенной и, можно сказать, безболезненной.
Банда вошел в комнату, где ожидала его возвращения Нелли Кимовна.
Она подняла на него глаза, и Банда понял, как выглядит лицо человека, смотрящего в глаза смерти, – вместо симпатичной мордашки Рябкиной он увидел белую безжизненную маску с жутким животным ужасом в остекленевших глазах, с оскаленными зубами и узкими бескровными губами. Банда даже испугался, что Рябкина в любую секунду может умереть просто от разрыва сердца. Это совершенно не входило в его планы, и парень постарался как можно быстрее ее успокоить.
– Ну-ну, Нелли Кимовна, чего вы? Я же не труп. Живой – вот, потрогайте, – он протянул руку, но она в панике отшатнулась.
– Нет, нет, не трогайте меня! Не убивайте! Что вы хотите?!
– Я хочу, чтобы вы успокоились. Выпейте воды, – теперь уже он протянул ей стакан, из которого сам пил всего несколько минут назад, сидя напротив нее со связанными руками. – Выпейте, это вам поможет.
Стуча зубами о край стакана, Рябкина сделала несколько судорожных глотков и перевела дух. Заметно было, что она пытается взять себя в руки, осознать, что же случилось и чем теперь ситуация оборачивается лично для нее и ее бизнеса.
– Ну вот, так-то лучше, – Банда забрал у нее стакан и сел на свой стул, вглядываясь в ее лицо. – Теперь успокойтесь, и мы поговорим.
– Где Остап, Карим? Что за шум был там, за дверью? Что вы сделали с Василием Петровичем?
– Остап? Заболел. Карим тоже. Они вряд ли появятся, чтобы спасти вас. А Василий Петрович мертв. Вы уж извините, так получилось. Он сам виноват, – криво усмехнулся Банда, вспоминая, как "нежно" помахивал перед его носом скальпелем пьяный патологоанатом еще совсем недавно.
– Вы убили его?
– Да.
– Да как... – она захлебнулась, поперхнулась словами, но это не было возмущением – чувство страха и безысходности сковало женщину. Она чуть не плакала. – Что вы себе в конце концов позволяете?
– Не более, чем позволяете себе вы. Не более, чем позволили себе они, – Банда кивнул назад, туда, где остались его недавние охранники. – И вообще, вам давно пора было успокоиться, мы ведь еще не договорили.
– Я не собираюсь с вами ни о чем говорить.
– Думаю, что вы ошибаетесь. Вам придется рассказать мне все-все, о чем я буду спрашивать. И предупреждаю вас – это в ваших же интересах.
– Я вызову милицию...
– Неужели? – зло оборвал ее Банда. – Не вызовете, гражданка Рябкина. Ни за что на свете. Вам нельзя светиться перед милицией – срок вам обеспечен. И очень большой, я вас уверяю.
– Вы не из милиции, – убежденно произнесла женщина совершенно упавшим голосом. Ей почему-то больше всего на свете хотелось знать, на кого он работает.
– Конечно.
– Вы из органов?
– Послушайте, давайте договоримся: если вы хотите, чтобы вам было лучше, вы будете безоговорочно выполнять все мои приказания, Нелли Кимовна. Договорились?
Воцарилось молчание, но Банда не спешил его нарушить. Пусть теперь подумает. Пусть взвесит все свои шансы – что "за", что "против" нее. Парень не сомневался, что Рябкина, как женщина очень умная и расчетливая, пойдет на сотрудничество с ним. К тому же она сама только что убедилась, что дело зашло слишком далеко и от него можно ожидать всего, чего угодно.
Рябкина действительно лихорадочно соображала, просчитывая сложившееся положение.
Это, конечно, был полный провал, и думать теперь оставалось только о том, как лучше из этой ситуации выйти. Если Бондаренко, или кто он там, – человек госорганов, то, безусловно, сейчас для нее самое лучшее – беспрекословное подчинение и полная откровенность. Если же он из какой-нибудь "команды", прослышавшей о ее бизнесе, лучше всего избавиться от него как можно быстрее. Как – будет видно, главное – узнать, кто же он на самом деле. Впрочем, кто бы он ни был, сейчас самым разумным будет действительно повиноваться его приказаниям. И собравшись наконец с духом, главврач приняла решение:
– Хорошо. Договорились. Я буду делать все, что вы прикажете. Что я должна делать?
– Ну вот и отлично, – удовлетворенно кивнул Банда. – Сейчас мы вместе все решим. Для начала мне нужно позвонить кое-кому. Где здесь телефон?
– Тут, за дверью прозекторской.
– Пойдемте, – встал Банда, жестом приглашая Рябкину следовать за ним.
