Вулф Джоан. Сладкая, как мед

   Когда отзвучала последняя нота сонаты, Оливия подняла на кузена вопросительный взгляд. Он благодарно улыбнулся и попросил:
   — Оливия, сыграй что-нибудь из Моцарта!
   Девушка кивнула, и ее пальцы снова замелькали над клавишами.
   Герцог тихонько отошел, сел рядом с Сарой на диван и стал слушать музыку.
   На противоположной стороне комнаты стоял точно такой же диван, и мистер Паттерсон пристроился на нем, то и дело с шумом меняя позу. Сара прекрасно знала своего деда и искоса поглядывала на него, не ожидая от этих признаков нетерпения ничего хорошего.
   Она очень любила слушать, как играет Оливия, но сейчас ей было не до музыки. Увы, мистер Паттерсон никогда не был поклонником Моцарта.
   Тем не менее ему удавалось вести себя вполне прилично, и Оливия без помех закончила пьесу. А потом леди Линфорд несказанно удивила Сару, предложив:
   — Молодец, Оливия! А теперь позвольте мне обратиться к мисс Паттерсон с просьбой развлечь нас немного своей игрой!
   «Черт побери!» — невольно подумала Сара, никогда не позволявшая себе опускаться до ругани, даже втайне от окружающих.
   — Боюсь, что моя игра покажется вам слишком убогой по сравнению с мастерством Оливии! — обратилась она к хозяйке.
   — Мы прекрасно понимаем причину вашего смущения, — заметил герцог. — Во всей Англии вряд ли найдется человек, способный соперничать с Оливией в этом искусстве.
   Оливия повернулась лицом к слушателям и с улыбкой воскликнула:
   — Спасибо тебе, Энтони!
   — Милая, уступи свое место мисс Паттерсон! — повелительно взмахнула рукой леди Линфорд.
   Саре ничего не оставалось, как встать с дивана и подойти к фортепьяно, однако напоследок она все же предупредила, глядя на герцога:
   — В школе у нас был уговор: никому не садиться за инструмент после Оливии. Она всегда сдавала экзамен последней!
   Чевиот улыбнулся.
   Сара опустилась на стул возле инструмента. Она знала, что играет вполне прилично, но отнюдь не шутила, когда рассказывала герцогу об их школьной уловке. Только так им удавалось хоть немного сгладить контраст между тем, что умели обычные ученицы, и виртуозным мастерством ее подруги.
   Аккуратно расправляя складки своего скромного платья, Сара вдруг вспомнила, что во время ее первого визита в Хартфорд-Корт никто и не думал предлагать ей сесть за фортепьяно.
   Девушка немного размяла пальцы и стала играть отрывок из концерта Гайдна, который всегда любила.
   — Чудесно, чудесно! — воскликнул мистер Паттерсон, как только убедился, что ее выступление закончилось. — По-моему, ты ничем не уступаешь леди Оливии, Сара.
   Сара глянула на Оливию. Та украдкой подмигнула в ответ.
   — Спасибо, дедушка, — вежливо поблагодарила Сара.
   — Вы очень порадовали нас, мисс Паттерсон, — сказала леди Линфорд с какой-то странной смесью удовольствия и облегчения на лице.
   Сара не могла сдержать недоумения. Откуда у нее это чувство, словно все в гостиной знают тайну, неизвестную ей одной?
   — А как по-вашему, ваша светлость? — без смущения вопрошал мистер Паттерсон. — Разве Сара плохо играет?
   «Черт побери!» — снова не удержалась Сара. Она положительно отказывалась понимать, что происходит сегодня с ее дедом.
   — Она играет очень хорошо, — заверил герцог. — Ваше исполнение доставило мне настоящее удовольствие, мисс Паттерсон!
   Однако у ее деда была такая физиономия, словно ему недостаточно этой похвалы.
   — Спасибо, ваша светлость! — сказала Сара.
