Только все это не по мне.
Но, парус порвали, парус!
Каюсь, каюсь, каюсь…
Получил завмагазина
Триста метров крепдешина,
Был он жуткий жулик и прохвост.
Сорок метров раздарил он,
Тридцать метров разбазарил,
Остальное все домой принес.
И жена сказала: „Милый,
Как же без подсобной силы
Ты такую тяжесть приволок?
Для чего принес все сразу,
Разделил бы на два раза,
Мой неутомимый мотылек“.
Эх, мотылек, ох, мотылек,
Всему приходит срок.
На земле ничто не вечно,
Спросят у тебя, конечно,
Чист или не чист.
Так что берегись,
И пока не поздно, оглянись.
Мой сосед по коридору
Часто затевает споры:
„Я до вас, ох, я до вас до всех дойду,
Вы ж тогда на печке спали,
Когда мы Варшаву брали,
В над над надцатом году.
И вообще меня не троньте,
У меня жена на фронте,
Я считаюсь фронтовичный муж“.
Если есть у вас квартира,
Если есть у вас задира,
То не грех, напомните ему.
Эх, мотылек, ох, мотылек,
Всему приходит срок.
На земле ничто не вечно,
Спросят у тебя, конечно,
Чист или не чист.
Так, что берегись,
И пока не поздно, оглянись.
И фюрер кричал, от завода бледнея,
Стуча по своим телесам,
Что если бы не было этих евреев,
То он бы их выдумал сам.
Но вот запускают ракеты
Евреи из нашей страны,
А гетто, вы помните гетто
Во время и после войны?
На возраст молодой мой не смотри,
И к молодости нечего цепляться,
Христа продал Иуда в тридцать три,
Ну а меня продали в восемнадцать.
Парня спасем,
Парня в детдом -
На воспитанье
Даром учить,
Даром кормить,
Даром питанье.
Жизнь, как вода.
Вел я всегда
Жизнь бесшабашную.
Все ерунда,
Кроме суда
Самого страшного.
Все вам дадут,
Все вам споют,
Будьте прилежными.
А за оклад
Ласки дарят
Самые нежные.
Вел я всегда
Жизнь без труда,
Жизнь бесшабашную.
Все ерунда,
Кроме суда
Самого страшного.
Есть телевизор, подайте трибуну,
Так проору - разнесется на мили.
Он не окно, я в окно и не плюну,
Мне будто дверь в целый мир прорубили.
Все на дому, самый полный обзор:
Отдых в Крыму, ураган и Кобзон,
Вести с полей или Южный Вьетнам,
Или еврей, возвратившийся к нам.
Врубаю первую, а там ныряют.
Но это - так себе, а с двадцати
«А ну-ка девушки» - что вытворяют…
И все в передничках. С ума сойти!
Есть телевизор. Мне дом не квартира.
Я всею скорбью скорблю мировою.
Грудью дышу я всем воздухом мира.
Никсона вижу с его госпожою.
Вот тебе раз: иностранный глава
Прямо глаз в глаз, к голове голова.
Чуть пододвинул ногой табурет
И оказался с главой тет а тет.
Потом ударники в хлебопекарне
Дают про выпечку до десяти
И вот любимые «А ну-ка парни»
Стреляют, прыгают, с ума сойти!
Если не смотришь - ну, пусть не болван ты
Но уж по крайности богом убитый:
Ты же не знаешь, что ищут таланты,
Ты же не ведаешь, кто даровитый.
Вот тебе матч СССР - ФРГ
С Мюллером я на короткой ноге
Судорога, шок, но уже интервью.
Ох, хорошо, я с указа не пью.
Там кто-то выехал на конкурс в Варне,
А мне квартал всего туда идти.
А ну-ка девушки, а ну-ка парни.
Все лезут первые. С ума сойти.
Но как убедить мне упрямую настю?
Настя желает в кино, как суббота.
Настя твердит, что проникся я страстью
К глупому ящику для идиота.
Ну да, я проникся. В квартиру зайду
Глядь - дома и Никсон и Жорж Помпиду.
Вот хорошо, я бутылочку взял.
Жорж - посошок, Ричард, правда, не стал.
Потом - прекраснее, еще кошмарней,
Врубил четвертую - и на балкон:
А ну-ка девушки, а ну-ка парни.
Вручают премии в оон.
Ну, а потом, на Канатчиковой даче,
Где, к сожаленью, навязчивый сервис,
Я и в бреду все смотрел передачи,
Все заступался за Анджелу Дэвис….
Слышу: «не плачь, все в порядке в тайге»,
«Выигран матч СССР - ФРГ»,
«Сто негодяев захвачены в плен»,
И «Магомаев поет в КВН».
