День продвигался и достиг вершин красоты. Небеса стали еще синее, ветерки — еще нежнее, а птицы и пчелы делали свое дело с тем особым блеском, с той избыточной живостью, в которых — вся разница. Быть может мы не вправе сказать, что, глядя из окна спальни, Лльюэлин ощутил зов пустыни, но он подумал, что неплохо бы выйти на воздух. Спрятав бутылку под кровать, он спустился вниз и шагнул в открытые просторы. Вскоре после того, как он присел на ту же скамейку, на которой недавно сидела Долли Моллой, глаза его закрылись, и он почти сразу заснул.
Проснувшись, он обнаружил, что к нему присоединилась Санди. Она сидела рядом, и, поглядев на ее профиль, он сразу понял, что с ней не все в порядке. Именно такими бывают девицы, которым судьба недавно дала в зубы. Когда она повернулась к нему, он заметил, что глаза у нее грустные, лицо озабоченное. Она напомнила ему его четвертую жену, которая выглядела именно так, когда он рассказывал ей смешную историю.
— Простите, — сказала Санди. — Я не хотела вас разбудить.
— А я прикорнул? Тяжелая была ночка. Грейс заставила меня просидеть до утра в столовой. Что случилось? Ты какая-то невеселая.
— Что мне веселиться? Меня только что выгнали.
— Грейс тебя уволила?
— Да.
Лльюэлин нахмурился.
— Слишком она любит распоряжаться! Ну, мы это исправим, — сказал он, или вернее, сказало его голосом шампанское. — А в чем дело?
— Она узнала, что у Монти нет знатных родственников.
— Кому они нужны? Вот у меня, к примеру, их тоже нет, а сам я не хуже других.
— Я сказала ей, что они у него есть. Поэтому она его и взяла.
Лльюэлин все понял. Страсть жены к аристократии не укрылась от него.
— Так что мне придется уехать в Америку, — продолжала Санди.
—А что плохого в Америке? Земля свободных, обитель отважных.
— Да, но Монти останется в Англии, и я его больше не увижу, — сказала Санди, и слезы, которые до этого она пыталась сдержать, хлынули своим ходом.
— Не надо меня гладить по голове, — добавила она.
— Надо, — уверенно возразил Лльюэлин. — Если я не могу гладить тебя по голове, кого же мне тогда гладить? У меня сердце кровью обливается. А почему ты думаешь, что Бодкин не поедет за тобой в Америку?
— Зачем ему ехать ? Он меня не любит.
— Дура ты, честное слово! Любит.
— Что!
— Сам говорил. О, если бы ее обнять — ну, в таком духе. Поскольку я как раз сказал ему, что ты от него без ума …
— Что?!
— Ну да, сказал. Мужчинам нравится слышать такие вещи. Мы как раз шли из этого клуба.
— Вы же обещали!..
— Не доверяй человеку в моем положении. Неужели ты думаешь, что я смог бы управлять такой студией, если бы иногда не нарушал слова? Хочешь, чтобы я держал обещание, напиши все на бумаге, позови свидетелей, нотариуса и поставь печать. Даже после этого у тебя останется шанс пообщаться с моими адвокатами. Но мы отвлеклись. Пока ты меня не сбила с пути, я говорил о том, что Бодкин считает тебя лучшим созданием на свете и готов отдать полцарства за возможность поставить твои тапочки рядом со своими. Только одно его держит — это самое обязательство.
— Он помолвлен с Гертрудой Баттервик.
— Знаю. Он мне все сказал. Она — дочь человека, который приглашает на обед и кормит овощами с морковкой. У такого отца не может быть приличная дочь. Чем раньше Бодкин от нее отделается, тем лучше.
— Как он от нее отделается? Он очень благородный. Вот кто всегда держит слово.
— Молодой еще. Подрастет — образумится.
— Он не может сказать ей, что любит меня.
— Почему? Может. Позвонит по телефону… Да ты не беспокойся! Очень скоро она его сама выгонит.
— Хотела бы я так думать!
— Ну и думай. Что за прок сидеть и плакать? Честно говоря, он уже кое-что сделал. Надеется попасть в тюрьму, а это все разрешит.
— В тюрьму?!
— Он увез этот фальшивый жемчуг и обронит его по дороге. А когда он вернется без жемчуга и расскажет, как его ограбили, миссис Лльюэлин сейчас же его посадит. Собственно, она уже собирается. Тогда эта мымра его прогонит, и все хорошо. Много ему не дадут, а пока что ты сможешь носить ему передачи.
Последние несколько фраз Лльюэлин произнес неразборчиво, и, наконец, опять заснул. Он привык спать восемь часов, а не коротать ночи в креслах. Сквозь дрему он смутно слышал, как Санди что-то еще говорит, но его не смогли бы уже разбудить из пушки.
Когда он очнулся, никого рядом не было, и в воздухе носилась вечерняя прохлада, лишающая очарования отдых на природе. Чувствуя, что теперь лучше бы допить шампанское, Лльюэлин поднялся к себе и прикончил бутылку. После этого он спустился вниз, готовый к любой судьбе. Поразительно, как изменил эликсир его мировоззрение! Если кто помнит, в баре «Веселая креветка» с Монти произошло примерно то же самое. Вероятно, в лучших сортах шампанского есть что-то волшебное, не только оживляющее тело, но и вдохновляющее душу.
Тут он заметил, что откуда-то доносятся неприятные звуки. Сосредоточившись, он установил, что шум исходит из гостиной. В следующий момент он распознал голос Грейс, которая кого-то отчитывала.
Ему не потребовалось долго размышлять, чтобы догадаться, кто это. Очевидно, то был его друг Бодкин, и от этой мысли шампанское забурлило у него в венах. Он грозно нахмурился. Он не мог допустить, чтобы с его другом так обращались.
Айвор Лльюэлин открыл дверь и смело вошел в гостиную.
Как он и предполагал, Грейс стояла посреди комнаты подобно Статуе Свободы, а Монти стоял рядом и выглядел так, словно его нарезали кусочками. Судя по всему, он впервые видел великую актрису в одной из ее любимых ролей. Он ожидал, что когда он вернется без жемчуга и без более или менее благовидного оправдания, в доме будет шум, но его воображение просто меркло перед открывшейся реальностью. Монти был похож на человека, который со свечей в руке ищет, где течет из трубы газ.
