Страница:
За последующие века Большая Охота применялась раз шесть. В одном случае все разрешилось быстро — прослышав о возобновлении древней традиции, родственники преследуемого сами притащили его голову главе Гильдии, надеясь таким образом спасти свои жизни. Остальные случаи были сложнее — пролилось много крови, а в двух последних, когда жертвами были назначены очень уж «согрешившие» пред Гильдией Императоры, и сами охотники оказались на грани истребления. Но Большая Охота всегда настигала свои жертвы. Любой ценой.
И сейчас Черри намеренно приносила на алтарь мести свое звание, а возможно, и жизнь. Как, впрочем, и множество жизней своих «подданных». Несмотря на все слова Белоголового, у нее не было выбора — Гильдии не просто брошен вызов. Ей объявлена война. И в войне этой исходом могла стать только победа или смерть. Третьего не дано.
Трое путников мерно покачивались в седлах. Пожалуй, это было не самое лучшее время, чтобы отправиться в путь, — голые, утратившие листву деревья, темная, даже на вид холодная земля, местами припорошенная тонким слоем снега — зима в этом году, по уверению Таяны, была по-особому холодной. Денис, который бывал в местах, где минус два по Цельсию считались чуть ли не очень теплой погодой, лишь снисходительно посмеивался.
— Что-то мне это напоминает, — мрачно заметил Тернер. — Кажется, это уже было.
— Что? — рассеянно поинтересовалась Таяна.
— Ну, все это. Три путника, дорога к Оракулу. Знакомо?
— В тот раз не было так холодно.
Облачка пара, вырывавшиеся из губ при дыхании, подтверждали ее правоту. Жаров, который в отличие от Таяны находил погоду очень даже приятной, промолчал. А Тернеру вообще погода была безразлична — дождь ли, холод, жара… Организм тьера мог без вреда для себя перенести условия, которые отправили бы любого обыкновенного человека прямиком в лучший мир. А на такие мелочи, как, к примеру, клопы в гостинице…
Они были в пути уже три дня. Отсюда, от Тирланты, дорога к Оракулу должна была занять не менее двух недель. У них были прекрасные скакуны, теплая одежда и достаточно денег, чтобы ни в чем себе не отказывать, — но все равно путь обещал быть достаточно сложным.
Пока Тернер перекидывался с Таяной ничего не значащими фразами, Жаров снова и снова думал о том, что его жизнь в этом мире все больше и больше напоминает… что? Уж во всяком случае, на обычный ход событий это явно не похоже. Нормальным людям удается просто жить — работать, развлекаться, любить… Почему же ему, Денису Жарову, приходится уже который месяц участвовать в чем-то вроде заурядной игры, где каждое действие надо делать последовательно, где герою приходится исполнять дурацкие, придуманные разработчиком задания? Такое впечатление, что его старательно ведут куда-то, к какой-то цели, известной, как и в игре, только создателю да самому игроку. А он, пешка, нарисованный персонаж, не имеет свободы воли и вынужден просто подчиняться тому, кто жмет на кнопки.
Это было неприятно. Еще там, дома, он привык играть по чужим правилам, подчиняясь приказам начальства, — иногда не зная истинной цели тех или иных распоряжений. Тогда это казалось вполне правильным — каждый винтик в огромной машине принимает посильное участие в общем процессе в меру своих возможностей. И не дело винтика знать, зачем вращается агрегат в целом. Тогда это казалось приемлемым…
А попав в этот мир, Денис почему-то решил, что оказался в сказке. Подвиги, приключения, прекрасные женщины — и, главное, полная свобода воли. Делай что хочешь — спасай мир, сражайся, уйди на покой. Все в твоих руках, все зависит от тебя. И никаких начальников, никаких ценных указаний и руководящих инструкций.
И некоторое время он пребывал в спасительном заблуждении, считая, что все происходящее подчиняется его воле. Но в последние дни он опять почувствовал, что кто-то направляет его действия. И Жаров не без оснований предполагал, что этот кто-то — Оракул. Это древнее создание, претендующее на осведомленность во всех мыслимых делах, упрямо навязывало ему свою волю.
Во всяком случае, так казалось на первый взгляд.
Глава 3
И сейчас Черри намеренно приносила на алтарь мести свое звание, а возможно, и жизнь. Как, впрочем, и множество жизней своих «подданных». Несмотря на все слова Белоголового, у нее не было выбора — Гильдии не просто брошен вызов. Ей объявлена война. И в войне этой исходом могла стать только победа или смерть. Третьего не дано.
Трое путников мерно покачивались в седлах. Пожалуй, это было не самое лучшее время, чтобы отправиться в путь, — голые, утратившие листву деревья, темная, даже на вид холодная земля, местами припорошенная тонким слоем снега — зима в этом году, по уверению Таяны, была по-особому холодной. Денис, который бывал в местах, где минус два по Цельсию считались чуть ли не очень теплой погодой, лишь снисходительно посмеивался.
— Что-то мне это напоминает, — мрачно заметил Тернер. — Кажется, это уже было.
— Что? — рассеянно поинтересовалась Таяна.
— Ну, все это. Три путника, дорога к Оракулу. Знакомо?
— В тот раз не было так холодно.
Облачка пара, вырывавшиеся из губ при дыхании, подтверждали ее правоту. Жаров, который в отличие от Таяны находил погоду очень даже приятной, промолчал. А Тернеру вообще погода была безразлична — дождь ли, холод, жара… Организм тьера мог без вреда для себя перенести условия, которые отправили бы любого обыкновенного человека прямиком в лучший мир. А на такие мелочи, как, к примеру, клопы в гостинице…
Они были в пути уже три дня. Отсюда, от Тирланты, дорога к Оракулу должна была занять не менее двух недель. У них были прекрасные скакуны, теплая одежда и достаточно денег, чтобы ни в чем себе не отказывать, — но все равно путь обещал быть достаточно сложным.
Пока Тернер перекидывался с Таяной ничего не значащими фразами, Жаров снова и снова думал о том, что его жизнь в этом мире все больше и больше напоминает… что? Уж во всяком случае, на обычный ход событий это явно не похоже. Нормальным людям удается просто жить — работать, развлекаться, любить… Почему же ему, Денису Жарову, приходится уже который месяц участвовать в чем-то вроде заурядной игры, где каждое действие надо делать последовательно, где герою приходится исполнять дурацкие, придуманные разработчиком задания? Такое впечатление, что его старательно ведут куда-то, к какой-то цели, известной, как и в игре, только создателю да самому игроку. А он, пешка, нарисованный персонаж, не имеет свободы воли и вынужден просто подчиняться тому, кто жмет на кнопки.
