Никита Воронов
Последняя ночь

 
Ныне живы, а завтра мертвы, —
Говорил Мономах, —
И другие придут и возьмут
То, что собрано нами…
Мы явились в последнюю ночь.
Мы роздали впотьмах
Кому плеть, кому медь,
Кому стынь, кому синь с облаками.
 
Евгений Лукин

ПРОЛОГ

   Это очень больно, когда в тебя попадают… Даже если осколок лишь коснется плеча, оставив после себя рваную, набухающую кровью борозду.
   — Ох, бли-ин…! — Денис ухватился здоровой рукой за рану, пальцы сразу же стали горячими, липкими и чужими.
   Опять громыхнуло.
   На этот раз глуше и с расстояния относительно безопасного: то, что некогда было припаркованным у самой трамвайной остановки «опелем», теперь представляло собой темный, бесформенный силуэт в клубах дыма и грязного пламени. Запоздало посылались стекла в соседних квартирах и офисах…
   Закричали — сначала женщина, потом ребенок. Кто-то пытался командовать, кто-то плакал, сбившиеся в кучу машины перегородили проезд, рыча захлебывающимися от страха двигателями.
   Меньше всего это походило на привычный шум городских улиц. Вскоре, однако, все второстепенные звуки перекрыл истеричный вой милицейской сирены.
   — Младший лейтенант Нечаев! Уголовный розыск.
   — Спасибо. Тоже, гляжу, зацепило? — пареньку в форме и со значком ГАИ поручили переписать свидетелей, и теперь он возвращал Денису служебное удостоверение.
   — Да, слегка. — Нечаев поморщился и показал глазами на внутренний карман своего пиджака:
   — Пожалуйста, засунь вот сюда! А то мне, видишь, никак…
   Действительно, рану уже обработали и перевязали, но ладонь по-прежнему чернела высыхающей кровавой коркой: руки отмыть никто не предложил, а сам как-то постеснялся…
   — Нет проблем! — улыбнулся коллега.
   — Спасибо.
   Удостоверение было новенькое, выданное только на прошлой неделе, и пачкать его не хотелось.
   — Далеко живешь? Можем подбросить, когда закончим.
   — Да нет! Мне здесь, чувствую, придется еще…
   — А что такое? — удивился собеседник.
   — Я же местный… Как раз эту территорию и обслуживаю — вон, от памятника и до границы района. Так что — моя «земля»!
   — Повезло-о… — понимающе пока чал головой коллега. — Но, в общем, смотри, Имеешь праве послать их всех.
   — Имею, — согласился Денис. Но было ясно, что предложением он не воспользуется. — Спасибо.
   — Будь здоров! Желаю удачи.
   К сотрудникам уголовного розыска в других милицейских службах относятся с определенной долей снисходительной зависти, поэтому гаишник кивнул Нечаеву и отправился возвращать документы уже переписанным свидетелям.
   Пахнуло догорающей автомобильной резиной… Пламя сбили довольно легко, но из-под слоя химической пены продолжали цедиться в небо дымные язычки.
   Вообще ребята из Госавтоинспекции сработали на удивление толково — поток машин, притормаживая, направился по встречной полосе, а на повороте уже один за другим дребезжали скопившиеся за четверть часа трамваи.
   Главной проблемой оказались зеваки — специальных ограждений, как обычно, не хватило, и задерганные, злые милиционеры с трудом оберегали место происшествия. Толпа, впрочем, вела себя не слишком агрессивно, да и глазеть с точки зрения избалованных острыми ощущениями соотечественников стало вскоре практически не на что: раненых вывезли, и только у края проезжей части одиноко белело прикрытое простыней тело.
   Судя по всему, женское.
   Снова пошел дождь… Аккуратно, стараясь не наступать на многочисленные пятна крови, стеклянную крошку и вспоротые взрывом куски асфальта, Денис вернулся на тротуар.
   — Кто такой? — Навстречу шагнул здоровяк с физиономией отставного десантника. Вид у него был грозный, автомат на плече, галстук ручной работы и распахнутые полы двубортного пиджака.
   — Нечаев, уголовный розыск. А вы, прошу прощения?..
   Парень был явно не свой, не милицейский — подобным образом обычно одевают службы безопасности крупных коммерческих фирм или привилегированные силовые структуры.
   Так и оказалось.
   — Мы прикомандированные… Из Главного управления охраны! — Автоматчик сделал неопределенный жест за спину, в сторону того, что совсем недавно было парадным входом в шикарный офис. Рвануло, видимо, как раз между дверью и «опелем» — и слава Богу, что из-за оцепления этот участок тротуара не просматривался.
