— Собственно, остается только заслушать товарищей из территориального отделения милиции! — сверился с повесткой дня помощник прокурора.
— Из отдела милиции, — поправил его педантичный сосед Дениса.
— Извините… Итак?
Как и было намечено, встал заместитель начальника по оперработе:
— Значит, так…
Он уже пришел в себя и окончательно восстановил утраченное после стычки с бесцеремонным сопляком из ФСБ душевное равновесие.
Одернул пиджак, поправил галстук и монотонным голосом человека, обреченного тратить время на выполнение никому не нужных формальностей, принялся зачитывать выдержки из подготовленного заранее отчета:
— В результате осуществления комплекса оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных планом…
Очевидно, старший коллега Дениса обладал каким-то таинственным магнетизмом — доклад его был рассчитан минут на двадцать, но уже к концу первого раздела собравшиеся обмякли и заметно осоловели.
Вскоре даже дисциплинированный от природы Нечаев почувствовал неодолимую тягу ко сну: веки налились приятно-томительной тяжестью, да и шея принципиально отказывалась сохранять вертикальное положение.
— …на основании чего был ориентирован спецаппарат по линии уголовного розыска, а также направлены соответствующие запросы в Оперативно-справочный отдел Информационного центра ГУВД.
Решив не стесняться соседей, Денис как бы ненароком поставил локоть на стол и лбом уткнулся в подставленную для упора руку — получилось, что ладонь теперь прикрывала глаза. Со стороны это должно было выглядеть так, будто он сосредоточенно сверяет слова докладчика с пометками в своем блокноте.
— …что позволило уделить внимание более полной и всесторонней отработке определенных на первом совещании оперативно-следственной бригады версий.
Парень слева от Нечаева изо всех сил уперся стриженым затылком в резную спинку стула и почти не мигал — очевидно, в учебных заведениях ФСБ курсантам прививают специальные навыки выживания на подобных мероприятиях.
Справа тихо посапывал Александр Иванович…
— У меня, в общем, все! — несколько возвысил голос докладчик.
Как по команде, присутствующие встрепенулись и в меру индивидуальных актерских способностей изобразили искреннюю заинтересованность. По кабинету пронесся шумок облегчения: кто-то скрипнул сиденьем, кто-то зевнул, кто-то громко и радостно откашлялся…
— Вопросы? — ощупал глазами участников совещания помощник прокурора.
— Никаких!
— Нормально…
— Остальное решим в рабочем порядке.
Даже Нечаев, повинуясь общему порыву, пробормотал себе под нос что-то в этом роде.
— Тогда — подводим итоги. Не возражаете? — Что-то в тоне и выражении лица хозяина кабинета заставило присутствующих притихнуть. — Давай! Коротко.
Помощник с лету подхватил переброшенную шефом через плечо команду — чувствовалась школа. Поднимаясь с насиженного места, он эффектно сверкнул сначала контактными линзами, потом серебряным шитьем погон. Выдержал паузу, дожидаясь, пока все проникнутся важностью момента.
И такая уверенность в собственном праве требовать и руководить читалась на его холеной физиономии, что даже неискушенный Денис почувствовал: из этого сопляка со временем вырастет бо-о-оль-шая кабинетная сволочь.
Все необходимые задатки имелись…
Теперь и самый поверхностный взгляд отмечал повсюду признаки коммерческого упадка: какой-то мелкий мусор на чисто выметенных некогда ступенях крыльца, отклеившийся и безвольно провисший краешек рекламного плаката, покрытые матовой пылью стекла…
Денис мельком глянул на потускневший металл «корабельной» таблички и с усилием потянул на себя ручку двери:
— Здравствуйте! Начальство на месте?
Вахтер, конечно же, был не тот, что в прошлый раз, но казался почти полной копией прошлогоднего Михалыча: пиджак с потертыми колодками юбилейных медалей, густые брови и нездоровая ранняя полнота пенсионера органов внутренних дел.
— На месте.
Денис приготовился было с горделивой небрежностью продемонстрировать недавно полученное в кадрах офицерское удостоверение.
— Мне нужно…
Но дядечка уже мотнул намечающейся лысиной:
— Проходите.
И сразу же утратил интерес к посетителю.
Нечаев пожал плечами и пересек холл.
За стойкой дежурного администратора не было никого — и, судя по всему, уже достаточно продолжительное время. Вообще же пустынное, гулкое пространство между входом в гостиницу и служебными помещениями поразительно напоминало декорации к плохому черно-белому фильму про шпионов.
— Разрешите?
— Здравствуйте, Денис Валерьевич!
— Здравствуйте.
За неполный год оперативной работы и дознания по многочисленным материалам Нечаев уже привык к тому, что даже малознакомые собеседники называют его по имени и отчеству.
Ничего удивительного в подобном обращении женщины, поднявшейся навстречу посетителю, не было. Во-первых, договариваясь с Тамарой Степановной по телефону о визите, Денис напомнил обстоятельства их не столь уж давнего знакомства и представился, что называется, по всей форме. А во-вторых, подобное обращение со стороны заместителя директора гостиницы отражало скорее уважение не к нему лично, а к той системе, которую в данный момент представлял годившийся ей в сыновья сотрудник уголовного розыска.
— Присаживайтесь.
— Спасибо!
— Чем могу помочь? — Тамара Степановна опустила свое по-прежнему дородное тело в кресло.
— Я по поводу той истории…
Женщина не удивилась:
— Да уж! Негодяй… Но разве можно было подумать? Такое впечатление на всех произвел.
— Кто? — Брови Дениса от удивления поползли наверх.
— Директор.
Некоторое время оба молча смотрели друг на друга.
— Простите, не понял… Я, вообще-то, насчет Лукашенко.
— Какого Лукашенко? — Тамара Степановна, видимо, не сразу сообразила, о чем и о ком идет речь. Потом что-то припомнила и расплылась в улыбке облегчения: — А-а… Та девочка, которая прошлой осенью умерла у нас в номере?
— Да, Олеся Ивановна Лукашенко.
— Теперь ясно! Извините. А я-то было подумала, что это опять насчет нашего жулика.
— Тамара Степановна, я действительно не в курсе, — развел руками посетитель. — В чем дело?