Это было неприятно. Еще там, дома, он привык играть по чужим правилам, подчиняясь приказам начальства, — иногда не зная истинной цели тех или иных распоряжений. Тогда это казалось вполне правильным — каждый винтик в огромной машине принимает посильное участие в общем процессе в меру своих возможностей. И не дело винтика знать, зачем вращается агрегат в целом. Тогда это казалось приемлемым…
А попав в этот мир, Денис почему-то решил, что оказался в сказке. Подвиги, приключения, прекрасные женщины — и, главное, полная свобода воли. Делай что хочешь — спасай мир, сражайся, уйди на покой. Все в твоих руках, все зависит от тебя. И никаких начальников, никаких ценных указаний и руководящих инструкций.
И некоторое время он пребывал в спасительном заблуждении, считая, что все происходящее подчиняется его воле. Но в последние дни он опять почувствовал, что кто-то направляет его действия. И Жаров не без оснований предполагал, что этот кто-то — Оракул. Это древнее создание, претендующее на осведомленность во всех мыслимых делах, упрямо навязывало ему свою волю.
Во всяком случае, так казалось на первый взгляд.
Глава 3
НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ
А чтобы изготовить зелье, возьми одну меру листьев огневки, да не тех, что темного цвета стали, ибо силу уже те листья утратили и для зелья годны быть не могут. А и если младые листья возьмешь, какие детской ладони меньше, то и тогда должного зелья сотворить не сумеешь, ибо сила в огневке не сразу нарождается. А к одной мере листьев, что для зелья потребны и пригодны, возьми тако же зимнего корня две малые меры, да воска пчелиного одну малую меру, да ягоды волчевики десять и две. Листья истолки да с остальным смешай, и варить надо на малом огне с полудня до первых звезд. А пока варишь, ложкою в посуде шерудить непрерывно надобно, дабы в комки не сбилось зелье. Да ложку не деревянную потребно, а железную али из стекла.
А пока варишь зелье, лицо шарфом замотай али тканью какой, да чтобы мокрая была, а как высохнет, снова водой смочи. А забудешь про то, тако же и сам с жизнью прощайся, ибо сила огневки не в одном лишь зелье, а и в духе его, коий под жаром огня свободы жаждет и из посуды той повсюду лезет. А и не забудешь про шарф мокрый, все одно болеть будешь и вывертом, и горячкою, и плачем, и болезнь та седмицею али двумя пройдет. А зелье ранее, чем другим годом, делать и не думай, ибо убиет тебя сила огневки тако же верно, как и со стрелы травленой.
А как сделаешь зелье, остыть ему позволь, но чтобы хладом не обернулось, а ровно столько, сколько надобно. А как станет зелье густым да вязким, то и стрелы да другое какое оружье мазать в нем пора пришла. Да ежели мастер полер на оружие навел, так оно не сгодится для зелья, а возьми камень точильный, грубый да повози по нему железо, дабы исцарапилось оно. А как исцарапишь железо, так его и мазай зельем да на просушку клади. А просушивать седмицу, никак не меньше, а потом и на дело брать можно.
А коли не спользуешь стрелы те али иное какое оружье, как пять лун сойдет, тако можешь и руками трогать, и языком, ежели дурь в голове, ибо утратит силу огневка, и новое зелье для того оружья готовить надобноть.
Книга «О ядах всяких, в деле Гильдии потребных, а тако же
о других каких зельях, составленная мастером Сартапиусом
Капитулом по собственному разумению и во славу Гильдии»
— Где? — равнодушно поинтересовался Жаров.
Ответ его не особенно волновал. Дорога становилась все более и более скучной, одна за другой ложились лиги под когтистые лапы скакунов. Однообразно утомительные, холодные, равнодушные к путникам, к их проблемам. Да и гостиницы у дороги были в чем-то такими же — и их хозяева бросали время от времени на путников немного удивленные взгляды: что, мол, потянуло вас в путь? По такой-то погоде…
И впрямь, только там, у уже оставшейся далеко позади столицы, чувствовалась какая-то активность. И дорога была не такой уж пустой — то торговый караван, небольшой, десятка в полтора-два возов, торопящийся скорее закончить свой путь, то солдаты, то еще кто-нибудь. А потом тракт как-то незаметно опустел, и сегодня, с самого утра, путникам не встретилось ни одно живое существо. Это было вполне ожидаемо, а потому Дениса нисколько не интересовал какой-то там всадник, которого нелегкая несет куда-то.
Видимо, по его виду и Тернер понял, что отвечать на заданный вопрос не требуется.
Всадник показался вдалеке лишь спустя минут десять, и Денис в очередной раз удивился чуткости своего спутника. Да и удивление было таким же бесцветным, как эта дорога. Ну, услыхал… силен… да уж… А потому он даже не обратил внимания на то, как вдруг подобрался Тернер, как бросил поводья скакуна на луку седла, освобождая руки. А всадник тем временем мчался вперед, не меняя аллюра, как будто буквально в полулиге впереди его ждала уютная гостиница с жарко натопленным очагом, дымящимся мясом и крепким пивом. Или, может, его гнал вперед какой-то приказ?
Жаров даже чуть дернул поводья, заставляя свой меланхоличный транспорт сместиться чуть к краю тракта, — дорога, может, и широка, но всадник очень уж торопится, не стоит создавать помех движению. До праволевосторонней организации грузопотоков тут еще не додумались, и временами Жаров всерьез размышлял о том, чтобы подкинуть эту идею кому-нибудь из советников Его Величества. Не жалко, пусть благодарные потомки припишут авторство одному из этих стариков, зато толк будет. Да все как-то не собрался.
Дорога хороша, чтобы думать. Сидя в седле, не беспокоясь о том, чтобы выбирать направление — умное животное вполне разберется само, тем более что направлений всего-то два, «туда» и «обратно», — можно поразмыслить о вещах куда более важных. И Жаров был немало удивлен тому, что мысли, посещавшие его в эти дни, разительно отличались от прежних. Одна за другой лезли в голову идеи глобальных перемен, которые он, представитель технологического мира, мог бы внести в патриархальный уклад этого общества. И не надо радикальных изменений… но так, по мелочам — можно сделать очень даже немало. Водопровод, например. Ну почему, спрашивается, никто тут не додумался до такой в общем-то простой вещи? И для того, чтобы зарабатывать деньги, совсем не обязательно махать мечом, куда-то ехать, изображая из себя героя… Жаров уже достаточно повоевал, чтобы чувствовать некоторое пресыщение этим занятием.
