Страница:
Парень полез в карман куртки и вытащил небольшую рацию. От Иллариона не скрылось то, что его собеседник пытается держать ее как телефонную трубку.
"На публику работает, – подумал Илларион, – “крутого” из себя строит, словно “сотовик” у него в кармане”.
– Ваня, жди меня на выезде, через пять минут буду. И не один.
Забродов, стараясь не привлекать к себе внимание, осмотрелся по сторонам. Нигде поблизости не было видно человека второго с рацией в руке.
«Машина, наверное, на стоянке, – решил Илларион. – Сильно ему в душу автомобиль Феликса запал!»
– Пойдем, – парень поднялся и двинулся к выходу с рынка.
"Пейзажи здесь просто фантастические, – думал Илларион, глядя на торговые ряды. Казалось, что до самого горизонта штабелями выставлены автомобильные покрышки. В том, что ни Илларион, ни продавец героина не интересовались именами друг друга, ничего странного не было. Когда находишься не в ладах с законом, лучше не знать, кому продаешь и у кого покупаешь.
– Мужик с машиной твой друг?
– Нет, – ответил Илларион, – так, случайный знакомый. Ты рисковал, когда с ним о товаре говорил.
– Я в людях не ошибаюсь, сразу вижу, кто заложит, а кто нет.
– А я? – усмехнулся Забродов.
– Ты не из тех, кто закладывает.
– Ты не ошибся. Свои проблемы я привык решать сам, но и отвечать за решение приходится самому.
На выходе, возле рекламного щита, притормозила новенькая “Волга”. Когда-то такая машина была мечтой каждого советского гражданина, но теперь она ни на кого не производила впечатления.
– Садись, – бросил парень и плюхнулся на переднее сиденье.
Ваня оказался не совсем таким, как представлял его себе Илларион – толстый, большой. Глядя на такого мужчину, не сразу скажешь, сильный он или толстый слабак, не понять, что скрывает под собой одежда – жир или мышцы. “Волга” набирала скорость, уносясь к шоссе.
– Зачем далеко ехать? – спросил Илларион.
– Не буду же я здесь товар держать!
– Я надолго с рынка уезжать не собираюсь.
– Надолго никто и не предлагает, – в присутствии Вани парень вел себя жестче, чем до этого.
"То ли ему прибавило уверенности в себе то, что он сейчас не один, – подумал Илларион, – то ли у него с Ваней отношения натянутые”.
Нутром Илларион чувствовал, что героин находится не в этой машине.
– Деньги у тебя с собой?
– Я тоже не дурак их при себе носить. Если меня все устроит, получишь их в течение часа.
Ваня чуть сбросил скорость, но взглядом сидевший с ним парень показал: “Езжай, я за все отвечаю”. Машина свернула на узкую асфальтированную дорогу, идущую вдоль забора рынка. За обочиной простиралась вечная стройка, выкорчеванные с корнями старые тополя, кучи гравия, песка, застывшая без движения, тронутая ржавчиной техника.
– Расширять рынок хотели – до кризиса, но не успели.
– Куда едем? – изобразил волнение Забродов. Надежнее, когда противник думает, что ты слаб духом, когда считает, что ты боишься его.
– Скоро, – и словно в подтверждение слов “Волга” свернула в проселок. Загудел мотор, машина взбиралась по грунтовке к березовой роще, покрывавшей довольно крутой холм.
"Теперь ясно, – подумал Забродов, увидев среди светлых, казалось, подсвеченных изнутри, березовых стволов короткую, словно обрубленную “ниву”. – Однако их будет четверо, – насторожился Илларион”.
В его планы не входило такое количество народа. Каким бы умелым ты ни был, всегда существует критическая масса противников, способных с тобой справиться. Штук восемь подростков всегда сумеют одолеть сильного тренированного мужчину, если доберутся до него и повиснут на нем.
Из “нивы” выбрались два мордоворота. С первого взгляда можно было подумать, что это братья-близнецы. Широкие, лишенные всякой печати интеллекта и интереса к сложностям жизни лица, короткие стрижки ежиком, легкие синтетические куртки.
– Вот и приехали, – Ваня заглушил мотор, лихо развернув “Волгу” прямо на косогоре. Дернул ручной тормоз.
– Выходим.
– Этот? – один из “близнецов” косо взглянул на Забродова.
Ваня кивнул.
"Странные у них отношения, – подумал Илларион, – договаривается один, подтверждает другой, а товар находится у третьих”.
– Сидел, радио слушал, – произнес второй мордоворот, – передавали, что день сегодня неудачный, сатанинский.
– Для нашего дела, – бесстрастно заметил Забродов, – сатанинский день – самый подходящий.
– Не понял, – прозвучало в ответ.
– Товар посмотреть надо, – Илларион остановился, не доходя до “нивы” шага четыре, и боковым зрением отметил, что находится в каре, все его движения контролируются.
Сверху, с вершины холма авторынок был виден целиком. Огромное скопление народа, машин, торговых палаток, киосков. Безжизненная березовая роща находилась совсем недалеко от этого новоявленного Вавилона.
– Он хоть в товаре разбирается? – не у самого Забродова, а у Вани поинтересовался мордоворот.
– Не разбирался бы, не покупал бы, – коротко ответил Забродов.
Он в свое время уже сталкивался с торговцами наркотиков в Афганистане. Там половина населения кормилось с этого дела. Илларион мог по вкусу отличить хороший товар от плохого, разбавленный от концентрированного.
– Что ж, можно и посмотреть, – парень нырнул в машину, вытащил из-под заднего сиденья небольшую кожаную сумочку, в какой обычно носят портмоне, ручки и записные книжки.
Дернул молнию и достал квадратный пакет из толстого полиэтилена, внутри которого пересыпался порошок. Владелец наркотика ладонями поддерживал пакет, горловина которого была на треть криво срезана острым ножом.
От того, насколько уверенно человек пробует товар, от того, какое у него при этом выражение лица, зависит многое. Сразу можно понять, дилетант он или профессионал, привыкший иметь дело с наркотиками.
Илларион мокнул палец в порошок и поднес его к кончику языка. Затем словно выпал из реальности, стоял не шелохнувшись. Так опытный дегустатор пробует шампанское, разделяя вкус на множество составляющих. Героин был качественный, не разбавленный, это Забродов ощутил сразу, а значит, самый опасный. Обычно в розницу продают уже разбавленный порошок, чтобы снять побольше денег, и потом, когда наркоману попадает концентрированный и качественный товар, он, привыкший к определенной пропорции, почти наверняка введет себе смертельную дозу.
