Страница:
Котляров вдруг понял, что он нашел решение проблемы. Если бы только Банда согласился!
Степан Петрович вышел из кабины и направился к дому Востряковой. Выпрыгнувший следом из салона старший лейтенант пошел было за ним, но затем, окликнув начальника и не удостоившись ответа, остановился, с интересом наблюдая, как его шеф подошел к воротам и решительно постучал в калитку.
Старлей быстренько вернулся в машину и включил аппаратуру прослушивания и магнитофон, нервно крутя ручку настройки, чтобы не пропустить ни одного слова, сказанного у Востряковых...
Банда вытащил из кармана пистолет, снял с предохранителя и, сделав Коле знак отойти чуть подальше, рванул калитку и мгновенно отскочил в сторону. На прицеле его "Макарова" оказался седоватый, но еще крепкий мужчина лет сорока, одетый в неплохой серый костюм с ярким галстуком. Профессиональным жестом он показал, что в руках у него нет оружия.
– Разрешите войти?
– Вы кто?
– Полковник службы безопасности Котляров Степан Петрович. Мне нужно с вами поговорить.
Банда не ожидал такого оборота дела и удивленно оглянулся на Самойленко. Тот стоял, с интересом разглядывая незнакомца, будто недоумевая, откуда тот взялся.
– Интересно, о чем? – нашелся-таки Банда, отнюдь не выразив особой радости.
– Может, я все же войду?
– Заходите, – Банда, не опуская пистолета, пропустил "федерала" во двор, снова тщательно запер все засовы и только после этого указал куда-то в глубь темного двора:
– Пойдем, сядем.
– Александр, вы пистолет уберите, – голос полковника был удивительно мягок и доброжелателен. – Я не вооружен. Да и не воевать пришел.
Банда, конечно, знал, что их внимательно слушают, что на них давно собрали обширнейшее досье, но обращение по имени этого совершенно незнакомого человека все же подействовало на Сашку.
Поставив пистолет на предохранитель, он засунул его в карман.
– Ну вот, так наш разговор получится более спокойным, – полковник сохранял полное самообладание, и это понравилось Сашке – ему импонировали выдержанные люди. – Я, конечно, прошу извинения за столь поздний визит, но ведь вы все равно не спите, правда?
– Конечно.
– Добрый вечер, Николай, – поздоровался тем временем полковник и с Самойленко, пожав ему руку. – В доме все спят уже?
– Да.
– Ну и хорошо. Где бы мы могли поговорить?
Ребята отвели гостя к своей лавке, и Котляров заметно оживился, увидев початую бутылку водки и закуску:
– О, да мы хорошо сидим!
– А то вы не знаете? Небось, слушали в своей машине, о чем мы здесь с Колей беседовали, – съязвил Банда, но вдруг, сам не понимая почему, предложил полковнику:
– А вы присоединитесь?
– С удовольствием, – Котляров даже потер руки, наглядно демонстрируя это самое удовольствие.
– Коля, будь другом, раздобудь еще стакан.
Когда водка была разлита и Банда нарезал еще огурцов, полковник поднял свой стакан и, обведя взглядом парней, произнес:
– Знаете что, ребята? Давайте выпьем за наше знакомство. Я скажу честно – все эти дни мы были по разные, как говорится, стороны баррикад, но я хочу отдать должное – ты. Банда, извини, но под этим именем мы тебя лучше знаем, поэтому я, если позволишь, так тебя и буду называть, ты, судя по всему, парень не промах. И мне действительно приятно поговорить с тобой, увидеть тебя воочию, а не подслушивать. Ну, ты понимаешь меня, я думаю.
– Я понимаю, не волнуйтесь. Я все уже давно понял... Впрочем, вы... Степан Петрович? Я правильно запомнил? Так вот. Вы, Степан Петрович, наш гость, а тост предлагается за нас, так что не вижу причин, чтобы не выпить.
– Ек, – подхватил Самойленко, опрокидывая в себя водку.
Когда все выпили, Котляров снова заговорил:
– Я представляю, Банда, какие чувства ты можешь испытывать ко мне и к моей организации... Да, мы пытались тебя убрать, ты не ошибся... Извините, господин журналист, – неожиданно повернулся он к Самойленко, – диктофона у вас с собой, надеюсь, нет?
– Есть, – почему-то покраснел Самойленко.
– А вы его не включайте, пока мы беседуем, хорошо?.. Так вот, – он снова обратился к Банде. – Да, мы, точнее, наша организация пыталась тебя убрать. Для этого я, собственно говоря, и нахожусь здесь. Я был изначально против такого решения, но у меня, черт возьми, тоже есть начальство. Оно-то и отдало приказ о вашей ликвидации. Между прочим, к нападению на тебя здесь, в Сарнах, я не имел ни малейшего отношения.
– К чему все эти извинения, Степан Петрович? – нахмурился Банда, не в силах разгадать игру "федерала". Он даже нервно оглянулся, всматриваясь в темноту, – опасаясь, не является ли внезапный визит этого типа частью плана штурма дома.
– Это я к тому говорю, чтобы ты меня лучше понял. Мне совсем не хочется твоей смерти. А кроме всего прочего, она бы уже не повлияла на ход операции, так как первоначальный смысл всего плана безвозвратно утерян. Операция "Большаков" по большому счету провалена. Но даже после провала операции необходимо замести следы, а ты – главный след. Поэтому твоя смерть неизбежна.
– Это я знаю и готов...
– Точнее, была неизбежна, – перебил Банду Котляров. – Была неизбежна до сего момента.
– А что же такого потрясающего случилось в этот момент? – сарказм Банды был совершенно очевиден. Он не верил полковнику и даже снова демонстративно вытащил из кармана пистолет.
– Мне в голову вдруг – благодаря вам! – обернулся он к Самойленко, – пришла замечательная идея. При ее реализации и овцы будут, как говорится, целы, и волки сыты.
– И что же это за идея?
– Думаю, вас это крайне удивит, но... Я предлагаю тебе. Александр, работать с нами.
– То есть? – Банда действительно от удивления открыл рот.
– То есть я получаю поддержку своего начальства, и бывший старший лейтенант Вооруженных Сил Александр Бондарович становится старшим лейтенантом службы безопасности. Стаж службы в общий срок для пенсии тебе зачтется. Ты ее как бы продолжишь. Операция, таким образом, будет закрыта, Алина вернется к родителям, никаких следов уничтожать более не придется.
– А зачем я вам нужен, черт побери?
– Для детальной разработки и осуществления нашей следующей операции.
