— У тебя сколько угодно возможностей. Ты постоянно куда-то уезжаешь на автомобиле, бывает, что на целую неделю. Откуда мне знать, может, ты на самом деле проводишь время, увешанный гулящими красотками.
— Да я на гулящую красотку и не взгляну даже, хоть бы мне ее подали на тарелочке под соусом!
— Не верю я тебе.
— Если память мне не изменяет, это ведь ты всего две с половиной секунды назад рассуждала о том, что между нами должно быть полное и абсолютное доверие? Ну женщины! — с горечью заключил Билл. — Господи! Кошмарный пол!
Как раз в эту трудную минуту появился Дживс со стаканом на подносе.
— Виски с содой, — объявил он примерно таким же торжественным тоном, каким президент Соединенных Штатов объявляет заслуженному гражданину: «Вручаю вам медаль Конгресса».
Билл с благодарностью принял от него спасительный напиток:
— Спасибо, Дживс. Вы, как всегда, вовремя.
— Сэр Родерик и леди Кармойл, которые находятся сейчас в тисовой аллее, желали бы видеть вас, милорд.
— Бог ты мой! Рори и Мук! Откуда они взялись? Я думал, Мук на Ямайке.
— Ее сиятельство, как я понял, возвратилась нынче утром, а сэру Родерику по этому случаю дали в «Харридже» отгул по домашним обстоятельствам, чтобы сопровождать ее сюда. Они просили передать вашему сиятельству, что желали бы переговорить с вами в удобное для вас время, но до приезда миссис Спотсворт.
— До чего? Кого? Кто такая миссис Спотсворт?
— Дама из Америки, с которой леди Кармойл познакомилась в Нью-Йорке. Она ожидается здесь сегодня вечером. И как я понял из разговора между ее сиятельством и сэром Родериком, не исключено, что миссис Спотсворт пожелает купить этот дом.
У Билла отвисла челюсть.
— Какой дом?
— Этот, милорд.
— Наш дом?
— Да, милорд.
— То есть Рочестер-Эбби?
— Да, милорд.
— Вы смеетесь надо мной, Дживс.
— Никогда бы не позволил себе такой вольности, милорд.
— Вы всерьез хотите сказать, что эта беженка из американского сумасшедшего дома, где она содержалась под присмотром, покуда не улизнула, замаскировавшись с помощью накладной бороды, теперь намерена выложить твердую монету за Рочестер-Эбби?
— Именно так я понял слова сэра Родерика и леди Кармойл, милорд.
Билл перевел дух.
— Ну знаете ли! Недаром говорится, каких только чудаков на свете не бывает. И эта дама, она что, останется у нас погостить?
— Насколько я понял, да, милорд.
— В таком случае будет лучше, если вы уберете те два ведра, которые подставили в верхнем коридоре под течь с потолка. Они производят невыгодное впечатление.
— Непременно, милорд. И еще я подколю булавками обои. Куда вы, ваше сиятельство, предполагаете поместить миссис Спотсворт?
— В покои королевы Елизаветы. Это самое лучшее, что у нас есть.
— Очень хорошо, милорд. Я вставлю в дымоход проволочную решетку, чтобы в спальню не проникали гнездящиеся там летучие мыши.
— Ванную комнату, боюсь, мы выделить для нее не сможем.
— К сожалению, нет, милорд.
— Но если она согласна обходиться душем, пусть становится под течь в верхнем коридоре.
Дживс укоризненно поджал губы:
— Дозвольте мне заметить, ваше сиятельство, сейчас шутить так крайне нежелательно. Вы можете ненароком обмолвиться подобной шуткой в присутствии миссис Спотсворт.
Джил, которая отошла, пылая гневом, к двери в сад да так и остановилась, взволнованно слушала их разговор. Справедливое негодование, побудившее ее только что обозвать своего нареченного свиньей в человеческом обличье, теперь улеглось в ее сердце: слишком потрясающей была новость. Войне был положен конец.
— Да, да, горе ты мое, — подхватила Джил. — Нельзя, чтобы ты даже про себя так думал. Ой, Билл, как это замечательно! Если она купит дом, у тебя хватит денег приобрести ферму. Я уверена, у нас с тобой прекрасно пойдет дело на ферме, при моем ветеринарном образовании и при твоем сельскохозяйственном опыте.
— При каком моем опыте?
Дживс кашлянул:
— Мне кажется, мисс Уайверн имеет в виду широкий круг познаний, приобретенных вашим сиятельством при выполнении работы для Сельскохозяйственного совета, милорд.
— А-а, ну да. Понимаю. Конечно, конечно. Для Сельскохозяйственного совета. Ну как же. Благодарю вас, Дживс.
— Не стоит благодарности, милорд.
Но Джил продолжала мечтать вслух:
— Если ты получишь от этой миссис Спотсворт действительно порядочную сумму, мы сможем завести племенное стадо. Это очень выгодное дело. Интересно, сколько примерно можно выручить за этот дом?
— Боюсь, что не особенно много. Он знавал лучшие времена.
— А сколько ты собираешься запросить?
— Три тысячи пять фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
— Что-что?
Билл растерянно заморгал:
— Прости. Я думал совсем не о том.
— Но откуда такие странные цифры?
— Сам не знаю.
— Не можешь же ты не знать.
— Понятия не имею.
— Но была же какая-то причина.
— Упомянутая сумма всплыла сегодня в связи с хлопотами его сиятельства по делам Сельскохозяйственного совета, мисс, — ловко вмешался Дживс. — Вы, конечно, помните, милорд, я тогда обратил ваше внимание на то, что сумма очень странная.
— Да-да, Дживс. Конечно. Я припоминаю.
— Вот поэтому вы и сказали: три тысячи пять фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
— Ну да, поэтому я и сказал: три тысячи пять фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
— Такие минутные аберрации памяти — явление достаточно обычное, насколько я знаю. А теперь, если мне позволительно вам напомнить, я думаю, вам следует немедля поспешить в тисовую аллею, милорд. Сейчас время решает все.
— Да, конечно. Они ведь меня ждут, верно? Ты идешь, Джил?
— Не могу, милый. Я должна посетить своих больных. Надо съездить в Стоувер посмотреть мопса Мейнуорингов, хотя я подозреваю, что собачка совершенно здорова. На редкость мнительное животное.
— Но к обеду-то ты будешь?
— Обязательно. Я скоро вернусь. У меня уже слюнки текут.
Джил вышла в сад. Билл отер пот со лба: «Уф-ф! Едва не попался».
— Дживс, вы меня спасли, — сказал он. — Если бы не ваша сообразительность, все бы вышло наружу.
— Рад быть полезным, милорд.