– Ну, как? – чуть заметная улыбка тронула губы Вани. – Мы бы его ни за что не продавали, но обстоятельства поджимают, нужны быстрые деньги.
– Отличный, крепкий, – негромко ответил Забродов.
Мордоворот уже хотел убрать руки, но Илларион крепко держал край пакета.
– Погоди, может, он крепкий только сверху, а вниз вы сахарную пудру насыпали? – и Забродов резко поднял пакет, зажав его в пальцах, встряхнул, перемешав все содержимое.
Стоявшие парни дернулись, но человек, взявшийся купить героин, имел право на проверку.
"Один против четырех, – подумал Илларион, – к тому же они будут злые, как черти, им есть, что терять. Самые опасные двое возле “нивы”, их следует нейтрализовать в первую очередь”.
Он сделал вид, что собирается попробовать порошок, запустил пальцы в пакет, а затем резко развел их, разрывая горловину, и тут же, перехватив пакет снизу, сыпанул порошком в стоявших перед ним двух амбалов. К счастью для Забродова никто из них не успел моргнуть, так напряженно всматривались они в манипуляции инструктора. Мужчины даже не успели сообразить, что произошло, так быстро сработал Забродов. Они мгновенно ослепли.
Ваня и парень, предлагавший героин на, базаре, замерли. У них в голове не укладывалось, что можно просто так высыпать наркотик, стоивший пятнадцать штук баксов. Они были готовы к тому, что Забродов рискнет убежать с героином, готовы к тому, что он выхватит пистолет и, угрожая им, попробует вырваться. Неожиданность всегда дает выигрыш, это правило Забродов старался претворять в жизнь, когда приходилось действовать одному против нескольких.
В пакете оставалось еще немного героина, и он бросил его стоявшему как столб Ване:
– Лови!
Хватательный инстинкт сработал, Ваня попытался поймать кувыркающийся в воздухе пакет. И в этот момент Забродов ударил его ногой в пах. Пакет упал на траву. Времени оставалось мало, мордовороты уже протирали глаза. Парень, который заварил всю эту кашу, решив за наркотики купить джип, понимал, что ему несдобровать. Часть вины ему простили бы, завали он сейчас Забродова. В руке у него щелкнул лезвием выкидной нож.
– Ты че, охренел?! – прорычал парень и махнул ножом.
Лезвие рассекло воздух. Но пока он еще не пытался достать Забродова, просто проверял реакцию. Илларион даже не дернулся назад, траекторию ножа он чувствовал.
"Со второго удара попробует меня достать. Лишь бы пушки у них не оказалось под руками”, – успел подумать он, когда лезвие ножа пошло назад.
Одновременно парень сделал выпад. Он оказался не так прост, как думал Илларион, рука с ножом шла неровно. За один взмах парень успел совершить пару обманных движений, и инструктору так и не удалось перехватить руку. Забродов бросил взгляд вправо и увидел налитые кровью, выпученные глаза одного из мордоворотов. Второй еще тер кулаками веки, слезы текли из-под пальцев, густая слюна пеной покрывала губы.
– Васек, сзади заходи, – хрипел парень, махая перед собой ножом, выбирая удобный момент для нападения.
Против двоих Забродов мог держаться, маневрируя, сколько угодно, но третий противник уже приходил в себя. Слезящиеся, покрасневшие глаза уставились на инструктора.
Ваня был пока не у дел, он корчился, катаясь по сухой траве, и жалко скулил, пытаясь понять, что же творится у него между ног. Боль была такая острая и глубокая, что ему чудилось самое ужасное.
– Ближе, ближе, Васек, подходи!
"Жаль, Феликса со мной нет, – подумал Забродов, – вдвоем бы мы уложили их за три секунды”.
Забродов краем глаза увидел, как рука скользнула в карман куртки, и оттуда появился сверкнувший на солнце пистолет. Раздумывать о том, боевое это оружие или газовое, было некогда. Забродов не стал дожидаться, когда ствол найдет цель.
Рискуя попасть под нож, он пригнулся и ударил ногой в колено пытавшемуся прицелиться мужчине. Удар был такой сильный, что послышался хруст сустава. Нога согнулась в колене, но не в ту сторону, как обычно, а как в песне про кузнечика – “коленками назад”. По роще разнесся дикий вопль, и сильный мужчина рухнул в траву.
Забродов успел увернуться от нападавшего на него сзади и ударил ногой – лежавшего – в грудь, зная наперед, что у того минут на пять перехватит дыхание. Нагибаться за пистолетом времени не было, Илларион ударил по нему ногой, и тот вспорхнул из травы, как встревоженная птица. Подлетев верх метров на пять, он ударился в ствол березы. Прогремел выстрел – спуск был очень чувствительным.
"Боевой”, – краем сознания отметил Забродов, услышав характерный звук вошедшей в землю пули.
Нож блеснул перед самым его лицом, и Забродов отскочил назад, упершись спиной в “ниву”. Васек ринулся на него, надеясь использовать единственное свое преимущество – больший вес – и придавить к машине. Забродов опередил его. Оттолкнувшись спиной от “нивы”, он ударил ногами нападавшего в живот. Бил он что было силы. Хрустнули ребра.
Бьющему после такого удара трудно устоять на ногах. Илларион и не пытался этого сделать. Он подкатился под парня с ножом и сбил его с ног. В руках у противника еще сверкал нож, но Илларион уже был спокоен за себя. Один на один Забродов всегда выходил победителем. По взгляду парня Забродов почувствовал: из нападавшего тот превратился в обороняющегося.
Парень ждал, что Илларион попытается схватить его руку. Но Забродов действовал иначе, он правой рукой снизу нанес удар в подбородок и лишь потом ребром левой ладони по запястью. Сказалось возбуждение, удар оказался слишком сильным. Хрустнула кость, нож отлетел метров на семь, под углом воткнувшись в землю. Парень еще попытался поднять голову, но это была юань попытка. Забродову даже не пришлось бить еще раз, веки противника пару раз дернулись.
Парень прохрипел: “Сука…” и отключился. Из уголков губ тонкой струйкой потекла кровь, прокушенный язык так и остался зажатым между зубов.
– Сам ты сука, – проговорил Забродов и поднялся в полный рост.
Осмотрелся. Даже куртка и та осталась целой, хотя ему показалось, что острие пару раз зацепило одежду.
– Уроды! – проговорил Забродов, не сомневаясь в том, что хотя бы двое его слышат. – Вам сегодня крупно повезло, потому что мне не хочется убивать. Но, думаю, вам круто придется ответить за уничтоженный героин. Что ж, тот, кто собирается нажиться, должен быть готов к полному банкротству. Ваши дела – ваши проблемы.