– Какой еще операции? – Банда не мог прийти в себя от изумления, и до него с трудом доходило все, сказанное Котляровым. – Что это за операция? Что от меня будет нужно? Разве я могу что-то для вас сделать? Да и вообще, почему я должен вам верить?
Он вдруг снова подозрительно огляделся по сторонам, прислушиваясь к ночной тишине.
– Не беспокойся, никто без моего приказа ничего здесь не посмеет сделать. А я такого приказа, поверь, не отдавал... – Котляров вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. – А насчет задания и новой операции ты что-нибудь сможешь узнать только после того, как согласишься с моим предложением. Это будет логично, не так ли? Ну а что ты можешь сделать, то, я думаю, многое... Сам посуди – сколько нам пришлось с тобой возиться? Да еще пока и безрезультатно... Ведь если ты откажешься, неизвестно, чем это наше противостояние обернется.
– Как-то неожиданно все это... – Банда задумался, пытаясь лихорадочно просчитать все плюсы и минусы внезапного предложения "федерала".
– Конечно. Думай. Только учти, что времени на раздумья у тебя очень мало. Мой шеф поставил передо мной задачу решить исход операции к вечеру завтрашнего дня. Я ее решу в любом случае. Но мне, чтобы убедить шефа в необходимости столь нестандартного решения, тоже нужно какое-то время, понимаешь?
– Да.
– Так что не обижайся, но додуматься до чего-либо ты должен никак не позже, чем к утру.
– Ясно... А какие вы можете дать гарантии, если я вдруг соглашусь?
– Никаких, – полковник ответил не задумываясь, и его откровенность понравилась Банде. – Никаких. Потому что я не знаю еще толком, с какой ноги встанет утром генерал. Пойдет ли он на это? Одобрит ли мой план? Не знаю. Поэтому не могу дать гарантий. Хотя...
– Ну? – нетерпеливо подтолкнул его Банда.
– Могу обещать, могу дать слово офицера, что если после твоего согласия получу приказ от начальства на ранее запланированное завершение операции, я ему не подчинюсь. Я заберу своих людей, и ты на время будешь свободен. Но тогда этим займутся другие.
Котляров понимал, на что шел. Он был уверен, что их разговор сейчас слушает и записывает старший лейтенант, оставшийся в машине, и этот сосунок, не слишком удачливый в службе, "пересидевший" в старлеях, "сдаст" его, Котлярова, с потрохами, чтобы выслужиться перед Мазуриным.
Трибунала, конечно, не будет, но из органов выпрут моментом. Да еще и без пенсии. "За дискредитацию и халатное отношение..." – так, кажется, пишут в приказе? Но, с другой стороны, иначе поступить полковник Котляров действительно не смог бы.
Затянувшееся молчание нарушил Коля:
– Слышь, мужики, а давайте еще выпьем. До утра времени много.
Они согласились с этим предложением и спустя минуту уже закусывали, дружно хрустя огурцами.
– Как я понимаю, Степан Петрович, выбор у меня невелик? – Банда, казалось, уже пришел к какому-то решению и теперь пытался расставить все точки над i. – Или я с вами, или вам придется меня, скажем так, обезвредить. Я вас правильно понял?
– Да. К сожалению, это так.
– Что ж, тогда и думать нечего, – Банда произнес фразу так спокойно, так буднично, что оба его собеседника ошеломленно уставились на него, не ожидая, что Сашка примет решение так быстро.
– То есть?..
– Я согласен.
– Правильно, Банда, – поддержал Коля. – Где наша не пропадала?! Попробуешь теперь на ФСБ поработать, глядишь и понравится, а?
– Я рад, Александр, что ты согласился. Теперь, – полковник Котляров поднялся, – пойду звонить своему шефу.
– Что, прямо сейчас? – Банда не ожидал таких темпов. – Ведь сейчас три часа утра, а в Москве и того больше. Он же спит, небось, в отличие от нас...
– Проснется, никуда не денется. Ради такого случая и президента можно на ноги поднять... Короче, я быстро вернусь, ребята. Можете не закрываться, я приду, каким бы ни был результат разговора.
Степан Петрович уже дошел до самой калитки, как вдруг остановился и повернулся к ребятам:
– И вот что, Банда. Я дал тебе слово, и как бы не повернулись наши дела, утром ты можешь катиться на все четыре стороны. Ты понял меня?
– Спасибо...
– Я еще приду. Потом спасибо скажешь...
– Генерал Мазурин слушает, – вяло проговорил Виталий Викторович, взяв трубку.
– Полковник Котляров, – неживым, металлическим голосом дешифратора откликнулась трубка. – Извините, Виталий Викторович, что так поздно, но дело совершенно срочное.
– А, ты... – Мазурин зевнул и уселся в кресло, всеми силами стараясь прогнать сон. – Конечно, я понимаю, что срочное. Ты же мне сегодня к полуночи должен будешь доложить результаты, правильно?
– Так точно. Поэтому и звоню.
– Ну что у тебя?
– Виталий Викторович, вы только выслушайте меня внимательно и постарайтесь понять все, что я скажу. Не отметайте с ходу, хорошо?
– Не тяни. Что там у вас стряслось?
– Я завербовал Банду.
– То есть...
– Он согласен работать на нас.
– Гм-гм... Интересно... И на кой хрен он нам нужен?
– Нужен. Тут новое интересное дело возникает, и он нам очень и очень пригодится. Я предложил ему пойти к нам на работу, – мол, возьмем старшим лейтенантом, как ты и в армии был оперативным сотрудником в мой отдел...
– Ну знаешь, Котляров!.. Охренел окончательно? Ты что это себе там позволяешь? Да ты...
– Я прошу вашего разрешения снять людей и свернуть запланированную операцию по ликвидации объекта. Послезавтра Бондарович будет у вас в кабинете, и он со временем станет вашим лучшим сотрудником, гарантирую.
– Ты понимаешь, о чем просишь?
– Так точно. Я беру всю ответственность на себя.
– На кой хер мне твоя ответственность!..
Мазурин задумался. Трудно было предугадать, что там на этот раз замыслил Котляров, но мужик он вообще-то толковый, смекалистый. Может, и впрямь нашел выход из всего этого дерьма, в которое влипло их управление?
– Короче, – сурово подытожил генерал, – действуйте, полковник, как считаете нужным. Я жду вас с подробным докладом.
Он помолчал немного и вдруг злобно зашипел, слава Богу, что дешифратор не донес его интонацию:
– Но если благодаря тебе я снова влипну в какое-нибудь говно, я из тебя жилы вытащу и шкуру спущу, понял? Ты не только из органов в два счета вылетишь – ты не рад будешь, что на свет белый родился, ясно?