Ну, а действительность еще шикарней:
Тут у нас два телевизора, крути - верти.
Там - «А ну-ка девушки», тут - «А ну-ка парни».
За них не боязно с ума сойти.
Сколько слухов наши уши поражает.
Сколько сплетен разъЕдает, словно моль.
Ходят слухи, будто все подорожает,
Абсолютно,
А особенно - поваренная соль.
Словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
- Слушай, слышал? Под землею город строят,
Говорят, на случай ядерной войны…
- Вы слыхали? Скоро бани все закроют
Повсеместно.
Навсегда. И эти сведенья верны.
И словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
- А вы знаете? МАМЫКИНА снимают.
За разврат его, за пьянство, за дебош,
И, кстати, вашего соседа забирают,
Негодяя,
Потому, что он на Берию похож.
И словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
- Ой, что деется! Вчерась траншею рыли,
Так откопали две коньячные струи.
- Говорят, шпионы воду отравили.
Самогоном.
Ну, а хлеб, теперь из рыбьей чешуи.
И словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
- Это что еще. Теперь все отменяют,
Отменили даже воинский парад.
Говорят, что скоро все позапрещают
В бога душу.
Скоро все к чертям собачьим запретят.
И словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
Закаленные во многих заварухах,
Слухи ширятся, не ведая преград.
Ходят сплетни, что не будет больше слухов.
Абсолютно.
Ходят слухи, будто сплетни запретят.
И словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
И поют друг другу - шепотом ли, вкрик ли
Слух дурной всегда звучит в устах кликуш.
А к хорошим слухам люди не привыкли,
Говорят, что это выдумки и чушь.
И словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам,
Их разносят по умам.
Сыт я по горло, до подбородка,
Даже от песен стал уставать,
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать.
Друг подавал мне водку в стакане,
Друг говорил, что это пройдет,
Друг познакомил с Веркой по пьяни,
Мол, Верка поможет, а водка спасет.
Не помогли мне ни Верка, ни водка.
С водки похмелье, а с Верки что взять?
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать.
Сыт я по горло, сыт я по глотку.
Эх надоело петь и играть!
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
И позывных не передавать.
Побудьте день вы в милицейской шкуре,
Вы жизнь посмотрите наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.
А за соседним столом компания,
А за соседним столом веселие,
А она на меня ноль внимания,
Ей сосед ее шпарит Есенина.
Побудьте день вы в милицейской шкуре,
Вы жизнь помотрите наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.
Понимаю я, что в Тамаре ум,
Что у ней диплом и стремление,
И я вылил водку в аквариум,
Пейте, рыбы, за мой день рождения.
Побудьте день вы в милицейской шкуре,
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.
Товарищи ученые, доценты с кандидатами.
Замучились вы с иксами, запутались в нулях.
Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях.
Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь
И корни извлекаете по десять раз на дню.
Ох, вы там добалуетесь. Ох, вы доизвлекаетесь,
Пока сгниет, заплеснеет картофель на корню.
Автобусом до Сходни доезжаем,
А там - рысцой. И не стонать!
Небось картошку все мы уважаем,
Когда с сольцой ее помять.
Вы можете прославиться почти на всю европу, коль
С лопатами проявите здесь свой патриотизм.
А то вы всем кагалом там набросились на опухоль,
Собак ножами режете, а это - бандитизм.
Товарищи ученые, кончайте поножовщину.
Бросайте ваши опыты, гидрид и ангидрид.
Садитесь на автобусы, валяйте к нам в тамбовщину,
А гамма-излучение денек повременит.
Автобусом к Тамбову подъезжаем,
А там - рысцой. и не стонать!
Небось картошку все мы уважаем,
Когда с сольцой ее помять.
К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми.
Все ловко здесь разместимся, сами скажете потом,
Что бог мол с ними с генами, бог с ними с хромосомами
Мы славно поработали и славно отдохнем.
Товарищи ученые, Эйнштейны драгоценные,
Ньютоны ненаглядные, любимые до слез.
Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные,
Земле ведь все едино - апатиты и навоз.
Накроем стол скатеркою. Валяйте, ешьте пальцами.
Хоть вы там создаете синтетический белок.
Но он такой невкусный. Мы ж вас накормим яйцами,
Дадим с собой картофеля, хоть сумку, хоть мешок.
Для вас тот день покажется и каторжный и адовый,
Сырой картофель в грядках у ученых не в чести.
Зато впервые сможете повкалывать наглядно вы
И пользу ощутимую народу принести.
Так приезжайте, милые, рядами и колоннами.