   Глубокой воронки не было. Кровь, перемешанная с грязными ручейками пены, казалась неестественно густой, но чуть дальше она уже почти не угадывалась на мокрой от дождя поверхности асфальта. Пять, нет, шесть неподвижных тел, укрытых потежелевшей от влаги материей: взрослые, дети… Денис знал, что еще один убитый чернеет обугленным силуэтом в салоне потушенного автомобиля.
   — Граната?
   Здоровяк пожал плечами и смачно выругался.
   — Нечаев! Иди сюда… Ты как? — По отделу сегодня дежурил капитан Красовский, он и командовал пока на месте происшествия — без ошибок, хотя и несколько нервно.
   Денис прекрасно понимал приятеля — конечно, это был шанс отличиться, — к приезду высокого начальства требовалось не ударить в грязь лицом. С другой стороны, коллеги из оперативно-следственной бригады Главка с удовольствием спишут все свои будущие ошибки на нерасторопность местных сыщиков и на их неумение работать «по горячим следам».
   — Так ты как — поможешь?
   — Если надо…
   В жизни всегда есть место подвигу. Иногда это место даже старательно расчищается для нас любителями въехать в рай на чужом горбу.
   — Тогда сбегай, будь другом, во-он в тот магазин напротив. Поговори с продавцами — может, кто-то что-нибудь видел. Потом оформишь рапортом… Только быстро, усек? Еще дел тут куча, мать их!
   — Знаешь что…
   Захотелось ответить достойно, но помешал звероватого вида мужик:
   — Мы приехали, слышь!
   — Кто это — вы?
   Больше всего подошедший напоминал грузчика с овощной базы, и разило от него отвратительно дешевой баночной водкой.
   — Как это — «кто»?.. Слышь? Труповозка!
   Следом за старшим подтянулось еще несколько санитаров из морга судебно-медицинской экспертизы — некоторые с носилками, некоторые налегке.
   — Вызывал?
   — Вызывал, но… Подождите, мужики! Пока еще не разобрались.
   — Ладно, — старший с трудом удержал равновесие. — Только не валандайся тут, слышь? У нас смена кончается.
   — Во дают! — бросил вслед удаляющимся пролетариям охранник с автоматом. В голосе этого откормленного, довольного собой и жизнью служивого человека явственно слышались нотки зависти — как у цепного пса-«кавказца», увидевшего через забор стайку бродячих дворняжек.
   По рации сообщили, что через ограждение пытаются просочиться первые телевизионщики — то ли съемочная бригада «НТВ», то ли «Пятый канал».
   — Гони их..! — отреагировал капитан и открытым текстом присовокупил, куда лучше всего направлять незваных гостей. Скоро спасу от представителей прессы не будет никакого, но до подхода начальства следовало продержаться — слишком много милицейских карьер поломалось из-за неосторожно брошенной реплики или язвительного комментария волосатых парней с микрофонами.
   — Знаешь что… — Дежурный задумчиво посмотрел на оперативника и жестом отменил отданное минуту назад распоряжение: — Возьми-ка лучше пока данные на покойников — и быстренько оформлять начинай.
   — Понял, командир! — Денис безропотно принял из рук старшего товарища документы.
   Паспорта, пенсионное удостоверение, какой-то пропуск. Ученический билет…
   — А где тут чье?
   Вопрос явно получился лишним, поэтому капитан Красовский только пожал плечами:
   — Посмотри, разберись!
   С фотографии на верхнем в стопке, выданном еще при СССР, паспорте смотрел немолодой мужчина в пиджаке. Чисто выбритое лицо, морщины у глаз… Галстук, согласно провинциальной моде середины семидесятых, завязан огромным, тугим узлом.
   — Это вон тот, — прокомментировал охранник. Он присутствовал при том, как тела накрывали простынями, и сейчас оказался как нельзя кстати. Денис не то, чтобы боялся покойников, просто вовсе не горел желанием без нужды беспокоить сличающим взглядом искаженные смертью лица.
   Особенно — детские…
   — Какой? Этот?
   — Да, вон! — собеседник указал стволом автомата на безногий обрубок у самой стены. Очевидно, тело отбросило взрывом, и теперь оно, неестественно выгнувшись, мокло под окровавленной простыней.
   Документ же, в отличие от владельца, нисколечко не пострадал.