Позади раздался звонкий щелчок, не очень, правда, различимый на фоне шлепанья лап скакунов. Одновременно охнула Таяна… Жаров резко обернулся, и рука сама собой прыгнула к рукояти меча.
Всадник — укутанный в длинный темный плащ так, что наружу торчали одни глаза, отбросил разряженный арбалет и рванул с седла второй. Тьер несколько картинно разжал пальцы, и пойманная на лету стрела упала на припорошенную снегом землю.
— Ну, сынок, — тихо сказал, почти прошипел он. — Давай попробуй еще раз.
Сынку бы услышать и осмыслить сказанное, а потом поворотить коня, да гнать его так, словно за плечами черти бешеные… но нет, голос разума был глух, вернее, совсем не слышен — и юнец (а Жарову почему-то казалось, что этот человек молод) снова, чуть привстав в стременах, чуть наигранно прицелился в волшебницу. Видимо, он уже понял, что воин, ловящий стрелы на лету, вряд ли позволит так просто уложить себя.
Руки Тернера взметнулись, посылая в полет нож (левой) и тяжелую флягу с водой (правой). К мечу он даже не прикоснулся. Нажать на спуск несостоявшийся убийца не успел — молнией ударивший клинок перерубил тетиву, а в следующее мгновение фляга врезалась стрелку в лоб, опрокидывая его навзничь, сшибая со скакуна.
Тернер легко спрыгнул на землю, подобрал стрелу, задумчиво повертел ее перед глазами, затем почему-то понюхал, нахмурился… Затем подошел ко все еще не подающему признаков жизни стрелку и, одним коротким движением разорвав укутывавший того плащ, принялся связывать тому руки за спиной обрывком ткани. Только в этот момент Жаров вышел из ступора и, немедленно покинув высокое седло, принялся помогать напарнику. Тот, впрочем, совсем не нуждался в помощниках. Неизвестно, где тьер научился вязать узлы… но Жаров уже неоднократно убеждался, что его спутник знает куда больше, чем можно предполагать, исходя из его сущности.
— Ну вот, теперь мы можем и поговорить, — пробормотал Тернер, все еще вертя в руках стрелу и небрежным движением выплескивая поток ледяной воды из фляги на лицо стрелка.
Это и в самом деле был совсем еще молодой парень, на вид — лет двадцать или немного больше. Некрасивое, покрытое оспинами лицо, несколько шрамов — явно не свидетельств героизма в битве, скорее следы кабацкой драки. В водянистых глазах, уставившихся на Тернера, бились злость и растерянность. Видать, он считал себя неплохим бойцом и теперь все никак не мог понять, как же его, такого умелого и ловкого, завалили… да еще и толком не прикоснувшись к оружию. Надежная, хорошей работы кольчуга ясно говорила то ли о том, что этот парень не такой уж новичок в военном ремесле и умеет думать о безопасности тела, то ли просто об определенном достатке. Денис краем глаза посмотрел на валяющийся в снегу арбалет — оружие было явно штучным, дорогим… такие вещи редко попадают в руки простых солдат. Скорее предмет мог бы принадлежать профессиональному наемнику — эти ценили отменное оружие и всегда готовы были хвалиться друг перед другом боевой сталью.
— Кто тебя послал? — будничным тоном поинтересовался Тернер.
— Иди ты… — Убийца грязно выругался.
— Не хочешь отвечать? — хмыкнул Тернер. — Ну-ну… видали мы таких стойких. Еще раз спрашиваю, кто тебя послал? Если будешь правдив… — Он посмотрел на Таяну, затем на Дениса и вздохнул с явным огорчением. — Ну, может быть, я тебя отпущу.
— Ты и так отпустишь, дерьмо, — сплюнул кровь с разбитой губы юноша. — Ты не посмеешь.
— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — задумчиво пробормотал Тернер, а в следующее мгновение его рука совершила молниеносное движение, и воин вскрикнул, когда кончик его же собственной стрелы царапнул его по носу.
Глаза пленника, казалось, залил животный ужас. А Тернер как ни в чем не бывало снова понюхал наконечник стрелы, затем слизнул с металла крошечную капельку крови. Увидев это, убийца снова, в который уже раз, переменился в лице. Теперь сквозь страх и злобу явственно проступало торжество.
— Ты дурак, Тернер. Дурак и труп. Я все-таки побил тебя, подонок.
— Вот как? — удивленно поднял бровь тьер и, повернувшись к Денису, заметил: — Забавно, он знает мое имя. Значит, я не ошибся, его послали. За нами… или только за мной. Очень интересно, кто же нас так не любит. Думаю, мы это узнаем.
Он опять обратил взгляд на воина — тот, казалось, изо всех сил пытался разглядеть царапину у себя на носу. Его била сильная дрожь, на лбу, несмотря на более чем прохладный воздух, выступили бисеринки пота.
— Значит, так, сынок, — Тернер говорил мягко, почти ласково, только слова как-то не слишком сочетались с тоном, — я хочу предложить тебе выбор. Если ты все расскажешь, все как на духу, я тебя убью прямо сейчас. Ну, когда услышу все, что мне нужно, разумеется. Ну а если нет… могу оставить тебя здесь, на дороге. Сам понимаешь, скакал ты быстро, так что видел — тракт пуст, никто тебя здесь не найдет.
— Дерьмовый выбор, — презрительно скривился убийца. — Да и сам ты…
— Я? А… ты про огневку? — Тернер снова лизнул наконечник стрелы и причмокнул, — Мастер делал, не иначе. Очень сильный состав, а ведь с лета держится. Почитай, еще на месяц хватит, верно? Да ты не дергайся, воитель, мне эта гадость не опасна… вот если бы ты в кого-нибудь из моих спутников стрелял, тогда…
— Ты…
— Я, я. Видишь ли, не все так просто в этой жизни, — философски заметил Тернер и, присмотревшись к парню, покачал головой. — А у тебя времени немного, дружок. Давай рассказывай, и тогда я сделаю тебе этот подарок. Обещаю.
— Иди ты…
Тернер пожал плечами и отвернулся.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — Таяна поежилась. Смотреть на то, как связанный стрелок дергается, пытаясь разорвать со знанием дела наложенные путы, было немного неприятно.
