Воронин Андрей Николаевич. Последний аргумент закона

   Лиля схватила букет, багаж и отбежала в сторону. Аркаша снял джип с ручного тормоза и, дождавшись, когда рядом не будет машин, скатил его в глубокий кювет. Автомобиль съехал, не перевернувшись, и теперь из темноты лишь поблескивал диск запасного колеса.
   Галкин-младший отряхнул руки. Лиля зябко повела плечами, ей было холодно. Она уже готова была вскинуть руку, когда увидела свет фар, но Аркаша злобно цыкнул на нее:
   – Пошли отсюда, дура! Нельзя здесь машины останавливать!
   Аркаша даже не взял у нее сумку, бежал по обочине налегке. Лиля еле поспевала за ним. Страх остаться одной подстегивал ее. Тяжело дышавшие, уставшие, они оказались на автобусной остановке, на которой не было видно ни одного человека – маршрутный автобус недавно ушел.
   – Что делать? – шептала Лиля. А потом тряхнула головой:
   – Какого черта я переживаю? Ты же за рулем сидел, я ни при чем.
   – Ладно тебе, – усмехнулся Аркаша, – я тебя не встречал, ты меня не видела.
   – Как это не встречал? Как это не видел?
   – А вот так. Я вообще сегодня из дому не выходил, за руль не садился.
   – Но я же прилетела в Шереметьево! Кто-то же меня вез.
   – Твои проблемы. Придумай, чем могла домой добираться.
   – Для кого я должна придумывать?
   – Может и не придется врать, – Аркаша соскочил с бордюра и взмахнул рукой, завидев микроавтобус. – Останавливается, – пробормотал он, – иногда везет все-таки.
   Он отодвинул дверцу в сторону и пропустил Лилю вперед. Сам же, прячась за ней, забрался в темный салон. Толкнул девушку локтем в бок, мол, сама обо всем договаривайся, и тут же свесил голову, словно задремал на заднем сиденье.
   – Вам куда? В район ВДНХ еду, могу у станции метро высадить.
   Лиле, конечно же, хотелось, чтобы ее завезли к самому дому, но от ВДНХ до проспекта Мира оставалось совсем недалеко. Можно взять такси и через пять минут оказаться дома. Она протянула водителю деньги – пятидесятидолларовую банкноту – более мелких дензнаков из понятных русскому человеку у нее при себе не было. Не станешь же расплачиваться франками?
   – У меня сдачи нет, – быстро нашелся водитель, завладев бумажкой, – разве что, русских дам немного. Я вас к дому заброшу.
   – Не надо.
   Водитель решил не продолжать щекотливую тему, спрятал бумажку во внутренний карман и довольный тем, что неплохо заработал, решил развлечь пассажиров.
   – Там, километрах в двенадцати, такая авария случилась! Три трупа, “Скорая”, гаишники. Не видели?
   – Мы с дачи возвращаемся.
   – Ясненько. Говорили, проституток кто-то сбил. Может, не угодили кому-то, а может, просто дуры, сами под колеса лезут, заработать им хочется.
   Дальше насчет проституток шофер не стал распространяться. Он не знал, кем является его пассажирка, может и она проститутка, только очень дорогая? Сказал и забыл. Дорога требует внимания, особенно, если подъезжаешь к большому городу.
   Перед постом ГАИ уже собралась пробка. Машины проезжали его очень медленно, милиционеры с автоматами пристально рассматривали пассажиров и водителей. Микроавтобус проехал рядом с худощавым гаишником в бронежилете. Тот даже не остановил его, лишь мельком глянул в стекла и махнул рукой, мол, проезжай быстрей, не задерживай других.
   – Он что, с дороги съехал? – сказал один гаишник другому.
   – Вроде бы некуда ему деться. Мы здесь, ребята там, по времени должен уже был появиться.
   – Я бы на его месте тоже не спешил к посту ехать, – усмехнулся в усы пожилой сержант. – Может, по Кольцевой рванул или на Химки свернул? Но и там его остановят!