Какой-никакой, но оперативный опыт у Нечаева имелся — и сейчас он подсказывал, что пока собеседница не поведает о наболевшем, толку от их разговора не будет. Доверительные отношения всегда и непременно строятся на основе взаимного искреннего интереса.
Кроме того, Денису было действительно любопытно, что же произошло в «Рубеже» со дня их последней встречи.
— Расскажу…
Со слов Тамары Степановны события развивались следующим образом.
Перед самым Новым годом владелица представила трудовому коллективу нового генерального директора.
Мужчина оказался видный, в годах — не мальчишка какой-нибудь из «новых русских». Седые виски, модная оправа… Одет с иголочки, но не броско, именно так, как положено человеку, имеющему деньги и знающему, на что их следует потратить. О себе рассказывал довольно скупо: закончил в Москве институт народного хозяйства, долго работал на северных стройках и дальневосточных промышленных предприятиях, потом — за границей, по линии внешнеэкономических связей.
Выступая перед сотрудниками, он сразу же объявил себя принципиальным противником каких бы то ни было дальнейших сокращений персонала и бессмысленных кадровых перестановок — хватит! Коллектив здоровый, профессионально вполне устоявшийся… Главное — люди, а техника, от компьютеров до суперсовременных пылесосов и унитазов, только ускорит процесс выхода гостиницы на качественно новый уровень. Конечно, придется пройти переподготовку у иностранных специалистов, может быть, даже кому-то некоторое время постажироваться за границей — никто не возражает?
Никто, естественно, не возражал.
Новый директор все говорил и говорил, обрисовывая радужные перспективы трудового коллектива, а собравшиеся, от старушки-уборщицы до самой холеной владелицы «Рубежа», медленно и неуклонно погружались в некое подобие гипнотического транса…
И пребывали в этом состоянии более полугода — до той поры, пока энергичный руководитель новой формации не растаял окончательно в сиреневом тумане дальнего зарубежья.
Собственно, он и до этого часто выезжал в командировки. То куда-то в Европу, то в теплые страны… Гостиница и жила своей прежней, размеренной жизнью с постоянным выкраиванием денег на скудную зарплату и тихим ужасом от невозможности своевременно заменить прохудившуюся фановую трубу, но теперь каждый рабочий день персонала был озарен отблеском будущих радужных перспектив.
Сам факт его исчезновения значил не так уж много: Хуже было то, что как-то сразу к Тамаре Степановне зачастили гости с достаточно выразительной внешностью: увешанная радиотелефонами «братва» в золотых цепях и коже, прилизанные типы с удостоверениями охранных контор и дядечки казенного вида из служб безопасности при неких коммерческих структурах.
Все посетители с неизменной настойчивостью задавали несчастной женщине два вопроса: где ее шеф и куда он подевал деньги?
Можно представить, сколько времени и здоровья стоили Тамаре Степановне объяснения с неожиданными гостями. Ведь даже отсылки к хозяйке гостиницы не давали ровным счетом ничего — дочь бывшего директора военно-промышленного гиганта исчезла почти одновременно с виновником суматохи.
— Господи, ну и дела! — покачал головой оперативник. — Я про такое, конечно, слышал, но… Прямо как в детективе.
— Ох, Денис Валерьевич! — собеседница прикрыла глаза пухлой ладошкой. Зябко передернула плечами и ввела Нечаева в курс аферы, закончившейся финансовым крахом гостиницы и жуткими, личными потерями для доверчивого персонала.
Все оказалось просто, как бином Исаака Ньютона или сдача ваучеров в чековый инвестиционный фонд. После короткой технической подготовки и нескольких остроумных операций с бланками и доверенностями, инициативный директор умудрился продать девятиэтажный «Рубеж» практически за бесценок, но — сразу же нескольким покупателям-иностранцам. При этом он по поддельным документам взял одновременно в двух банках не слишком большие по масштабам реконструкционных работ, но вполне достаточные для его личного безбедного существования валютные кредиты — под залог недвижимости. Нетрудно догадаться, что и этой заложенной недвижимостью была многострадальная гостиница.
Более того! Он отпечатал где-то красивые новые акции будущего интеротеля, распространив их среди окончательно одуревшего персонала. Стоили эти красивые именные бумажки по сто долларов за штуку и были расхватаны буквально в считанные дни — еще бы, ведь обещанный ежеквартальный доход по ним должен был в несколько раз превысить номинал.
Работники залезали в долги, охмуряли родных и близких… До продажи квартир не дошло, однако, когда выяснилось, что гарантирующий обеспечение «эмиссии» уставной капитал фирмы состоит из перезаложенного и проданного сразу в несколько рук здания, кое-кого из наиболее активных «акционеров» увезли с сердечным приступом в реанимацию…
Словом, пришлось обращаться в милицию.
Сразу же выяснилось, что «директор» давным-давно находится в общероссийском розыске за контрабандный ввоз изготовленной в Польше поддельной водки, ранее судим по целому букету статей Уголовного кодекса и провел несколько лет в местах с суровым климатом и строгим режимом. Да и Московский институт народного хозяйства на поверку оказался девятью классами средней школы под Симферополем.
А через неделю в лесополосе за железной дорогой южного направления обнаружили обезображенный труп бывшей владелицы «Рубежа»: пулевые отверстия в черепе не оставляли сомнений в умышленном характере убийства. Неясно было только, кто отправил женщину на тот свет — то ли сообщник, то ли не поверившие в ее невиновность кредиторы.
— Как думаете — найдут его? — Тамара Степановна посмотрела на представителя власти с такой надеждой, что Денису стало даже немного стыдно.
— Кто занимается? УБЭП?
— Теперь уж и не знаю. Сначала на Литейный ездили, в Большой Дом, потом оттуда нас на улицу Захарьевскую направили, в это, как его… Минуточку! Вот, уже нашла — в Управление по борьбе с преступлениями в сфере экономики. А недавно пришла новая бумага: какой-то седьмой отдел или подотдел то ли СКМ, то ли МТС ГУВД.
Нечаев и сам еще не лучшим образом ориентировался в новой мудреной структуре милицейского Главка, однако посчитал необходимым кивнуть и изобразить радостное понимание:
— А-а! Это — которые по мошенникам?
— Наверное.