— Этот юноша пытался убить нас… меня. Нет, все же нас, последний выстрел явно предназначался вам, леди.
— Это как раз понятно, — передернула плечами волшебница. — Я не о том…
— Его стрелы, — продолжал Тернер, отнюдь не прислушиваясь к ответным репликам девушки, — смазаны огневкой. Денис, ты вряд ли знаешь, что это такое, а судя по тому, как побледнела наша очаровательная спутница, ей-то это средство хорошо известно. Огневка — это яд. Вообще говоря, сам куст ядовит, но не слишком сильно. А вот молодые листья, если их правильно собрать и приготовить, становятся потрясающе убийственным ядом. Защиты от него нет. Лечения нет. Спасения тоже нет — ни магия, ни знахарское искусство не поможет.
— То есть он умрет? — тихо спросил Денис.
— Обязательно, — кивнул Тернер. — Непременно. Нет способа помочь ему, просто нет. Не придумали. Но умереть, заметь, можно по-разному. Можно быстро, от клинка. А можно от яда. Яд это не простой, тело начинает гореть, сначала слабо, затем — как будто в рану плеснули кислотой.
— Ты знаешь, что такое кислота?
— Кожа, мясо, — выпад тьер оставил без внимания, — все это начинает чернеть. Боль при этом… ну, объяснить я этого не могу, сам не испытывал. А те, кто попробовал… они очень громко кричали. И очень просили смерти.
— Убей меня, подонок, — послышался из-за спины Тернера голос связанного стрелка. — Убей… прошу.
— Я не раздаю подарков просто так, — сообщил Тернер Жарову, будто бы продолжая фразу. Но ясно было, что слова эти предназначаются пленнику, и только ему.
— Я… я все скажу, — вдруг спокойно сказал пленник. — Ты прав, Тернер, я не хочу боли. Она придет, я знаю. Не думай, я не боюсь умереть.
— Это хорошо. — Тьер встал, подошел к своему скакуну и извлек из ножен меч. — Я обещаю, что если ты скажешь все, что нужно, то я подарю тебе легкую смерть.
— На вас объявлена Большая Охота.
Жаров услышал, как рядом охнула волшебница. По-видимому, эта новость была более чем неприятной.
— Вот как… — протянул Тернер. — И что же это такое, Большая Охота? Первый раз о ней слышу.
По лицу пленника вновь пробежала целая гамма эмоций. Удивление, непонимание, насмешка…
— Большая Охота — это особого рода контракт, выписываемый Гильдией убийц, — тихо заговорила Таяна, и голос ее чуть заметно дрожал. — Я слышала о ней. В смысле — об Охоте. На нас ополчатся все убийцы Империи… очень уж ценен приз. Но непонятно другое, кому ж мы помешали?
— Этого я не знаю, — усмехнулся пленник, явно удовлетворенный замешательством своих несостоявшихся жертв. — Но после того, что натворил в доме Семьи этот ваш приятель, которому хочется именовать себя Тернером, странно было бы ожидать чего-то иного.
— И что он натворил? — осторожно спросил Денис. Большая часть ответа была ему уже известна. Ну что еще может натворить тьер, кроме как устроить форменное побоище? И какое еще деяние могло бы повлечь за собой столь радикальные ответные действия?
— Он сам вам расскажет, — горько усмехнулся пленник. — Если захочет.
— Кто объявил Большую Охоту?
— Глава Гильдии, кто ж еще? — Убийца вновь попытался сплюнуть кровь, в этот раз менее удачно. Пузырящаяся красноватая жидкость потекла по щеке. Тернер с преувеличенной заботливостью вытер лицо пленника куском его же собственного плаща. — И вам не уйти от Гильдии. Вас догонят и убьют.
— Где найти главу Гильдии? — поинтересовался Тернер но в ответ убийца лишь рассмеялся.
— Этого я не скажу тебе. И не потому, что хочу умереть героем, смерть — она для всех одинаковая, и для героя, и для труса. Просто не знаю. Дом главы Гильдии известен многим, но сейчас, во время Большой Охоты, он пуст. По вашему следу пошли все, понимаешь, Тернер… или как там тебя на самом деле зовут? Все, от молодых до стариков. Таков закон Охоты.
— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы Охота была остановлена?
Денис был удивлен. Точнее, он был поражен до глубины души. Тьер, хищник, существо, специально созданное для боя, — вряд ли он мог всерьез опасаться каких-то там убийц. Сколько бы там их ни было… И вдруг это желание окончить дело миром. Странно. Может быть, хищник чувствует за собой какую-то вину, может, и ночное нападение на Жарова было следствием чего-то, сделанного Тернером?
— Нет… разве что заколешь себя сам. — В голосе пленника звучала насмешка. — Или твои приятели зарежут тебя во сне.
— Ну, нет, значит, нет, — легко согласился тьер и встал. — Что ж, парень, ты ответил на мои вопросы. И получил право на удар милосердия. Пора?
— Нет, погоди еще немного. — Голос был спокоен, как у человека, принявшего свою участь и смирившегося с ней. — Скажи, ты, называющий себя Тернером… ты ведь не человек, верно?
— Верно, — кивнул в ответ тьер. Запираться не имело смысла, вокруг были все свои… а тот, кто к «своим» не относился, скоро оставит это общество навсегда.
— А кто? Ни эльф, ни гном, ни ург не способны выжить… ты прав, эту стрелу огневкой покрывал мастер, и яд еще силен. Кто ты? Прошу, покажи свое истинное лицо. Это последняя просьба умирающего, она священна.
— Священна, вот как? — хмыкнул Тернер и вдруг кивнул. — Ну хорошо, смотри…
Тогда, в битве у подножия Алмазной Тверди, Жаров не разглядел процесса превращения своего спутника в зверя. На то не было времени, надо было думать о своей защите да еще не подпускать обозленных ургов к товарищам. Он лишь знал, что тьер вполне может сам о себе позаботиться, да так, что врагам это очень не понравится, — а потому и не присматривался к метаморфозам хищника. И потом, когда наступили более спокойные времена, он тоже ни разу не стал свидетелем трансформации. К тому же это — по словам самого Тернера — было небезопасно. Сбрасывая личину человека, хищник становился немного другим. Каждая форма несет в себе частичку внутренней сущности, и никто, в том числе и сам тьер, не мог предсказать, как поведет себя измененное существо, хватит ли ему силы воли удержать себя в руках-лапах, не броситься на собственных же приятелей. И потому Тернер в один из немногих моментов, когда разговор между ними становился откровенным, попросил: увидишь, мол, что я изменяюсь, — беги без оглядки…
Но конечный продукт — боевой облик хищника-тьера — Денис видел. А потому сразу понял, что тьер сейчас избрал иной, более пугающий облик.
