Страница:
— Не уверена, что Эштон захочет прислушаться к доводам рассудка.
— К доводам рассудка? — Тетушка Дженнифер была явно шокирована. — Что ты хочешь этим сказать, дорогая?
Марелда с досадой указала на потолок.
— Ну смотрите — Эштон привозит неизвестно откуда эту бродяжку, которую и знать никто не знает, — Не обращая внимания на возмущенные взгляды, которыми обменялись обе старушки, она продолжала свой монолог. — Укладывает ее в постель, будто королеву, и требует, чтобы о ней заботились, как о самой почетной гостье. — Голос ее от обиды и негодования почти сорвался на визг. — А потом — нет, вы только подумайте! — объявляет, что это, дескать, его вновь обретенная супруга!
Тетушка Дженнифер, не задумываясь, ринулась на защиту внучатого племянника.
— Моя дорогая, ты ведь сама понимаешь, что Эштон никогда бы не стал утверждать, что она — его жена, не будь он абсолютно уверен в этом.
— А по-моему, эта девица — обычная самозванка, которая ловко использует свое сходство с Лирин, — злобно прошипела Марелда.
— Как бы то ни было, — вступила в разговор Аманда, — она серьезно больна и ей требуется провести в постели по меньшей мере несколько дней, чтобы прийти в себя.
Марелда, словно трагедийная актриса, возвела очи горе и вскинув руки в молитвенном жесте, взмолилась, будто взывая к какому-то божеству.
— О, жестокая судьба! Доколе же ты будешь рвать мне душу своими когтями?! Разве не довольно того, что меня уже однажды отшвырнули в сторону? Неужто необходимо наказывать меня дважды, а может, и трижды? Сколько же можно еще терпеть? — Ее голос предательски дрогнул от едва сдерживаемых рыданий. Закрыв глаза, она закрыла лицо руками, не заметив встревоженного взгляда, который тетушка Дженнифер бросила в сторону сестры. Та подняла руки и похлопала, изображая аплодисменты.
— Марелда, дорогая, мы в восхищении. Скажи, пожалуйста, ты никогда не думала о сцене? — с невинным видом осведомилась Аманда. — Ты просто неподражаема — такой талант! А сколько чувства!
Несколько обескураженная, Марелда откинулась на спинку стула и обиженно надулась.
— Похоже, я здесь единственная, кого эта маленькой мошеннице не удалось одурачить!
Злой огонек вспыхнул в глазах Аманды, когда она искоса взглянула на молодую женщину. Дрожащими от едва сдерживаемого негодования руками она схватила салфетку и, скомкав ее, поднесла к губам.
— Я прошу тебя воздерживаться впредь от подобных эпитетов, когда ты говоришь об этой девушке. Хотелось бы напомнить тебе, что, вполне возможно, ты говоришь о жене моего внука. Я прошу с этой минуты запомнить, что для меня верность семье превыше всего, даже нашей дружбы, дорогая.
Даже в своем страстном стремлении разоблачить обман, пусть даже только она одна и верила в это, Марелда, однако, поняла достаточно отчетливо, что сильно рискует потерять расположение единственного человека в семье, кто относился к ней снисходительно. Нет, она не настолько глупа, чтобы забыться до такой степени. Закрыв лицо руками, она жалобно захныкала:
— Простите, я просто становлюсь сама не своя при одной только мысли, что кто-то может снова отнять у меня Эштона. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.
Аманда с готовностью согласилась с этим, но про себя, и сочла за лучшее перевести разговор на другое. Она была не такой уж страстной любительницей театра, чтобы наслаждаться представлением в плохом провинциальном исполнении.
Женщина, которая согласилась на то, чтобы ее называли Лирин, подняла руки к лицу и стала пристально разглядывать тонкие пальчики. На безымянном пальце левой руки блестело узенькое золотое колечко, которое неопровержимо свидетельствовало о том, что она замужем. Это заставило ее встревожиться еще больше. Как могла она принять за чистую монету заявление этого незнакомца, если ни в малейшей степени не чувствовала себя его женой?!
Плотные шторы на окнах были все еще задернуты. Солнечные лучи не могли пробиться в комнату, и оттого она выглядела угрюмой и холодной. Женщина внезапно почувствовала, как было бы приятно, если бы солнечный свет коснулся ее кожи, она бы нежилась в них, как в теплой ванне и, кто знает, может быть, этих ласкающие прикосновения успокоили бы и утешили ее? Очень осторожно она пошевелилась и стала сползать к краю постели. Боль, немедленно пронизавшая все ее существо, рвала когтями измученное тело.
Побледнев, она стиснула зубы, но все-таки продолжала упрямо продвигаться вперед. Наконец ей удалось сесть, она немного передохнула, прижав дрожащие похолодевшие пальцы к вискам, пока острая пульсирующая боль чуть-чуть не притупилась. Потом она очень осторожно перенесла вес на ноги и судорожно вцепилась в кровать, поскольку голова немедленно закружилась. Закусив губу, она дождалась, пока комната не прекратила с бешеной скоростью кружиться вокруг нее, и стала потихоньку передвигаться к изножью. Это почти отняло у нее все силы, она судорожно цеплялась за матрас, чтобы не рухнуть на пол. В конце концов ей удалось схватиться руками за стойку кровати, но она была так измучена, что со стоном припала пылающим лбом к ее холодной полированной поверхности. Надо было набраться сил, прежде чем двигаться дальше. Боль немного отпустила ее и, набравшись храбрости, девушка спустила ноги с кровати. Колени у нее дрожали и подгибались и ей стоило немалых усилий, чтобы просто удержаться на ногах. Но сдаваться она не собиралась. Поэтому, оглядев комнату, она мысленно разбила на отдельные участки то расстояние, которое ей было необходимо преодолеть.
Добравшись до окна, она раздвинула двойные портьеры и чуть не вскрикнула — в глаза ей хлынул ослепительный поток света. Словно теплая, заботливая дружеская рука ласково коснулась ее лица. Душа у нее будто оттаяла и терзавшие ее страхи и сомнения рассеялись без следа. Она опустила усталую голову на подоконник, куда падала тень, и взгляд ее упал на зеленую, ухоженную лужайку перед домом. Высоко над землей пышные ветви деревьев сплетались в причудливый зеленый шатер. Солнечные лучи, с трудом пробираясь сквозь густую листву, зайчиками прыгали по траве. Хотя стояла зима, и пышная зелень газона слегка поблекла, но ее внимательный глаз невольно отметил, что заботливый садовник не оставляет сад своими заботами. Аккуратно посыпанные гравием дорожки прихотливо вились тут и там и порой исчезали среди куп заботливо подстриженных кустов, а потом вновь появлялись, огибая клумбы, увитые плющом, которых было немало подле узловатых стволов деревьев. Из темных кронам вечнозеленых кустарников выглядывал только украшенный резьбой купол беседки. Укрытая пышной листвой от посторонних глаз, она словно звала к себе ищущих уединения любовников.