– Так точно.
– Что случилось? – Степан Петрович не мог понять причин перемены, произошедшей с ними.
После переговоров с генералом настроение Котлярова было довольно добрым и никак не вязалось с мрачным видом парней. – Я обо всем договорился!
– С кем это, интересно, товарищ полковник? – язвительно поинтересовался Банда. – С ребятами из штурмового отряда, небось?
– Да что с вами такое в конце-то концов?
– С нами? Мы вели честную игру, но мы не привыкли, когда нас подставляют, – вступил в разговор Самойленко. – Какого черта вы отключили телефон? Чтобы мы не могли ни с кем связаться? И считаете, что мы после этого, товарищ полковник, можем вам доверять? А еще честное слово офицера давал, скотина...
– Ну ты, писака, – не выдержал Котляров. – Если бы ты был обыкновенным журналистом, я, об тебя и руки не стал бы марать. Но ты сам был боевым офицером. Или забыл уже? Да я тебе за такие слова сейчас челюсть сверну, сопляк паршивый...
– А вы его просто пристрелите, – спокойно посоветовал Банда. – И кулаками махать не придется, и важного свидетеля заодно уберете.
Этот спокойный голос отрезвил Котлярова. Он постарался взять себя в руки и, все еще взволнованно дыша, сказал довольно миролюбиво:
– Эх, придурки! Да мы линию перерезали еще пару часов назад, когда ты, – кивнул он на Самойленко, – в Киев звонить собирался... Юсупов, – крикнул Котляров в сторону ворот, уверенный, что их разговор прослушивается, – приказываю немедленно восстановить телефонную линию! И вообще – операция закончена. Все в гостиницу и можете спать. Выезд в Москву завтра в десять утра.
Он снова повернулся к парням:
– Думаю, они нас слушали... Ну что, теперь вы мне верите? Ты, Николай, сходи проверь – минут через пять, как только они восстановят линию, телефон заработает. Только... Только не звони никуда, пока я с вами не поговорю кое о чем. Ты мне можешь это пообещать?
– Ладно, не буду, – нехотя согласился Самойленко и зашагал к дому.
– А кому вы звонить-то собирались? – спросил полковник Банду, оставшись с ним наедине.
– Владимиру Александровичу, – подозрение еще не развеялось, и Банда говорил нехотя, все еще не слишком доверяя полковнику. – Большакову. А что, нельзя?
– Можно. Просто в Москве сейчас глубокая ночь, незачем будить пожилого человека.
– Но ведь вы своего шефа разбудили, а?
– Разбудил.
– Ну и как?
– Он дал согласие.
– Значит...
– Значит, операция закончена. Ты же слышал, завтра утром мы выезжаем в Москву.
– Мы?
– Да, все мы. Ты, Алина и Николай тоже. Вам будет лучше поехать с нами.
– А я при чем? – появился из темноты Самойленко. Он, видимо, услышал последнюю фразу Степана Петровича. – Телефон заработал, все в порядке.
– Ну, я же вам говорил! – довольно улыбнулся Котляров и кивнул на бутылку. – Чего не наливаешь? Вот теперь у нас точно есть повод выпить.
– Повод поводом, но я, честно говоря, не понял, зачем мне-то в Москву ехать? Чего я там забыл? К тому же у меня в Одессе есть дело, и довольно срочное... – заметил журналист, разливая остатки водки по стаканам.
– Вот об этом, о твоем одесском деле, я с вами и хотел поговорить, – полковник улыбнулся ребятам, как бы подбадривая их:
– За нашу совместную деятельность! – и залпом осушил свой стакан.
– Давай!
– Вот что, ребятки, – начал Котляров, как только они закусили, – мы "крутим" одно дельце, которое точь-в-точь повторяет вашу одесскую "опупею". Правда, в другом городе и не на Украине, а в России. Но вполне возможно, что корни у этих махинаций общие. К тому же слишком напоминают то, из-за чего был большой скандал во Львове.
– Это вы о чем, о похищении детей? – встрепенулся Самойленко.
– И перепродаже их на Запад, – Котляров, подтвердив его догадку, согласно кивнул головой.
– Я так и думал! Вот черт!
– Самодеятельность, Николай, тут не поможет, и твое журналистское расследование, которое ты затеял, ничего не даст. А возможно, тебя и пристрелят где-нибудь в темном переулке. Работают преступники, я вам должен сказать, профессионально. Тем более, что штаб-квартира всей организации там, за "бугром". И туда вам никак не добраться, я вас уверяю. Поэтому давайте займемся этим делом тоже профессионально, под нашим контролем и с нашей помощью, хорошо?
– Но... – попытался было возразить Самойленко, но Котляров успокаивающе положил ему руку на плечо:
– Гарантирую, что первым из журналистов, кто сообщит об этом громком деле, будешь ты. Сенсацию гарантирую. Доступ к материалам – полный... или почти полный. Да ты и без того многое будешь знать.
– Да ладно, – журналист попытался сделать вид, что сенсация не главное, но по его азартно заблестевшим глазам было заметно, что он уже начал придумывать заголовок покруче к своему потрясающему материалу.
Банда и Котляров не выдержали, рассмеялись.
– Не смущайся, Коля! – подколол друга Сашка. – И вообще, зачем тебе твоя одесская газетенка? В "Комсомолке" напечатаешься, весь эс-эн-гэ прочтет!
– Безусловно, – поддержал его и Степан Петрович, но вдруг, посерьезнев, предупредил:
– Ребята, только никому пока ни единого слова. Я надеюсь, вы все прекрасно понимаете.
– Конечно, – они согласно закивали.
– Слушайте, парни, хорош – о делах будем говорить в Москве, и подробно, а сейчас давайте лучше... – начал было Котляров.
– А на чем мы поедем? – перебил его Банда.
– На "Волге", со мной.
– Честно говоря, я бы предпочел свою машину.
– А что, есть?
– Есть. Друга, Олега... – Банда споткнулся, упомянув имя погибшего товарища. – Его "Опель". Я думаю, Галина Пилиповна не обидится, если я им воспользуюсь. А мне все ж спокойнее будет.
– Не вижу проблемы. Хочешь – поезжай на "Опеле". Только до границы с Россией я бы посоветовал держаться в нашей колонне, чтобы было проще выехать. А то местный КГБ о вас уже немало наслышан, могут быть осложнения.
– Конечно.