— Еще мгновение, и заработала бы женская интуиция. А тогда пиши пропало. Вы ведь едите много рыбы, Дживс?
— Да, довольно много, милорд.
— Берти Вустер мне говорил. Поглощаете палтуса и сардины в неимоверных количествах, он рассказывал. И ваш колоссальный интеллект он объясняет содержащимся в рыбе фосфором. По его словам, вы сто раз выручали его из беды в последнюю минуту. Он превозносит ваши таланты до небес.
— Мистер Вустер всегда высоко ценил мои скромные старания прийти ему на помощь, милорд, и это дает мне большое удовлетворение.
— Что с самого начала было выше моего понимания, это как он решился с вами расстаться? Когда вы в тот день явились ко мне и сказали, что вы свободны, я прямо закачался от удивления. Единственное объяснение, которое я мог придумать, это что Берти утратил рассудок… то есть сколько у него его было. А может, вы с ним разругались и возвратили портфель?
Такое предположение покоробило Дживса.
— Нет, что вы, милорд. Мои взаимоотношения с мистером Вустером продолжают быть неизменно сердечными. Но обстоятельства нас временно разлучили. Мистер Вустер поступил в учебное заведение, правила которого не допускают, чтобы студенческий состав пользовался услугами камердинеров.
— Что еще за учебное заведение?
— Школа обучения аристократов методам ведения самостоятельного образа жизни, милорд. Мистер Вустер, хотя состояние его личных финансов пока еще не внушает опасений, счел разумным позаботиться о будущем, на случай если социальная революция разыграется еще сильнее. Мистер Вустер… я не могу без сокрушения говорить об этом… учится, представьте себе, своими руками штопать себе носки. Кроме того, он проходит еще такие предметы, как чистка обуви, постилание постели и вводный курс приготовления пищи.
— Вот те на! Это что-то новенькое в жизни Берти.
— Да, милорд. Мистер Вустер «преобразился под водой, стал блистательный, но иной». Я цитирую Стратфордского барда. Не пожелает ли ваше сиятельство пропустить еще стаканчик виски перед встречей с леди Кармойл?
— Нет, нельзя терять ни мгновения. Как вы сами говорили, время… как там дальше, Дживс?
— …решает все, милорд.
— Да? Вы уверены?
— Да, милорд.
— Ну, раз вы так говорите, значит, так оно и есть, хотя я лично думал, что это мы решаем. Ну что ж, пошли?
— Идемте, милорд.
Глава VI
Глава VII
— Да я на гулящую красотку и не взгляну даже, хоть бы мне ее подали на тарелочке под соусом!
— Не верю я тебе.
— Если память мне не изменяет, это ведь ты всего две с половиной секунды назад рассуждала о том, что между нами должно быть полное и абсолютное доверие? Ну женщины! — с горечью заключил Билл. — Господи! Кошмарный пол!
Как раз в эту трудную минуту появился Дживс со стаканом на подносе.
— Виски с содой, — объявил он примерно таким же торжественным тоном, каким президент Соединенных Штатов объявляет заслуженному гражданину: «Вручаю вам медаль Конгресса».
Билл с благодарностью принял от него спасительный напиток:
— Спасибо, Дживс. Вы, как всегда, вовремя.
— Сэр Родерик и леди Кармойл, которые находятся сейчас в тисовой аллее, желали бы видеть вас, милорд.
— Бог ты мой! Рори и Мук! Откуда они взялись? Я думал, Мук на Ямайке.
— Ее сиятельство, как я понял, возвратилась нынче утром, а сэру Родерику по этому случаю дали в «Харридже» отгул по домашним обстоятельствам, чтобы сопровождать ее сюда. Они просили передать вашему сиятельству, что желали бы переговорить с вами в удобное для вас время, но до приезда миссис Спотсворт.
— До чего? Кого? Кто такая миссис Спотсворт?
— Дама из Америки, с которой леди Кармойл познакомилась в Нью-Йорке. Она ожидается здесь сегодня вечером. И как я понял из разговора между ее сиятельством и сэром Родериком, не исключено, что миссис Спотсворт пожелает купить этот дом.
У Билла отвисла челюсть.
— Какой дом?
— Этот, милорд.
— Наш дом?
— Да, милорд.
— То есть Рочестер-Эбби?
— Да, милорд.
— Вы смеетесь надо мной, Дживс.
— Никогда бы не позволил себе такой вольности, милорд.
— Вы всерьез хотите сказать, что эта беженка из американского сумасшедшего дома, где она содержалась под присмотром, покуда не улизнула, замаскировавшись с помощью накладной бороды, теперь намерена выложить твердую монету за Рочестер-Эбби?
— Именно так я понял слова сэра Родерика и леди Кармойл, милорд.
Билл перевел дух.
— Ну знаете ли! Недаром говорится, каких только чудаков на свете не бывает. И эта дама, она что, останется у нас погостить?
— Насколько я понял, да, милорд.
— В таком случае будет лучше, если вы уберете те два ведра, которые подставили в верхнем коридоре под течь с потолка. Они производят невыгодное впечатление.
— Непременно, милорд. И еще я подколю булавками обои. Куда вы, ваше сиятельство, предполагаете поместить миссис Спотсворт?
— В покои королевы Елизаветы. Это самое лучшее, что у нас есть.
— Очень хорошо, милорд. Я вставлю в дымоход проволочную решетку, чтобы в спальню не проникали гнездящиеся там летучие мыши.
— Ванную комнату, боюсь, мы выделить для нее не сможем.
— К сожалению, нет, милорд.
— Но если она согласна обходиться душем, пусть становится под течь в верхнем коридоре.
Дживс укоризненно поджал губы:
— Дозвольте мне заметить, ваше сиятельство, сейчас шутить так крайне нежелательно. Вы можете ненароком обмолвиться подобной шуткой в присутствии миссис Спотсворт.
Джил, которая отошла, пылая гневом, к двери в сад да так и остановилась, взволнованно слушала их разговор. Справедливое негодование, побудившее ее только что обозвать своего нареченного свиньей в человеческом обличье, теперь улеглось в ее сердце: слишком потрясающей была новость. Войне был положен конец.
— Да, да, горе ты мое, — подхватила Джил. — Нельзя, чтобы ты даже про себя так думал. Ой, Билл, как это замечательно! Если она купит дом, у тебя хватит денег приобрести ферму. Я уверена, у нас с тобой прекрасно пойдет дело на ферме, при моем ветеринарном образовании и при твоем сельскохозяйственном опыте.
— При каком моем опыте?
