Мама сказала, что сидеть в кресле он должен полчаса и что может сойти без четверти пять. Когда это будет без четверти пять?
   Митя сидит и думает.
   Вокруг циферблата точки и черточки. Митя знает: между двумя точками одна минута, а между черточками - пять минут. Большая стрелка помедлит, прицелится и перепрыгнет с одной точки на другую, а маленькая толстая стрелка стоит на месте и, кажется, вовсе не движется. Полчаса - это тридцать минут. Где же будет большая минутная стрелка, когда наступит без четверти пять?
   Скрипнула дверь, и в кабинет заглянула смешная мордочка кота в большой шляпе с пером.
   - Мяу!
   - Володя, я знаю, что это ты. Пойди сюда, покажи мне, где будет большая стрелка, когда наступит без четверти пять.
   - Мяу, милый мальчик, если я подскажу тебе, ты никогда не выучишь урока по арифметике. Соображай сам. Мяу! Мяу! - И Кот в сапогах исчез.
   Митя вздохнул. Успеют ли теперь ему сделать маску зайчика? Он смотрит на часы. Даже вспотел от напряжения, и кресло кажется ему горячим. Несколько раз он проверял себя, прежде чем убедился, в каком месте минутная стрелка подаст ему знак к свободе.
   За стеной в столовой слышен громкий смех. Звонче всех смеется Маняша. Мычит теленок на кухне. Его, наверно, забыли покормить. А стрелки застыли на месте. Наверно, часы вовсе остановились, и теленок может умереть от голода, и все игрушки будут сделаны без него, Мити. Позвать маму? Сказать ей, что часы остановились? Митя смахивает слезы с глаз, они мешают следить за стрелкой. Митя считает. Осталось сидеть семь минут. Это уже точно. С проверкой решал.
   Опять мычит теленок. Сможет ли поголодать еще семь... нет, только пять минут?
   Нигде так медленно не идет время, как в этом кресле. День пробежит не заметишь, а в кресле каждая минута тянется, тянется, и конца ей нет.
   Но наконец-то долговязой стрелке осталось перепрыгнуть с точки на черточку. И тогда будет без четверти пять. Но стрелка замерла и не думает перепрыгивать. Митя отвел глаза в сторону - может быть, он пригвоздил стрелку взглядом, загипнотизировал ее и она больше не стронется с места.
   - Митя, сколько времени? - раздается голос мамы в дверях кабинета.
   Стрелка испуганно вздрогнула и перескочила на длинную черту против цифры "9".
   - Без четверти пять, мамочка. Полчаса прошло.
   - Совершенно верно, - сказала мама. - Ты подумал над своим уроком из арифметики?
   - Нет, не успел, - смущенно признался Митя, - я все время думал о том, когда можно будет встать с места.
   - А сколько времени сейчас?
   - Без тринадцати минут пять, - бойко ответил Митя, едва взглянув на часы.
   - Ну, вот и отлично, - похвалила мама. - Иди покорми теленка - он, бедный, проголодался, - а потом будешь оклеивать орехи фольгой.
   Митя соскользнул с кресла.
   НА КОНЧИКЕ НИТКИ
   Мама сидит на диване. Перед ней стоит Маняша. На руках у девочки растянут моток ниток. Мама сматывает нитки в клубок, берет две тоненькие блестящие спицы и показывает дочке, как надо вязать.
   Едва заметно шевелятся мамины руки, и с левой спицы на правую, словно голубое ожерелье, нанизываются петли.
   Маняше все понятно. Теперь она свяжет Мите шарф, и брат больше не будет болеть ангиной.
   Дочка берет из маминых рук спицы, крепко сжимает их в пальцах, но поддеть и вытянуть кончиком спицы петлю не так-то просто.
   - Вот если бы кончики были загнуты крючками, тогда было бы легче, говорит Маняша.
   А такими гладкими спицами могут управлять только мамины руки - они всё умеют. Не прекращая вязания, мама может заглянуть в учебник и объяснить задачу. Слушать, как Оля играет на рояле, и уловить неправильно взятую ноту. Спросить у Володи про дела в гимназии и продолжать считать петли.