Отдаленное подобие с человеком сохранилось. Во всяком случае, у существа, форму которого медленно принимал Тернер, было две ноги и две руки. Но на этом сходство заканчивалось — все черты существа словно специально были созданы для того, чтобы внушать ужас. Длинный хвост, кончик которого был похож на ощетинившегося иглами ежа, огромные кривые когти на пальцах могучих, перевитых мощными мышцами рук. Да и на лапах были внушительные кривые лезвия, явственно отливающие металлом.
Тернер сильно раздался в плечах и стал выше — теперь в нем было почти два с половиной метра росту. Голова утратила всякое сходство с человеческой, шипы, клыки, светящиеся даже в лучах солнца красные глаза. Меж тяжелых челюстей, способных, наверное, перекусить пополам и стальной меч, молнией метался алый раздвоенный язык. А кожа… шкура покрылась чешуей, и Жаров вдруг понял, что эта природная броня в случае чего окажется куда прочнее любых доспехов.
Несколько долгих мгновений пленник зачарованно смотрел на возвышающегося над ним монстра, а затем вдруг по его лицу скользнула удовлетворенная улыбка.
— Демон? Ты демон, верно?
— Верррно! — пророкотал глухой голос, в котором не осталось ничего человеческого.
— И у меня не было никаких шансов?
Когти тьера полоснули по большому валуну, лежащему у дороги. Брызнули искры, камень разлетелся на куски.
— Я проиграл не потому, что был плохим воином? — В голосе пленника сквозь сдерживаемую боль прозвучали радость и удовлетворение. — Я проиграл потому, что ты демон и ни один человек не может убить тебя.
— Ты прррав, смеррртный. — Рев тьера заставил даже Жарова чуть отступить и на всякий случай положить руку на эфес меча. Видев пару раз своего спутника в бою, он прекрасно понимал, что в сказанных словах одна лишь истина. Человек, сколь бы ловким и умелым он ни был, не может представлять угрозы бойцу, созданному в незапамятные времена силой магии.
— Это хорошо, — через силу улыбнулся пленник. — А теперь… пора… Боль уже пришла… ты обещал мне быструю… смерть, демон… и я… требую… этот дар…
— Умррри с миррром… человек!
Стремительно ударили когти — как тонкий пергамент, они разорвали кольчугу и глубоко погрузились в тело. Парень выгнулся дугой, пару раз дернулся и затих.
Обратное превращение было быстрым, не прошло и десяти секунд, как Тернер снова принял свой обычный вид. Хотя… что можно считать обычным для этого создания? Когда пришла надобность, он сумел прикинуться и сучковатым поленом. Да так, что урги, тащившие его на кострище, ни о чем не догадались.
Тем временем тьер занимался довольно странным на первый взгляд делом. Неторопливо распряг скакуна убийцы, затем сложил всю сбрую на мертвое тело. Туда же полетели переметные сумы, оружие… последней, сверху, упала стрела с темным наконечником.
— Я прошу вас, леди, — он отвесил в сторону Таяны легкий поклон, — если это не будет слишком затруднительным…
Она поняла. Лицо девушки скривилось от явно рвущегося наружу неудовольствия, но она сдержалась. Денис видел, каких трудов ей это стоило, и мысленно похвалил волшебницу. Сейчас их маленькой группе меньше всего нужны размолвки… хотя сам намеревался при первом же удобном случае сказать Тернеру пару отнюдь не ласковых слов.
— Надеюсь, это именно огненное погребение, а не желание скрыть следы преступления, — прошептала она, хотя было очевидно, что тьер с его феноменальным чутьем услышит каждое слово. А затем, громко и торжественно, обратилась к мертвому: — Спи. Твой бой закончен. Ты был силен, но искал слабейших. Ты был умелым, но убивал беззащитных. Ты плохо жил, но умер с честью. Ты не воин и не имеешь права на последнее пристанище, но я дарую тебе огненное погребение. Спи. Пусть никто не потревожит твой покой.
А пока варишь зелье, лицо шарфом замотай али тканью какой, да чтобы мокрая была, а как высохнет, снова водой смочи. А забудешь про то, тако же и сам с жизнью прощайся, ибо сила огневки не в одном лишь зелье, а и в духе его, коий под жаром огня свободы жаждет и из посуды той повсюду лезет. А и не забудешь про шарф мокрый, все одно болеть будешь и вывертом, и горячкою, и плачем, и болезнь та седмицею али двумя пройдет. А зелье ранее, чем другим годом, делать и не думай, ибо убиет тебя сила огневки тако же верно, как и со стрелы травленой.
А как сделаешь зелье, остыть ему позволь, но чтобы хладом не обернулось, а ровно столько, сколько надобно. А как станет зелье густым да вязким, то и стрелы да другое какое оружье мазать в нем пора пришла. Да ежели мастер полер на оружие навел, так оно не сгодится для зелья, а возьми камень точильный, грубый да повози по нему железо, дабы исцарапилось оно. А как исцарапишь железо, так его и мазай зельем да на просушку клади. А просушивать седмицу, никак не меньше, а потом и на дело брать можно.
А коли не спользуешь стрелы те али иное какое оружье, как пять лун сойдет, тако можешь и руками трогать, и языком, ежели дурь в голове, ибо утратит силу огневка, и новое зелье для того оружья готовить надобноть.
Книга «О ядах всяких, в деле Гильдии потребных, а тако же
о других каких зельях, составленная мастером Сартапиусом
Капитулом по собственному разумению и во славу Гильдии»
* * *
— Всадник, — коротко бросил Тернер, даже не соизволив оглянуться.— Где? — равнодушно поинтересовался Жаров.
Ответ его не особенно волновал. Дорога становилась все более и более скучной, одна за другой ложились лиги под когтистые лапы скакунов. Однообразно утомительные, холодные, равнодушные к путникам, к их проблемам. Да и гостиницы у дороги были в чем-то такими же — и их хозяева бросали время от времени на путников немного удивленные взгляды: что, мол, потянуло вас в путь? По такой-то погоде…
И впрямь, только там, у уже оставшейся далеко позади столицы, чувствовалась какая-то активность. И дорога была не такой уж пустой — то торговый караван, небольшой, десятка в полтора-два возов, торопящийся скорее закончить свой путь, то солдаты, то еще кто-нибудь. А потом тракт как-то незаметно опустел, и сегодня, с самого утра, путникам не встретилось ни одно живое существо. Это было вполне ожидаемо, а потому Дениса нисколько не интересовал какой-то там всадник, которого нелегкая несет куда-то.
