Вулф Джоан. Аннабель, дорогая

   — Я обещал Джайлзу сыграть с ним в карты перед сном, — сказал Джек.
   Я одарила его благодарной улыбкой:
   — Как это мило с твоей стороны. Адам нахмурился, и я невольно вспомнила наш с ним разговор.
   Джек никогда не проявлял особого интереса к Джайлзу. А что, если он пытается завоевать мое расположение?
   Я тряхнула головой, стараясь избавиться от такой низменной мысли.
   Герцог насупился:
   — А вот я с удовольствием выпью портвейна.
   — Я тоже, — сказал Адам.
   — Тогда останемся и мы, — проговорил Стивен.
   — Нет, молодые люди, мы с Сайе побудем вдвоем.
   Адам говорил со Стивеном, Джаспером и Джеком как с десятилетними мальчиками!
   — Мы будем рады составить тебе компанию, папа, — героически сказал Джаспер.
   — Но ты же не хочешь пить портвейн, — возразил Джек.
   Джаспер нахмурился.
   Почувствовав, что не удержусь от смеха, оставшись хоть на минуту в столовой, я последовала за дамами.

Глава 14

   — Возьми собак и приходи в павильон для рыбной ловли, — шепнул мне Стивен, после того как я пожелала всем спокойной ночи.
   Не взглянув на него, я направилась в будуар, отпустила Марианну, накинула старую охотничью куртку на вечернее белое платье и, свистнув собакам, вышла через заднюю дверь.
   Луна светила как бы сквозь долину, и я предположила, что это к грозе.
   Собаки остановились и посмотрели на меня, не понимая, почему я не пошла, как обычно, к холмам, а направилась к озеру. Однако потом они весело побежали вперед. Я же шла медленно, стараясь не думать о предстоящем свидании.
   Вспомнив про ужин, я осознавала, что в присутствии моей матери и герцога вся молодежь в доме сплачивается, как это нередко бывало и в детстве.
   В годы замужества у меня появилось много знакомых, но кузены, — я называю их так, хотя это и не совсем точно, — всегда оставались моими лучшими друзьями. Нас связывали самые нерушимые узы — общие воспоминания о детстве.
   Мысли мои вдруг обратились к Джеку. Как необычно он выглядел вечером, сидя в детской с Джайлзом и мисс Стедхэм, играя с ними в карты и смеясь. При этом личико моего сына сияло от счастья.
   Хорошо зная Джека, я была убеждена: он не воспользуется чувствами ребенка, чтобы завоевать его мать. Меня возмущало, что Адам заронил в мою душу такое гнусное подозрение.
   Порция и Мерлин с радостным лаем кинулись к павильону. При свете луны я увидела на крыльце белую сорочку Стивена.
   — Как тебе удалось опередить меня?
   — Я выскользнул через стеклянную дверь, как только ты удалилась.
   Теперь мы с ним стояли на крыльце, освещенном призрачным светом луны, и смотрели друг на друга.
   — Быть рядом с тобой и не прикасаться к тебе выше моих сил, — сказал он.
   Услышав его голос, полный страсти, я едва подавила в себе желание:
   — Все, что было между нами, кончилось пять лет назад, Стивен. Ты убил то, что связывало нас, покинув меня и уехав на Ямайку.
   Его ноздри раздувались, глаза сверкали.
   — Я не верю тебе. Не могу и не хочу поверить.
   — Мне нет до этого дела. — Мой голос дрожал от гнева. — Ты покинул меня, сел на корабль и отправился на Ямайку, даже не вспомнив обо мне.
   — Это не правда! — Длинные черные ресницы отбрасывали тень ни его щеки. — Я ни на миг не забывал тебя и хотел написать сразу же, как только устроюсь на Ямайке.
   Всеми силами души я пыталась преодолеть предательскую слабость, всегда охватывающую меня в его присутствии.
   — Но, однако, не написал! — с горечью проронила я.
   — Пойми, Аннабель, ты вышла замуж за моего брата. Что я мог написать тебе? Принести свои поздравления?