— Тогда нормально! Там ребята очень даже толковые работают, у них опыт имеется.
Женщина грустно вздохнула, потом спохватилась:
— Ох, ну ладно. Что-то я все о своем! Денис Валерьевич, у вас же дело? Слушаю.
— Да собственно… По поводу истории со смертью Лукашенко. Скажите, нельзя ли поднять архивы гостиничной службы размещения за тот период?
— А зачем?
— Ну, возникла определенная необходимость, — Денис приготовился было соврать что-то в соответствии с домашней заготовкой, но обошлось. — Видите ли…
— Да нет, это, конечно, не мое дело! — опередила его собеседница. — Я ведь почему спрашиваю? Тут ведь, когда к очередному ремонту и реконструкции готовились, все по несколько раз с местам на место таскали. Часть бумаг старых выкинули, часть приготовили, чтобы на компьютер перевести, да так и заглохло…
— Но ведь есть же сроки хранения, порядок! — удивился Нечаев. — Как же можно?
Тамара Степановна отмахнулась:
— Ох, и не говорите! Хорошо, я хоть основные бухгалтерские документы и бывший сейф инспектора по кадрам у себя храню. А с другой стороны… Давеча налоговая пришла — где то, где это? Раньше мы бы, дураки дисциплинированные, им все, как на блюдечке предъявили, да еще потом штраф получили бы за какую-нибудь ерунду. А теперь? Не знаю, говорю, спросите у директора! Где директор? В бегах! Вот и номер уголовного дела имеется… Потыркались туда-сюда, носами поводили — и уехали восвояси.
Она чуть понизила голос:
— Знаете, я считаю, что этот жулик специально тут все с ног на голову поставил. Чтобы запутать, и чтобы концов не нашли!
— Вероятно, — задумчиво покачал головой оперативник. Он уже убедился, что старинный рецепт «на нет — и суда нет» в большинстве случаев действует безотказно.
Начальник ОБЭП рассказывал как-то молодым сотрудникам о лихой буфетчице времен его «застойной» молодости, О том, как она в момент объявления контрольной закупки с ходу опрокинула на внештатников три подноса с приготовленным на продажу фальсифицированным, разбавленным до неприличия яблочным соком. И что? Ограничились извинениями за «испуг» и «неуклюжесть». Даже за мелкое хулиганство привлечь не удалось, не говоря уже об уголовно наказуемом тогда нарушении правил. торговли.
Да и теперь для коммерческой структуры, попавшей в поле зрения налоговых органов, госбезопасности или милиции, уничтожение текущей финансовой документации или грамотно «обставленная» имитация кражи зачастую является единственным шансом выжить в прямом и переносном смысле.
Существуют, конечно, методики банковского контроля и «встречные» проверки выявленных партнеров «засветившейся» фирмы, — но это уже, как говорится, не смертельно. Во всяком случае, даже возбужденное по таким фактам уголовное дело судебной перспективы не имеет и без труда обрушивается грамотными высокооплачиваемыми адвокатами.
— Так что же — совсем ничего не найти?
Тамара Степановна виновато пожала округлыми плечами:
— Я попробую, конечно. Не так, как раньше: раз-два — и готово, но вдруг повезет? Смотря что вам нужно.
— Видите ли… Не знаю!
— Денис Валерьевич… — покачала головой женщина, глядя на опера уголовного розыска так, как смотрят пожилые няньки на заигравшихся в казаки-разбойники ребятишек.
— Честное слово! — В общем-то, Нечаев сначала не собирался посвящать собеседницу в свои планы, но поскольку планов, как таковых, не имелось, а вместо них в голове теснили друг друга обрывки неоформившихся догадок и воспоминаний, он решил не темнить: — Вы про взрыв на улице Павловича слышали?
— Разумеется! — Учитывая, что место трагедии от гостиницы отделяло всего несколько кварталов, это было вовсе не удивительно.
— Там погиб отец той самой Олеси Лукашенко, которая в прошлом году у вас в номере…
— Господи!
— Более того. До прессы еще не дошло, но все равно они скоро пронюхают… Между нами, ладно?
— Ну конечно, — понимающе сдвинула брови Тамара Степановна.
— Этот Лукашенко… Он и есть виновник взрыва. У него под одеждой висела бомба, самодельная. Что-то сработало — и самого в клочья, и народ вокруг!
Реакция оказалась несколько неожиданной:
— Надо же! Лукашенко? А с виду приличный мужчина…
— Он что — был здесь?
— Да, конечно.
— В тот самый день? Или раньше? — не успев толком оправиться от полученного известия, Нечаев уже сделал охотничью стойку.
— Раньше, — отрицательно покачала головой Тамара Степановна и добавила, окончательно лишив оперативника надежды на сенсацию: — Еще тогда, в прошлом году… Он же за вещами покойной дочери приезжал, которые у нас под сохранной распиской оставались.
— А-а… Верно. — Нечаев припомнил, что сам же и договаривался с администрацией гостиницы о том, чтобы не таскать туда-сюда нехитрый багаж, оставшийся в номере после того, как тело увезли в морг.
— Все было сделано, как полагается. Дело ведь вы тогда закрыли?
Нечаев был уже не настолько пижоном, чтобы цепляться к юридическим формулировкам:
— Да, конечно. Материал прекращен за отсутствием события преступления, в возбуждении уголовного дела отказано.
— Мы так и поняли, — не стала спорить женщина.
— Но это уже было без меня.
И Денис рассказал, как его внезапно откомандировали черт-те куда. Как вернувшись, он узнал, что проверка по факту смерти гражданки Лукашенко Олеси Ивановны закончена в строго определенные законом сроки. Как сразу же навалилась куча неотложных дел, «глухарей» и заявлений от граждан…
— А отчего она все-таки умерла?
Нечаев пожал плечами (следует заметить, что этот жест неуверенности и неопределенности постепенно становится неотъемлемой принадлежностью русского характера и образа жизни):
— Причина смерти вскрытием установлена не была. Я не читал заключения патологоанатома, но со слов того парня, который «списывал» материал, — она случайно передозировала лекарства. Помните — на тумбочке, рядом с кроватью?
— Да, «адельфан»! Верно?
Оставалось только в очередной раз подивиться непостижимой для сильного пола избирательности женской памяти: детали своего и чужого туалета, оплошности конкуренток, рецепты и все, что связано с медициной, она удерживает легко и надолго.