   — Ну-ка, ну-ка? — Денис прочитал фамилию, имя и отчество: — Лукашенко Иван Тарасович…
   Потом еще раз взглянул на фотографию, пытаясь что-то припомнить, и быстро пролистал страницы до той, где положено вписывать детей.
   Так и есть! Страница одиннадцать.
   Почерк у паспортистки был крупный, аккуратный:
   «Лукашенко Олеся Ивановна… Двадцать шестое мая тысяча девятьсот семьдесят восьмого года».
   — Чего — заснул, что ли? — особого раздражения в голосе капитана не слышалось, но…
   — Извини! — спохватился Денис и принялся шарить здоровой рукой по карманам в поисках блокнота.
 
Если бы все прошедшее было настоящим,
а настоящее продолжало существовать
наряду с будущим, кто был бы в силах
разобрать: где причины и где последствия?
 
Сочинения Козьмы Пруткова

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

   — Красивая… Верно?
   Вопрос показался настолько неожиданным, что Денис даже не сразу сообразил, что ответить:
   Потом кивнул:
   — Молодая!
   — Красивая, — повторил майор. Вздохнул, подошел к кровати. — Жалко…
   Помолчали. Чтобы чем-то заполнить томительную паузу, Денис в очередной раз повертел перед глазами регистрационный бланк:
   — Лукашенко Олеся Ивановна. Она?
   — Она самая, — подтвердила застоявшаяся уже у двери дородная женщина-администратор. — Вчера заселилась.
   — Вы оформляли? — обернулся майор.
   — Нет, предыдущая смена.
   — А почему же тогда так уверены, что это именно Лукашенко?
   — Кто же еще-то? — вроде бы искренне удивилась собеседница.
   — Ну, мало ли кто мог в номере оказаться…
   — Нет, что вы! У нас с этим строго.
   — Строго? — хмыкнул майор. — Знаем!
   Демонстративно и недвусмысленно пожав плечами, он вышел в коридор.
   Денис потянулся вслед за старшим коллегой:
   — Товарищ майор…
   Но момент уже был упущен. Не желая выглядеть смешным, он сделал вид, что просто поплотнее прикрывает дверь в коридор.
   Повернулся к администратору:
   — Ладно, начнем!
   — Ну зачем так? — неожиданно принялась оправдываться женщина. — Сейчас же действительно стало все очень строго — рейды постоянные, проверки паспортного режима… То участковый, то ОМОН!
   — Время такое, голубушка. — Собственно, Денис не очень представлял, что ему теперь делать. И посоветоваться не с кем… — Ничего не трогали?
   — Да мы же понимаем! — встрепенулась собеседница. — Конечно, все как положено.
   Она покосилась в сторону кровати и зябко передернула плечами:
   — Горе-то какое родителям…
   Кроме них двоих в полутемном гостиничном номере находился сейчас только труп девушки лет семнадцати.
   Тонкое летнее одеяло послушно повторяло очертания лежащего на спине тела — колени, бедра, плоский живот. Краешек белой материи чуть отогнулся под левой рукой, обнажив небольшую, но уже вполне сформировавшуюся грудь с темной бусинкой вытянутого соска. Тонкая шея, темно-каштановые волосы, пышным облаком разметавшиеся по подушке…
   Смерть обошлась с ней достаточно деликатно. Лицо покойницы выглядело усталым, но вовсе не было обезображено агонией последних минут: носик пуговкой, кукольный подбородок, ямочки на щеках… Глаза закрыты.
   Такие женщины обычно с детства и до глубокой старости считаются хорошенькими — впрочем, к той, что лежала сейчас перед Денисом, это уже отношения не имело.
   Несколько неестественной казалась только холодная бледность кожи, но и это вполне объяснялось скудным электрическим освещением. Видимо, смерть наступила во сне — хорошая смерть, легкая, без мук и без боли.
   — Это прямой телефон?
   — Внутренний. Но если в город — через девятку.
   Оперативник аккуратно, двумя пальцами взялся за краешек трубки и набрал номер:
   — Алле?
   — Дежурная часть. Слушаю!
   — Это Нечаев… Ну, в общем, я посмотрел тут все.
   — И чем порадуешь? — в хрипловатом спросонья голосе человека на другом конце линии явственно звучали настороженные нотки.
   — Вроде на убийство не похоже. Следов насилия нет, обстановка не нарушена.
   — Ладно. Подожди пока на телефоне, я ответственному от руководства доложу.
   — Давай! — Пока тянулась пауза, оперативник еще раз неторопливо посмотрел вокруг.