   Машины останавливали на постах до самого утра, уже не надеясь на успех, но команду никто не отменял. Джип обнаружили на рассвете, таксист остановился у поста ГАИ и сообщил, что видел машину в кювете, в которой никого нет. Номер и марка совпадали, машина принадлежала Аркадию Галкину.
   – Галкин, Галкин, – проговорил гаишник. – Фамилия больно знакомая. Может, сынок, а может, племянник Бориса Аркадьевича Галкина.
   – Точно, зовут его Аркадий Борисович, компьютер врать не может!
   – Да ты посмотри, сколько Галкиных в Москве на машинах разъезжает.
   – Но новый джип только у одного, у Борисовича Галкина, да и зовут его Аркадий, как отчество у папашки-олигарха.
   – Точно! У них традиция по деду называть?
   – Наверное. Да и у нас, у славян, такая же.
   – Скажешь тоже! У нас сплошные Анжелы да Марианы, Артуры и Хосе, – гаишники засмеялись, хоть дело выглядело не очень весело.
   Галкин-младший выбрался с Лилей из микроавтобуса неподалеку от метро ВДНХ. Он выходил, втянув голову в плечи, заправив волосы под куртку. Водитель особо не разглядывал своих пассажиров, единственное, что запомнил, так это букет и то, что женщина очень привлекательная.
   Аркадий схватил Лилю за плечи, тряхнул и заставил посмотреть себе в глаза.
   Та испуганно кивнула в ответ:
   – Я тебя не видела, из аэропорта добралась на попутке, на частнике. Номер не помню, даже марки не запомнила.
   – Вот и молодец, вот и умница. Деньги у тебя, надеюсь, есть?
   – Нет, – сказала Лиля.
   – Тогда на, – Аркадий наполовину опустошил свой бумажник и сунул в руки Лиле шестьсот долларов. Затем из кармана куртки вынул пачку российских и тоже отдал Лиле. – Доберешься до дома сама. Смотри, если к тебе приедут и что-то будут спрашивать, не отвечай, скажи, без адвоката разговаривать не станешь. Позвони мне, – и тут же осекся. – А лучше папашке, пусть он расхлебывает.
   "Скотина!” – подумала Лиля, но в ответ лишь вымученно улыбнулась.
   – Ну вот, видишь, ты все поняла. Сообразительная. А теперь ступай на такси. Пока, красотка, надеюсь, встретимся. Жаль, вечер сегодня испорчен, придется не своими делами заниматься.
   – Ты куда? – спросила Лиля.
   – Не твое дело.
   Лиля села в такси и даже не взглянула, куда направился Аркаша после того, как распрощался с ней. Придя домой, она твердо решила, что ни на звонки в дверь, ни на телефонные отвечать не станет. Для всех она еще не вернулась из Парижа.
   Если уж коснется вплотную, придется признаться, что вернулась сегодня. А так, удобнее всего и безопаснее разыгрывать из себя еще не приехавшую. Даже свет в квартире она не включала, вполне хватало ярких фонарей, горевших на проспекте Мира.
   Лиля налила себе высокий, узкий стакан мартини, бухнула туда три кубика льда и выдавила половинку лимона. Мартини всегда успокаивал ее. Другие пьют валерьянку, а Лиля предпочитала аперитив.
   Аркадий Галкин минут двадцать ходил кругами по двору дома, где находилась одна из отцовских квартир. Он знал, отец сейчас там, но надо было собраться с силами, сосредоточиться.
   "Какого черта я выпил полстакана виски в баре? Думал, легче станет. Но легче не становится. Пусть теперь не только у меня, пусть и у него голова болит”.
   Аркадий вошел в квартиру как побитый пес. Отец был в кабинете и по виду сына сразу понял, нужны либо очень большие деньги, либо тот что-то натворил.
   – Садись, Аркаша, – сказал Галкин-старший, указывая на кресло для посетителей. Это был плохой знак.
   – Ничего, я постою.
   – Садись, – Галкин-старший толкнул сына в грудь. Тот плюхнулся в кресло. – Выпить уже успел?
