Страница:
— Нет, — не выдержав, вмешалась в разговор Бьянка. Энцо растерянно посмотрел на нее.
— М-м-м… — На мгновение он замялся, а потом, похоже, нашел подходящие слова. — Существуют женщины, с… скажем, с необычными желаниями. Вот они и ходят в такие места, где их желания исполняются.
— Вы не могли бы изъясняться понятнее? — не задумываясь, попросила Бьянка.
— Это тоже имеет отношение к Изабелле? — с сомнением спросил Энцо. — Ведь Изабелла не из тех, кому нравится быть с животными, чувствовать на своей коже удары хлыста и слушать грубые слова. Знаете ли… — он посмотрел на Фоскари, — она… чистая…
Йен едва сдерживал охватившие его эмоции. Ответы на его вопросы не приближали к цели, а глядя на фигуру самодовольного типа, сидевшего напротив, Фоскари испытывал головную боль. И это не говоря о Бьянке, которую, похоже, больше интересовали сексуальные извращения, чем сбор информации.
Сделав в уме пометку потом непременно поинтересоваться у Йена, что же это женщины делали с кнутами, Бьянка заставила себя вернуться к общей теме разговора:
— А кто-нибудь без вашего ведома мог войти в дом?
— Ну конечно! — оживился гость. — Я уже говорил вам о множестве дверей. Так вот, у всех постоянных клиентов Изабеллы были свои ключи от дома.
Изабелла не хотела меня беспокоить. Те, кто приходит к ней, всегда пользуются только парадной дверью. Бьянку его слова, видимо, заинтересовали.
— А что же, есть те, которые приходят не к ней?
— Да. — Энцо хитро улыбнулся, и у Бьянки вдруг появилось неприятное чувство, что он нарочно подвел к этому разговору. — В доме часто собиралась группа мужчин — это всегда были одни и те же люди. Они собирались в гостиной, расположенной прямо под покоями Изабеллы, — пояснил он. — Только прошу вас обратить внимание на то, что это секретная информация, хорошо? — Он посмотрел сначала на Бьянку, потом на Йена и дождался, пока оба они кивнут. — Честно вам скажу, мне они с самого начала не понравились. Они вызывают у меня подозрения, потому что всегда входят в дом только через боковую дверь. И Изабелла всегда встречала их, надев вуаль. А потом они проходили в гостиную и запирались там, а мою хозяйку к себе не пускали. Вы меня поймите правильно, я не просто подозреваю что-то — нет, меня возмущает их отношение к ней!
Бьянка наградила его еще одним приветливым взглядом.
— А вы когда-нибудь спрашивали Изабеллу, что там происходит? Делились с нею своими опасениями и подозрениями?
Не успела она договорить, как Энцо перебил ее:
— Ну конечно! — закричал он. — Я спрашивал у Изабеллы, почему они тайком пробираются в дом. А она ответила, что они делают это ради нее, потому что старый Валь-до — это ее покровитель — не должен ничего об этом знать.
— И этот ответ вас удовлетворил? — недоверчиво спросила Бьянка.
— Вообще-то, признаться, не совсем. Но потом… Только это очень конфиденциально, хорошо? Три недели назад Изабелла, моя добрая хозяйка, сообщила мне, что сбирается выйти замуж. За знатного вельможу, сказала она и добавила, что мы будем жить во дворце. С того дня встречи в ее доме прекратились.
— А у вас существуют какие-нибудь предположения насчет того, что обсуждалось на этих собраниях? — Йен вернул себе право задавать вопросы, посмотрев Энцо прямо в глаза.
Тот склонил голову набок.
— Неужели вы думаете, они пустили бы меня? Они не замечали меня! Нет, — произнес он с мягкой усмешкой, — я понятия не имею о том, что они там делали. И меня это совершенно не интересует.
— А вы можете назвать мужчин, приходивших на собрания? — спросил Фоскари.
Энцо помолчал, а потом, выпрямившись, улыбнулся графу.
— Ну тогда, — продолжил Йен, когда молчание угрожающе затянулось, — вы, возможно, скажете мне, когда проходили эти собрания? Или хотя бы когда они прекратились?
— Вы говорили, что вам нужна информация о моей хозяйке, а на самом деле расспрашиваете меня только об этих мужчинах и об их встречах. Не думаю, что это правильно. Не думаю также, что имею право доверять вам. — Глаза Энцо наполнились печалью, и он встал. — Я пришел помочь вам, а теперь вижу, что напрасно сделал это. Поэтому я хотел бы забрать мои деньги и уйти.
Фоскари уже был готов вступить с ним в спор, но Бьянка помешала ему:
— Вы не называете имен и дат, а потому ваша информация едва ли сможет помочь нам. Сейчас мы заплатим вам пятьсот золотых дукатов, однако если вы передумаете, то сможете получить больше. Гораздо больше, — добавила она. — Если только раньше кто-то другой не принесет нам интересующие нас сведения.
Несколько мгновений Энцо не мог решиться. Но еще во время разговора ему вдруг пришло в голову, что той информацией, которой он располагал, может заинтересоваться кое-кто другой и заплатить за нее подороже, а потому он решил навести справки, прежде чем принять окончательное решение. Поскольку он был единственным, кто владел всей информацией, то без опасения мог повременить денек-другой.
— Буду иметь это в виду. — Сдержанно поклонившись, он взял деньги, которые Йен бросил ему через стол.
Бьянка позвала Нило, и тот проводил его.
— Ничто в его словах не стоило пятисот золотых дукатов, — презрительно бросил Йен.
— Полностью с вами не согласна, милорд. — Бьянка покачала головой. — Думаю, мы узнали мотив убийства.
Фоскари отказывался понимать ее.
— Вы говорили, что ничто, кроме имени убийцы, не убедит вас в моей невиновности. Даже древние варвары имели более совершенную систему правосудия! — серьезно говорила Бьянка. — Впрочем, это к делу не относится. Я приняла ваш вызов, и теперь у меня осталось меньше пяти дней, чтобы ответить на него. У меня есть определенная теория. Ты, конечно, можешь мне не поверить, но Изабелла была мелочной, ревнивой и высокомерной. Половина Венеции могла бы подтвердить это, включая Энцо, если на него надавить как следует. Да я сама слышала, как он говорил это, только по другому поводу. — Бьянка подняла руку, заметив, что Йен хочет остановить ее. — Так вот, учитывая это, скажи: верится ли тебе в то что Изабелла позволила бы каким-то людям собираться в ее собственном доме и не стала бы подглядывать за ними или хотя бы подслушивать их разговоры? Не хочу, чтобы ты сейчас отвечал. Я сама могу ответить за тебя — думаю, ты сказал бы, что это маловероятно. Больше того, что-то мне не верится, что и Энцо не следил за ними. По сути, он едва не признался в этом.