Дживс кашлянул:
— Мне кажется, мисс Уайверн имеет в виду широкий круг познаний, приобретенных вашим сиятельством при выполнении работы для Сельскохозяйственного совета, милорд.
— А-а, ну да. Понимаю. Конечно, конечно. Для Сельскохозяйственного совета. Ну как же. Благодарю вас, Дживс.
— Не стоит благодарности, милорд.
Но Джил продолжала мечтать вслух:
— Если ты получишь от этой миссис Спотсворт действительно порядочную сумму, мы сможем завести племенное стадо. Это очень выгодное дело. Интересно, сколько примерно можно выручить за этот дом?
— Боюсь, что не особенно много. Он знавал лучшие времена.
— А сколько ты собираешься запросить?
— Три тысячи пять фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
— Что-что?
Билл растерянно заморгал:
— Прости. Я думал совсем не о том.
— Но откуда такие странные цифры?
— Сам не знаю.
— Не можешь же ты не знать.
— Понятия не имею.
— Но была же какая-то причина.
— Упомянутая сумма всплыла сегодня в связи с хлопотами его сиятельства по делам Сельскохозяйственного совета, мисс, — ловко вмешался Дживс. — Вы, конечно, помните, милорд, я тогда обратил ваше внимание на то, что сумма очень странная.
— Да-да, Дживс. Конечно. Я припоминаю.
— Вот поэтому вы и сказали: три тысячи пять фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
— Ну да, поэтому я и сказал: три тысячи пять фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
— Такие минутные аберрации памяти — явление достаточно обычное, насколько я знаю. А теперь, если мне позволительно вам напомнить, я думаю, вам следует немедля поспешить в тисовую аллею, милорд. Сейчас время решает все.
— Да, конечно. Они ведь меня ждут, верно? Ты идешь, Джил?
— Не могу, милый. Я должна посетить своих больных. Надо съездить в Стоувер посмотреть мопса Мейнуорингов, хотя я подозреваю, что собачка совершенно здорова. На редкость мнительное животное.
— Но к обеду-то ты будешь?
— Обязательно. Я скоро вернусь. У меня уже слюнки текут.
Джил вышла в сад. Билл отер пот со лба: «Уф-ф! Едва не попался».
— Дживс, вы меня спасли, — сказал он. — Если бы не ваша сообразительность, все бы вышло наружу.
— Рад быть полезным, милорд.
— Еще мгновение, и заработала бы женская интуиция. А тогда пиши пропало. Вы ведь едите много рыбы, Дживс?
— Да, довольно много, милорд.
— Берти Вустер мне говорил. Поглощаете палтуса и сардины в неимоверных количествах, он рассказывал. И ваш колоссальный интеллект он объясняет содержащимся в рыбе фосфором. По его словам, вы сто раз выручали его из беды в последнюю минуту. Он превозносит ваши таланты до небес.
— Мистер Вустер всегда высоко ценил мои скромные старания прийти ему на помощь, милорд, и это дает мне большое удовлетворение.
— Что с самого начала было выше моего понимания, это как он решился с вами расстаться? Когда вы в тот день явились ко мне и сказали, что вы свободны, я прямо закачался от удивления. Единственное объяснение, которое я мог придумать, это что Берти утратил рассудок… то есть сколько у него его было. А может, вы с ним разругались и возвратили портфель?
Такое предположение покоробило Дживса.
— Нет, что вы, милорд. Мои взаимоотношения с мистером Вустером продолжают быть неизменно сердечными. Но обстоятельства нас временно разлучили. Мистер Вустер поступил в учебное заведение, правила которого не допускают, чтобы студенческий состав пользовался услугами камердинеров.
— Что еще за учебное заведение?
— Школа обучения аристократов методам ведения самостоятельного образа жизни, милорд. Мистер Вустер, хотя состояние его личных финансов пока еще не внушает опасений, счел разумным позаботиться о будущем, на случай если социальная революция разыграется еще сильнее. Мистер Вустер… я не могу без сокрушения говорить об этом… учится, представьте себе, своими руками штопать себе носки. Кроме того, он проходит еще такие предметы, как чистка обуви, постилание постели и вводный курс приготовления пищи.
— Вот те на! Это что-то новенькое в жизни Берти.
— Да, милорд. Мистер Вустер «преобразился под водой, стал блистательный, но иной». Я цитирую Стратфордского барда. Не пожелает ли ваше сиятельство пропустить еще стаканчик виски перед встречей с леди Кармойл?
— Нет, нельзя терять ни мгновения. Как вы сами говорили, время… как там дальше, Дживс?
— …решает все, милорд.
— Да? Вы уверены?
— Да, милорд.
— Ну, раз вы так говорите, значит, так оно и есть, хотя я лично думал, что это мы решаем. Ну что ж, пошли?
— Идемте, милорд.
Глава VI
Миссис Спотсворт покинула пивную «Гусь и огурчик» в некотором смятении. Встреча с капитаном Биггаром произвела в ее душе бурю эмоций.
Миссис Спотсворт была из тех женщин, что придают большое значение разным происшествиям, от которых лица более грубой организации отмахнулись бы как от обыкновенной случайности или простого совпадения. Она считала, что такие события исполнены смысла. Неожиданное возвращение в ее жизнь Белого Охотника может быть объяснено только тем, что в мире духов на этот счет ведется серьезная подготовительная работа.
Он появился в такой ответственный момент! Как раз за два дня до этого А. Б. Спотсворт, непринужденно болтая с нею во время спиритического сеанса, сначала сообщил, что очень счастлив и ест много фруктов, а затем сказал, что пришло время ей подумать о новом замужестве. Никакого смысла, сформулировал эту мысль А. Б. Спотсворт, ей жить одной при таких капиталах в банке. Женщине нужен спутник жизни, утверждал А. Б. Спотсворт и вдобавок еще заверил ее, что Клиф Бессемер, с которым он перекинулся некоторыми соображениями по этому поводу во время утренней прогулки в Долине Света, придерживается той же точки зрения. «А таких рассудительных парней, как старина Клиф Бессемер, не часто встретишь», — заключил А. Б. Спотсворт.
На вопрос же вдовы: «Но, Алексис, разве тебе и Клифтону не будет обидно, если я опять выйду замуж?» — А. Б. Спотсворт ответил, как всегда, без экивоков: «Ну ясное дело, нет, дурища. Давай действуй».
И сразу же после этого волнующего разговора перед ней вдруг раз — и очутился не кто-нибудь, а мужчина, который любил ее безмолвно и страстно с первой же минуты их знакомства. Колдовство какое-то. Похоже, что, проникнув за таинственную завесу, господа Бессемер и Спотсворт обрели дар ясновидения.