   – Ага, – отвечал Галкин-младший, вставляя в рот сигарету и щелкая зажигалкой.
   Отец вырвал сигарету, сломал ее.
   – Что на сей раз?
   – Лажа.
   – В чем дело? Давай по порядку.
   – Я поехал в аэропорт Лилю встретить…
   – Как встретить? – встрепенулся Галкин-старший, бледнея лицом и сдвигая брови к переносице. Но по испугу сына понял, в чем дело.
   "Ладно, это я переживу”, – подумал олигарх, подвигая к себе деревянную шкатулку с сигаретами. Курил он чрезвычайно редко, раз или два в неделю, и то лишь в тех случаях, когда ему было либо очень хорошо, либо очень скверно.
   – Ну, а дальше?
   – Мне закурить можно?
   – Тебе нельзя. Ты посетитель.
   – Я гость?
   – У тебя есть своя квартира, свой дом, вот там и кури. Туда и баб води. Своих баб, – подчеркнул Галкин-старший.
   – Я тебе всю правду расскажу, всю начистоту, как мужчина мужчине.
   – Это ты мужчина, что ли? Мужчина свои проблемы сам решает, а к родителям ходит на праздники, с днем рождения поздравить, с юбилеем или просто на чай в выходной день, – Мы ехали назад.., и я трех проституток сбил…
   – Что? Что? – старший Галкин поднялся. Его лицо стало бледным. – Как сбил?
   – Насмерть, – равнодушно произнес Галкин-младший. Вытащил из пачки новую сигарету, сунул в рот, понимая, что отец сейчас растерян и на сигарету внимания не обратит.
   – Почему ты тогда здесь?
   – Я скрылся с места…
   – С какого места?
   – С того, где эти дуры стояли. Понимаешь, они, стервы, прямо под колеса лезли…
   – Погоди, погоди… На чем ты был?
   – На новом джипе, который ты мне подарил, – мстительно добавил Аркадий. – Я к нему не успел привыкнуть.
   – Лиля где?
   – Домой поехала, можешь позвонить.
   – Нет уж, позвоню, когда сочту нужным. Тебя там видели?
   – Не знаю, может, и видели. Я постоял немного, а потом подумал, их все равно не воскресить, а тебе неприятностей будет два вагона. Может, пусть считают, что их кто-то другой задавил? Тебе комфортнее будет, да и мне спокойнее.
   – Может, мне тебя ментам сдать, а? – он смотрел на своего сына так, как Иван Грозный смотрел на наследника трона перед тем, как садануть посохом в висок.
   Галкину-младшему стало не по себе. Он втянул голову в плечи, заморгал и поспешил предупредить отца:
   – Тебе это не выгодно, тебя в газетах полоскать начнут, по ящику показывать. Такого навешают, что тебе ввек не отмыться.
   – Так ты говоришь, Лиля с тобой была?
   – Со мной, где ж еще ей быть? На переднем сиденье, платочком кровь со стекла стирала. Она на день раньше приехала, чтобы со мной потрахаться.
   Галкин-старший сжал виски ладонями. Он давно подозревал, что крупная неприятность ждет его, и что исходить она будет от кого-то из близких. То, что его родной сын спал с его любовницей, Галкина-старшего устраивало, как-никак, сын под присмотром, в случае чего он узнает о неприятностях первым. Но подобный расклад, стань он достоянием гласности, в его планы не входил.
   – Значит так: где машина?
   – В двенадцати километрах от места аварии. Я ее в кювет сбросил, а мы с Лилей на каком-то микроавтобусе до города добрались. У ВДНХ я ее в такси посадил, меня шофер даже не видел, на ее ноги пялился.
   – Понятно… – пробормотал Галкин-старший, вставая из-за стола. Он почувствовал в душе если не гордость за своего отпрыска, то легкое уважение. – Так, так, так… – зачастил он, как всегда в минуты предельного волнения, понимая, что план действий Аркаша подсунул ему в готовом виде. Оставалось лишь все утрясти, сгладить углы, где-то подмазать деньгами, кому-то что-то пообещать, посулить и все может сойти с рук. – Так говоришь, свидетелей не было?