Ее способность к дедуктивному мышлению поражала его. Ее доводы и выводы были просты и логичны, и ему оставалось только удивляться тому, что он сам раньше до этого не додумался. Однако он не хотел признаваться в этом.
— В общем, ты говоришь интересные вещи, — проворчал он. — Но неужели ты хочешь предположить, что Изабелла и Энцо участвовали в этих сборищах?
— Ничего подобного, — ответила Бьянка. — Энцо говорил, что Изабеллу выставляли за дверь. По сути, это утверждение стоит в основе второй части моих умозаключений.
— Тогда как, по-твоему, они могли подслушивать? Я и не знал, что куртизанки обладают даром всеведения.
Бьянка не знала, как поступить. Явное равнодушие Фоскари к ее доводам раздражало ее, и она не думала, что сможет и дольше терпеть его. С другой стороны, возможно, это единственный способ вытянуть из него информацию, которой он обладает.
— Итак, то, что они там обсуждали, явно было… тайным или, допустим, неприличным — поэтому они и выгоняли Изабеллу и собирались в ее доме, где никто не стал бы искать их. Готова биться об заклад, что Изабелла хотела с выгодой для себя воспользоваться услышанным. Думаю, она шантажировала одного из участников собраний. Но вовсе не для того, чтобы получить деньги.
Если бы дело было только в этом, ее бы не убили.
— А каким еще может быть шантаж? Что она могла просить?
— Энцо сказал, что собрания прекратились как раз в то время, когда Изабелла объявила о своем замужестве. Она сказала, что выходит замуж за вельможу. А ты знаешь, что представители нашего сословия никогда не женятся на куртизанках. Похоже, Изабелла вынудила одного из тех, кто ходил в ее дом, жениться на ней. — Лицо Бьянки раскраснелось, ее глаза заблестели.
Йен подумал, что она весьма довольна собой. И покачал головой с видом умудренного опытом пожилого профессора, который разговаривает с сообразительным, но вообще-то недалеким студентом.
— Мне кажется, что ты делаешь поспешные выводы и что твои умозаключения строятся на простых совпадениях, — с добродушной улыбкой промолвил он.
Ее теория, хоть и не основанная на фактах, все же не заслуживала столь холодного отношения. Бьянку злило даже не то, что Йен говорил, а то, как он себя вел. У нее было такое чувство, словно граф дал ей пощечину. И она решила осадить Фоскари.
— Что ж, — проговорила Бьянка, — мне следовало ожидать, что ты будешь защищать Криспина.
— Криспина? — изумился граф. — Моего брата?
— Ну да. — Женщина пожала плечами. — Он идеально подходит под описание жениха Изабеллы — во всяком случае, каким его обрисовал Энцо.
— Разумеется, он сказал бы мне об этом. — Йен надеялся, что его голос звучит более уверенно, чем он себя чувствовал.
Невинность Бьянки превратилась в недоверчивость. — О чем сказал бы? О том, что обручен с куртизанкой? И как бы ты реагировал на это?
— Это вообще не тема для разговора, — отрезал Фоскари. — Криспин ни с кем не обручен.
— Теперь, когда Изабелла мертва, это, может, и так. Но что было раньше?
— Синьорина, вы слишком много себе позволяете.
— Ничуть не больше, чем вы, милорд, — таким же ледяным тоном отозвалась Бьянка. — Думаю, было бы справедливым потребовать от вас доказательств — так же, как вы требуете их от меня. Позовите его и прямо задайте ему этот вопрос. Если только вы не опасаетесь получить утвердительный ответ.
Она загнала его в тупик, и он чувствовал себя неуверенно. У Фоскари не было ни малейшего желания вступать в игру, где она диктовала правила, но чувство справедливости подсказывало ему, что сейчас лучше послушаться Бьянку. В ярости дернув шнур от звонка, он попросил явившегося на зов слугу пригласить Криспина в библиотеку.
Бьянка и Йен молчали. Напряжение, повисшее в комнате, было столь сильным, что его можно было ощущать почти физически. Как два тигра, готовящихся к прыжку, они смотрели друг на друга.
Криспин мгновенно ощутил напряжение, и его первым желанием было убежать из библиотеки. Вместо этого он вежливо поклонился, улыбнулся Бьянке, кивнул Йену и спросил, чем может быть им полезным.
— Ты помолвлен и собираешься жениться? — не дав ему времени осмотреться, спросил Йен.
Криспин и глазом не моргнул.
— Может, и так, но мне пока об этом не известно. Или вы знаете что-то такое, чего не знаю я?
— Ты удовлетворена? — Йен обращался к Бьянке, даже не взглянув на Криспина.
Женщина посмотрела на Йена.
— Твой брат хотел узнать, не обручился ли ты с Изабеллой Беллоккьо.
— Она же куртизанка! — отозвался Криспин. — Я бы не мог жениться на ней, даже если бы захотел. Да, она очаровательна, даже забавна, но жениться…
— Теперь я удовлетворена. — Бьянка откинулась на спинку стула, Йен сделал то же самое. Оба самодовольно посматривали друг на друга.
— Вы могли бы объяснить, что, собственно, происходит? — поинтересовался Криспин.
— Нет, — коротко ответил Йен. — И прошу, никому не говори об этом разговоре.
— Что касается меня, то я ухожу и не знаю, когда вернусь. Через несколько дней я пришлю кого-нибудь за своими вещами. Конечно, растения будет нелегко сдвинуть с места, но… — Криспин замялся.
— Уверен, мы что-нибудь придумаем. — Йен наконец-то оторвал взор от Бьянки и посмотрел на брата. — Пришли нам свой новый адрес с Джорджем.
— Я могу назвать его прямо сейчас, — с усмешкой сказал Криспин. — Отправьте мои вещи в дом Изабеллы Беллоккьо.
— Вон! — заорал Йен таким голосом, какого не постыдился бы и сам Вальдо Вальдоне.
Рассмеявшись, Криспин попрощался и был таков. Дверь распахнулась, и в библиотеку вошли Франческо и Роберто.
— Мы не хотели вмешиваться в ваш разговор, но время не терпит, — начал Роберто. — Мы хотели, чтобы Бьянка встретилась с портнихой и примерила свое бальное платье.
Если только, конечно, ты в последнюю минуту не передумал и не решил отложить празднество.