   Легко шевелятся кисти рук у мамы, указательный палец все постукивает да постукивает о кончик спицы. У нее все легко и просто. А Маняша ковыряет спицами и зевает до слез. Обернулась - чему это так заразительно смеются Володя и Оля? - и вязанье выпало из рук. Мурка спрыгнула с дивана и подцепила вязанье лапкой, и со спицы, как капельки, соскользнули петли и пролились на пол извилистой ниткой.
   Маняша тяжело вздыхает.
   - Мамочка, мне не хочется вязать, - говорит она, откладывая спицы в сторону. - Я лучше буду учиться шить.
   - И шить ты научишься и вязать, - отвечает мама. - Нужно все уметь делать.
   - А зачем? - простодушно спрашивает Маняша.
   - Мамочка, а если человеку не нравится какое-нибудь занятие, зачем же его заставлять? - заступается за сестру Оля.
   Мама покачала головой:
   - Человек должен уметь все делать, чтобы обслуживать себя. Тогда он будет независимым, ему не потребуется просить других. А занятие в жизни надо выбрать то, которое по душе.
   - Поэтому ты и Митю учишь шить на машинке? - спросила Оля.
   - Да, он учится быть самостоятельным.
   После обеда мама опять засадила Маняшу за работу.
   - Это волшебный клубок. Когда весь вывяжешь, на кончике нитки получишь сюрприз.
   - А нельзя сейчас размотать клубок и посмотреть, что там?
   - Нет сюрприз надо заработать.
   Маняша старается. Руки уже не так напряжены, и петли перебегают с одной спицы на другую почти как у мамы, только медленнее.
   К вечеру можно было видеть, что Маняша вяжет шарф, голубой, пушистый.
   Клубок с каждым днем становился меньше, шарф - длиннее.
   И каждый раз, вернувшись из гимназии, Митя торопит Маняшу с уроками, хочет, чтобы она поскорее кончила вязанье.
   На Свияге устроили каток, а мама без теплого шарфа не пускает. И Маняша поэтому не ходит на каток. Дети катаются парами: Володя с Олей, Митя с Маняшей.
   Сегодня Маняша закончит шарф. Клубок сильно похудел и из круглого стал угловатым. Интересно, что это там, на кончике нитки?
   Спицы в Маняшиных руках ходят легко и быстро. Теперь она может взглянуть на Мурку, когда кошка крадется к корзиночке, в которой бьется клубок, и отогнать ее ногой. Митя сидит на диване и торопит сестру.
   - Потерпи немножко, совсем чуть-чуть осталось, - говорит ему Маняша.
   Вот и последний ряд. Шарф закончен. Нитка натянулась.
   Маняша тянет нитку - на кончике привязана маленькая дощечка шоколада.
   Сюрприз!
   Когда же мама сумела запрятать в клубок шоколадку, ведь она наматывала нитки вместе с ней, Маняшей?
   - Мамочка, ты волшебница! - восхищается Маняша.
   - А по-моему, волшебник тот, кто умеет простую нитку превратить в очень красивый и теплый шарф.
   Мите шарф тоже очень понравился, он сразу повязал его на шею.
   Оля и Володя в полном снаряжении ждут у дверей.
   В шоколадке четыре дольки. Маняша отламывает и протягивает одну Оле, другую - Володе, третью - Мите, а четвертую разламывает пополам: маме и себе.
   Сейчас все четверо побегут на каток.
   Как много радости на кончике нитки!
   ЛУЧШАЯ ОТМЕТКА
   Весело возвращаться домой из гимназии в сентябрьский погожий денек: пышные сады расцвечены багряными красками, воздух напоен запахом созревающих яблок и горьковатых астр.
   Дома ждут братья и сестры, веселые игры, прочитанная до самого интересного места книга, гигантские шаги во дворе. А вечером вернется из губернии папа, и ему можно будет с гордостью показать свой дневник, в котором красуются круглые пятерки.
   По дороге Володя завернул к женской гимназии, подождал, пока выбежит Оля.
   - Ну как? - задал он обычный вопрос.