   Ветер разметал мои волосы, и я, подняв одну руку, пригладила их. Стивен застонал и, не успев понять, что происходит, я оказалась в его объятиях.
   Признаться, готовясь к этому, я собиралась оттолкнуть его. Мне доставило бы удовольствие отомстить ему за то, что он сделал пять лет назад.
   Стивен прильнул к моим губам. Мою жалкую попытку высвободиться и оттолкнуть его он даже не заметил. Он неистово целовал меня, а когда моя голова запрокинулась, обхватил мою шею одной рукой, а другой коснулся моей груди.
   Господи, я совсем забыла, какое непреодолимое чувство — страсть! Мой гнев бесследно исчез, как и желание мстить. Ответив на поцелуй Стивена, я вытащила из-за его пояса сорочку и начала ласкать широкую грудь. Он горел от моих прикосновений, а я жадно вдыхала его запах.
   — Аннабель! — хрипло воскликнул Стивен. — В павильоне… есть… шезлонг…
   Я расстегнула платье, позволив Стивену ласкать себя.
   — Да, — отозвалась я.
   Ноги мои подкосились, но Стивен подхватил меня на руки и внес в павильон.
   Здесь лежали рыболовные снасти: удилища, лески, два пустых ведерка, четыре фонаря. В одном углу стоял низкий сундук, в трех других — лодки. Несмотря на открытые окна, я ощутила знакомый запах плесени и рыбы.
   Мы вместе упали на шезлонг и начали торопливо сбрасывать с себя одежду. Стивен почти не отрывал губ от моего рта. Сердце мое неистово стучало. Волосы рассыпались по плечам, спине и груди.
   Я изогнулась и подняла бедра. Стивен глубоко вошел в меня, наши тела слились в порыве страсти, и меня, как, вероятно, и его, захлестнула волна непреодолимо сильного, мучительного наслаждения.
   Наконец я произнесла имя, которое пять тяжких лет нашептывала лишь наедине с собой:
   — Стивен! Стивен, Стивен…
   А потом снова ликующе закричала в экстазе: «Стивен!»
   В комнате было слышно лишь громкое прерывистое дыхание.
   Наши два тела казались сейчас одним. Мои ноги обвивали его поясницу, руки стиснули спину. Стивен тоже не разжимал объятий. Мы не могли насытиться друг другом.
   Он шепнул:
   — Вчера я пережил самое худшее испытание, оставив тебя одну посреди озера. Даже известие о твоем замужестве не причинило мне такой мучительной боли.
   Закрыв глаза, я прижалась лицом к его груди и постаралась отвлечь его от тяжелых мыслей.
   Но это всегда было очень непросто.
   — Иногда, просыпаясь по ночам, я представлял себе тебя с Джералдом и в такие мгновения готов был убить его. — Стивен задрожал. — Нельзя питать такую ненависть к брату, но это было сильнее меня.
   — Каждый раз, ложась с ним в постель, я воображала, что со мной ты.
   — О Боже, Аннабель! — простонал он и еще крепче стиснул меня в объятиях.
   Любовь к нему переполняла мое сердце. Я приблизила губы к его уху:
   — Поцелуй меня!
   Мы отчаянно нуждались друг в друге. Страсть вновь и вновь вспыхивала в нас. Усталые собаки, не дождавшись, когда мы наконец отправимся домой, уснули на полу.

***

   Незадолго до рассвета меня разбудил вой Мерлина. Едва я открыла глаза, пес залился радостным лаем. Должно быть, он хорошо видел меня, хотя в предрассветных сумерках я не могла различить черной морды спаниеля.
   Я протерла слипающиеся глаза. И как только мы со Стивеном провели ночь на этом узком шезлонге? Впрочем, мы не впервой спали на этом ложе.
   Рука Стивена лежала на моей груди, не позволяя мне пошевельнуться. Я не знала, который час.
   — Стивен! Стивен! Проснись! Мне необходимо вернуться домой, пока меня не хватились.
   Он не отвечал и не двигался. Мало кто спит так крепко, как Стивен.
   Я попыталась высвободиться.