— Ха! И упустить возможность отметить это счастливое обручение? Да ни за что! — И, с треском отодвинув стул, Фоскари встал.
— Ты обязательно должна прийти на бал в новом платье, — обратился к Бьянке Франческо. — Существует традиция, по которой компаньоны дарят невесте платье. Это и будет наш подарок к твоей помолвке.
— Да-да, — поддержал его Роберто. — Сейчас принято, чтобы компаньоны дарили невесте весь гардероб. Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы возьмем на себя смелость сделать это?
— Новый гардероб? — переспросила Бьянка. Она никогда не беспокоилась о том, как выглядит, а поскольку ее мать умерла, когда она еще лежала в колыбельке, никто не удосужился сказать ей о том, что женщина должна следить за своей внешностью.
После смерти матери все заботы о ребенке взяла на себя тетушка Анатра, но она беспокоилась лишь о том, чтобы Бьянка побольше времени проводила дома, чтобы сберечь ее для собственного сынка. К несчастью для Анатры, ее усилия пропали даром: несмотря на вышедшие из моды туалеты, Бьянка выглядела прелестно, и кавалеры так и увивались вокруг нее.
— Признаюсь, мне бы нужно приобрести новое платье для работы, потому что старое испортилось при пожаре, но целый гардероб?..
Йен, который все время только и делал, что ругал Бьянку или представлял ее обнаженной, как-то не обращал внимания на ее наряды. А потому этот разговор заинтриговал его. Вдруг он так и увидел женщину в сине-золотом парчовом платье с низким вырезом и сапфирами на груди. А потом он представил, как она разделась и на ней остался лишь сапфир. Его гнев быстро перешел в сильное возбуждение. Чтобы скрыть его, он снова сел за стол.
— Франческо и Роберто просто стараются быть вежливыми, — заявил он. — Твой гардероб — это пародия на одежду. — Он обратился к дядюшкам: — Закажите платья у Ринальдо Стуччи. И напомните ему, что я предпочитаю сине-золотую парчу. Разумеется, я оплачу все расходы.
Бьянка дважды ахнула — в первый раз, когда Фоскари упомянул имя самого модного портного Венеции, а во второй, когда он заявил, что сам оплатит все расходы.
— Господи, да мы же именно синьора Стуччи и заставляем сейчас ждать! Он привез на примерку десять платьев. — Франческо замолчал на мгновение, чтобы перевести дыхание, и, заметив, что Бьянка опять открыла рот, поспешил продолжить: — Ты, конечно, сделал очень щедрое предложение, Йен, но мы не сможем принять его. Наша обязанность, скорее, даже наша привилегия — снабдить твою невесту новым гардеробом. Ведь ты знаешь, каковы обычаи. — Франческо посмотрел в глаза племяннику, а потом перевел взор на Бьянку, которая больше не пыталась перебить его.
Мысль о хорошо одетой невесте, точнее, о том, как он будет раздевать хорошо одетую Бьянку, была столь соблазнительной, что Йен не стал раскрывать уловки стариков и решил не вмешиваться в их планы. Ко всему прочему он понимал, что Бьянка ничего от него не примет.
Бьянка сделала еще несколько попыток объяснить, почему ей не нужны новые вещи, но все ее аргументы разбивались о неопровержимые доводы Франческо, Роберто и самого Йена. Когда часы пробили шесть, она позволила отвести ее к портному.
Через восемь часов Бьянка крепко спала в своей постели. Целых три часа она провела с портным, но следовало признаться, что те роскошные платья, которые он предложил, доставили ей неожиданное чувственное удовольствие. После долгих разговоров о тканях, просмотра модных журналов, снятия мерок и бесконечных объяснений портного по поводу разницы между аппликацией и вышивкой она чувствовала себя измученной. За ужином в компании Роберто и Франческо она даже не смогла рассказать им обещанную историю о чудесном рождении Цезаря и не говорила ни слова до тех пор, пока речь не зашла о цветах для бала. Тогда, ко всеобщему изумлению, Бьянка выпалила:
— Гардении — любимые цветы Йена. — После этого она выбежала из-за стола, скрылась в своей комнате, заперлась там и горько разрыдалась. Однако затем последовала медицинскому совету, который часто давала своим, больным, — легла спать.
Йен и нашел ее спящей, когда бесшумными шагами вошел в комнату глубокой ночью, точнее, ранним утром. Он убедил себя в необходимости еще раз проверить способность противиться ее чарам. Начал Фоскари с внимательного изучения ее лица, освещая его прихваченной с собой свечой. Ее черные ресницы чуть дрожали нежными полумесяцами, и внезапно Йену захотелось испробовать, станут ли они трепетать под его рукой, как крылья бабочки.
Бьянка лежала на боку лицом к пустующей половине огромной кровати. Один рукав тонкой ночной сорочки задрался, обнажив ее локоть, а сама рука словно приглашала Йена лечь рядом. Глядя на то, как от ее дыхания приподнимается вверх одеяло, Йен испытал какое-то странное чувство, которое не мог описать, но был уверен, что это не возбуждение. Поздравив себя с тем, что собственное средство избавления от чар Бьянки оказалось столь действенным и что он не рискует быть соблазненным ею, Фоскари решил, что ему следует принять ее непроизвольный жест как предложение лечь к ней в постель.
Но как только он сбросил с себя одежду, лег на кровать и прижал к себе теплое податливое тело женщины, Фоскари понял, что ошибался. Какими бы раньше ни были его чувства, сейчас они переросли в горячее желание. Когда нежная ткань ее ночной сорочки коснулась его бедер, его тело пронзила дрожь. А когда Бьянка инстинктивно дотронулась рукой до его щеки и шеи, Йен подумал, что не сумеет сдержать себя. Это безумие, сказал он себе, так возбуждаться от простого прикосновения. М-да, похоже его лечение оказалось не столь совершенным, как он только что подумал, и помочь ему, пожалуй, сможет только соитие. Приняв решение, Йен погладил лицо Бьянки, надеясь, что она откроет глаза и попросит его овладеть ею.
Бьянке снилось, что они с Йеном занимаются любовью. Его рука дотрагивалась до ее щеки, шеи, груди. Вздохнув, она погладила его шею, грудь, бок, а потом ее ладонь скользнула ему за спину. Йен стал медленно, очень медленно задирать подол ее рубашки. Она чувствовала приятное тепло его рук, касающихся кожи. Когда нижняя половина ее тела оказалась обнаженной, Йен придвинулся к ней и стал тереть свою возбужденную плоть о ее бедро.