— Абсолютно верно! Так что в тот мо мент мне не до Лукашенко было. А сейчас сунулся в канцелярию — все «отказники», то есть материалы, по которым отказано в возбуждении уголовных дел, переданы на плановую проверку в порядке надзора в прокуратуру.
— Ничего. Вернут же?
— Вернут. — Нечаев задумался: — Да, «адельфан»… Я потом посмотрел — действительно, очень сильный препарат. Понижает давление.
— Господи, что творится! В мое время молодежь о гипертонии даже не слышала… — Тамара Степановна дотянулась до ключика, воткнутого в скважину сейфа, и кабинет огласился пронзительным скрипом давным-давно не смазанного замка,
— О, теперь такая статистика — даже тридцатилетние мрут, как мри. Вот, наши ребята тут недавно выезжали на уличный труп…
Слушая, что говорит собеседник, сидящая напротив женщина перебирала извлеченную из сейфа картонную папку. Денис успел мельком разглядеть в правом верхнем углу начертанные выцветшим от времени фломастером слова: «Камера хранения». Наконец она добралась до нужного документа:
— Ну вот — это наш экземпляр! В полной так сказать, целости и сохранности.
— Просто нет слов… — Оперативник взял из рук Тамары Степановны заполненный аккуратным почерком листок — акт о приеме вещей в камеру хранения гостиницы «Рубеж». На обороте имелась собственноручная расписка Ивана Тарасовича Лукашенко с его полными паспортными данными в получении вышеперечисленного без претензий к администрации.
— Да вы просто чудо!
— О, я никогда и никаких милицейских бумаг не выбрасываю! — расплылось в гордой улыбке лицо хранительницы остатков архива. — Тем более, если речь идет о материальных ценностях.
— Можно это забрать? Разумеется, по всей форме — я составлю протокол выемки.
— Если нужно… Главное, чтобы потом никаких претензий не было.
— Ну о чем вы говорите?
— Кстати! О претензиях, — нравоучительно подняла вверх палец что-то вспомнившая собеседница. — Он все какой-то «организатор» искал!
— Что искал? — не понял Денис.
— Этот Лукашенко, помню, спрашивал насчет «бизнес-организатора» — знаете, такая модная теперь папка кожаная, в которой ежедневник обычно помещается, калькулятор, записная книжка, визитки и прочая мелочь… Дескать, такой у его дочери с собой был.
— В номере не было! — припомнил Нечаев.
— Не было. А папаша говорил, что точно — она с такой штукой из дому уезжала.
— Любопытно! — прищурился оперативник, прикидывая, как бы получше оформить то, что сообщила собеседница. Допросить ее всегда успеется, а вот если представить информацию, как полученную от негласных источников оперативным путем… Некоторая полагающаяся в таком случае сумма с соответствующей секретной сметы никогда не помешает.
— Он очень насчет папки возмущался? Говорил, что в ней было?
— Да нет… Просто — спросил. Ему не до того было.
— Понимаю!
— Конечно, вам бы лучше с Танечкой побеседовать. Помните, у нас дежурным администратором работала?
— Это такая… — Денис хотел сказать «испуганная», но побоялся оказаться не правильно понятым. — Такая молоденькая?
— Да. Фактически она-то с ним и общалась. Я только мельком, здесь, в кабинете, распоряжение дала, чтобы вещи покойной отцу вернули. И отправила его к администратору. — А тогда Танина смена как раз опять выпала, вот она его в камеру хранения и провожала. Брала расписку, успокаивала…
— Ага! А когда ваша Таня работает? — совершенно непроизвольно обернулся Нечаев в ту сторону, где за стенкой должна была находиться стойка портье.
Тамара Степановна отрицательно покачала головой:
— Она теперь не наша… Уволилась!
— Давно?
— Да нет, месяца три-четыре назад. Можно посмотреть точно, если хотите. — Не дожидаясь ответа оперативника, она снова скрипнула металлическими петлями сейфа и не без труда извлекла из его глубин внушительных габаритов коробку из-под женских зимних сапог. — Здесь у меня весь «отдел кадров». Приказы, трудовые книжки, листки по учету…
Наблюдая за ловкими манипуляциями Тамары Степановны, гость не удержался от вопросов:
— А почему она уволилась? Куда? Не говорила?
— Нет. В заявлении об уходе написано — по семейным обстоятельствам.
— Ну, ни за что не поверю, чтобы вы, с вашим опытом, с вашим знанием людей…
Собеседница даже не стала кокетничать:
— Таня вообще была девушка странная. Нет, не плохая! Но… Попала к нам на работу «сверху», по звонку от хозяйки. И встретили ее соответственно — на освободившееся место дежурного администратора многие претендовали. Свои, со стажем… А тут — какая-то хохлушка не известно откуда! Поэтому в коллективе держалась особняком. Не ссорилась, но и не дружила ни с кем.
— А с вами?
— Мне с ней делить было нечего… Вот! Нашла.
На стол перед Нечаевым лег стандартный «Листок по учету кадров».
— Разрешите?
— Конечно! Копию снять, правда, не на чем — «ксерокс» у нас тоже очередные кредиторы забрали. Но можете себе выписать…
Денис уже не слышал, что ему говорит сидящая напротив женщина. Запись в одной из первых же строчек стандартного бланка повергла его в состояние, близкое к прединфарктному. Ноздри наполнились терпким и не сравнимым ни с чем запахом близкой, но очень опасной добычи:
— Ого!
Местом рождения уволившейся из гостиницы девушки значился крохотный и мало кому известный украинский городок. Сам Нечаев до некоторых пор встречал это название только в революционных романах про батьку Махно и комбрига Котовского, зато…
Зато за последний год Денис наталкивался на него по меньшей мере третий раз: в том же городе были прописаны оба Лукашенко — отец и дочь. Олеся, правда, была чуть помладше своей землячки, но ненамного.
Перед глазами оперативника возник телетайп, который он направлял по месту жительства покойной.
— Да, дела-а!
— Простите? — Тамара Степановна смотрела на гостя с удивлением и любопытством.
— Из отдела милиции, — поправил его педантичный сосед Дениса.
— Извините… Итак?