   Она села на диван возле деда, не пожелав возвращаться на прежнее место по соседству с Чевиотом.
   — Ну а я еще раз скажу, что ты играла ничуть не хуже леди Оливии, — упрямо пробасил Паттерсон, обводя присутствующих вызывающим взглядом.
   — Спасибо, дедушка! — Сара успокоительно похлопала его по руке. — Мне нравится играть, и я делаю это не так уж плохо. Но Оливия — музыкант от рождения. — И она снова оглянулась на подругу.
   — Спасибо, Сара. — Оливия даже раскраснелась от удовольствия.
   Сара ответила ласковой улыбкой.
   Леди Линфорд вспомнила о своих обязанностях хозяйки и предложила мистеру Паттерсону составить партию в вист вчетвером с ней, Оливией и лордом Линфордом.
   — Я никогда не трачу время на игру в карты, миледи, — громогласно провозгласил достойный торговец, скрестив руки на своей ослепительной жилетке. — Жалко отвлекаться на такую ерунду!
   Леди Линфорд опешила. Как же теперь прикажете развлекать этого странного гостя?
   — Мама, Сара отлично играет в вист! — как ни в чем не бывало сообщила Оливия. — Почему бы вам не составить партию с папой и Энтони? А я покажу мистеру Паттерсону наш сад.
   Сара растерялась. Оливия сама не знает, о чем говорит!
   Но тогда почему подруга так старательно избегает смотреть ей в глаза? И так очаровательно улыбается ее деду?
   Сара в замешательстве оглянулась на леди Линфорд. Уж она-то не позволит своей дочери гулять по саду с каким-то безродным мистером Паттерсоном, не так ли?
   — Это прекрасная мысль, моя милая! — радостно воскликнула леди Линфорд и обратилась к Саре, кивая в сторону карточного стола:
   — Вы не против, мисс Паттерсон?
   Саре, остолбеневшей от неожиданности, оставалось лишь молча смотреть, как Оливия, подхватив под локоток ее деда, увлекла его через стеклянные двери на террасу, спускавшуюся в сад.
   За карточным столом ее ожидал очередной сюрприз. Вместо лорда Линфорда ее партнером оказался сам герцог.
   Разглядывая сданные карты, Сара уже в который раз принялась гадать, что же за неоценимую услугу мог оказать ее дед лорду Линфорду?..

Глава 5

   К концу вечера герцогу все труднее было сдерживать свое негодование.
   Он все еще был возмущен нелепой игрой, затеянной его родственниками, когда вошел в отведенную ему спальню.
   При виде хозяина поджидавший его слуга мигом вскочил со стула.
   — Добрый вечер, Клемент, — поздоровался Чевиот. — Тебя хорошо накормили?
   — Да, сударь, хорошо, — отвечал тот.
   Герцог стоял неподвижно, пока с него снимали сюртук и распутывали хитроумный узел модного шейного платка.
   И во время обеда, и за игрой в вист Сара постоянно выказывала признаки растерянности и недоумения всякий раз, когда хозяева уделяли ее особе слишком уж пристальное внимание. Герцог отлично знал повадки своей тети Фрэнсис и без труда предположил, что в предыдущий визит она оказала Саре совершенно иной прием.
   Чевиот сел, чтобы Клемент мог снять с него туфли и носки.
   Если тетя Фрэнсис будет вести себя по-прежнему, девушка в два счета поймет, в чем тут дело. А этого герцог не хотел.
   За вистом он успел удостовериться в том, что Сара наделена недюжинным умом. Она беспрекословно приняла его в роли ведущего партнера, но при этом сумела рассчитать свои ходы, потому что следила за игрой и точно знала, какие карты лежат в сносе, а на каких можно взять взятки.
   Определенно, она была очень неглупа.
   Тем временем Клемент накинул хозяину на плечи черный шелковый халат, и герцог отпустил его, негромко пожелав спокойной ночи. Однако Энтони не спешил улечься в постель. Вместо этого он подошел к окну и с наслаждением вдохнул запах свежескошенной травы.