Ее руки порхали по его спине, поглаживали проступающие сквозь кожу мускулы, наслаждались ее шелковистостью. Бьянка невольно потянула к себе Фоскари и сама чуть передвинулась, чтобы его естество прикоснулось к самому чувствительному уголку ее лона. Она чуть раздвинула ноги — не настолько, чтобы Йен мог лечь между ними, но достаточно для того, чтобы его плоть доставала до потайных уголков ее тела, изнывающих по прикосновениям.
В своем сне Бьянка видела себя настоящей развратницей. Оттолкнув Йена, она опрокинула его на спину, а потом уселась сверху и принялась тереться своим лоном о его твердую плоть. Едва не доведя себя до вершины, она ввела его естество в свое горячее нутро. Он застонал. Бьянка принялась шептать ему на ухо, как ей нравится быть с ним, как хорошо ей становится от каждого его толчка. Ее собственные движения становились все стремительнее, и вскоре их крики наслаждения, смешавшись, наполнили собой комнату.
Во сне Бьянка сказала Йену, что любит его.
Глава 15
Глава 16
— М-м-м… — На мгновение он замялся, а потом, похоже, нашел подходящие слова. — Существуют женщины, с… скажем, с необычными желаниями. Вот они и ходят в такие места, где их желания исполняются.
— Вы не могли бы изъясняться понятнее? — не задумываясь, попросила Бьянка.
— Это тоже имеет отношение к Изабелле? — с сомнением спросил Энцо. — Ведь Изабелла не из тех, кому нравится быть с животными, чувствовать на своей коже удары хлыста и слушать грубые слова. Знаете ли… — он посмотрел на Фоскари, — она… чистая…
Йен едва сдерживал охватившие его эмоции. Ответы на его вопросы не приближали к цели, а глядя на фигуру самодовольного типа, сидевшего напротив, Фоскари испытывал головную боль. И это не говоря о Бьянке, которую, похоже, больше интересовали сексуальные извращения, чем сбор информации.
Сделав в уме пометку потом непременно поинтересоваться у Йена, что же это женщины делали с кнутами, Бьянка заставила себя вернуться к общей теме разговора:
— А кто-нибудь без вашего ведома мог войти в дом?
— Ну конечно! — оживился гость. — Я уже говорил вам о множестве дверей. Так вот, у всех постоянных клиентов Изабеллы были свои ключи от дома.
Изабелла не хотела меня беспокоить. Те, кто приходит к ней, всегда пользуются только парадной дверью. Бьянку его слова, видимо, заинтересовали.
— А что же, есть те, которые приходят не к ней?
— Да. — Энцо хитро улыбнулся, и у Бьянки вдруг появилось неприятное чувство, что он нарочно подвел к этому разговору. — В доме часто собиралась группа мужчин — это всегда были одни и те же люди. Они собирались в гостиной, расположенной прямо под покоями Изабеллы, — пояснил он. — Только прошу вас обратить внимание на то, что это секретная информация, хорошо? — Он посмотрел сначала на Бьянку, потом на Йена и дождался, пока оба они кивнут. — Честно вам скажу, мне они с самого начала не понравились. Они вызывают у меня подозрения, потому что всегда входят в дом только через боковую дверь. И Изабелла всегда встречала их, надев вуаль. А потом они проходили в гостиную и запирались там, а мою хозяйку к себе не пускали. Вы меня поймите правильно, я не просто подозреваю что-то — нет, меня возмущает их отношение к ней!
Бьянка наградила его еще одним приветливым взглядом.
— А вы когда-нибудь спрашивали Изабеллу, что там происходит? Делились с нею своими опасениями и подозрениями?
Не успела она договорить, как Энцо перебил ее:
— Ну конечно! — закричал он. — Я спрашивал у Изабеллы, почему они тайком пробираются в дом. А она ответила, что они делают это ради нее, потому что старый Валь-до — это ее покровитель — не должен ничего об этом знать.
— И этот ответ вас удовлетворил? — недоверчиво спросила Бьянка.
— Вообще-то, признаться, не совсем. Но потом… Только это очень конфиденциально, хорошо? Три недели назад Изабелла, моя добрая хозяйка, сообщила мне, что сбирается выйти замуж. За знатного вельможу, сказала она и добавила, что мы будем жить во дворце. С того дня встречи в ее доме прекратились.
— А у вас существуют какие-нибудь предположения насчет того, что обсуждалось на этих собраниях? — Йен вернул себе право задавать вопросы, посмотрев Энцо прямо в глаза.
Тот склонил голову набок.
— Неужели вы думаете, они пустили бы меня? Они не замечали меня! Нет, — произнес он с мягкой усмешкой, — я понятия не имею о том, что они там делали. И меня это совершенно не интересует.
— А вы можете назвать мужчин, приходивших на собрания? — спросил Фоскари.
Энцо помолчал, а потом, выпрямившись, улыбнулся графу.
— Ну тогда, — продолжил Йен, когда молчание угрожающе затянулось, — вы, возможно, скажете мне, когда проходили эти собрания? Или хотя бы когда они прекратились?
— Вы говорили, что вам нужна информация о моей хозяйке, а на самом деле расспрашиваете меня только об этих мужчинах и об их встречах. Не думаю, что это правильно. Не думаю также, что имею право доверять вам. — Глаза Энцо наполнились печалью, и он встал. — Я пришел помочь вам, а теперь вижу, что напрасно сделал это. Поэтому я хотел бы забрать мои деньги и уйти.
Фоскари уже был готов вступить с ним в спор, но Бьянка помешала ему:
— Вы не называете имен и дат, а потому ваша информация едва ли сможет помочь нам. Сейчас мы заплатим вам пятьсот золотых дукатов, однако если вы передумаете, то сможете получить больше. Гораздо больше, — добавила она. — Если только раньше кто-то другой не принесет нам интересующие нас сведения.
Несколько мгновений Энцо не мог решиться. Но еще во время разговора ему вдруг пришло в голову, что той информацией, которой он располагал, может заинтересоваться кое-кто другой и заплатить за нее подороже, а потому он решил навести справки, прежде чем принять окончательное решение. Поскольку он был единственным, кто владел всей информацией, то без опасения мог повременить денек-другой.
— Буду иметь это в виду. — Сдержанно поклонившись, он взял деньги, которые Йен бросил ему через стол.
Бьянка позвала Нило, и тот проводил его.
— Ничто в его словах не стоило пятисот золотых дукатов, — презрительно бросил Йен.
— Полностью с вами не согласна, милорд. — Бьянка покачала головой. — Думаю, мы узнали мотив убийства.