Может, конечно, показаться странным, что миссис Спотсворт была посвящена в тайну страсти капитана Биггара, ведь он, как мы видели, о ней ни словом не обмолвился. Но женщина всегда чувствует такие вещи. Видя, что мужчина всякий раз, встречаясь с ней взглядом над антилопьим бифштексом и чашкой лаймового сока, начинает кашлять и заливаться от смущения свекольным румянцем, она очень скоро поставит верный диагноз.
А поскольку эти симптомы проявились и теперь, при расставании у крыльца «Гуся и огурчика», миссис Спотсворт легко заключила, что время не погасило пламя в груди мужественного капитана. Было взято на заметку, как вытаращились его ярко-голубые глаза, и как прилила краска к его и без того густо-румяному лицу, и как шаркали, переминаясь, огромные подошвы во все время их разговора. Нет, она по-прежнему для него дерево, на котором спеет плод его жизни, или же она, Розалинда Спотсворт, вообще ничего не понимает. Ее, правда, немного удивило, что она не услышала ничего похожего на страстное признание. Откуда ей было знать, что у него имеется какой-то кодекс чести?
Проезжая по живописной саутмолтонширской местности, миссис Спотсворт то и дело возвращалась мыслями к капитану К. Г. Биггару.
Познакомившись с ним когда-то в Кении, она сразу же ощутила в нем что-то привлекательное. А уже через два дня она им горячо восхищалась. Женщина не может не восхищаться мужчиной, который, подняв дробовик пятьсот пятого калибра навстречу несущемуся буйволу, способен одним выстрелом выпотрошить этакое чудище. А между восхищением и любовью шаг столь же короток, как в «Харридже» между секциями «Стекло, фигурки и фарфор» и «Дамское нижнее белье». Капитан Биггар казался ей похожим на героев Эрнеста Хемингуэя, а она всегда питала слабость к мужественным, неустрашимым и бесшабашным хемингуэевским героям. Ее, существо, склонное к духовности, притягивали в мужчинах грубость и сила. Клифтон Бессемер этими качествами обладал. И А. Б. Спотсворт тоже. Клифтон Бессемер пронзил ее сердце тем, как на той вечеринке, где они познакомились, он лихо пришлепнул назойливую муху свернутой в трубку газетой; а в случае А. Б. Спотсворта искру высек услышанный ею разговор между ним и парижским таксистом, который высказал недовольство размерами своих чаевых.
Когда она въехала в ворота Рочестер-Эбби и покатила по длинной подъездной аллее, ей уже было более или менее ясно, что с капитаном Биггаром неплохо бы подружиться поближе. Женщине нужен защитник; а кто может быть защитником надежнее, чем мужчина, способный не моргнув глазом уйти в камыши по следу раненого льва? Правда, в обычной семейной жизни раненые львы встречаются редко, но все равно жене приятно сознавать, что появись у нее в доме раненый лев, она спокойно может поручить его заботам мужа.
Подготовительную работу провести будет, как она понимала, несложно. Нескольких приветливых слов и пары нежных взглядов будет довольно, чтобы довести сильную и страстную натуру до точки кипения. Мужчины из джунглей сразу реагируют на нежные взгляды.
Она как раз репетировала такой взгляд в автомобильном зеркальце, когда за поворотом перед нею вдруг вырос Рочестер-Эбби, и капитан Биггар был временно забыт. Она думала только о том, что нашла и видит перед собой дом своей мечты. Эти бледные стены, освещенные нежными лучами закатного солнца, эти ряды окон, сверкающих, как алмазы! Ей казалось, что перед нею дворец из какой-то сказки. Домишко в Пасадине, домик в Кармеле и прочие домики в Нью-Йорке, во Флориде, в Мэне и Орегоне, они тоже по-своему неплохи, но не идут в сравнение с этим замком. Такие сооружения, как Рочестер-Эбби, всегда лучше всего смотрятся снаружи и с некоторого расстояния.
Она остановила автомобиль и сидела, любуясь.
Рори и Моника, не дождавшись Билла в тисовой аллее, направились к дому и столкнулись с ним уже на крыльце. Втроем они вернулись в гостиную и сидели там, предаваясь предвкушению выгодной сделки с прилетевшим из-за океана Санта-Клаусом в юбке. Билл, хоть и слегка воспрянувший духом после виски с содой, все еще нервничал. Его лихорадочно дергающиеся руки и ноги, его вытаращенные глаза наверняка заинтересовали бы специалиста по душевным болезням, если бы таковой здесь присутствовал.
— Есть надежда? — дрожащим голосом спросил он, как человек на одре болезни мог бы спросить врача.
— По-моему, есть, — сказала Моника.
— А по-моему, нет, — сказал Рори.
Моника бросила на него убийственный взгляд, и он поперхнулся.
— Тогда на обеде в женском клубе у меня сложилось впечатление, что она вот-вот клюнет, — пояснила она. — Я вывернула ей на голову целый мешок пропаганды, и она явно размякла. Осталось теперь только придать ей решающий толчок. Когда она прибудет, я оставлю вас с ней вдвоем, и ты сможешь пустить в ход свое прославленное обаяние. Применить индивидуальный подход.
— Обязательно, — со страстью в голосе посулил Билл. — Я буду как сизый голубок, воркующий со своей голубкой. Буду играть на ней, как на этом… струнном инструменте.
— Да уж постарайся, пожалуйста, потому, что если продажа состоится, я рассчитываю на комиссионные.
— Ты их получишь, Мук, милая моя старушка. Тебе воздастся тысячекратно. Дай только срок, и ты увидишь у своего подъезда слонов, груженных золотом, и верблюдов, везущих драгоценные камни и редкие благовония.
— А как насчет обезьян, слоновой кости и павлинов?
— Будут и они.
Практичный Рори, твердолобый делец, отнесся к этим фантазиям критически.
— Я лично сомневаюсь, — сказал он. — Вопрос спорный. Даже если допустить, что эта дама — слабоумная, все равно маловероятно, что она даст за такое владение, как Рочестер-Эбби, какую-то колоссальную сумму. Во-первых, все фермы уже от него отошли.
— Это правда, — сразу сник Билл. — И парк принадлежит местному гольф-клубу. Остались только дом и сад.
— Вот именно. Знаем мы этот сад. Я только недавно говорил Мук, что в здешнем саду протекает речка, а в доме…
— Тс-с-с! Замолчи, пожалуйста, — остановила его Моника. — По-моему, Билл, ты вполне можешь получить за дом пятнадцать тысяч фунтов. А то и все двадцать, я бы так сказала.
Билл поднял поникшую голову, как цветок, который полили:
— Ты думаешь?