Лирин осторожно повернулась и ухватилась рукой за спинку ближайшего стула, чтобы снова тем же путем добраться до постели. Сделав неуверенный шаг, она вдруг краем глаза уловила какое-то движение слева. Не на шутку перепугавшись, она резко обернулась, на минуту забыв об острых когтях боли, которые только и ждали, чтобы впиться ей в мозг. Словно раскаленные зубья со скрежетом и визгом расщепили ей череп, заставив дорого заплатить за минутную неосторожность. Одной рукой она судорожно вцепилась в спинку стула, другой плотно закрыла глаза, пока боль чуть-чуть не отпустила и к ней вновь вернулась способность думать. Когда же она отважилась приоткрыть глаза, оказалось, что прямо перед ней — огромное, до пола зеркало, а в нем — она сама. Острое любопытство толкало ее вперед, но до зеркала было далеко, а пот уже лил с нее ручьем и она понимала, что подойти поближе у нее просто не хватит сил. На нее навалилась усталость и, остановившись, где стояла, она принялась всматриваться в собственное изображение издалека, в душе шевельнулась неясная надежда а вдруг, увидев себя, она вернет утраченную память?! Женщина, что предстала перед ее глазами, не понравилась ей с первого взгляда. В конце концов пришлось признать, что выглядит она примерно так же, как и чувствует себя. Щеки были мертвенно-бледными и только с левой стороны их немного оживлял синевато-лиловый синяк. Лоб был тоже синевато-серым, как-то неприятно подчеркивая пепельную бледность кожи. С откинутыми за спину спутанными волосами и запавшими, лихорадочно блестевшими зелеными глазами, в которых отражался страх, она казалась загнанным зверьком. Хотя она понятия не имела, сколько ей лет, но тонкая фланелевая рубашка не скрывала ни женственных изгибов и очаровательных округлостей изящного, молодого тела, ни ее хрупкого сложения.
На языке у нее вертелись слова на незнакомых ей языках, какие-то неясные цифры то и дело проносились в мозгу, но откуда они, оставалось для нее полнейшей загадкой. Тем не менее она была уверена, что сможет красиво накрыть стол, помнила, как обращаться со столовыми приборами и вести вежливый и непринужденный светский разговор и изящно танцевать, но где и когда она научилась всему этому, она так и не смогла вспомнить, сколько ни старалась.
— Лирин Уингейт, — чуть слышно прошептала она. — Неужели это действительно я?
На этот вопрос она была бессильна ответить. Внезапно девушка встрепенулась — из холла до нее долетел звук чьих-то шагов. Они приблизились к двери, раздался негромкий стук и Лирин лихорадочно огляделась, ища, где бы укрыться. На ней не было ничего, кроме ночной сорочки и девушка почувствовала, как мгновенно пересохло в горле. Из него вырвался лишь слабый, хриплый звук. То ли его не услышали, то ли и не ожидали услышать, во всяком случае его оказалось недостаточно, чтобы предотвратить вторжение и дверь мгновенно распахнулась. Слабый возглас удивления вырвался у девушки, она резко дернулась в сторону и лишь чудом не упала. Перед глазами все завертелось и в бешеном круговороте перед ней всплыло озадаченное лицо Эштона, который замер на пороге, вне себя от изумления. По-видимому, он не ожидал, что она рискнет встать с постели. Лирин зажмурилась, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Ей показалось, что она балансирует на краю огромного, темного кратера, и ее со страшной силой затягивает куда-то вниз, в его зияющее жерло. Она покачнулась. Комната совершила еще один резкий поворот вокруг своей оси. В то же самое мгновение чьи-то сильные уверенные руки подхватили ее и она почувствовала, как ее прижимают к широкой груди. Они были совершенно одни, ее слабость и беспомощность сделали ее послушной игрушкой в его руках. Лирин попыталась было высвободиться, вне себя от смущения, когда сквозь тонкую ткань сорочки почувствовала закаменевшие мускулы его бедра, все его по-мужски горячее тело, опалившее ее огнем. Но руки его стиснули ее словно стальным обручем и от ужаса она забилась в его объятиях, пытаясь освободиться. Теперь она уже сомневалась не только в собственном рассудке, нет! Гораздо больше ее пугал безумный вид этого незнакомого мужчины, который, по-видимому, намеревался овладеть ею силой прямо под носом у родных!
Толкнув его в грудь, она попыталась увернуться и с яростью замолотила по нему кулаками.
— Нет! Прошу вас! Вы не можете сделать это со мной!
Она трепыхалась, но с таким же успехом могла бы рваться на волю попавшая в сачок бабочка. Вдруг ее ноги оторвались от пола, и она почувствовала, как ее поднимают на руки. Перед ее глазами внезапно возникла кровать и она мысленно представила себе сцену, что в следующее мгновение разыграется на постели и которая иначе, как грубым насилием, ничем не может закончиться. Она еще успела заметить, как осторожно ее опускают на постель и тут темная пелена страха накрыла ее с головой. Сопротивляться не было сил. Она изо всех сил зажмурилась и вцепилась в одеяло мертвой хваткой, натянув его до самого подбородка. От отчаяния и ощущения полной беззащитности на глазах у нее навернулись слезы.
— Если ты овладеешь мной, то только силой! — задыхаясь, проговорила она сквозь стиснутые зубы. — Ни за что на свете я не приду к тебе по доброй воле. Мерзавец! Грубое животное!
Вдруг к своему удивлению она услышала над головой веселый смешок, и чья-то прохладная рука отбросила влажные, спутанные волосы с ее горячего лба. Широко распахнув от изумления глаза, она встретилась с другими глазами — карими, в них искрилось веселье. Добродушно улыбнувшись, он присел на край постели.
— Любимая моя Лирин, ты и представить себе не можешь, как я горю желанием вновь испить вместе с тобой из кубка страсти! Но когда это произойдет, поверь, ты и думать забудешь о насилии. Уверен, что случится это не скоро. Но до тех пор, мадам, я настаиваю, чтобы с вы большим вниманием относились к собственному здоровью. Силы еще не вернулись к вам. А пока вы ведете себя, словно неразумное дитя, ни о каком выздоровлении не может быть и речи.