Ваня попытался подняться на четвереньки. Наконец-то ему удалось нащупать распухшие гениталии.
– Лежать! – крикнул Забродов и, поскольку Ваня не отреагировал, то завалил его на траву, ткнув ногой в плечо.
Бить больше никого не хотелось, хотя злости в душе оставалось хоть отбавляй – эти люди готовы ради наживы обрекать других на мучительную смерть.
– Сейчас посмотрим, кто вы такие, – Забродов обшарил карманы у четырех мужчин.
Улов оказался негустым, лишь у двоих из них имелись удостоверения – ветеранов афганской войны. Права же на вождение машины, найденные у Вани, ни о чем новом ему не сказали. Забродов глянул с высоты холма на дорогу, ведущую от авторынка. По ней очень резво мчалась милицейская машина с включенной мигалкой.
– Понятно, – пробормотал он, опуская найденные удостоверения в карман, – выстрел все-таки услышали.
"Можно было бы уйти пешком, но далековато”, – решил Забродов, сел в бандитскую “Волгу” и дал задний ход.
Он ехал через рощу, держа скорость как на ровной дороге, но петляя так, словно спускался на лыжах по слаломной трассе. Из милицейской машины заметили выезжающую из рощи “Волгу”.
Забродов выехал на узкий асфальтированный съезд и глянул в зеркальце заднего вида.
"За мной гонятся. Нет у меня времени, ребята, с вами разговаривать. Несправедливо будет на вас потратить остаток дня, я все-таки вашу работу сделал”.
Несколько машин попались навстречу. Все они испуганно шарахнулись вправо. На милицейской машине включили уже не только мигалку, но и сирену. Съезд резко забирал в сторону, исчезая за большим бугром.
Забродов, как только милицейская машина исчезла из поля зрения, вывернул руль и тормознул. “Волга” развернулась практически на месте и тут же поехала в обратную сторону, но уже не так быстро. Солнце светило милиционерам в глаза, поэтому цвета “Волги” они толком не различили – то ли темно-синяя, то ли темно-зеленая, то ли вообще черная. Им и в голову не могло прийти, что тот, кто от них только что убегал, теперь неторопливо едет навстречу. Да и невозможно было, по их мнению, развернуться за одну секунду на узком съезде, где и двум машинам разъехаться тесно.
Инструктор законопослушно принял вправо и остановился. С любопытством проводил взглядом милицейскую машину.
"Ребята, вам ничего не остается, как ехать на холм, потому что меня вы уже упустили”.
Забродов, особо не торопясь, доехал до авторынка. Бросил “Волгу” у стоянки такси и отыскал Феликса. Тот стоял, прислонившись к передним дугам джипа “чероки”, и смотрел туда, где на холме зеленела березовая роща. Сквозь стволы слегка просматривалась ярко-зеленая “нива”.
– Тебя ищут? – с тревогой спросил Феликс.
– Кто?
– Милиция, – указал на взбирающуюся на косогор милицейскую машину Феликс.
– С чего ты взял?
– Я же видел, как “Волга” от них ушла. Только ты такие финты выделывать можешь.
– Спасибо за комплимент.
Мужчины переговаривались шепотом, не глядя друг на друга. Стороннему наблюдателю могло показаться, что они просто смотрят вдаль.
– Чего ты там натворил?
– Героина на пятнадцать штук по ветру распылил. Представляешь, какие они стали злые?
– За это и убить могут.
– Что они и пытались сделать.
– Я им не завидую.
– Ты же знаешь, я привык отвечать ударом на удар.
– Все живы остались?
– Стыдно сказать, но это так.
– Илларион, с огнем играешь. Наркотиками в одиночку не торгуют, это всегда цепь, которая ведет на самый верх. Обозлишь против себя кого не следует.
– Я не хочу, чтобы мерзавцы меня любили, я хочу, чтобы они меня ненавидели. Вот что я у них нашел, – и Забродов протянул Феликсу удостоверения ветеранов афганской войны.
Тот покрутил их, посмотрел.
– Настоящие. Они тебе точно героин предлагали?
– Вне всякого сомнения, чистый. Можно сказать, стопроцентный, – Илларион посмотрел на свою руку.
На запястье еще белел порошок, словно он выпачкался в муку. – Смотри.
Феликс взял немного порошка на палец, приложил к языку.
– Продукт афганский. Эти подонки, – он щелкнул ногтем по обложке удостоверения, – даже не винтики, они пыль. Простые солдаты не в состоянии наладить коридор, по которому наркотики идут из Афганистана в Москву. Этим занимаются генералы.
– Ты знаешь кто?
– Не знаю, и знать не желаю. Еще во время войны они наладили переброску наркотиков, теперь же многие из их афганских друзей промышляют наркотой. Смотри, Илларион, чтобы тебя не зацепили.
– Лучше ты смотри, все-таки меня они возле тебя видели.
– Это мои проблемы, которые я тоже привык решать сам.
– Я пойду, – сказал Забродов, протягивая ладонь.
– Что ж, дела.
– Счастливо продать машину.
– Лучше пожелай мне, чтобы ко мне такие типы, как тот, больше не подходили. Потому что один раз я выдержал, но, посмотрев на тебя, и самому захотелось справедливости.
– Каждому свое, – подмигнул Забродов. Милиционеры тем временем пытались понять, что же произошло в березовой роще. Ясно, что ни один из торговцев наркотиками помогать им в этом не хотел, Наркоторговцев уже распихали в машины, пакет лежал в ящичке милицейского автомобиля, а сержант все еще допытывался у задержанных, кто стрелял.
– Был один козел, – мрачно отвечал Ваня, – с пушкой и уехал.
Пистолет отыскался случайно. Лейтенант отбежал к березе помочиться и чуть не наступил на затерявшийся в траве пистолет. Теперь было что присоединить к пакету с белым порошком.
– Посмотрим, чьи на нем отпечатки пальцев окажутся, – мстительно пообещал лейтенант.
Глава 4
"На публику работает, – подумал Илларион, – “крутого” из себя строит, словно “сотовик” у него в кармане”.
– Ваня, жди меня на выезде, через пять минут буду. И не один.
Забродов, стараясь не привлекать к себе внимание, осмотрелся по сторонам. Нигде поблизости не было видно человека второго с рацией в руке.
«Машина, наверное, на стоянке, – решил Илларион. – Сильно ему в душу автомобиль Феликса запал!»
– Пойдем, – парень поднялся и двинулся к выходу с рынка.
"Пейзажи здесь просто фантастические, – думал Илларион, глядя на торговые ряды. Казалось, что до самого горизонта штабелями выставлены автомобильные покрышки. В том, что ни Илларион, ни продавец героина не интересовались именами друг друга, ничего странного не было. Когда находишься не в ладах с законом, лучше не знать, кому продаешь и у кого покупаешь.