   – Стояла там какая-то машина, то ли “опель”, то ли “форд”, и парень возле нее крутился, я не успел рассмотреть. Наверное, сутенер.
   – Так, так, так… – опять зачастил Галкин-старший, и его рука потянулась к мобильнику. – Ты в милицию заявил, что у тебя машину угнали?
   – Нет, еще не успел.
   – Ладно, мы сейчас заявим, – и Борис Аркадьевич позвонил знакомому генералу. – Слушай, тут такая херня приключилась… Сын в гости приехал. Кстати, как твои отпрыски, все в порядке?
   – Как всегда.
   – Слава богу. Так вот, – продолжал Галкин, держа телефон у щеки и расхаживая по обширному кабинету, – вышел Аркаша на улицу, а его нового джипа нет. Какие-то мерзавцы угнали, даже мои охранники не заметили. Не захотел он в гараж загонять, представляешь, придурок! Все они, молодые, такие. Так что, дай там сигнал своим, пусть машину разыщут. Заявление, если надо, сейчас привезут.
   – Да, Борис Аркадьевич. Я понял, поможем, – сказал генерал.
   Через пятнадцать минут раздался звонок от того самого генерала.
   – Слушай, Борис Аркадьевич, действительно, херня получается. На машине твоего сына было совершено дорожно-транспортное происшествие. Два трупа, одна девчонка в тяжелом состоянии в больнице.
   – Но машина-то хоть цела? – абсолютно спокойно поинтересовался Галкин.
   – Машина цела, ее нашли в кювете. Так что заявление придется подвезти.
   – Уже поехали, – сказал Галкин-старший. – Ты держи меня в курсе, что к чему.
   – Сына твоего ищут.
   – Ты скажи, что он у меня. Чего его искать, он с шести часов вечера у меня.
   Охрана у подъезда уже была предупреждена и знала, что говорить в случае, если возникнет надобность отвечать на вопросы следователя. Мол, охранник, дежуривший во дворе, ровно в семь отлучился по нужде, а когда вернулся, то подумал, что Аркадий Галкин уехал от отца. Вот и получалось, что где-то между семью и семью пятнадцатью автомобиль угнали. А наезд произошел в девять.
   – Что-то ты повеселел, – сказал Борис Аркадьевич, присаживаясь на край стола и глядя на сына, после того как тот под диктовку адвоката, вызванного Галкиным-старшим, написал заявление об угоне машины. – Придется тебе пока пожить у меня. Сюда без приглашения ни одна сволочь не сунется, мои ребята никого не пустят, тем более, без ордера.
   – А ордер выпишут?
   – Думаю, что нет.
   Галкин позвонил в прокуратуру Москвы и договорился с одним из важных чиновников. Тот уже был в курсе и не удивился просьбе приехать, объяснил, что надо делать, и даже объяснил, что в таких случаях следует говорить, а что может быть истолковано не в пользу подозреваемого.
   – Ты запомнил? – когда чиновник из прокуратуры покинул кабинет, спросил Галкин-старший.
   – Я все понял.
   – Наконец-то!
   – Слушай, отец, Лилю куда-нибудь отправь.
   – Это я без тебя решу. Надо будет, отправлю, не твое дело, понял?
   – Понял, – Галкин-младший поднял ладони и сделал движение, словно отталкивал от себя возможные нравоучения.
   – Время позднее. Может, пойдем поужинаем? – спокойно произнес Галкин-старший.
   – Мне кусок мяса в горло не полезет, разве что, выпью.
   – Можешь, кстати, выпить. Я скажу, что ты не уехал от меня, потому что был выпивши. Хотя, думаю, это никого не будет интересовать.
   Но Галкин-старший ошибался. Дорожно-транспортное происшествие заинтересовало многих, особенно когда журналисты узнали, что черный джип, найденный в кювете, принадлежит сыну олигарха – человека, чья фамилия каждый день упоминалась в прессе, звучала из уст телеведущих.