Мистер Лльюэлин, напротив, был собран и спокоен, как пристало тому, кто только что выпил кварту первоклассного шампанского. Он чувствовал себя хозяином в доме и не собирался терпеть никаких беспорядков.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Уходи, — ответила Грейс.
— То есть как, уходи? Я только вошел. А, Бодкин, привет! Как съездил?
— Очень выгодно, — съязвила Грейс. — Он прихватил мой жемчуг. Я же тебе говорила!
— Да ну!
— И это все, что ты можешь сказать?
— А что такого? В этом доме нельзя говорить «Да ну»? Надо было меня предупредить.
Если бы Грейс не знала, что муж не может раздобыть спиртных напитков, она бы решила, что он навеселе, а так — отнесла некую медлительность его мысли на счет слабоумия. При всем его оглушительном успехе в кинобизнесе, она считала, что имей он хоть на унцию больше разума, он был бы полоумным. Как ни странно, остальные его жены придерживались того же мнения.
— Тебя, видимо, не интересует, что я потеряла ожерелье стоимостью в пятьдесят тысяч долларов.
— Ха!
— Что ты сказал?
— Я сказал «Ха!»
— Почему?
— Потому что мне хочется. Если мне хочется сказать «Ха», я его и говорю. Вот такой я человек. Прямой и честный. Не люблю ходить вокруг да около. И вообще, что это за бред? Как это — Бодкин украл жемчуг?
— Может быть, ты послушаешь?
— Замечательно! Давай, начинай, Бодкин!
— Я думаю, будет проще, если я тебе перескажу. Он говорит, что по дороге в Брайтон его ограбили.
— Как раз об этом я тебя и предупреждал. Поехать в Брайтон — все равно, что в Нью-Йорке выйти ночью в Центральный Парк. За каждым кустом по бандиту.
В холле зазвонил телефон.
— Бодкин, ответь, — сказал Лльюэлин. — Если меня, скажи что я вышел.
— Стойте на месте, — сказала Грейс.
Монти остался стоять.
— Мистер Бодкин рассказывает, — начала Грейс, — будто на него напал Адэр и угрожал ему пистолетом.
— Очень хорошо, — сказал Лльюэлин, как удовлетворенный книгой критик. — Нет, в самом деле здорово! Адэр? Мой слуга?
— Да.
— Что ж, это все объясняет! Я никогда не доверял этому типу. Бодкина надо пожалеть, а не ругать. Что тут можно сделать, если тебе грозят револьвером? Да, история замечательная.
— Если в нее поверить.
— А ты не поверила?
— Нет.
— Тебе не угодишь. Мне эта история нравится. А, Санди, заходи. Мы вот обсуждаем…
Последние слова были адресованы Санди Миллер, которая ворвалась в комнату с листком бумаги и была совсем непохожа на Санди, которая плакала на скамейке. Глаза ее горели, нос дрожал, тело подергивалось, словно она — девушка из телерекламы, которую только что уговорили попробовать новый чудодейственный шампунь.
— Монти! — вскричала она.
Лльюэлин испытывал к Санди отеческую нежность, но не мог позволить такого обращения.
— Нельзя бегать и кричать «Монти», — сказал он сурово. — Если хочешь что-нибудь сообщить, предупреди хотя бы.
— У меня для него телеграмма. Я ее приняла по телефону.
— Отпечатай в трех экземплярах и передай дальше.
— От Гертруды Баттервик. Монти! Она разорвала помолвку!
Монти вернулся к жизни так внезапно, что чуть не вывихнул спину. Он распустился как цветок, политый добрым садовником. Чувства его были такими, что он забыл о Грейс.
— Санди!
— Я думала, ты обрадуешься.
— Не то слово! Совсем не то! Ты знаешь, что это значит? Мы можем пожениться!
— Скорей бы.
— Я люблю тебя, Санди!
— И я! В смысле, я тебя тоже! То есть люблю.
— О, счастье! О, радость!
— Мистер БОДКИН! — сказала Грейс.
— Не перебивай, — сказал Лльюэлин. — Разве у тебя нет уважения к двум молодым сердцам, соединившимся весною? Что ж, это действительно счастливый конец. Я предчувствовал, что все хорошо кончится. Немножко старомодно, да, но публика это любит.
Опять зазвонил телефон.
— Ответь, Бодкин. Нет, я сам отвечу. Может быть, это викарий хочет попросить денег на починку местного органа. Сейчас я ему не откажу.
Он вышел, и сразу вернулся.
— Это тебя, Грейс. Мэвис. Наконец-то мы одни, — сказал он, когда дверь закрылась. — Теперь я смогу поговорить с тобой, недомерок. Бодкин рассказал мне о твоем плане насчет жемчуга. Я очень долго думал и пришел к выводу, что в нем что-то есть. По некоторым причинам я был против, но сейчас я всеми руками за. Я сильный человек, и никогда не боюсь признавать ошибки. Когда Грейс вернется, я скажу ей: «Грейс…»
Он бы продолжил свою речь, но дверь открылась, в комнату вошла Грейс. Ее волнение, и до этого заметное невооруженному глазу, достигло новых высот. Она перешла к сути, не размениваясь на мелочи.
— Мэвис говорит, что Джеймс Пондер говорит, что жемчуг поддельный.
Мистер Лльюэлин остался спокойным и недвижным. Он лениво зевнул и даже небрежно отряхнул с рукава пылинку.
— Вряд ли тебе надо об этом сообщать, — кротко сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Я так и думал, что он это обнаружит. Даже я, не эксперт, и то заметил, что это японская подделка. Если бы ты спросила у меня совета, я бы тебе сказал, что всех не обманешь.