– Мужики, если честно, у меня сегодня отличное настроение и совсем не хочется спать, – как-то задорно сказал Котляров. – В гостинице у меня есть бутылочка коньячка. Раздавим, а?
– Обижаешь, начальник! – Самойленко скорчил потешную рожу. – Что, у нас своей горилки не найдется, чтоб к твоей гостинице топать? Сейчас сбегаю к холодильнику и принесу. Запотевшую! – и он исчез в доме.
...Гулянье в саду продолжалось до утра, и Галина Пилиповна, встав утром подоить корову, была крайне удивлена, обнаружив распахнутую калитку... двоих друзей покойного Одежки, спавших вповалку рядом с каким-то незнакомым мужчиной прямо на подсыхающей свежескошенной траве в саду под яблоней. Укрыв их старенькими покрывалами, она ушла в клуню, изумленно покачивая головой...
Она кивнула на Котлярова, уже проснувшегося и осторожно поворачивающего голову, жутко трещавшую после ночных возлияний.
– Этот? Пока секрет, Алинушка! – весело фыркал Банда, разбрызгивая вокруг себя фонтаны воды.
– Осторожнее, меня всю обольешь! – воскликнула девушка, отскакивая в сторону. – И почему калитка была открыта? Мне Галина Пилиповна как рассказала, я чуть не умерла от ужаса. Тебе что, жить надоело? Пришли бы эти сволочи и пристрелили тебя, пока спишь. Ну что это за несерьезность такая, Банда? Ну почему я, женщина, должна тебя учить элементарной осторожности...
– Алинушка, тихо! Не рычи, – лишь смеялся в ответ Банда, энергично растираясь полотенцем. – Ночью произошло эпохальное событие – пророк Исайя спустился на землю и провозгласил судный день. Все, теперь каждому воздается за грехи его! Отвечай же, несчастная, как на духу, любишь ли ты меня? – громогласно возопил Банда, театрально-грозно глядя на свою невесту.
– Сашка, перестань поясничать! – Алина не знала, сердиться ей или смеяться. – Не знаешь будто, что я люблю тебя больше всех на свете!
Она прижалась к его обнаженной холодной после мытья груди и притихла, чувствуя себя рядом с этим сильным парнем совсем маленькой девочкой, надежно укрытой за его широкими плечами от всех бурь и тревог.
– Мне страшно, Саша, – прошептала она.
– Спокойствие, – бодро воскликнул Банда, сжав ее плечи. – Лучше неси бинт и смени мне повязку, а потом я расскажу тебе один страшный-страшный секрет. Но только – никому, идет, Алина Владимировна? Тебе доверять можно?
– Ох, какой же ты пустомеля! – не выдержав, в сердцах воскликнула девушка, убегая в дом...
– Ребята, быстрее собирайтесь. Осталось всего полчаса, – подал голос Степан Петрович, когда перевязка была закончена.
– Степан Петрович, умоляю, ни звука! – вдруг возопил Банда. – Это мой сюрприз!
Он схватил Алину за руку и потащил в дом, к телефону.
– Давай, звони скорее родителям.
– Банда, ты мне скажешь, в чем дело, или так и будешь голову морочить?
– Набирай скорее номер, у нас времени совсем не остается.
Алина набрала номер и, услышав в трубке голос матери, произнесла:
– Мама, привет! Как вы там?
– Скажи им, что сегодня ночью ты будешь дома, – прошептал Банда, стоявший рядом на ухо девушке.
Алина от удивления чуть не выронила трубку из рук:
– Что?!
– О, женщины! – театрально воздел Банда руки к потолку. – Ну ничего не могут сделать как следует. А ну, давай сюда! – он забрал трубку у обомлевшей Алины и весело закричал:
– Настасья Тимофеевна, здравствуйте!.. Да-да, у нас все отлично. Именно отлично... Ой, тут такие дела, вы бы знали!.. У меня нет времени, да и разговор совсем уж не телефонный... Настасья Тимофеевна, послушайте. Если вы сегодня чуть попозже ляжете спать, то около часа ночи я привезу вам Алину!.. Да!.. Ну конечно!.. Спокойно, спокойно, не плачьте, все уже хорошо. Идите, обрадуйте Владимира Александровича. Мы скоро увидимся! До свидания!
Он положил трубку и обернулся к Алине, во все глаза смотревшей на своего Банду, ничего не понимая и боясь поверить в то, что только что услышала.
– Саша, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? Что...
– Алинушка, мы едем домой. Через полчаса. Пошли, познакомлю тебя со Степаном Петровичем...
II
Степан Петрович вышел из кабины и направился к дому Востряковой. Выпрыгнувший следом из салона старший лейтенант пошел было за ним, но затем, окликнув начальника и не удостоившись ответа, остановился, с интересом наблюдая, как его шеф подошел к воротам и решительно постучал в калитку.
Старлей быстренько вернулся в машину и включил аппаратуру прослушивания и магнитофон, нервно крутя ручку настройки, чтобы не пропустить ни одного слова, сказанного у Востряковых...
* * *
От неожиданного стука в калитку, показавшегося чересчур громким в ночной тиши, оба парня вздрогнули и удивленно переглянулись, но в ту же секунду вскочили и бросились к забору, понимая, кто именно мог постучать в это позднее время.Банда вытащил из кармана пистолет, снял с предохранителя и, сделав Коле знак отойти чуть подальше, рванул калитку и мгновенно отскочил в сторону. На прицеле его "Макарова" оказался седоватый, но еще крепкий мужчина лет сорока, одетый в неплохой серый костюм с ярким галстуком. Профессиональным жестом он показал, что в руках у него нет оружия.
– Разрешите войти?
– Вы кто?
– Полковник службы безопасности Котляров Степан Петрович. Мне нужно с вами поговорить.
Банда не ожидал такого оборота дела и удивленно оглянулся на Самойленко. Тот стоял, с интересом разглядывая незнакомца, будто недоумевая, откуда тот взялся.
– Интересно, о чем? – нашелся-таки Банда, отнюдь не выразив особой радости.
– Может, я все же войду?
– Заходите, – Банда, не опуская пистолета, пропустил "федерала" во двор, снова тщательно запер все засовы и только после этого указал куда-то в глубь темного двора:
– Пойдем, сядем.
– Александр, вы пистолет уберите, – голос полковника был удивительно мягок и доброжелателен. – Я не вооружен. Да и не воевать пришел.
Банда, конечно, знал, что их внимательно слушают, что на них давно собрали обширнейшее досье, но обращение по имени этого совершенно незнакомого человека все же подействовало на Сашку.