   Мерлин вновь залаял, и теперь к нему присоединилась Порция. Собачий лай и мои попытки сбросить его руку все же разбудили Стивена. Он что-то пробормотал.
   — Вставай, Стивен!
   — Аннабель! — Открыв глаза, он сразу проснулся. — Мы задремали, — улыбнулся Стивен.
   — Луна зашла. Должно быть, уже поздно. Я ничего не вижу, а между тем надо добраться домой.
   — Не волнуйся. — Он убрал руку и ногу, после чего я села и стала на ощупь искать на полу, рядом с шезлонгом, одежду.
   — Попробую зажечь фонарь, — сказал Стивен.
   Под его шагами заскрипели половицы. Я ничего не различала во тьме, а он видел ночью, как кошка. Стивен поднял крышку сундука.
   — Трутница здесь, — сказал он.
   — Слава Богу!
   Стивен зажег фонарь, и я, прищурившись от света, взглянула на него. Его тело было таким же, как в юности: плоский живот, узкие бедра. Однако в груди и плечах он сильно раздался. Торс покрылся темным тропическим загаром, но от поясницы до колен кожа осталась светлой.
   — Неужели ты ходил на Ямайке полуодетый? Стивен улыбнулся:
   — Я же тебе говорил, что много плавал. — Поставив фонарь, он подошел ко мне. — Пляжи на Ямайке великолепные. Мелкий белый песок и прозрачная до самого дна бирюзовая вода.
   — Можно подумать, там земной рай, — заметила я.
   Он опустился рядом со мной на шезлонг, заскрипевший под его тяжестью.
   — Природа на Ямайке и в самом деле волшебная, а вот жизнь аборигенов совсем не похожа на райскую.
   Я потянулась к нему и поцеловала его сурово поджатые губы. Затем поднялась, натянула платье, оправила его и нагнулась за курткой.
   — Слава Богу, что не забыла взять ключ от задней двери.
   Застегнув рубашку, Стивен с улыбкой посмотрел на меня.
   Эта улыбка разозлила меня:
   — Я взяла ключ вовсе не потому, что собиралась провести с тобой ночь. — Глаза мои затуманил гнев.
   Он, видимо, не поверил мне. Да я и сама не очень-то себе верила. Зачем только я взяла этот проклятый ключ? Ходжес обычно запирал все двери в полночь, прежде чем лечь спать, а к этому времени я всегда возвращалась с прогулки. С чего же мне взбрело в голову снять ключ с крючка и сунуть его в карман куртки?
   — Не взять ли с собой фонарь? — спросил Стивен.
   «Если мы возьмем фонарь, — подумала я, — утром придется объяснять, почему он появился в доме».
   — Надеюсь, доберемся и без него.
   — Конечно.
   — Тогда оставь его здесь.
   Когда мы вышли из павильона, в полутемном парке уже пели птицы. Стивен обнял меня за плечи, а я прильнула к нему, стараясь приноровиться к его шагу. За нами следовали собаки.
   Он спросил, словно продолжал прерванный разговор:
   — Ты сможешь снова выйти замуж не раньше чем через год?
   — Да.
   — Придется ждать больше шести месяцев! — Стивен присвистнул. — Шесть месяцев — чертовски долгий срок, Аннабель.
   Я промолчала.
   На востоке небо посветлело, и окружающий мир начал обретать привычные очертания. Теперь я могла и сама найти дорогу.
   — Джайлз — отважный мальчик, — заметил Стивен. — Не хотел оставлять тебя посреди озера, Аннабель. Можешь гордиться им.
   — А я и горжусь. — Собравшись с духом, я сказала:
   — Графом должен стать ты, Стивен, а не твой сын.
   — Зачем мне это?
   Сделав вид, будто не слышала его реплики, я продолжала:
   — Нам надо с помощью адвокатов восстановить тебя в законных правах.
   Стивен остановился и приподнял мой подбородок:
   — О чем ты?
   Я пристально посмотрела на него:
   — Может, нам удастся добиться, чтобы Джайлза признали твоим сыном.
   Он нахмурился, а его глаза вспыхнули.