   Оля весело помотала головой, отчего ее коса, похожая на тугую рыбку, описала в воздухе полукруг.
   - Из истории двенадцать, и из физики двенадцать, - пропела она тоненьким голоском.
   - А у меня из латыни пять, - сказал Володя.
   Пять - это высшая отметка в мужской гимназии, а двенадцать - в женской. Схватившись за руки, брат и сестра, цокая башмаками по деревянному тротуару, помчались вниз по Покровской улице.
   - Ты знаешь, как я волновалась за физику? - вдруг остановилась Оля. Сижу за партой и ничегошеньки не помню, а когда учительница вызвала к доске, в голове все пришло в порядок. Ух, как я рада, что не срезалась!
   - Ты же вчера свою физику при луне повторяла, - засмеялся Володя. - Я вылез на балкон и видел, как ты пальцем на стекле формулы выводила.
   Володя по-хорошему завидовал сестре, ее усидчивости и терпению. Вот кто умел упорно трудиться!
   - Нас кто-то ждет у калитки, - сказала Оля.
   Володя прищурил левый глаз.
   - Да, какой-то парнишка. Я его не знаю.
   Подошли ближе. У изгороди стоял мальчик лет двенадцати, ровесник Володи. Видно было, что он пришел издалека: лапти на ногах совершенно разбиты, длинный кафтан покрыт пылью, за спиной болтается мешок.
   - Ты к нам? - спросил Володя.
   - Я к главному учителю Ульянову. Люди сказали, что он живет здесь.
   - Здесь, здесь, - живо подтвердил Володя. - Это наш папа. Почему же ты не входишь?
   - Боязно. Мой отец стращал, что в Симбирске в каждом дворе злая собака.
   - У нас никакой собаки нет. Заходи, заходи. - Володя распахнул калитку; Оля прошмыгнула первой и побежала вперед. - Только папу тебе придется ждать, он вернется вечером. Зачем он тебе? - полюбопытствовал Володя.
   - В школу мне надо. Учиться.
   - Как зовут тебя?
   - Иваном.
   - Меня зовут Володя, сестру - Оля. Будем знакомы.
   - Твой отец сердитый? - спросил Ваня и замедлил шаг.
   - Увидишь сам.
   Мама с Олей накрывали на стол в беседке, а Володя с Ваней пошли мыться в сарай. Натаскали из кадушки воды, нагретой солнцем. Ваня с любопытством смотрел, как Володя мылил себе голову и как у него под пальцами вырастала пушистая снежная шапка.
   И Ваня захотел такую же шапку. Он никогда не видел мыла и не знал его волшебных свойств. Володя фыркал - и Ваня фыркал. Володя обливался из ведра - и Ваня обливался. А потом, вымытый, чистый, с довольным видом осматривал себя в Володиных холщовых брюках и в серой рубашке.
   За обедом мама подкладывала Ване самые большие куски. Ваня уплетал за обе щеки и рассказывал, что он давно, еще с весны, решил учиться. А отец не пускал в школу - незачем, говорит, бурлаку учиться. Бурлак бедный, ему ничего не надо знать; если будет много знать, невзлюбит свою жизнь. Отец у Вани бурлак, и дед был бурлаком, а Ваня хочет стать учителем. Люди сказали, что занятия в школе начинаются осенью, когда пожелтеют листья. Вот Ваня и ждал, пока береза под окном вызолотит свои листочки. Ночью он тайком ушел из дому искать школу. Много деревень прошел - нигде нет школы. Люди сказали, что в Симбирск надо идти, к главному учителю Ульянову, он поможет...
   Володя внимательно слушал, подавшись вперед, ссутулив плечи, сдвинув брови, и только тихонько произносил: "Гм... гм... да... да..."
   После обеда Володя с Олей повели Ваню к себе наверх, показали ему книжки с картинками.
   - Вот это библия! - воскликнул Ваня, разглядывая книжку.
   - Какая библия? - удивился Володя. - Это "Хижина дяди Тома". Самая лучшая книжка на свете.