Как и было намечено, встал заместитель начальника по оперработе:
— Значит, так…
Он уже пришел в себя и окончательно восстановил утраченное после стычки с бесцеремонным сопляком из ФСБ душевное равновесие.
Одернул пиджак, поправил галстук и монотонным голосом человека, обреченного тратить время на выполнение никому не нужных формальностей, принялся зачитывать выдержки из подготовленного заранее отчета:
— В результате осуществления комплекса оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных планом…
Очевидно, старший коллега Дениса обладал каким-то таинственным магнетизмом — доклад его был рассчитан минут на двадцать, но уже к концу первого раздела собравшиеся обмякли и заметно осоловели.
Вскоре даже дисциплинированный от природы Нечаев почувствовал неодолимую тягу ко сну: веки налились приятно-томительной тяжестью, да и шея принципиально отказывалась сохранять вертикальное положение.
— …на основании чего был ориентирован спецаппарат по линии уголовного розыска, а также направлены соответствующие запросы в Оперативно-справочный отдел Информационного центра ГУВД.
Решив не стесняться соседей, Денис как бы ненароком поставил локоть на стол и лбом уткнулся в подставленную для упора руку — получилось, что ладонь теперь прикрывала глаза. Со стороны это должно было выглядеть так, будто он сосредоточенно сверяет слова докладчика с пометками в своем блокноте.
— …что позволило уделить внимание более полной и всесторонней отработке определенных на первом совещании оперативно-следственной бригады версий.
Парень слева от Нечаева изо всех сил уперся стриженым затылком в резную спинку стула и почти не мигал — очевидно, в учебных заведениях ФСБ курсантам прививают специальные навыки выживания на подобных мероприятиях.
Справа тихо посапывал Александр Иванович…
— У меня, в общем, все! — несколько возвысил голос докладчик.
Как по команде, присутствующие встрепенулись и в меру индивидуальных актерских способностей изобразили искреннюю заинтересованность. По кабинету пронесся шумок облегчения: кто-то скрипнул сиденьем, кто-то зевнул, кто-то громко и радостно откашлялся…
— Вопросы? — ощупал глазами участников совещания помощник прокурора.
— Никаких!
— Нормально…
— Остальное решим в рабочем порядке.
Даже Нечаев, повинуясь общему порыву, пробормотал себе под нос что-то в этом роде.
— Тогда — подводим итоги. Не возражаете? — Что-то в тоне и выражении лица хозяина кабинета заставило присутствующих притихнуть. — Давай! Коротко.
Помощник с лету подхватил переброшенную шефом через плечо команду — чувствовалась школа. Поднимаясь с насиженного места, он эффектно сверкнул сначала контактными линзами, потом серебряным шитьем погон. Выдержал паузу, дожидаясь, пока все проникнутся важностью момента.
И такая уверенность в собственном праве требовать и руководить читалась на его холеной физиономии, что даже неискушенный Денис почувствовал: из этого сопляка со временем вырастет бо-о-оль-шая кабинетная сволочь.
Все необходимые задатки имелись…
* * *
Год, минувший с той осенней ночи, когда начинающий опер розыска Нечаев впервые переступил порог гостиницы «Рубеж», оказался для нее в финансовом отношении явно не слишком удачным. До того, что литераторы в старину называли «мерзостью запустения», было еще, разумеется, достаточно далеко, но…Теперь и самый поверхностный взгляд отмечал повсюду признаки коммерческого упадка: какой-то мелкий мусор на чисто выметенных некогда ступенях крыльца, отклеившийся и безвольно провисший краешек рекламного плаката, покрытые матовой пылью стекла…
Денис мельком глянул на потускневший металл «корабельной» таблички и с усилием потянул на себя ручку двери:
— Здравствуйте! Начальство на месте?
Вахтер, конечно же, был не тот, что в прошлый раз, но казался почти полной копией прошлогоднего Михалыча: пиджак с потертыми колодками юбилейных медалей, густые брови и нездоровая ранняя полнота пенсионера органов внутренних дел.
— На месте.
Денис приготовился было с горделивой небрежностью продемонстрировать недавно полученное в кадрах офицерское удостоверение.
— Мне нужно…
Но дядечка уже мотнул намечающейся лысиной:
— Проходите.
И сразу же утратил интерес к посетителю.
Нечаев пожал плечами и пересек холл.
За стойкой дежурного администратора не было никого — и, судя по всему, уже достаточно продолжительное время. Вообще же пустынное, гулкое пространство между входом в гостиницу и служебными помещениями поразительно напоминало декорации к плохому черно-белому фильму про шпионов.
— Разрешите?
— Здравствуйте, Денис Валерьевич!
— Здравствуйте.
За неполный год оперативной работы и дознания по многочисленным материалам Нечаев уже привык к тому, что даже малознакомые собеседники называют его по имени и отчеству.
Ничего удивительного в подобном обращении женщины, поднявшейся навстречу посетителю, не было. Во-первых, договариваясь с Тамарой Степановной по телефону о визите, Денис напомнил обстоятельства их не столь уж давнего знакомства и представился, что называется, по всей форме. А во-вторых, подобное обращение со стороны заместителя директора гостиницы отражало скорее уважение не к нему лично, а к той системе, которую в данный момент представлял годившийся ей в сыновья сотрудник уголовного розыска.
— Присаживайтесь.
— Спасибо!
— Чем могу помочь? — Тамара Степановна опустила свое по-прежнему дородное тело в кресло.
— Я по поводу той истории…
Женщина не удивилась:
— Да уж! Негодяй… Но разве можно было подумать? Такое впечатление на всех произвел.
— Кто? — Брови Дениса от удивления поползли наверх.
— Директор.
Некоторое время оба молча смотрели друг на друга.
— Простите, не понял… Я, вообще-то, насчет Лукашенко.
— Какого Лукашенко? — Тамара Степановна, видимо, не сразу сообразила, о чем и о ком идет речь. Потом что-то припомнила и расплылась в улыбке облегчения: — А-а… Та девочка, которая прошлой осенью умерла у нас в номере?
— Да, Олеся Ивановна Лукашенко.
— Теперь ясно! Извините. А я-то было подумала, что это опять насчет нашего жулика.