Женщина встала, подошла к дверям, но переступить порог так и не решилась, со страхом глядя на распластанное на полу тело Василия Петровича.
– Ну же, смелее, Нелли Кимовна. Неужели вы испугались? Неужели вы видели мало трупов на споем веку – он слегка подтолкнул ее в спину. – Проходите, прошу вас. Нам сейчас придется быть все время рядом, не упуская друг друга из виду.
Она переступила порог, и Банда подошел к телефону. Прикрыв аппарат спиной, он быстро набрал номер квартиры, которую снимал в городе Бобровский.
– Привет. Это я, – услышала Рябкина и стала с жадностью ловить каждое слово в надежде на то, что это поможет ей понять, кто работает против нее. К сожалению, ее бывший санитар плотно прижимал трубку к уху, и того, что отвечает ему собеседник, Нелли Кимовна при всем старании расслышать не могла.
– Банда? Что-нибудь случилось? – Сережка сразу насторожился, услышав голос напарника в совсем неурочное для связи время. – Ты где?
– Я в больнице. Операция началась и вовсю раскручивается. У меня много новостей, но расскажу на месте. Мы расскажем тебе все вместе с Нелли Кимовной Рябкиной...
– Что там у тебя происходит? Банда...
– Слушай и не перебивай. Срочно свяжись сам знаешь с кем и запроси у него какой-нибудь домик, где мы сможем встретиться и поговорить без свидетелей.
– Ты имеешь в виду Самойленко?
– Да-да. Пусть подыщет нам временное пристанище, и побыстрее.
– Хорошо, сейчас.
– Я позвоню тебе через десять минут, назовешь адрес. Мы с Нелли Кимовной немедленно туда поедем. Ты тоже подъезжай. Можешь взять мой "Опель". Короче, действуй... Да, и вот что – пока никому ничего не докладывай. На это нет времени и есть причина. Ясно?
– Хорошо. Но что все-таки ты там натворил... – попытался дознаться Бобровский, но Банда, недослушав, уже повесил трубку.
– Ну вот и отлично, Нелли Кимовна. Скоро поедем. Надеюсь, вы на машине? – полуутвердительно констатировал Банда, и та безвольно кивнула головой в знак согласия...
Спустя пятнадцать минут, предупредив сторожа о том, что у Василия Петровича сегодня много работы и он не выйдет из прозекторской, наверное, до самого вечера, они направились к машине Рябкиной.
Со стороны могло показаться, что главврач и санитар мило прогуливаются под ручку. Но уж слишком напряженным было лицо Нелли Кимовны – ведь Банда цепко держал ее под руку, а впереди была полная неизвестность.
– Если вы не возражаете, Нелли Кимовна, машину поведу я. А вы мне подсказывайте дорогу, потому как город ваш я не слишком хорошо знаю...
"Девятка" Рябкиной вырулила со двора больницы и понеслась к выезду из города, в один из дачных поселков, протянувшихся вдоль всего побережья. На дачу Самойленко, куда любезно пригласил друзей журналист в обмен на обещание рассказать "самые свежие и самые интересные подробности.
С двух других концов города к поселку спешили еще две машины – на "Опеле" мчался терзаемый неизвестностью Бобровский, а на такси на собственную дачу спешил самый скандальный журналист Одессы.
Впереди их ждали незабываемые мгновения...
* * *
Валидол подействовал, сердце вскоре отпустило, и, не обращая внимания на протесты и причитания матери, Алина выпила большую чашку кофе и отправилась в город развеяться.Ей было просто необходимо отвлечься от тех дурных предчувствий, которые охватывали ее, когда она думала об Александре.
Она побродила по магазинам, покрутилась в толпе людей на московских улицах, и ей действительно полегчало.
К обеду Алина вернулась домой повеселевшая и успокоившаяся. Конечно же, все ее женские предчувствия – обыкновенная фантазия, игра разгулявшихся нервов. Ничего не случится с ее непобедимым старлеем Бандой – сам черт ему не страшен!
Но все же как хочется, чтобы он поскорее вернулся...
* * *
– Александр, куда мы едем? Вы мне можете объяснить? – Нелли Кимовна снова начала волноваться, глядя, как остаются позади последние, самые окраинные районы Одессы. Ведь действительно, черт его знает, кем был этот Банда на самом деле.– Понимаете, Нелли Кимовна, ситуация сложилась так странно, что в этом городе нет такого местечка, где бы мы могли спокойно, не привлекая ничьего внимания, с вами поговорить. Поэтому сейчас мы направляемся на дачу к одному моему товарищу, и если вы мне будете подсказывать, как быстрее доехать, мы скоро окажемся на месте. Вы же хотите поскорее начать нашу беседу?