   - Нет, библия, - настаивал Ваня. - Я сам видел такую штуку в церкви, только еще красивее.
   Брат с сестрой переглянулись. Они поняли, что мальчик никогда не держал в руках книги. Володя был потрясен. Он ровесник Ване и успел прочитать много-много книг, а этот чудесный мир был закрыт для сына бурлака.
   Ваня вертел в руках книгу, перелистывая ее, как слепой, ощупывал пальцами строчки, и глаза его оживлялись, когда он встречал картинку.
   - Хочешь, почитаю? - предложила Оля.
   - Почитай. Покажи, как ты это делаешь.
   Ваня слушал и следил за Олиным пальцем. Палец двигался по строчкам-бороздкам, и все бороздки были одинаковые, и каждая страница похожа на аккуратно вспаханное поле. Как же эта девочка высматривает в этих бороздках такие интересные истории и почему, как ни пялит глаза Ваня, он сам ничего этого не видит?
   Володя сидел рядом и старался углубиться в латынь. И не мог. Его подавляло смутное чувство недовольства собою, какое-то сознание вины перед Ваней. Илья Николаевич часто рассказывал детям об ужасающей нищете и бесправии в деревне. А теперь Володя сам услышал это от мальчика. Чем порадовать Ваню? Подарить ему свою любимую книгу? Но Ваня не умеет читать. Отдать свои сокровища - коллекцию перышек? Но он не умеет писать. Выпросить у Саши для Вани календарь?.. Нет, не то, не то...
   Вечером приехал Илья Николаевич. Он был на открытии двух новых сельских школ, вернулся в отличном настроении, и ему не терпелось поделиться своей радостью с Марией Александровной, с детьми.
   - Папочка, тебя ждет мальчик Ваня, - начал было Володя.
   Но отец уже все знал от мамы.
   - Мы поговорим с молодым человеком, а ты иди к себе.
   Володя и Оля уселись на сундуке в передней и с нетерпением ждали решения отца.
   Ваня вышел из кабинета счастливый. Он ничего не говорил, только смеялся.
   Смеялись его глаза, губы и даже кончик сморщенного носа.
   Володя побежал к отцу:
   - Папочка, как хорошо, что ты определил Ваню в школу! Он такой счастливый!
   - Нет, - ответил Илья Николаевич, - он опоздал, и ребята в занятиях ушли далеко вперед.
   - Но он опоздал не по своей вине. Ему сказали, что занятия в школе начинаются, когда пожелтеют листья на деревьях. Вот он и ждал, а потом искал школу. Он шел до Симбирска две ночи и два дня. Разве можно, чтобы он вернулся ни с чем? - Перед глазами Володи стояло улыбающееся лицо Вани. Папочка, разве ты не хочешь, чтобы он учился?
   - Ты сам понимаешь, что нельзя задерживать целый класс из-за одного ученика. - Илья Николаевич внимательно смотрел на сына.
   Володя вдруг весь вспыхнул, зарделись щеки, заискрились глаза.
   Он подошел ближе к отцу:
   - Он догонит, папочка. Мы поможем ему - я и Оля. Даю тебе слово.
   Складка на лбу у Ильи Николаевича разгладилась, густые брови вскинулись вверх, губы дрогнули в улыбке.
   - Вот именно этого я и ждал от тебя. Я буду просить, чтобы Ваню приняли в школу.
   Володя порывисто обнял отца и помчался наверх...
   Над садом висел серп луны, по небу плыли облака, оставляя за собой рассыпанные звезды. Огромные вязы в саду сильными изогнутыми сучьями, казалось, подпирали небо.
   Володя стоял на балконе, вцепившись руками в перила, вглядывался в Млечный Путь.
   На балкон выбралась Оля.
   - Я показала папе свой дневник. Он посмотрел на двенадцать по физике и сказал: "Это еще не самая лучшая твоя отметка". А какая же может быть лучше, Володя? - Она взглянула в лицо брату.
   Володя молчал.
   - О чем ты думаешь?
   - О Ване... Ты слышишь? - Володя указал рукой вниз.