Фоскари отказывался понимать ее.
— Вы говорили, что ничто, кроме имени убийцы, не убедит вас в моей невиновности. Даже древние варвары имели более совершенную систему правосудия! — серьезно говорила Бьянка. — Впрочем, это к делу не относится. Я приняла ваш вызов, и теперь у меня осталось меньше пяти дней, чтобы ответить на него. У меня есть определенная теория. Ты, конечно, можешь мне не поверить, но Изабелла была мелочной, ревнивой и высокомерной. Половина Венеции могла бы подтвердить это, включая Энцо, если на него надавить как следует. Да я сама слышала, как он говорил это, только по другому поводу. — Бьянка подняла руку, заметив, что Йен хочет остановить ее. — Так вот, учитывая это, скажи: верится ли тебе в то что Изабелла позволила бы каким-то людям собираться в ее собственном доме и не стала бы подглядывать за ними или хотя бы подслушивать их разговоры? Не хочу, чтобы ты сейчас отвечал. Я сама могу ответить за тебя — думаю, ты сказал бы, что это маловероятно. Больше того, что-то мне не верится, что и Энцо не следил за ними. По сути, он едва не признался в этом.
Ее способность к дедуктивному мышлению поражала его. Ее доводы и выводы были просты и логичны, и ему оставалось только удивляться тому, что он сам раньше до этого не додумался. Однако он не хотел признаваться в этом.
— В общем, ты говоришь интересные вещи, — проворчал он. — Но неужели ты хочешь предположить, что Изабелла и Энцо участвовали в этих сборищах?
— Ничего подобного, — ответила Бьянка. — Энцо говорил, что Изабеллу выставляли за дверь. По сути, это утверждение стоит в основе второй части моих умозаключений.
— Тогда как, по-твоему, они могли подслушивать? Я и не знал, что куртизанки обладают даром всеведения.
Бьянка не знала, как поступить. Явное равнодушие Фоскари к ее доводам раздражало ее, и она не думала, что сможет и дольше терпеть его. С другой стороны, возможно, это единственный способ вытянуть из него информацию, которой он обладает.
— Итак, то, что они там обсуждали, явно было… тайным или, допустим, неприличным — поэтому они и выгоняли Изабеллу и собирались в ее доме, где никто не стал бы искать их. Готова биться об заклад, что Изабелла хотела с выгодой для себя воспользоваться услышанным. Думаю, она шантажировала одного из участников собраний. Но вовсе не для того, чтобы получить деньги.
Если бы дело было только в этом, ее бы не убили.
— А каким еще может быть шантаж? Что она могла просить?
— Энцо сказал, что собрания прекратились как раз в то время, когда Изабелла объявила о своем замужестве. Она сказала, что выходит замуж за вельможу. А ты знаешь, что представители нашего сословия никогда не женятся на куртизанках. Похоже, Изабелла вынудила одного из тех, кто ходил в ее дом, жениться на ней. — Лицо Бьянки раскраснелось, ее глаза заблестели.
Йен подумал, что она весьма довольна собой. И покачал головой с видом умудренного опытом пожилого профессора, который разговаривает с сообразительным, но вообще-то недалеким студентом.
— Мне кажется, что ты делаешь поспешные выводы и что твои умозаключения строятся на простых совпадениях, — с добродушной улыбкой промолвил он.
Ее теория, хоть и не основанная на фактах, все же не заслуживала столь холодного отношения. Бьянку злило даже не то, что Йен говорил, а то, как он себя вел. У нее было такое чувство, словно граф дал ей пощечину. И она решила осадить Фоскари.
— Что ж, — проговорила Бьянка, — мне следовало ожидать, что ты будешь защищать Криспина.
— Криспина? — изумился граф. — Моего брата?
— Ну да. — Женщина пожала плечами. — Он идеально подходит под описание жениха Изабеллы — во всяком случае, каким его обрисовал Энцо.
— Разумеется, он сказал бы мне об этом. — Йен надеялся, что его голос звучит более уверенно, чем он себя чувствовал.
Невинность Бьянки превратилась в недоверчивость. — О чем сказал бы? О том, что обручен с куртизанкой? И как бы ты реагировал на это?
— Это вообще не тема для разговора, — отрезал Фоскари. — Криспин ни с кем не обручен.
— Теперь, когда Изабелла мертва, это, может, и так. Но что было раньше?
— Синьорина, вы слишком много себе позволяете.
— Ничуть не больше, чем вы, милорд, — таким же ледяным тоном отозвалась Бьянка. — Думаю, было бы справедливым потребовать от вас доказательств — так же, как вы требуете их от меня. Позовите его и прямо задайте ему этот вопрос. Если только вы не опасаетесь получить утвердительный ответ.
Она загнала его в тупик, и он чувствовал себя неуверенно. У Фоскари не было ни малейшего желания вступать в игру, где она диктовала правила, но чувство справедливости подсказывало ему, что сейчас лучше послушаться Бьянку. В ярости дернув шнур от звонка, он попросил явившегося на зов слугу пригласить Криспина в библиотеку.
Бьянка и Йен молчали. Напряжение, повисшее в комнате, было столь сильным, что его можно было ощущать почти физически. Как два тигра, готовящихся к прыжку, они смотрели друг на друга.
Криспин мгновенно ощутил напряжение, и его первым желанием было убежать из библиотеки. Вместо этого он вежливо поклонился, улыбнулся Бьянке, кивнул Йену и спросил, чем может быть им полезным.
— Ты помолвлен и собираешься жениться? — не дав ему времени осмотреться, спросил Йен.
Криспин и глазом не моргнул.
— Может, и так, но мне пока об этом не известно. Или вы знаете что-то такое, чего не знаю я?
— Ты удовлетворена? — Йен обращался к Бьянке, даже не взглянув на Криспина.
Женщина посмотрела на Йена.
— Твой брат хотел узнать, не обручился ли ты с Изабеллой Беллоккьо.
— Она же куртизанка! — отозвался Криспин. — Я бы не мог жениться на ней, даже если бы захотел. Да, она очаровательна, даже забавна, но жениться…
— Теперь я удовлетворена. — Бьянка откинулась на спинку стула, Йен сделал то же самое. Оба самодовольно посматривали друг на друга.
— Вы могли бы объяснить, что, собственно, происходит? — поинтересовался Криспин.
— Нет, — коротко ответил Йен. — И прошу, никому не говори об этом разговоре.
— Что касается меня, то я ухожу и не знаю, когда вернусь. Через несколько дней я пришлю кого-нибудь за своими вещами. Конечно, растения будет нелегко сдвинуть с места, но… — Криспин замялся.