   Стандартный одноместный номер: телевизор, журнальный столик, кровать. На кресле сложена одежда, перекинутое через спинку платье матово поблескивает двумя рядами металлических пуговиц. Белье, колготки… Пара приготовленных с вечера туфель аккуратно выглядывает из-под свесившегося почти до пола уголка простыни.
   Кроме телефонного аппарата на полированной поверхности тумбочки в изголовьи теснились: свежий дамский журнал, стаканчик с остатками воды и пара початых лекарственных упаковок с неизвестными Денису иностранными надписями.
   Гравюра в пластмассовой рамке, плотные шторы на окнах, ковролин… Гостиничный уют без особых претензий.
   Если повернуться к выходу в коридор, то можно увидеть пластиковые створки стенного шкафа, зеркало во весь рост и дверь в совмещенные «удобства».
   Естественно, и Нечаев, и убежавший в самый неподходящий момент майор там уже побывали и не обнаружили ничего, заслуживающего внимания.
   — Эй, ты где там?
   — Да, слушаю.
   — В общем, давай так. Оформи сам, пусть увозят на вскрытие. Потом разберемся.
   — Что, из прокуратуры никого не будет?
   — Размечтался! Станут они в такую рань…
   — Но ты звонил?
   — Как положено — поставил в известность.
   — Да, но… Ладно, понял.
   — Все, бывай здоров! У меня Главк на проводе. — Телефонная трубка разразилась нахально-короткими, пронзительными гудками, оставив Нечаева наедине со служебным долгом.
   Конечно, на прибытие бригады судмедэкспертов он и не рассчитывал — трупов по городу много, тут бы с явными «мокрухами» справиться… Но хоть районного-то криминалиста могли же вызвать! Денис перевел взгляд со стоящего в углу следственного чемоданчика на затоптанное уже множеством ног ковровое покрытие:
   — Ну что… Нужны понятые.
   Ведь был же именно такой вопрос на экзамене по уголовному процессу! Правда, еще в прошлом семестре… Надо только сосредоточиться и вспомнить, что тогда записывали.
   — А что с ней?
   — Ну, я не доктор, но…
   Судьба негромким скрипом дверных петель избавила Дениса от необходимости произнести в ответ какую-нибудь многозначительную глупость.
   — Извините! В стороночку. — На пороге опять появился майор.
   Вслед за ним, придерживая на плече продолговатое туловище профессиональной видеокамеры, из гостиничного коридора на свет шагнул высокий парень в кожаной куртке и с милицейским выражением на лице.
   — Давай. Только быстренько… — скомандовал майор.
   Но парень и сам уже привычно ощупывал взглядом окружающее пространство:
   — Годится!
   Не удостаивая вниманием живых обитателей номера, он выбрал довольно эффектный ракурс — и навел объектив на покойницу.
   — Так я пойду, позову? — подала голос женщина-администратор.
   — Кого? А, понятых… Конечно! — не сразу сообразил отвлекшийся Денис.
   Когда звук шагов дородной дамы начал удаляться в сторону лифта, он все же решил поинтересоваться:
   — Простите, вы не эксперт?
   Было очень поучительно наблюдать, как майор и его спутник перемещаются в ограниченном пространстве номера, умудряясь ни до чего не дотронуться и ни на что не наступить.
   Человек с видеокамерой оторвался от своего занятия, оценивающе посмотрел на собеседника, потом перевел взгляд на майора. И что-то, видимо, сообразив, хлопнул себя по нагрудному карману куртки:
   — Старший лейтенант Дементьев.
   — Вы из РУВД?
   — Нет, повыше, — ушел от ответа «кожаный» и снова прилип к видоискателю.
   — Товарищ майор! — оперативник обернулся и по возможности грозно сдвинул брови. — В конце концов, я имею право…
   — Тебя как зовут?
   — Денис… — Вопрос был задан таким образом, что он даже не успел обидеться. — Нечаев, оперуполномоченный уголовного розыска.
   — А по отчеству?
   — Андреевич.
   — Значит Денис Андреевич… Это хорошо! — Ни в словах, ни в интонации собеседника не было ни малейшего намека на издевку — только искренний и вполне доброжелательный интерес: — А меня зовут Владимир Александрович.
   — Виноградов? — Сыщик неожиданно вспомнил, как майор представился ему внизу, в холле гостиницы. Он сказал тогда, что из Главка, и Денис почему-то решил, что речь идет об «убойном» отделе.