   — Ты что, рехнулась, Аннабель? — словно не веря своим ушам проговорил он. — Ведь тогда тебе придется признать, что твой сын — незаконнорожденный. Хорош бы я был, допустив такое!
   По моим щекам потекли слезы.
   — Перестань! — резко бросил Стивен и повел меня вперед. — Я не хочу быть графом, — повторил он. — Мой удел — сидеть в палате общин и агитировать за реформу.
   Я легко коснулась губами его ключицы.
   Дорожку перед нами пересекли два оленя. Я сделала знак спаниелям, чтобы они не бросились в погоню, и собаки послушались меня.
   — Не понимаю одного, Аннабель, — проговорил Стивен, — почему Джералд назначил именно меня опекуном Джайлза?
   — Не знаю.
   При свете раннего утра я уже различала крышу и трубы нашего дома.
   — Мне всегда почему-то казалось, — признался Стивен, — что Джералд считал меня дураком.
   Джералд и в самом деле с иронией относился к идеалистическим порывам брата и, конечно же, осудил его за бунт в Итоне. Сам он в это время учился в Оксфорде, но от всех слышал о безрассудстве Стивена и не мог простить его.
   — Меня потрясло, что мистер Мак-Эллистер, оглашая завещание, назвал твое имя. Как и все, я ожидала, что Джералд назначил опекуном Адама.
   Восток озарило восходящее солнце.
   — Боже! — встревожилась я. — Скоро поднимутся слуги, и нас могут увидеть вместе.
   — Логический выбор должен был пасть на Адама. Он человек прямолинейный, честный, к тому же без фанаберии.
   — Возможно только одно предположение: Джералд подозревал, что ты — отец Джайлза, и хотел привлечь тебя к участию в его воспитании.
   — Нет, — возразил Стивен. — Это противоречит всему остальному. Джералд попытался сбить меня с толку, назвав неверную дату рождения Джайлза. Так зачем же ему было назначать своего соперника опекуном?
   — Пожалуй, в твоих словах есть свой резон. — Я не успела причесаться в павильоне, надеясь добраться до дома раньше, чем встанут слуги. — Подожди, Стивен. — Я остановилась, вынула из кармана гребни и закрепила волосы.
   — Полагаю, — продолжал Стивен, наблюдая за мной, — Джералд подозревал, что уэстонские бухгалтерские книги не вполне точны.
   Я не сразу поняла, что он имеет в виду, и замерла от удивления.
   — Уж не хочешь ли ты сказать, что Джералд не доверял Адаму?
   — Не знаю, Аннабель. — Стивен пригладил пятерней свою шевелюру. — Почему же все-таки Джералд не назначил его?
   — Джералд едва ли предполагал, что умрет так рано. Составляя завещание, он, вероятно, думал, что через несколько лет Адам состарится и не сможет выполнять обязанности опекуна. К тому же Джералд, возможно, хотел назначить опекуном более близкого родственника Джайлза.
   — Не исключено, — сказал Стивен, — и все же я намерен досконально изучить бухгалтерские книги, которые вел Адам.
   Я снова остановилась и посмотрела на него:
   — Не понимаю твоей подозрительности.
   Его лицо выразило знакомое мне упрямство.
   — Речь идет о наследстве нашего сына, Аннабель! А что, если Адам проматывает его?
   — Адам не мот.
   — Надеюсь, ты права и я не обнаружу в книгах никаких неточностей. Но проверить необходимо.
   Мы почти подошли к дому.
   — Я войду первая и оставлю дверь незапертой.
   Пожалуйста, выжди хоть четверть часа, прежде чем последовать за мной.
   Он кивнул, и мы поцеловались.
   — Кто бы мог подумать, что наша любовь возродится так быстро?
   — Мне пора, — пробормотала я.
   — Иди.
   Я тихо позвала собак и направилась к двери, оставив Стивена возле большой каменной вазы с розовыми петуниями, в самом начале дорожки, ведущей к озеру.

Глава 15

   Почти не спав в эту ночь, я чувствовала не усталость, а необыкновенную бодрость. Позавтракав с Джайлзом и избежав благодаря этому встречи с другими членами семьи, я пошла в свой кабинет, где стала ждать прихода сэра Мэтью. Мне предстояло обсудить кое-какие общие дела. Войдя, он тотчас сказал:
   — У вас сегодня такой сияющий вид, Аннабель!