Хотя вы все там химики и нет на вас креста,
Но вы ж там все задохнетесь, за синхрофазотронами,
А здесь места отличные, воздушные места.
Товарищи ученые. не сумневайтесь, милые,
Коль, что у вас не ладится, ну там не тот эффект,
Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,
Денечек покумекаем и выправим дефект.
А люди все роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
- Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят.
Им объяснили, чтобы не ругаться.
- Мы просим вас, уйдите, дорогие.
Те, кто едят, ведь это иностранцы.
А вы, прошу прощенья, кто такие?
Но люди все роптали и роптали,
Но люди справедливости хотят:
- Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят.
Но снова объяснил администратор:
- Я вас прошу, уйдите, дорогие.
Те, кто едят, ведь это делегаты.
А вы, прошу прощенья, кто такие?
А люди все роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади, нас уже едят.
Вдох глубокий. Руки шире.
Не спешите, три-четыре.
Бодрость духа, грация и пластика.
Общеукрепляющая, утром отрезвляющая,
Если жив пока еще, гимнастика.
Если вы в своей квартире,
Лягте на пол, три-четыре
Выполняйте правильно движения.
Прочь влияния извне.
Привыкайте к новизне.
Вдох глубокий до изнеможения.
Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус, три-четыре.
Ширятся, растут заболевания.
Если хилый - сразу в гроб.
Сохранить здоровье чтоб,
Применяйте, люди, обтирания.
Разговаривать не надо.
Приседайте до упада.
Да не будьте мрачными и хмурыми.
Если вам совсем неймется,
Обтирайтась чем придется,
Водными займитесь процедурами.
Если вы уже устали,
Сели-встали, сели-встали.
Не страшны нам Арктика с Антарктикой.
Главный академик Иоффе доказал:
Коньяк и кофе
Вам заменят спорт и профилактика.
Не страшны дурные вести -
Мы в ответ бежим на месте.
В выигрыше даже начинающий.
Красота: среди бегущих
Первых нет и отстающих.
Бег на месте общепримиряющий.
На границе с Турцией или с Пакистаном
Полоса нейтральная. Справа, где кусты,
Наши пограничники с нашим капитаном,
А на ихней стороне - ихние посты,
А на нейтральной полосе цветы
Необычайной красоты!
Капитанова невеста жить решила вместе.
Прибежала, говорит, милый, то да се.
Надо хоть букет цветов подарить невесте.
Что за свадьба без цветов? Пьянка, да и все!
К ихнему начальнику, будто по повестке,
Тоже баба прикатила - налетела блажь.
И тоже, милый, говорит, только по-турецки,
Будет свадьба, свадьба и шабаш.
Наши пограничники, храбрые ребята,
Трое вызвались идти, а с ними капитан.
Разве ж знать они могли, что и азиаты
Порешили в эту ночь вдарить по цветам!
Пьян от запаха цветов капитан мертвецки,
Ну, а ихний капитан тоже в доску пьян.
И повалился он в цветы, охнув по-турецки,
И по-русски крикнув: - Мать… рухнул капитан.
Спит капитан, и ему снится,
Что открыли границу, как ворота в кремле.
Ему и на фиг не нужна была чужая заграница,
Он пройтиться хотел по ничейной земле.
Почему же нельзя?
Ведь земля-то ничья,
Ведь она - нейтральная!
А на нейтральной полосе цветы
Необычайной красоты!
Мой сосед об ездил весь Союз:
Что-то ищет, а чего - не видно.
Я в дела чужие не суюсь,
Но мне очень больно и обидно.
У него на окнах плюш и шелк,
Баба его шастает в халате…
Я б в Москве с киркой уран нашел
При такой повышенной зарплате.
И, сдается мне, что люди врут:
Он нарочно ничего не ищет.
А для чего? Ведь денежки идут,
Ох, какие крупные деньжищи!
А вчера на кухне ихний сын
Головой упал у нашей двери
И разбил - нарочно, - мой графин.
А я мамаше - счет в тройном размере.
Ему платят рупь, а мне - пятак
Пусть теперь дает мне неустойку.
Я ведь не из зависти, я - так,
Ради справедливости и только.
Ну, ничего я им создам уют.
Живо он квартиру обменяет.
У них денег куры не клюют,
А у нас - на водку не хватает.
Дамы, господа, других не вижу здесь.
Блеск, изыск и общество прелестно…
Сотвори, господь, хоть пятьдесят Одесс,
Все равно в Одессе будет тесно.
Говорят, что здесь бывала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
И отсюда много ближе
До Берлина и Парижа,
Чем из даже самого Санкт-Петербурга.