   Да, он был зол на своих родственников, но при этом на сердце у него заметно полегчало — впервые многие месяцы. Только сейчас, стоя в темной комнате и наслаждаясь чудесным чистым воздухом Кента, герцог впервые признался себе, что до смерти боялся встречи с этой девицей Паттерсон.
   Чевиот прекрасно понимал, что не имеет права привередничать и требовать, чтобы его невеста была писаной красавицей, однако не представлял себя в роли супруга какой-нибудь грубой мешанки.
   При мысли о нежном, одухотворенном личике Сары, о том, как она улыбается и на ее щеках появляются милые смешные ямочки, у Чевиота из самой глубины души вырвался облегченный и даже довольный вздох.
   Он считал, что вполне мог бы ужиться с такой женой, как Сара.
   Вот если бы еще остальные перестали так глупо сводничать и подталкивать их друг к другу! И зачем только тетя Фрэнсис стала хвастаться тем, что его ранили при Ватерлоо! Герцога снова охватил гнев.
   Ему вовсе не хотелось, чтобы его расхваливали, как ярмарочный товар. А вдруг Сара вообразит, будто он настоящий герой? Уж кому-кому, а ему-то лучше других было известно, что настоящие герои не вернулись с этой войны и тысячами полегли на полях сражений!
   Эта мысль всегда порождала в нем чувство невольной вины за то, что он выжил, и ощущение, будто он что-то не сделал до конца.
   Чевиот подошел к большой кровати под балдахином, скинул халат и забрался в постель. Жаркие ночи в Испании и Португалии давно заставили его отказаться от ночной рубашки, и герцог сохранил привычку спать обнаженным по сей день.
   Он улегся, погасил лампу возле кровати и уставился в темноту, снова обдумывая создавшуюся ситуацию.
   Еще два дня он проведет в Хартфорде и за это время вполне успеет очаровать Сару.
   Он не сомневался, что девушка не устоит перед его обаянием. Осечки не случалось еще ни с одной дамой, если только Чевиот давал себе труд обратить на нее внимание.
   А потом, когда они вернутся в Лондон, он сделает ей предложение по всей форме.
   Лорд Линфорд сказал племяннику, что достаточно откровенно предупредил мистера Паттерсона о баснословных размерах суммы, которую предстояло проставить в брачном контракте.
   При воспоминании об отцовских долгах герцог зажмурился. Свадьбу следовало сыграть без промедлений!
   В темноте его губы сложились в горькую гримасу. Один-единственный раз, в ту самую минуту, когда он узнал о том, что отец умер, Энтони позволил себе недостойную мысль отказаться от титула. Деньги, унаследованные от матери, обеспечивали его вполне. Он мог бы оставаться при Веллингтоне и вести прежний образ жизни, к которому привык за последние годы.
   Однако впитанные с молоком матери понятия о чести и ответственности перед памятью предков изгнали из души малейшие колебания, и Энтони по доброй воле взвалил на себя тяжкий груз отцовских долгов.
   По крайней мере у него будет возможность снова побывать в Чевиоте. Хотя радость от встречи с прошлым может оказаться отравленной его мачехой и сводными братьями.
   Как Энтони уже признался Саре, он вовсе не искал общества этих людей. Его неприязнь к мачехе была взаимной. Что же касалось сводных братьев, то он слишком плохо их знал, чтобы догадываться об их чувствах.
   Кажется, Лоренсу должен исполниться двадцать один год, а Патрику… тринадцать.
   Когда Энтони уезжал в Испанию, Патрик был совсем маленьким, а Лоренс учился в школе. Впрочем, они и до этого почти не встречались, поскольку Энтони учился в закрытой школе, а каникулы предпочитая проводить в гостях у друзей.