   Его слова отнюдь не порадовали меня. Если уж сэр Мэтью заметил мое приподнятое настроение, оно, несомненно, не укроется от бдительного ока моей матери.
   — Вероятно, так действует на меня погода, — слукавила я. — В воздухе уже чувствуется дыхание осени.
   Упоминание об осени пришлось весьма кстати. Сэр Мэтью тут же вспомнил об охоте.
   — В самом деле? — В его голосе послышалась надежда. Я улыбнулась:
   — Как там щенята?
   — Отлично! По-моему, у нас будет одна из лучших свор во всей Англии, Аннабель.
   Поболтав о гончих, я перешла к тому, ради чего и пригласила его:
   — Большинство фермеров вопреки нашим ожиданиям не могут внести свой взнос, сэр Мэтью.
   Он с явным одобрением разглядывал картину, висевшую над моим письменным столом. Но при этих словах внимательно посмотрел на меня.
   — Кто же именно не может внести деньги? — спросил он.
   — Например, Роджер Уайтлоу.
   — Уайтлоу не хочет уплатить свой взнос?
   — Не то чтобы не хотел, сэр Мэтью, — уточнила я. — Просто у него туго с деньгами. После окончания войны цены на пшеницу упали.
   — Это ужасно! — По тону сэра Мэтью я поняла, что восклицание относится отнюдь не к падению цен на пшеницу.
   — Мы не можем исключить фермеров из членов охотничьего клуба, — заметила я. — Нам нужно их расположение.
   — Понимаю, — обронил сэр Мэтью. — Но, черт возьми, ведь именно желание фермеров, вернее, их жен и вынудило нас увеличить сумму взноса.
   Я вздохнула:
   — Боюсь, это не привело ни к чему хорошему. Любопытно, и у других клубов тоже есть такие проблемы?
   — Не знаю, как у больших, но у мелких, разумеется, есть. Вспомните, в каком трудном положении оказался в прошлом году Хартли из-за леса Олдсли.
   Лорд Генри Хартли был распорядителем западно-сассекского клуба, а лес Олдсли, принадлежавший маркизу Хайдену, был в числе важнейших охотничьих угодий.
   — Я ничего не слышала о лесе Олдсли.
   Сэр Мэтью явно мне не поверил:
   — Неужели вы никогда не слышали, что в лесу в качестве приманки положили отравленное мясо и две гончие Хартли подохли?
   — Какой ужас! — ахнула я. — И почему никто не сообщил мне об этом?
   Сэр Мэтью постучал своими длинными изящными пальцами по бархатному подлокотнику.
   — Кажется, помню, Аннабель, я и сам узнал об этом лишь в конце сезона, а у вас тогда были другие заботы.
   Помолчав, мы подумали о Джералде.
   — Расскажите, что же случилось? — попросила я. — Все знают, что лорд Генри регулярно охотится в лесу Олдсли. Кому пришла в голову дикая мысль положить там отравленное мясо?
   — Генри думает, что это было сделано по приказу маркиза.
   — Что?
   Сэр Мэтью кивнул:
   — Он подозревает некоего Эплби, который пожаловался ему, что в лесу расплодилось слишком много лис и они досаждают местным фермерам. Однако Генри сказал, что ему не попадаются лисы, поскольку лесничие не затыкают нор, а лисы — животные ночные, возвращаются в свои норы обычно по утрам. Если не затыкать нор, охотники, выезжающие днем, не найдут никаких лис. Большинство таких крупных землевладельцев, как маркиз Хай-ден, сотрудничая с членами местных охотничьих клубов, велят своим лесничим затыкать норы во время охотничьего сезона.
   Если лесничие маркиза Хайдена не удосужились заткнуть норы, лорд Генри, естественно, не обнаружил никаких лис. Они мирно спали, тогда как гончие носились за ними по всему лесу.
   — Почему лорд Генри полагает, что собак отравил человек маркиза?