Вот приехал в город меценат и крез,
Весь в деньгах - с задатками повесы.
Если был он с гонором, так будет без,
Шаг ступив по улицам Одессы.
Из подробностей пикантных
Две: мужчин столь элегантных
В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы;
Ну, а женщины Одессы
Все скромны, все поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае, красивы.
Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт,
Вас поймут в Одессе с полуслова.
Нет прохода здесь, клянусь вам,
От любителей искусства,
И об этом много раз писали в прессе.
Если в Англии и в Штатах
Недостаток в меценатах,
Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.
Пушкин, величайший на земле поэт,
Бросил все и начал жить в Одессе.
Проживи он здесь еще хоть пару лет,
Кто б тогда услышал о Дантесе?
Дамы, господа, я восхищен и смят.
Мадам, месье, я счастлив, что таиться.
Леди, джентельмены, я готов сто крат
Умереть и снова здесь родиться.
Все в Одессе: море, песни,
Порт, бульвар и много лестниц,
Крабы, устрицы, акации, Мезон Шанте.
Да, наш город процветает,
Но в Одессе не хватает
Самой малости - театра варьете.
В Пекине очень мрачная погода.
У нас в Тамбове на заводе перекур.
Мы пишем вам с тамбовского завода,
Любители опасных авантюр.
Тем, что вы договор не подписали,
Вы причинили всем народам боль
И, извращая факты, доказали,
Что вам дороже генерал де Голль.
Нам каждый день насущный мил и дорог,
Но если даже вспомнить старину,
То это ж вы изобретали порох
И строили китайскую стену.
Мы понимаем, вас совсем немало,
Чтоб триста миллионов погубить.
Но мы уверены, что сам товарищ Мао,
Ей-богу, очень-очень хочет жить.
Когда вы рис водою запивали,
Мы проявляли интернационализм.
Небось, когда вы русский хлеб жевали,
Не говорили про оппортунизм.
Боитесь вы, что реваншисты в бонне,
Что вашингтон грозится перегнать.
Но сам Хрущев сказал еще в ООН-е,
Что мы покажем кузькину им мать.
Вам не нужны ни бомбы ни снаряды,
Не раздувайте вы войны пожар,
Мы нанесем им, если будет надо,
Ответный термоядерный удар.
А если зуд - без дела не страдайте,
У вас еще достаточно делов:
Давите мух, рождаемость снижайте,
Уничтожайте ваших воробьев.
И не интересуйтесь нашим бытом,
Мы сами знаем, где у нас чего,
Так наш ЦК писал в письме открытом.
Мы одобряем линию его.
Мао Цзе Дун -
Большой шалун:
Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать.
Заметив слабину
Меняет враз жену.
И вот недавно докатился до артистки.
Он маху дал,
Он похудел:
У ней открылся темперамент слишком бурный.
Не баба - зверь,
Она теперь
Вершит делами революции культурной.
Ану-ка встань,
Цзинь Цзянь,
Ану талмуд достань.
Уже трепещут мужнины враги.
Уже видать концы
Жена Лю Шао Цы
Сломала две свои собачие ноги.
А кто не чтит цитат,
Тот ренегат и гад,
Тому на заднице наклеим дацзыбао.
Кто с Мао вступит в спор,
Тому дадут отпор
Его супруга вместе с другом Линем Бяо.
А кто не верит нам,
Тот негодяй и хам.
А кто не верит нам, тот прихвостень и плакса.
Марксизм для нас - азы.
Ведь Маркс не плыл в Янцзы,
Китаец Мао раздолбал еврея Маркса.
Возле города пекина
Ходят-бродят хунвейбины.
И старинные картины
Ищут-рыщут хунвейбины.
И не то, чтоб хунвейбины
Любят статуи, картины,
Вместо статуй будут урны
Революции культурной.
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся,
Но что-то весьма неприличное
На язык ко мне просится,
Хунвейбины.
Хунвейбины - ведь это ж неприлично.
Вот придумал им забаву
Ихний вождь, товарищ Мао,
Не ходите дети в школу,
Помогите бить крамолу,
И не то, чтоб эти детки
Были вовсе малолетки.
Изрубили эти детки
Очень многих на котлетки.
И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся,
Но что-то весьма неприличное
На язык ко мне просится,
Хунвейбины.
Вот немного посидели,
А теперь похулиганим
Что-то тихо, в самом деле -
Думал Мао с Ляо Бянем.
Чем еще уконтрапупить
Мировую атмосферу?
Вот еще покажем крупный кукиш
США и СССР-у.
Но ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся,
Но что-то весьма неприличное
На язык ко мне просится.