— О чем ты говоришь?! Ты намекаешь…
— А что же еще? Я знаю твой обычный ход мысли. Ты понимала, что придется отдать ожерелье Мэвис, а раз тебе все равно не владеть им, можно его продать и выручить деньги. Ты думала, что Мэвис все равно не догадается. Ты же не могла предвидеть, что она соберется замуж за ювелира. Ты, наверное, думала, что на ней вообще никто не женится. Вот и решила попытать счастья, а вышла промашка. Что ж, чтобы не расстраивать Мэвис, придется мне купить еще одно ожерелье. Конечно, отчасти, я хочу помочь тебе выбраться сухой из воды, но пусть это будет хорошим уроком: не жульничай, играй по честному! Иди, и больше не греши. А я попытаюсь вздремнуть, — сказал Лльюэлин и удалился.
— Вернись! — вскрикнула Грейс, но он уже ушел. Молча, с горящими глазами она кинулась за ним, и тишина, словно пластырь, начала свое целительное дело.
— Что, ты думаешь, эта мымра с ним сделает? — спросил Монти. Он любил Лльюэлина и боялся за него.
— И думать не хочу, — ответила Санди.
— Он, должно быть, неплох в ближнем бою, но и она — достойный противник. К тому же, она быстрее бегает.
— Почему он на ней женился?
— Он мне объяснил. Ему было нечем заняться.
Они вдумчиво помолчали, думая об одном и том же.
— А ты видела эту «Страсть в Париже»? — спросил Монти.
— Нет. А ты?
— И я не видел. Лльюэлин рассказывал, что за время съемок она сжила со свету трех режиссеров, двух помрежей и одну ассистентку. Они так и не оправились.
— Причем здесь ассистентка?
— Я думаю, попалась под руку.
Они опять вдумчиво помолчали.
— Маленькая, скромная, в очках…
— Кто?
— Эта ассистентка.
— Почему в очках?
— Что? Очень может быть.
Наступила третья пауза.
— Надеюсь, тебя это все не очень пугает? — сказала Санди.
— Что?
— Вот, ты заглянул в семейную жизнь. Я ведь не хочу быть такой как Грейс.
— Ты и не будешь.
— Я думаю, со мной тебе будет хорошо.
— Еще как!
— Я не такая сердитая, как Гертруда.
— А откуда ты знаешь, что она сердитая?
— Так, чувствую. Она мне не нравится.
— Ты же ее не видела.
— Зато я прочла ее телеграмму.
— Господи! Я так закрутился, что и сам не прочел. Что она пишет?
— Лучше не спрашивай.
— Да, может быть, так будет лучше.
— Опять подчеркну, я совсем другая!
— Ты самая лучшая, самая замечательная девушка во всем поднебесье.
— Это хорошо.
Открылась дверь, и в комнату вошел мистер Лльюэлин. Он зевал, но был вполне цел, мало того — излучал жизнерадостность и добродушие.
— Ну что, ребята? — спросил он. — Как любовь весенней порою? Они заверили его, что она — лучше некуда, а он сказал, что рад это слышать. Потом подошел к дивану, снял туфли и улегся с довольным кряхтением.
— Вообще все — лучше некуда, — сказал он. — Грейс со мной разводится.
— Что?
— Ах, вечно одно и то же! Все мои жены со мной разошлись. Приходят и уходят, приходят и уходят. Видели старую перчатку? Так они выбрасывают меня. Вот уж, поистине милость Божья! — благочестиво добавил Лльюэлин.
— Что случилось? — спросила Санди.
— Расскажите, — добавил Монти.
Но глубокое мерное дыхание сообщило им, что мистера Лльюэлина вопрос уже не достигнет.
— Если он счастлив, дай ему Бог, — сказала Санди.
— Счастлив, не волнуйся.
— Ты думаешь, он больше не женится?
Монти покачал головой.
—Ты его слишком мало знаешь. Стремясь все выше, он попытается побить все рекорды.
Храп, доносившийся с дивана, намекал на то, что Лльюэлин с этим мнением согласен.
Примечания
Проснувшись, он обнаружил, что к нему присоединилась Санди. Она сидела рядом, и, поглядев на ее профиль, он сразу понял, что с ней не все в порядке. Именно такими бывают девицы, которым судьба недавно дала в зубы. Когда она повернулась к нему, он заметил, что глаза у нее грустные, лицо озабоченное. Она напомнила ему его четвертую жену, которая выглядела именно так, когда он рассказывал ей смешную историю.
— Простите, — сказала Санди. — Я не хотела вас разбудить.
— А я прикорнул? Тяжелая была ночка. Грейс заставила меня просидеть до утра в столовой. Что случилось? Ты какая-то невеселая.
— Что мне веселиться? Меня только что выгнали.
— Грейс тебя уволила?
— Да.
Лльюэлин нахмурился.
— Слишком она любит распоряжаться! Ну, мы это исправим, — сказал он, или вернее, сказало его голосом шампанское. — А в чем дело?
— Она узнала, что у Монти нет знатных родственников.
— Кому они нужны? Вот у меня, к примеру, их тоже нет, а сам я не хуже других.
— Я сказала ей, что они у него есть. Поэтому она его и взяла.
Лльюэлин все понял. Страсть жены к аристократии не укрылась от него.
— Так что мне придется уехать в Америку, — продолжала Санди.
—А что плохого в Америке? Земля свободных, обитель отважных.
— Да, но Монти останется в Англии, и я его больше не увижу, — сказала Санди, и слезы, которые до этого она пыталась сдержать, хлынули своим ходом.
— Не надо меня гладить по голове, — добавила она.
— Надо, — уверенно возразил Лльюэлин. — Если я не могу гладить тебя по голове, кого же мне тогда гладить? У меня сердце кровью обливается. А почему ты думаешь, что Бодкин не поедет за тобой в Америку?
— Зачем ему ехать ? Он меня не любит.
— Дура ты, честное слово! Любит.
— Что!
— Сам говорил. О, если бы ее обнять — ну, в таком духе. Поскольку я как раз сказал ему, что ты от него без ума …
— Что?!
— Ну да, сказал. Мужчинам нравится слышать такие вещи. Мы как раз шли из этого клуба.
— Вы же обещали!..
— Не доверяй человеку в моем положении. Неужели ты думаешь, что я смог бы управлять такой студией, если бы иногда не нарушал слова? Хочешь, чтобы я держал обещание, напиши все на бумаге, позови свидетелей, нотариуса и поставь печать. Даже после этого у тебя останется шанс пообщаться с моими адвокатами. Но мы отвлеклись. Пока ты меня не сбила с пути, я говорил о том, что Бодкин считает тебя лучшим созданием на свете и готов отдать полцарства за возможность поставить твои тапочки рядом со своими. Только одно его держит — это самое обязательство.