   Народ любит, когда у богатых случаются неприятности. Задави двух проституток обычный смертный, это, в лучшем случае, появилось бы на последней странице газеты, набранное мелким шрифтом. Да и то, наверное, журналисты посочувствовали бы шоферу. А тут запахло жареным, и появилась возможность порезвиться.
   Автомобиль уже вытащили и до выяснения обстоятельств поставили на штрафплощадке. Тела убрали, кровь смыл дождь. Но досужие журналисты облюбовали эти места. Пришлось даже выставить гаишника, который отгонял телеоператоров с проезжей части. Проституток же, стоящих вдоль обочины, словно смыло цунами, их не было ни одной от Шереметьево до Москвы. Джипу же Галкина-младшего сделали такую рекламу, словно ее оплатил сам концерн-производитель.
   Галкины, как старший, так и младший, никаких интервью не давали, от встреч с журналистами отказались. Поэтому всю славу приняла на себя черная машина, ее фотографировали с разных сторон. Неплохо заработали и милиционеры, охранявшие штрафную площадку. С каждого журналиста они брали деньги, естественно, нелегально. Гоняли лишь тех, кто пытался бесплатно снять ставшую за одну ночь знаменитой машину.
   Криминалисты в джипе обнаружили отпечатки пальцев двух людей. Одни принадлежали Аркадию Галкину, другие, скорее всего, женщине, но какой – не известно. Но не она угоняла машину – ни на руле, ни на рычагах ее отпечатков не было.
   Генералы – тоже люди, даже милицейские. Деньги они получают в своем ведомстве небольшие, во всяком случае, так они считают сами, чувствуют себя обиженными, и если подворачивается возможность заработать по-крупному, тем более, особо не рискуя, мало кто из них упустит такую возможность.
   Молодой генерал с лицом киноактера по фамилии Иваньковский как только переговорил с Борисом Аркадьевичем Галкиным, тут же понял, что сумеет хорошо заработать. Когда он узнал подробности дорожно-транспортного происшествия, то понял сразу, кто сидел за рулем и почему олигарх так отчаянно засучил ножками. А поскольку генерал был молодым, он усвоил правило современной цивилизации: самый дорогой товар – информация. А информацию он получил.
   Больше всего генерал опасался за то, что набралось целых три свидетеля: некий Илларион Забродов, остановившийся и оказавший первую помощь уцелевшей проститутке; Яков Клещев, скорее всего, сутенер, сидевший в машине неподалеку от девушек; и сама проститутка, оставшаяся в живых, которая вполне могла видеть того, кто сидел за рулем джипа.
   Проститутка пока еще не пришла в сознание, и было не известно, придет ли. Забродов, как понимал генерал, был не очень важным свидетелем, поскольку самой аварии не видел. Главным свидетелем оставался Яков Иванович Клещев по кличке Клещ, ранее судимый.
   Его искали. Машину обнаружили довольно быстро в Мытищах, а вот сам он пропал. На квартире, которую он снимал, его не оказалось. Особо подгонять подчиненных в поисках Клеща Иваньковский не стал. Он сказал, что будет занят часа два, прихватил папку с документами и, отпустив шофера, пешком добрался до ближайшей стоянки такси. Иваньковский спешил, понимая, что информацией поделиться может не только он, а дважды платить за одно и то же дураков нет.
   Но, несмотря на спешку, сообразительный генерал до дома Галкина не доехал.
   "Давненько я уже кроссов не бегал и пеших походов не совершал”, – усмехнулся Иваньковский, шагая по тротуару. Даже город выглядел по-другому, когда он шел пешком.
   Во дворе генерала остановил кодовый замок на металлической двери. Раньше у Бориса Аркадьевича ему бывать не приходилось, но в других так называемых “приличных домах” он являлся частым гостем. Поэтому наличие замка его удивило. В таких домах обычно сидят консьержки перед самым лифтом и вежливо интересуются, к кому человек пришел. Один звонок, вопрос, и если хозяин согласится, его пропустят. Если нет – гостю вежливо укажут на дверь.