Убедившись, что бояться ей нечего, по крайней мере, пока, она с облегчением вздохнула. Эштон вгляделся в бледное, как мел, личико, отметив про себя и темные круги под глазами и то, как она невольно поморщилась, словно от боли. Смочив полотенце в тазике, он аккуратно отжал его, помахал им в воздухе, чтобы ткань стала прохладной, и положил его девушке на лоб. Она благодарно вздохнула, с наслаждением ощущая, как понемногу отступает мучительная боль и дышать становится легче. В голове прояснилось и вдруг какая-то мысль, неосознанная, но тревожная, заставила ее встрепенуться и открыть глаза. Он смотрел на нее с такой пронзительной любовью и заботой, что она почувствовала, как вдруг что-то дрогнуло у нее в душе и сердце ее рванулось к нему.
— Вы сказали «когда» это случится, — слабо прошептала она. — Может, было бы правильнее «если»?
Не говоря ни слова, он приподнял мокрое полотенце и убрал влажную прядь у нее со лба, а потом нежно коснулся кончиком пальца холодной щеки и обвел маленький, упрямый подбородок. Склонившись над ней, он осторожно обхватил ее за плечи. Несмотря на небрежный тон, она заметила, как напряглось его лицо и потемнели глаза.
— Моя дорогая, вы же знаете, у меня нет привычки говорить что-то просто так. Поэтому я всегда стараюсь употреблять точные выражения.
Ее еще недавно бледное лицо залила яркая краска смущения, и она с трудом заставила себя отвести взгляд от его закаменевшего лица. В эту минуту ей показалось, что самое лучшее для нее сменить тему разговора.
— Скажите, это ведь вы принесли меня сюда?
Он кивнул.
— И именно я уложил вас в эту самую постель, точно так же, как и минуту назад.
Она старалась, как могла, чтобы избежать его настойчивого, ищущего взгляда.
— А что было на мне надето? — она обвела рукой комнату. — Странно, я искала, но не нашла никакой одежды.
— Дело в том, что ваша рубашка была изодрана в клочья и насквозь промокла и перепачкалась в грязи. Поэтому я велел ее выстирать и убрать подальше на тот случай, если вам вдруг придет в голову взглянуть на нее. Или если она вам зачем-то понадобится.
Она забавно вздернула тонкую бровь и тут же поморщилась от боли.
— Рубашка?
Она протянула руку и с удивлением погладила рукав простенькой фланелевой рубашки, которая была на ней.
— В ночной рубашке? — изумленно выдохнула она, явно не веря его словам, и снова погладила мягкую ткань. — Вы хотите сказать — вроде этой?
Он беспомощно развел руками, и в углах его губ появились маленькие веселые ямочки. Глаза Эштона смеялись.
— Нет, не совсем…она была более…как бы это сказать?…более женственная, что ли? Такую рубашку надела бы жена, или, скорее, невеста…вы понимаете?… в первую брачную ночь.
— Невеста?! — еле слышно прошептала она, глаза ее округлились от ужаса.
Не замечая этого, он попытался было объяснить поподробнее ее ночной туалет.
— Она была гораздо тоньше. Без рукавов, а спереди — низкий, глубокий вырез…и здесь тоже.
Сжавшись в комок, с напряженным лицом, она следила, как он увлеченно описывает ее рубашку, не в силах отвести глаз от его пальца. Хоть он и не коснулся ее, но, увлекшись, оказался так близко, что горло у нее перехватило судорогой страха.
— Здесь было кружево …и по бокам тоже.
Она открыла рот, чтобы перебить его, но в горле так пересохло, что пришлось откашляться.
— Вы и…купали меня сами?
Он осекся, сделал шаг назад и долго думал о чем-то прежде, чем ответить. Потом перевел на нее взгляд и мечтательно вздохнул.
— Увы, нет. К сожалению, явилась Уиллабелл и тут же выгнала меня из комнаты.
Лирин с трудом удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Слава Богу, ей удалось сохранить хоть какую-то крупицу достоинства перед лицом этого ненормального.
Повернувшись к камину, Эштон бросил через плечо:
— Мне придется уехать на пару часов. С вами останется Уиллабелл. Она позаботится о вас до моего возвращения, — Он взял кочергу и помешал поленья в камине. — Не стесняйтесь, зовите ее, когда что-то понадобится.
Мир вокруг Лирин вдруг потемнел. Горло забил тугой комок страха — какой-то темный ужас поднимался к ней из неведомых глубин ее памяти. Перед мысленным взором девушки безумным хороводом закружились обрывки неясных воспоминаний, потом вдруг появилось перекошенное ужасом бледное как смерть незнакомое лицо. Открытый рот, из которого только что вырвался последний вопль, зиял как черная дыра. Она хрипло вскрикнула и отпрянула назад, чтобы избавиться от настигшего ее ужасного кошмара.
Услышав сдавленный вопль, Эштон удивленно оглянулся и увидел, как его жена скорчилась на постели. В глазах ее плескался страх, лицо помертвело.
— Лирин? — Он успел только сделать первый шаг, а она уже отчаянно замотала головой, перепуганная до смерти видением, которое преследовало ее.
— Уходи! — закричала она. — Пожалуйста!
— Лирин … что с тобой? — Совершенно сбитый с толку, он шагнул было к ней, но замер, как вкопанный — его жена при виде его испуганно шарахнулась и попыталась спрятаться за кроватью.
— Убирайся! Оставь меня, — взмолилась она, и голос ее прервался рыданием. — Прошу тебя, ну уйди же…
— Все в порядке, Лирин, — сдался Эштон. — Я сейчас уйду. — Поставив кочергу на место, он убедился, что девушка в полном изнеможении распростерлась на постели, и направился к двери. То, что произошло, совсем сбило его с толку. Чем вызвана такая резкая перемена в настроении Лирин? Сколько Эштон не ломал голову, он так и не смог придумать подходящего объяснения. Очутившись в коридоре, он осторожно прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Из груди его вырвался тяжелый вздох. Только теперь он почувствовал, как бешено колотится его сердце и желудок сводит ледяной судорогой страха.
Дом погрузился в дремотную тишину — дамы разошлись по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть и подремать. Марелда была в восторге — отличный повод уединиться и без помех поломать голову над сложившейся ситуацией. К сожалению, помощи искать было не у кого. А заглянув в небольшой томик стихов в кожаном переплете, который она накануне забыла открытым на ночном столике, она и там не нашла совета. Да и к тому же мысли ее продирались сквозь любовные четверостишия с яростью быка, запутавшегося в гирляндах ярко-алых цветов. Закутавшись в теплую шаль, Марелда металась по комнате из конца в конец, злобно топча толстый пушистый ковер, которым был застлан пол ее спальни. Она металась, как мечется посаженная в клетку тигрица, и с каждой минутой в душе ее росла черная злоба. То и дело она, подскочив к изголовью кровати, хватала злополучную книжку и впивалась глазами в замусоленные листки, выхватывая наугад строчки. Наконец бешенство помутило ей разум и Марелда, скрежеща зубами, швырнула его в стену с такой силой, что задребезжали стекла.
