Воронин Андрей Николаевич. Слепой в зоне

   Галюся, смекнув, что у ее любовника крупные неприятности, поспешила одеться. «Вряд ли ему будет теперь до любви», – подумала она. Хмельные пары все еще бродили в голове Шанкурова-старшего, когда он называл Анжеле телефон адвоката.
   – Будь дома, я еду. Вместе отправимся улаживать это дело.
   Галюся дотронулась до его плеча:
   – Что случилось?
   – Пошла ты к черту! Все из-за тебя, сука!
   Артур никогда не был хамом, и поэтому женщина не обиделась, поняв, что действительно случилось что-то серьезное.
   – Я могу тебе помочь хоть чем-нибудь?
   – Мертвых воскрешать умеешь?
   – Не говори так…
   – Ничем ты уже не поможешь, Артур, путаясь в рукавах, надевал рубашку, прыгал на одной ноге, пытаясь раскрутить ступней штанину брюк. – Ну вот и доездился, – приговаривал он. – Знал же, что бабы никогда до добра не доведут…
   – Аркадий разбился?
   – Да жив он, дура!
   Галюся так и не узнала, что же случилось. Артур выбежал из ее квартиры, даже не захлопнув дверь. Он прыгал через две ступеньки. Плюхнувшись на сиденье автомобиля, он набросился на шофера, якобы тот слишком нерасторопен. Затем кричал, что тот медленно едет, хотя тот мчался на предельной дозволенной скорости, правда, не превышая ее, он-то знал, чем могут грозить осложнения с ГАИ.
   Через час все были в сборе: адвокат Иван Ануфриевич Петров, Артур Шанкуров и Анжелика. Иван Ануфриевич сразу же заявил, что отмазать от тюрьмы Аркадия Геннадьевича ему, скорее всего, не удастся, если только не произойдет чудо.
   Артур решил на время забыть о разногласиях с женой брата и действовать с ней заодно. Он даже немного зауважал ее, так твердо говорила Анжелика, пытаясь убедить адвоката сделать невозможное – вызволить Аркадия Геннадьевича из-за решетки.
   – Это, конечно, хорошо, – заявил Иван Ануфриевич, – что пистолет, из которого был произведен выстрел, у вас. Но свидетели… Что делать с ними?
   – Купить, – не колеблясь проговорила женщина.
   – Да вы можете себе представить, сколько их там было?! И каждый, наверное, убежден, что должен получить за изменение своих показаний не меньше тысячи. У вас есть двести тысяч долларов на первые расходы? И это, кстати, исключая мой гонорар.
   – Вы должны Аркадия вытащить, он с вами рассчитается.
   – Но только учтите, никаких гарантий я не даю.
   – Я могу поискать и другого адвоката, – Анжелика решила взять Петрова «на понт».
   – Пожалуйста, ищите, – развел руками Иван Ануфриевич. – Может быть, вы отыщете юриста, который возьмется освободить Аркадия Геннадьевича. Но только предупреждаю сразу – это будет или проходимец, или полный идиот, потому что нельзя совершить невозможное.
   Анжелика с трудом сдержала гнев.
   – Тогда действуйте! Какого черта мы здесь сидим? Поехали!
   И тут адвокат Шанкурова, в очередной раз удивил и Анжелику, и Артура.
   – Да, я поеду, но только с одним условием.
   – Каким?
   – Вы останетесь здесь.
   – Я должна поговорить с Аркадием.
   – Вам этого не позволят, во всяком случае, сегодня. Вы только помешаете.
   – Нет, я поеду.
   – Тогда я отказываюсь вести его дело.
   – Но почему?! возмутилась Анжелика, готовая броситься на адвоката и разодрать ему в кровь лицо своими отточенными ногтями.
   – Я не могу работать, когда мне мешают. Не выношу скандалов, криков и слез. Если мы поедем вместе, знайте, мы приедем ко мне домой. Но никак не в СИЗО, не в прокуратуру.