— Он помолвлен с Гертрудой Баттервик.
— Знаю. Он мне все сказал. Она — дочь человека, который приглашает на обед и кормит овощами с морковкой. У такого отца не может быть приличная дочь. Чем раньше Бодкин от нее отделается, тем лучше.
— Как он от нее отделается? Он очень благородный. Вот кто всегда держит слово.
— Молодой еще. Подрастет — образумится.
— Он не может сказать ей, что любит меня.
— Почему? Может. Позвонит по телефону… Да ты не беспокойся! Очень скоро она его сама выгонит.
— Хотела бы я так думать!
— Ну и думай. Что за прок сидеть и плакать? Честно говоря, он уже кое-что сделал. Надеется попасть в тюрьму, а это все разрешит.
— В тюрьму?!
— Он увез этот фальшивый жемчуг и обронит его по дороге. А когда он вернется без жемчуга и расскажет, как его ограбили, миссис Лльюэлин сейчас же его посадит. Собственно, она уже собирается. Тогда эта мымра его прогонит, и все хорошо. Много ему не дадут, а пока что ты сможешь носить ему передачи.
Последние несколько фраз Лльюэлин произнес неразборчиво, и, наконец, опять заснул. Он привык спать восемь часов, а не коротать ночи в креслах. Сквозь дрему он смутно слышал, как Санди что-то еще говорит, но его не смогли бы уже разбудить из пушки.
Когда он очнулся, никого рядом не было, и в воздухе носилась вечерняя прохлада, лишающая очарования отдых на природе. Чувствуя, что теперь лучше бы допить шампанское, Лльюэлин поднялся к себе и прикончил бутылку. После этого он спустился вниз, готовый к любой судьбе. Поразительно, как изменил эликсир его мировоззрение! Если кто помнит, в баре «Веселая креветка» с Монти произошло примерно то же самое. Вероятно, в лучших сортах шампанского есть что-то волшебное, не только оживляющее тело, но и вдохновляющее душу.
Тут он заметил, что откуда-то доносятся неприятные звуки. Сосредоточившись, он установил, что шум исходит из гостиной. В следующий момент он распознал голос Грейс, которая кого-то отчитывала.
Ему не потребовалось долго размышлять, чтобы догадаться, кто это. Очевидно, то был его друг Бодкин, и от этой мысли шампанское забурлило у него в венах. Он грозно нахмурился. Он не мог допустить, чтобы с его другом так обращались.
Айвор Лльюэлин открыл дверь и смело вошел в гостиную.
Как он и предполагал, Грейс стояла посреди комнаты подобно Статуе Свободы, а Монти стоял рядом и выглядел так, словно его нарезали кусочками. Судя по всему, он впервые видел великую актрису в одной из ее любимых ролей. Он ожидал, что когда он вернется без жемчуга и без более или менее благовидного оправдания, в доме будет шум, но его воображение просто меркло перед открывшейся реальностью. Монти был похож на человека, который со свечей в руке ищет, где течет из трубы газ.
Мистер Лльюэлин, напротив, был собран и спокоен, как пристало тому, кто только что выпил кварту первоклассного шампанского. Он чувствовал себя хозяином в доме и не собирался терпеть никаких беспорядков.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Уходи, — ответила Грейс.
— То есть как, уходи? Я только вошел. А, Бодкин, привет! Как съездил?
— Очень выгодно, — съязвила Грейс. — Он прихватил мой жемчуг. Я же тебе говорила!
— Да ну!
— И это все, что ты можешь сказать?
— А что такого? В этом доме нельзя говорить «Да ну»? Надо было меня предупредить.
Если бы Грейс не знала, что муж не может раздобыть спиртных напитков, она бы решила, что он навеселе, а так — отнесла некую медлительность его мысли на счет слабоумия. При всем его оглушительном успехе в кинобизнесе, она считала, что имей он хоть на унцию больше разума, он был бы полоумным. Как ни странно, остальные его жены придерживались того же мнения.
— Тебя, видимо, не интересует, что я потеряла ожерелье стоимостью в пятьдесят тысяч долларов.
— Ха!
— Что ты сказал?
— Я сказал «Ха!»
— Почему?
— Потому что мне хочется. Если мне хочется сказать «Ха», я его и говорю. Вот такой я человек. Прямой и честный. Не люблю ходить вокруг да около. И вообще, что это за бред? Как это — Бодкин украл жемчуг?
— Может быть, ты послушаешь?
— Замечательно! Давай, начинай, Бодкин!
— Я думаю, будет проще, если я тебе перескажу. Он говорит, что по дороге в Брайтон его ограбили.
— Как раз об этом я тебя и предупреждал. Поехать в Брайтон — все равно, что в Нью-Йорке выйти ночью в Центральный Парк. За каждым кустом по бандиту.
В холле зазвонил телефон.
— Бодкин, ответь, — сказал Лльюэлин. — Если меня, скажи что я вышел.
— Стойте на месте, — сказала Грейс.
Монти остался стоять.
— Мистер Бодкин рассказывает, — начала Грейс, — будто на него напал Адэр и угрожал ему пистолетом.
— Очень хорошо, — сказал Лльюэлин, как удовлетворенный книгой критик. — Нет, в самом деле здорово! Адэр? Мой слуга?
— Да.
— Что ж, это все объясняет! Я никогда не доверял этому типу. Бодкина надо пожалеть, а не ругать. Что тут можно сделать, если тебе грозят револьвером? Да, история замечательная.
— Если в нее поверить.
— А ты не поверила?
— Нет.
— Тебе не угодишь. Мне эта история нравится. А, Санди, заходи. Мы вот обсуждаем…
Последние слова были адресованы Санди Миллер, которая ворвалась в комнату с листком бумаги и была совсем непохожа на Санди, которая плакала на скамейке. Глаза ее горели, нос дрожал, тело подергивалось, словно она — девушка из телерекламы, которую только что уговорили попробовать новый чудодейственный шампунь.
— Монти! — вскричала она.