   Через двор, по дорожке, посыпанной лунным светом, шли папа, мама и старшие - Аня и Саша. Илья Николаевич смеялся особенно задушевно, и, как маленький колокольчик, звенел голос мамы.
   - Ты слышишь? - повторил Володя. - Папа рассказывает про Ваню и радуется, словно открыл новую школу. Вот бы научиться так радоваться!.. Володя схватил Олю за руку.
   - Я знаю, знаю, что такое лучшая отметка! - Оля посмотрела на брата, на его сияющее лицо. - Лучшая каша с тобой отметка будет первая пятерка Вани. Правда?
   Володя спрыгнул с перил и заглянул в окно. Ваня спал, крепко ухватив обеими руками "Хижину дяди Тома", которую Володя получил в подарок за успехи и учении.
   СОЧИНЕНИЕ
   В доме тихо. Слышится только, как потрескивают дрова в печке да пронесется вдруг по комнатам дуновением легкого ветра мелодичный звон часов. За окном двор и сад в белом зимнем убранстве. С отяжелевших ветвей березы опадают пушистые снежные хлопья и рассыпаются в воздухе серебристой пылью.
   Тихо и спокойно на сердце у Марии Александровны. Мелькает иголка в ее руках. На столике растет стопка починенного и аккуратно сложенного детского белья. Сделав последний стежок и закрепив нитку, Мария Александровна воткнула иголку в подушечку, подошла к окну. С высокой ледяной горки, крутясь волчком, скатывается вниз на круглой ледянке Маняша. Митя стоит наверху, ждет своей очереди.
   Мать постучала наперстком в стекло, позвала малышей домой. А сама пошла в столовую накрывать стол к обеду.
   Заскрипела дверь с черного хода, зашуршал веник: Митя и Маняша очищают друг друга от снега. Не раздеваясь, заглянули в столовую.
   - Вот и мы, - заявила Маняша.
   - Вот и мы, - повторил Митя.
   Оба как из снежной купели, на пунцовых щеках, на ресницах блестят капли от растаявших снежинок.
   - Раздевайтесь-ка скорее, - улыбается мать. - Сейчас наши гимназисты придут, будем обедать.
   - А потом спать? - вздыхает Маняша.
   - Немножко отдохнете.
   Стук-стук-стук... - стучат каблучки по ступенькам.
   - Оля идет! - взвизгивают малыши и несутся навстречу сестре.
   Оля целует Митю и Маняшу.
   - Ой, как вам снег щеки нагрел!
   - Не нагрел - наморозил, - поправляет Маняша.
   Распахивается дверь с улицы на веранду, кто-то скачет через две ступеньки: раз, два, три, четыре... Это Володя.
   В тесной передней возня, смех. Володя затеял с Митей борьбу - кто сильнее, Маняша рассказывает, как летела "вот с такой высоченной горы", перевернулась и "чуть не утонула в сугробе".
   Но вот слышно, как кто-то сбивает с башмаков снег на веранде.
   - Саша пришел!
   И в передней сразу водворяется порядок.
   Мария Александровна улыбается. Пришел наставник, старший брат Саша, и все, как по мановению волшебной палочки, становится на свои места.
   - Саша, у меня валенки не снимаются, помоги... - жалобно просит Маняша.
   Саша наклонился, Маняша обхватила брата за шею и повисла на нем.
   Володя расчесывает волосы перед зеркалом и искоса поглядывает на брата. Не получается у него такая же прическа. У Володи волосы светлые, с рыжинкой, и закручиваются в разные стороны, а у Саши шапка темных волос, блестящих, чуть волнистых и послушных.
   Маняша уже сидит у старшего брата на закорках, Оля потерлась щекой о его плечо и произнесла свое привычное ласковое "мур-мур". Никому другому Саша не позволил бы таких "телячьих нежностей", это можно только двум младшим сестрам.
   - Мыть руки - и за стол! - говорит Саша, осторожно опуская Маняшу на пол, и бежит наверх положить на место портфель с книгами.
   Последней приходит Аня.
   И вот все за столом. Нет только Ильи Николаевича, он в разъезде по губернии. Когда отца нет дома, его во всем заменяет Саша.
