Воронин Андрей Николаевич. Пылающая башня

   – Процентов мне не надо, – без предисловий затараторила Вера. – У меня свой интерес. Если не будешь дураком, еще и с меня сорвешь деньги.
   – Для компромата хочешь? Потом деньга пойдет на мои шикарный похорон.
   – Да не пришлет он никого с пушками. Он дипломат, работник иностранного посольства.
   Торг продолжался ровно полминуты. Мулат обещал выйти из заведения без пяти два и быть «хорошим мальчиком». Главное, чтобы он не сплоховал, тогда Вильмессан обязательно клюнет. Все будет сделано культурно, чтобы не вызвать международных осложнений. Но Тельца буржуй выложит.

Глава 39

   Такси Вильмессан заказывал при Вере, назвал не стоянку у входа, а боковую улочку. Ненадолго расставшись с ним, она сразу же отменила по телефону заказ. На машине с шашечками должен был подъехать человек Стропила.
   К назначенному часу мулат, переименованный на русский манер, стоял в стороне от яркого света фонаря. Место посадки канадца в такси вполне устраивало Игната – возле главного входа смуглокожего стриптизера обязательно окружили бы женщины.
   Сейчас он стоял в одиночестве в картинной позе. Увидев Вильмессана, он изобразил извиняющуюся улыбку на лице и обратился с просьбой подвезти. Объяснил, что его друзья давно должны были подъехать за ним, но перезвонили, сказали, что машина сломалась в дороге.
   В первый момент дипломат едва не поперхнулся от радости. Вера уже подумала о том, как бы ей деликатно слинять, не смущая двух «голубков». Но Вильмессан внезапно отрезвел – видимо, вспомнил послание с предупреждением и почуял подстроенную ловушку. Смена «эскорт-девушки» за столиком, неожиданная просьба самого любимого из стриптизеров, услужливо подкатившее такси – все это вызывало подозрение.
   Оттолкнув от себя Веру, он бросился бежать к центральному входу. Чуть не попал под отъезжающий от «Баобаба» новенький «Рено» с тремя женщинами среднего возраста. Замахал руками, потом умоляюще приложил их к груди:
   – Заберите меня отсюда!
   Он хотел сказать об опасности, но вовремя понял, что женщин это только напугает.
   – Я иностранец, мне нужно…
   Но ему уже открыли дверь, приглашая сесть в машину. Дамы из «Рено» поняли по голосу, что этот хорошо одетый мужчина не пьян и не валяет дурака. Он явно чем-то напутан и торопится уехать.
   Ну что ж, еще одно приключение будет для них достойным завершением вечера.
   Тем временем за углом возле такси разворачивались другие события. На несколько секунд все оцепенели. Ни мулат, ни Вера, ни мнимый таксист не ожидали от канадца такого финта. «Таксист» вышел из машины, с досадой хлопнув дверью. Он понятия не имел, что теперь делать. Оставаться на месте – значит упустить Вильмессана. Бежать и уговаривать его сесть в тачку – это только усилит его подозрения. Лучше позвонить и получить необходимые распоряжения.
   Вера с трудом вернула улыбку на свое раздосадованное лицо, развернулась на каблучках и направилась следом за дипломатом. Не успела она сделать и трех шагов, как мимо мягко прокатился «Рено», отражая фонари и рекламу лобовым стеклом. Вильмессана можно было легко разглядеть на заднем сиденье.
   Она дала выход своей злости, окатила стриптизера руганью, как помоями из ведра.
   – Аккуратнее надо было, ублюдок черномазый!
   Он же тепленький был, как ты умудрился его напугать?
   Взбешенный мулат схватил ее за мелкие кудряшки. Неизвестно куда он швырнул бы существо столь легкой весовой категории, не останови его удар бейсбольной биты в ухо. Это был подоспевший Кащей.
   Несмотря на атлетичную фигуру, стриптизер не сумел оказать достойного сопротивления, шмякнулся об асфальт и стал позорно отползать назад.
   У Кащея имелись к Вере свои претензии.
   – Дура! Говорил я шефу, что нельзя тебе ничего ответственного доверять.
   – Не зли меня. И так тошно. Все шло нормально, какого хрена этот извращенец затрепыхался?
   – Потому что рыло в пуху! Такие на всякую мелочь реагируют. Тоньше надо было действовать!
   – Кончай вякать, погнали за ним. Только не на такси, на твоей тачке.
   Вильмессан уговорил хозяйку «Рено» подвезти его прямо к воротам канадского посольства и остановиться прямо пред «светлые очи» дежурного милиционера. Здесь на него вряд ли решатся наехать.
   Окончательно убедившись в правдивости анонимного предупреждения, он дал себе слово не высовывать из посольства носа и в самое ближайшее время добиться перевода или по крайней мере отпуска по состоянию здоровья. Он плохо представлял себе, кто и ради чего собирается его шантажировать. Но разбираться в деталях этого дела не желал.