– Мужик с машиной твой друг?
– Нет, – ответил Илларион, – так, случайный знакомый. Ты рисковал, когда с ним о товаре говорил.
– Я в людях не ошибаюсь, сразу вижу, кто заложит, а кто нет.
– А я? – усмехнулся Забродов.
– Ты не из тех, кто закладывает.
– Ты не ошибся. Свои проблемы я привык решать сам, но и отвечать за решение приходится самому.
На выходе, возле рекламного щита, притормозила новенькая “Волга”. Когда-то такая машина была мечтой каждого советского гражданина, но теперь она ни на кого не производила впечатления.
– Садись, – бросил парень и плюхнулся на переднее сиденье.
Ваня оказался не совсем таким, как представлял его себе Илларион – толстый, большой. Глядя на такого мужчину, не сразу скажешь, сильный он или толстый слабак, не понять, что скрывает под собой одежда – жир или мышцы. “Волга” набирала скорость, уносясь к шоссе.
– Зачем далеко ехать? – спросил Илларион.
– Не буду же я здесь товар держать!
– Я надолго с рынка уезжать не собираюсь.
– Надолго никто и не предлагает, – в присутствии Вани парень вел себя жестче, чем до этого.
"То ли ему прибавило уверенности в себе то, что он сейчас не один, – подумал Илларион, – то ли у него с Ваней отношения натянутые”.
Нутром Илларион чувствовал, что героин находится не в этой машине.
– Деньги у тебя с собой?
– Я тоже не дурак их при себе носить. Если меня все устроит, получишь их в течение часа.
Ваня чуть сбросил скорость, но взглядом сидевший с ним парень показал: “Езжай, я за все отвечаю”. Машина свернула на узкую асфальтированную дорогу, идущую вдоль забора рынка. За обочиной простиралась вечная стройка, выкорчеванные с корнями старые тополя, кучи гравия, песка, застывшая без движения, тронутая ржавчиной техника.
– Расширять рынок хотели – до кризиса, но не успели.
– Куда едем? – изобразил волнение Забродов. Надежнее, когда противник думает, что ты слаб духом, когда считает, что ты боишься его.
– Скоро, – и словно в подтверждение слов “Волга” свернула в проселок. Загудел мотор, машина взбиралась по грунтовке к березовой роще, покрывавшей довольно крутой холм.
"Теперь ясно, – подумал Забродов, увидев среди светлых, казалось, подсвеченных изнутри, березовых стволов короткую, словно обрубленную “ниву”. – Однако их будет четверо, – насторожился Илларион”.
В его планы не входило такое количество народа. Каким бы умелым ты ни был, всегда существует критическая масса противников, способных с тобой справиться. Штук восемь подростков всегда сумеют одолеть сильного тренированного мужчину, если доберутся до него и повиснут на нем.
Из “нивы” выбрались два мордоворота. С первого взгляда можно было подумать, что это братья-близнецы. Широкие, лишенные всякой печати интеллекта и интереса к сложностям жизни лица, короткие стрижки ежиком, легкие синтетические куртки.
– Вот и приехали, – Ваня заглушил мотор, лихо развернув “Волгу” прямо на косогоре. Дернул ручной тормоз.
– Выходим.
– Этот? – один из “близнецов” косо взглянул на Забродова.
Ваня кивнул.
"Странные у них отношения, – подумал Илларион, – договаривается один, подтверждает другой, а товар находится у третьих”.
– Сидел, радио слушал, – произнес второй мордоворот, – передавали, что день сегодня неудачный, сатанинский.
– Для нашего дела, – бесстрастно заметил Забродов, – сатанинский день – самый подходящий.
– Не понял, – прозвучало в ответ.
– Товар посмотреть надо, – Илларион остановился, не доходя до “нивы” шага четыре, и боковым зрением отметил, что находится в каре, все его движения контролируются.
Сверху, с вершины холма авторынок был виден целиком. Огромное скопление народа, машин, торговых палаток, киосков. Безжизненная березовая роща находилась совсем недалеко от этого новоявленного Вавилона.
– Он хоть в товаре разбирается? – не у самого Забродова, а у Вани поинтересовался мордоворот.
– Не разбирался бы, не покупал бы, – коротко ответил Забродов.
Он в свое время уже сталкивался с торговцами наркотиков в Афганистане. Там половина населения кормилось с этого дела. Илларион мог по вкусу отличить хороший товар от плохого, разбавленный от концентрированного.
– Что ж, можно и посмотреть, – парень нырнул в машину, вытащил из-под заднего сиденья небольшую кожаную сумочку, в какой обычно носят портмоне, ручки и записные книжки.
Дернул молнию и достал квадратный пакет из толстого полиэтилена, внутри которого пересыпался порошок. Владелец наркотика ладонями поддерживал пакет, горловина которого была на треть криво срезана острым ножом.
От того, насколько уверенно человек пробует товар, от того, какое у него при этом выражение лица, зависит многое. Сразу можно понять, дилетант он или профессионал, привыкший иметь дело с наркотиками.
Илларион мокнул палец в порошок и поднес его к кончику языка. Затем словно выпал из реальности, стоял не шелохнувшись. Так опытный дегустатор пробует шампанское, разделяя вкус на множество составляющих. Героин был качественный, не разбавленный, это Забродов ощутил сразу, а значит, самый опасный. Обычно в розницу продают уже разбавленный порошок, чтобы снять побольше денег, и потом, когда наркоману попадает концентрированный и качественный товар, он, привыкший к определенной пропорции, почти наверняка введет себе смертельную дозу.
– Ну, как? – чуть заметная улыбка тронула губы Вани. – Мы бы его ни за что не продавали, но обстоятельства поджимают, нужны быстрые деньги.
– Отличный, крепкий, – негромко ответил Забродов.
Мордоворот уже хотел убрать руки, но Илларион крепко держал край пакета.
– Погоди, может, он крепкий только сверху, а вниз вы сахарную пудру насыпали? – и Забродов резко поднял пакет, зажав его в пальцах, встряхнул, перемешав все содержимое.
Стоявшие парни дернулись, но человек, взявшийся купить героин, имел право на проверку.
"Один против четырех, – подумал Илларион, – к тому же они будут злые, как черти, им есть, что терять. Самые опасные двое возле “нивы”, их следует нейтрализовать в первую очередь”.