— И козырем убил я даму пик! — злобно прошипела она сквозь зубы. — Дьявольщина! И кто только сочиняет подобную чепуху! — Кипевшее в ней раздражение вновь погнало ее кругами по комнате. — Какой черт заставляет людей верить в эти романтические бредни? А потом приходит прозрение и видишь, что реальность совсем такая, какой казалась через эти дурацкие розовые очки. — Лицо ее окаменело и превратилось в маску лютой ненависти. — А эта маленькая сучка наверху! Разыграла душераздирающую сцену и этот недотепа Эштон вмиг поверил, что она и впрямь его жена! Эх, мне бы ее способности! Да я бы не отказалась и на голову встать, лишь бы он в меня влюбился!
Она задохнулась и с ненавистью взглянула на камин, где почти потухшее пламя лениво облизывало остатки дубового полена. Слабенькие язычки его были едва заметны, словно ее надежды, которым не суждено было сбыться. Было время, когда они так же согревали своим теплом ее душу, а теперь огонь почти погас и теперь в ней холодно и пусто!
— Проклятье! — Марелда вновь заметалась по комнате. — Эта гадючка все повернет по-своему…если…если только мне не удастся вывести ее на чистую воду. И как только этой мерзавке удалось так быстро вскружить ему голову?! Ох, и хитрая же бестия! А может, она знала с Лирин и задумала весь этот план с самого начала?
Закусив до боли губу, она задумчиво уставилась на дверь спальни. Комната для гостей, где поселили мерзкую самозванку, находилась как раз в конце коридора.
— Может, стоит взглянуть на нее поближе? — Эта идея явно пришлась девушке по душе, и в глазах ее вспыхнул огонек надежды. — В конце концов, хуже не будет. Терять мне нечего, а значит, стоит попробовать.
Марелда осторожно приоткрыла дверь и высунув голову в коридор, прислушалась. Весь дом, казалось, был погружен в дремотную тишину, лишь из кухни доносились приглушенные голоса и позвякивание посуды. Она выскользнула из спальни и бесшумно прокралась по коридору до самой дальней комнаты. Та была чуть приоткрыта. Марелда слегка толкнула ее и вошла в комнату. Луэлла Мэй, вскочив со стула, растерянно взглянула на нее.
— Что ты здесь делаешь? — отрывисто спросила Марелда.
Ее недовольный тон смутил служанку. Она робко заморгала и неловко откашлялась, прежде чем ответить.
— Я … масса Эштон велел…позвал меня и приказал побыть с миз Лирин, пока его, значит, не будет…глядишь, она очнется и позовет, или еще что …
— Я посижу с ней, — Марелда резким кивком указала оробевшей негритянке на дверь. — Отправляйся на кухню и приготовь что-нибудь прохладительное. Если ты мне понадобишься, я позвоню, — Девушка нерешительно кивнула и направилась к двери, а Марелда бросила ей вслед: — Не забудь закрыть дверь.
Она удобно устроилась в кресле напротив того места, где только что сидела служанка, и, подперев кулачком подбородок, с неприязнью уставилась на свою соперницу. Ей нестерпимо хотелось знать, неужели эта дрянь и во сне обдумывает свой маленький хитроумный план. Бог ее знает — сейчас, когда она сладко спала, зарывшись в кружевные подушки, укрытая до плеч нарядным шелковым одеялом, лицо ее выглядело таким трогательно невинным, что Марелда на мгновение заколебалась. И вновь черная злоба затопила ее. Вот если бы взять одну из этих подушек, да придушить негодную тварь, разрушившую все ее надежды! Лишь мгновение Марелда позволила себе насладиться предвкушением своей мести, и только потом отбросила ее как совершенно безумную. Конечно, у нее хватило бы ума сделать все так, что никто ни о чем не догадался. И даже если это и в самом деле Лирин, она бы избавилась от нее навсегда.
— Навсегда … — забывшись, прошептала она чуть слышно, смакуя это слово.
Мелодичный перезвон настенных часов вторгся в сны Лирин, навязчиво напоминая о том, что она так до сих пор и не знает ничего о том, каково ее место в этой новой для нее жизни. Она слабо простонала и прижала руку к голове, которая даже во сне раскалывалась от боли. Пальцы ее нащупали шишку, и она мечтательно подумала о холодном полотенце, которое накануне так замечательно успокаивало боль. Она вспомнила о тазике с холодной водой, который стоял на столике у кровати, и, опершись локтем о подушки, потянулась за полотенцем.
— Ну, наконец-то, а я уж думала, вы так никогда и не проснетесь! — Резкий голос Марелды нарушил тишину, заставив Лирин испуганно вздрогнуть. — Сразу видно, что вы, милочка, и понятия не имеете об упорядоченной жизни.
Лирин попыталась приподняться, уперевшись локтем в подушку, но комната тут же завертелась у нее перед глазами и она со вздохом прикрыла глаза. Прошло немного времени, и дурнота отступила. Лирин приоткрыла глаза.
— Прошу извинить, мадам, вы меня напугали.
Марелда ехидно усмехнулась.
— Да неужели?!
Злая ирония в ее голосе застала Лирин врасплох. Она тщетно ломала голову, но никак не могла вспомнить, были ли они знакомы прежде, и понятия не имело о том, чем вызвана подобная враждебность.
— Я Марелда Руссе. Мне хотелось бы знать, кто вы такая на самом деле и для чего явились в этот дом.
Лирин рассеянно потерла рукой лоб, тщетно пытаясь понять, что нужно от нее этой красавице с недобрым лицом.
— Мадам, боюсь, что разочарую вас. Я понятия не имею, кто я такая. Даже если бы от этого зависела моя жизнь, я и тогда бы не смогла вам сказать, как я здесь очутилась.
Ледяная улыбка исказила красивое лицо Марелды. Когда она вновь заговорила, в голосе ее зазвучала неприкрытая злоба.
— Послушайте, дорогуша, кто бы вы ни были, разрешите вас поздравить — ваш маленький спектакль удался на славу. Вы имели наглость уверить ослепленного горем человека, что вы — его якобы погибшая жена. А между тем всем известно, что на самом деле та утонула, и с тех пор минуло уж три года.
— Спектакль?! — Изумрудные глаза широко распахнулись, и Марелда увидела в них неприкрытое удивление. Лирин снова откинулась на подушки. — Увы, мадам, — вздохнула она, — если бы это на самом деле был спектакль! Тогда я бы с нетерпением ждала конца. А теперь я так страдаю, что сон — единственная моя возможность хоть ненадолго забыться!
— К доводам рассудка? — Тетушка Дженнифер была явно шокирована. — Что ты хочешь этим сказать, дорогая?
Марелда с досадой указала на потолок.
— Ну смотрите — Эштон привозит неизвестно откуда эту бродяжку, которую и знать никто не знает, — Не обращая внимания на возмущенные взгляды, которыми обменялись обе старушки, она продолжала свой монолог. — Укладывает ее в постель, будто королеву, и требует, чтобы о ней заботились, как о самой почетной гостье. — Голос ее от обиды и негодования почти сорвался на визг. — А потом — нет, вы только подумайте! — объявляет, что это, дескать, его вновь обретенная супруга!
Тетушка Дженнифер, не задумываясь, ринулась на защиту внучатого племянника.
— Моя дорогая, ты ведь сама понимаешь, что Эштон никогда бы не стал утверждать, что она — его жена, не будь он абсолютно уверен в этом.
— А по-моему, эта девица — обычная самозванка, которая ловко использует свое сходство с Лирин, — злобно прошипела Марелда.
— Как бы то ни было, — вступила в разговор Аманда, — она серьезно больна и ей требуется провести в постели по меньшей мере несколько дней, чтобы прийти в себя.
Марелда, словно трагедийная актриса, возвела очи горе и вскинув руки в молитвенном жесте, взмолилась, будто взывая к какому-то божеству.
— О, жестокая судьба! Доколе же ты будешь рвать мне душу своими когтями?! Разве не довольно того, что меня уже однажды отшвырнули в сторону? Неужто необходимо наказывать меня дважды, а может, и трижды? Сколько же можно еще терпеть? — Ее голос предательски дрогнул от едва сдерживаемых рыданий. Закрыв глаза, она закрыла лицо руками, не заметив встревоженного взгляда, который тетушка Дженнифер бросила в сторону сестры. Та подняла руки и похлопала, изображая аплодисменты.
— Марелда, дорогая, мы в восхищении. Скажи, пожалуйста, ты никогда не думала о сцене? — с невинным видом осведомилась Аманда. — Ты просто неподражаема — такой талант! А сколько чувства!
Несколько обескураженная, Марелда откинулась на спинку стула и обиженно надулась.
— Похоже, я здесь единственная, кого эта маленькой мошеннице не удалось одурачить!
Злой огонек вспыхнул в глазах Аманды, когда она искоса взглянула на молодую женщину. Дрожащими от едва сдерживаемого негодования руками она схватила салфетку и, скомкав ее, поднесла к губам.
— Я прошу тебя воздерживаться впредь от подобных эпитетов, когда ты говоришь об этой девушке. Хотелось бы напомнить тебе, что, вполне возможно, ты говоришь о жене моего внука. Я прошу с этой минуты запомнить, что для меня верность семье превыше всего, даже нашей дружбы, дорогая.
Даже в своем страстном стремлении разоблачить обман, пусть даже только она одна и верила в это, Марелда, однако, поняла достаточно отчетливо, что сильно рискует потерять расположение единственного человека в семье, кто относился к ней снисходительно. Нет, она не настолько глупа, чтобы забыться до такой степени. Закрыв лицо руками, она жалобно захныкала:
— Простите, я просто становлюсь сама не своя при одной только мысли, что кто-то может снова отнять у меня Эштона. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.
Аманда с готовностью согласилась с этим, но про себя, и сочла за лучшее перевести разговор на другое. Она была не такой уж страстной любительницей театра, чтобы наслаждаться представлением в плохом провинциальном исполнении.
Женщина, которая согласилась на то, чтобы ее называли Лирин, подняла руки к лицу и стала пристально разглядывать тонкие пальчики. На безымянном пальце левой руки блестело узенькое золотое колечко, которое неопровержимо свидетельствовало о том, что она замужем. Это заставило ее встревожиться еще больше. Как могла она принять за чистую монету заявление этого незнакомца, если ни в малейшей степени не чувствовала себя его женой?!
Плотные шторы на окнах были все еще задернуты. Солнечные лучи не могли пробиться в комнату, и оттого она выглядела угрюмой и холодной. Женщина внезапно почувствовала, как было бы приятно, если бы солнечный свет коснулся ее кожи, она бы нежилась в них, как в теплой ванне и, кто знает, может быть, этих ласкающие прикосновения успокоили бы и утешили ее? Очень осторожно она пошевелилась и стала сползать к краю постели. Боль, немедленно пронизавшая все ее существо, рвала когтями измученное тело.
Побледнев, она стиснула зубы, но все-таки продолжала упрямо продвигаться вперед. Наконец ей удалось сесть, она немного передохнула, прижав дрожащие похолодевшие пальцы к вискам, пока острая пульсирующая боль чуть-чуть не притупилась. Потом она очень осторожно перенесла вес на ноги и судорожно вцепилась в кровать, поскольку голова немедленно закружилась. Закусив губу, она дождалась, пока комната не прекратила с бешеной скоростью кружиться вокруг нее, и стала потихоньку передвигаться к изножью. Это почти отняло у нее все силы, она судорожно цеплялась за матрас, чтобы не рухнуть на пол. В конце концов ей удалось схватиться руками за стойку кровати, но она была так измучена, что со стоном припала пылающим лбом к ее холодной полированной поверхности. Надо было набраться сил, прежде чем двигаться дальше. Боль немного отпустила ее и, набравшись храбрости, девушка спустила ноги с кровати. Колени у нее дрожали и подгибались и ей стоило немалых усилий, чтобы просто удержаться на ногах. Но сдаваться она не собиралась. Поэтому, оглядев комнату, она мысленно разбила на отдельные участки то расстояние, которое ей было необходимо преодолеть.
Добравшись до окна, она раздвинула двойные портьеры и чуть не вскрикнула — в глаза ей хлынул ослепительный поток света. Словно теплая, заботливая дружеская рука ласково коснулась ее лица. Душа у нее будто оттаяла и терзавшие ее страхи и сомнения рассеялись без следа. Она опустила усталую голову на подоконник, куда падала тень, и взгляд ее упал на зеленую, ухоженную лужайку перед домом. Высоко над землей пышные ветви деревьев сплетались в причудливый зеленый шатер. Солнечные лучи, с трудом пробираясь сквозь густую листву, зайчиками прыгали по траве. Хотя стояла зима, и пышная зелень газона слегка поблекла, но ее внимательный глаз невольно отметил, что заботливый садовник не оставляет сад своими заботами. Аккуратно посыпанные гравием дорожки прихотливо вились тут и там и порой исчезали среди куп заботливо подстриженных кустов, а потом вновь появлялись, огибая клумбы, увитые плющом, которых было немало подле узловатых стволов деревьев. Из темных кронам вечнозеленых кустарников выглядывал только украшенный резьбой купол беседки. Укрытая пышной листвой от посторонних глаз, она словно звала к себе ищущих уединения любовников.
Лирин осторожно повернулась и ухватилась рукой за спинку ближайшего стула, чтобы снова тем же путем добраться до постели. Сделав неуверенный шаг, она вдруг краем глаза уловила какое-то движение слева. Не на шутку перепугавшись, она резко обернулась, на минуту забыв об острых когтях боли, которые только и ждали, чтобы впиться ей в мозг. Словно раскаленные зубья со скрежетом и визгом расщепили ей череп, заставив дорого заплатить за минутную неосторожность. Одной рукой она судорожно вцепилась в спинку стула, другой плотно закрыла глаза, пока боль чуть-чуть не отпустила и к ней вновь вернулась способность думать. Когда же она отважилась приоткрыть глаза, оказалось, что прямо перед ней — огромное, до пола зеркало, а в нем — она сама. Острое любопытство толкало ее вперед, но до зеркала было далеко, а пот уже лил с нее ручьем и она понимала, что подойти поближе у нее просто не хватит сил. На нее навалилась усталость и, остановившись, где стояла, она принялась всматриваться в собственное изображение издалека, в душе шевельнулась неясная надежда а вдруг, увидев себя, она вернет утраченную память?! Женщина, что предстала перед ее глазами, не понравилась ей с первого взгляда. В конце концов пришлось признать, что выглядит она примерно так же, как и чувствует себя. Щеки были мертвенно-бледными и только с левой стороны их немного оживлял синевато-лиловый синяк. Лоб был тоже синевато-серым, как-то неприятно подчеркивая пепельную бледность кожи. С откинутыми за спину спутанными волосами и запавшими, лихорадочно блестевшими зелеными глазами, в которых отражался страх, она казалась загнанным зверьком. Хотя она понятия не имела, сколько ей лет, но тонкая фланелевая рубашка не скрывала ни женственных изгибов и очаровательных округлостей изящного, молодого тела, ни ее хрупкого сложения.
На языке у нее вертелись слова на незнакомых ей языках, какие-то неясные цифры то и дело проносились в мозгу, но откуда они, оставалось для нее полнейшей загадкой. Тем не менее она была уверена, что сможет красиво накрыть стол, помнила, как обращаться со столовыми приборами и вести вежливый и непринужденный светский разговор и изящно танцевать, но где и когда она научилась всему этому, она так и не смогла вспомнить, сколько ни старалась.
— Лирин Уингейт, — чуть слышно прошептала она. — Неужели это действительно я?
На этот вопрос она была бессильна ответить. Внезапно девушка встрепенулась — из холла до нее долетел звук чьих-то шагов. Они приблизились к двери, раздался негромкий стук и Лирин лихорадочно огляделась, ища, где бы укрыться. На ней не было ничего, кроме ночной сорочки и девушка почувствовала, как мгновенно пересохло в горле. Из него вырвался лишь слабый, хриплый звук. То ли его не услышали, то ли и не ожидали услышать, во всяком случае его оказалось недостаточно, чтобы предотвратить вторжение и дверь мгновенно распахнулась. Слабый возглас удивления вырвался у девушки, она резко дернулась в сторону и лишь чудом не упала. Перед глазами все завертелось и в бешеном круговороте перед ней всплыло озадаченное лицо Эштона, который замер на пороге, вне себя от изумления. По-видимому, он не ожидал, что она рискнет встать с постели. Лирин зажмурилась, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Ей показалось, что она балансирует на краю огромного, темного кратера, и ее со страшной силой затягивает куда-то вниз, в его зияющее жерло. Она покачнулась. Комната совершила еще один резкий поворот вокруг своей оси. В то же самое мгновение чьи-то сильные уверенные руки подхватили ее и она почувствовала, как ее прижимают к широкой груди. Они были совершенно одни, ее слабость и беспомощность сделали ее послушной игрушкой в его руках. Лирин попыталась было высвободиться, вне себя от смущения, когда сквозь тонкую ткань сорочки почувствовала закаменевшие мускулы его бедра, все его по-мужски горячее тело, опалившее ее огнем. Но руки его стиснули ее словно стальным обручем и от ужаса она забилась в его объятиях, пытаясь освободиться. Теперь она уже сомневалась не только в собственном рассудке, нет! Гораздо больше ее пугал безумный вид этого незнакомого мужчины, который, по-видимому, намеревался овладеть ею силой прямо под носом у родных!
Толкнув его в грудь, она попыталась увернуться и с яростью замолотила по нему кулаками.
— Нет! Прошу вас! Вы не можете сделать это со мной!
Она трепыхалась, но с таким же успехом могла бы рваться на волю попавшая в сачок бабочка. Вдруг ее ноги оторвались от пола, и она почувствовала, как ее поднимают на руки. Перед ее глазами внезапно возникла кровать и она мысленно представила себе сцену, что в следующее мгновение разыграется на постели и которая иначе, как грубым насилием, ничем не может закончиться. Она еще успела заметить, как осторожно ее опускают на постель и тут темная пелена страха накрыла ее с головой. Сопротивляться не было сил. Она изо всех сил зажмурилась и вцепилась в одеяло мертвой хваткой, натянув его до самого подбородка. От отчаяния и ощущения полной беззащитности на глазах у нее навернулись слезы.
— Если ты овладеешь мной, то только силой! — задыхаясь, проговорила она сквозь стиснутые зубы. — Ни за что на свете я не приду к тебе по доброй воле. Мерзавец! Грубое животное!
Вдруг к своему удивлению она услышала над головой веселый смешок, и чья-то прохладная рука отбросила влажные, спутанные волосы с ее горячего лба. Широко распахнув от изумления глаза, она встретилась с другими глазами — карими, в них искрилось веселье. Добродушно улыбнувшись, он присел на край постели.
— Любимая моя Лирин, ты и представить себе не можешь, как я горю желанием вновь испить вместе с тобой из кубка страсти! Но когда это произойдет, поверь, ты и думать забудешь о насилии. Уверен, что случится это не скоро. Но до тех пор, мадам, я настаиваю, чтобы с вы большим вниманием относились к собственному здоровью. Силы еще не вернулись к вам. А пока вы ведете себя, словно неразумное дитя, ни о каком выздоровлении не может быть и речи.