* * *

   – У тебя есть конкретные планы?
   Вера больше не выворачивалась наизнанку, пытаясь соблазнить Дорогина. Вела разговор по-деловому, без эмоций.
   – Старый тебе разонравился?
   – Как сказать? Ты в курсе того, что это за заведение?
   – «Баобаб»? Не бывал ни разу.
   – Рада за тебя; Там показывают мужской стриптиз.
   – Ни фига себе. Мало-мало ошибка вышла.
   – Именно. Моими чарами его в постель не затащить. И вообще Антуан чертовски осторожен насчет случайных связей всякого рода, – уточнила она.
   Она и словом не обмолвилась о том, как Вильмессана неудачно спугнули при непосредственном ее участии. После жесткого «разбора полетов» Стропило дал ей команду поощрить инициативу Дорогина.
   Если проводник самостоятельно вычислил нынешнего хозяина Тельца, пусть и дальше проявляет находчивость. Пусть попробует раздобыть бычка для себя, а уж его-то, Дорогина, можно будет прихлопнуть без всяких международных осложнений.
   – Может, у тебя появились новые идеи? – поинтересовалась Вера.
   – А у тебя? Ты вроде собиралась быть мозгом нашей пары.
   – Лучше вместе напрягать серое вещество. Антоша здорово нервничает.
   – Догадывается, что попал в поле зрения?
   – Скорее всего. Надо спешить. Выйти с ним на контакт и просто запугать. Компромат – только лишние сложности. У буржуев кишка тонка, их надо брать на испуг и не давать больше часа на размышление.
   – Тут нужен плотный контакт. По телефону не напугаешь человека по-настоящему, если посольство для него – дом родной.
   – Когда-нибудь он вылезет наружу.
   – Караулить посольство двадцать четыре часа в сутки? А если его сразу повезут в аэропорт на машине с дипномерами?
   – А как твои милицейские связи? Может, стоит их использовать?
   – Многовато ты обо мне знаешь, – Дорогин изобразил неудовольствие. – Менты тоже хотят кушать и просто так себя использовать не дадут.
   Обещать им долю без толку, все равно в последний момент хапанут весь кусок.
   – Я имела в виду информацию.
   – Любой запрос на информацию – сам по себе «информация к размышлению». На нервной почве я почти уже афоризмами говорю.
   – Так что будем делать? – Вера машинально накручивала прядь на палец.
   Вместо прежней соблазнительницы перед Сергеем стояло существо целеустремленное, с холодным взглядом.
   – Может, просочиться к ним в посольство темной ночкой? – предложил он. – Все-таки не американское, есть надежда «обмануть» охранную сигнализацию.
   Выражение глаз Веры изменилось, она прикидывала, стоит ли обсуждать со Стропилом этот вариант. И решила, что не стоит. Дорогин не отставной боец спецназа ФСБ, а всего-навсего бывший каскадер. Такое он не потянет. А тревога в посольстве может сломать всю игру.
   Какой же самонадеянной она была в «Баобабе»!
   Как сложно теперь будет выманить чертова канадца из этих четырех экстерриториальных стен!
   – Давай все-таки съездим к посольству, – предложил Муму. – Глянем своими глазами. Авось какая-нибудь идея осенит.
   – Если Стропило увидит нас вместе… – Вера решила освежить «легенду», о которой давненько не вспоминала.
   – Зачем нам маячить у всех на глазах? Найдем укромный угол.
   Они в самом деле подыскали такой, устроились поудобнее, собираясь наблюдать за посольством – за подъезжающими и отъезжающими машинами, входящими и выходящими людьми.
   – Ты знаешь Антошу в лицо? – спросила Вера.
   Дорогин только отмахнулся. Он смотрел сквозь стекло пристально, не отрываясь.
   – Собаки, сволочи! – отвернувшись вдруг в сторону, он несколько раз в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу.
   – Что такое? – с неподдельной тревогой спросила Вера.
   – Алефовские ребята здесь.
   На самом деле они никак не могли сшиваться возле посольства – Муму еще только собирался назвать им фамилию Вильмессана.
   – Вот это в самом деле паршиво, – глаза ее потемнели и впились в противоположную сторону улицы. – Где ты их узрел?
   – Вон, видишь парня в темном костюме? – Дорогин указал на человека с зонтом. – Вон он зонт как раз собирается открывать.
   Вера прилипла лбом к стеклу.
   – Ошибка исключена?
   – Рад бы был ошибиться.
   – Как же они узнали? – Вера с досадой вытянула из пачки сигарету.
   – Погоди курить, и так плохо видно.
   Дождь усиливался, влажные штрихи на стекле превратились в капли, капли – в струйки. Людей на улице резко поубавилось.
   На какие-то доли секунды Вера даже заподозрила своего спутника. Может, он решил все-таки последовать ее совету и установил с алефовскими контакт? Но только полный идиот мог продать информацию этим людям, а потом пытаться с ними конкурировать. Если он заодно с алефовскими, то зачем опознал сейчас одного из них?
   Нет, все гораздо проще. Кто ищет ответ, тот рано или поздно его находит. Часто две команды разными путями приходят к одной и той же цели.

Глава 40

   – Это вы виноваты! – Муму нервно ходил из угла в угол. – Все шло отлично, но вам же подавай все сразу!
   – Не пори чушь.
   За свою служебную карьеру куратор имел дело не с одним десятком вынужденных и добровольных осведомителей. Рано или поздно такая истерика случалась с каждым. Человеку казалось, что его раскусили, и он винил во всем милицию. Мол, задачу поставили неверно и навели на него тень подозрения.
   – Кому так срочно понадобился результат? Рапортовать перед праздником? Сколько лет Стропило делал свои дела, и вдруг кровь из носу понадобилось его прижучить! Теперь можете радоваться.
   Все накрылось медным тазом!
   Куратор помнил разные истории. Иногда предположения внештатных сотрудников оказывались справедливыми. Но чаще – пустыми страхами, плодом постоянного напряжения. Не всем дано день за днем вести двойную игру без единого срыва.
   – У вас есть программа защиты? У этих людей длинные руки! Вы должны выдать мне паспорт на другую фамилию и оружие, чтобы я мог себя защитить. Нет, лучше не надо. Еще всучите какой-нибудь списанный «Макаров», дающий осечки через раз. Просто разрешите мне иметь пистолет при себе, чтобы не залететь под статью при первом же случайном обыске.
   – Ты уже столько нагородил, – спокойно заметил куратор. – Присядь, в ногах правды нет.
   – Я чувствую, как они в спину смотрят. Как волки, готовые прыгнуть сзади.
   – Если бы дела обстояли именно так, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Главное – не лечи нервы спиртным, будет еще хуже. Поешь чего-нибудь вкусненького. В холодильнике есть торт. Сладкое благотворно действует на нервы.
   – Издеваетесь?
   – Нет, абсолютно.
   Дорогин открыл холодильник, заранее зная, что увидит в коробке остатки. Так и есть – два небольших куска, остальное – арахисовая крошка и следы крема на картонном днище.
   – Объедки для стукачей!
   – Извини, что для тебя не заказали из кремлевского буфета, – съязвил куратор, которому надоело выслушивать претензии.
   – Не нужен мне ваш торт!
   – Твое дело.
   – И к ним я больше не вернусь. Работа на башне закончена, обязательства свои я честно выполнил. Так что имею полное право…
   – Ты имеешь полное право быть дерьмом собачьим! – жестко оборвал его куратор.
   На мгновение он уловил на лице Дорогина не трусливую злобу, а твердое спокойствие. «Нет, подумал он, – просто показалось». Куратор был слишком невысокого мнения о людях, чтобы допустить в этом типе скрытую внутреннюю силу. Он видел на своем веку столько ничтожеств, столько продажных шкур, что давно сделался циником.
   Дорогин, похоже, проглотил оскорбление.
   – Я все делал правильно. А вы меня поторопили с этим диктофоном и все испортили. Теперь Стропило протрезвел и вспомнил, как я его провоцировал на откровенность.
   – Мнительность в нашем деле – опасная штука.
   Если хочешь знать, те два куска торта своего рода тест, проверка твоего психологического состояния.
   Если человек видит все в черном свете, он и в куске торта разглядит оскорбление.
   – Правда?
   – Конечно, дурачок, – голос стал почти ласковым.
   К торту Дорогин так и не прикоснулся, но сделал вид, что покорился своей участи. Главного он добился – сегодня, сейчас от него не потребовали отчета. Какой отчет может дать человек до смерти напуганный, человек, которому мерещится клацанье волчьих зубов?

* * *

   На этот раз Вильмессан предупредил, чтобы его звали к телефону, не спрашивая, кто звонит. Броня преуспевающего государственного деятеля, с которой когда-то столкнулась Тамара, треснула, как яичная скорлупа. Теперь Вильмессан чувствовал себя голым, неспособным прикрыть даже срамное место.
   Он договорился с начальством о внеочередном отпуске по состоянию здоровья и уже имел на руках авиабилет. Работникам посольств и консульств нет нужды стоять в очереди к кассе, свободные места в самолете для них всегда найдутся, даже за день до вылета.
   Вильмессан успокаивал себя: ничего страшного не произошло, он вовремя сориентировался и ускользнул от опасности. Его образцовой карьере ничто не угрожает. И все-таки…
   Все четыре года пребывания в Москве он регулярно читал российскую прессу, чтобы лишний раз попрактиковаться в русском языке и быть в курсе последних событий. И постепенно убедился, что ему выпало работать в фантастической стране, где декорации постоянно меняются, Обыденное сегодня может завтра оказаться изысканным, а сегодняшний бредовый сон – обернуться явью.
   Об этом интересно читать, за этим интересно наблюдать из окна машины с дипломатическими номерами. Но стоит только окунуться в эту жизнь самому, запутаешься, заблудишься в тумане и пропадешь.
   «Баобаб» с его красавцами стриптизерами казался Вильмессану островком западной жизни.
   Но он ошибся. Антуан не смог бы объяснить, чего именно испугался. Наверное, искусственной, подстроенной ситуации. Если трое таких разных людей оказались одновременно рядом с ним, значит, план у них был один.
   Затем последовал звонок в посольство.
   – Да.
   – Хотелось все-таки вас услышать. Убедиться, что вы не выбросили мое письмо, не распечатав.
   – Не выбросил, – проговорил Вильмессан едва слышно.
   – Отнеситесь к нему серьезно. Дело нешуточное, можете мне поверить.
   Похоже, незнакомец не знал, как самонадеянно дипломат пренебрег его первым предупреждением.
   Канадец не собирался его просвещать.
   – Вряд ли это надолго. Но пока еще раз прошу: никуда не отлучайтесь.
   Отбой. Закрыв глаза, Вильмессан откинулся в кресле. Даже если завтра незнакомец объявит тревоге отбой, того, что уже произошло, вполне достаточно. Он вновь вспомнил наглую улыбку мулата из «Баобаба», таксиста с уголовной физиономией, девушку с мелкозавитыми волосами, вмиг ставшую похожей на ведьму… Все это долго еще будет сниться, заставляя вскакивать с кровати в холодном поту.

* * *

   Дорогин готовился явиться к Стропилу с повинной, проигрывал мысленно ситуацию. Надо точно угадать момент: час назад было еще рано, через час будет поздновато.
   Пока еще не время. Не поверит Стропило, что проводник так быстро сдался. Но главное – с Тельцом еще ничего не ясно. Разгадать секрет Олега пока не удавалось.
   Дорогин представлял себе молодого долговязого программиста с проштампованным по моде ухом, такого обыкновенного на вид. Представлял, как он пьет кофе, бегает пальцами по клавиатуре. Как мотается из одного офиса в другой на своей игрушечной ярко-зеленой машинке, уверенный, что всех обвел вокруг пальца.
   В практике Дорогина такое случалось редко – точно знать имя, фамилию и адрес негодяя и до сих пор не вытряхнуть из него ответ на прямой вопрос. А разве часто встретишь человека, которого ничем невозможно напугать, даже смертью родных? Какая нужна сила воли, чтобы не удариться в бега, оставаться на месте в ожидании того, что к тебе явятся, изобьют ногами, приставят дуло к затылку? Может быть, у него просто от рождения атрофировано чувство страха?
   Сославшись на срочные дела, Вера ушла, пообещав появиться к вечеру. Но Дорогин не долго оставался один. Рядом притормозила знакомая иномарка, раздался знакомый голос Шувалова.
   – Следишь за мной? – разозлился Сергей.
   – Хочешь верь, хочешь нет – это чистое совпадение. Проезжал мимо, увидел тебя с красивой девушкой. Сперва хотел предложить подвезти. Потом решил – не стоит. Когда рядом такая девушка, третий лишний, даже если намерения у него самые благие.
   – Угадал. Чего ж не уехал?
   – Пока я колебался, вы уже разбежались.
   – Она ненадолго ушла, скоро вернется.
   – Садись, в машине подождешь. Дождь все-таки. Может, заскочим пока в магазин, выберешь домашний кинотеатр? За полчаса обернемся туда и обратно. Тебе только пальцем ткнуть – и он твой.
   «С остальными я худо-бедно, справлюсь, но этот точно меня в гроб загонит со своей благодарностью», – подумал Муму.
   – Давай в другой раз.
   – В другой так в другой.
   – И еще… В следующее «чистое совпадение» я уже точно не поверю.
   – Извини. Я, наверное, надоел.
   Дорогин вдруг почувствовал угрызения совести.
   Уж очень он резок.
   – Поехали в твой магазин. Ничего брать не буду, просто посмотрю, как там дело организовано.
   Шувалов просиял, и машина моментально тронулась с места, словно опасаясь, что Сергей передумает.
   Магазин оказался просторным, со вкусом отделанным. Огромные экраны разномастных телевизоров заполняли полки до самого потолка.
   При появлении Шувалова менеджер и продавцы подобрались, встали чуть ли не по стойке смирно.
   Сколько лиц у каждого человека! Шувалов отчаявшийся, готовый к самоубийству. Шувалов настырный, надоевший со своей благодарностью.
   Шувалов – строгий хозяин, внушающий трепет персоналу…
   Большинство телевизоров работало, выдавая четкое качественное изображение. Здесь на одних экранах можно было посмотреть очередной матч чемпионата России по футболу, на других – рекламу стирального порошка. На трех экранах художник разрисовывал кожу обнаженной девушки, уже почти полностью покрытую яркими цветными полосами и кругами.
   – Теперь понятно, почему ты так расстраивался. Такой магазин жалко потерять.
   Шувалов что-то оживленно говорил, но Муму его уже не слышал. Какое-то странное и вместе с тем уже знакомое чувство шевельнулось внутри.
   Будто он нашел еще одну подсказку – вот сейчас, секунду назад. Похожее чувство он испытал в квартире Веры, заметив фиолетовый глазок объектива. А теперь… Куда он должен вернуться взглядом? Или это случилось чуть раньше, у входа в магазин? Нужно восстановить ход мыслей. Словно лунатик, Дорогин вышел на улицу. Итак, сперва он подумал о Шувалове в разных лицах. Потом переступил порог, скользнул взглядом по магазинным полкам. Футбол.., восхищенная хозяйка с пачкой стирального порошка, художник, жаждущий дешевой популярности.., его модель.., обнаженное тело, разрисованное кистью…
   Стоп! Вот где собака зарыта!
   – Слушай, Шувалов. Можешь прямо сейчас уделить мне пару часов? «Копейка» моя барахлит, а у тебя не тачка, а ковер-самолет.
   – Без вопросов, – лицо хозяина магазина осветилось радостью.
   – Давненько я не повышал свой культурный уровень. Прокатимся-ка мы с тобой по музеям и галереям.
   Шувалов остолбенел от неожиданности, но промолчал, чтобы не разрушить ненароком дорогинское намерение.
   – Конечно. В Москве так много интересного.
   От посещения известных музеев Дорогин отказался сразу, его не интересовали ни Третьяковка, ни музей имени Пушкина. Небольшие частные галереи современного искусства – это дело другое.
   Чем меньше музей, чем дальше он от центра, тем лучше.
   Дорогин быстрым шагом переходил из одного зала в другой, интересовался, все ли выставлено.
   Может быть, галерее не хватает площадей, чтобы разместить все имеющиеся в ее распоряжении шедевры.
   – Шеф просил меня сделать приобретение для его загородного дома. Между нами, он не большой знаток искусства. У него три условия: первое – он хочет иметь скульптуру, второе – она должна помещаться на тумбе вот такого размера и такой высоты, третье – это должно быть изображение какого-нибудь животного. Тошнит меня, говорит, от людей – надоели. А вот животное с удовольствием поставил бы.
   За потенциального покупателя цеплялись руками и ногами. Пытались соблазнить баснословно дорогими абстрактными картинами, потом вели в мрачные помещения, где стояли прислоненные к стене холсты без рам и полуразобранные скульптуры, способные вращаться или раскачиваться при подключении к сети.
   – Не пойдет. Даже не уговаривайте. Извините, времени у меня в обрез.
   После четвертой по счету галереи Дорогин помрачнел и в который уже раз перелистал купленный в киоске небольшой путеводитель по московским музеям и галереям.
   Шувалов еще в магазине заподозрил, что Дорогин устроил эту экскурсию по галереям вовсе не для того, чтобы расслабиться, познакомиться с достижениями модных и малоизвестных скульпторов. И покупать он ничего не намерен.
   – Музей фарфора не годится, – размышлял Дорогин вслух. – Выставка китайского искусства эпохи Цинь. Уже теплее. Хотя нет, там слишком много народу тусуется. Где у нас заводь потише?
   Палец скользил по убористым строчкам, брови хмурились. Шувалов попробовал припомнить самостоятельно:
   – Не знаю, написано там или нет, – есть еще музей самоваров.
   – Знаю. Но мы поедем вот сюда!
   – Музей детского творчества?
   – Именно. Под покровительством Всемирного фонда защиты детей.
   Морщина на переносице разгладилась, Дорогин даже улыбнулся. Пальцы выдавали нетерпение, беззвучно барабаня по колену.
   Вот уж где действительно была тихая заводь!
   Сонная тетка в кассе, никаких экскурсоводов, никаких энергичных дам, агитирующих купить, раскошелиться. Забавные, искренние рисунки, гораздо более талантливые и честные, чем творчество взрослых, отчаянно стремящихся замаскировать свою бездарность.
   В другой раз Дорогин с удовольствием постоял бы в тишине перед каждым из этих окошек в беззаботный светлый мир. Но сейчас он просто не имел времени. Быстрым шагом прошел из одного зала в другой, затем в третий. В третьем были посетители – учительница привела целый класс.
   – За тобой не поспеешь, – отдуваясь, догнал его Шувалов.
   Дети шумной гурьбой побежали в следующий зал. Дорогин стоял возле большой раскрашенной статуэтки Бабы Яги с помелом. Но взгляд, как будто против воли, уводило в угол – к коричневому бычку с колокольчиком на шее, с наивными, широко раскрытыми глазами и длинными нарисованными ресницами.

Глава 41

   Увидев нагую девушку, раскрашенную художником, Дорогин вдруг сообразил, что с бычком могли проделать точно такую же операцию: замазать золотое туловище и изумрудные глаза толстым слоем краски, превратив талисман в обыкновенную декоративную статуэтку, более или менее талантливо исполненную.
   Давно известно, что лучше всего прятать вещь на видном месте, где никому не придет в голову ее искать. Вот и раскрашенного бычка лучше всего хранить среди сотен музейных экспонатов. Конечно, за шедевр Древнего Китая он вряд ли сойдет – первый же эксперт обнаружит подделку. Но что мешает выдать его за творение художника-самоучки и поместить в каком-нибудь Доме народного или детского творчества?
   Дорогин не заметил поблизости от Тельца видеокамеры. Тем не менее оптический «глаз» отслеживал местонахождение бычка, но был установлен не снаружи, а в ноздре статуэтки.
   Вынести вещь тайком из музея значило бы обокрасть детей. Вместе с тем Тельцу здесь не место.
   Это игрушка для взрослых, предмет их вожделения и жестокости, символ жажды денег и власти.
   Пусть кто-то верит, что она приносит удачу, успех. Ему, Дорогину, кажется, что Золотой Телец не принесет своему обладателю ничего хорошего.
   И музею в том числе.
   Теперь, оставшись с Тельцом наедине, можно вооружиться хирургическим ланцетом и осторожно снять краску, слой за слоем. Для начала – на копыте. Вот и желтый металл, от которого у людей иногда мутится в голове. Самое время заглянуть к Олегу – раньше, чем он в очередной раз наберет пароль, проверит «картинку» в Интернете…
   Отпрыск покойного Воробьева расположился с ноутбуком на крыше того самого старинного московского дома, где он имел на пятом этаже однокомнатную квартиру без удобств. Дом этот, построенный в начале века известным архитектором в стиле модерн, имел одну интересную особенность – крышу, как у домов в солнечных Средиземноморских странах: плоскую, с уступами и перилами, приспособленную для времяпрепровождения в теплое время года.
   Лето в этом году в Москве было жарким. К вечеру, когда жара спадала, на крыше отдыхали люди: кто читал газеты, кто вязал, кто приходил сюда, чтобы пообщаться с соседями. Олег выглядел здесь обычным молодым человеком – шорты, расстегнутая до пупа тенниска, ноги в кроссовках, упертые в перила. Рядом разорванная упаковка чипсов. Между тем сам он считал себя человеком особенным: очень неглупым, можно сказать талантливым. Все другие живые существа казались ему чем-то вроде персонажей мультяшек. Их действия стоило принимать в расчет, но жалеть их, любить или ненавидеть было просто смешно. Он один настоящий, подлинный.