Он сделал вид, что собирается попробовать порошок, запустил пальцы в пакет, а затем резко развел их, разрывая горловину, и тут же, перехватив пакет снизу, сыпанул порошком в стоявших перед ним двух амбалов. К счастью для Забродова никто из них не успел моргнуть, так напряженно всматривались они в манипуляции инструктора. Мужчины даже не успели сообразить, что произошло, так быстро сработал Забродов. Они мгновенно ослепли.
Ваня и парень, предлагавший героин на, базаре, замерли. У них в голове не укладывалось, что можно просто так высыпать наркотик, стоивший пятнадцать штук баксов. Они были готовы к тому, что Забродов рискнет убежать с героином, готовы к тому, что он выхватит пистолет и, угрожая им, попробует вырваться. Неожиданность всегда дает выигрыш, это правило Забродов старался претворять в жизнь, когда приходилось действовать одному против нескольких.
В пакете оставалось еще немного героина, и он бросил его стоявшему как столб Ване:
– Лови!
Хватательный инстинкт сработал, Ваня попытался поймать кувыркающийся в воздухе пакет. И в этот момент Забродов ударил его ногой в пах. Пакет упал на траву. Времени оставалось мало, мордовороты уже протирали глаза. Парень, который заварил всю эту кашу, решив за наркотики купить джип, понимал, что ему несдобровать. Часть вины ему простили бы, завали он сейчас Забродова. В руке у него щелкнул лезвием выкидной нож.
– Ты че, охренел?! – прорычал парень и махнул ножом.
Лезвие рассекло воздух. Но пока он еще не пытался достать Забродова, просто проверял реакцию. Илларион даже не дернулся назад, траекторию ножа он чувствовал.
"Со второго удара попробует меня достать. Лишь бы пушки у них не оказалось под руками”, – успел подумать он, когда лезвие ножа пошло назад.
Одновременно парень сделал выпад. Он оказался не так прост, как думал Илларион, рука с ножом шла неровно. За один взмах парень успел совершить пару обманных движений, и инструктору так и не удалось перехватить руку. Забродов бросил взгляд вправо и увидел налитые кровью, выпученные глаза одного из мордоворотов. Второй еще тер кулаками веки, слезы текли из-под пальцев, густая слюна пеной покрывала губы.
– Васек, сзади заходи, – хрипел парень, махая перед собой ножом, выбирая удобный момент для нападения.
Против двоих Забродов мог держаться, маневрируя, сколько угодно, но третий противник уже приходил в себя. Слезящиеся, покрасневшие глаза уставились на инструктора.
Ваня был пока не у дел, он корчился, катаясь по сухой траве, и жалко скулил, пытаясь понять, что же творится у него между ног. Боль была такая острая и глубокая, что ему чудилось самое ужасное.
– Ближе, ближе, Васек, подходи!
"Жаль, Феликса со мной нет, – подумал Забродов, – вдвоем бы мы уложили их за три секунды”.
Забродов краем глаза увидел, как рука скользнула в карман куртки, и оттуда появился сверкнувший на солнце пистолет. Раздумывать о том, боевое это оружие или газовое, было некогда. Забродов не стал дожидаться, когда ствол найдет цель.
Рискуя попасть под нож, он пригнулся и ударил ногой в колено пытавшемуся прицелиться мужчине. Удар был такой сильный, что послышался хруст сустава. Нога согнулась в колене, но не в ту сторону, как обычно, а как в песне про кузнечика – “коленками назад”. По роще разнесся дикий вопль, и сильный мужчина рухнул в траву.
Забродов успел увернуться от нападавшего на него сзади и ударил ногой – лежавшего – в грудь, зная наперед, что у того минут на пять перехватит дыхание. Нагибаться за пистолетом времени не было, Илларион ударил по нему ногой, и тот вспорхнул из травы, как встревоженная птица. Подлетев верх метров на пять, он ударился в ствол березы. Прогремел выстрел – спуск был очень чувствительным.
"Боевой”, – краем сознания отметил Забродов, услышав характерный звук вошедшей в землю пули.
Нож блеснул перед самым его лицом, и Забродов отскочил назад, упершись спиной в “ниву”. Васек ринулся на него, надеясь использовать единственное свое преимущество – больший вес – и придавить к машине. Забродов опередил его. Оттолкнувшись спиной от “нивы”, он ударил ногами нападавшего в живот. Бил он что было силы. Хрустнули ребра.
Бьющему после такого удара трудно устоять на ногах. Илларион и не пытался этого сделать. Он подкатился под парня с ножом и сбил его с ног. В руках у противника еще сверкал нож, но Илларион уже был спокоен за себя. Один на один Забродов всегда выходил победителем. По взгляду парня Забродов почувствовал: из нападавшего тот превратился в обороняющегося.
Парень ждал, что Илларион попытается схватить его руку. Но Забродов действовал иначе, он правой рукой снизу нанес удар в подбородок и лишь потом ребром левой ладони по запястью. Сказалось возбуждение, удар оказался слишком сильным. Хрустнула кость, нож отлетел метров на семь, под углом воткнувшись в землю. Парень еще попытался поднять голову, но это была юань попытка. Забродову даже не пришлось бить еще раз, веки противника пару раз дернулись.
Парень прохрипел: “Сука…” и отключился. Из уголков губ тонкой струйкой потекла кровь, прокушенный язык так и остался зажатым между зубов.
– Сам ты сука, – проговорил Забродов и поднялся в полный рост.
Осмотрелся. Даже куртка и та осталась целой, хотя ему показалось, что острие пару раз зацепило одежду.
– Уроды! – проговорил Забродов, не сомневаясь в том, что хотя бы двое его слышат. – Вам сегодня крупно повезло, потому что мне не хочется убивать. Но, думаю, вам круто придется ответить за уничтоженный героин. Что ж, тот, кто собирается нажиться, должен быть готов к полному банкротству. Ваши дела – ваши проблемы.
Ваня попытался подняться на четвереньки. Наконец-то ему удалось нащупать распухшие гениталии.
– Лежать! – крикнул Забродов и, поскольку Ваня не отреагировал, то завалил его на траву, ткнув ногой в плечо.
Бить больше никого не хотелось, хотя злости в душе оставалось хоть отбавляй – эти люди готовы ради наживы обрекать других на мучительную смерть.
– Сейчас посмотрим, кто вы такие, – Забродов обшарил карманы у четырех мужчин.
Улов оказался негустым, лишь у двоих из них имелись удостоверения – ветеранов афганской войны. Права же на вождение машины, найденные у Вани, ни о чем новом ему не сказали. Забродов глянул с высоты холма на дорогу, ведущую от авторынка. По ней очень резво мчалась милицейская машина с включенной мигалкой.
– Понятно, – пробормотал он, опуская найденные удостоверения в карман, – выстрел все-таки услышали.