   Сложилось так, что всю свою сознательную жизнь он избегал появляться в Чевиоте — месте, которое любил больше всего на свете.
   Неподвижно лежа в огромной кровати, Энтони еще раз напомнил себе, что прежде всего ему следует жениться на Саре. Без денег он оставался совершенно беспомощным.
   Закрыв глаза, он постарался вспомнить ее лицо.
   Как это ни странно, но в отличие от своего деда она совершенно равнодушно отнеслась к его звучному титулу.
   Герцог считал, что если девушка влюбится в него, то всем будет от этого только лучше.
   Засыпая, он все еще думал о том, что Сара выглядит очень даже милой, когда улыбается.

***

   Сара встала задолго до рассвета, накинула старенькое платье и тихонько вышла из дома. Она несла с собой складной этюдник, чистый холст, краски и кисти. Девушка отлично знала, куда хочет попасть: на вершину небольшого холма, с которого открывался прекрасный вид на восходящее солнце, поднимавшееся над весенней зеленью деревьев и неподвижной гладью озера.
   Первые лучи едва коснулись края горизонта, когда Сара добралась до нужного ей места. Башмаки и подол платья вымокли от утренней росы, но она не обращала внимания на такие мелочи. Ловко установив мольберт, Сара приступила к работе.
   Она уже довольно долго трудилась над эскизом, когда на тропинке, огибавшей противоположный берег озера, показался всадник. Чудесная картина заставила ее на миг забыть про кисти — изящный гнедой жеребец в стремительном беге нес на себе изящного всадника. В ярком утреннем свете непокрытая голова герцога Чевиота отливала ярким бронзовым блеском, а тело коня сверкало, словно дорогой атлас.
   И конь, и всадник так выразительно контрастировали с сочным оттенком весеннего неба, что Саре захотелось запечатлеть эту картину.
   Но увы — все очарование заключалось в их стремительном, неудержимом беге. Заставь их замереть, чтобы позировать, — и красота этой сцены развеется без следа.
   Тем временем герцог скрылся за деревьями, и Сара вернулась к своему эскизу. Прошло что-то около четверти часа. Художница старательно пыталась подобрать точное сочетание красок, чтобы передать цвет неба, когда за спиной у нее раздался перестук копыт.
   Она не стала оборачиваться. Может, он не заметит ее и проедет мимо? Или просто не захочет вступать в разговор. Это было бы лучше всего — пусть себе едет и не мешает ей работать!
   Однако конь остановился где-то совсем рядом, и знакомый голос промолвил:
   — Тише, тише, малыш!
   «Какая жалость! — подумала Сара, мрачно уставившись на незаконченный этюд. — Он все же не проехал мимо!»
   — Доброе утро, мисс Паттерсон, — поздоровался герцог.
   — Доброе утро, ваша светлость, — неохотно отвечала Сара.
   — Ради Бога, не отвлекайтесь от своей работы! — сказал он. — Я вовсе не хочу вам мешать!
   Сару не нужно было уговаривать. Больше всего ей хотелось закончить эскиз до того, как солнце взойдет совсем высоко и освещение изменится.
   Она молча кивнула и снова взялась за кисти.
   Прошло почти полтора часа. Солнце уже сияло вовсю. Сара со вздохом отложила кисть и вытерла руки о платье.
   — Теперь я понимаю, почему вам так нравится Рейсдал, — раздался за спиной голос герцога.
   Сара так и подскочила на месте. Она уже совсем забыла, что находится здесь не одна.
   Девушка обернулась и увидела, что он стоит совсем близко, сжимая в руке поводья и внимательно разглядывая ее набросок.
   — Да, — ответила она. — В семнадцатом веке голландцы изображали природу в точности такой, какой видели. И мне всегда казалось, что английские пейзажисты слишком привержены всяким условностям, и оттого их картины выглядят не совсем реально.
   Герцог кивнул, по-прежнему глядя на полотно. Но ничего не сказал.