— Уверен, мы что-нибудь придумаем. — Йен наконец-то оторвал взор от Бьянки и посмотрел на брата. — Пришли нам свой новый адрес с Джорджем.
— Я могу назвать его прямо сейчас, — с усмешкой сказал Криспин. — Отправьте мои вещи в дом Изабеллы Беллоккьо.
— Вон! — заорал Йен таким голосом, какого не постыдился бы и сам Вальдо Вальдоне.
Рассмеявшись, Криспин попрощался и был таков. Дверь распахнулась, и в библиотеку вошли Франческо и Роберто.
— Мы не хотели вмешиваться в ваш разговор, но время не терпит, — начал Роберто. — Мы хотели, чтобы Бьянка встретилась с портнихой и примерила свое бальное платье.
Если только, конечно, ты в последнюю минуту не передумал и не решил отложить празднество.
— Ха! И упустить возможность отметить это счастливое обручение? Да ни за что! — И, с треском отодвинув стул, Фоскари встал.
— Ты обязательно должна прийти на бал в новом платье, — обратился к Бьянке Франческо. — Существует традиция, по которой компаньоны дарят невесте платье. Это и будет наш подарок к твоей помолвке.
— Да-да, — поддержал его Роберто. — Сейчас принято, чтобы компаньоны дарили невесте весь гардероб. Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы возьмем на себя смелость сделать это?
— Новый гардероб? — переспросила Бьянка. Она никогда не беспокоилась о том, как выглядит, а поскольку ее мать умерла, когда она еще лежала в колыбельке, никто не удосужился сказать ей о том, что женщина должна следить за своей внешностью.
После смерти матери все заботы о ребенке взяла на себя тетушка Анатра, но она беспокоилась лишь о том, чтобы Бьянка побольше времени проводила дома, чтобы сберечь ее для собственного сынка. К несчастью для Анатры, ее усилия пропали даром: несмотря на вышедшие из моды туалеты, Бьянка выглядела прелестно, и кавалеры так и увивались вокруг нее.
— Признаюсь, мне бы нужно приобрести новое платье для работы, потому что старое испортилось при пожаре, но целый гардероб?..
Йен, который все время только и делал, что ругал Бьянку или представлял ее обнаженной, как-то не обращал внимания на ее наряды. А потому этот разговор заинтриговал его. Вдруг он так и увидел женщину в сине-золотом парчовом платье с низким вырезом и сапфирами на груди. А потом он представил, как она разделась и на ней остался лишь сапфир. Его гнев быстро перешел в сильное возбуждение. Чтобы скрыть его, он снова сел за стол.
— Франческо и Роберто просто стараются быть вежливыми, — заявил он. — Твой гардероб — это пародия на одежду. — Он обратился к дядюшкам: — Закажите платья у Ринальдо Стуччи. И напомните ему, что я предпочитаю сине-золотую парчу. Разумеется, я оплачу все расходы.
Бьянка дважды ахнула — в первый раз, когда Фоскари упомянул имя самого модного портного Венеции, а во второй, когда он заявил, что сам оплатит все расходы.
— Господи, да мы же именно синьора Стуччи и заставляем сейчас ждать! Он привез на примерку десять платьев. — Франческо замолчал на мгновение, чтобы перевести дыхание, и, заметив, что Бьянка опять открыла рот, поспешил продолжить: — Ты, конечно, сделал очень щедрое предложение, Йен, но мы не сможем принять его. Наша обязанность, скорее, даже наша привилегия — снабдить твою невесту новым гардеробом. Ведь ты знаешь, каковы обычаи. — Франческо посмотрел в глаза племяннику, а потом перевел взор на Бьянку, которая больше не пыталась перебить его.
Мысль о хорошо одетой невесте, точнее, о том, как он будет раздевать хорошо одетую Бьянку, была столь соблазнительной, что Йен не стал раскрывать уловки стариков и решил не вмешиваться в их планы. Ко всему прочему он понимал, что Бьянка ничего от него не примет.
Бьянка сделала еще несколько попыток объяснить, почему ей не нужны новые вещи, но все ее аргументы разбивались о неопровержимые доводы Франческо, Роберто и самого Йена. Когда часы пробили шесть, она позволила отвести ее к портному.
Через восемь часов Бьянка крепко спала в своей постели. Целых три часа она провела с портным, но следовало признаться, что те роскошные платья, которые он предложил, доставили ей неожиданное чувственное удовольствие. После долгих разговоров о тканях, просмотра модных журналов, снятия мерок и бесконечных объяснений портного по поводу разницы между аппликацией и вышивкой она чувствовала себя измученной. За ужином в компании Роберто и Франческо она даже не смогла рассказать им обещанную историю о чудесном рождении Цезаря и не говорила ни слова до тех пор, пока речь не зашла о цветах для бала. Тогда, ко всеобщему изумлению, Бьянка выпалила:
— Гардении — любимые цветы Йена. — После этого она выбежала из-за стола, скрылась в своей комнате, заперлась там и горько разрыдалась. Однако затем последовала медицинскому совету, который часто давала своим, больным, — легла спать.
Йен и нашел ее спящей, когда бесшумными шагами вошел в комнату глубокой ночью, точнее, ранним утром. Он убедил себя в необходимости еще раз проверить способность противиться ее чарам. Начал Фоскари с внимательного изучения ее лица, освещая его прихваченной с собой свечой. Ее черные ресницы чуть дрожали нежными полумесяцами, и внезапно Йену захотелось испробовать, станут ли они трепетать под его рукой, как крылья бабочки.
Бьянка лежала на боку лицом к пустующей половине огромной кровати. Один рукав тонкой ночной сорочки задрался, обнажив ее локоть, а сама рука словно приглашала Йена лечь рядом. Глядя на то, как от ее дыхания приподнимается вверх одеяло, Йен испытал какое-то странное чувство, которое не мог описать, но был уверен, что это не возбуждение. Поздравив себя с тем, что собственное средство избавления от чар Бьянки оказалось столь действенным и что он не рискует быть соблазненным ею, Фоскари решил, что ему следует принять ее непроизвольный жест как предложение лечь к ней в постель.
Но как только он сбросил с себя одежду, лег на кровать и прижал к себе теплое податливое тело женщины, Фоскари понял, что ошибался. Какими бы раньше ни были его чувства, сейчас они переросли в горячее желание. Когда нежная ткань ее ночной сорочки коснулась его бедер, его тело пронзила дрожь. А когда Бьянка инстинктивно дотронулась рукой до его щеки и шеи, Йен подумал, что не сумеет сдержать себя. Это безумие, сказал он себе, так возбуждаться от простого прикосновения. М-да, похоже его лечение оказалось не столь совершенным, как он только что подумал, и помочь ему, пожалуй, сможет только соитие. Приняв решение, Йен погладил лицо Бьянки, надеясь, что она откроет глаза и попросит его овладеть ею.
Бьянке снилось, что они с Йеном занимаются любовью. Его рука дотрагивалась до ее щеки, шеи, груди. Вздохнув, она погладила его шею, грудь, бок, а потом ее ладонь скользнула ему за спину. Йен стал медленно, очень медленно задирать подол ее рубашки. Она чувствовала приятное тепло его рук, касающихся кожи. Когда нижняя половина ее тела оказалась обнаженной, Йен придвинулся к ней и стал тереть свою возбужденную плоть о ее бедро.
Ее руки порхали по его спине, поглаживали проступающие сквозь кожу мускулы, наслаждались ее шелковистостью. Бьянка невольно потянула к себе Фоскари и сама чуть передвинулась, чтобы его естество прикоснулось к самому чувствительному уголку ее лона. Она чуть раздвинула ноги — не настолько, чтобы Йен мог лечь между ними, но достаточно для того, чтобы его плоть доставала до потайных уголков ее тела, изнывающих по прикосновениям.
В своем сне Бьянка видела себя настоящей развратницей. Оттолкнув Йена, она опрокинула его на спину, а потом уселась сверху и принялась тереться своим лоном о его твердую плоть. Едва не доведя себя до вершины, она ввела его естество в свое горячее нутро. Он застонал. Бьянка принялась шептать ему на ухо, как ей нравится быть с ним, как хорошо ей становится от каждого его толчка. Ее собственные движения становились все стремительнее, и вскоре их крики наслаждения, смешавшись, наполнили собой комнату.
Во сне Бьянка сказала Йену, что любит его.
Глава 15
Комната была темной, в ней стоял отвратительный запах. Человек, привязанный к стулу, стоявшему посреди нее, постепенно приходил в сознание. Все его тело ныло от побоев, а когда он облизнул губы, то почувствовал вкус крови. Он хотел пошевельнуть правой рукой, но это движение причинило ему столь острую боль, что он чуть было снова не потерял сознание. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя, но чуть не задохнулся от отвратительной вони. Он даже не знал, что лучше: быть без сознания или обонять этот мерзкий запах?
Откуда-то донесся шум голосов. Он напряг слух, но стены были слишком толсты, так что слов разобрать было невозможно. Впрочем, даже в полубессознательном состоянии он понимал, что слышит ее голос.
Он узнал ее, как только приехал сюда в сопровождении молодого человека. Она лежала на кушетке, сквозь ткань халата проступали очертания стройных ног. Горничная расплела ее толстые косы и принялась расчесывать их. Блестящие кудри тут же заплясали, упали на грудь, закурчавились у нее под подбородком. Женщина прекрасно понимала, какое впечатление производит на смотревшего, но притворялась, что не замечает его присутствия.
Даже смотреть на нее доставляло удовольствие, и они оба — он и его сопровождающий — стояли, изнывая от желания, пока она не соизволила закончить спектакль. Сделав вид, что только что заметила гостей, женщина подозвала их к себе и отпустила горничную.
Сопровождающий представил его и сообщил о цели визита. На ее губах играла легкая улыбка, выражающая одновременно вопрос и приглашение. Ему казалось, что своим взором она пытается проникнуть в его душу, чтобы узнать все его предпочтения и слабости. Он отказался отвечать на ее вопросы, пока они не договорились о цене.
Похвалив его за предусмотрительность, она кивнула сопровождающему, указала на диванчик рядом с собой и сказала, что уверена в их взаимной способности помочь друг другу. Целый час она внимательно слушала его рассказ о себе и о его семье, сочувственно вздыхала, когда он говорил о неприятностях, и краснела от гнева, когда поведал ей, что о них говорят. В это мгновение она в знак поддержки похлопала его по бедру и как бы невзначай оставила свою руку лежать там. Глаза их встретились.
Наклонившись, она поцеловала его, и от вкуса ее поцелуя у него закружилась голова. Она будет принадлежать ему, посулила она, и его сердце затрепетало. Ему оставалось лишь сказать, о чем говорилось на собрании, которое проходило несколькими часами раньше.
Это же такой пустяк, такая ерунда, сказала она. Между ними не должно быть секретов, и он согласился рассказать ей все. Он не назвал им имен и был уверен, что ничего не сообщил им, он был готов поклясться в этом.
Но она не поверила ему. Отвернувшись, она подозвала молодого человека, который был его сопровождающим.
— Он лжет мне! Он мне не друг! Он предал меня!
Ее гость, предмет ее недовольства, хотел было сказать что-то, но она перебила его.
— Молчите! — воскликнула она. — Ваша ложь, ваше предательство причиняют мне слишком много боли. — Бросив полный горечи и обиды взгляд на него, она снова повернулась к молодому человеку: — Уведите его к себе и допросите! Вы же знаете, как я буду благодарна моему ангелу, если он узнает для меня все, что я хочу узнать. Я скоро приду к тебе, обещаю.
В течение нескольких следующих часов его безжалостно избивали. Молодой человек выполнял свое задание с рвением, которое, как ему было известно, понравится хозяйке. К тому времени когда женщина пришла, он сгорал от нетерпения получить свою награду.
Когда она удовлетворила все его желания на одной из лавок, стоявших вдоль стен темной комнаты, молодой человек поведал ей, что ему удалось узнать.
— Он поклялся, даже под пытками, что не назвал имен. Он сказал, что его просили об этом, однако он промолчал.
— И все же… — Женщина, задумавшись, пробежала пальчиками по его животу, — он утверждает, что она уплатила ему пять сотен золотых дукатов. Она что же, настолько глупа, чтобы так швыряться деньгами?
Молодой человек задумался на мгновение, а потом заговорил, всем своим видом демонстрируя большую уверенность, чем чувствовал:
— Да, я бы сказал, что дело обстоит именно так. К тому времени когда я пришел за ним, он уже сидел за столом и, похоже, немало потратил. Но у него в кармане еще есть триста золотых дукатов. Они все же дали ему внушительную сумму.
Она стала задумчиво водить пальчиком по золотистой поросли на его груди — в награду за столь тщательный подход к делу.
— Как ты считаешь, мы можем еще что-нибудь вытянуть из него?
Когда молодой человек отрицательно помотал головой, она зашептала, касаясь губами его уха:
— Тогда ты заплатишь ему позднее. Тем способом, о котором я говорила. — Молодой человек согласно застонал и пригнул ее голову к своему восстающему естеству.
Находившийся за дверью Энцо с завистью слушал его сладострастные крики.
Откуда-то донесся шум голосов. Он напряг слух, но стены были слишком толсты, так что слов разобрать было невозможно. Впрочем, даже в полубессознательном состоянии он понимал, что слышит ее голос.
Он узнал ее, как только приехал сюда в сопровождении молодого человека. Она лежала на кушетке, сквозь ткань халата проступали очертания стройных ног. Горничная расплела ее толстые косы и принялась расчесывать их. Блестящие кудри тут же заплясали, упали на грудь, закурчавились у нее под подбородком. Женщина прекрасно понимала, какое впечатление производит на смотревшего, но притворялась, что не замечает его присутствия.
Даже смотреть на нее доставляло удовольствие, и они оба — он и его сопровождающий — стояли, изнывая от желания, пока она не соизволила закончить спектакль. Сделав вид, что только что заметила гостей, женщина подозвала их к себе и отпустила горничную.
Сопровождающий представил его и сообщил о цели визита. На ее губах играла легкая улыбка, выражающая одновременно вопрос и приглашение. Ему казалось, что своим взором она пытается проникнуть в его душу, чтобы узнать все его предпочтения и слабости. Он отказался отвечать на ее вопросы, пока они не договорились о цене.
Похвалив его за предусмотрительность, она кивнула сопровождающему, указала на диванчик рядом с собой и сказала, что уверена в их взаимной способности помочь друг другу. Целый час она внимательно слушала его рассказ о себе и о его семье, сочувственно вздыхала, когда он говорил о неприятностях, и краснела от гнева, когда поведал ей, что о них говорят. В это мгновение она в знак поддержки похлопала его по бедру и как бы невзначай оставила свою руку лежать там. Глаза их встретились.
Наклонившись, она поцеловала его, и от вкуса ее поцелуя у него закружилась голова. Она будет принадлежать ему, посулила она, и его сердце затрепетало. Ему оставалось лишь сказать, о чем говорилось на собрании, которое проходило несколькими часами раньше.
Это же такой пустяк, такая ерунда, сказала она. Между ними не должно быть секретов, и он согласился рассказать ей все. Он не назвал им имен и был уверен, что ничего не сообщил им, он был готов поклясться в этом.
Но она не поверила ему. Отвернувшись, она подозвала молодого человека, который был его сопровождающим.
— Он лжет мне! Он мне не друг! Он предал меня!
Ее гость, предмет ее недовольства, хотел было сказать что-то, но она перебила его.
— Молчите! — воскликнула она. — Ваша ложь, ваше предательство причиняют мне слишком много боли. — Бросив полный горечи и обиды взгляд на него, она снова повернулась к молодому человеку: — Уведите его к себе и допросите! Вы же знаете, как я буду благодарна моему ангелу, если он узнает для меня все, что я хочу узнать. Я скоро приду к тебе, обещаю.
В течение нескольких следующих часов его безжалостно избивали. Молодой человек выполнял свое задание с рвением, которое, как ему было известно, понравится хозяйке. К тому времени когда женщина пришла, он сгорал от нетерпения получить свою награду.
Когда она удовлетворила все его желания на одной из лавок, стоявших вдоль стен темной комнаты, молодой человек поведал ей, что ему удалось узнать.
— Он поклялся, даже под пытками, что не назвал имен. Он сказал, что его просили об этом, однако он промолчал.
— И все же… — Женщина, задумавшись, пробежала пальчиками по его животу, — он утверждает, что она уплатила ему пять сотен золотых дукатов. Она что же, настолько глупа, чтобы так швыряться деньгами?
Молодой человек задумался на мгновение, а потом заговорил, всем своим видом демонстрируя большую уверенность, чем чувствовал:
— Да, я бы сказал, что дело обстоит именно так. К тому времени когда я пришел за ним, он уже сидел за столом и, похоже, немало потратил. Но у него в кармане еще есть триста золотых дукатов. Они все же дали ему внушительную сумму.
Она стала задумчиво водить пальчиком по золотистой поросли на его груди — в награду за столь тщательный подход к делу.
— Как ты считаешь, мы можем еще что-нибудь вытянуть из него?
Когда молодой человек отрицательно помотал головой, она зашептала, касаясь губами его уха:
— Тогда ты заплатишь ему позднее. Тем способом, о котором я говорила. — Молодой человек согласно застонал и пригнул ее голову к своему восстающему естеству.
Находившийся за дверью Энцо с завистью слушал его сладострастные крики.
Глава 16
Сердце Бьянки забилось быстрее. Сев в постели, она не увидела Йена, не ощутила его запаха. Это было всего лишь сном. Ничего не происходило на самом деле. Особенно в конце. Она с облегчением вздохнула и встала.
Ее облегчение испарилось, когда она ощутила, что ее лоно было более влажным, чем обычно, но Бьянка решила, что причиной тому — ее эротический сон. И все же ее тревога окончательно не улеглась. Одеваясь, Бьянка подумала, что готова встретиться скорее с целым стадом диких кабанов, чем с Йеном. Женщина припомнила список дел, намеченных на сегодня, и отправилась в ту часть палаццо, где жили слуги.
Бьянка вошла в новую комнату Марины и ее... сына. Оба — и мать, и младенец — чувствовали себя хорошо, но, несмотря на это, Бьянка вышла из их комнаты, когда часы пробили двенадцать. Опасаясь встретить Фоскари, направлявшегося в столовую, Бьянка с быстротой молнии пронеслась по черным лестницам, ведущим в лаборатории.
Ее облегчение испарилось, когда она ощутила, что ее лоно было более влажным, чем обычно, но Бьянка решила, что причиной тому — ее эротический сон. И все же ее тревога окончательно не улеглась. Одеваясь, Бьянка подумала, что готова встретиться скорее с целым стадом диких кабанов, чем с Йеном. Женщина припомнила список дел, намеченных на сегодня, и отправилась в ту часть палаццо, где жили слуги.
Бьянка вошла в новую комнату Марины и ее... сына. Оба — и мать, и младенец — чувствовали себя хорошо, но, несмотря на это, Бьянка вышла из их комнаты, когда часы пробили двенадцать. Опасаясь встретить Фоскари, направлявшегося в столовую, Бьянка с быстротой молнии пронеслась по черным лестницам, ведущим в лаборатории.