   – Извините, вы к кому? – послышался сзади вкрадчивый голос, но от его вкрадчивости душа могла уйти в пятки.
   Иваньковский обернулся, желая увидеть лицо собеседника. Но вместо этого его взгляд уперся в широкую грудь. Будучи мужчиной не низким. Иваньковский редко сталкивался с подобными гигантами. Двухметровый верзила с грубым, словно выбитым зубилом лицом смотрел на него, не моргая.
   – Вы к кому?
   Чувствовалось, что верзилу долго учили хорошим манерам. В прежние годы он наверняка не стал бы беседовать с пришедшим, будь на нем даже генеральская форма. Но Иваньковский на этот раз был облачен в штатский костюм.
   – К Борису Аркадьевичу Галкину, – выдохнул Иваньковский.
   К Галкину без приглашения не приходили, это было железным правилом. Это к богу в храмах можно взывать когда угодно и по любому поводу, а люди, занятые земными проблемами, время свое ценят, уважают собственное спокойствие. Прийти без приглашения означало одно из двух: или же человек обнаглел до такой степени, что ему жить надоело, или же ему есть что предложить олигарху.
   Происшествие, случившееся по вине Галкина-младшего, поменяло приоритеты в доме олигарха. Иваньковского не отправили восвояси.
   – Вас приглашали? – осведомился охранник, дежуривший во дворе.
   – Нет.
   – Тогда в чем дело?
   – У меня к Борису Аркадьевичу разговор. Я из МВД, генерал Иваньковский, он меня знает.
   – Сейчас поинтересуюсь.
   Охранник не стал пользоваться домофоном, знал, что к нему подойдет такой же бесправный коллега, который ничего не решит. Он извлек из кармана рацию и связался с начальником охраны. Галкиным был выкуплен целый этаж в подъезде – четыре квартиры старой постройки. В одной из них, двухкомнатной, располагалась смена охраны.
   – Тут посетитель к Борису Аркадьевичу, генерал Иваньковский из МВД, – жестом охранник показал, чтобы пришедший предъявил документы.
   – Проверял?
   – Да-да, точно, сам проверил..
   – Погоди, – послышалось из рации.
   И генерал, привыкший, что к нему на прием попадает не каждый смертный, ждал теперь, как школьник перед дверью директорского кабинета. Охранник рацию не выключал, из динамика слышались щелчки, легкое гудение.
   – Проведи его до квартиры, – послышался спокойный голос.
   – Прошу, – электронный ключ открыл дверь.
   Все-таки консьерж в доме существовал. Мужчина с внешностью спортсмена-борца, одетый в костюм, белую рубашку, при галстуке сидел за небольшим письменным столом с настольной лампой и телефонным аппаратом.
   Лифт вознес генерала Иваньковского на третий этаж, и охранник передал его из рук в руки своему коллеге. Как профессионал, Иваньковский замечал многое: и то, как топорщатся пиджаки и куртки у охранников, и то, как нервно они ведут себя.
   "Даже если сюда прислать взвод ОМОНа брать Аркашу, возни будет больше, чем при освобождении захваченного террористами самолета”.
   – Проходите.
   Естественно, в этом доме гости никогда не снимали обувь. Галкин-младший на мгновение выглянул из соседней комнаты.
   "Похож на папашу, однако”, – подумал генерал.
   Ему было с кем сравнить, сам Борис Аркадьевич вышел встретить гостя на порог кабинета.
   – Извините, что побеспокоил вас тогда звонком, – несколько грустно произнес олигарх, – но я так волновался. И видите, не зря. Проходите, – Галкин тут же закрыл дверь и бросил взгляд на папку в руках генерала.
   «Не с пустыми руками, – отметил он про себя. – Быстро же они начинают шевелиться, когда неприятности случаются у людей с деньгами!»
   Иваньковский сглотнул слюну и произнес:
   – Кое-какие материалы уже удалось добыть.