Видимо, по его виду и Тернер понял, что отвечать на заданный вопрос не требуется.
Всадник показался вдалеке лишь спустя минут десять, и Денис в очередной раз удивился чуткости своего спутника. Да и удивление было таким же бесцветным, как эта дорога. Ну, услыхал… силен… да уж… А потому он даже не обратил внимания на то, как вдруг подобрался Тернер, как бросил поводья скакуна на луку седла, освобождая руки. А всадник тем временем мчался вперед, не меняя аллюра, как будто буквально в полулиге впереди его ждала уютная гостиница с жарко натопленным очагом, дымящимся мясом и крепким пивом. Или, может, его гнал вперед какой-то приказ?
Жаров даже чуть дернул поводья, заставляя свой меланхоличный транспорт сместиться чуть к краю тракта, — дорога, может, и широка, но всадник очень уж торопится, не стоит создавать помех движению. До праволевосторонней организации грузопотоков тут еще не додумались, и временами Жаров всерьез размышлял о том, чтобы подкинуть эту идею кому-нибудь из советников Его Величества. Не жалко, пусть благодарные потомки припишут авторство одному из этих стариков, зато толк будет. Да все как-то не собрался.
Дорога хороша, чтобы думать. Сидя в седле, не беспокоясь о том, чтобы выбирать направление — умное животное вполне разберется само, тем более что направлений всего-то два, «туда» и «обратно», — можно поразмыслить о вещах куда более важных. И Жаров был немало удивлен тому, что мысли, посещавшие его в эти дни, разительно отличались от прежних. Одна за другой лезли в голову идеи глобальных перемен, которые он, представитель технологического мира, мог бы внести в патриархальный уклад этого общества. И не надо радикальных изменений… но так, по мелочам — можно сделать очень даже немало. Водопровод, например. Ну почему, спрашивается, никто тут не додумался до такой в общем-то простой вещи? И для того, чтобы зарабатывать деньги, совсем не обязательно махать мечом, куда-то ехать, изображая из себя героя… Жаров уже достаточно повоевал, чтобы чувствовать некоторое пресыщение этим занятием.
Позади раздался звонкий щелчок, не очень, правда, различимый на фоне шлепанья лап скакунов. Одновременно охнула Таяна… Жаров резко обернулся, и рука сама собой прыгнула к рукояти меча.
Всадник — укутанный в длинный темный плащ так, что наружу торчали одни глаза, отбросил разряженный арбалет и рванул с седла второй. Тьер несколько картинно разжал пальцы, и пойманная на лету стрела упала на припорошенную снегом землю.
— Ну, сынок, — тихо сказал, почти прошипел он. — Давай попробуй еще раз.
Сынку бы услышать и осмыслить сказанное, а потом поворотить коня, да гнать его так, словно за плечами черти бешеные… но нет, голос разума был глух, вернее, совсем не слышен — и юнец (а Жарову почему-то казалось, что этот человек молод) снова, чуть привстав в стременах, чуть наигранно прицелился в волшебницу. Видимо, он уже понял, что воин, ловящий стрелы на лету, вряд ли позволит так просто уложить себя.
Руки Тернера взметнулись, посылая в полет нож (левой) и тяжелую флягу с водой (правой). К мечу он даже не прикоснулся. Нажать на спуск несостоявшийся убийца не успел — молнией ударивший клинок перерубил тетиву, а в следующее мгновение фляга врезалась стрелку в лоб, опрокидывая его навзничь, сшибая со скакуна.
Тернер легко спрыгнул на землю, подобрал стрелу, задумчиво повертел ее перед глазами, затем почему-то понюхал, нахмурился… Затем подошел ко все еще не подающему признаков жизни стрелку и, одним коротким движением разорвав укутывавший того плащ, принялся связывать тому руки за спиной обрывком ткани. Только в этот момент Жаров вышел из ступора и, немедленно покинув высокое седло, принялся помогать напарнику. Тот, впрочем, совсем не нуждался в помощниках. Неизвестно, где тьер научился вязать узлы… но Жаров уже неоднократно убеждался, что его спутник знает куда больше, чем можно предполагать, исходя из его сущности.
— Ну вот, теперь мы можем и поговорить, — пробормотал Тернер, все еще вертя в руках стрелу и небрежным движением выплескивая поток ледяной воды из фляги на лицо стрелка.
Это и в самом деле был совсем еще молодой парень, на вид — лет двадцать или немного больше. Некрасивое, покрытое оспинами лицо, несколько шрамов — явно не свидетельств героизма в битве, скорее следы кабацкой драки. В водянистых глазах, уставившихся на Тернера, бились злость и растерянность. Видать, он считал себя неплохим бойцом и теперь все никак не мог понять, как же его, такого умелого и ловкого, завалили… да еще и толком не прикоснувшись к оружию. Надежная, хорошей работы кольчуга ясно говорила то ли о том, что этот парень не такой уж новичок в военном ремесле и умеет думать о безопасности тела, то ли просто об определенном достатке. Денис краем глаза посмотрел на валяющийся в снегу арбалет — оружие было явно штучным, дорогим… такие вещи редко попадают в руки простых солдат. Скорее предмет мог бы принадлежать профессиональному наемнику — эти ценили отменное оружие и всегда готовы были хвалиться друг перед другом боевой сталью.
— Кто тебя послал? — будничным тоном поинтересовался Тернер.
— Иди ты… — Убийца грязно выругался.
— Не хочешь отвечать? — хмыкнул Тернер. — Ну-ну… видали мы таких стойких. Еще раз спрашиваю, кто тебя послал? Если будешь правдив… — Он посмотрел на Таяну, затем на Дениса и вздохнул с явным огорчением. — Ну, может быть, я тебя отпущу.
— Ты и так отпустишь, дерьмо, — сплюнул кровь с разбитой губы юноша. — Ты не посмеешь.
— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — задумчиво пробормотал Тернер, а в следующее мгновение его рука совершила молниеносное движение, и воин вскрикнул, когда кончик его же собственной стрелы царапнул его по носу.