– О чем? Что вас интересует?
– Дети. Нелли Кимовна, дети. В морге не было трупа сына Сергиенко. Ведь так?
– Но мы не искали...
– Искать и не нужно было. Мне и так все ясно А, как вы выражаетесь, "утилизировать труп" вы так быстро не успели бы.
– Ну и что?
– Так где же он?
– Послушайте, кто вы? Почему вы не хотите отвезти меня в милицию или к прокурору? Если вы меня в чем-то подозреваете, то назовите, в чем?
– В краже детей. И я хочу знать, куда вы их деваете И, я уверен, вы мне поможете.
– Вы сумасшедший!
– Возможно...
* * *
– Виталий Викторович! – Котляров решил поговорить с генералом по телефону, еще не уверенный, что есть повод беспокоить начальника личным присутствием.– Да, слушаю! У вас что-то новое?
– Как сказать... Группа Бондаровича сегодня не вышла на связь в положенное время – Так-так. И что это значит?
– Не могу знать. Проверили – связь с Одессой не прерывалась, позвонить Бобровский Мог в любой момент.
– Так ты считаешь, Степан Петрович, что могло что-нибудь произойти?
– Еще не знаю, Виталий Викторович, но подумал, что вас лучше об этом предупредить сразу.
– Да, конечно... Вот что – лично держи на контроле связь с группой. Докладывай мне через каждые два часа. И немедленно, если что-то произойдет.
– Слушаюсь, Виталий Викторович!
* * *
Самойленко и Бобровский расположились на диване в просторной дачной гостиной. Перед ними на жестком стуле сидела Нелли Кимовна, удивленно их всех рассматривая. Банда ходил взад-вперед по комнате перед сидевшими на диване, рассказывая друзьям обо всех утренних приключениях.– Ты их убил? – удивленно переспросил журналист, когда Банда дошел до сцены в морге.
– Посмотрел бы я на тебя, что бы ты с ними сделал, – досадливо поморщился Банда.
– Нужно обо всем доложить начальству. Через час, в крайнем случае к вечеру, милиция обнаружит трупы, и тогда искать будут именно тебя. А заодно и ее, потому что все видели, как ты уехал вместе с главврачом, – Сергей не на шутку разволновался, услышав рассказ Банды. Он не ожидал, что все начнет раскручиваться так быстро, и теперь даже не представлял себе, как действовать дальше.
– Подожди с начальством. Что ты им скажешь? Что я разгромил больницу? – Банда досадливо поморщился. – Сначала мы вместе послушаем Нелли Кимовну, затем будем решать. Да и времени у нас не слишком много.
– Может, ты и прав, – друзья, переглянувшись, согласились с Бандой и теперь с интересом рассматривали Рябкину, ожидая ее признаний.
Нелли Кимовна тем временем совсем растерялась.
Кто были эти люди? Как себя с ними вести? А что, если вообще не говорить ничего? Пусть сами расхлебывают. Тем более, что этот маленький в очках сам сказал, что к вечеру их с Бандой будет разыскивать милиция. Значит, они боятся этого. А значит, можно на этом и сыграть.
– Я вам вряд ли помогу в этих играх. Я ничего не понимаю, о каких детях идет речь, – она заговорила строго и холодно, твердо решив ничего не рассказывать.
– Да что вы? – притворно удивился Банда. – А ведь казались мне такой умной женщиной.
– Я не знаю, кто вы. Я вам еще раз это повторяю. Вы не похожи на стражей порядка. Так убивать, так безжалостно... – она взглянула на прохаживавшегося по комнате Банду, – люди из органов правопорядка не стали бы.
– А ведь вы правы! – Банда остановился прямо напротив нее и наклонился к ней, заглядывая в глаза и говоря тихим проникновенным голосом. От этого голоса Рябкиной стало еще страшнее. – Вы правы, Нелли Кимовна. Я не из органов. Вот он – из органов.
Банда кивнул на Бобровского, и тот слегка поклонился Нелли Кимовне, ободряюще улыбнувшись.
– И этот не из органов, – показал Банда на Самойленко. – Он журналист и специализируется именно на таких делах, которое вы заварили в своей клинике. Ему очень хочется вас послушать.
Тут пришел черед поклониться Самойленко.
– Ну а я, – медленно, с расстановкой, выговорил Банда, – вообще никто. Сам по себе. Как говорят на курортах – "дикарь". Я не подчиняюсь никому, не вхожу ни в какую структуру, нигде не получаю ни зарплаты, ни гонораров. Понимаете? Я ни на кого не работаю, и мне нечего терять. Я могу сделать все. Я могу убить там, где он, – Сашка кивнул в сторону Бобровского, – станет следовать инструкции. И мне, именно мне, вы скажете все-все-все, о чем я вас спрошу.