Хунвейбины.
Есть на Земле предостаточно рас,
Просто цветная палитра,
Воздуха каждый вдыхает за раз
Два с половиною литра.
Если так дальше, так полный привет,
Скоро конец нашей эры,
Эти китайцы за несколько лет
Землю лишат атмосферы.
Сон мне тут снился неделю подряд,
Сон с пробужденьем кошмарным,
Будто я дома, а на кухне сидят
Мао Цзедун с Линем Бяо.
И разделился наш маленький шар
На три огромные части,
Их - миллиард, нас - миллиард,
А остальное - китайцы.
И что подают мне какой-то листок,
На, мол, подписывай, ну же.
Очень нам нужен ваш Дальний Восток,
Ах, как ужасно нам нужен.
Только об этом о сне вспоминал,
Только о нем я и думал,
Я сослуживца недавно назвал
Мао, простите, Цзедуном.
Но вскорости мы на луну полетим,
Что нам с Америкой драться,
Левую нам, правую им,
А остальное - китайцам.
Потеряли истинную веру,
Больно мне за наш СССР.
Отберите орден у Насера,
Не подходит к ордену Насер.
Можно даже крыть с трибуны матом,
Раздавать подарки вкривь и вкось,
Называть Насера нашим братом,
Но давать Героя - это брось.
А почему нет золота в стране?
Раздарили, просто раздарили,
Лучше бы давали на войне,
А насеры после б нас простили.
ЗАНОЗЫ
Протопи ты мне баньку, хозяюшка,
Раскалю я себя, распалю.
На полати у самого краюшка
Я сомненья в себе истреблю.
Разомлею я до неприличности,
Ковш холодный - и все позади.
И наколка времен культа личности
Засинеет на левой груди.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс,
А на левой груди профиль Сталина,
А на правой - Маринка анфас.
Эх, за веру мою беззаветную
Сколько лет «отдыхал» я в «раю»!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: «Пособи!»
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.
А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили
Так, чтоб слышал как рвутся сердца.
Не топи ты мне баньку по-белому
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Ох, знобит от рассказа дотошного,
Пар мне мысли прогнал от ума.
Из тумана холодного прошлого
Окунаюсь в горячий туман.
Застучали мне мысли под темечком,
Получилось, я зря им клеймен!
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Благодать или благословение,
Ниспошли на подручных своих,
Дай им бог совершить омовение,
Окунаясь в святая святых.
Все порок, грехи и печали,
Равнодушье, как и спор,
Пар который вот только поддали,
Вышибает, как пули из пор.
Все, что мучит тебя, испарится,
И поднимется вверх к небесам,
Ты ж, очистившись должен спуститься,
Бог с грехами расправится сам.
Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй очищенье с мытьем,
Нужно веником выпороть душу,
Нужно выпарить мрак из нее.
Унесет все остатки уродства
Этот душ из целительных вод,
Это вроде возврат первородства,
Нет, скорей осушенье болот.
Здесь нет голых, стесняться не надо,
Что кривая рука да нога,
Здесь подобие райского сада,
Пропуск тем, кто раздет донага.
И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одежду свою позабудь,
Одинаково веничек хлещет
Так что зря не вытягивай грудь.
Все равны здесь единым богатством,
И легко переносят жару,
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в поту и в пару.
Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных своих,
Дай им бог совершить омовенье,
Окунаясь в святая святых.
Копи! Ладно, мысли свои вздорные копи!
Копи, только баню мне по-черному топи!
Вопи, все равно меня утопишь, но вопи!
Топи! Только баню мне, как хочешь, но топи!
Эх, сегодня я отмаюсь,
Эх, освоюсь,
Но сомневаюсь,
Что отмоюсь.
Не спи! Где рубаху мне по пояс добыть?
Топи! Ох, сегодня я отмоюсь добела!
Кропи! В бане стены закопченые, кропи!
Топи! Слышишь? Баню мне по-черному топи!
ПРИПЕВ.
Кричи! Загнан в угол зельем, словно гончей лось!
Молчи! У меня уже похмелье кончилось!
Купи! Хоть кого-нибудь из охранников купи!
Топи! Эту баню ты мне раненько топи!
ПРИПЕВ.
Терпи! Ты сама по дури продала меня!
Топи! Чтоб я чист был, как щенок к исходу дня!
Вопи! Все равно меня утопишь, но вопи!
Топи! Только баню мне, как хочешь, но топи!
ПРИПЕВ.
И вкусы, и запросы мои странны,
Я экзотичен, мягко говоря,
Могу одновременно грызть стаканы
И Шиллера читать без словаря.