Убедившись, что бояться ей нечего, по крайней мере, пока, она с облегчением вздохнула. Эштон вгляделся в бледное, как мел, личико, отметив про себя и темные круги под глазами и то, как она невольно поморщилась, словно от боли. Смочив полотенце в тазике, он аккуратно отжал его, помахал им в воздухе, чтобы ткань стала прохладной, и положил его девушке на лоб. Она благодарно вздохнула, с наслаждением ощущая, как понемногу отступает мучительная боль и дышать становится легче. В голове прояснилось и вдруг какая-то мысль, неосознанная, но тревожная, заставила ее встрепенуться и открыть глаза. Он смотрел на нее с такой пронзительной любовью и заботой, что она почувствовала, как вдруг что-то дрогнуло у нее в душе и сердце ее рванулось к нему.
— Вы сказали «когда» это случится, — слабо прошептала она. — Может, было бы правильнее «если»?
Не говоря ни слова, он приподнял мокрое полотенце и убрал влажную прядь у нее со лба, а потом нежно коснулся кончиком пальца холодной щеки и обвел маленький, упрямый подбородок. Склонившись над ней, он осторожно обхватил ее за плечи. Несмотря на небрежный тон, она заметила, как напряглось его лицо и потемнели глаза.
— Моя дорогая, вы же знаете, у меня нет привычки говорить что-то просто так. Поэтому я всегда стараюсь употреблять точные выражения.
Ее еще недавно бледное лицо залила яркая краска смущения, и она с трудом заставила себя отвести взгляд от его закаменевшего лица. В эту минуту ей показалось, что самое лучшее для нее сменить тему разговора.
— Скажите, это ведь вы принесли меня сюда?
Он кивнул.
— И именно я уложил вас в эту самую постель, точно так же, как и минуту назад.
Она старалась, как могла, чтобы избежать его настойчивого, ищущего взгляда.
— А что было на мне надето? — она обвела рукой комнату. — Странно, я искала, но не нашла никакой одежды.
— Дело в том, что ваша рубашка была изодрана в клочья и насквозь промокла и перепачкалась в грязи. Поэтому я велел ее выстирать и убрать подальше на тот случай, если вам вдруг придет в голову взглянуть на нее. Или если она вам зачем-то понадобится.
Она забавно вздернула тонкую бровь и тут же поморщилась от боли.
— Рубашка?
Она протянула руку и с удивлением погладила рукав простенькой фланелевой рубашки, которая была на ней.
— В ночной рубашке? — изумленно выдохнула она, явно не веря его словам, и снова погладила мягкую ткань. — Вы хотите сказать — вроде этой?
Он беспомощно развел руками, и в углах его губ появились маленькие веселые ямочки. Глаза Эштона смеялись.
— Нет, не совсем…она была более…как бы это сказать?…более женственная, что ли? Такую рубашку надела бы жена, или, скорее, невеста…вы понимаете?… в первую брачную ночь.
— Невеста?! — еле слышно прошептала она, глаза ее округлились от ужаса.
Не замечая этого, он попытался было объяснить поподробнее ее ночной туалет.
— Она была гораздо тоньше. Без рукавов, а спереди — низкий, глубокий вырез…и здесь тоже.
Сжавшись в комок, с напряженным лицом, она следила, как он увлеченно описывает ее рубашку, не в силах отвести глаз от его пальца. Хоть он и не коснулся ее, но, увлекшись, оказался так близко, что горло у нее перехватило судорогой страха.
— Здесь было кружево …и по бокам тоже.
Она открыла рот, чтобы перебить его, но в горле так пересохло, что пришлось откашляться.
— Вы и…купали меня сами?
Он осекся, сделал шаг назад и долго думал о чем-то прежде, чем ответить. Потом перевел на нее взгляд и мечтательно вздохнул.
— Увы, нет. К сожалению, явилась Уиллабелл и тут же выгнала меня из комнаты.
Лирин с трудом удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Слава Богу, ей удалось сохранить хоть какую-то крупицу достоинства перед лицом этого ненормального.
Повернувшись к камину, Эштон бросил через плечо:
— Мне придется уехать на пару часов. С вами останется Уиллабелл. Она позаботится о вас до моего возвращения, — Он взял кочергу и помешал поленья в камине. — Не стесняйтесь, зовите ее, когда что-то понадобится.
Мир вокруг Лирин вдруг потемнел. Горло забил тугой комок страха — какой-то темный ужас поднимался к ней из неведомых глубин ее памяти. Перед мысленным взором девушки безумным хороводом закружились обрывки неясных воспоминаний, потом вдруг появилось перекошенное ужасом бледное как смерть незнакомое лицо. Открытый рот, из которого только что вырвался последний вопль, зиял как черная дыра. Она хрипло вскрикнула и отпрянула назад, чтобы избавиться от настигшего ее ужасного кошмара.
Услышав сдавленный вопль, Эштон удивленно оглянулся и увидел, как его жена скорчилась на постели. В глазах ее плескался страх, лицо помертвело.
— Лирин? — Он успел только сделать первый шаг, а она уже отчаянно замотала головой, перепуганная до смерти видением, которое преследовало ее.
— Уходи! — закричала она. — Пожалуйста!
— Лирин … что с тобой? — Совершенно сбитый с толку, он шагнул было к ней, но замер, как вкопанный — его жена при виде его испуганно шарахнулась и попыталась спрятаться за кроватью.
— Убирайся! Оставь меня, — взмолилась она, и голос ее прервался рыданием. — Прошу тебя, ну уйди же…
— Все в порядке, Лирин, — сдался Эштон. — Я сейчас уйду. — Поставив кочергу на место, он убедился, что девушка в полном изнеможении распростерлась на постели, и направился к двери. То, что произошло, совсем сбило его с толку. Чем вызвана такая резкая перемена в настроении Лирин? Сколько Эштон не ломал голову, он так и не смог придумать подходящего объяснения. Очутившись в коридоре, он осторожно прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Из груди его вырвался тяжелый вздох. Только теперь он почувствовал, как бешено колотится его сердце и желудок сводит ледяной судорогой страха.
Дом погрузился в дремотную тишину — дамы разошлись по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть и подремать. Марелда была в восторге — отличный повод уединиться и без помех поломать голову над сложившейся ситуацией. К сожалению, помощи искать было не у кого. А заглянув в небольшой томик стихов в кожаном переплете, который она накануне забыла открытым на ночном столике, она и там не нашла совета. Да и к тому же мысли ее продирались сквозь любовные четверостишия с яростью быка, запутавшегося в гирляндах ярко-алых цветов. Закутавшись в теплую шаль, Марелда металась по комнате из конца в конец, злобно топча толстый пушистый ковер, которым был застлан пол ее спальни. Она металась, как мечется посаженная в клетку тигрица, и с каждой минутой в душе ее росла черная злоба. То и дело она, подскочив к изголовью кровати, хватала злополучную книжку и впивалась глазами в замусоленные листки, выхватывая наугад строчки. Наконец бешенство помутило ей разум и Марелда, скрежеща зубами, швырнула его в стену с такой силой, что задребезжали стекла.