Глаза пленника, казалось, залил животный ужас. А Тернер как ни в чем не бывало снова понюхал наконечник стрелы, затем слизнул с металла крошечную капельку крови. Увидев это, убийца снова, в который уже раз, переменился в лице. Теперь сквозь страх и злобу явственно проступало торжество.
— Ты дурак, Тернер. Дурак и труп. Я все-таки побил тебя, подонок.
— Вот как? — удивленно поднял бровь тьер и, повернувшись к Денису, заметил: — Забавно, он знает мое имя. Значит, я не ошибся, его послали. За нами… или только за мной. Очень интересно, кто же нас так не любит. Думаю, мы это узнаем.
Он опять обратил взгляд на воина — тот, казалось, изо всех сил пытался разглядеть царапину у себя на носу. Его била сильная дрожь, на лбу, несмотря на более чем прохладный воздух, выступили бисеринки пота.
— Значит, так, сынок, — Тернер говорил мягко, почти ласково, только слова как-то не слишком сочетались с тоном, — я хочу предложить тебе выбор. Если ты все расскажешь, все как на духу, я тебя убью прямо сейчас. Ну, когда услышу все, что мне нужно, разумеется. Ну а если нет… могу оставить тебя здесь, на дороге. Сам понимаешь, скакал ты быстро, так что видел — тракт пуст, никто тебя здесь не найдет.
— Дерьмовый выбор, — презрительно скривился убийца. — Да и сам ты…
— Я? А… ты про огневку? — Тернер снова лизнул наконечник стрелы и причмокнул, — Мастер делал, не иначе. Очень сильный состав, а ведь с лета держится. Почитай, еще на месяц хватит, верно? Да ты не дергайся, воитель, мне эта гадость не опасна… вот если бы ты в кого-нибудь из моих спутников стрелял, тогда…
— Ты…
— Я, я. Видишь ли, не все так просто в этой жизни, — философски заметил Тернер и, присмотревшись к парню, покачал головой. — А у тебя времени немного, дружок. Давай рассказывай, и тогда я сделаю тебе этот подарок. Обещаю.
— Иди ты…
Тернер пожал плечами и отвернулся.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — Таяна поежилась. Смотреть на то, как связанный стрелок дергается, пытаясь разорвать со знанием дела наложенные путы, было немного неприятно.
— Этот юноша пытался убить нас… меня. Нет, все же нас, последний выстрел явно предназначался вам, леди.
— Это как раз понятно, — передернула плечами волшебница. — Я не о том…
— Его стрелы, — продолжал Тернер, отнюдь не прислушиваясь к ответным репликам девушки, — смазаны огневкой. Денис, ты вряд ли знаешь, что это такое, а судя по тому, как побледнела наша очаровательная спутница, ей-то это средство хорошо известно. Огневка — это яд. Вообще говоря, сам куст ядовит, но не слишком сильно. А вот молодые листья, если их правильно собрать и приготовить, становятся потрясающе убийственным ядом. Защиты от него нет. Лечения нет. Спасения тоже нет — ни магия, ни знахарское искусство не поможет.
— То есть он умрет? — тихо спросил Денис.
— Обязательно, — кивнул Тернер. — Непременно. Нет способа помочь ему, просто нет. Не придумали. Но умереть, заметь, можно по-разному. Можно быстро, от клинка. А можно от яда. Яд это не простой, тело начинает гореть, сначала слабо, затем — как будто в рану плеснули кислотой.
— Ты знаешь, что такое кислота?
— Кожа, мясо, — выпад тьер оставил без внимания, — все это начинает чернеть. Боль при этом… ну, объяснить я этого не могу, сам не испытывал. А те, кто попробовал… они очень громко кричали. И очень просили смерти.
— Убей меня, подонок, — послышался из-за спины Тернера голос связанного стрелка. — Убей… прошу.
— Я не раздаю подарков просто так, — сообщил Тернер Жарову, будто бы продолжая фразу. Но ясно было, что слова эти предназначаются пленнику, и только ему.
— Я… я все скажу, — вдруг спокойно сказал пленник. — Ты прав, Тернер, я не хочу боли. Она придет, я знаю. Не думай, я не боюсь умереть.
— Это хорошо. — Тьер встал, подошел к своему скакуну и извлек из ножен меч. — Я обещаю, что если ты скажешь все, что нужно, то я подарю тебе легкую смерть.
— На вас объявлена Большая Охота.
Жаров услышал, как рядом охнула волшебница. По-видимому, эта новость была более чем неприятной.
— Вот как… — протянул Тернер. — И что же это такое, Большая Охота? Первый раз о ней слышу.
По лицу пленника вновь пробежала целая гамма эмоций. Удивление, непонимание, насмешка…
— Большая Охота — это особого рода контракт, выписываемый Гильдией убийц, — тихо заговорила Таяна, и голос ее чуть заметно дрожал. — Я слышала о ней. В смысле — об Охоте. На нас ополчатся все убийцы Империи… очень уж ценен приз. Но непонятно другое, кому ж мы помешали?
— Этого я не знаю, — усмехнулся пленник, явно удовлетворенный замешательством своих несостоявшихся жертв. — Но после того, что натворил в доме Семьи этот ваш приятель, которому хочется именовать себя Тернером, странно было бы ожидать чего-то иного.
— И что он натворил? — осторожно спросил Денис. Большая часть ответа была ему уже известна. Ну что еще может натворить тьер, кроме как устроить форменное побоище? И какое еще деяние могло бы повлечь за собой столь радикальные ответные действия?
— Он сам вам расскажет, — горько усмехнулся пленник. — Если захочет.
— Кто объявил Большую Охоту?
— Глава Гильдии, кто ж еще? — Убийца вновь попытался сплюнуть кровь, в этот раз менее удачно. Пузырящаяся красноватая жидкость потекла по щеке. Тернер с преувеличенной заботливостью вытер лицо пленника куском его же собственного плаща. — И вам не уйти от Гильдии. Вас догонят и убьют.
— Где найти главу Гильдии? — поинтересовался Тернер но в ответ убийца лишь рассмеялся.
— Этого я не скажу тебе. И не потому, что хочу умереть героем, смерть — она для всех одинаковая, и для героя, и для труса. Просто не знаю. Дом главы Гильдии известен многим, но сейчас, во время Большой Охоты, он пуст. По вашему следу пошли все, понимаешь, Тернер… или как там тебя на самом деле зовут? Все, от молодых до стариков. Таков закон Охоты.
— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы Охота была остановлена?