   – Оперативно работаете, – похвалил Галкин.
   – Пока ничего конкретного, но уже определились свидетели происшествия.
   – Да? – улыбка тронула губы Галкина-старшего. Он чувствовал, что потихоньку втягивается в новую игру. Но поскольку был человеком азартным, с готовностью принимал новую судьбу.
   – Этого, конечно, не положено делать, но я думаю, случай особенный…
   – Конечно, особенный, – подтвердил Галкин, довольно откровенно делая пальцами легкие движения – так, словно бы тер в них купюры.
   Глаза Иваньковского заблестели:
   – Много найдется, да уже нашлось мерзавцев из средств массовой информации, которые на чужой беде делают деньги.
   . – Я с вами абсолютно согласен, – подтвердил Галкин и вновь прошуршал воображаемыми купюрами.
   – Дело настолько ясное, что яйца выведенного не стоит, а у вас могут появиться неприятности.
   – Послушайте, генерал, – устало произнес Галкин, – мы здесь одни, наш разговор не прослушивается, не записывается и незачем валять дурака. У вас есть адреса и фамилии свидетелей, есть их показания, а у меня есть деньги. И вы, и я хотим, чтобы дело как можно скорее утряслось, и о нем забыли. Давайте поменяемся: вы мне передадите то, что стало известно следствию… – Борис Аркадьевич протянул руку и взялся за край папки.
   Генерал сначала замешкался, потом разжал пальцы.
   – Вообще-то…
   – Ах, да, извините, – рассмеялся Галкин, – я не назвал суммы. Но и товара еще не видел, – хохотнул он, усмотрев замешательство на лице Иваньковского.
   Тот не ожидал такой откровенности от олигарха.
   – Я…
   – За свидетелей – всех скопом – я готов вам заплатить пятьдесят тысяч. Но с одним условием: если возникнут новые фигуранты, вы или постараетесь их отсечь, или же сдадите мне.
   Язык у генерала присох к небу. В жизни ему приходилось брать взятки, давать их, но всегда это приходилось делать стыдливо. Люди отводили глаза, принимая подношение, смотрели себе под ноги, когда двигали по столу пачку с деньгами. Генералу раньше казалось, что наверху подобные дела совершаются с еще большей осторожностью, что деньги вообще не фигурируют в явном виде, а даются туманные обещания, после чего взятки тайно переводятся на счета, оформленные на подставных лиц.
   "Хотя, – задумался Иваньковский, – им-то кого бояться? Они сами себе и закон, и судьи, и даже, если потребуется, палачи. Пятьдесят тысяч – неплохие деньги, – подумал он. – Информация – в самом деле, идеальный продукт, ее продаешь, и в то же время она остается при тебе”.
   – Согласен, – с трудом выговорил генерал Иваньковский и не из-за того, что его мучила совесть, а просто, он не привык к полной откровенности в подобных делах.
   – Ого, – вскинул брови Галкин, посмотрев на документы, – вы принесли оригиналы бумаг. Они мне ни к чему.
   Борис Аркадьевич включил ксерокс и быстренько снял копии со всех бумаг. Иваньковского коробило, что Галкин даже не пытается сделать вид, будто сын его не виноват в аварии. Бориса Аркадьевича интересовал лишь результат, промежуточные впечатления, чужие эмоции его нисколько не интересовали.
   Галкин присел, выдвинул ящик письменного стола. Выбросил на столешницу пачки долларов – пять штук. У генерала сложилось такое впечатление, что весь нижний ящик набит пачками, потому как Галкин глубоко руку не запускал.
   "Пять! – сосчитал Иваньковский и уже ощутил эти деньги своими. – Жене, естественно, ничего не скажу”, – решил он.
   После похождений генерального прокурора, освещавшихся в прессе не хуже, чем визит президента в США, Иваньковский твердо решил, что за все сомнительного характера удовольствия теперь будет платить сам. Поскольку он был человеком не очень требовательным в развлечениях, то денег ему должно было хватить надолго.