— Ничего она такого не думает, — снова вмешался Рори. — Просто хочет тебя по-сестрински ободрить, и это с ее стороны очень мило. Достойно всякого уважения. Под этой суровой внешностью прячется нежное сердце. Но двадцать тысяч за сооружение, от которого даже исправившиеся юные нарушители с ужасом отшатнулись… Абсурд. Это не дом, а остатки былого величия. Сто сорок семь комнат!
— Мало, что ли? — не сдавалась Моника.
— Много, но никуда не годится, — твердо констатировал Рори. — Чтобы привести его в порядок, понадобятся огромные средства.
Тут Монике было нечего возразить.
— Возможно, — признала она. — Но миссис Спотсворт — из таких американок, которые готовы ассигновать миллион-другой на подобные дела. Да ты, я вижу, сам тут кое-что отремонтировал.
— Капля в море, — вздохнул Билл.
— Ты даже вывел этот ужасный запах на лестничной площадке.
— Хотел бы я сейчас иметь ту сумму, которая на это ушла.
— У тебя что, плохо с деньгами?
— Шаром покати.
— Одну минуточку, — сразу встрепенулся Рори, точно помощник прокурора на суде. — Откуда тогда все эти дворецкие и горничные? Эта отставшая от жизни девушка Джил?
— Она вовсе не отставшая от жизни.
Рори успокоительным жестом поднял ладонь.
— Может, она и не отставшая, не буду спорить, — уступил он защите в этом малозначительном пункте, — но факт таков, что она вот только недавно расписывала тут нам твои домашние нововведения, и из ее слов следовало, что ты предаешься безумным роскошествам, из-за которых пал Вавилон. Когорты дворецких, кордебалет горничных, повара в неограниченном количестве и настойчивые слухи о мальчиках для чистки ножей и сапог… После ее ухода я еще сказал Мук, что, мол, не заделался ли ты джентльменом-гра… Кстати, старушка, это мне напомнило: ты передала Биллу насчет полиции?
Билл подскочил в воздух на целый фут и снова упал в кресло, дрожа с ног до головы:
— Насчет полиции? Что такое насчет полиции?
— Звонил какой-то хам из местной жандармерии. Фараоны хотят тебя допросить.
— Как это — допросить? Ты что?
— А так. Учинить тебе допрос третьей степени, с применением пыток. А до этого был еще другой звонок. Не назвавшийся таинственный незнакомец. Они с Мук обменялись парочкой любезностей.
— Да, это я с ним объяснялась, — сказала Моника. — Какой-то тип с таким скрипучим голосом, будто поел шпината с песком. Спрашивал номер твоего автомобиля.
— Что?!.
— Ты случайно не наехал на чью-нибудь корову? Кажется, теперь это карается законом, и очень сурово.
Билла не переставала бить мелкая дрожь.
— То есть кто-то хотел узнать регистрационный номер моей машины?
— Ну да, я же сказала. Да что с тобой, Билл? У тебя вид такой испуганный. Что случилось?
— Он побелел и сотрясается, как хороший коктейль, — уточнил Рори и положил сочувственную ладонь на плечо шурину. — Билл, доверься мне. Будь откровенен. За что тебя ищет полиция?
— Никакая полиция меня не ищет.
— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что они страстно желают тебя заграбастать. Пришла мне в голову одна идея — я даже поделился с тобой, Мук, если помнишь, — а именно, что ты нашел какого-то богача, скрывающего позорную тайну, и решил разжиться за его счет посредством небольшого шантажа. Так это или нет, тебе виднее, но если так, сейчас самое время открыться нам, старина. Ты среди друзей. Мук придерживается широких взглядов, я тоже. Полиция, правда, смотрит на шантаж косо, но я, например, ничего против него не имею. Быстрый оборот средств и никаких накладных расходов. Если бы у меня был сын, не исключено, что я бы его направил по этой линии. Одним словом, если тебя преследует полиция и тебе нужна дружеская рука помощи, чтобы улизнуть за границу, пока еще не выставили охрану в портах, скажи только слово, и мы…
— Миссис Спотсворт! — объявил Дживс, возникнув на пороге, и мгновение спустя Билл проделал еще один подскок в воздух — он, кажется, упражнялся в них сегодня весь день.
Бледный, стоял он и взирал на появившееся в комнате видение.
Миссис Спотсворт была из тех женщин, что придают большое значение разным происшествиям, от которых лица более грубой организации отмахнулись бы как от обыкновенной случайности или простого совпадения. Она считала, что такие события исполнены смысла. Неожиданное возвращение в ее жизнь Белого Охотника может быть объяснено только тем, что в мире духов на этот счет ведется серьезная подготовительная работа.
Он появился в такой ответственный момент! Как раз за два дня до этого А. Б. Спотсворт, непринужденно болтая с нею во время спиритического сеанса, сначала сообщил, что очень счастлив и ест много фруктов, а затем сказал, что пришло время ей подумать о новом замужестве. Никакого смысла, сформулировал эту мысль А. Б. Спотсворт, ей жить одной при таких капиталах в банке. Женщине нужен спутник жизни, утверждал А. Б. Спотсворт и вдобавок еще заверил ее, что Клиф Бессемер, с которым он перекинулся некоторыми соображениями по этому поводу во время утренней прогулки в Долине Света, придерживается той же точки зрения. «А таких рассудительных парней, как старина Клиф Бессемер, не часто встретишь», — заключил А. Б. Спотсворт.
На вопрос же вдовы: «Но, Алексис, разве тебе и Клифтону не будет обидно, если я опять выйду замуж?» — А. Б. Спотсворт ответил, как всегда, без экивоков: «Ну ясное дело, нет, дурища. Давай действуй».
И сразу же после этого волнующего разговора перед ней вдруг раз — и очутился не кто-нибудь, а мужчина, который любил ее безмолвно и страстно с первой же минуты их знакомства. Колдовство какое-то. Похоже, что, проникнув за таинственную завесу, господа Бессемер и Спотсворт обрели дар ясновидения.
Может, конечно, показаться странным, что миссис Спотсворт была посвящена в тайну страсти капитана Биггара, ведь он, как мы видели, о ней ни словом не обмолвился. Но женщина всегда чувствует такие вещи. Видя, что мужчина всякий раз, встречаясь с ней взглядом над антилопьим бифштексом и чашкой лаймового сока, начинает кашлять и заливаться от смущения свекольным румянцем, она очень скоро поставит верный диагноз.