"Можно было бы уйти пешком, но далековато”, – решил Забродов, сел в бандитскую “Волгу” и дал задний ход.
Он ехал через рощу, держа скорость как на ровной дороге, но петляя так, словно спускался на лыжах по слаломной трассе. Из милицейской машины заметили выезжающую из рощи “Волгу”.
Забродов выехал на узкий асфальтированный съезд и глянул в зеркальце заднего вида.
"За мной гонятся. Нет у меня времени, ребята, с вами разговаривать. Несправедливо будет на вас потратить остаток дня, я все-таки вашу работу сделал”.
Несколько машин попались навстречу. Все они испуганно шарахнулись вправо. На милицейской машине включили уже не только мигалку, но и сирену. Съезд резко забирал в сторону, исчезая за большим бугром.
Забродов, как только милицейская машина исчезла из поля зрения, вывернул руль и тормознул. “Волга” развернулась практически на месте и тут же поехала в обратную сторону, но уже не так быстро. Солнце светило милиционерам в глаза, поэтому цвета “Волги” они толком не различили – то ли темно-синяя, то ли темно-зеленая, то ли вообще черная. Им и в голову не могло прийти, что тот, кто от них только что убегал, теперь неторопливо едет навстречу. Да и невозможно было, по их мнению, развернуться за одну секунду на узком съезде, где и двум машинам разъехаться тесно.
Инструктор законопослушно принял вправо и остановился. С любопытством проводил взглядом милицейскую машину.
"Ребята, вам ничего не остается, как ехать на холм, потому что меня вы уже упустили”.
Забродов, особо не торопясь, доехал до авторынка. Бросил “Волгу” у стоянки такси и отыскал Феликса. Тот стоял, прислонившись к передним дугам джипа “чероки”, и смотрел туда, где на холме зеленела березовая роща. Сквозь стволы слегка просматривалась ярко-зеленая “нива”.
– Тебя ищут? – с тревогой спросил Феликс.
– Кто?
– Милиция, – указал на взбирающуюся на косогор милицейскую машину Феликс.
– С чего ты взял?
– Я же видел, как “Волга” от них ушла. Только ты такие финты выделывать можешь.
– Спасибо за комплимент.
Мужчины переговаривались шепотом, не глядя друг на друга. Стороннему наблюдателю могло показаться, что они просто смотрят вдаль.
– Чего ты там натворил?
– Героина на пятнадцать штук по ветру распылил. Представляешь, какие они стали злые?
– За это и убить могут.
– Что они и пытались сделать.
– Я им не завидую.
– Ты же знаешь, я привык отвечать ударом на удар.
– Все живы остались?
– Стыдно сказать, но это так.
– Илларион, с огнем играешь. Наркотиками в одиночку не торгуют, это всегда цепь, которая ведет на самый верх. Обозлишь против себя кого не следует.
– Я не хочу, чтобы мерзавцы меня любили, я хочу, чтобы они меня ненавидели. Вот что я у них нашел, – и Забродов протянул Феликсу удостоверения ветеранов афганской войны.
Тот покрутил их, посмотрел.
– Настоящие. Они тебе точно героин предлагали?
– Вне всякого сомнения, чистый. Можно сказать, стопроцентный, – Илларион посмотрел на свою руку.
На запястье еще белел порошок, словно он выпачкался в муку. – Смотри.
Феликс взял немного порошка на палец, приложил к языку.
– Продукт афганский. Эти подонки, – он щелкнул ногтем по обложке удостоверения, – даже не винтики, они пыль. Простые солдаты не в состоянии наладить коридор, по которому наркотики идут из Афганистана в Москву. Этим занимаются генералы.
– Ты знаешь кто?
– Не знаю, и знать не желаю. Еще во время войны они наладили переброску наркотиков, теперь же многие из их афганских друзей промышляют наркотой. Смотри, Илларион, чтобы тебя не зацепили.
– Лучше ты смотри, все-таки меня они возле тебя видели.
– Это мои проблемы, которые я тоже привык решать сам.
– Я пойду, – сказал Забродов, протягивая ладонь.
– Что ж, дела.
– Счастливо продать машину.
– Лучше пожелай мне, чтобы ко мне такие типы, как тот, больше не подходили. Потому что один раз я выдержал, но, посмотрев на тебя, и самому захотелось справедливости.
– Каждому свое, – подмигнул Забродов. Милиционеры тем временем пытались понять, что же произошло в березовой роще. Ясно, что ни один из торговцев наркотиками помогать им в этом не хотел, Наркоторговцев уже распихали в машины, пакет лежал в ящичке милицейского автомобиля, а сержант все еще допытывался у задержанных, кто стрелял.
– Был один козел, – мрачно отвечал Ваня, – с пушкой и уехал.
Пистолет отыскался случайно. Лейтенант отбежал к березе помочиться и чуть не наступил на затерявшийся в траве пистолет. Теперь было что присоединить к пакету с белым порошком.
– Посмотрим, чьи на нем отпечатки пальцев окажутся, – мстительно пообещал лейтенант.
Глава 4
Забродов разминулся с милицейской машиной и ярко-зеленой “нивой” на шоссе. Даже если бы кто-нибудь из наркоторговцев узнал его в лицо, вряд ли стал бы кричать: “Остановите машину, вот он!”.
– Счастливо добраться до тюрьмы, – пробормотал Илларион и постарался забыть о том, что случилось.
Он понимал, что по большому счету только сорвал злость на пешках. Хотя и они ради наживы готовы гробить людей. Добраться до тех, кто покровительствовал им, кто возил наркотики килограммами, Забродов не мог и не хотел, справедливо считая, что долг свой государству отдал сполна. Продажные же генералы найдутся всегда, они как зараза. Бороться с ними, конечно, можно, а искоренить – нельзя.
"Молодец все-таки Феликс!” – Илларион прислушивался к звуку двигателя, к тому, как машина держит скорость.
Ни одна панель, ни одна деталька не отзывались вибрацией или дребезжанием, словно автомобиль был вырезан из цельного куска.
"Зря я на него сегодня наехал. Его теперешняя жизнь не позволяет действовать абсолютно свободно. Это я ни от кого не завишу, нет у меня ни семьи, ни детей, ни даже любимой работы. Есть только жизнь. Не совсем правильно рассуждаю, – усмехнулся Забродов, – теперь у меня есть и своя собака. Кличка Полковник может показаться кому-то обидной, но главное, пес на нее отзывается”.
Забродов остался доволен машиной, убедившись, что лучшего мастера, чем Феликс, не отыскал бы ни за какие деньги. При всей своей независимости Илларион привязывался к старым вещам, с которыми в его жизни были связаны воспоминания, и “лэндровер” был одной из них.