— Тамара Степановна, я действительно не в курсе, — развел руками посетитель. — В чем дело?
Какой-никакой, но оперативный опыт у Нечаева имелся — и сейчас он подсказывал, что пока собеседница не поведает о наболевшем, толку от их разговора не будет. Доверительные отношения всегда и непременно строятся на основе взаимного искреннего интереса.
Кроме того, Денису было действительно любопытно, что же произошло в «Рубеже» со дня их последней встречи.
— Расскажу…
Со слов Тамары Степановны события развивались следующим образом.
Перед самым Новым годом владелица представила трудовому коллективу нового генерального директора.
Мужчина оказался видный, в годах — не мальчишка какой-нибудь из «новых русских». Седые виски, модная оправа… Одет с иголочки, но не броско, именно так, как положено человеку, имеющему деньги и знающему, на что их следует потратить. О себе рассказывал довольно скупо: закончил в Москве институт народного хозяйства, долго работал на северных стройках и дальневосточных промышленных предприятиях, потом — за границей, по линии внешнеэкономических связей.
Выступая перед сотрудниками, он сразу же объявил себя принципиальным противником каких бы то ни было дальнейших сокращений персонала и бессмысленных кадровых перестановок — хватит! Коллектив здоровый, профессионально вполне устоявшийся… Главное — люди, а техника, от компьютеров до суперсовременных пылесосов и унитазов, только ускорит процесс выхода гостиницы на качественно новый уровень. Конечно, придется пройти переподготовку у иностранных специалистов, может быть, даже кому-то некоторое время постажироваться за границей — никто не возражает?
Никто, естественно, не возражал.
Новый директор все говорил и говорил, обрисовывая радужные перспективы трудового коллектива, а собравшиеся, от старушки-уборщицы до самой холеной владелицы «Рубежа», медленно и неуклонно погружались в некое подобие гипнотического транса…
И пребывали в этом состоянии более полугода — до той поры, пока энергичный руководитель новой формации не растаял окончательно в сиреневом тумане дальнего зарубежья.
Собственно, он и до этого часто выезжал в командировки. То куда-то в Европу, то в теплые страны… Гостиница и жила своей прежней, размеренной жизнью с постоянным выкраиванием денег на скудную зарплату и тихим ужасом от невозможности своевременно заменить прохудившуюся фановую трубу, но теперь каждый рабочий день персонала был озарен отблеском будущих радужных перспектив.
Сам факт его исчезновения значил не так уж много: Хуже было то, что как-то сразу к Тамаре Степановне зачастили гости с достаточно выразительной внешностью: увешанная радиотелефонами «братва» в золотых цепях и коже, прилизанные типы с удостоверениями охранных контор и дядечки казенного вида из служб безопасности при неких коммерческих структурах.
Все посетители с неизменной настойчивостью задавали несчастной женщине два вопроса: где ее шеф и куда он подевал деньги?
Можно представить, сколько времени и здоровья стоили Тамаре Степановне объяснения с неожиданными гостями. Ведь даже отсылки к хозяйке гостиницы не давали ровным счетом ничего — дочь бывшего директора военно-промышленного гиганта исчезла почти одновременно с виновником суматохи.
— Господи, ну и дела! — покачал головой оперативник. — Я про такое, конечно, слышал, но… Прямо как в детективе.
— Ох, Денис Валерьевич! — собеседница прикрыла глаза пухлой ладошкой. Зябко передернула плечами и ввела Нечаева в курс аферы, закончившейся финансовым крахом гостиницы и жуткими, личными потерями для доверчивого персонала.
Все оказалось просто, как бином Исаака Ньютона или сдача ваучеров в чековый инвестиционный фонд. После короткой технической подготовки и нескольких остроумных операций с бланками и доверенностями, инициативный директор умудрился продать девятиэтажный «Рубеж» практически за бесценок, но — сразу же нескольким покупателям-иностранцам. При этом он по поддельным документам взял одновременно в двух банках не слишком большие по масштабам реконструкционных работ, но вполне достаточные для его личного безбедного существования валютные кредиты — под залог недвижимости. Нетрудно догадаться, что и этой заложенной недвижимостью была многострадальная гостиница.
Более того! Он отпечатал где-то красивые новые акции будущего интеротеля, распространив их среди окончательно одуревшего персонала. Стоили эти красивые именные бумажки по сто долларов за штуку и были расхватаны буквально в считанные дни — еще бы, ведь обещанный ежеквартальный доход по ним должен был в несколько раз превысить номинал.
Работники залезали в долги, охмуряли родных и близких… До продажи квартир не дошло, однако, когда выяснилось, что гарантирующий обеспечение «эмиссии» уставной капитал фирмы состоит из перезаложенного и проданного сразу в несколько рук здания, кое-кого из наиболее активных «акционеров» увезли с сердечным приступом в реанимацию…
Словом, пришлось обращаться в милицию.
Сразу же выяснилось, что «директор» давным-давно находится в общероссийском розыске за контрабандный ввоз изготовленной в Польше поддельной водки, ранее судим по целому букету статей Уголовного кодекса и провел несколько лет в местах с суровым климатом и строгим режимом. Да и Московский институт народного хозяйства на поверку оказался девятью классами средней школы под Симферополем.
А через неделю в лесополосе за железной дорогой южного направления обнаружили обезображенный труп бывшей владелицы «Рубежа»: пулевые отверстия в черепе не оставляли сомнений в умышленном характере убийства. Неясно было только, кто отправил женщину на тот свет — то ли сообщник, то ли не поверившие в ее невиновность кредиторы.
— Как думаете — найдут его? — Тамара Степановна посмотрела на представителя власти с такой надеждой, что Денису стало даже немного стыдно.
— Кто занимается? УБЭП?
— Теперь уж и не знаю. Сначала на Литейный ездили, в Большой Дом, потом оттуда нас на улицу Захарьевскую направили, в это, как его… Минуточку! Вот, уже нашла — в Управление по борьбе с преступлениями в сфере экономики. А недавно пришла новая бумага: какой-то седьмой отдел или подотдел то ли СКМ, то ли МТС ГУВД.
Нечаев и сам еще не лучшим образом ориентировался в новой мудреной структуре милицейского Главка, однако посчитал необходимым кивнуть и изобразить радостное понимание:
— А-а! Это — которые по мошенникам?