   Зоркий глаз матери подметил, что старший сын чем-то взволнован. Вот уже шестнадцатый год пошел ему, а мать не может вспомнить, чтобы он чем-то огорчил ее. Он не любит ласкаться, как все другие ее дети, всегда ровен, спокоен и послушен. Но покорным назвать его нельзя. "Я сам" - это были его первые сознательные слова. "Я сам буду есть ложкой... сам справлюсь с пуговицей... сам зашнурую ботинки... сам застелю постель... сам решу трудную задачу. Я - сам". Однажды она увидела, как Саша - ему было тогда три года - складывал из кубиков картинку. Пыхтел, мучился - не мог подобрать кошке ногу. Мать долго следила за мальчиком и решила помочь ему: взяла кубик, перевернула и поставила на место. У кошки появилась четвертая лапа. А Саша вдруг обмяк, вскинул темные глаза на мать, и она прочла в них упрек: она оборвала его пытливую мысль. "Я ведь хотел сам", - тихо сказал он. И это был урок для молодой матери.
   Саша отличался отменным здоровьем, был сильным мальчиком, но эта сила таилась в нем, он словно стеснялся ее. С младшими был осторожен, никогда не повышал голоса, но все дети его беспрекословно слушались. Даже Аня уступила ему старшинство в семье, часто советовалась с ним, спрашивала его мнение.
   Саша аккуратно ходил с отцом в церковь, знал наизусть все молитвы, хотя постоянно старался понять их суть и как-то долго допрашивал отца, что такое "иже еси на небеси". С третьего класса гимназии увлекся книгами по физике, астрономии, в летней кухне стал заниматься химическими опытами. И вот недавно, когда Илья Николаевич собирался в церковь, Саша подошел к отцу и мягко, как только он умел, но решительно сказал: "Папа, я не пойду в церковь". - "Ты чем-то занят, мой мальчик?" - спросил отец. "Нет", коротко ответил сын. И еще несколько раз отец звал его в церковь, и наконец Саша сказал: "Я больше не буду ходить в церковь". Отец понял, что это не каприз ребенка, а решение юноши, решение зрелое. "Ну что ж, неволить не буду", - вздохнул он. Саша видел, что отец огорчен, но даже ради него, любимого отца, он не мог поступиться собственными убеждениями.
   Сегодня Саша чем-то обеспокоен, что-то упорно решает для себя, даже не расслышал вопроса Володи - пойдет ли он завтра на каток. Обычно все дети рассказывали, что произошло в гимназии. Так было и на этот раз. Только Саша молчал.
   После обеда Володя с Олей повели малышей наверх укладываться спать. Мария Александровна с Аней убирали со стола. Саша взял из рук сестры тяжелую стопку тарелок и понес на кухню.
   - Мне кажется, у Саши какие-то неприятности, - сказала мать. - Но не будем у него выпытывать. Если найдет нужным, расскажет сам.
   Саша вернулся в столовую. Преодолел минутное колебание и спросил:
   - Мамочка, Аня, у вас есть несколько минут? Я хотел бы прочитать вам свое сочинение.
   Мать и сестра охотно согласились послушать.
   Саша побежал на антресоли за тетрадкой и привел с собой Володю.
   Мария Александровна подкрутила фитиль в лампе, чтобы было светлее. Все уселись за стол. Саша раскрыл тетрадь, Володя заглянул в нее. Густо исписанные лиловыми чернилами глянцевитые страницы привлекали внешним видом.
   - Нам задали сочинение на тему: "Что требуется для того, чтобы быть полезным обществу и государству". Я написал так, как понимаю свой долг перед обществом и государством, - сказал Саша.
   - За этим сочинением ты и засиживался последние ночи? - спросила сестра.
   - Да. Очень много думал: ради чего человек живет? Ради чего живу я? Сегодня нам раздали тетради. Господин Керенский поставил мне за сочинение четверку.
   - Тебе - четверку? - изумился Володя. - Это несправедливо!