   — Это всего лишь набросок, — почему-то уточнила Сара. — Настоящую картину я буду писать дома, в мастерской…
   Он снова кивнул. И продолжал разглядывать ее работу.
   — Вам нравится пейзажная живопись? — вежливо поинтересовалась Сара, стараясь завести светский разговор. — В наши дни это не очень-то модно.
   — Где вы научились так владеть кистью? — спросил он, В его голосе не было и тени насмешки.
   — В Бате у меня был превосходный учитель. Джон Блейк. Он много лет работал преподавателем в Королевской Академии художеств и в совершенстве владел техникой письма маслом. Кое-что из своих знаний он сумел передать мне.
   — Разве мужчинам позволено преподавать в закрытых женских школах?
   — Он не работал в школе. В Бате у него есть студия, и я брала у него частные уроки. — Она повела плечом и добавила:
   — Мне явно не хватало того, что могла бы преподать наша учительница в школе.
   Герцог внимательно посмотрел ей в лицо и снова перевел взгляд на набросок.
   — Сколько вам лет, мисс Паттерсон?
   — Восемнадцать, — едва скрывая удивление, отвечала она.
   — Если уже в восемнадцать лет вы так владеете кистью, вас ждет блестящее будущее, — заметил он с легкой улыбкой.
   — Спасибо. — Она даже покраснела от этой неожиданной похвалы. — Вы очень добры ко мне. — Девушка поколебалась и продолжила:
   — Мой дедушка считает, что я трачу слишком много времени на… мазню
   — так он это называет.
   — Это вовсе не мазня, — возразил герцог, все еще любуясь полотном. — Вы — настоящая художница. А художнице полагается писать.
   Никто, кроме Джона Блейка, не говорил Саре ничего подобного!
   — У меня есть две картины Клода, которые наверняка должны вам понравиться, — сказал Чевиот и посмотрел на Сару. — Вы непременно должны навестить меня в Лондоне, чтобы взглянуть на них.
   — С удовольствием! — искренне откликнулась она.
   Тем временем жеребец успел выщипать всю траву у себя под ногами и нетерпеливо дернул за поводья, напоминая всаднику о себе.
   — Пожалуй, мне лучше вернуть этого молодца на конюшню, — заметил герцог. — Он заслужил свой завтрак!
   — Надеюсь, что мы еще встретимся в Хартфорд-Корте, ваша светлость! — улыбнулась Сара.
   — Непременно, — заверил он, легко вскочив в седло. Повернул коня к дому — и был таков.
   Сара долго смотрела ему вслед, прежде чем очнулась от задумчивости. Ее сердце пело от радости.
   Он назвал ее художницей!
   Для человека, столь ревностно приверженного своему делу, эта похвала была настоящей манной небесной! Ведь ее дед никогда не скрывал, что считает живопись пустой забавой.
   «Сара, еще ни один человек не сделал денег на этих твоих картинах», — поучал он внучку. И никто и ничто не могло поколебать его убежденность в своей правоте.
   Да что там дед — даже Невилл Харви, которого она всегда считала своим самым близким другом, не понимал ее увлечения живописью. Он подшучивал над ней и говорил, что ее картины довольно «миленькие», однако Сара понимала, что он не способен оценить ее старания передать на полотне красоту окружающего мира.
   Невилл во всем походил на ее деда. Он тоже терпеть не мог сельскую глушь и прекрасно чувствовал себя только в городе. Делом его жизни была коммерция — и в ней он разбирался досконально. А какой там свет падает с небес, его не волновало совершенно.
   Как хорошо, что она все-таки приехала в Хартфорд-Корт и познакомилась с герцогом Чевиотом! Только бы он не забыл о своем приглашении навестить его в Лондоне!

***

   Герцог вовсе не старался подольститься к Саре, когда назвал ее художницей. Честно говоря, он был немало удивлен мастерством ее работы.