— Наверное.
— Тогда нормально! Там ребята очень даже толковые работают, у них опыт имеется.
Женщина грустно вздохнула, потом спохватилась:
— Ох, ну ладно. Что-то я все о своем! Денис Валерьевич, у вас же дело? Слушаю.
— Да собственно… По поводу истории со смертью Лукашенко. Скажите, нельзя ли поднять архивы гостиничной службы размещения за тот период?
— А зачем?
— Ну, возникла определенная необходимость, — Денис приготовился было соврать что-то в соответствии с домашней заготовкой, но обошлось. — Видите ли…
— Да нет, это, конечно, не мое дело! — опередила его собеседница. — Я ведь почему спрашиваю? Тут ведь, когда к очередному ремонту и реконструкции готовились, все по несколько раз с местам на место таскали. Часть бумаг старых выкинули, часть приготовили, чтобы на компьютер перевести, да так и заглохло…
— Но ведь есть же сроки хранения, порядок! — удивился Нечаев. — Как же можно?
Тамара Степановна отмахнулась:
— Ох, и не говорите! Хорошо, я хоть основные бухгалтерские документы и бывший сейф инспектора по кадрам у себя храню. А с другой стороны… Давеча налоговая пришла — где то, где это? Раньше мы бы, дураки дисциплинированные, им все, как на блюдечке предъявили, да еще потом штраф получили бы за какую-нибудь ерунду. А теперь? Не знаю, говорю, спросите у директора! Где директор? В бегах! Вот и номер уголовного дела имеется… Потыркались туда-сюда, носами поводили — и уехали восвояси.
Она чуть понизила голос:
— Знаете, я считаю, что этот жулик специально тут все с ног на голову поставил. Чтобы запутать, и чтобы концов не нашли!
— Вероятно, — задумчиво покачал головой оперативник. Он уже убедился, что старинный рецепт «на нет — и суда нет» в большинстве случаев действует безотказно.
Начальник ОБЭП рассказывал как-то молодым сотрудникам о лихой буфетчице времен его «застойной» молодости, О том, как она в момент объявления контрольной закупки с ходу опрокинула на внештатников три подноса с приготовленным на продажу фальсифицированным, разбавленным до неприличия яблочным соком. И что? Ограничились извинениями за «испуг» и «неуклюжесть». Даже за мелкое хулиганство привлечь не удалось, не говоря уже об уголовно наказуемом тогда нарушении правил. торговли.
Да и теперь для коммерческой структуры, попавшей в поле зрения налоговых органов, госбезопасности или милиции, уничтожение текущей финансовой документации или грамотно «обставленная» имитация кражи зачастую является единственным шансом выжить в прямом и переносном смысле.
Существуют, конечно, методики банковского контроля и «встречные» проверки выявленных партнеров «засветившейся» фирмы, — но это уже, как говорится, не смертельно. Во всяком случае, даже возбужденное по таким фактам уголовное дело судебной перспективы не имеет и без труда обрушивается грамотными высокооплачиваемыми адвокатами.
— Так что же — совсем ничего не найти?
Тамара Степановна виновато пожала округлыми плечами:
— Я попробую, конечно. Не так, как раньше: раз-два — и готово, но вдруг повезет? Смотря что вам нужно.
— Видите ли… Не знаю!
— Денис Валерьевич… — покачала головой женщина, глядя на опера уголовного розыска так, как смотрят пожилые няньки на заигравшихся в казаки-разбойники ребятишек.
— Честное слово! — В общем-то, Нечаев сначала не собирался посвящать собеседницу в свои планы, но поскольку планов, как таковых, не имелось, а вместо них в голове теснили друг друга обрывки неоформившихся догадок и воспоминаний, он решил не темнить: — Вы про взрыв на улице Павловича слышали?
— Разумеется! — Учитывая, что место трагедии от гостиницы отделяло всего несколько кварталов, это было вовсе не удивительно.
— Там погиб отец той самой Олеси Лукашенко, которая в прошлом году у вас в номере…
— Господи!
— Более того. До прессы еще не дошло, но все равно они скоро пронюхают… Между нами, ладно?
— Ну конечно, — понимающе сдвинула брови Тамара Степановна.
— Этот Лукашенко… Он и есть виновник взрыва. У него под одеждой висела бомба, самодельная. Что-то сработало — и самого в клочья, и народ вокруг!
Реакция оказалась несколько неожиданной:
— Надо же! Лукашенко? А с виду приличный мужчина…
— Он что — был здесь?
— Да, конечно.
— В тот самый день? Или раньше? — не успев толком оправиться от полученного известия, Нечаев уже сделал охотничью стойку.
— Раньше, — отрицательно покачала головой Тамара Степановна и добавила, окончательно лишив оперативника надежды на сенсацию: — Еще тогда, в прошлом году… Он же за вещами покойной дочери приезжал, которые у нас под сохранной распиской оставались.
— А-а… Верно. — Нечаев припомнил, что сам же и договаривался с администрацией гостиницы о том, чтобы не таскать туда-сюда нехитрый багаж, оставшийся в номере после того, как тело увезли в морг.
— Все было сделано, как полагается. Дело ведь вы тогда закрыли?
Нечаев был уже не настолько пижоном, чтобы цепляться к юридическим формулировкам:
— Да, конечно. Материал прекращен за отсутствием события преступления, в возбуждении уголовного дела отказано.
— Мы так и поняли, — не стала спорить женщина.
— Но это уже было без меня.
И Денис рассказал, как его внезапно откомандировали черт-те куда. Как вернувшись, он узнал, что проверка по факту смерти гражданки Лукашенко Олеси Ивановны закончена в строго определенные законом сроки. Как сразу же навалилась куча неотложных дел, «глухарей» и заявлений от граждан…
— А отчего она все-таки умерла?
Нечаев пожал плечами (следует заметить, что этот жест неуверенности и неопределенности постепенно становится неотъемлемой принадлежностью русского характера и образа жизни):
— Причина смерти вскрытием установлена не была. Я не читал заключения патологоанатома, но со слов того парня, который «списывал» материал, — она случайно передозировала лекарства. Помните — на тумбочке, рядом с кроватью?
— Да, «адельфан»! Верно?