Лльюэлин испытывал к Санди отеческую нежность, но не мог позволить такого обращения.
— Нельзя бегать и кричать «Монти», — сказал он сурово. — Если хочешь что-нибудь сообщить, предупреди хотя бы.
— У меня для него телеграмма. Я ее приняла по телефону.
— Отпечатай в трех экземплярах и передай дальше.
— От Гертруды Баттервик. Монти! Она разорвала помолвку!
Монти вернулся к жизни так внезапно, что чуть не вывихнул спину. Он распустился как цветок, политый добрым садовником. Чувства его были такими, что он забыл о Грейс.
— Санди!
— Я думала, ты обрадуешься.
— Не то слово! Совсем не то! Ты знаешь, что это значит? Мы можем пожениться!
— Скорей бы.
— Я люблю тебя, Санди!
— И я! В смысле, я тебя тоже! То есть люблю.
— О, счастье! О, радость!
— Мистер БОДКИН! — сказала Грейс.
— Не перебивай, — сказал Лльюэлин. — Разве у тебя нет уважения к двум молодым сердцам, соединившимся весною? Что ж, это действительно счастливый конец. Я предчувствовал, что все хорошо кончится. Немножко старомодно, да, но публика это любит.
Опять зазвонил телефон.
— Ответь, Бодкин. Нет, я сам отвечу. Может быть, это викарий хочет попросить денег на починку местного органа. Сейчас я ему не откажу.
Он вышел, и сразу вернулся.
— Это тебя, Грейс. Мэвис. Наконец-то мы одни, — сказал он, когда дверь закрылась. — Теперь я смогу поговорить с тобой, недомерок. Бодкин рассказал мне о твоем плане насчет жемчуга. Я очень долго думал и пришел к выводу, что в нем что-то есть. По некоторым причинам я был против, но сейчас я всеми руками за. Я сильный человек, и никогда не боюсь признавать ошибки. Когда Грейс вернется, я скажу ей: «Грейс…»
Он бы продолжил свою речь, но дверь открылась, в комнату вошла Грейс. Ее волнение, и до этого заметное невооруженному глазу, достигло новых высот. Она перешла к сути, не размениваясь на мелочи.
— Мэвис говорит, что Джеймс Пондер говорит, что жемчуг поддельный.
Мистер Лльюэлин остался спокойным и недвижным. Он лениво зевнул и даже небрежно отряхнул с рукава пылинку.
— Вряд ли тебе надо об этом сообщать, — кротко сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Я так и думал, что он это обнаружит. Даже я, не эксперт, и то заметил, что это японская подделка. Если бы ты спросила у меня совета, я бы тебе сказал, что всех не обманешь.
— О чем ты говоришь?! Ты намекаешь…
— А что же еще? Я знаю твой обычный ход мысли. Ты понимала, что придется отдать ожерелье Мэвис, а раз тебе все равно не владеть им, можно его продать и выручить деньги. Ты думала, что Мэвис все равно не догадается. Ты же не могла предвидеть, что она соберется замуж за ювелира. Ты, наверное, думала, что на ней вообще никто не женится. Вот и решила попытать счастья, а вышла промашка. Что ж, чтобы не расстраивать Мэвис, придется мне купить еще одно ожерелье. Конечно, отчасти, я хочу помочь тебе выбраться сухой из воды, но пусть это будет хорошим уроком: не жульничай, играй по честному! Иди, и больше не греши. А я попытаюсь вздремнуть, — сказал Лльюэлин и удалился.
— Вернись! — вскрикнула Грейс, но он уже ушел. Молча, с горящими глазами она кинулась за ним, и тишина, словно пластырь, начала свое целительное дело.
— Что, ты думаешь, эта мымра с ним сделает? — спросил Монти. Он любил Лльюэлина и боялся за него.
— И думать не хочу, — ответила Санди.
— Он, должно быть, неплох в ближнем бою, но и она — достойный противник. К тому же, она быстрее бегает.
— Почему он на ней женился?
— Он мне объяснил. Ему было нечем заняться.
Они вдумчиво помолчали, думая об одном и том же.
— А ты видела эту «Страсть в Париже»? — спросил Монти.
— Нет. А ты?
— И я не видел. Лльюэлин рассказывал, что за время съемок она сжила со свету трех режиссеров, двух помрежей и одну ассистентку. Они так и не оправились.
— Причем здесь ассистентка?
— Я думаю, попалась под руку.
Они опять вдумчиво помолчали.
— Маленькая, скромная, в очках…
— Кто?
— Эта ассистентка.
— Почему в очках?
— Что? Очень может быть.
Наступила третья пауза.
— Надеюсь, тебя это все не очень пугает? — сказала Санди.
— Что?
— Вот, ты заглянул в семейную жизнь. Я ведь не хочу быть такой как Грейс.
— Ты и не будешь.
— Я думаю, со мной тебе будет хорошо.
— Еще как!
— Я не такая сердитая, как Гертруда.
— А откуда ты знаешь, что она сердитая?
— Так, чувствую. Она мне не нравится.
— Ты же ее не видела.
— Зато я прочла ее телеграмму.
— Господи! Я так закрутился, что и сам не прочел. Что она пишет?
— Лучше не спрашивай.
— Да, может быть, так будет лучше.
— Опять подчеркну, я совсем другая!
— Ты самая лучшая, самая замечательная девушка во всем поднебесье.
— Это хорошо.
Открылась дверь, и в комнату вошел мистер Лльюэлин. Он зевал, но был вполне цел, мало того — излучал жизнерадостность и добродушие.
— Ну что, ребята? — спросил он. — Как любовь весенней порою? Они заверили его, что она — лучше некуда, а он сказал, что рад это слышать. Потом подошел к дивану, снял туфли и улегся с довольным кряхтением.
— Вообще все — лучше некуда, — сказал он. — Грейс со мной разводится.
— Что?
— Ах, вечно одно и то же! Все мои жены со мной разошлись. Приходят и уходят, приходят и уходят. Видели старую перчатку? Так они выбрасывают меня. Вот уж, поистине милость Божья! — благочестиво добавил Лльюэлин.
— Что случилось? — спросила Санди.
— Расскажите, — добавил Монти.
Но глубокое мерное дыхание сообщило им, что мистера Лльюэлина вопрос уже не достигнет.
— Если он счастлив, дай ему Бог, — сказала Санди.
— Счастлив, не волнуйся.
— Ты думаешь, он больше не женится?
Монти покачал головой.
—Ты его слишком мало знаешь. Стремясь все выше, он попытается побить все рекорды.
Храп, доносившийся с дивана, намекал на то, что Лльюэлин с этим мнением согласен.
Примечания
Женщины, жемчуг и Монти Бодкин (1972)
С тех пор, как Вудхауз окончательно поселился в Соединенных Штатах, в течение двадцати с лишним лет он писал по роману в год, поочередно обращаясь к своим основным персонажам, (чаще к Дживсу и Лорду Эмсворту). Монти Бодкин впервые появился в «бландингском» романе «Задохнуться можно» (1933), затем — в «Везет же этим Бодкинам!» (1935). Вудхауз решил вернулся к нему только спустя 37 лет. Так, 12 октября 1972 года (как обычно, издатели выпускали очередную книгу ко дню рождения Вудхауза, 15 октября.) в Англии был опубликован роман «Женщины, жемчуг и Монти Бодкин». В США книга вышла в следующем году под названием The Plot That Thickened.
Как это часто с ним случалось, Вудхауз забыл то, что сам написал. Может быть, этому способствовал возраст писателя, ведь ему было девяносто. Судя по первому роману, дядя у Монти баронет, сэр Грегори Парслоу-Парслоу; здесь же он говорит, что у него нет родственников-аристократов. В первых двух романах полное имя Бодкина — Монтегю, здесь он — Монтроз. Как обычно, автор легко обращается со временем, в котором действуют его герои. Несмотря на то, что события «Жемчуга» происходят сразу за «Везет же…», то есть в начале тридцатых годов прошлого века, после отмены «сухого закона» в США, Вудхауз упоминает журнал «Плэйбой», основанный лишь в 1953 г. Возможно, он делает это нарочно, так как сам неоднократно публиковал там свои произведения.
Киномагнат с уэльсской фамилией, Айвор Лльюэлин, встречается еще в романе «Замороженные деньги» (1964). Как. сложилась его судьба после пятого развода можно узнать из следующего романа «Анонимные холостяки» (1973). После «Холостяков» Вудхауз написал только «дживсовский» роман «Тетки — не джентьмены» (1974). Потом он начал работать над «Закатом в Бландинге», но закончить не успел; остались черновики, которые были впоследствии изданы под редакцией его биографа Ричарда Осборна с комментариями Английского общества Вудхауза.
Шеран, ур. Казалетт (1934) — дочь падчерицы Вудхауза, Леоноры, умершей в 1944 г. Сейчас — леди Хорнби, жена сэра Саймона Хорнби, председателя Королевского общества садоводов. И она, и ее муж — почетные члены Вудхаузовского общества.
Бет, Дэвис (Рут Элизабет Дэвис, 1908-1989) — американская киноактриса трагического плана. Снималась в фильмах «Иезавель», «Лисички», «Все о Еве», «Смерть на Ниле», «Наблюдатель в лесах» и др.
Трапписты (от «Ла Трапп» — названия монастыря во Франции) — ветвь монашеского ордена цистерианцев, основанная в 1664 г. Дают обет молчания (конечно, из него есть много исключений — скажем, траппист Томас Мертен (1915-1968) выступал на конференциях и встречался с представителями других религий.) Индекс Доу Джонса — средний показатель курсов акций группы крупнейших компаний США, публикуемый фирмой Доу-Джонса.
Стихи о Бен Болте — популярная английская песня о моряке, вернувшемся к жене Алисе после двадцати лет странствий и узнавшем о ее смерти.
Иаков и Рахиль — см. Быт 29.
«Баррибо» — Этот ресторан упоминается во многих романах Вудхауза, но на самом деле не существует.
Сладость и свет — слова эти восходят к Дж. Свифту (1667-1745), но вошли в обиход, когда их употребил критик и поэт Мэтью Арнольд (1822-1888) во фразе: «Культура — тяга к сладости и свету». (Конечно, слово «сладость» у Арнольда» надо бы перевести иначе).
…кровь разогреть и стиснуть кулаки — слова из «Генриха V» (Шекспир), III,1. Пер. Е.Бируковой: «Кровь разожгите, напрягая мышцы».
Джон Китс (1795 — 1821) — английский поэт-романтик.
Царица Савская — см. 3 Цар 10.
Джумбо — прозвище слона из знаменитого цирка Финеаса Тейлора Барнума (1810-1891). На суахили означает «старший», «главный», «вожак».
О! Как много… — строки из элегии Томаса Грэя (1716-1771) «Сельское кладбище». Здесь — в пер. В. Жуковского. Полностью это место звучит так: «О! Как много чистых, прекрасных жемчужин сокрыто в темных неведомых нам глубинах океана».
Фред Астер (1899-1987, настоящее имя Фредерик Аустерлиц) — американский киноактер и танцор. Выступал в театрах Бродвея. Снялся в фильмах «Потанцуем?», «Дева в беде» (по П. Г. Вудхаузу), «Забавная мордашка», «На последнем берегу» и др.
Джон Нокс (ок. 1510-1572) — основатель шотландской пресвитерианской церкви.
Случай с миссис Проссер — описан в романе «В каждой избушке — свои погремушки» (мы надеемся опубликовать его в следующем томе).
Баварский крем — скорее суфле, взбитые сливки с жидким заварным кремом.
Канпур — один из главных очагов Сипайского восстания в Индии (1857-59).
Алка-Зельтцер — фирменное название патентованного средства против изжоги, тошноты и похмельного синдрома.
…древо при потоках вод — Пс 1:3.
Зима тревоги нашей — «Ричард III» (Шекспир), I, 1. В пер. А. Радловой: «Здесь нынче солнце Йорка злую зиму в ликующее лето превратило».
…плач и скрежет зубов — Мтф 8:12 Кидд, Уильям (ок. 1645-1701) — шотландский пират.
Жаба под бороной — образ из стихотворения Р. Киплинга (1865-1936) «Педжет, член парламента».
жаворонок — у Перси Биш Шелли (1792-1822) есть знаменитое стихотворение о жаворонке («Здравствуй, дух веселый!»…) Фаулер, Генри Уотсон (1858-1933) — английский филолог, автор книги «English Usage».
«Молодой человек на летающей трапеции» — песенка Джорджа Лейбурна (ум. 1884).
Вацлав Нижинский (1890-1950) — русский балетный танцовщик.
Боадицея (Будикка) (ум. 62 до РХ) — королева иценов, одного из британских племен, возглавившая неудачное восстание против Рима.
Кэри Грант (1904-1896, настоящее имя Арчибальд Александр Лич)
— американский киноактер, родился в Англии, снялся в фильмах «Филадельфийская история», «Весь город говорит», «Мышьяк и старые кружева», «Гунга Дин», «Только у ангелов есть крылья», «Подозрение» и др.
«Любовь побеждает все» — «Amor incit omnia» — слова из «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера (1340-1400). Восходят к X эклоге Горация.
Джон Эдгар Гувер — (1895-1972) основатель и бессменный руководитель (с 1924) Федерального Бюро Расследований США.
Гарри Гудини (1875 или 74-1926, настоящее имя Эрик Вейс) — американский иллюзионист, мастер побегов и освобождений.
Томас Харди (1840-1928) — английский писатель. В романах его большую роль играет злой рок.
Пучина Отчаяния — см. аллегорию Джона Бэньяна (1628-88) «Путь паломника».
Артур Шопенгауэр (1788-1860) — немецкий философ, иррационалист и пессимист.
тать в нощи — см. 2 П 3:10 Джон Дебрет (1753-1822) — автор справочника, где названы все пэры Великобритании и их родственники. Первое издание — 1802 г.
Эрнандо (Эрнан) Кортес (1485-1547) — испанский конкистадор. Здесь, как часто у Вудхауза — отсылка к стихам Китса «Впервые читая Гомера в переводе Чепмена».
…подмешала ему снотворного — см. роман «Даровые деньги» (по-русски еще не издан).
Аполлион — см. «Путь паломника». Восходит к Откр 9:11.
Самсон в Газе — см. Суд 16:22.
…олень к источникам вод — см. Пс 41:2 …дал солнцу — см. Еф 4:26.
…сердце в конторе — отсылка к стихам Р. Бернса (1759-96) «В горах мое сердце».
«Шильонский узник» — поэма Дж. Г. Байрона. Шильон — замок-тюрьма в Швейцарии.
…пасет жезлом железным — см. Откр 2:27 Морис Шевалье (1888-1972, настоящее имя Морис-Эдуар Сен-Леон.) — французский шансонье и актер. Снимался в фильмах «По привычке», «Герой дня», «Ошеломляйте новостями», «Молчание — золото» и др.
Мы — пыль под твоей колесницей — строка из стихов Лоуренса Хоупа (Аделы Франсис Марджори Хоуп Николсон, 1865-1905) …готовый к любой судьбе — отсылка к стихам Дж. Г. Байрона (1788-1924) «Томас Мур».
иди и больше не греши — см. Ин 8:11 …любовь весенней порою — «Как вам это понравится» (Шекспир), V, 2. Пер. Т.Щепкиной-Куперник: «Весной, весной, милой брачной порой».
Н. Трауберг, М. Кузьменко Российское Общество Вудхауза http://wodehouse.ru/
С тех пор, как Вудхауз окончательно поселился в Соединенных Штатах, в течение двадцати с лишним лет он писал по роману в год, поочередно обращаясь к своим основным персонажам, (чаще к Дживсу и Лорду Эмсворту). Монти Бодкин впервые появился в «бландингском» романе «Задохнуться можно» (1933), затем — в «Везет же этим Бодкинам!» (1935). Вудхауз решил вернулся к нему только спустя 37 лет. Так, 12 октября 1972 года (как обычно, издатели выпускали очередную книгу ко дню рождения Вудхауза, 15 октября.) в Англии был опубликован роман «Женщины, жемчуг и Монти Бодкин». В США книга вышла в следующем году под названием The Plot That Thickened.
Как это часто с ним случалось, Вудхауз забыл то, что сам написал. Может быть, этому способствовал возраст писателя, ведь ему было девяносто. Судя по первому роману, дядя у Монти баронет, сэр Грегори Парслоу-Парслоу; здесь же он говорит, что у него нет родственников-аристократов. В первых двух романах полное имя Бодкина — Монтегю, здесь он — Монтроз. Как обычно, автор легко обращается со временем, в котором действуют его герои. Несмотря на то, что события «Жемчуга» происходят сразу за «Везет же…», то есть в начале тридцатых годов прошлого века, после отмены «сухого закона» в США, Вудхауз упоминает журнал «Плэйбой», основанный лишь в 1953 г. Возможно, он делает это нарочно, так как сам неоднократно публиковал там свои произведения.
Киномагнат с уэльсской фамилией, Айвор Лльюэлин, встречается еще в романе «Замороженные деньги» (1964). Как. сложилась его судьба после пятого развода можно узнать из следующего романа «Анонимные холостяки» (1973). После «Холостяков» Вудхауз написал только «дживсовский» роман «Тетки — не джентьмены» (1974). Потом он начал работать над «Закатом в Бландинге», но закончить не успел; остались черновики, которые были впоследствии изданы под редакцией его биографа Ричарда Осборна с комментариями Английского общества Вудхауза.
Шеран, ур. Казалетт (1934) — дочь падчерицы Вудхауза, Леоноры, умершей в 1944 г. Сейчас — леди Хорнби, жена сэра Саймона Хорнби, председателя Королевского общества садоводов. И она, и ее муж — почетные члены Вудхаузовского общества.
Бет, Дэвис (Рут Элизабет Дэвис, 1908-1989) — американская киноактриса трагического плана. Снималась в фильмах «Иезавель», «Лисички», «Все о Еве», «Смерть на Ниле», «Наблюдатель в лесах» и др.
Трапписты (от «Ла Трапп» — названия монастыря во Франции) — ветвь монашеского ордена цистерианцев, основанная в 1664 г. Дают обет молчания (конечно, из него есть много исключений — скажем, траппист Томас Мертен (1915-1968) выступал на конференциях и встречался с представителями других религий.) Индекс Доу Джонса — средний показатель курсов акций группы крупнейших компаний США, публикуемый фирмой Доу-Джонса.