   — Получив весьма наглое послание от Эплби, который возмущался, что лис не истребляют, лорд Генри разгневался и написал маркизу письмо. Он обвинил его лесничих в том, что они не выполняют своих обязанностей. Ожидая ответа, лорд Генри продолжал охотиться в лесу Олдсли. Вот тогда-то и отравили его гончих. Представляете, в какое он пришел бешенство?
   Я вообразила состояние лорда Хартли. В такой ситуации каждый жаждал бы мести, а лорд Генри не отличался спокойным нравом.
   — Что же было потом? — спросила я.
   — Хартли отправился в Лондон, чтобы повидать маркиза. Хайден старый человек и никогда не увлекался охотой, но он хорошо осознает свой долг перед людьми. Отказавшись уволить наглеца Эплби, он велел лесничим заткнуть норы в лесу Олдсли. — Аскетическое лицо сэра Мэтью просияло, как у монаха, узревшего откровение. — На месте Эплби, — добавил он, — я бы поостерегся попадаться на глаза Хартли.
   Я кивнула.
   — Однако вернемся к фермерам, — сказал сэр Мэтью. — Как я понимаю, никто из ваших фермеров не внес денег?
   — Верно.
   Сэр Мэтью фыркнул.
   — Но мы не можем обойтись без фермеров, — сердито заметил он. — Полагаю, нам придется снизить взнос для тех, на чьих землях мы охотимся.
   К такому же решению, независимо от него, пришла и я.
   — Превосходная мысль, сэр Мэтью! — воскликнула я.
   Он посмотрел на меня, прищурившись:
   — Мы будем испытывать недостаток в деньгах, Аннабель.
   — Возможно. После нашего с вами последнего разговора я получила деньги только от своих кузенов Джека и Джаспера.
   — Вот уж не думал, что у них есть деньги, — удивился сэр Мэтью. — Известно, что у Джека нет ни пенса, а Джаспер живет только на свое офицерское жалованье.
   — По словам Адама, Фанни получила наследство, — объяснила я, — и он купил Снэпа для Джаспера.
   — Ну-ну.
   Мы оба умолкли, и я, как обычно, обратила взгляд на картину Стаббса.
   — А что Стивен? — спросил сэр Мэтью. — Он уже вступил во владение наследством своей матери? Удастся ли вам убедить его внести деньги?
   — Боюсь, что нет.
   Стивен ненавидел охоту и очень жалел лис. Я давно избегаю обсуждать с ним эту тему. Он заставляет меня раскаиваться в том, что я так люблю охоту.
   — А не записать ли в члены нашего клуба герцога? — предложила я. — Он-то любит охотиться.
   Сэр Мэтью вздрогнул.
   — Не делайте этого, Аннабель, — взмолился он. — Лучше уж страдать от нехватки денег, чем охотиться вместе с Сайе.
   Держась того же мнения, я не стала переубеждать его.
   — Хорошо, — сказал сэр Мэтью. — Придется обойтись тем, что у нас есть.
   — Видимо, не остается ничего иного.
   Хотя разговор был исчерпан, сэр Мэтью не ушел, а поудобнее расположился в кресле с бокалом вина.
   — Как там новые лошади? — поинтересовался он.
   — Понемногу учатся. — Я кисло улыбнулась, ибо чистокровки оказываются совсем неопытными, когда мы начинаем их натаскивать.
   — К концу сезона они станут послушными, как ягнята, — заверил меня сэр Мэтью.
   — Пора их уже выводить, — заметила я. — Они должны привыкнуть скакать по лесам. К тому же к началу сезона мне надо потренировать и моих охотничьих лошадей.
   — Мне тоже следует натаскивать своих гончих. — Сэр Мэтью подался вперед. — Может, начнем охотничий сезон немного пораньше? Вы способны вставать в четыре утра, Аннабель?
   — Конечно.
   Одна из главных трудностей сезона охоты на лис заключается в том, что погода все еще стоит теплая и приходится выводить гончих рано утром, пока еще прохладно и земля хранит запахи. Значит, в конце августа мне придется к пяти часам быть уже в конюшне, чтобы успеть встретиться в шесть с сэром Мэтью.