Поставив пистолет на предохранитель, он засунул его в карман.
– Ну вот, так наш разговор получится более спокойным, – полковник сохранял полное самообладание, и это понравилось Сашке – ему импонировали выдержанные люди. – Я, конечно, прошу извинения за столь поздний визит, но ведь вы все равно не спите, правда?
– Конечно.
– Добрый вечер, Николай, – поздоровался тем временем полковник и с Самойленко, пожав ему руку. – В доме все спят уже?
– Да.
– Ну и хорошо. Где бы мы могли поговорить?
Ребята отвели гостя к своей лавке, и Котляров заметно оживился, увидев початую бутылку водки и закуску:
– О, да мы хорошо сидим!
– А то вы не знаете? Небось, слушали в своей машине, о чем мы здесь с Колей беседовали, – съязвил Банда, но вдруг, сам не понимая почему, предложил полковнику:
– А вы присоединитесь?
– С удовольствием, – Котляров даже потер руки, наглядно демонстрируя это самое удовольствие.
– Коля, будь другом, раздобудь еще стакан.
Когда водка была разлита и Банда нарезал еще огурцов, полковник поднял свой стакан и, обведя взглядом парней, произнес:
– Знаете что, ребята? Давайте выпьем за наше знакомство. Я скажу честно – все эти дни мы были по разные, как говорится, стороны баррикад, но я хочу отдать должное – ты. Банда, извини, но под этим именем мы тебя лучше знаем, поэтому я, если позволишь, так тебя и буду называть, ты, судя по всему, парень не промах. И мне действительно приятно поговорить с тобой, увидеть тебя воочию, а не подслушивать. Ну, ты понимаешь меня, я думаю.
– Я понимаю, не волнуйтесь. Я все уже давно понял... Впрочем, вы... Степан Петрович? Я правильно запомнил? Так вот. Вы, Степан Петрович, наш гость, а тост предлагается за нас, так что не вижу причин, чтобы не выпить.
– Ек, – подхватил Самойленко, опрокидывая в себя водку.
Когда все выпили, Котляров снова заговорил:
– Я представляю, Банда, какие чувства ты можешь испытывать ко мне и к моей организации... Да, мы пытались тебя убрать, ты не ошибся... Извините, господин журналист, – неожиданно повернулся он к Самойленко, – диктофона у вас с собой, надеюсь, нет?
– Есть, – почему-то покраснел Самойленко.
– А вы его не включайте, пока мы беседуем, хорошо?.. Так вот, – он снова обратился к Банде. – Да, мы, точнее, наша организация пыталась тебя убрать. Для этого я, собственно говоря, и нахожусь здесь. Я был изначально против такого решения, но у меня, черт возьми, тоже есть начальство. Оно-то и отдало приказ о вашей ликвидации. Между прочим, к нападению на тебя здесь, в Сарнах, я не имел ни малейшего отношения.
– К чему все эти извинения, Степан Петрович? – нахмурился Банда, не в силах разгадать игру "федерала". Он даже нервно оглянулся, всматриваясь в темноту, – опасаясь, не является ли внезапный визит этого типа частью плана штурма дома.
– Это я к тому говорю, чтобы ты меня лучше понял. Мне совсем не хочется твоей смерти. А кроме всего прочего, она бы уже не повлияла на ход операции, так как первоначальный смысл всего плана безвозвратно утерян. Операция "Большаков" по большому счету провалена. Но даже после провала операции необходимо замести следы, а ты – главный след. Поэтому твоя смерть неизбежна.
– Это я знаю и готов...
– Точнее, была неизбежна, – перебил Банду Котляров. – Была неизбежна до сего момента.
– А что же такого потрясающего случилось в этот момент? – сарказм Банды был совершенно очевиден. Он не верил полковнику и даже снова демонстративно вытащил из кармана пистолет.
– Мне в голову вдруг – благодаря вам! – обернулся он к Самойленко, – пришла замечательная идея. При ее реализации и овцы будут, как говорится, целы, и волки сыты.
– И что же это за идея?
– Думаю, вас это крайне удивит, но... Я предлагаю тебе. Александр, работать с нами.
– То есть? – Банда действительно от удивления открыл рот.
– То есть я получаю поддержку своего начальства, и бывший старший лейтенант Вооруженных Сил Александр Бондарович становится старшим лейтенантом службы безопасности. Стаж службы в общий срок для пенсии тебе зачтется. Ты ее как бы продолжишь. Операция, таким образом, будет закрыта, Алина вернется к родителям, никаких следов уничтожать более не придется.
– А зачем я вам нужен, черт побери?
– Для детальной разработки и осуществления нашей следующей операции.
– Какой еще операции? – Банда не мог прийти в себя от изумления, и до него с трудом доходило все, сказанное Котляровым. – Что это за операция? Что от меня будет нужно? Разве я могу что-то для вас сделать? Да и вообще, почему я должен вам верить?
Он вдруг снова подозрительно огляделся по сторонам, прислушиваясь к ночной тишине.
– Не беспокойся, никто без моего приказа ничего здесь не посмеет сделать. А я такого приказа, поверь, не отдавал... – Котляров вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. – А насчет задания и новой операции ты что-нибудь сможешь узнать только после того, как согласишься с моим предложением. Это будет логично, не так ли? Ну а что ты можешь сделать, то, я думаю, многое... Сам посуди – сколько нам пришлось с тобой возиться? Да еще пока и безрезультатно... Ведь если ты откажешься, неизвестно, чем это наше противостояние обернется.
– Как-то неожиданно все это... – Банда задумался, пытаясь лихорадочно просчитать все плюсы и минусы внезапного предложения "федерала".
– Конечно. Думай. Только учти, что времени на раздумья у тебя очень мало. Мой шеф поставил передо мной задачу решить исход операции к вечеру завтрашнего дня. Я ее решу в любом случае. Но мне, чтобы убедить шефа в необходимости столь нестандартного решения, тоже нужно какое-то время, понимаешь?
– Да.
– Так что не обижайся, но додуматься до чего-либо ты должен никак не позже, чем к утру.
– Ясно... А какие вы можете дать гарантии, если я вдруг соглашусь?
– Никаких, – полковник ответил не задумываясь, и его откровенность понравилась Банде. – Никаких. Потому что я не знаю еще толком, с какой ноги встанет утром генерал. Пойдет ли он на это? Одобрит ли мой план? Не знаю. Поэтому не могу дать гарантий. Хотя...
– Ну? – нетерпеливо подтолкнул его Банда.