А поскольку эти симптомы проявились и теперь, при расставании у крыльца «Гуся и огурчика», миссис Спотсворт легко заключила, что время не погасило пламя в груди мужественного капитана. Было взято на заметку, как вытаращились его ярко-голубые глаза, и как прилила краска к его и без того густо-румяному лицу, и как шаркали, переминаясь, огромные подошвы во все время их разговора. Нет, она по-прежнему для него дерево, на котором спеет плод его жизни, или же она, Розалинда Спотсворт, вообще ничего не понимает. Ее, правда, немного удивило, что она не услышала ничего похожего на страстное признание. Откуда ей было знать, что у него имеется какой-то кодекс чести?
Проезжая по живописной саутмолтонширской местности, миссис Спотсворт то и дело возвращалась мыслями к капитану К. Г. Биггару.
Познакомившись с ним когда-то в Кении, она сразу же ощутила в нем что-то привлекательное. А уже через два дня она им горячо восхищалась. Женщина не может не восхищаться мужчиной, который, подняв дробовик пятьсот пятого калибра навстречу несущемуся буйволу, способен одним выстрелом выпотрошить этакое чудище. А между восхищением и любовью шаг столь же короток, как в «Харридже» между секциями «Стекло, фигурки и фарфор» и «Дамское нижнее белье». Капитан Биггар казался ей похожим на героев Эрнеста Хемингуэя, а она всегда питала слабость к мужественным, неустрашимым и бесшабашным хемингуэевским героям. Ее, существо, склонное к духовности, притягивали в мужчинах грубость и сила. Клифтон Бессемер этими качествами обладал. И А. Б. Спотсворт тоже. Клифтон Бессемер пронзил ее сердце тем, как на той вечеринке, где они познакомились, он лихо пришлепнул назойливую муху свернутой в трубку газетой; а в случае А. Б. Спотсворта искру высек услышанный ею разговор между ним и парижским таксистом, который высказал недовольство размерами своих чаевых.
Когда она въехала в ворота Рочестер-Эбби и покатила по длинной подъездной аллее, ей уже было более или менее ясно, что с капитаном Биггаром неплохо бы подружиться поближе. Женщине нужен защитник; а кто может быть защитником надежнее, чем мужчина, способный не моргнув глазом уйти в камыши по следу раненого льва? Правда, в обычной семейной жизни раненые львы встречаются редко, но все равно жене приятно сознавать, что появись у нее в доме раненый лев, она спокойно может поручить его заботам мужа.
Подготовительную работу провести будет, как она понимала, несложно. Нескольких приветливых слов и пары нежных взглядов будет довольно, чтобы довести сильную и страстную натуру до точки кипения. Мужчины из джунглей сразу реагируют на нежные взгляды.
Она как раз репетировала такой взгляд в автомобильном зеркальце, когда за поворотом перед нею вдруг вырос Рочестер-Эбби, и капитан Биггар был временно забыт. Она думала только о том, что нашла и видит перед собой дом своей мечты. Эти бледные стены, освещенные нежными лучами закатного солнца, эти ряды окон, сверкающих, как алмазы! Ей казалось, что перед нею дворец из какой-то сказки. Домишко в Пасадине, домик в Кармеле и прочие домики в Нью-Йорке, во Флориде, в Мэне и Орегоне, они тоже по-своему неплохи, но не идут в сравнение с этим замком. Такие сооружения, как Рочестер-Эбби, всегда лучше всего смотрятся снаружи и с некоторого расстояния.
Она остановила автомобиль и сидела, любуясь.
Рори и Моника, не дождавшись Билла в тисовой аллее, направились к дому и столкнулись с ним уже на крыльце. Втроем они вернулись в гостиную и сидели там, предаваясь предвкушению выгодной сделки с прилетевшим из-за океана Санта-Клаусом в юбке. Билл, хоть и слегка воспрянувший духом после виски с содой, все еще нервничал. Его лихорадочно дергающиеся руки и ноги, его вытаращенные глаза наверняка заинтересовали бы специалиста по душевным болезням, если бы таковой здесь присутствовал.
— Есть надежда? — дрожащим голосом спросил он, как человек на одре болезни мог бы спросить врача.
— По-моему, есть, — сказала Моника.
— А по-моему, нет, — сказал Рори.
Моника бросила на него убийственный взгляд, и он поперхнулся.
— Тогда на обеде в женском клубе у меня сложилось впечатление, что она вот-вот клюнет, — пояснила она. — Я вывернула ей на голову целый мешок пропаганды, и она явно размякла. Осталось теперь только придать ей решающий толчок. Когда она прибудет, я оставлю вас с ней вдвоем, и ты сможешь пустить в ход свое прославленное обаяние. Применить индивидуальный подход.
— Обязательно, — со страстью в голосе посулил Билл. — Я буду как сизый голубок, воркующий со своей голубкой. Буду играть на ней, как на этом… струнном инструменте.
— Да уж постарайся, пожалуйста, потому, что если продажа состоится, я рассчитываю на комиссионные.
— Ты их получишь, Мук, милая моя старушка. Тебе воздастся тысячекратно. Дай только срок, и ты увидишь у своего подъезда слонов, груженных золотом, и верблюдов, везущих драгоценные камни и редкие благовония.
— А как насчет обезьян, слоновой кости и павлинов?
— Будут и они.
Практичный Рори, твердолобый делец, отнесся к этим фантазиям критически.
— Я лично сомневаюсь, — сказал он. — Вопрос спорный. Даже если допустить, что эта дама — слабоумная, все равно маловероятно, что она даст за такое владение, как Рочестер-Эбби, какую-то колоссальную сумму. Во-первых, все фермы уже от него отошли.
— Это правда, — сразу сник Билл. — И парк принадлежит местному гольф-клубу. Остались только дом и сад.
— Вот именно. Знаем мы этот сад. Я только недавно говорил Мук, что в здешнем саду протекает речка, а в доме…
— Тс-с-с! Замолчи, пожалуйста, — остановила его Моника. — По-моему, Билл, ты вполне можешь получить за дом пятнадцать тысяч фунтов. А то и все двадцать, я бы так сказала.
Билл поднял поникшую голову, как цветок, который полили:
— Ты думаешь?
— Ничего она такого не думает, — снова вмешался Рори. — Просто хочет тебя по-сестрински ободрить, и это с ее стороны очень мило. Достойно всякого уважения. Под этой суровой внешностью прячется нежное сердце. Но двадцать тысяч за сооружение, от которого даже исправившиеся юные нарушители с ужасом отшатнулись… Абсурд. Это не дом, а остатки былого величия. Сто сорок семь комнат!
— Мало, что ли? — не сдавалась Моника.
— Много, но никуда не годится, — твердо констатировал Рори. — Чтобы привести его в порядок, понадобятся огромные средства.
Тут Монике было нечего возразить.