   Из-за ранних вставаний охотиться на лис желали немногие.
   — Вообще-то неплохо бы начать охоту без промедлений, — сказала я.
   — У нас гостит Джек, он будет объезжать одну из новых лошадей.
   Сэр Мэтью пристально посмотрел на меня:
   — Вы так и не сказали, откуда у Джека деньги.
   — Ему повезло за игорным столом. Мне почему-то не хотелось сообщать Мэтью, что это я уплатила взнос за Джека.
   — Гм. — Мой собеседник скептически усмехнулся.
   — Может, мне удастся убедить Стивена выезжать с нами, — сказала я.
   — Ведь пока мы не будем убивать, поэтому ничто не потревожит его совести.
   — Где он нахватался таких дурацких идей? Да лисы, черт побери, вредные животные!
   Чтобы не спорить с ним, я тотчас сменила тему:
   — Одна из моих новых лошадей внушает мне серьезные опасения. По-моему, она слишком возбудима, и я хочу, чтобы на ней поездил Стивен. Он умеет успокаивать лошадей.
   — Никогда не понимал этого, — заворчал сэр Мэтью. — Парень ничего не делает, просто сидит в седле, а лошади охотно выполняют его требования.
   Конечно, сэр Мэтью не считал Стивена опытным наездником. Но у того был врожденный дар: он улавливал настроение лошади. Даже самые норовистые смирялись, как только Стивен брал поводья.
   Дверь за спиной сэра Мэтью открылась, и в комнату заглянул Джаспер:
   — Прости, Аннабель. Я не знал, что ты не одна. — Он хотел было удалиться.
   — Входи, Джаспер, — пригласила я. — Мы с сэром Мэтью уже обсудили наши дела. Не сомневаюсь, наш гость с удовольствием выпьет с тобой вина.
   — Заходи, пожалуйста, — обрадовался сэр Мэтью. — Я слышал, будто в этом году ты будешь охотиться с нами. Это приятная новость.
   — Да, Аннабель записала меня в члены клуба. — Джаспер подошел к поставцу с вином и наполнил бокал.
   — Ты уже вышел в отставку? — спросил сэр Мэтью.
   Джаспер уселся на стул с высокой спинкой.
   — Пока нет, сэр, но, вероятно, скоро выйду. Отец хочет передать мне небольшое поместье, унаследованное им.
   Сэр Мэтью удивленно вскинул брови. Меня всегда поражало его сходство со средневековыми учеными, однако я знала, что он не читает ничего, кроме племенных книг и родословных.
   — Впервые слышу, что Адам получил наследство.
   Джаспер пожал плечами:
   — Умер какой-то родственник моей матери.
   — Вот оно что!
   Джаспер бросил на меня внимательный взгляд:
   — Ты сегодня просто сияешь, Аннабель.
   Меня выручил сэр Мэтью.
   — Мы только что решили начать охотничий сезон пораньше, мой мальчик, — сообщил сэр Мэтью. — А при одной мысли об охоте Аннабель расцветает.
   Я одарила гостя признательным взглядом.
   — А где Стивен? — полюбопытствовал сэр Мэтью. — Я еще ни разу не видел его с тех пор, как он вернулся с Ямайки.
   — Он вместе с моим отцом просматривает конторские книги, — ответил Джаспер.
   — Неужели? И чего ради он это делает?
   — Понятия не имею, — холодно отозвался Джаспер.
   — Стивен — человек весьма ответственный, — не без иронии заметила я. — Джералд назначил его опекуном и доверенным лицом Джайлза, поэтому он считает необходимым ознакомиться с тем, как идет управление нашим хозяйством.
   — Стивен вполне мог бы положиться в этом деле на моего отца, — заметил Джаспер.
   — Конечно, — согласилась я. — Но, видишь ли, твой отец не бессмертен. Если завтра с ним, не дай Бог, что-то случится, никто не разберется в уэстонских бухгалтерских книгах. Я, во всяком случае, ничего в них не понимаю. Только записываю расходы по хозяйству. — Удовлетворенная основательностью своих доводов, я добавила: