Страница:
Впрочем, стремилась Бьянка вовсе не к себе, а в стеклянные комнаты Криспина. Точнее, ей нужен был сам брат Йена, чтобы задать ему несколько вопросов.
Бьянка невольно вошла в лабораторию Криспина не через ту дверь, которой пользовалась накануне. Она очутилась в незнакомой, поистине волшебной комнате, заставленной множеством скамеек, на которых стояли кадки с фруктовыми деревьями. Здесь росли апельсины, персики, сливы и яблони, а также десятки других растений, названий которых она не знала. Бьянка восторженно осматривалась, как вдруг кто-то заговорил у нее за спиной:
— Кажется, тот, кто не должен быть здесь, как я слышал, все-таки сюда явился, черт бы меня побрал! — Это было своеобразное приветствие Луки, которого Бьянка, присмотревшись, заметила около кустистого фруктового дерева.
— Добрый день, синьор Лука, — вежливо проговорила она, приседая в поклоне, надеясь смягчить ворчливого садовника, но вместо этого вызвала приступ его гнева, потому что подолом юбки задела тоненькие веточки лимона.
— Эти женские штучки вечно всем только мешают, — пробормотал Лука, направляясь к другой двери и выходя из комнаты, прежде чем Бьянка успела ему сказать, что предпочла бы носить мужские штаны, а не платье.
Проклиная себя за неловкость, женщина направилась за Лукой в ту самую комнату, в которой уже успела побывать двумя днями раньше. Казалось, здесь стало еще больше цветов, потому что теперь целые дюжины цветущих растений пестрели в банках с водой у дальней стены теплицы.
— Прошу прощения за то, что беспокою вас, — начала она, — но я хотела бы увидеть Криспина.
— Это еще зачем? Вам что, одного Фоскари мало? Бьянка смутилась.
— Я просто хотела… — она чихнула, — задать ему несколько вопросов.
— Ну да, всегда все именно так и начинается, и будь я проклят, если ошибаюсь, — проворчал Лука. — Можете забирать себе Йена, но Криспина я уж как-нибудь предостерегу от таких особ. К тому же вы опоздали на несколько часов. Его не было тут ночью и еще долго не будет, так что и вам тут делать нечего.
В ответ Бьянка трижды чихнула. Когда она чихнула в первый раз, то даже не обратила на это внимания, но теперь ей пришла в голову одна мысль. Из одной луковицы, закопанной в землю в резном цветочном горшке, росли два красных цветка. Бьянка успела заметить, что в оранжерее больше не было ни таких цветов, ни таких горшков. Глядя на цветы слезящимися глазами, она ругала себя за свою забывчивость. Ну конечно! Именно этого она не увидела в комнате Изабеллы, когда пришла туда с целью разузнать что-нибудь. Бьянка хотела было взять горшок, но Лука успел подбежать, прежде чем она сделала это.
— Мало того что вы заявились сюда, носитесь тут повсюду, сшибая своими тряпками мои цветы, так вы еще и хватать их смеете! — закричал он. — Эти цветы терпеть не могут женских рук, а особенно ваших, судя по тому, как вы чихаете от них.
Бьянка вынуждена была признаться себе, что действительно что-то у нее не ладится с этим цветком. Чуть отступив, она заговорила, пытаясь сдержать нестерпимый зуд в носу:
— Этот цветок… Апчхи! — Она чихнула. — Так этот цветок давно здесь?
Покосившись на нее, Лука скривил гримасу, а потом ласково посмотрел на растение, понюхал его и сам чихнул. Это немного остудило его недовольство.
— Вот что я вам скажу, — заговорил он спокойнее, — не очень-то хорошо посылать такие цветы в подарок. Его принесли сегодня утром, он был завернут в очень дорогую бумагу.
— А вам известно… — она несколько раз чихнула, — кто прислал цветок утром? Откуда он? Вообще что-нибудь о нем известно?
Лука смотрел на нее почти с жалостью.
— Не говорил я разве, что вам тут делать нечего, будь я проклят! Не знаю я, откуда принесли цветок, и не понимаю, почему это вас так заботит! — Лука положил руку Бьянке на плечо, чтобы поскорее выставить ее из цветника. — Вот что, вам пора уходить отсюда, поверьте мне.
Ее желание выяснить как можно больше о цветке было столь сильным, что она почти забыла о том, что не хочет встречаться с Йеном, а потому смело вошла в столовую. За столом остались лишь Роберто и Франческо, занятые беседой. Оба сначала мельком взглянули на молодую женщину. А потом, словно по команде, снова подняли на нее полные изумления глаза.
— Господи, девочка, что с тобой случилось? — Вскочив со стула, Роберто подбежал к Бьянке и положил ей руку на лоб.
Франческо тоже поспешил навстречу Бьянке и уже хотел было заглянуть ей в горло, но тут она, пару раз чихнув, заговорила:
— Ничего. У меня легкая… — она чихнула, — реакция… на одно из растений Криспина. — Бьянка глубоко вздохнула, пытаясь сдержать чихание. — Но сейчас со мной все в порядке, и я ищу Криспина.
Франческо подвел ее к большому зеркалу в дальнем конце столовой.
Лишь сейчас Бьянка поняла, отчего они так изумленно смотрели на нее. Красные пятнышки появились не только у нее на руках, но осыпали также ее лицо и шею. Ужасную картину дополняли покрасневшие опухшие глаза и красный распухший нос.
— Но я чувствую себя… — она опять расчихалась, — отлично.
Посовещавшись и не слушая доводов Бьянки, утверждавшей, что она совершенно здорова, они пришли к выводу о необходимости лечения, состоявшего, в частности, в питье эликсира и покое. Дав Бьянке большой бокал вина, они отослали ее в постель.
Бьянка упрямилась, настаивая на том, что у нее полно дел, а потом напомнила им о шестичасовой примерке.
— Неужели ты полагаешь, что можно заявиться на бал в таком виде? — Франческо намеренно произнес жестокие слова, силой поворачивая Бьянку к зеркалу.
Женщина была вынуждена сдаться и, поворчав еще немного, позволила отвести себя наверх, в спальню, и уложить в постель.
Кое-какой слух дошел до палаццо Фоскари как раз в тот момент, когда Йен вернулся с собрания у Себастьяна. Там родственники перебрали всех возможных врагов Арборетти и выработали стратегию наиболее успешного, по их мнению, проведения дознания о том, что стало причиной пожара. Была высказана даже отвратительная версия, что предателем был один из Арборетти, после чего атмосфера стала до того напряженной, что Йен с Криспином к концу собрания едва разговаривали между собой. Йен был так рад оказаться дома, надеясь, что сможет спокойно предаться размышлениям в библиотеке, что даже не заметил воплей Цезаря, разносившихся по всему дому.
Впрочем, долго испытывать облегчение ему не пришлось. Не прошло и получаса с тех пор, как он уединился в библиотеке, как туда заявился Джорджо с мрачным выражением лица.
— Вы говорили мне, что захотите немедленно узнать, если мне удастся найти, кто это сделал, — Джорджо положил на стол перед Йеном кинжал с усыпанной драгоценными камнями рукояткой, — но надеюсь, вы передумаете.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Только то, что некоторые сведения иногда лучше вообще не получать.
— Черт возьми, Джорджо! Кончай свою болтовню! Так кто сделал кинжал?
— Ответить на этот вопрос проще простого: кинжал изготовлен Федериго Росси. Я уже говорил вам, что поначалу ни один золотых дел мастер и разговаривать со мной не захотел, но когда я, по вашему совету, сменил тактику и стал говорить им, что кинжал — один из подарков, присланных в честь вашей помолвки, они сменили гнев на милость. — Он помялся. — Между прочим, должен сказать, что ваша идея оказалась еще более плодовитой, чем мы могли предположить. — Джорджо помолчал, надеясь, что хозяин, может, все-таки не будет спрашивать, чем кончилось дело. — Так вот, — договорил Джорджо, видя, что граф и не думает останавливать его, — кинжал был изготовлен по заказу Джованни Сальва.
— Так это брат Бьянки! — громко вскрикнул Фоскари и уставился на лежавший перед ним кинжал. Черт бы побрал эту женщину, с ее притворной невинностью, ее чувственными словами, ее обещаниями! Ее брат!.. Но как она могла оказаться такой глупой? Или это он глуп? Йен уже настолько свыкся с мыслью о ее невинности, что был почти готов поверить в нее. Но как объяснить теперь вот это? Его охватывал ледяной гнев. Посмотрим, сказал он себе, что еще она придумает, когда он покажет ей кинжал. Все! Никакой лжи он больше не допустит, не примет никаких ее извинений.
— Пришли ко мне Бьянку. — Фоскари крепко сжал губы.
Джорджо задумался.
— Прежде чем я сделаю это, я должен сказать вам еще одну вещь, которая, думаю, понравится вам не больше прежней. Может, это и неправда — я сам услышал это совсем недавно, в кухне, однако я решил, что вам лучше знать. Так вот, этот тип, Энцо, которого я вчера приводил сюда… — Он вопросительно посмотрел на хозяина, и тот кивнул ему, делая знак продолжать. — Его труп нашли в канале недалеко отсюда.
Хозяин и слуга с ужасом посмотрели друг на друга — обоих поразила одна и та же мысль.
— Я навел кое-какие справки, но ответы ничего не прояснили, — ответил Джорджо на молчаливый вопрос Йена. — Марина, ее новая горничная, сказала, что она была у нее с половины десятого до полудня. Она помнит, как пробили часы, когда она уходила. После этого никто из слуг ее не видел. Ваши дядюшки утверждают, что она пришла в столовую, когда они заканчивали трапезу. Она чихала, кашляла и была покрыта красными пятнами, а потому они отправили ее в постель. Она и сейчас там — я проверил, однако никто не знает, что она делала, скажем, с двух до пяти. И даже если она больна сейчас, то уж с двенадцати до часу-то ее точно никто не видел. Правда, один из слуг говорил, что видел, как она бежала к черной лестнице, но он не остановил ее. Я не стал ни о чем говорить ей, потому что решил, что вы сами захотите во всем разобраться. Йен кивнул:
— Приведи ее сюда.
Когда Бьянка вошла в библиотеку, все сомнения, терзавшие его душу в течение всей прошедшей недели, вернулись и даже, пожалуй, удвоились. Он молча смотрел на нее. От визита в оранжерею на лице Бьянки почти не осталось следов, лишь края век да кончик носа оставались красными. Совсем она не кажется больной, подумал Йена, и на убийцу она не похожа. Мало того, что она очаровала всех его домочадцев, так она и на него действует своими чарами. Фоскари вспомнил, что сквозь сон сказала она ему прошлой ночью, и по его телу пробежала дрожь. Она пыталась манипулировать им, пыталась использовать против него свои штучки, и он почти поймался на ее приманку. При мысли о том, что женщина может повлиять на него, Йен рассвирепел.
— Настала пора сказать мне правду, — заявил он. — Всю правду.
Опять! Неужели они опять возвращаются к этому? Бьянка, слишком уставшая для того, чтобы спорить, была в отчаянии.
— Я уже сказала тебе правду. Всю правду, — добавила она. — Тебе известно все.
Стукнув изо всех сил кулаком по столу, Йен яростно посмотрел на нее и протянул кинжал:
— Вот, смотри! И мне известно, кто его заказал.
— Кто же?
Йен был готов поклясться, что Бьянку это действительно заинтересовало. Черт возьми, как она хитра!
— Твое любопытство так убедительно, — язвительно проговорил он, — что я почти готов в него поверить. Вот только кинжальчик-то заказал Джованни. Джованни Сальва, — пояснил он. — Твой брат.
Ее удивленный взгляд был очень правдоподобен — как и возглас, словно ненароком сорвавшийся с ее уст:
— Ты уверен?
— Ты хочешь спросить, сможешь ли как-то отвертеться от этого? Нет, не сможешь. Я уверен. Ты попросила брата заказать этот кинжал, и ты вытащила его из тела. Правда, я пока не знаю, кто — ты или твой брат — совершил убийство, но уверен, что ты скоро скажешь мне это. Так это брата ты и защищала все время?
При мысли о том, что Джованни решился на убийство, Бьянка похолодела. Правда, они с братом не были особенно близки, но она знала его достаточно хорошо, чтобы не верить в то, что он мог быть способен на такое зло. Во всяком случае, ей так казалось.
— Боюсь, я не знаю, что и сказать, — пролепетала она. — Я бы хотела хоть как-то объяснить действия Джованни, но не могу. Мы с ним не очень близки.
— Как это похоже на женщину! Ты готова свалить вину на кого угодно, лишь бы обелить себя. А вот я считаю, что все это — твоих рук дело, а брата ты использовала только для того, чтобы он заказал кинжал. И я скажу тебе, почему придерживаюсь этой точки зрения. Потому что мне известно о твоем втором убийстве, — объяснил Фоскари.
Подходящий момент для рукопашной схватки подумал Йен, на которого не произвел впечатления ошарашенный взгляд Бьянки. Зная, что она слишком изворотлива, чтобы признаться во втором преступлении, он продолжил:
— Тело Энцо уже нашли. Странно, что ты не постаралась получше спрятать его. Без сомнения, несколько камней, привязанных к его шее, помогли бы тебе укрыть следы убийства. Уж мы-то с тобой знаем, что ты без отвращения возишься с трупами.
— Энцо? — прошептала Бьянка.
— Нечего мне тут из себя невинность строить, — оборвал ее Фоскари. — Да, тот самый Энцо, которого ты якобы не подкупала. Теперь я понимаю, почему ты позволила ему уйти отсюда с моими деньгами.
— Деньги были моими, — холодно заметила женщина.
— Ну да, сейчас они наверняка у тебя, — кивнул граф. — Можно не сомневаться, что ты забрала их у него, после того как отправила на тот свет.
— Тело было найдено обнаженным, — заговорил Джордже у Бьянки за спиной. Не решаясь оставить хозяина наедине с убийцей, он решился вступить в разговор.
— Ну да, так проще порыться в его карманах, — утвердительно произнес Фоскари. — Не сомневаюсь, что ты припрятала его вещички, чтобы воспользоваться ими, когда снова отправишься рыскать по ночному городу. Больше того, ты сама уговорила его снять их, пообещав выполнить одну из собственных извращенных фантазий. Что ты выбрала на этот раз? Кнуты? Или животных? Ох, я совсем забыл! Ты же у нас любишь смотреть.
Бьянка вскрикнула. До сих пор она была в настоящем шоке, но когда Йен произнес последние слова, у нее появилось ощущение, что он ударил ее в живот. Задрожав, на грани истерики, она попыталась заговорить, но слова никак не складывались в предложения.
— Не трудись придумывать мне очередную ложь, — остановил ее Фоскари. — Мне нужна только правда, а от твоей лжи я уже утомился.
— Да как ты смеешь? Как смеешь? — Вскочив, Бьянка с кулаками направилась к Йену. Джорджо схватил ее сзади и остановил. Женщина, повиснув в его руках, начала извиваться, но тут в библиотеку вбежали встревоженные Франческо и Роберто, не обнаружившие своей пациентки в постели.
— Браво, отличное представление, — с иронией заметил Йен в тот самый момент, когда они входили в комнату. — Гнев удается тебе куда лучше, чем удивление. Я был готов поверить тебе.
Пока Йен и Джорджо с презрением смотрели на трепыхавшуюся Бьянку, Роберто и Франческо наконец осознали, что происходит.
— Немедленно отпусти ее! — закричал Роберто. Джорджо нехотя повиновался, но остался стоять рядом с Бьянкой — на всякий случай.
— Господи, что тут у вас происходит? — покраснев от гнева, спросил Франческо.
— Я пыталась убить его. — Бьянка кивнула на Фоскари.
— Понятно, — закивал головой Франческо. — Поверь мне, детка, ты не первая, кому пришла в голову эта мысль. Он сам провоцирует людей. Что именно он сделал тебе?
— Я уличил ее в паутине лжи. К счастью, она оказалась до того липкой, что лгунья сама запуталась в ней, — с удовлетворением в голосе заметил Йен. — У меня наконец-то появилось доказательство ее вины.
— Нет у тебя никакого доказательства! — Бьянке огромных усилий стоило сдерживать охвативший ее гнев. — У тебя есть всего лишь кинжал, который заказал у золотых дел мастера близкий мне человек, у тебя есть труп, который кто-то выбросил в воду неподалеку отсюда. Но ни то ни другое не может служить доказательством моей вины.
Бьянка не хотела верить в происходящее. Господи, и этому человеку она открыла душу! Этому человеку она раскрыла самую большую тайну своего сердца! Он ничего не понял. И не хотел понимать. Ну что такое с ним случилось, почему он так слеп и глух? И почему она должна стать невинной жертвой?
Роберто и Франческо собрались возразить Йену, но тут Бьянка вмешалась в их разговор:
— Милорд, вы дали мне сто шестьдесят восемь часов на то, чтобы я доказала свою невиновность, так что у меня есть еще девяносто один час. Неужели вы готовы отказаться от своих слов?
Йен с усмешкой посмотрел на нее:
— Я не вижу причин продолжать расследование и искать доказательств твоей невиновности. Однако если ты не будешь выходить за пределы этого дома, я не стану препятствовать тебе в поисках каких бы то ни было доказательств. Думаю, будет даже забавно наблюдать за твоими попытками доказать доказанное.
— Не беспокойся, — спокойно вымолвила Бьянка. — Если я чему-то и научилась благодаря общению с тобой, так это тому, что пытаться кого-то соблазнить — дело до того нудное, что им и заниматься не стоит. — С этими словами она резко повернулась и под удивленными взглядами направилась к двери.
Глава 17
Бьянка невольно вошла в лабораторию Криспина не через ту дверь, которой пользовалась накануне. Она очутилась в незнакомой, поистине волшебной комнате, заставленной множеством скамеек, на которых стояли кадки с фруктовыми деревьями. Здесь росли апельсины, персики, сливы и яблони, а также десятки других растений, названий которых она не знала. Бьянка восторженно осматривалась, как вдруг кто-то заговорил у нее за спиной:
— Кажется, тот, кто не должен быть здесь, как я слышал, все-таки сюда явился, черт бы меня побрал! — Это было своеобразное приветствие Луки, которого Бьянка, присмотревшись, заметила около кустистого фруктового дерева.
— Добрый день, синьор Лука, — вежливо проговорила она, приседая в поклоне, надеясь смягчить ворчливого садовника, но вместо этого вызвала приступ его гнева, потому что подолом юбки задела тоненькие веточки лимона.
— Эти женские штучки вечно всем только мешают, — пробормотал Лука, направляясь к другой двери и выходя из комнаты, прежде чем Бьянка успела ему сказать, что предпочла бы носить мужские штаны, а не платье.
Проклиная себя за неловкость, женщина направилась за Лукой в ту самую комнату, в которой уже успела побывать двумя днями раньше. Казалось, здесь стало еще больше цветов, потому что теперь целые дюжины цветущих растений пестрели в банках с водой у дальней стены теплицы.
— Прошу прощения за то, что беспокою вас, — начала она, — но я хотела бы увидеть Криспина.
— Это еще зачем? Вам что, одного Фоскари мало? Бьянка смутилась.
— Я просто хотела… — она чихнула, — задать ему несколько вопросов.
— Ну да, всегда все именно так и начинается, и будь я проклят, если ошибаюсь, — проворчал Лука. — Можете забирать себе Йена, но Криспина я уж как-нибудь предостерегу от таких особ. К тому же вы опоздали на несколько часов. Его не было тут ночью и еще долго не будет, так что и вам тут делать нечего.
В ответ Бьянка трижды чихнула. Когда она чихнула в первый раз, то даже не обратила на это внимания, но теперь ей пришла в голову одна мысль. Из одной луковицы, закопанной в землю в резном цветочном горшке, росли два красных цветка. Бьянка успела заметить, что в оранжерее больше не было ни таких цветов, ни таких горшков. Глядя на цветы слезящимися глазами, она ругала себя за свою забывчивость. Ну конечно! Именно этого она не увидела в комнате Изабеллы, когда пришла туда с целью разузнать что-нибудь. Бьянка хотела было взять горшок, но Лука успел подбежать, прежде чем она сделала это.
— Мало того что вы заявились сюда, носитесь тут повсюду, сшибая своими тряпками мои цветы, так вы еще и хватать их смеете! — закричал он. — Эти цветы терпеть не могут женских рук, а особенно ваших, судя по тому, как вы чихаете от них.
Бьянка вынуждена была признаться себе, что действительно что-то у нее не ладится с этим цветком. Чуть отступив, она заговорила, пытаясь сдержать нестерпимый зуд в носу:
— Этот цветок… Апчхи! — Она чихнула. — Так этот цветок давно здесь?
Покосившись на нее, Лука скривил гримасу, а потом ласково посмотрел на растение, понюхал его и сам чихнул. Это немного остудило его недовольство.
— Вот что я вам скажу, — заговорил он спокойнее, — не очень-то хорошо посылать такие цветы в подарок. Его принесли сегодня утром, он был завернут в очень дорогую бумагу.
— А вам известно… — она несколько раз чихнула, — кто прислал цветок утром? Откуда он? Вообще что-нибудь о нем известно?
Лука смотрел на нее почти с жалостью.
— Не говорил я разве, что вам тут делать нечего, будь я проклят! Не знаю я, откуда принесли цветок, и не понимаю, почему это вас так заботит! — Лука положил руку Бьянке на плечо, чтобы поскорее выставить ее из цветника. — Вот что, вам пора уходить отсюда, поверьте мне.
Ее желание выяснить как можно больше о цветке было столь сильным, что она почти забыла о том, что не хочет встречаться с Йеном, а потому смело вошла в столовую. За столом остались лишь Роберто и Франческо, занятые беседой. Оба сначала мельком взглянули на молодую женщину. А потом, словно по команде, снова подняли на нее полные изумления глаза.
— Господи, девочка, что с тобой случилось? — Вскочив со стула, Роберто подбежал к Бьянке и положил ей руку на лоб.
Франческо тоже поспешил навстречу Бьянке и уже хотел было заглянуть ей в горло, но тут она, пару раз чихнув, заговорила:
— Ничего. У меня легкая… — она чихнула, — реакция… на одно из растений Криспина. — Бьянка глубоко вздохнула, пытаясь сдержать чихание. — Но сейчас со мной все в порядке, и я ищу Криспина.
Франческо подвел ее к большому зеркалу в дальнем конце столовой.
Лишь сейчас Бьянка поняла, отчего они так изумленно смотрели на нее. Красные пятнышки появились не только у нее на руках, но осыпали также ее лицо и шею. Ужасную картину дополняли покрасневшие опухшие глаза и красный распухший нос.
— Но я чувствую себя… — она опять расчихалась, — отлично.
Посовещавшись и не слушая доводов Бьянки, утверждавшей, что она совершенно здорова, они пришли к выводу о необходимости лечения, состоявшего, в частности, в питье эликсира и покое. Дав Бьянке большой бокал вина, они отослали ее в постель.
Бьянка упрямилась, настаивая на том, что у нее полно дел, а потом напомнила им о шестичасовой примерке.
— Неужели ты полагаешь, что можно заявиться на бал в таком виде? — Франческо намеренно произнес жестокие слова, силой поворачивая Бьянку к зеркалу.
Женщина была вынуждена сдаться и, поворчав еще немного, позволила отвести себя наверх, в спальню, и уложить в постель.
Кое-какой слух дошел до палаццо Фоскари как раз в тот момент, когда Йен вернулся с собрания у Себастьяна. Там родственники перебрали всех возможных врагов Арборетти и выработали стратегию наиболее успешного, по их мнению, проведения дознания о том, что стало причиной пожара. Была высказана даже отвратительная версия, что предателем был один из Арборетти, после чего атмосфера стала до того напряженной, что Йен с Криспином к концу собрания едва разговаривали между собой. Йен был так рад оказаться дома, надеясь, что сможет спокойно предаться размышлениям в библиотеке, что даже не заметил воплей Цезаря, разносившихся по всему дому.
Впрочем, долго испытывать облегчение ему не пришлось. Не прошло и получаса с тех пор, как он уединился в библиотеке, как туда заявился Джорджо с мрачным выражением лица.
— Вы говорили мне, что захотите немедленно узнать, если мне удастся найти, кто это сделал, — Джорджо положил на стол перед Йеном кинжал с усыпанной драгоценными камнями рукояткой, — но надеюсь, вы передумаете.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Только то, что некоторые сведения иногда лучше вообще не получать.
— Черт возьми, Джорджо! Кончай свою болтовню! Так кто сделал кинжал?
— Ответить на этот вопрос проще простого: кинжал изготовлен Федериго Росси. Я уже говорил вам, что поначалу ни один золотых дел мастер и разговаривать со мной не захотел, но когда я, по вашему совету, сменил тактику и стал говорить им, что кинжал — один из подарков, присланных в честь вашей помолвки, они сменили гнев на милость. — Он помялся. — Между прочим, должен сказать, что ваша идея оказалась еще более плодовитой, чем мы могли предположить. — Джорджо помолчал, надеясь, что хозяин, может, все-таки не будет спрашивать, чем кончилось дело. — Так вот, — договорил Джорджо, видя, что граф и не думает останавливать его, — кинжал был изготовлен по заказу Джованни Сальва.
— Так это брат Бьянки! — громко вскрикнул Фоскари и уставился на лежавший перед ним кинжал. Черт бы побрал эту женщину, с ее притворной невинностью, ее чувственными словами, ее обещаниями! Ее брат!.. Но как она могла оказаться такой глупой? Или это он глуп? Йен уже настолько свыкся с мыслью о ее невинности, что был почти готов поверить в нее. Но как объяснить теперь вот это? Его охватывал ледяной гнев. Посмотрим, сказал он себе, что еще она придумает, когда он покажет ей кинжал. Все! Никакой лжи он больше не допустит, не примет никаких ее извинений.
— Пришли ко мне Бьянку. — Фоскари крепко сжал губы.
Джорджо задумался.
— Прежде чем я сделаю это, я должен сказать вам еще одну вещь, которая, думаю, понравится вам не больше прежней. Может, это и неправда — я сам услышал это совсем недавно, в кухне, однако я решил, что вам лучше знать. Так вот, этот тип, Энцо, которого я вчера приводил сюда… — Он вопросительно посмотрел на хозяина, и тот кивнул ему, делая знак продолжать. — Его труп нашли в канале недалеко отсюда.
Хозяин и слуга с ужасом посмотрели друг на друга — обоих поразила одна и та же мысль.
— Я навел кое-какие справки, но ответы ничего не прояснили, — ответил Джорджо на молчаливый вопрос Йена. — Марина, ее новая горничная, сказала, что она была у нее с половины десятого до полудня. Она помнит, как пробили часы, когда она уходила. После этого никто из слуг ее не видел. Ваши дядюшки утверждают, что она пришла в столовую, когда они заканчивали трапезу. Она чихала, кашляла и была покрыта красными пятнами, а потому они отправили ее в постель. Она и сейчас там — я проверил, однако никто не знает, что она делала, скажем, с двух до пяти. И даже если она больна сейчас, то уж с двенадцати до часу-то ее точно никто не видел. Правда, один из слуг говорил, что видел, как она бежала к черной лестнице, но он не остановил ее. Я не стал ни о чем говорить ей, потому что решил, что вы сами захотите во всем разобраться. Йен кивнул:
— Приведи ее сюда.
Когда Бьянка вошла в библиотеку, все сомнения, терзавшие его душу в течение всей прошедшей недели, вернулись и даже, пожалуй, удвоились. Он молча смотрел на нее. От визита в оранжерею на лице Бьянки почти не осталось следов, лишь края век да кончик носа оставались красными. Совсем она не кажется больной, подумал Йена, и на убийцу она не похожа. Мало того, что она очаровала всех его домочадцев, так она и на него действует своими чарами. Фоскари вспомнил, что сквозь сон сказала она ему прошлой ночью, и по его телу пробежала дрожь. Она пыталась манипулировать им, пыталась использовать против него свои штучки, и он почти поймался на ее приманку. При мысли о том, что женщина может повлиять на него, Йен рассвирепел.
— Настала пора сказать мне правду, — заявил он. — Всю правду.
Опять! Неужели они опять возвращаются к этому? Бьянка, слишком уставшая для того, чтобы спорить, была в отчаянии.
— Я уже сказала тебе правду. Всю правду, — добавила она. — Тебе известно все.
Стукнув изо всех сил кулаком по столу, Йен яростно посмотрел на нее и протянул кинжал:
— Вот, смотри! И мне известно, кто его заказал.
— Кто же?
Йен был готов поклясться, что Бьянку это действительно заинтересовало. Черт возьми, как она хитра!
— Твое любопытство так убедительно, — язвительно проговорил он, — что я почти готов в него поверить. Вот только кинжальчик-то заказал Джованни. Джованни Сальва, — пояснил он. — Твой брат.
Ее удивленный взгляд был очень правдоподобен — как и возглас, словно ненароком сорвавшийся с ее уст:
— Ты уверен?
— Ты хочешь спросить, сможешь ли как-то отвертеться от этого? Нет, не сможешь. Я уверен. Ты попросила брата заказать этот кинжал, и ты вытащила его из тела. Правда, я пока не знаю, кто — ты или твой брат — совершил убийство, но уверен, что ты скоро скажешь мне это. Так это брата ты и защищала все время?
При мысли о том, что Джованни решился на убийство, Бьянка похолодела. Правда, они с братом не были особенно близки, но она знала его достаточно хорошо, чтобы не верить в то, что он мог быть способен на такое зло. Во всяком случае, ей так казалось.
— Боюсь, я не знаю, что и сказать, — пролепетала она. — Я бы хотела хоть как-то объяснить действия Джованни, но не могу. Мы с ним не очень близки.
— Как это похоже на женщину! Ты готова свалить вину на кого угодно, лишь бы обелить себя. А вот я считаю, что все это — твоих рук дело, а брата ты использовала только для того, чтобы он заказал кинжал. И я скажу тебе, почему придерживаюсь этой точки зрения. Потому что мне известно о твоем втором убийстве, — объяснил Фоскари.
Подходящий момент для рукопашной схватки подумал Йен, на которого не произвел впечатления ошарашенный взгляд Бьянки. Зная, что она слишком изворотлива, чтобы признаться во втором преступлении, он продолжил:
— Тело Энцо уже нашли. Странно, что ты не постаралась получше спрятать его. Без сомнения, несколько камней, привязанных к его шее, помогли бы тебе укрыть следы убийства. Уж мы-то с тобой знаем, что ты без отвращения возишься с трупами.
— Энцо? — прошептала Бьянка.
— Нечего мне тут из себя невинность строить, — оборвал ее Фоскари. — Да, тот самый Энцо, которого ты якобы не подкупала. Теперь я понимаю, почему ты позволила ему уйти отсюда с моими деньгами.
— Деньги были моими, — холодно заметила женщина.
— Ну да, сейчас они наверняка у тебя, — кивнул граф. — Можно не сомневаться, что ты забрала их у него, после того как отправила на тот свет.
— Тело было найдено обнаженным, — заговорил Джордже у Бьянки за спиной. Не решаясь оставить хозяина наедине с убийцей, он решился вступить в разговор.
— Ну да, так проще порыться в его карманах, — утвердительно произнес Фоскари. — Не сомневаюсь, что ты припрятала его вещички, чтобы воспользоваться ими, когда снова отправишься рыскать по ночному городу. Больше того, ты сама уговорила его снять их, пообещав выполнить одну из собственных извращенных фантазий. Что ты выбрала на этот раз? Кнуты? Или животных? Ох, я совсем забыл! Ты же у нас любишь смотреть.
Бьянка вскрикнула. До сих пор она была в настоящем шоке, но когда Йен произнес последние слова, у нее появилось ощущение, что он ударил ее в живот. Задрожав, на грани истерики, она попыталась заговорить, но слова никак не складывались в предложения.
— Не трудись придумывать мне очередную ложь, — остановил ее Фоскари. — Мне нужна только правда, а от твоей лжи я уже утомился.
— Да как ты смеешь? Как смеешь? — Вскочив, Бьянка с кулаками направилась к Йену. Джорджо схватил ее сзади и остановил. Женщина, повиснув в его руках, начала извиваться, но тут в библиотеку вбежали встревоженные Франческо и Роберто, не обнаружившие своей пациентки в постели.
— Браво, отличное представление, — с иронией заметил Йен в тот самый момент, когда они входили в комнату. — Гнев удается тебе куда лучше, чем удивление. Я был готов поверить тебе.
Пока Йен и Джорджо с презрением смотрели на трепыхавшуюся Бьянку, Роберто и Франческо наконец осознали, что происходит.
— Немедленно отпусти ее! — закричал Роберто. Джорджо нехотя повиновался, но остался стоять рядом с Бьянкой — на всякий случай.
— Господи, что тут у вас происходит? — покраснев от гнева, спросил Франческо.
— Я пыталась убить его. — Бьянка кивнула на Фоскари.
— Понятно, — закивал головой Франческо. — Поверь мне, детка, ты не первая, кому пришла в голову эта мысль. Он сам провоцирует людей. Что именно он сделал тебе?
— Я уличил ее в паутине лжи. К счастью, она оказалась до того липкой, что лгунья сама запуталась в ней, — с удовлетворением в голосе заметил Йен. — У меня наконец-то появилось доказательство ее вины.
— Нет у тебя никакого доказательства! — Бьянке огромных усилий стоило сдерживать охвативший ее гнев. — У тебя есть всего лишь кинжал, который заказал у золотых дел мастера близкий мне человек, у тебя есть труп, который кто-то выбросил в воду неподалеку отсюда. Но ни то ни другое не может служить доказательством моей вины.
Бьянка не хотела верить в происходящее. Господи, и этому человеку она открыла душу! Этому человеку она раскрыла самую большую тайну своего сердца! Он ничего не понял. И не хотел понимать. Ну что такое с ним случилось, почему он так слеп и глух? И почему она должна стать невинной жертвой?
Роберто и Франческо собрались возразить Йену, но тут Бьянка вмешалась в их разговор:
— Милорд, вы дали мне сто шестьдесят восемь часов на то, чтобы я доказала свою невиновность, так что у меня есть еще девяносто один час. Неужели вы готовы отказаться от своих слов?
Йен с усмешкой посмотрел на нее:
— Я не вижу причин продолжать расследование и искать доказательств твоей невиновности. Однако если ты не будешь выходить за пределы этого дома, я не стану препятствовать тебе в поисках каких бы то ни было доказательств. Думаю, будет даже забавно наблюдать за твоими попытками доказать доказанное.
— Не беспокойся, — спокойно вымолвила Бьянка. — Если я чему-то и научилась благодаря общению с тобой, так это тому, что пытаться кого-то соблазнить — дело до того нудное, что им и заниматься не стоит. — С этими словами она резко повернулась и под удивленными взглядами направилась к двери.
Глава 17
Остаток вечера Йен был сам не свой. У него было такое чувство, что его мир рушится, а тут еще Арборетти подозревали друг друга в предательстве, а его родные злились на него. Так что при первой же возможности Йен направился в оранжереи Криспина, чтобы извиниться перед братом. Это был до того редкий случай, что Криспин поначалу испугался. Пока Йен был в оранжерее, Лука заговорил об утреннем визите Бьянки, так что теперь стало ясно, где она провела хотя бы часть дня. Йен сам себе удивился. Он даже обрадовался тому, что на утро у нее было алиби, но тут же сказал себе, что его радость, должно быть, вызвана тем, что это сузит пределы его расследования и, следовательно, ему будет проще доискаться до правды. Да, именно так.
Однако, все еще не находя покоя, Фоскари решил, что ему не помешает пройтись, и он под дождем побрел, не выбирая направления, целиком погрузившись в размышления. И потому он был весьма удивлен, когда узнал, что ноги привели его к дому Изабеллы, к дверям, ведущим на улицу, о которых говорил Энцо. Фоскари был просто шокирован, когда понял, что пытается вскрыть замок боковой двери, а затем пришел просто в ужас, когда понял, что входит в дом Изабеллы.
Оказавшись внутри, он стал двигаться спокойно и быстро. Решив, что поиски надо начинать с комнаты Изабеллы, Фоскари первым делом направился туда, ориентируясь на свет в маленьком окошке. Как ни странно, он прихватил с собой на прогулку свечи и кремень — на всякий случай. Замерев на лестничной площадке, Йен прислушался, но не услышал ничего, кроме биения собственного сердца. Потом осторожно прокрался к двери, ведущей в покои Изабеллы. Дверь открылась беззвучно, и Йен прошел в комнату.
Вдруг он почувствовал удар в спину. Человек одним ловким движением бросил Йена на пол. Нападавший уперся ему в спину коленом и прицелился из «о пистолета.
— Что вы здесь делаете? — раздался голос над головой Фоскари, который он сразу же узнал — ошибиться было невозможно.
— Вальдоне! Черт возьми, приятель, вы едва не убили меня!
Со всей проворностью, на какую был способен, нападавший вскочил на ноги и поднес горевшую свечу к лицу Йена.
— Д'Аосто?! А вы что тут делаете?
— Веду расследование по вашей же просьбе, — сухо ответил Фоскари. Он несколько раз повернул голову, словно желая убедиться в том, что она по-прежнему держится у него на плечах и способна двигаться. — Вы ждали меня или что-то иное привело вас сюда?
Вальдо отрицательно помотал головой и упал на кровать, поставив свечу рядом. А потом пробежал пальцами по розовому покрывалу.
— Она так любит этот цвет. Розовый — ее любимый. Я специально для нее отдал покрасить это покрывало в Англии, и когда она впервые увидела его… — Похоже, великан был готов разрыдаться, но видеть плачущую гору Йену понравилось бы еще меньше, чем видеть плачущих женщин и детей.
— Это все хорошо, — заметил он, — однако вы так и не сказали мне, что делаете здесь.
— Жду, — коротко ответил Вальдоне. — Ночь на воскресенье мы всегда проводили вместе. Сначала обедали, знаете ли. Вот я и подумал, что, может, она… придет сюда, чтобы встретиться со мной. — Вдруг его голос дрогнул. — Вы слыхали об Энцо?
— Да, и это меня беспокоит, — ответил Фоскари. — Я здесь отчасти из-за этого. Хочу проверить одну теорию, которую я… м-м-м… разрабатываю. Вы могли бы помочь мне, и так мы быстрее скоротаем время. — Йену был неприятно поддерживать в Вальдо надежду.
— Помогу вам, чем смогу, — пообещал Вальдоне, поднимаясь с кровати. — Итак, что мы ищем?
— Глазки для подсматривания.
Вооружившись двумя свечами, мужчины тщательнейшим образом обследовали каждый дюйм пола, но ничего не нашли. Ни поднимающихся половиц, ни потайных отверстий, ни тайного уголка. Спина Фоскари болела от удара и от того, что ему приходилось все время сгибаться. Он выпрямился и потянулся, проклиная себя за то, что пошел на поводу у недалекой женщины и пытается найти подтверждение ее идее, и вдруг его осенило. Женщины такие избалованные существа, что вряд ли захотят терпеть неудобства. Не стала бы Изабелла часами подслушивать чужие разговоры, согнувшись в три погибели и прильнув ухом к полу. Глазок или отверстие для подслушивания должны находиться где-то в удобном месте.
Йен лег на кровать Изабеллы и принялся ощупывать стену над ее изголовьем. Он даже не знал толком, что именно ищет, но ничуть не сомневался в том, что узнает это, когда найдет.
Увы, ничего подозрительного обнаружено не было. Не желая сдаваться, он подошел к секретеру Изабеллы. По одному выдвинул все ящички, потом стал заглядывать в дверцы. Ничего.
Зеркало Изабелла повесила так, что его можно было поворачивать под любым углом. Фоскари принялся вертеть его. И тут он увидел нечто.
За третьей и четвертой зеркальными секциями находилась широкая трубка, заткнутая пробкой. Вынув пробку, Йен заглянул в нее. Он увидел лишь темноту, но нетерпеливая дрожь в теле подсказывала ему, что он нашел то что искал.
— Вальдоне! — закричал Фоскари. Через мгновение великан появился в дверях. — Сидите здесь, а я пойду в гостиную. Смотрите в эту трубу, и если увидите или услышите что-то, кричите мне.
Схватив свечу, Йен бросился вниз по лестнице, прежде чем Вальдоне успел сказать ему хоть слово. Оказавшись под комнатой Изабеллы, Фоскари увидел перед собой три двери. Вычислив, за которой из них гостиная, он отпер дверь и вошел. В гостиной он поставил свечу на середину большого стола и начал читать стихотворение. Не успел он прочесть всей строфы, как услышал голос Вальдоне:
— Я вас отлично слышу. И вижу. Очень четко. Это просто удивительно!
Йен сумел убедиться в этом, когда сам испробовал действие трубы. Он внимательно изучил уникальную систему, чтобы потом воспроизвести ее в собственном доме.
— Чего я не могу понять, так это того, как вам стало известно о трубе, — сказал ему Вальдоне — Вы только подумайте — я все свободное время проводил здесь, но понятия не имел ни о чем подобном. — Он говорил из гостиной, обращаясь к Фоскари, находившемуся в спальне.
— Это долгая история, и я бы не хотел ничего объяснять, пока не отвечу на все свои вопросы, — отозвался граф.
Великан был потрясен способностями Фоскари, однако он никак не мог взять в толк, как их находка поможет в поисках Изабеллы. И все же он был уверен, что они сделали шаг в нужном направлении. Он еще раз поздравил графа, когда они сошлись.
Йен отказался от предложения Вальдоне подвезти его домой, решив, что прогулка развеет его мрачные мысли. Существование потайной трубы отчасти подтверждало подозрения Бьянки. Едва ли она сама была убийцей. Правда, он никак не мог понять, почему она так странно ведет себя. И уж если она убийца, то он не может понять ее мотивов. Возможно, подумал Йен, эта женщина не говорит ему правды, потому что он все время утверждает, что она лжет. А Энцо?.. Он мог заподозрить правду или даже знать ее и за это поплатился жизнью.
И все же сомнения не оставляли Фоскари. Он заставлял себя верить в то, что Бьянка совершила оба преступления, но внутренний голос упорно подсказывал ему, что она не способна на такие страшные поступки. Йен выругался, коря себя за мягкотелость, за то, что опять поддается ее женским чарам, но его сердце забилось быстрее, когда он вспомнил, как она назвала его по имени, когда сказала ему о своей любви. Впрочем, его этим не разжалобить — Йен отлично знал, что словам, произнесенным в порыве страсти, верить нельзя. Он поступает глупо, думая об этом и вообще о ней.
К тому времени когда он оказался у своего палаццо, внутренний голос подсказал, что он просто обязан извиниться перед Бьянкой. К тому же ей будет проще признаться ему в своих преступлениях, если отношения между ними будут более теплыми. И еще он хотел убедиться в том, что ее чары действуют на него уже меньше. Вот, к примеру, в библиотеке он ничего не почувствовал, когда говорил с ней. Так, может, его тактика сработала, и теперь он сам сможет манипулировать Бьянкой?
Не теряя времени, Фоскари направился в ее комнату. Он надеялся увидеть Бьянку в той же позе, что и прошлой ночью, мирно спящей. Он быстренько извинится перед ней, а потом он ляжет к ней в постель, чтобы проверить правильность своих выводов.
Увы, его теории не суждено было подтвердиться потому что Бьянки в спальне не было, не было ее ни в соседней приемной комнате, ни в библиотеке, ни в столовой, ни в комнате для встреч, ни в бальных залах, ни в комнатах слуг… Йен был в отчаянии, он решил, что она бросила его или, скорее, сбежала.
Однако, все еще не находя покоя, Фоскари решил, что ему не помешает пройтись, и он под дождем побрел, не выбирая направления, целиком погрузившись в размышления. И потому он был весьма удивлен, когда узнал, что ноги привели его к дому Изабеллы, к дверям, ведущим на улицу, о которых говорил Энцо. Фоскари был просто шокирован, когда понял, что пытается вскрыть замок боковой двери, а затем пришел просто в ужас, когда понял, что входит в дом Изабеллы.
Оказавшись внутри, он стал двигаться спокойно и быстро. Решив, что поиски надо начинать с комнаты Изабеллы, Фоскари первым делом направился туда, ориентируясь на свет в маленьком окошке. Как ни странно, он прихватил с собой на прогулку свечи и кремень — на всякий случай. Замерев на лестничной площадке, Йен прислушался, но не услышал ничего, кроме биения собственного сердца. Потом осторожно прокрался к двери, ведущей в покои Изабеллы. Дверь открылась беззвучно, и Йен прошел в комнату.
Вдруг он почувствовал удар в спину. Человек одним ловким движением бросил Йена на пол. Нападавший уперся ему в спину коленом и прицелился из «о пистолета.
— Что вы здесь делаете? — раздался голос над головой Фоскари, который он сразу же узнал — ошибиться было невозможно.
— Вальдоне! Черт возьми, приятель, вы едва не убили меня!
Со всей проворностью, на какую был способен, нападавший вскочил на ноги и поднес горевшую свечу к лицу Йена.
— Д'Аосто?! А вы что тут делаете?
— Веду расследование по вашей же просьбе, — сухо ответил Фоскари. Он несколько раз повернул голову, словно желая убедиться в том, что она по-прежнему держится у него на плечах и способна двигаться. — Вы ждали меня или что-то иное привело вас сюда?
Вальдо отрицательно помотал головой и упал на кровать, поставив свечу рядом. А потом пробежал пальцами по розовому покрывалу.
— Она так любит этот цвет. Розовый — ее любимый. Я специально для нее отдал покрасить это покрывало в Англии, и когда она впервые увидела его… — Похоже, великан был готов разрыдаться, но видеть плачущую гору Йену понравилось бы еще меньше, чем видеть плачущих женщин и детей.
— Это все хорошо, — заметил он, — однако вы так и не сказали мне, что делаете здесь.
— Жду, — коротко ответил Вальдоне. — Ночь на воскресенье мы всегда проводили вместе. Сначала обедали, знаете ли. Вот я и подумал, что, может, она… придет сюда, чтобы встретиться со мной. — Вдруг его голос дрогнул. — Вы слыхали об Энцо?
— Да, и это меня беспокоит, — ответил Фоскари. — Я здесь отчасти из-за этого. Хочу проверить одну теорию, которую я… м-м-м… разрабатываю. Вы могли бы помочь мне, и так мы быстрее скоротаем время. — Йену был неприятно поддерживать в Вальдо надежду.
— Помогу вам, чем смогу, — пообещал Вальдоне, поднимаясь с кровати. — Итак, что мы ищем?
— Глазки для подсматривания.
Вооружившись двумя свечами, мужчины тщательнейшим образом обследовали каждый дюйм пола, но ничего не нашли. Ни поднимающихся половиц, ни потайных отверстий, ни тайного уголка. Спина Фоскари болела от удара и от того, что ему приходилось все время сгибаться. Он выпрямился и потянулся, проклиная себя за то, что пошел на поводу у недалекой женщины и пытается найти подтверждение ее идее, и вдруг его осенило. Женщины такие избалованные существа, что вряд ли захотят терпеть неудобства. Не стала бы Изабелла часами подслушивать чужие разговоры, согнувшись в три погибели и прильнув ухом к полу. Глазок или отверстие для подслушивания должны находиться где-то в удобном месте.
Йен лег на кровать Изабеллы и принялся ощупывать стену над ее изголовьем. Он даже не знал толком, что именно ищет, но ничуть не сомневался в том, что узнает это, когда найдет.
Увы, ничего подозрительного обнаружено не было. Не желая сдаваться, он подошел к секретеру Изабеллы. По одному выдвинул все ящички, потом стал заглядывать в дверцы. Ничего.
Зеркало Изабелла повесила так, что его можно было поворачивать под любым углом. Фоскари принялся вертеть его. И тут он увидел нечто.
За третьей и четвертой зеркальными секциями находилась широкая трубка, заткнутая пробкой. Вынув пробку, Йен заглянул в нее. Он увидел лишь темноту, но нетерпеливая дрожь в теле подсказывала ему, что он нашел то что искал.
— Вальдоне! — закричал Фоскари. Через мгновение великан появился в дверях. — Сидите здесь, а я пойду в гостиную. Смотрите в эту трубу, и если увидите или услышите что-то, кричите мне.
Схватив свечу, Йен бросился вниз по лестнице, прежде чем Вальдоне успел сказать ему хоть слово. Оказавшись под комнатой Изабеллы, Фоскари увидел перед собой три двери. Вычислив, за которой из них гостиная, он отпер дверь и вошел. В гостиной он поставил свечу на середину большого стола и начал читать стихотворение. Не успел он прочесть всей строфы, как услышал голос Вальдоне:
— Я вас отлично слышу. И вижу. Очень четко. Это просто удивительно!
Йен сумел убедиться в этом, когда сам испробовал действие трубы. Он внимательно изучил уникальную систему, чтобы потом воспроизвести ее в собственном доме.
— Чего я не могу понять, так это того, как вам стало известно о трубе, — сказал ему Вальдоне — Вы только подумайте — я все свободное время проводил здесь, но понятия не имел ни о чем подобном. — Он говорил из гостиной, обращаясь к Фоскари, находившемуся в спальне.
— Это долгая история, и я бы не хотел ничего объяснять, пока не отвечу на все свои вопросы, — отозвался граф.
Великан был потрясен способностями Фоскари, однако он никак не мог взять в толк, как их находка поможет в поисках Изабеллы. И все же он был уверен, что они сделали шаг в нужном направлении. Он еще раз поздравил графа, когда они сошлись.
Йен отказался от предложения Вальдоне подвезти его домой, решив, что прогулка развеет его мрачные мысли. Существование потайной трубы отчасти подтверждало подозрения Бьянки. Едва ли она сама была убийцей. Правда, он никак не мог понять, почему она так странно ведет себя. И уж если она убийца, то он не может понять ее мотивов. Возможно, подумал Йен, эта женщина не говорит ему правды, потому что он все время утверждает, что она лжет. А Энцо?.. Он мог заподозрить правду или даже знать ее и за это поплатился жизнью.
И все же сомнения не оставляли Фоскари. Он заставлял себя верить в то, что Бьянка совершила оба преступления, но внутренний голос упорно подсказывал ему, что она не способна на такие страшные поступки. Йен выругался, коря себя за мягкотелость, за то, что опять поддается ее женским чарам, но его сердце забилось быстрее, когда он вспомнил, как она назвала его по имени, когда сказала ему о своей любви. Впрочем, его этим не разжалобить — Йен отлично знал, что словам, произнесенным в порыве страсти, верить нельзя. Он поступает глупо, думая об этом и вообще о ней.
К тому времени когда он оказался у своего палаццо, внутренний голос подсказал, что он просто обязан извиниться перед Бьянкой. К тому же ей будет проще признаться ему в своих преступлениях, если отношения между ними будут более теплыми. И еще он хотел убедиться в том, что ее чары действуют на него уже меньше. Вот, к примеру, в библиотеке он ничего не почувствовал, когда говорил с ней. Так, может, его тактика сработала, и теперь он сам сможет манипулировать Бьянкой?
Не теряя времени, Фоскари направился в ее комнату. Он надеялся увидеть Бьянку в той же позе, что и прошлой ночью, мирно спящей. Он быстренько извинится перед ней, а потом он ляжет к ней в постель, чтобы проверить правильность своих выводов.
Увы, его теории не суждено было подтвердиться потому что Бьянки в спальне не было, не было ее ни в соседней приемной комнате, ни в библиотеке, ни в столовой, ни в комнате для встреч, ни в бальных залах, ни в комнатах слуг… Йен был в отчаянии, он решил, что она бросила его или, скорее, сбежала.