   Это заставило его по-новому взглянуть на Сару, и девушка, несомненно, выиграла в его глазах. Теперь Чевиот начинал думать, что перед ним цельная личность, и готов был проникнуться к ней уважением.
   В наброске, сделанном ею нынче утром, он заметил нечто необычное. И дело было вовсе не в мастерской технике исполнения — скорее, в том чувстве, в настроении, которым был проникнут небольшой эскиз. В том восхищении удивительной игрой света на бледном утреннем небосклоне, что владело автором рисунка.
   И тем удивительнее было для герцога то, что столь тонко чувствующая художественная натура могла появиться на свет в семье Уильяма Паттерсона.
   Кажется, тетка упоминала мимоходом, что ее мать была родом из Уэльса. Может, в этом все дело — валлийцы, как и другие кельтские племена, всегда отличались обостренным чувством прекрасного.
   Он уже отвел жеребца на конюшню и собирался вернуться в дом, когда вдруг сообразил, что не заметил при Саре слуги. Значит, она сама притащила на холм и мольберт, и остальные вещи!
   Герцог нахмурился. Не мешало бы вернуться и помочь ей доставить все это домой. Он готов был прийти на помощь вовсе не потому, что это могло добавить ему обаяния в глазах будущей невесты. Как настоящий джентльмен, Энтони просто не мог себе позволить равнодушно смотреть, как девушка будет таскать такую тяжесть.
   Итак, он развернулся на месте и отправился обратно к озеру по тропинке.
   Вскоре герцог повстречал Сару. Сложенный мольберт висел у нее на правом плече на широком ремне. На левое плечо она повесила коробку с красками и кистью, а в руках несла свежий набросок.
   — Вам не следовало так нагружаться, мисс Паттерсон, — решительно заявил Энтони. — Почему вы не взяли с собой прислугу?
   — Я не считаю себя вправе распоряжаться людьми леди Линфорд, — смущенно призналась она. — И можете мне поверить, ваша светлость, что я давно привыкла носить такие вещи!
   — И совершенно напрасно, — отрезал герцог. Он стоял на тропинке, перегородив ей путь. — Вы можете повредить себе спину. Позвольте, я возьму у вас мольберт и краски!
   — На деле я гораздо крепче, чем выгляжу, — твердо заявила Сара, не отводя взгляд. — И мне совсем не тяжело.
   — И тем не менее, мисс Паттерсон, вам придется уступить мне мольберт и краски! — галантно поклонился герцог.
   Она замялась.
   — Я только в конюшне сообразил, что не видел возле вас никого, — продолжал Энтони. — В противном случае я бы пришел на помощь раньше.
   — Милорд, я не ребенок и не калека! — с легким раздражением возразила Сара. — Когда в Бате мы с мистером Блейком отправлялись делать наброски с натуры, я всегда несла сама свои вещи.
   — Но сегодня вы не с мистером Блейком, а со мной. И я настаиваю на том, чтобы избавить вас от этой ноши.
   — Ох, ради Бога! — сердито выпалила Сара. — Если вам так угодно, изображайте на здоровье тягловую силу!
   Она осторожно опустила на землю эскиз и прислонила его к своим коленям. Затем сняла с плеча мольберт и протянула его герцогу. За мольбертом последовала коробка с красками.
   Так и есть — мольберт весил весьма изрядно! Герцог с тревогой покосился на ее нежную, тонкую шею и хрупкие плечи.
   Сара наклонилась и подняла с земли полотно.
   — Готовы? — спросила она.
   Герцог невольно ухмыльнулся. Впервые в жизни дама сердилась на него за попытку прийти ей на помощь.
   — Готов! — в тон ей откликнулся он. Девица наградила его мрачным взглядом и вздернула подбородок, приглашая идти вперед.
   Герцог, который тоже был гораздо крепче, чем казался, легко зашагал по тропинке.
   Так в молчании они и вышли из леса, пересекли сад и остановились у черного входа.