— И козырем убил я даму пик! — злобно прошипела она сквозь зубы. — Дьявольщина! И кто только сочиняет подобную чепуху! — Кипевшее в ней раздражение вновь погнало ее кругами по комнате. — Какой черт заставляет людей верить в эти романтические бредни? А потом приходит прозрение и видишь, что реальность совсем такая, какой казалась через эти дурацкие розовые очки. — Лицо ее окаменело и превратилось в маску лютой ненависти. — А эта маленькая сучка наверху! Разыграла душераздирающую сцену и этот недотепа Эштон вмиг поверил, что она и впрямь его жена! Эх, мне бы ее способности! Да я бы не отказалась и на голову встать, лишь бы он в меня влюбился!
Она задохнулась и с ненавистью взглянула на камин, где почти потухшее пламя лениво облизывало остатки дубового полена. Слабенькие язычки его были едва заметны, словно ее надежды, которым не суждено было сбыться. Было время, когда они так же согревали своим теплом ее душу, а теперь огонь почти погас и теперь в ней холодно и пусто!
— Проклятье! — Марелда вновь заметалась по комнате. — Эта гадючка все повернет по-своему…если…если только мне не удастся вывести ее на чистую воду. И как только этой мерзавке удалось так быстро вскружить ему голову?! Ох, и хитрая же бестия! А может, она знала с Лирин и задумала весь этот план с самого начала?
Закусив до боли губу, она задумчиво уставилась на дверь спальни. Комната для гостей, где поселили мерзкую самозванку, находилась как раз в конце коридора.
— Может, стоит взглянуть на нее поближе? — Эта идея явно пришлась девушке по душе, и в глазах ее вспыхнул огонек надежды. — В конце концов, хуже не будет. Терять мне нечего, а значит, стоит попробовать.
Марелда осторожно приоткрыла дверь и высунув голову в коридор, прислушалась. Весь дом, казалось, был погружен в дремотную тишину, лишь из кухни доносились приглушенные голоса и позвякивание посуды. Она выскользнула из спальни и бесшумно прокралась по коридору до самой дальней комнаты. Та была чуть приоткрыта. Марелда слегка толкнула ее и вошла в комнату. Луэлла Мэй, вскочив со стула, растерянно взглянула на нее.
— Что ты здесь делаешь? — отрывисто спросила Марелда.
Ее недовольный тон смутил служанку. Она робко заморгала и неловко откашлялась, прежде чем ответить.
— Я … масса Эштон велел…позвал меня и приказал побыть с миз Лирин, пока его, значит, не будет…глядишь, она очнется и позовет, или еще что …
— Я посижу с ней, — Марелда резким кивком указала оробевшей негритянке на дверь. — Отправляйся на кухню и приготовь что-нибудь прохладительное. Если ты мне понадобишься, я позвоню, — Девушка нерешительно кивнула и направилась к двери, а Марелда бросила ей вслед: — Не забудь закрыть дверь.
Она удобно устроилась в кресле напротив того места, где только что сидела служанка, и, подперев кулачком подбородок, с неприязнью уставилась на свою соперницу. Ей нестерпимо хотелось знать, неужели эта дрянь и во сне обдумывает свой маленький хитроумный план. Бог ее знает — сейчас, когда она сладко спала, зарывшись в кружевные подушки, укрытая до плеч нарядным шелковым одеялом, лицо ее выглядело таким трогательно невинным, что Марелда на мгновение заколебалась. И вновь черная злоба затопила ее. Вот если бы взять одну из этих подушек, да придушить негодную тварь, разрушившую все ее надежды! Лишь мгновение Марелда позволила себе насладиться предвкушением своей мести, и только потом отбросила ее как совершенно безумную. Конечно, у нее хватило бы ума сделать все так, что никто ни о чем не догадался. И даже если это и в самом деле Лирин, она бы избавилась от нее навсегда.
— Навсегда … — забывшись, прошептала она чуть слышно, смакуя это слово.
Мелодичный перезвон настенных часов вторгся в сны Лирин, навязчиво напоминая о том, что она так до сих пор и не знает ничего о том, каково ее место в этой новой для нее жизни. Она слабо простонала и прижала руку к голове, которая даже во сне раскалывалась от боли. Пальцы ее нащупали шишку, и она мечтательно подумала о холодном полотенце, которое накануне так замечательно успокаивало боль. Она вспомнила о тазике с холодной водой, который стоял на столике у кровати, и, опершись локтем о подушки, потянулась за полотенцем.
— Ну, наконец-то, а я уж думала, вы так никогда и не проснетесь! — Резкий голос Марелды нарушил тишину, заставив Лирин испуганно вздрогнуть. — Сразу видно, что вы, милочка, и понятия не имеете об упорядоченной жизни.
Лирин попыталась приподняться, уперевшись локтем в подушку, но комната тут же завертелась у нее перед глазами и она со вздохом прикрыла глаза. Прошло немного времени, и дурнота отступила. Лирин приоткрыла глаза.
— Прошу извинить, мадам, вы меня напугали.
Марелда ехидно усмехнулась.
— Да неужели?!
Злая ирония в ее голосе застала Лирин врасплох. Она тщетно ломала голову, но никак не могла вспомнить, были ли они знакомы прежде, и понятия не имело о том, чем вызвана подобная враждебность.
— Я Марелда Руссе. Мне хотелось бы знать, кто вы такая на самом деле и для чего явились в этот дом.
Лирин рассеянно потерла рукой лоб, тщетно пытаясь понять, что нужно от нее этой красавице с недобрым лицом.
— Мадам, боюсь, что разочарую вас. Я понятия не имею, кто я такая. Даже если бы от этого зависела моя жизнь, я и тогда бы не смогла вам сказать, как я здесь очутилась.
Ледяная улыбка исказила красивое лицо Марелды. Когда она вновь заговорила, в голосе ее зазвучала неприкрытая злоба.
— Послушайте, дорогуша, кто бы вы ни были, разрешите вас поздравить — ваш маленький спектакль удался на славу. Вы имели наглость уверить ослепленного горем человека, что вы — его якобы погибшая жена. А между тем всем известно, что на самом деле та утонула, и с тех пор минуло уж три года.
— Спектакль?! — Изумрудные глаза широко распахнулись, и Марелда увидела в них неприкрытое удивление. Лирин снова откинулась на подушки. — Увы, мадам, — вздохнула она, — если бы это на самом деле был спектакль! Тогда я бы с нетерпением ждала конца. А теперь я так страдаю, что сон — единственная моя возможность хоть ненадолго забыться!