– Могу обещать, могу дать слово офицера, что если после твоего согласия получу приказ от начальства на ранее запланированное завершение операции, я ему не подчинюсь. Я заберу своих людей, и ты на время будешь свободен. Но тогда этим займутся другие.
Котляров понимал, на что шел. Он был уверен, что их разговор сейчас слушает и записывает старший лейтенант, оставшийся в машине, и этот сосунок, не слишком удачливый в службе, "пересидевший" в старлеях, "сдаст" его, Котлярова, с потрохами, чтобы выслужиться перед Мазуриным.
Трибунала, конечно, не будет, но из органов выпрут моментом. Да еще и без пенсии. "За дискредитацию и халатное отношение..." – так, кажется, пишут в приказе? Но, с другой стороны, иначе поступить полковник Котляров действительно не смог бы.
Затянувшееся молчание нарушил Коля:
– Слышь, мужики, а давайте еще выпьем. До утра времени много.
Они согласились с этим предложением и спустя минуту уже закусывали, дружно хрустя огурцами.
– Как я понимаю, Степан Петрович, выбор у меня невелик? – Банда, казалось, уже пришел к какому-то решению и теперь пытался расставить все точки над i. – Или я с вами, или вам придется меня, скажем так, обезвредить. Я вас правильно понял?
– Да. К сожалению, это так.
– Что ж, тогда и думать нечего, – Банда произнес фразу так спокойно, так буднично, что оба его собеседника ошеломленно уставились на него, не ожидая, что Сашка примет решение так быстро.
– То есть?..
– Я согласен.
– Правильно, Банда, – поддержал Коля. – Где наша не пропадала?! Попробуешь теперь на ФСБ поработать, глядишь и понравится, а?
– Я рад, Александр, что ты согласился. Теперь, – полковник Котляров поднялся, – пойду звонить своему шефу.
– Что, прямо сейчас? – Банда не ожидал таких темпов. – Ведь сейчас три часа утра, а в Москве и того больше. Он же спит, небось, в отличие от нас...
– Проснется, никуда не денется. Ради такого случая и президента можно на ноги поднять... Короче, я быстро вернусь, ребята. Можете не закрываться, я приду, каким бы ни был результат разговора.
Степан Петрович уже дошел до самой калитки, как вдруг остановился и повернулся к ребятам:
– И вот что, Банда. Я дал тебе слово, и как бы не повернулись наши дела, утром ты можешь катиться на все четыре стороны. Ты понял меня?
– Спасибо...
– Я еще приду. Потом спасибо скажешь...
* * *
Телефон специальной спутниковой связи затрещал, как обычно, резко и требовательно, но на этот раз особенно противно: как-никак, было всего четыре утра.– Генерал Мазурин слушает, – вяло проговорил Виталий Викторович, взяв трубку.
– Полковник Котляров, – неживым, металлическим голосом дешифратора откликнулась трубка. – Извините, Виталий Викторович, что так поздно, но дело совершенно срочное.
– А, ты... – Мазурин зевнул и уселся в кресло, всеми силами стараясь прогнать сон. – Конечно, я понимаю, что срочное. Ты же мне сегодня к полуночи должен будешь доложить результаты, правильно?
– Так точно. Поэтому и звоню.
– Ну что у тебя?
– Виталий Викторович, вы только выслушайте меня внимательно и постарайтесь понять все, что я скажу. Не отметайте с ходу, хорошо?
– Не тяни. Что там у вас стряслось?
– Я завербовал Банду.
– То есть...
– Он согласен работать на нас.
– Гм-гм... Интересно... И на кой хрен он нам нужен?
– Нужен. Тут новое интересное дело возникает, и он нам очень и очень пригодится. Я предложил ему пойти к нам на работу, – мол, возьмем старшим лейтенантом, как ты и в армии был оперативным сотрудником в мой отдел...
– Ну знаешь, Котляров!.. Охренел окончательно? Ты что это себе там позволяешь? Да ты...
– Я прошу вашего разрешения снять людей и свернуть запланированную операцию по ликвидации объекта. Послезавтра Бондарович будет у вас в кабинете, и он со временем станет вашим лучшим сотрудником, гарантирую.
– Ты понимаешь, о чем просишь?
– Так точно. Я беру всю ответственность на себя.
– На кой хер мне твоя ответственность!..
Мазурин задумался. Трудно было предугадать, что там на этот раз замыслил Котляров, но мужик он вообще-то толковый, смекалистый. Может, и впрямь нашел выход из всего этого дерьма, в которое влипло их управление?
– Короче, – сурово подытожил генерал, – действуйте, полковник, как считаете нужным. Я жду вас с подробным докладом.
Он помолчал немного и вдруг злобно зашипел, слава Богу, что дешифратор не донес его интонацию:
– Но если благодаря тебе я снова влипну в какое-нибудь говно, я из тебя жилы вытащу и шкуру спущу, понял? Ты не только из органов в два счета вылетишь – ты не рад будешь, что на свет белый родился, ясно?
– Так точно.
* * *
Котляров вернулся минут через пятнадцать, но, хотя калитка и была открыта, настроение ребят круто изменилось. Они сидели молча, глядя исподлобья на явившегося "федерала".– Что случилось? – Степан Петрович не мог понять причин перемены, произошедшей с ними.
После переговоров с генералом настроение Котлярова было довольно добрым и никак не вязалось с мрачным видом парней. – Я обо всем договорился!
– С кем это, интересно, товарищ полковник? – язвительно поинтересовался Банда. – С ребятами из штурмового отряда, небось?
– Да что с вами такое в конце-то концов?
– С нами? Мы вели честную игру, но мы не привыкли, когда нас подставляют, – вступил в разговор Самойленко. – Какого черта вы отключили телефон? Чтобы мы не могли ни с кем связаться? И считаете, что мы после этого, товарищ полковник, можем вам доверять? А еще честное слово офицера давал, скотина...
– Ну ты, писака, – не выдержал Котляров. – Если бы ты был обыкновенным журналистом, я, об тебя и руки не стал бы марать. Но ты сам был боевым офицером. Или забыл уже? Да я тебе за такие слова сейчас челюсть сверну, сопляк паршивый...
– А вы его просто пристрелите, – спокойно посоветовал Банда. – И кулаками махать не придется, и важного свидетеля заодно уберете.
Этот спокойный голос отрезвил Котлярова. Он постарался взять себя в руки и, все еще взволнованно дыша, сказал довольно миролюбиво:
– Эх, придурки! Да мы линию перерезали еще пару часов назад, когда ты, – кивнул он на Самойленко, – в Киев звонить собирался... Юсупов, – крикнул Котляров в сторону ворот, уверенный, что их разговор прослушивается, – приказываю немедленно восстановить телефонную линию! И вообще – операция закончена. Все в гостиницу и можете спать. Выезд в Москву завтра в десять утра.
Он снова повернулся к парням:
– Думаю, они нас слушали... Ну что, теперь вы мне верите? Ты, Николай, сходи проверь – минут через пять, как только они восстановят линию, телефон заработает. Только... Только не звони никуда, пока я с вами не поговорю кое о чем. Ты мне можешь это пообещать?
– Ладно, не буду, – нехотя согласился Самойленко и зашагал к дому.
– А кому вы звонить-то собирались? – спросил полковник Банду, оставшись с ним наедине.
– Владимиру Александровичу, – подозрение еще не развеялось, и Банда говорил нехотя, все еще не слишком доверяя полковнику. – Большакову. А что, нельзя?
– Можно. Просто в Москве сейчас глубокая ночь, незачем будить пожилого человека.
– Но ведь вы своего шефа разбудили, а?
– Разбудил.
– Ну и как?
– Он дал согласие.
– Значит...
– Значит, операция закончена. Ты же слышал, завтра утром мы выезжаем в Москву.
– Мы?
– Да, все мы. Ты, Алина и Николай тоже. Вам будет лучше поехать с нами.
– А я при чем? – появился из темноты Самойленко. Он, видимо, услышал последнюю фразу Степана Петровича. – Телефон заработал, все в порядке.
– Ну, я же вам говорил! – довольно улыбнулся Котляров и кивнул на бутылку. – Чего не наливаешь? Вот теперь у нас точно есть повод выпить.
– Повод поводом, но я, честно говоря, не понял, зачем мне-то в Москву ехать? Чего я там забыл? К тому же у меня в Одессе есть дело, и довольно срочное... – заметил журналист, разливая остатки водки по стаканам.
– Вот об этом, о твоем одесском деле, я с вами и хотел поговорить, – полковник улыбнулся ребятам, как бы подбадривая их:
– За нашу совместную деятельность! – и залпом осушил свой стакан.
– Давай!
– Вот что, ребятки, – начал Котляров, как только они закусили, – мы "крутим" одно дельце, которое точь-в-точь повторяет вашу одесскую "опупею". Правда, в другом городе и не на Украине, а в России. Но вполне возможно, что корни у этих махинаций общие. К тому же слишком напоминают то, из-за чего был большой скандал во Львове.
– Это вы о чем, о похищении детей? – встрепенулся Самойленко.
– И перепродаже их на Запад, – Котляров, подтвердив его догадку, согласно кивнул головой.
– Я так и думал! Вот черт!
– Самодеятельность, Николай, тут не поможет, и твое журналистское расследование, которое ты затеял, ничего не даст. А возможно, тебя и пристрелят где-нибудь в темном переулке. Работают преступники, я вам должен сказать, профессионально. Тем более, что штаб-квартира всей организации там, за "бугром". И туда вам никак не добраться, я вас уверяю. Поэтому давайте займемся этим делом тоже профессионально, под нашим контролем и с нашей помощью, хорошо?
– Но... – попытался было возразить Самойленко, но Котляров успокаивающе положил ему руку на плечо:
– Гарантирую, что первым из журналистов, кто сообщит об этом громком деле, будешь ты. Сенсацию гарантирую. Доступ к материалам – полный... или почти полный. Да ты и без того многое будешь знать.
– Да ладно, – журналист попытался сделать вид, что сенсация не главное, но по его азартно заблестевшим глазам было заметно, что он уже начал придумывать заголовок покруче к своему потрясающему материалу.
Банда и Котляров не выдержали, рассмеялись.
– Не смущайся, Коля! – подколол друга Сашка. – И вообще, зачем тебе твоя одесская газетенка? В "Комсомолке" напечатаешься, весь эс-эн-гэ прочтет!
– Безусловно, – поддержал его и Степан Петрович, но вдруг, посерьезнев, предупредил:
– Ребята, только никому пока ни единого слова. Я надеюсь, вы все прекрасно понимаете.
– Конечно, – они согласно закивали.
– Слушайте, парни, хорош – о делах будем говорить в Москве, и подробно, а сейчас давайте лучше... – начал было Котляров.
– А на чем мы поедем? – перебил его Банда.
– На "Волге", со мной.
– Честно говоря, я бы предпочел свою машину.
– А что, есть?
– Есть. Друга, Олега... – Банда споткнулся, упомянув имя погибшего товарища. – Его "Опель". Я думаю, Галина Пилиповна не обидится, если я им воспользуюсь. А мне все ж спокойнее будет.
– Не вижу проблемы. Хочешь – поезжай на "Опеле". Только до границы с Россией я бы посоветовал держаться в нашей колонне, чтобы было проще выехать. А то местный КГБ о вас уже немало наслышан, могут быть осложнения.
– Конечно.
– Мужики, если честно, у меня сегодня отличное настроение и совсем не хочется спать, – как-то задорно сказал Котляров. – В гостинице у меня есть бутылочка коньячка. Раздавим, а?
– Обижаешь, начальник! – Самойленко скорчил потешную рожу. – Что, у нас своей горилки не найдется, чтоб к твоей гостинице топать? Сейчас сбегаю к холодильнику и принесу. Запотевшую! – и он исчез в доме.
...Гулянье в саду продолжалось до утра, и Галина Пилиповна, встав утром подоить корову, была крайне удивлена, обнаружив распахнутую калитку... двоих друзей покойного Одежки, спавших вповалку рядом с каким-то незнакомым мужчиной прямо на подсыхающей свежескошенной траве в саду под яблоней. Укрыв их старенькими покрывалами, она ушла в клуню, изумленно покачивая головой...
* * *
– Банда, ну ты и поросенок все же! – выговаривала утром Алина, обливая голого по пояс Сашку прямо из ведра. – Напился сам и Колю напоил. И еще какого-то типа к себе затащили! Кто это такой? Где вы его только откопали среди ночи?Она кивнула на Котлярова, уже проснувшегося и осторожно поворачивающего голову, жутко трещавшую после ночных возлияний.
– Этот? Пока секрет, Алинушка! – весело фыркал Банда, разбрызгивая вокруг себя фонтаны воды.