Денис был удивлен. Точнее, он был поражен до глубины души. Тьер, хищник, существо, специально созданное для боя, — вряд ли он мог всерьез опасаться каких-то там убийц. Сколько бы там их ни было… И вдруг это желание окончить дело миром. Странно. Может быть, хищник чувствует за собой какую-то вину, может, и ночное нападение на Жарова было следствием чего-то, сделанного Тернером?
— Нет… разве что заколешь себя сам. — В голосе пленника звучала насмешка. — Или твои приятели зарежут тебя во сне.
— Ну, нет, значит, нет, — легко согласился тьер и встал. — Что ж, парень, ты ответил на мои вопросы. И получил право на удар милосердия. Пора?
— Нет, погоди еще немного. — Голос был спокоен, как у человека, принявшего свою участь и смирившегося с ней. — Скажи, ты, называющий себя Тернером… ты ведь не человек, верно?
— Верно, — кивнул в ответ тьер. Запираться не имело смысла, вокруг были все свои… а тот, кто к «своим» не относился, скоро оставит это общество навсегда.
— А кто? Ни эльф, ни гном, ни ург не способны выжить… ты прав, эту стрелу огневкой покрывал мастер, и яд еще силен. Кто ты? Прошу, покажи свое истинное лицо. Это последняя просьба умирающего, она священна.
— Священна, вот как? — хмыкнул Тернер и вдруг кивнул. — Ну хорошо, смотри…
Тогда, в битве у подножия Алмазной Тверди, Жаров не разглядел процесса превращения своего спутника в зверя. На то не было времени, надо было думать о своей защите да еще не подпускать обозленных ургов к товарищам. Он лишь знал, что тьер вполне может сам о себе позаботиться, да так, что врагам это очень не понравится, — а потому и не присматривался к метаморфозам хищника. И потом, когда наступили более спокойные времена, он тоже ни разу не стал свидетелем трансформации. К тому же это — по словам самого Тернера — было небезопасно. Сбрасывая личину человека, хищник становился немного другим. Каждая форма несет в себе частичку внутренней сущности, и никто, в том числе и сам тьер, не мог предсказать, как поведет себя измененное существо, хватит ли ему силы воли удержать себя в руках-лапах, не броситься на собственных же приятелей. И потому Тернер в один из немногих моментов, когда разговор между ними становился откровенным, попросил: увидишь, мол, что я изменяюсь, — беги без оглядки…
Но конечный продукт — боевой облик хищника-тьера — Денис видел. А потому сразу понял, что тьер сейчас избрал иной, более пугающий облик.
Отдаленное подобие с человеком сохранилось. Во всяком случае, у существа, форму которого медленно принимал Тернер, было две ноги и две руки. Но на этом сходство заканчивалось — все черты существа словно специально были созданы для того, чтобы внушать ужас. Длинный хвост, кончик которого был похож на ощетинившегося иглами ежа, огромные кривые когти на пальцах могучих, перевитых мощными мышцами рук. Да и на лапах были внушительные кривые лезвия, явственно отливающие металлом.
Тернер сильно раздался в плечах и стал выше — теперь в нем было почти два с половиной метра росту. Голова утратила всякое сходство с человеческой, шипы, клыки, светящиеся даже в лучах солнца красные глаза. Меж тяжелых челюстей, способных, наверное, перекусить пополам и стальной меч, молнией метался алый раздвоенный язык. А кожа… шкура покрылась чешуей, и Жаров вдруг понял, что эта природная броня в случае чего окажется куда прочнее любых доспехов.
Несколько долгих мгновений пленник зачарованно смотрел на возвышающегося над ним монстра, а затем вдруг по его лицу скользнула удовлетворенная улыбка.
— Демон? Ты демон, верно?
— Верррно! — пророкотал глухой голос, в котором не осталось ничего человеческого.
— И у меня не было никаких шансов?
Когти тьера полоснули по большому валуну, лежащему у дороги. Брызнули искры, камень разлетелся на куски.
— Я проиграл не потому, что был плохим воином? — В голосе пленника сквозь сдерживаемую боль прозвучали радость и удовлетворение. — Я проиграл потому, что ты демон и ни один человек не может убить тебя.
— Ты прррав, смеррртный. — Рев тьера заставил даже Жарова чуть отступить и на всякий случай положить руку на эфес меча. Видев пару раз своего спутника в бою, он прекрасно понимал, что в сказанных словах одна лишь истина. Человек, сколь бы ловким и умелым он ни был, не может представлять угрозы бойцу, созданному в незапамятные времена силой магии.
— Это хорошо, — через силу улыбнулся пленник. — А теперь… пора… Боль уже пришла… ты обещал мне быструю… смерть, демон… и я… требую… этот дар…
— Умррри с миррром… человек!
Стремительно ударили когти — как тонкий пергамент, они разорвали кольчугу и глубоко погрузились в тело. Парень выгнулся дугой, пару раз дернулся и затих.
Обратное превращение было быстрым, не прошло и десяти секунд, как Тернер снова принял свой обычный вид. Хотя… что можно считать обычным для этого создания? Когда пришла надобность, он сумел прикинуться и сучковатым поленом. Да так, что урги, тащившие его на кострище, ни о чем не догадались.
Тем временем тьер занимался довольно странным на первый взгляд делом. Неторопливо распряг скакуна убийцы, затем сложил всю сбрую на мертвое тело. Туда же полетели переметные сумы, оружие… последней, сверху, упала стрела с темным наконечником.
— Я прошу вас, леди, — он отвесил в сторону Таяны легкий поклон, — если это не будет слишком затруднительным…
Она поняла. Лицо девушки скривилось от явно рвущегося наружу неудовольствия, но она сдержалась. Денис видел, каких трудов ей это стоило, и мысленно похвалил волшебницу. Сейчас их маленькой группе меньше всего нужны размолвки… хотя сам намеревался при первом же удобном случае сказать Тернеру пару отнюдь не ласковых слов.
— Надеюсь, это именно огненное погребение, а не желание скрыть следы преступления, — прошептала она, хотя было очевидно, что тьер с его феноменальным чутьем услышит каждое слово. А затем, громко и торжественно, обратилась к мертвому: — Спи. Твой бой закончен. Ты был силен, но искал слабейших. Ты был умелым, но убивал беззащитных. Ты плохо жил, но умер с честью. Ты не воин и не имеешь права на последнее пристанище, но я дарую тебе огненное погребение. Спи. Пусть никто не потревожит твой покой.