   — Да, совершенно верно… Моя фамилия Виноградов, я заместитель начальника пресс-службы ГУВД. А это — наш с тобой коллега, из оперативной телевизионной группы.
   — Откуда?
   — «Ежедневное криминальное обозрение» смотришь?
   — Ну, когда время есть. Вечерние выпуски.
   — Вот так они и делаются. Иногда сами начальники звонят из подразделений, если есть чем похвастаться. Иногда опера, с которыми дружим, сливают информацию, иногда другие… источники. А часто просто «садимся» на наши милицейские радиоволны — слушаем, о чем переговариваются. Чуть что интересное, ребята сразу же выезжают, снимают, монтируют — и в эфир!
   — И везде успеваете?
   — Стараемся, — подмигнул Виноградов. — Вот, например, к тебе же раньше всех добрались.
   — А вы что, и это, значит, покажете? — Денис неопределенным жестом очертил пространство вокруг себя: безжизненное тело на постели, полуоткрытая дверца стенного шкафа, столик с лекарствами.
   — Вряд ли, — опережая майора, вздохнул человек с камерой. — Сюжета не чувствую!
   — В каком смысле?
   — Понимаешь ли, зритель нынче пошел балованный… Ему драму подавай, трагедию! Чтобы море крови и куча костей. А тут? Обыкновенный труп, даже, видимо, не криминальный.
   — Слушай, Денис Андреевич… А хочешь, мы у тебя интервью возьмем?
   — Нет, не надо.
   Пока все равно похвастаться нечем. К тому же Нечаев вовсе не был уверен в том, что бесцеремонные действия милицейских журналистов соответствуют общепринятым уголовно-процессуальным нормам… Но еще хуже он представлял себе, каким образом смог бы в такой ситуации в одиночку помешать старшим по званию офицерам из Главка делать свое дело. Владимир Александрович, видимо, что-то прочитал во взгляде сыщика. Подмигнул:
   — Не волнуйся, все будет о'кей. Давно в розыске?
   — Пятый день, — после некоторой заминки выдавил из себя Нечаев.
   Виноградов присвистнул:
   — А до этого?
   — На посты ходил, потом помощником дежурного.
   — Да, конечно, дело хорошее, — понимающе вздохнул Владимир Александрович. — Знаешь хоть, чего дальше делать?
   Снаружи донесся звук приближающихся шагов и женские голоса:
   — Можно?
   — Подождите в коридоре! Немного… — майор довольно резко прикрыл дверь перед самым носом доставленных администраторшей понятых. — Ну?
   — Протокол составлю. Потом сопроводиловку в морг. Да?
   — Правильно. Приходилось?
   — Пока нет, но… — Денис вкратце передал содержание своего разговора с дежурным по отделу. Потом неожиданно для самого себя добавил: — Я еще перед выездом в РУВД дозвонился, на всякий случай.
   — И что сказали доблестные районные сыщики?
   Видя, что сыщик замялся, Владимир Александрович успокоительным жестом положил ему руку на плечо:
   — Останется между нами.
   — Да там нашли одного… Который в ночь оставался.
   — Ну?
   — Да он даже мяукнуть не мог, еле языком ворочал. Все рвался приехать, оказать практическую помощь, но я решил, что уж лучше сам справлюсь.
   — Ясно… — Майор переглянулся с коллегой. — Доберешься?
   Тот понимающе улыбнулся и кивнул:
   — Ох, Саныч! Ладно, оставайся. Тряхни стариной.
   — Бланки-то хоть есть?
   — Есть! — Денис уже понял, что синяя птица удачи все-таки махнула в его сторону крылышком и он уже больше не будет брошен один на один с первым в своей милицейской жизни трупом. Однако следовало соблюсти приличия:
   — Не знаю, товарищ майор, стоит ли… Может, я сам?
   — Конечно, сам! — Владимир Александрович с интересом посмотрел, как молодой оперативник торопливо щелкает изношенными замками следственного чемоданчика: — Чего ты мне это все суешь? Бери ручку, садись вот сюда… Я буду только диктовать.
   — Спасибо.
   — А то получится, — подал реплику уже готовый уйти видеооператор, — получится, как один стажер написал: «Под кроватью лежал труп и не дышал. Рядом плакала трупова жена, а брат трупа валялся в соседней комнате без сознания…»
   — Ладно, шутник! — отмахнулся Виноградов. — Вали прямиком на базу. И позови там теток из коридора, а то они заждались, наверное…
   Понятые действительно выглядели недовольными — что, впрочем, было неудивительно с учетом времени и обстоятельств.