– Вы слишком самонадеянны, молодой человек, – смерила его презрительным взглядом Рябкина. – Тем более, если вы просто убийца. И я вообще не понимаю, как вы, – она обратилась к Сергею, – можете находиться в одной компании с этим преступником. Он маньяк. У него бред. Он несет что-то о каких-то детях... Вы же сами видите.
– Понимаете, Нелли Кимовна, мы все в одной лодке. Я, например, уже два года собираю досье на вас и ни до чего не могу докопаться, – заговорил Самойленко. – Поэтому мне очень даже интересно, что получится у Банды.
– А я, – вступил в разговор Бобровский, – имею слабость, к вашему несчастью, больше доверять этому маньяку, как вы выразились, чем вам. И поэтому я не собираюсь мешать ему вести расследование.
– Вот видите, Нелли Кимовна! – радостно воскликнул Банда. – Видите, все мои друзья на моей стороне, и мы с радостью и нетерпением ждем вашего увлекательного рассказа. Не томите нас, я прошу вас, начинайте...
– Я требую прокурора. Без него я не скажу ни единого слова. – Гордо вскинув голову, Рябкина пошла ва-банк. Ей показалось, что она выиграла, что они ничего не смогут с ней сделать, а если милиция будет расторопной, очень скоро будут вынуждены ее выпустить и броситься в бега. – Неужели вы думали, такие умные и дальновидные что главврач придет сюда и подтвердит все ваши бредни насчет больницы. Ну так вот вам мой ответ – я ничего не знаю и ничего вам не скажу.
– Скажете, – мягко поправил ее Банда. – Я расскажу вам сейчас одну интересную историю Вы, наверное, об этом не слышали, так как это вряд ли является сферой ваших интересов. Так вот, слушайте. В свое время в США создали специальное подразделение, входившее в состав Военно-Морского Флота страны. Это были отъявленные головорезы, настоящие профессионалы. Их называли "красной бригадой". Знаете, почему? Они были одеты в форму советской морской пехоты. Да-да! И вооружены советским оружием.
– Я не понимаю...
– А вы слушайте, не перебивайте... – прервал ее Банда. – В их задачу входило выполнение самых сложных, самых опасных диверсионных операций. Во всей армии США равных этим ребятам не было. И это не просто слова – ведь для того, чтобы "красная бригада" не расслаблялась, не теряла формы, их командир заставлял их работать каждый день. Представляете – всю жизнь, каждый Божий день быть на войне!
– И все-таки я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, тем более что ваше героическое афганское прошлое меня вовсе не интересует, – холодно оборвала его женщина, недоуменно пожав плечами. – Я, знаете, людей лечу, а не калечу.
Самойленко и Бобровский тревожно переглянулись. Им очень не понравилось, как Рябкина отозвалась о "героическом прошлом" Банды, и ребята не на шутку испугались ответной реакции бывшего старшего лейтенанта спецназа. Но Банда, слава Богу, то ли пропустил ее слова мимо ушей, то ли посчитал ниже своего достоинства реагировать на этот выпад – по крайней мере, внешне он не выказал ми малейшего недовольства.
– Помолчите. Перехожу к сути – "красная бригада" каждый день... воевала со своими же! Они появлялись на Аляске и во Флориде, в Германии и на Филлипинах – в любой точке земного шара, где только размещались американские военные базы. Они захватывали корабли и ракетные комплексы, атомные электростанции и аэродромы, пункты командования стратегическими ракетами, вообще любые объекты. И у них никогда не было ни одной осечки! Ил ненавидели во всех родах войск США. Это было настоящее стихийное бедствие для американских военных. Всюду и всегда "красная бригада" наглядно демонстрировала слабые места охраны, недостатки в организации службы безопасности. Однажды они ухитрились даже захватить самолет президента Соединенных Штатов – святая святых спецслужб США!
– Банда, а правда, ты не увлекся? – Коля Самойленко нетерпеливо взглянул на часы. – Мне еще газету сегодня в цехе подписывать, а Нелли Кимовну мы так и не выслушали. Может, пора передать слово женщине?
– Подожди, Коля, не спеши. Тем более, что и сама Нелли Кимовна не торопится признаваться в своих грехах. Или, может, я ошибаюсь? – повернулся Банда к женщине, но она даже не удостоила его взглядом. – Итак, я продолжаю. И вот теперь слушайте самое интересное – "красная бригада" не только захватывала объекты и не только "взрывала" их специальными имитаторами, но и добывала совершенно секретные сведения. Знаете, как? Не догадываетесь, Нелли Кимовна?