Оставалось только в очередной раз подивиться непостижимой для сильного пола избирательности женской памяти: детали своего и чужого туалета, оплошности конкуренток, рецепты и все, что связано с медициной, она удерживает легко и надолго.
— Абсолютно верно! Так что в тот мо мент мне не до Лукашенко было. А сейчас сунулся в канцелярию — все «отказники», то есть материалы, по которым отказано в возбуждении уголовных дел, переданы на плановую проверку в порядке надзора в прокуратуру.
— Ничего. Вернут же?
— Вернут. — Нечаев задумался: — Да, «адельфан»… Я потом посмотрел — действительно, очень сильный препарат. Понижает давление.
— Господи, что творится! В мое время молодежь о гипертонии даже не слышала… — Тамара Степановна дотянулась до ключика, воткнутого в скважину сейфа, и кабинет огласился пронзительным скрипом давным-давно не смазанного замка,
— О, теперь такая статистика — даже тридцатилетние мрут, как мри. Вот, наши ребята тут недавно выезжали на уличный труп…
Слушая, что говорит собеседник, сидящая напротив женщина перебирала извлеченную из сейфа картонную папку. Денис успел мельком разглядеть в правом верхнем углу начертанные выцветшим от времени фломастером слова: «Камера хранения». Наконец она добралась до нужного документа:
— Ну вот — это наш экземпляр! В полной так сказать, целости и сохранности.
— Просто нет слов… — Оперативник взял из рук Тамары Степановны заполненный аккуратным почерком листок — акт о приеме вещей в камеру хранения гостиницы «Рубеж». На обороте имелась собственноручная расписка Ивана Тарасовича Лукашенко с его полными паспортными данными в получении вышеперечисленного без претензий к администрации.
— Да вы просто чудо!
— О, я никогда и никаких милицейских бумаг не выбрасываю! — расплылось в гордой улыбке лицо хранительницы остатков архива. — Тем более, если речь идет о материальных ценностях.
— Можно это забрать? Разумеется, по всей форме — я составлю протокол выемки.
— Если нужно… Главное, чтобы потом никаких претензий не было.
— Ну о чем вы говорите?
— Кстати! О претензиях, — нравоучительно подняла вверх палец что-то вспомнившая собеседница. — Он все какой-то «организатор» искал!
— Что искал? — не понял Денис.
— Этот Лукашенко, помню, спрашивал насчет «бизнес-организатора» — знаете, такая модная теперь папка кожаная, в которой ежедневник обычно помещается, калькулятор, записная книжка, визитки и прочая мелочь… Дескать, такой у его дочери с собой был.
— В номере не было! — припомнил Нечаев.
— Не было. А папаша говорил, что точно — она с такой штукой из дому уезжала.
— Любопытно! — прищурился оперативник, прикидывая, как бы получше оформить то, что сообщила собеседница. Допросить ее всегда успеется, а вот если представить информацию, как полученную от негласных источников оперативным путем… Некоторая полагающаяся в таком случае сумма с соответствующей секретной сметы никогда не помешает.
— Он очень насчет папки возмущался? Говорил, что в ней было?
— Да нет… Просто — спросил. Ему не до того было.
— Понимаю!
— Конечно, вам бы лучше с Танечкой побеседовать. Помните, у нас дежурным администратором работала?
— Это такая… — Денис хотел сказать «испуганная», но побоялся оказаться не правильно понятым. — Такая молоденькая?
— Да. Фактически она-то с ним и общалась. Я только мельком, здесь, в кабинете, распоряжение дала, чтобы вещи покойной отцу вернули. И отправила его к администратору. — А тогда Танина смена как раз опять выпала, вот она его в камеру хранения и провожала. Брала расписку, успокаивала…
— Ага! А когда ваша Таня работает? — совершенно непроизвольно обернулся Нечаев в ту сторону, где за стенкой должна была находиться стойка портье.
Тамара Степановна отрицательно покачала головой:
— Она теперь не наша… Уволилась!
— Давно?
— Да нет, месяца три-четыре назад. Можно посмотреть точно, если хотите. — Не дожидаясь ответа оперативника, она снова скрипнула металлическими петлями сейфа и не без труда извлекла из его глубин внушительных габаритов коробку из-под женских зимних сапог. — Здесь у меня весь «отдел кадров». Приказы, трудовые книжки, листки по учету…
Наблюдая за ловкими манипуляциями Тамары Степановны, гость не удержался от вопросов:
— А почему она уволилась? Куда? Не говорила?
— Нет. В заявлении об уходе написано — по семейным обстоятельствам.
— Ну, ни за что не поверю, чтобы вы, с вашим опытом, с вашим знанием людей…
Собеседница даже не стала кокетничать:
— Таня вообще была девушка странная. Нет, не плохая! Но… Попала к нам на работу «сверху», по звонку от хозяйки. И встретили ее соответственно — на освободившееся место дежурного администратора многие претендовали. Свои, со стажем… А тут — какая-то хохлушка не известно откуда! Поэтому в коллективе держалась особняком. Не ссорилась, но и не дружила ни с кем.
— А с вами?
— Мне с ней делить было нечего… Вот! Нашла.
На стол перед Нечаевым лег стандартный «Листок по учету кадров».
— Разрешите?
— Конечно! Копию снять, правда, не на чем — «ксерокс» у нас тоже очередные кредиторы забрали. Но можете себе выписать…
Денис уже не слышал, что ему говорит сидящая напротив женщина. Запись в одной из первых же строчек стандартного бланка повергла его в состояние, близкое к прединфарктному. Ноздри наполнились терпким и не сравнимым ни с чем запахом близкой, но очень опасной добычи:
— Ого!
Местом рождения уволившейся из гостиницы девушки значился крохотный и мало кому известный украинский городок. Сам Нечаев до некоторых пор встречал это название только в революционных романах про батьку Махно и комбрига Котовского, зато…
Зато за последний год Денис наталкивался на него по меньшей мере третий раз: в том же городе были прописаны оба Лукашенко — отец и дочь. Олеся, правда, была чуть помладше своей землячки, но ненамного.
Перед глазами оперативника возник телетайп, который он направлял по месту жительства покойной.
— Да, дела-а!
— Простите? — Тамара Степановна смотрела на гостя с удивлением и любопытством.