– Теперь отдохнешь, – прошептал Забродов, поворачивая во двор и умудряясь при этом похлопать рукой по приборной панели – так, как хлопают верного коня.
"То-то пес обрадуется, с самого утра один сидит!” – подумал Илларион, распахивая дверцу.
Но не успел он даже поставить ногу на асфальт, как к нему подбежала соседка, которую он знал лишь в лицо. За руку женщину держала маленькая девочка. Для Забродова, не имевшего своих детей, все чужие были на одно лицо.
– Добрый вечер, – старательно и внятно проговорила трехлетняя девчушка, прежде чем ее мать успела обратиться к Забродову.
Чувствовалось, девочке с трудом далась эта фраза и она ужасно горда тем, что сумела выговорить сложные для себя буквы “р” и “ч”.
– Извините, пожалуйста, – тараторила женщина, – я даже ваше имя и отчество забыла…
– Илларион меня зовут, – напомнил Забродов и краем глаза заметил большой чемодан и сумку, стоящие на крыльце подъезда.
– Тут такое дело.., я никогда никого не прошу, всегда сама… – сбивчиво объясняла женщина.
– Я понимаю, что вы спешите на вокзал или в аэропорт, а такси не приехало, – улыбнулся Илларион.
– Да, – произнесла соседка и тут же замолчала.
– Садитесь. Сейчас заброшу ваши чемоданы. Вам куда?
– В Шереметьево. Я даже не знаю, мне так неудобно, это далеко, но другого выхода у меня нет. Я заплачу.
– Бросьте вы! С кем не случается.
Несмотря на то, что Забродов выехал из дому черт знает в какую рань, он ничем не дал понять соседке, что меньше всего ему хочется сейчас ехать в Шереметьево.
– Даже не знаю, как вас благодарить, – шептала женщина, когда, наконец, поверила в то, что успеет к самолету.
– У вас счастливое лицо, – проговорил Забродов, – а счастье – из разряда чувств, которые невозможно подделать.
Все три девчонки московской прописки не имели, жили в городе нелегально. Квартиру для них снял сутенер Яша Клещ. Шляться по улицам без документов на руках было делом рискованным, попадать в неприятные истории не хотелось.
Работа начиналась ближе к вечеру и продолжалась всю ночь до утра. Когда темнело Яша вывозил своих подопечных на шоссе.
Галя из Житомира сидела на кровати, положив на колени старую телефонную книгу. В правой руке был стержень от шариковой авторучки. На телефонном справочнике лежала тетрадь, Галя писала письмо матери.
Две подруги охотно помогали ей:
– Слушай, Галька, ты написала свой матушке, что в Москве в магазинах есть все?
– Про это я в прошлый раз писала.
– Напиши, что ты ешь ананасы.
– Когда это я их ела?
– Ты все равно напиши, что ешь. Галя хмыкнула и написала:
«..А вчера у Жанны был день рождениями мы ели ананасы. Очень вкусный фрукт!…»
– Эй, напиши еще, что зарплату нам не задерживают, деньги получаем в срок.
Галя написала и про зарплату.
– Слушай, слушай, ты забыла.., напиши, чтобы сала прислали, только не очень жирного и не перекопченного. Слышишь, напиши.
– И про сало я писала.
– Еще напиши.
«…В общем, дорогая мама, у меня все хорошо. Только на работе устаю. Но это с непривычки. И девчонки говорят, что у них по первому времени так было…»
– Напиши, что ходили в Большой театр на “Лебединое озеро”.
– Ты другие названия знаешь?
– Знаю, – засмеялась Жанна, – “Риголетто” называется.
– Что “Риголетто”?
– Яша так говорит. Кстати, напиши, что начальник у нас очень хороший, не обижает.
Галя написала о воображаемом начальнике. В глазах заблестели слезы, когда она выводила слова:
"и совсем к нам не пристает”. Затем Галя передала приветы всем родственникам, тетушкам, бабушкам, соседям и одноклассникам. Галина мама была учительницей младших классов, зарплату не получала уже три месяца.
Жанна подошла к подруге, глянула на исписанный листок и посоветовала:
– Ты бы, Галя, пятерку баксов маме послала. Положи в конверт.
– Дойдут?
– Не знаю… Что тебе – пять баксов жалко? Тут это не деньги.
– Ладно, положу.
Галя вытащила пять долларов из сумочки, расправила купюру, положила вместе с письмом в конверт, посмотрела на окно. Деньги просвечивались.
– Открытки у нас никакой нет?
Нашлась и открытка – с двадцать третьим февраля, старая, еще советская, но не использованная. Галя, сунула в конверт открытку, еще раз посмотрела на свет.
– Теперь порядок.
Она тщательно заклеила конверт и стержнем нарисовала несколько черточек, вывела адрес.
– Главное, не забудь сделать.
– Что?
– Не забудь в ящик бросить.
Она положила конверт на видное место.
– Обратный адрес писать боишься?
– Нет, не боюсь, все равно мать не приедет. Где она денег возьмет?
– Что ты дальше собираешься делать? Вечно же обманывать не станешь?
– Заработаю денег, выйду замуж… Две девчонки, более опытные в жизни, принялись хихикать:
– Все так говорят. Галька, что замуж, мол, выйдут, детей родят, квартира появится, деньги… А кончается все, в лучшем случае, вендиспансером.
– Я такой не стану.
– Ты уже такой стала, – сказала Жанна, – только по роже еще не видно. Молодая ты, здоровая. А через год ты на себя посмотришь, так в зеркало плюнуть захочется, – Жанна закурила, закинула ногу за ногу и взглянула на Галю. Та сидела на диване как пришибленная. – Пока ты тут денежки зарабатываешь, все твои одноклассницы замуж выйдут.
– Счастливо добраться до тюрьмы, – пробормотал Илларион и постарался забыть о том, что случилось.
Он понимал, что по большому счету только сорвал злость на пешках. Хотя и они ради наживы готовы гробить людей. Добраться до тех, кто покровительствовал им, кто возил наркотики килограммами, Забродов не мог и не хотел, справедливо считая, что долг свой государству отдал сполна. Продажные же генералы найдутся всегда, они как зараза. Бороться с ними, конечно, можно, а искоренить – нельзя.
"Молодец все-таки Феликс!” – Илларион прислушивался к звуку двигателя, к тому, как машина держит скорость.
Ни одна панель, ни одна деталька не отзывались вибрацией или дребезжанием, словно автомобиль был вырезан из цельного куска.