— Возможно, — признала она. — Но миссис Спотсворт — из таких американок, которые готовы ассигновать миллион-другой на подобные дела. Да ты, я вижу, сам тут кое-что отремонтировал.
— Капля в море, — вздохнул Билл.
— Ты даже вывел этот ужасный запах на лестничной площадке.
— Хотел бы я сейчас иметь ту сумму, которая на это ушла.
— У тебя что, плохо с деньгами?
— Шаром покати.
— Одну минуточку, — сразу встрепенулся Рори, точно помощник прокурора на суде. — Откуда тогда все эти дворецкие и горничные? Эта отставшая от жизни девушка Джил?
— Она вовсе не отставшая от жизни.
Рори успокоительным жестом поднял ладонь.
— Может, она и не отставшая, не буду спорить, — уступил он защите в этом малозначительном пункте, — но факт таков, что она вот только недавно расписывала тут нам твои домашние нововведения, и из ее слов следовало, что ты предаешься безумным роскошествам, из-за которых пал Вавилон. Когорты дворецких, кордебалет горничных, повара в неограниченном количестве и настойчивые слухи о мальчиках для чистки ножей и сапог… После ее ухода я еще сказал Мук, что, мол, не заделался ли ты джентльменом-гра… Кстати, старушка, это мне напомнило: ты передала Биллу насчет полиции?
Билл подскочил в воздух на целый фут и снова упал в кресло, дрожа с ног до головы:
— Насчет полиции? Что такое насчет полиции?
— Звонил какой-то хам из местной жандармерии. Фараоны хотят тебя допросить.
— Как это — допросить? Ты что?
— А так. Учинить тебе допрос третьей степени, с применением пыток. А до этого был еще другой звонок. Не назвавшийся таинственный незнакомец. Они с Мук обменялись парочкой любезностей.
— Да, это я с ним объяснялась, — сказала Моника. — Какой-то тип с таким скрипучим голосом, будто поел шпината с песком. Спрашивал номер твоего автомобиля.
— Что?!.
— Ты случайно не наехал на чью-нибудь корову? Кажется, теперь это карается законом, и очень сурово.
Билла не переставала бить мелкая дрожь.
— То есть кто-то хотел узнать регистрационный номер моей машины?
— Ну да, я же сказала. Да что с тобой, Билл? У тебя вид такой испуганный. Что случилось?
— Он побелел и сотрясается, как хороший коктейль, — уточнил Рори и положил сочувственную ладонь на плечо шурину. — Билл, доверься мне. Будь откровенен. За что тебя ищет полиция?
— Никакая полиция меня не ищет.
— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что они страстно желают тебя заграбастать. Пришла мне в голову одна идея — я даже поделился с тобой, Мук, если помнишь, — а именно, что ты нашел какого-то богача, скрывающего позорную тайну, и решил разжиться за его счет посредством небольшого шантажа. Так это или нет, тебе виднее, но если так, сейчас самое время открыться нам, старина. Ты среди друзей. Мук придерживается широких взглядов, я тоже. Полиция, правда, смотрит на шантаж косо, но я, например, ничего против него не имею. Быстрый оборот средств и никаких накладных расходов. Если бы у меня был сын, не исключено, что я бы его направил по этой линии. Одним словом, если тебя преследует полиция и тебе нужна дружеская рука помощи, чтобы улизнуть за границу, пока еще не выставили охрану в портах, скажи только слово, и мы…
— Миссис Спотсворт! — объявил Дживс, возникнув на пороге, и мгновение спустя Билл проделал еще один подскок в воздух — он, кажется, упражнялся в них сегодня весь день.
Бледный, стоял он и взирал на появившееся в комнате видение.
Глава VII
Миссис Спотсворт вошла с самоуверенным видом дамы, которая знает, что у нее все — как надо: шляпа, и платье, и туфли, и чулки, да еще дома отложено порядка сорока двух миллионов долларов в ценных бумагах, и у Билла, с полуразвалившимся загородным домом на руках, от этого зрелища сердце должно было бы сразу взыграть. Ибо она, бесспорно, походила на человека, который закупает старинные английские загородные дома не глядя и оптом.
Однако не продажа дома была сейчас у Билла на уме. Память перенесла его на несколько лет назад, на Французскую Ривьеру, где и когда он познакомился с этой женщиной, и между ними установились, он вынужден был себе признаться, отношения в высшей степени дружеские.
Конечно, совершенно невинные — просто несколько поездок при луне, да раза два совместные купания и пикники у Эдемской скалы, да обычные обмены любезностями, без которых не обходится пребывание на Ривьере, — но он сильно опасался, а вдруг она вздумает теперь предаться милым воспоминаниям, крайне неуместным, когда поблизости находится твоя невеста, которая к тому же успела проявить прискорбную подозрительность.
Так что появление миссис Спотсворт было для него не только полнейшим, но и довольно неприятным сюрпризом. В Каннах у него сложилось впечатление, что ее фамилия — Бессемер, но, понятное дело, в таких местах никто особенно не интересуется фамилиями. Он ее, кажется, именовал просто Рози, а она его, припомнил он с содроганием, — Билликен. Ему ясно представилось, какое лицо будет у Джил, когда сегодня за обедом она услышит, что гостья называет его Билликен. Как на грех, он никогда не рассказывал Джил о своей знакомой по Каннам миссис Бессемер, к слову не пришлось, но теперь, чтобы все разъяснить, по-видимому, потребуется приложить старания.
— Рада вас видеть опять, Розалинда, — приветствовала ее Моника. -Слава Богу, что вы нас нашли, тут, когда свернешь с шоссе, вполне можно заблудиться. Это мой муж — сэр Родерик Кармойл. А это…
— Билликен! — радостно воскликнула миссис Спотсворт от всей своей широкой души. Было очевидно, что восторг по поводу этой неожиданной встречи если и был довольно умеренным, то, по крайней мере, не с ее стороны.
— Э-э-э?.. — вымолвила Моника.
— Мы с мистером Белфраем старые друзья. Общались в Каннах несколько лет назад, когда я еще была миссис Бессемер.
— Бессемер!
— Это было вскоре после того, как мой муж покинул наш мир в результате столкновения на скоростном шоссе с грузовиком, везшим бутылки из-под пива. Его имя было Клифтон Бессемер.
Моника бросила брату довольный, одобрительный взгляд. Про миссис Бессемер в Каннах ей было все известно. Он там отчаянно ухаживал за этой миссис Бессемер, а может ли быть для дома, который продается, основание надежнее?
— Вот и хорошо, — сказала Моника. — У вас будет о чем вместе повспоминать. Но только он теперь не мистер Белфрай, а лорд Рочестер.