   - Не спеши судить, - ответил Саша. - Меня огорчила не отметка, а озадачило замечание Федора Михайловича, что у меня в сочинении отсутствует главная мысль, а какая, он не сказал.
   - Почитай, дружок, может, вместе и разберемся. - Мария Александровна взяла корзиночку с вязаньем - руки у нее всегда должны быть заняты.
   Саша разгладил ладонью лист тетради.
   - Сначала у меня идет краткий конспект. Я его опускаю. Начну с текста: "Чтобы быть полезным обществу, человек должен быть честен и приучен к настойчивому труду, а чтобы труд его приносил сколь возможно большие результаты, для этого человеку нужны ум и знание своего дела".
   - Трудолюбивый человек не может быть не честен, - горячо возразил Володя. - Раз он любит труд, хорошо работает, значит, он честен.
   - Володя, не перебивай, - остановила его Аня, - пусть Саша дочитает до конца.
   Саша внимательно посмотрел на брата, словно взвешивая, доступно ли Володе то, над чем он сам долгими ночами мучился.
   - Я не случайно поставил на первое место честность, - заметно волнуясь, ответил Саша. - Если человек честный, он выберет себе такое занятие, чтобы от него было больше пользы народу, обществу, а нечестный человек прежде всего будет думать о собственной выгоде. Такой труд может принести обществу вред. Ты согласна, мамочка?
   Мария Александровна отложила вязанье в сторону. Ответила не сразу.
   - Да, Саша, ты прав. Возьми хотя бы купца Никитина. У него вся семья работает от зари до зари. Сами мешки в амбары грузят. Осенью скупают зерно, а весной продают втридорога. Какая уж тут польза обществу!
   Саша просиял.
   - А ты согласен? - спросил он младшего брата.
   - Вполне, - ответил Володя, глядя влюбленными глазами на Сашу. Читай, читай дальше.
   - "Но честности и желания принести пользу обществу недостаточно человеку для полезной деятельности: для этого он должен еще уметь трудиться, то есть ему нужны любовь к труду и твердый, настойчивый характер. Трудолюбие необходимо каждому трудящемуся человеку; труд по какому-либо внешнему побуждению не принесет и половины той пользы, которую принес бы свободный и независимый труд..."
   - Вот это я не совсем понимаю, - сказала Аня. Она стояла, прислонившись к кафельной печке.
   - Труд раба, труд по принуждению, подневольный труд не может принести той пользы обществу, какую ему может дать человек свободный, избравший себе профессию по своему желанию, - ответил Саша.
   Мария Александровна вдруг по-новому увидела своего старшего сына. Какие глубокие мысли волнуют его! И эти мысли так близки и Ане и даже одиннадцатилетнему Володе. Он, младший, обычно непоседа и пересмешник, сейчас замер, оперся на сплетенные пальцы подбородком, не шевельнется, и только живо и заинтересованно искрятся чуть прищуренные глаза.
   Аня подошла к брату, заглянула через плечо в тетрадь, еще раз перечитала.
   - Но я не могу выбрать профессию по своему желанию, значит, я не свободный человек?
   - Да, ты не свободный человек, - резко произнес Саша.
   И эта жесткая нотка осуждения относилась вовсе не к сестре, а к кому-то другому, кто сковывает свободу сестры, поняла Мария Александровна.
   - Дальше я это объясняю. - Саша перевернул страницу. - "Любовь к труду должна простираться не только на легкие и ничтожные вещи, но и на то, что с первого взгляда кажется непреодолимым. Чтобы быть действительно полезным членом общества, человек должен настолько приучиться к настойчивому труду, чтобы не останавливаться ни перед какими трудностями и препятствиями, ни перед теми, которые представляют ему внешние обстоятельства, ни перед теми, которые представляют ему собственные недостатки и слабости: для этого он должен уметь управлять своей волей и выработать в себе твердый и непреклонный характер". Мне кажется, что я ответил на твой вопрос, обратился к сестре Саша.
   - Да, твердого и непоколебимого характера мне как раз и не хватает, призналась Аня, - но даже если бы он у меня был, как я могу изменить "внешние обстоятельства", как я могу изменить законы и порядок в нашем государстве?