"Зря я на него сегодня наехал. Его теперешняя жизнь не позволяет действовать абсолютно свободно. Это я ни от кого не завишу, нет у меня ни семьи, ни детей, ни даже любимой работы. Есть только жизнь. Не совсем правильно рассуждаю, – усмехнулся Забродов, – теперь у меня есть и своя собака. Кличка Полковник может показаться кому-то обидной, но главное, пес на нее отзывается”.
Забродов остался доволен машиной, убедившись, что лучшего мастера, чем Феликс, не отыскал бы ни за какие деньги. При всей своей независимости Илларион привязывался к старым вещам, с которыми в его жизни были связаны воспоминания, и “лэндровер” был одной из них.
– Теперь отдохнешь, – прошептал Забродов, поворачивая во двор и умудряясь при этом похлопать рукой по приборной панели – так, как хлопают верного коня.
"То-то пес обрадуется, с самого утра один сидит!” – подумал Илларион, распахивая дверцу.
Но не успел он даже поставить ногу на асфальт, как к нему подбежала соседка, которую он знал лишь в лицо. За руку женщину держала маленькая девочка. Для Забродова, не имевшего своих детей, все чужие были на одно лицо.
– Добрый вечер, – старательно и внятно проговорила трехлетняя девчушка, прежде чем ее мать успела обратиться к Забродову.
Чувствовалось, девочке с трудом далась эта фраза и она ужасно горда тем, что сумела выговорить сложные для себя буквы “р” и “ч”.
– Извините, пожалуйста, – тараторила женщина, – я даже ваше имя и отчество забыла…
– Илларион меня зовут, – напомнил Забродов и краем глаза заметил большой чемодан и сумку, стоящие на крыльце подъезда.
– Тут такое дело.., я никогда никого не прошу, всегда сама… – сбивчиво объясняла женщина.
– Я понимаю, что вы спешите на вокзал или в аэропорт, а такси не приехало, – улыбнулся Илларион.
– Да, – произнесла соседка и тут же замолчала.
– Садитесь. Сейчас заброшу ваши чемоданы. Вам куда?
– В Шереметьево. Я даже не знаю, мне так неудобно, это далеко, но другого выхода у меня нет. Я заплачу.
– Бросьте вы! С кем не случается.
Несмотря на то, что Забродов выехал из дому черт знает в какую рань, он ничем не дал понять соседке, что меньше всего ему хочется сейчас ехать в Шереметьево.
– Даже не знаю, как вас благодарить, – шептала женщина, когда, наконец, поверила в то, что успеет к самолету.
– У вас счастливое лицо, – проговорил Забродов, – а счастье – из разряда чувств, которые невозможно подделать.
* * *
В двухкомнатной убого обставленной квартире в районе Ленинградского шоссе царило оживление, щедро замешанное на девичьем смехе. В квартире жили три девчонки. Профессия, при помощи которой они зарабатывали на хлеб насущный, была самой древней. За неимением другого все трое торговали своим телом.Все три девчонки московской прописки не имели, жили в городе нелегально. Квартиру для них снял сутенер Яша Клещ. Шляться по улицам без документов на руках было делом рискованным, попадать в неприятные истории не хотелось.
Работа начиналась ближе к вечеру и продолжалась всю ночь до утра. Когда темнело Яша вывозил своих подопечных на шоссе.
Галя из Житомира сидела на кровати, положив на колени старую телефонную книгу. В правой руке был стержень от шариковой авторучки. На телефонном справочнике лежала тетрадь, Галя писала письмо матери.
Две подруги охотно помогали ей:
– Слушай, Галька, ты написала свой матушке, что в Москве в магазинах есть все?
– Про это я в прошлый раз писала.
– Напиши, что ты ешь ананасы.
– Когда это я их ела?
– Ты все равно напиши, что ешь. Галя хмыкнула и написала:
«..А вчера у Жанны был день рождениями мы ели ананасы. Очень вкусный фрукт!…»
– Эй, напиши еще, что зарплату нам не задерживают, деньги получаем в срок.
Галя написала и про зарплату.
– Слушай, слушай, ты забыла.., напиши, чтобы сала прислали, только не очень жирного и не перекопченного. Слышишь, напиши.
– И про сало я писала.
– Еще напиши.
«…В общем, дорогая мама, у меня все хорошо. Только на работе устаю. Но это с непривычки. И девчонки говорят, что у них по первому времени так было…»
– Напиши, что ходили в Большой театр на “Лебединое озеро”.
– Ты другие названия знаешь?
– Знаю, – засмеялась Жанна, – “Риголетто” называется.
– Что “Риголетто”?
– Яша так говорит. Кстати, напиши, что начальник у нас очень хороший, не обижает.
Галя написала о воображаемом начальнике. В глазах заблестели слезы, когда она выводила слова:
"и совсем к нам не пристает”. Затем Галя передала приветы всем родственникам, тетушкам, бабушкам, соседям и одноклассникам. Галина мама была учительницей младших классов, зарплату не получала уже три месяца.
Жанна подошла к подруге, глянула на исписанный листок и посоветовала:
– Ты бы, Галя, пятерку баксов маме послала. Положи в конверт.
– Дойдут?
– Не знаю… Что тебе – пять баксов жалко? Тут это не деньги.
– Ладно, положу.
Галя вытащила пять долларов из сумочки, расправила купюру, положила вместе с письмом в конверт, посмотрела на окно. Деньги просвечивались.
– Открытки у нас никакой нет?
Нашлась и открытка – с двадцать третьим февраля, старая, еще советская, но не использованная. Галя, сунула в конверт открытку, еще раз посмотрела на свет.
– Теперь порядок.
Она тщательно заклеила конверт и стержнем нарисовала несколько черточек, вывела адрес.
– Главное, не забудь сделать.
– Что?
– Не забудь в ящик бросить.
Она положила конверт на видное место.
– Обратный адрес писать боишься?
– Нет, не боюсь, все равно мать не приедет. Где она денег возьмет?
– Что ты дальше собираешься делать? Вечно же обманывать не станешь?
– Заработаю денег, выйду замуж… Две девчонки, более опытные в жизни, принялись хихикать:
– Все так говорят. Галька, что замуж, мол, выйдут, детей родят, квартира появится, деньги… А кончается все, в лучшем случае, вендиспансером.
– Я такой не стану.
– Ты уже такой стала, – сказала Жанна, – только по роже еще не видно. Молодая ты, здоровая. А через год ты на себя посмотришь, так в зеркало плюнуть захочется, – Жанна закурила, закинула ногу за ногу и взглянула на Галю. Та сидела на диване как пришибленная. – Пока ты тут денежки зарабатываешь, все твои одноклассницы замуж выйдут.