— Он сменил имя, — объяснил остряк Рори. — Скрывается: за ним охотится полиция.
— Не будь ослом, Рори. Билл унаследовал титул. Знаете, как это бывает в Англии. Начинаешь жизнь под одним именем, потом некто умирает, и ты уже кто-то совсем другой. Некоторое время назад отдал Богу душу наш дядя, лорд Рочестер, а Билл был его наследником, вот ему и пришлось отбросить Белфрая и принять имя Рочестер.
— Понятно. Но для меня он всегда останется Билликеном. Как поживаешь, Билликен?
Билл с трудом обрел голос, но в минимальном количестве, и то довольно сиплый.
— Да ничего, спасибо… э-э-э… Рози.
— Рози? — недоумевая, переспросил Рори, как дитя природы, каковым он и был, даже не пытаясь скрыть недоумение. — Я не ослышался? Он сказал -Рози?
Билл враждебно посмотрел на него:
— Имя миссис Спотсворт, как ты уже знаешь из хорошо информированного источника, а именно от Моники, — Розалинда. А друзья и даже случайные знакомые вроде меня зовут ее Рози.
— А-а, вот оно что! Как же, как же, теперь понятно. Само собой разумеется.
— Случайные знакомые? — обиженно повторила миссис Спотсворт.
Билл попытался растянуть галстук у себя на шее.
— Ну, то есть кто просто знал вас в Каннах и тому подобных местах.
— Канны! — сразу же восторженно откликнулась миссис Спотсворт. -Милые, солнечные, радостные Канны! Как мы там весело жили, Билликен! Ты помнишь…
— Да, да, — сказал Билл. — Очень приятное времяпрепровождение. Не хотите ли выпить, или, может быть, бутерброд, или сигару, или еще что-нибудь?
Он мысленно благословлял песика Мейнуорингов за то, что по причине его неисправимой мнительности Джил оказалась на другом краю графства. Он надеялся, что ко времени ее возвращения миссис Спотсворт уже спустит пары и насытится счастливыми воспоминаниями. А пока он попытался немного осадить ее восторги.
Однако не продажа дома была сейчас у Билла на уме. Память перенесла его на несколько лет назад, на Французскую Ривьеру, где и когда он познакомился с этой женщиной, и между ними установились, он вынужден был себе признаться, отношения в высшей степени дружеские.
Конечно, совершенно невинные — просто несколько поездок при луне, да раза два совместные купания и пикники у Эдемской скалы, да обычные обмены любезностями, без которых не обходится пребывание на Ривьере, — но он сильно опасался, а вдруг она вздумает теперь предаться милым воспоминаниям, крайне неуместным, когда поблизости находится твоя невеста, которая к тому же успела проявить прискорбную подозрительность.
Так что появление миссис Спотсворт было для него не только полнейшим, но и довольно неприятным сюрпризом. В Каннах у него сложилось впечатление, что ее фамилия — Бессемер, но, понятное дело, в таких местах никто особенно не интересуется фамилиями. Он ее, кажется, именовал просто Рози, а она его, припомнил он с содроганием, — Билликен. Ему ясно представилось, какое лицо будет у Джил, когда сегодня за обедом она услышит, что гостья называет его Билликен. Как на грех, он никогда не рассказывал Джил о своей знакомой по Каннам миссис Бессемер, к слову не пришлось, но теперь, чтобы все разъяснить, по-видимому, потребуется приложить старания.
— Рада вас видеть опять, Розалинда, — приветствовала ее Моника. -Слава Богу, что вы нас нашли, тут, когда свернешь с шоссе, вполне можно заблудиться. Это мой муж — сэр Родерик Кармойл. А это…
— Билликен! — радостно воскликнула миссис Спотсворт от всей своей широкой души. Было очевидно, что восторг по поводу этой неожиданной встречи если и был довольно умеренным, то, по крайней мере, не с ее стороны.
— Э-э-э?.. — вымолвила Моника.
— Мы с мистером Белфраем старые друзья. Общались в Каннах несколько лет назад, когда я еще была миссис Бессемер.
— Бессемер!
— Это было вскоре после того, как мой муж покинул наш мир в результате столкновения на скоростном шоссе с грузовиком, везшим бутылки из-под пива. Его имя было Клифтон Бессемер.
Моника бросила брату довольный, одобрительный взгляд. Про миссис Бессемер в Каннах ей было все известно. Он там отчаянно ухаживал за этой миссис Бессемер, а может ли быть для дома, который продается, основание надежнее?
— Вот и хорошо, — сказала Моника. — У вас будет о чем вместе повспоминать. Но только он теперь не мистер Белфрай, а лорд Рочестер.
— Он сменил имя, — объяснил остряк Рори. — Скрывается: за ним охотится полиция.
— Не будь ослом, Рори. Билл унаследовал титул. Знаете, как это бывает в Англии. Начинаешь жизнь под одним именем, потом некто умирает, и ты уже кто-то совсем другой. Некоторое время назад отдал Богу душу наш дядя, лорд Рочестер, а Билл был его наследником, вот ему и пришлось отбросить Белфрая и принять имя Рочестер.
— Понятно. Но для меня он всегда останется Билликеном. Как поживаешь, Билликен?
Билл с трудом обрел голос, но в минимальном количестве, и то довольно сиплый.
— Да ничего, спасибо… э-э-э… Рози.
— Рози? — недоумевая, переспросил Рори, как дитя природы, каковым он и был, даже не пытаясь скрыть недоумение. — Я не ослышался? Он сказал -Рози?
Билл враждебно посмотрел на него:
— Имя миссис Спотсворт, как ты уже знаешь из хорошо информированного источника, а именно от Моники, — Розалинда. А друзья и даже случайные знакомые вроде меня зовут ее Рози.
— А-а, вот оно что! Как же, как же, теперь понятно. Само собой разумеется.
— Случайные знакомые? — обиженно повторила миссис Спотсворт.
Билл попытался растянуть галстук у себя на шее.
— Ну, то есть кто просто знал вас в Каннах и тому подобных местах.
— Канны! — сразу же восторженно откликнулась миссис Спотсворт. -Милые, солнечные, радостные Канны! Как мы там весело жили, Билликен! Ты помнишь…
— Да, да, — сказал Билл. — Очень приятное времяпрепровождение. Не хотите ли выпить, или, может быть, бутерброд, или сигару, или еще что-нибудь?
Он мысленно благословлял песика Мейнуорингов за то, что по причине его неисправимой мнительности Джил оказалась на другом краю графства. Он надеялся, что ко времени ее возвращения миссис Спотсворт уже спустит пары и насытится счастливыми воспоминаниями. А пока он попытался немного осадить ее восторги.