Стихи о Бен Болте — популярная английская песня о моряке, вернувшемся к жене Алисе после двадцати лет странствий и узнавшем о ее смерти.
Иаков и Рахиль — см. Быт 29.
«Баррибо» — Этот ресторан упоминается во многих романах Вудхауза, но на самом деле не существует.
Сладость и свет — слова эти восходят к Дж. Свифту (1667-1745), но вошли в обиход, когда их употребил критик и поэт Мэтью Арнольд (1822-1888) во фразе: «Культура — тяга к сладости и свету». (Конечно, слово «сладость» у Арнольда» надо бы перевести иначе).
…кровь разогреть и стиснуть кулаки — слова из «Генриха V» (Шекспир), III,1. Пер. Е.Бируковой: «Кровь разожгите, напрягая мышцы».
Джон Китс (1795 — 1821) — английский поэт-романтик.
Царица Савская — см. 3 Цар 10.
Джумбо — прозвище слона из знаменитого цирка Финеаса Тейлора Барнума (1810-1891). На суахили означает «старший», «главный», «вожак».
О! Как много… — строки из элегии Томаса Грэя (1716-1771) «Сельское кладбище». Здесь — в пер. В. Жуковского. Полностью это место звучит так: «О! Как много чистых, прекрасных жемчужин сокрыто в темных неведомых нам глубинах океана».
Фред Астер (1899-1987, настоящее имя Фредерик Аустерлиц) — американский киноактер и танцор. Выступал в театрах Бродвея. Снялся в фильмах «Потанцуем?», «Дева в беде» (по П. Г. Вудхаузу), «Забавная мордашка», «На последнем берегу» и др.
Джон Нокс (ок. 1510-1572) — основатель шотландской пресвитерианской церкви.
Случай с миссис Проссер — описан в романе «В каждой избушке — свои погремушки» (мы надеемся опубликовать его в следующем томе).
Баварский крем — скорее суфле, взбитые сливки с жидким заварным кремом.
Канпур — один из главных очагов Сипайского восстания в Индии (1857-59).
Алка-Зельтцер — фирменное название патентованного средства против изжоги, тошноты и похмельного синдрома.
…древо при потоках вод — Пс 1:3.
Зима тревоги нашей — «Ричард III» (Шекспир), I, 1. В пер. А. Радловой: «Здесь нынче солнце Йорка злую зиму в ликующее лето превратило».
…плач и скрежет зубов — Мтф 8:12 Кидд, Уильям (ок. 1645-1701) — шотландский пират.
Жаба под бороной — образ из стихотворения Р. Киплинга (1865-1936) «Педжет, член парламента».
жаворонок — у Перси Биш Шелли (1792-1822) есть знаменитое стихотворение о жаворонке («Здравствуй, дух веселый!»…) Фаулер, Генри Уотсон (1858-1933) — английский филолог, автор книги «English Usage».
«Молодой человек на летающей трапеции» — песенка Джорджа Лейбурна (ум. 1884).
Вацлав Нижинский (1890-1950) — русский балетный танцовщик.
Боадицея (Будикка) (ум. 62 до РХ) — королева иценов, одного из британских племен, возглавившая неудачное восстание против Рима.
Кэри Грант (1904-1896, настоящее имя Арчибальд Александр Лич)
— американский киноактер, родился в Англии, снялся в фильмах «Филадельфийская история», «Весь город говорит», «Мышьяк и старые кружева», «Гунга Дин», «Только у ангелов есть крылья», «Подозрение» и др.
«Любовь побеждает все» — «Amor incit omnia» — слова из «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера (1340-1400). Восходят к X эклоге Горация.
Джон Эдгар Гувер — (1895-1972) основатель и бессменный руководитель (с 1924) Федерального Бюро Расследований США.
Гарри Гудини (1875 или 74-1926, настоящее имя Эрик Вейс) — американский иллюзионист, мастер побегов и освобождений.
Томас Харди (1840-1928) — английский писатель. В романах его большую роль играет злой рок.
Пучина Отчаяния — см. аллегорию Джона Бэньяна (1628-88) «Путь паломника».
Артур Шопенгауэр (1788-1860) — немецкий философ, иррационалист и пессимист.
тать в нощи — см. 2 П 3:10 Джон Дебрет (1753-1822) — автор справочника, где названы все пэры Великобритании и их родственники. Первое издание — 1802 г.
Эрнандо (Эрнан) Кортес (1485-1547) — испанский конкистадор. Здесь, как часто у Вудхауза — отсылка к стихам Китса «Впервые читая Гомера в переводе Чепмена».
…подмешала ему снотворного — см. роман «Даровые деньги» (по-русски еще не издан).
Аполлион — см. «Путь паломника». Восходит к Откр 9:11.
Самсон в Газе — см. Суд 16:22.
…олень к источникам вод — см. Пс 41:2 …дал солнцу — см. Еф 4:26.
…сердце в конторе — отсылка к стихам Р. Бернса (1759-96) «В горах мое сердце».
«Шильонский узник» — поэма Дж. Г. Байрона. Шильон — замок-тюрьма в Швейцарии.
…пасет жезлом железным — см. Откр 2:27 Морис Шевалье (1888-1972, настоящее имя Морис-Эдуар Сен-Леон.) — французский шансонье и актер. Снимался в фильмах «По привычке», «Герой дня», «Ошеломляйте новостями», «Молчание — золото» и др.
Мы — пыль под твоей колесницей — строка из стихов Лоуренса Хоупа (Аделы Франсис Марджори Хоуп Николсон, 1865-1905) …готовый к любой судьбе — отсылка к стихам Дж. Г. Байрона (1788-1924) «Томас Мур».
иди и больше не греши — см. Ин 8:11 …любовь весенней порою — «Как вам это понравится» (Шекспир), V, 2. Пер. Т.Щепкиной-Куперник: «Весной, весной, милой брачной порой».
Н. Трауберг, М. Кузьменко Российское Общество Вудхауза http://wodehouse.ru/