   — Ваша светлость, я вела себя крайне неблагодарно и прошу меня извинить, — покаянно промолвила Сара. — Спасибо вам за помощь!
   — Не стоит, — сдержанно ответил он.
   Садовник, подстригавший кусты возле дорожки, почтительно склонился перед герцогом. Энтони отвечал ему милостивым кивком.
   — Что у вас с глазами? — вдруг спросила у садовника Сара.
   — Ничего страшного, все в порядке, мисс! — заверил старик.
   — Не правда! — возразила Сара. — Почему они такие красные? Вы были у доктора?
   — Н-нет, мисс, — опешил садовник.
   — Вам непременно нужно выписать какие-нибудь капли! Я передам ее светлости, что вам нужно к доктору. Как вас зовут?
   — Дженкинс, мисс.
   Сара улыбнулась. Это была искренняя улыбка, признававшая в слуге равного человека, достойного заботы и уважения.
   — Какой красивый сад, Дженкинс! Вы отлично поработали.
   — Благодарствуем, мисс, благодарствуем! — Старик просиял от удовольствия.
   Сара кивнула и двинулась дальше.
   Герцог с удивлением уставился ей в спину. Ему бы и в голову не пришло рассматривать глаза у какого-то садовника!

Глава 6

   Как только ее светлость спустилась в гостиную, где Сара сидела вместе с Оливией, девушка сразу же рассказала графине о болезни садовника.
   — У нашего садовника больные глаза? — в замешательстве переспросила леди Линфорд.
   — Да, миледи. Он наверняка очень страдает. Удивительно, что его до сих пор не отправили к доктору!
   — Н-ну, — пробормотала хозяйка, — я, конечно, позабочусь об этом, мисс Паттерсон.
   — Спасибо, леди Линфорд, — простодушно поблагодарила Сара, даже не подозревая о том, к каким выводам могла прийти ее светлость. — Его зовут Дженкинс.
   Графиня хотела было перевести разговор на другую тему, однако Сара всем своим видом дала понять, что ожидает немедленных действий.
   Хозяйка дома позвонила в колокольчик.
   — Элиот, — обратилась она к возникшему на пороге дворецкому, — будь добр, проследи за тем, чтобы одного из садовников — кажется, Дженкинса?
   — отправили к доктору. У него воспалены глаза.
   Элиот был слишком хорошо вышколен, чтобы позволить себе выразить удивление столь неожиданным приказом, и невозмутимо ответил:
   — Сию минуту, миледи. Это все?
   — Да, — отвечала графиня. Дворецкий удалился.
   Оливия, чей голос звенел от сдерживаемого смеха, сказала:
   — Мама, я бы хотела сегодня показать Саре старинную саксонскую церковь в Бридоне.
   — Это замечательный план, — отвечала графиня. Она устроилась в изящной позе на софе с нежно-розовой обивкой. — Вы пригласите с собой мистера Паттерсона?
   — По-моему, дедушка не очень заинтересуется старой саксонской церковью, леди Линфорд, — промолвила Сара, осторожно подбирая слова.
   — Очень хорошо, — благодушно откликнулась графиня. — А как он относится к охоте? Лорд Линфорд с большим удовольствием показал бы ему свою коллекцию ружей.
   Сара чуть не прыснула со смеху, представив себе деда, крадущегося по лесу с ружьем наперевес.
   — Боюсь, что охота также не входит в число его любимых занятий, ваша светлость.
   — Но чем-то же он должен заниматься! — Благодушная маска медленно сползала с лица леди Линфорд. — Может быть, он любит читать? У нас прекрасная библиотека. А если он предпочитает журналы, то у меня найдутся все последние выпуски!
   — Боюсь, что и это его не заинтересует. — Сара с сожалением покачала головой.
   Графиня окончательно помрачнела.
   — А он не захочет прогуляться в саду?
   — От цветов у него начинается насморк.