   Непомерно грузный, Петров вальяжно вышел во двор, сел в машину и уехал.
   С кем адвокат говорил, с кем встречался этой ночью, ни Артур, ни Анжелика не знали. Он не звонил им, не пытался о чем-либо предупредить, а объявился лишь утром, уставший, но вполне довольный собой. Охранники спали внизу, в гостиной, расположившись на многочисленных диванах. Они моментально вскочили, лишь только Петров вошел в дом. Иван Ануфриевич не удостоил их ни малейшим вниманием, сразу поднявшись на второй этаж.
   Анжелика и Артур вообще не ложились спать. Анжелика, правда, вздремнула, сидя в кресле. А вот Шанкуров-старший не сомкнул глаз, выкурив не только свои сигареты, но и позаимствовав пачку из запасов брата, резонно рассудив, что эти запасы не скоро понадобятся Аркадию.
   – Невеселые дела, – с улыбкой проговорил Петров.
   Анжелика смерила его "недовольным взглядом:
   – Это я и без вас знаю.
   – Вы виделись с ним?
   – Он до сих пор пьян, – Иван Ануфриевич произнес это без тени возмущения – так доктор констатирует состояние здоровья больного. – Да и переговорить нам пока толком не позволили, но он передал вам записку. Анжелика трясущимися руками развернула свернутый листок и прочитала: «Только я знаю все, без меня ты ни черта не сделаешь, денег не получишь, поэтому и должна любыми путями вытащить меня отсюда».
   – Что ему грозит?
   – Те трое, кого он сбил, старик и дети, мертвы, – продолжал благодушествовать адвокат. – Майор ГАИ, слава Богу, пришел в себя и, кажется, умирать не собирается. Пока… Значит, по совокупности… – адвокат закатил глаза и беззвучно зашевелил губами, подсчитывая минимальные и максимальные сроки статей. И в том и в другом случае получалось слишком много, чтобы в открытую сказать об этом Анжелике, ведь она и слышать не хотела ни о чем другом, как о немедленном освобождении Аркадия Геннадьевича из-под стражи.
   – Что ему светит?
   – Значит так, – тон адвоката стал деловым, – месяца полтора уйдет на следствие, за это время, как знаю по собственному опыту, мне удастся обработать большинство свидетелей. Но, как всегда, найдется пара идиотов, считающих, что они в состоянии спасти мир…
   – Когда я смогу его увидеть?
   – Думаю, дня через три. Это в лучшем случае. А скорее всего, вас к нему и не пустят. Следователь ему попался слишком принципиальный. Его недавно обидели, вот он и решил отыграться на вашем муже.
   – Во сколько все это обойдется? – поставил по-своему вопрос Артур, измерявший собственное и чужое счастье, равно и несчастье, деньгами.
   – В четверть миллиона, – не задумываясь и не моргнув глазом, ответил Петров, – и это еще очень дешево.
   – У тебя есть деньги? – обратился Артур к невестке.
   – Таких денег у меня нет.
   – Я не смогу тебе помочь, Анжела, – Артур поднялся и подошел к адвокату. – Надеюсь, вы понимаете, Иван Ануфриевич, что работать придется почти на голом энтузиазме? Это потом, когда Аркадий выйдет, он сможет с вами рассчитаться.
   – Если сможет, – хохотнул Иван Ануфриевич.
   – Если захочет, – осадила его Анжелика.
   И тут выяснилась довольно любопытная вещь. Анжелику больше интересовало не то, сколько лет заключения грозит ее мужу, хотя бы по минимуму, а в каком следственном изоляторе он находится и номер камеры. Петров с подозрением посмотрел на нее и поинтересовался:
   – Уж не собрались ли вы устроить ему побег?
   Женщина рассмеялась.
   – А это возможно?
   – Я бы не советовал, – покачал головой Петров.
   – Почему?
   – Если бы он был маньяком, насильником, то я даже настаивал бы на этом. Но бизнесмену, тем более банкиру, покидать таким образом следственный изолятор глупо, потому что он никогда не сможет получить доступ к своим деньгам, – затем на губах Ивана Ануфриевича появилась лукавая усмешка. – Ага, я вас понял, – он погрозил пальцем Анжелике, – он бежит – ему свобода, а деньги – вам?
   Артур Шанкуров, посчитав, что его братский долг исполнен целиком, решил поехать домой немного отоспаться. А Анжелика осталась с адвокатом Петровым.
   Она видела, что это человек, идеально устроенный природой для своей профессии.
   Его абсолютно не интересовали моральные устои клиента, прав он или виноват. Он ориентировался не столько даже в законах, сколько в малых и больших лазейках, имеющихся между ними.
   – Вы человек бывалый, – вполголоса сказала Анжелика, когда они с Иваном Ануфриевичем вышли на улицу, где никто не мог их подслушать при помощи аппаратуры.
   – Да уж, бывалый, – подтвердил адвокат.
   – И как свои пять пальцев знаете следственный изолятор, – Анжелика с некоторой запинкой выговаривала название учреждения, которое еще совсем недавно, до беседы с адвокатом, называла «тюрьмой».
   – Знаю.
   – Вы сможете узнать, кто из надзирателей наблюдает за камерой мужа?
   Адвокат пожал плечами.
   – В общем-то это дело не очень сложное и даже не очень дорогое.
   – Помогите мне связаться с надзирателем! – потребовала Анжелика.
   – Помогу, почему же не помочь? Только пообещайте, что никаких лобзиков, напильников передавать мужу не будете. И цианистого калия – тоже.
   – Я не дура.
   – Ну вот и чудесно. А так, пару каких-нибудь безделушек, которые скрасят вашему мужу существование в камере, вы передать сумеете. Договорились?
   – Без глупостей, обещаю.
   Мучительно медленно прошло полтора суток. За это время Анжелике успел позвонить полковник Сазонов, он уже знал, что случилось с Шанкуровым, сюжет о гибели ветерана и его внуков под колесами «мерседеса» показали в программе новостей. Нимало не стесняясь того, что разговаривает с женщиной, Сазонов выложил весь свой запас матерных слов. Даже не делясь друг с другом своими подозрениями и опасениями, Анжелика и полковник Сазонов пришли к единому выводу, что без Шанкурова сделку до конца не довести. Только он знает, кому предназначается ядерный фугас, только он сможет получить деньги и, как они думали, обеспечить его вывоз за границу.
   – Значит так, красотка, – полковник Сазонов стал чересчур фамильярным, – ты обязана сидеть тихо, но при этом сделать так, чтобы он смог связаться со мной.
   – Я уже думала об этом и сумею сделать так, чтобы он выкрутился.
   – Только смотри не напортачь, это в твоих интересах.
   – Я уже все продумала. Он сумеет с вами связаться и скоро окажется на свободе.
   – Я не спрашиваю, каким образом, – зло рассмеялся полковник Сазонов, – но если все сорвется, лучше бы тебе не родиться на этот свет.
   – Все пройдет отлично, – заверила его Анжелика так беззаботно, точно речь шла о загородной прогулке:
   Анжелика извелась ожиданием. Цифры на табло электронных часов меняли свои очертания слишком неспешно, чтобы Анжелика могла оставаться спокойной. Но как ни долго тянется время, нужный момент обязательно наступает. Женщина вышла на крыльцо, и тут ухе Владимир Петрович почувствовал, что перед ним, охранником, настоящая хозяйка. Взгляд ее был требовательным и властным.
   – Поехали!
   Она села на заднее сиденье джипа. А Владимир Петрович устроился за рулем.
   Он не знал, почему хозяйка решила именно его использовать в качестве шофера, он никогда этим специально не занимался. Но хозяевам не задают лишних вопросов, от. них только получают деньги и указания. Хочешь – служи дальше, нет – уходи.
   – Куда? – Владимир Петрович, подъезжая к развилке, взялся за переключатель поворотных сигналов.
   – Налево, – Анжелика не спешила называть конечную цель их путешествия.
   Когда машина совершила еще с десяток подобных поворотов, Владимир Петрович догадался, куда они направляются. В свое время он послужил и в КГБ, и в МВД и поэтому прекрасно знал систему спецприемников-распределителей и следственных изоляторов. Оказавшись за три квартала от спецучреждения, он уже перестал уточнять маршрут. Но Анжелика обратилась к нему раньше, чем он предполагал:
   – Все, стоим.
   Потянулись минуты молчаливого ожидания. Охранник ни о чем не спрашивал, Анжелика ни о чем не заговаривала. Она лишь всматривалась в улицу сквозь имевшее зеркальное покрытие стекло джипа. И тут охранник заметил стоявшую метрах в двадцати – двадцати пяти машину адвоката Петрова. Тот как ни в чем не бывало сидел в автомобиле, не подавая и вида, что кого-то ждет. Не желая, чтобы хозяйка посчитала его слишком любопытным, охранник, будто невзначай, покосился в зеркальце заднего обзора. На коленях Анжелики стояла сумка. Женщина нервно теребила пальцами кожаный ремешок ручки.
   «Наверняка в сумке большая сумма денег, – решил Владимир Петрович. – Впрочем, что мне до того, пусть сами выкарабкиваются из неприятностей. Сами рискуют. Меньше знаешь – за меньшее отвечаешь». По улице время от времени проходили люди – кто в форме, кто в штатском. Всех их проглатывала выкрашенная темно-синей краской дверь СИЗО. Оттуда пока еще никто не выходил.
   «Пересменка, – вычислил Владимир. – Большая часть персонала меняется именно в это время». Наконец поток входящих иссяк, и минут через пять из дверей стали выходить другие люди. Начинающий лысеть, лет под сорок мужчина, коренастый, с невыразительным взглядом, вышел на улицу. Он неторопливо зашагал по узкому тротуару прямо под высокой стеной, в которой вместо окон виднелись прямоугольники, заложенные стеклянными кирпичами. И вот тут-то Владимир Петрович своим натренированным взглядом заметил: адвокат приложил ладонь к стеклу, подавая знак Анжелике. Да, именно ей он подавал знак и именно в связи с появлением «лысоватого». Женщина вздрогнула, поглубже вздохнула и взялась за ручку дверцы.
   – Ты сейчас пойдешь за нами, – прошептала она охраннику. – Но держись в отдалении, чтобы…
   – Чтобы меня не видели? Или… – скороговоркой спросил Владимир Петрович, потому как времени на объяснение оставалось мало.
   – Чтобы он, – Анжелика указала пальцем на идущего по улице надзирателя, – видел, но не, испугался тебя. Ты мне нужен как пугало, но неприметное пугало.
   И ничему не удивляйся. Ясно?
   – Ясно, – Владимир Петрович в оставшиеся десять секунд должен был решить – прихватить ли с собой пистолет или же пойти безоружным.
   «Все-таки с ментами дело имею, – подумал он так, словно сам никогда и не числился в этой категории служивых людей. – Лучше оружие, от греха подальше, в машине оставить, а то потом неприятностей не оберешься, статья повиснет крутая».
   Анжелика бросила на него строгий взгляд и вышла из машины. Надзиратель, идущий под высокой стеной и поглощенный своими мыслями, не заметил женщину, выбравшуюся из автомобиля. Одет он был достаточно бедно, чтобы не испытывать удовольствия, разглядывая богатых людей.
   Анжелика дождалась, пока он минует джип, затем быстро пошла следом.
   Расстояние между ними сокращалось. Владимир Петрович шел, как и было уговоре, но в отдалении. Он не мог слышать слов, с которыми Анжелика обратилась к надзирателю. Он мог только догадываться по выражению их лиц, по жестам, о чем идет разговор.
   – Простите… – Анжелика, боясь, что надзиратель постарается избежать разговора, схватила его за рукав .пиджака.
   – Вам чего, девушка? – надзиратель посмотрел в один конец улицы, в другой.
   Он быстро оценил обстановку. Чужие ходили здесь редко, крепко сбитого же мужчину в годах он видел впервые. «Значит, он с ней, для подстраховки, – решил надзиратель, – лучше не дергаться и выслушать ее. Скорее всего предложит взятку… А то, что своих поблизости нет, так это и к лучшему. Потом не будет разговоров».
   – Я хочу предложить вам деньги, – горячо зашептала Анжелика.
   – Не будем говорить об этом здесь, – торопливо оборвал ее надзиратель, отметив про себя: деньги – это хорошо, если, конечно, не попросит взамен чего-нибудь невыполнимого.
   Он прикинул – чьей родственницей, женой или любовницей может оказаться Анжелика. В СИЗО в этот момент сидело несколько богатых людей, но самым заметным из них несомненно был Аркадий Геннадьевич.
   – Пройдем вперед, – предложил надзиратель, – я знаю место, где можно поговорить.
   – Учтите, я не одна, – предупредила Анжелика.
   – Я уже понял, – надзиратель кивнул в сторону Владимира Петровича.
   – Вам незачем его бояться, он только сопровождает меня и слушается каждого моего слова.
   Надзиратель высвободил рукав и двинулся впереди Анжелики. Та, судорожно сжимая в кулаке ремешок от сумочки, последовала за ним. Дойдя до небольшого скверика, надзиратель свернул в аллейку и прошел к маленькой круглой площадке в центре сквера. Посередине площадки высился камень с вызывающей удивление надписью, выбитой на нем. «Здесь будет установлен памятник в честь шестидесятилетия Октября», – гласили полустершиеся строки на отполированной грани камня.
   Вокруг оригинального монумента расположились скамейки без спинок, сооруженные из толстых деревянных брусьев. Их уже давно никто не подновлял, не пропитывал олифой, не красил. Древесина сгнила и местами выкрошилась.
   Надзиратель остановился на дорожке, засыпанной битым кирпичом, сквозь который пробивалась густая трава, и повернулся лицом к Анжелике. Та нервно обернулась. Владимир Петрович присел на невысокую ограду сквера и не таясь наблюдал за ними.
   – Я знаю, вы имеете доступ в камеру моего мужа.
   Надзиратель прищурился. Анжелика поспешила уточнить:
   – Аркадия Геннадьевича Шанкурова.
   – Вон что… – покачал головой надзиратель. – Трудно ему придется.
   – Знаю, не об этом сейчас речь. Вы согласитесь передать ему одну вещь?
   – Смотря что.
   – Это не оружие, не наркотики, – заторопилась Анжелика. – Вот, – она распахнула сумку и приподняла ее так, чтобы надзиратель мог заглянуть внутрь: на шелковой подкладке дна лежала трубка радиотелефона.
   Надзиратель присвистнул:
   – За такое я могу лишиться работы.
   – Но вы же сами понимаете… – Анжелика подпустила в голос почти непритворную плаксивость. – Он не уголовник, не насильник, даже не аферист. Он виноват в дорожном происшествии.
   – Знаю.
   – Так вы ему передадите?
   – Об этом можно договориться.
   – Сколько вы хотите? – спросила Анжелика и, не дожидаясь ответа, вытащила из сумки бумажник. – Телефон ему можно дать всего лишь на час, а затем незаметно забрать – никто и не узнает об этом.
   Надзиратель не решался назвать цену. С одной стороны, он боялся продешевить, с другой – понимал, услуга от него требуется пустяковая. Всерьез навредить следствию при помощи телефона Шанкуров не сможет, поэтому и спросят с надзирателя не по всей строгости, если откроется то, что он передал трубку в камеру. Даже работу он, возможно, не потеряет. Да и разве это работа? Все равно он собирался увольняться, лишь только освободится место в частной охранной фирме, которое ему обещают вот уже три месяца.

Глава 13

   К десяти часам утра они вернулись в отель. Во время прогулки Глеб старался не вспоминать о том, что назначена встреча, что придется разговаривать с неким Павловым. Он целовал Ирину, обращал ее внимание на всякую ерунду, пытался развеселить. Но глаза Быстрицкой оставались грустными, она словно предчувствовала, что сегодня вновь будет вынуждена расстаться с Глебом. «Даст Бог, еще ничего и не произойдет», – пыталась она себя утешить, хотя плохие предчувствия ее еще никогда не обманывали.
   Войдя в холл отеля, Глеб сразу же заприметил человека, и его цепкий взгляд определил – это именно тот, кто его ждет. Сиверов, не задерживаясь, поднялся с Ириной в номер, затем извинился:
   – Я пойду куплю газет.
   – Да-да, – сказала Ирина, не заблуждаясь относительно того, куда идет Глеб.
   Сиверов спустился и, усевшись в мягкое кожаное кресло, взял свежую газету, еще пахнущую типографской краской, и раскрыл ее. Это была английская газета.
   Сиверов бегло просматривал статьи и следил за секундной стрелкой, которая неуклонно бежала по кругу эмалированного циферблата настенных часов. Наконец минутная и секундная стрелки сошлись на цифре двенадцать, и как раз в этот момент Глеб увидел, что человек в серой куртке и потертых джинсах, поднявшись со своего места, направился к нему. Глеб за всем этим наблюдал краем глаза, продолжая листать газету.
   – Добрый день, – услышал он бесстрастный, чуть с хрипотцой голос. – Я Олег Павлов.
   – Рад познакомиться.
   Глеб кивнул на свободное место напротив себя. Олег Павлов уселся и положил себе на колени кожаную сумку. Несколько мгновений мужчины молчали, внимательно изучая друг друга, словно желая узнать о своем собеседнике как можно больше.
   – Извините, пожалуйста, – начал Павлов, – что я решил вас побеспокоить…
   – Не стоит извиняться. Решили не вы… скорее всего, – сказал Глеб.
   Олег Павлов усмехнулся:
   – Да, я всего лишь курьер. Иногда приношу хорошие новости, иногда – плохие.
   – А на этот раз?
   – Зависит от вашего настроения. Если вам надоело отдыхать и хочется вернуться в Россию, то моя новость хорошая. А если вам жаль прерывать отдых, то новость неважная.
   – Мои желания сейчас не имеют значения. От кого вы? – глядя прямо в серые глаза собеседника, спросил Сиверов.
   – Я от Судакова.
   – Понятно…
   – Он уже два дня вас разыскивает.
   Спрашивать, что там у Судакова стряслось, у Олега Павлова – да скорее всего, и имя это вымышленное –Глеб посчитал делом зряшным. Павлов подался вперед и прошептал, оглядываясь по сторонам:
   – Думаю, нам лучше выйти.
   – Мне все равно.
   Глеб бросил газету на столик, легко, пружинисто поднялся с места и направился к выходу, абсолютно не беспокоясь, идет за ним Олег Павлов или нет.
   Швейцар услужливо распахнул дверь, Глеб вышел на улицу. Пройдя метров пятнадцать, Сиверов заметил, что Павлов его догоняет. Глеб остановился у лотка, с которого симпатичный пожилой француз в очках с толстыми стеклами торговал газетами. Глеб принялся читать заголовки изданий, будто выбирал, какое купить.
   Павлов поравнялся с ним и тронул за локоть, предложил сесть в машину. Это был последней модели «рено» темно-вишневого цвета. Глеб устроился рядом с хозяином автомобиля на переднем сиденье. Павлов повернул ключ в замке зажигания и плавно тронул машину с места. Он вел «рено» уверенно, чувствовалось, что город он знает хорошо, наверное, прожил здесь не один год. Через пару кварталов Павлов припарковал машину, аккуратно, передними колесами мягко уткнув ее в бордюр.
   – Ну что ж, теперь можно поговорить? – осведомился Сиверов.
   – Да, можно, но без меня.
   Павлов взял трубку спутникового телефона, набрал номер и подал ее Сиверову. А сам вышел из машины. В трубке раздался щелчок, затем два гудка, и следующий щелчок засвидетельствовал, что абонент на другом конце взял трубку.
   – Алло, слушаю вас! – послышался немного усталый голос.
   Глеб узнал голос генерала Судакова.
   – Это Федор Молчанов, – сказал Глеб.
   – Не знаю, день там у вас или утро, правда, для меня сейчас все равно, что день, что ночь.
   – Что случилось? – спросил Глеб, спросил просто так, не рассчитывая по телефону получить ответ.
   Он прекрасно сознавал, что из-за какой-то ерунды, из-за мелочевки его не стал бы беспокоить генерал Судаков. Договоренность перед отъездом у них существовала жесткая: если только случится что-нибудь неординарное, Судаков обратится к Сиверову.
   – Вам надо срочно вернуться. Я понимаю, вы меня сейчас наверняка проклинаете…
   – Да нет, что вы, – сдержанно бросил в трубку Сиверов.
   – Дело не терпит отлагательства.
   – Сколько у меня есть времени на сборы?
   – Завтра утром вас встретят в аэропорту. Мы пришлем машину.
   – Пришлите две машины.
   – Две? Зачем?
   – Так будет быстрее. Моя жена поедет домой на одной, а я приеду к вам на второй.
   – Хорошо, так и сделаем. Как отдыхалось? – дежурным тоном справился Судаков.
   – .Спасибо, замечательно, – в тон генералу ответил Сиверов.
   – Рад за вас…
   Собеседники немного помолчали, ожидая, кто же закончит первым разговор, и генерал, в голосе которого уже появилась маломальская надежда, проговорил:
   – Так я вас жду. Не задерживайтесь.
   – Хорошо, – ответил Глеб, и на этом разговор закончился.
   Сиверов повертел в руках телефонную трубку, положил ее на сиденье и, опустив стекло, махнул рукой Олегу Павлову. Тот, словно только и ждал сигнала, поспешил к автомобилю.
   – Куда вас? – спросил Павлов.
   – Назад, – коротко ответил Глеб, откидываясь на спинку сиденья.
   Мотор взревел, и на этот раз Олег Павлов показал все, на что он был способен. Автомобиль почти на месте развернулся, с ходу вписавшись в узкую улочку, затем обогнал пару-тройку шикарных авто, дважды перестроился с одной полосы в другую и, дважды срезав дорогу узкими переулками, вымощенными плитами, вырулил к отелю.
   – Спасибо, – сказал Глеб, принимая от Павлова авиабилеты.
   – Не знаю, что вас ждет, но желаю успеха. Ни пуха ни пера, как говорят дома.
   – К черту! – бросил через плечо Глеб, быстро выбравшись из автомобиля, захлопнул дверцу и направился к дверям отеля.
   Швейцар распахнул перед ним дверь. Эта услужливость уже начинала раздражать Сиверова. Он быстро взбежал по лестнице, как и прежде, не воспользовавшись старинным зеркальным лифтом, и подошел к двери своего номера, где ждала его Быстрицкая. Во взгляде Ирины читался вопрос. Она смотрела на Глеба пристально и чуть обреченно – так, как подсудимый смотрит на судью, зачитывающего приговор. Глеб молча утвердительно кивнул.
   – Когда? – прозвучало всего лишь одно слово.
   Глеб протянул Ирине билеты. Та развернула их, посмотрела дату вылета.
   – Значит – утром. Значит, сегодня у нас последний день и последняя ночь в Париже. ;
   – Выходит так, – согласился Глеб. – Но «последняя» звучит слишком уныло.
   Лучше так не говорить. Не люблю предопределенности.
   – Какая разница, как говорить! – махнула рукой Ирина и попробовала улыбнуться, но улыбка получилась вымученная.
   – Что будем делать? – Глеб уселся на диван напротив Ирины.
   Та пожала плечами.
   – Мне уже ничего не хочется.