– Осторожнее, меня всю обольешь! – воскликнула девушка, отскакивая в сторону. – И почему калитка была открыта? Мне Галина Пилиповна как рассказала, я чуть не умерла от ужаса. Тебе что, жить надоело? Пришли бы эти сволочи и пристрелили тебя, пока спишь. Ну что это за несерьезность такая, Банда? Ну почему я, женщина, должна тебя учить элементарной осторожности...
– Алинушка, тихо! Не рычи, – лишь смеялся в ответ Банда, энергично растираясь полотенцем. – Ночью произошло эпохальное событие – пророк Исайя спустился на землю и провозгласил судный день. Все, теперь каждому воздается за грехи его! Отвечай же, несчастная, как на духу, любишь ли ты меня? – громогласно возопил Банда, театрально-грозно глядя на свою невесту.
– Сашка, перестань поясничать! – Алина не знала, сердиться ей или смеяться. – Не знаешь будто, что я люблю тебя больше всех на свете!
Она прижалась к его обнаженной холодной после мытья груди и притихла, чувствуя себя рядом с этим сильным парнем совсем маленькой девочкой, надежно укрытой за его широкими плечами от всех бурь и тревог.
– Мне страшно, Саша, – прошептала она.
– Спокойствие, – бодро воскликнул Банда, сжав ее плечи. – Лучше неси бинт и смени мне повязку, а потом я расскажу тебе один страшный-страшный секрет. Но только – никому, идет, Алина Владимировна? Тебе доверять можно?
– Ох, какой же ты пустомеля! – не выдержав, в сердцах воскликнула девушка, убегая в дом...
– Ребята, быстрее собирайтесь. Осталось всего полчаса, – подал голос Степан Петрович, когда перевязка была закончена.
– Степан Петрович, умоляю, ни звука! – вдруг возопил Банда. – Это мой сюрприз!
Он схватил Алину за руку и потащил в дом, к телефону.
– Давай, звони скорее родителям.
– Банда, ты мне скажешь, в чем дело, или так и будешь голову морочить?
– Набирай скорее номер, у нас времени совсем не остается.
Алина набрала номер и, услышав в трубке голос матери, произнесла:
– Мама, привет! Как вы там?
– Скажи им, что сегодня ночью ты будешь дома, – прошептал Банда, стоявший рядом на ухо девушке.
Алина от удивления чуть не выронила трубку из рук:
– Что?!
– О, женщины! – театрально воздел Банда руки к потолку. – Ну ничего не могут сделать как следует. А ну, давай сюда! – он забрал трубку у обомлевшей Алины и весело закричал:
– Настасья Тимофеевна, здравствуйте!.. Да-да, у нас все отлично. Именно отлично... Ой, тут такие дела, вы бы знали!.. У меня нет времени, да и разговор совсем уж не телефонный... Настасья Тимофеевна, послушайте. Если вы сегодня чуть попозже ляжете спать, то около часа ночи я привезу вам Алину!.. Да!.. Ну конечно!.. Спокойно, спокойно, не плачьте, все уже хорошо. Идите, обрадуйте Владимира Александровича. Мы скоро увидимся! До свидания!
Он положил трубку и обернулся к Алине, во все глаза смотревшей на своего Банду, ничего не понимая и боясь поверить в то, что только что услышала.
– Саша, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? Что...
– Алинушка, мы едем домой. Через полчаса. Пошли, познакомлю тебя со Степаном Петровичем...
II
Огромный кабинет генерала Мазурина, казалось, уменьшился в размерах, когда в него вошли эти здоровенные парни в сопровождении полковника Котлярова. Высокие, статные, с еще не утерянной офицерской выправкой, они невольно вытянулись по стойке "смирно", когда генерал Мазурин, одетый по всей форме, поднялся из-за стола им навстречу.
– Виталий Викторович Мазурин, – представился он, первым протягивая им руку.
– Банда... То есть Александр Бондарович, – смутившись, ответил рукопожатием Сашка.
– Николай Самойленко, – пожал генералу руку Коля.
– Так вот ты какой, горный олень, – не очень удачно пошутил, процитировав бородатый анекдот, генерал, с откровенным интересом разглядывая Банду. – Ну что ж, хорош, хорош... Мы тут уже поговорили предварительно с полковником Котляровым, и я полностью одобрил его план, так что...
Мазурин не спешил. Он жестом указал на огромный кожаный диван и кресла, стоявшие у журнального столика в углу просторного кабинета.
– Садитесь. Поговорим.
Когда все расселись, Виталий Викторович неторопливо начал:
– Вот что. Полковник Котляров слегка поторопился. Через отдел кадров после... э-э... некоторых обстоятельств нам не удастся провести вашу кандидатуру в штат управления. По крайней мере, пока – до выполнения задания, которое мы собрались на вас возложить. Поэтому вам, Александр, сейчас не суждено стать офицером службы безопасности. Вы поработаете какое-то время по контракту в качестве нашего агента. Но, я подчеркиваю, – это временно.
– Ничего, Виталий Викторович, эту беду я переживу. Мне, может, вольной птицей, от устава не зависящей, еще и интереснее оставаться, – нашелся Банда, но сам с тревогой взглянул на Котлярова: не рушатся ли его обещания? Не перевернул ли Мазурин все планы?
– Виталий Викторович Мазурин, – представился он, первым протягивая им руку.
– Банда... То есть Александр Бондарович, – смутившись, ответил рукопожатием Сашка.
– Николай Самойленко, – пожал генералу руку Коля.
– Так вот ты какой, горный олень, – не очень удачно пошутил, процитировав бородатый анекдот, генерал, с откровенным интересом разглядывая Банду. – Ну что ж, хорош, хорош... Мы тут уже поговорили предварительно с полковником Котляровым, и я полностью одобрил его план, так что...
Мазурин не спешил. Он жестом указал на огромный кожаный диван и кресла, стоявшие у журнального столика в углу просторного кабинета.
– Садитесь. Поговорим.
Когда все расселись, Виталий Викторович неторопливо начал:
– Вот что. Полковник Котляров слегка поторопился. Через отдел кадров после... э-э... некоторых обстоятельств нам не удастся провести вашу кандидатуру в штат управления. По крайней мере, пока – до выполнения задания, которое мы собрались на вас возложить. Поэтому вам, Александр, сейчас не суждено стать офицером службы безопасности. Вы поработаете какое-то время по контракту в качестве нашего агента. Но, я подчеркиваю, – это временно.
– Ничего, Виталий Викторович, эту беду я переживу. Мне, может, вольной птицей, от устава не зависящей, еще и интереснее оставаться, – нашелся Банда, но сам с тревогой взглянул на Котлярова: не рушатся ли его обещания? Не перевернул ли Мазурин все планы?