   — Доброе утро, красавицы. Простите, ради Бога!
   — Ну, что уж тут… — Первой вплыла в номер дородная администраторша. — Раз такое дело.
   Вслед за ней, боязливо косясь на кровать с остывающим телом, через порог шагнули еще две неопределенного возраста женщины — непричесанные, в одинаково мятых рабочих халатиках.
   — Проходите, пожалуйста. Вот сюда!
   — Это надолго? — подала голос одна из вошедших. — А то у нас своя работа.
   — Постараемся побыстрее. Нам ведь тоже особой радости нет…
   Майор подошел к тумбочке с лекарствами. Перевернул упаковки, чтобы лучше читались названия:
   — Та-ак! Понятно.
   Потом поводил ноздрями над стаканом:
   — Это тоже надо будет изъять… Ну-с, начнем?
   Вскоре Денис уже старательно выводил строчку за строчкой под диктовку Владимира Александровича:
   «Протокол осмотра места происшествия… Город Санкт-Петербург, дата… Осмотр начат в шесть часов двадцать пять минут. Осмотр окончен…»
   В редких паузах между фразами утренняя тишина спящей гостиницы нарушалась только шелестом переворачиваемых листов и скрипом половиц под ногами живых обитателей номера.
   Наконец Виноградов облегченно выдохнул:
   — Все! Закончено?
   — Да, вот: «Понятые: Галкина, Короленко…»
   — Распишитесь, красавицы. Здесь… и здесь!
   — Нам можно идти?
   — Ступайте, милые. Спасибо!
 
* * *
   — Кстати! Если кто забыл — скоро конец квартала.
   Огромный, почти во всю стену, календарь с морским пейзажем свидетельствовал: точно, наступила среда, двадцатое марта.
   Время бежит… Скоро уже неделя, как Нечаева официально, приказом, назначили на офицерскую должность в уголовный розыск.
   Пока Денису нравилось в его новой работе все — и возможность сменить серую милицейскую форму на штатский костюм, и оперативная кобура с пистолетом под мышкой, и даже тягучие, бессмысленно долгие утренние планерки в кабинете начальника отделения.
   Все-таки приятно. Приятно и почетно чувствовать себя своим, почти равным среди сыщиков. Это вам не асфальт сапогами топтать в патрульно-постовой службе!
   Изумительный народ опера — святые и грешные… Нечаев даже улыбнулся.
   — Ты чего? — обдал его застоявшимся перегаром сосед, вечный старший лейтенант по прозвищу Бубен.
   — Да так… — шевельнул в ответ губами Денис.
   Спохватившись, он надел на лицо такое же, как у сидящих рядом сыщиков, тоскливо-искушенное выражение и снова прислушался к начальственному рыку.
   — Конец квартала! А что с «перспективным планом»? Опять, как всегда, в последнюю минуту? Первого попавшегося? — Хозяин кабинета сложил пальцы в огромный волосатый кулак и внушительно припечатал к столу ни в чем не повинную папку с материалами: — Смотрите, пусть меня самого в управе насмерть задолбают, но на этот раз ни одной вербовки задним числом не подпишу! Ясно? Всех — только через контрольную встречу, лично…
   — Это он про что? — поинтересовался у соседа Денис.
   — Тебе пока не надо. Рано!
   Минут десять в спертом воздухе переполненного помещения перекатывались наставления и угрозы вперемешку с такими выражениями, как «слабое оперативное перекрытие», «девятка — не резиновая!» и «почему ни у кого не подшиты рабочие дела?» Нечаеву это все было еще не вполне понятно, а оттого интересно вдвойне.
   Наконец начальник розыска исчерпал тему.
   Вытянув из стопки бумаг на столе несколько нужных, скрепленных за уголки, листков, он поднял их так, чтобы видели все присутствующие:
   — Ильинов!
   — Я, — тяжело поднялся со стула оперативник в костюме с галстуком и кроссовках.
   — Это что?
   — Материал. По хулиганке, на протокольную форму.
   — Ага! Сказал бы я, что это такое, но… Вот, слушайте все: «… и после чего он ворвался в женское общежитие, хватал за неположенные места, которые сопротивлялись…»
   Хозяин обвел долгим взглядом собравшихся в кабинете подчиненных:
   — Чего ржете-то? Плакать надо… Или вот еще формулировочка: «выразившаяся в нецензурных словах полового значения». Да меня с такими сочинениями не то что в суд, в начальную школу не пустят! Забирай. Чтобы к концу дня все было как положено: переделать, подшить, составить опись…