Якимец Кирилл. Бар «Дракон»

   — Вот уж хрен! — Завопил Боцман.
   — Царицы… — Капитан сжал кулаки, — это что? Подставляться таким уродам? Не канает.
   — Не канает… — Тихо повторил за ним керб. Потом, изогнув шеи, сказал с нажимом:
   — Пророчество сбывается. Вы — царицы.
   Но бандиты вспомнили о своих способностях. Самое время поболтать языком Ру-Бьек!
   — Пророчество изменилось! — Крикнул Капитан, а Боцман поддакнул:
   — Да, об этом уже все знают.
   — Изменилось… — Прошептали три головы керба.
   — У кербов теперь не царица, а царь. — Провозгласив это, Капитан вытянул палец в сторону Дмитрия. — Вот он!
   — Я?! — Дмитрий вскочил.
   — Соглашайся, Димка! — Весело всплеснул руками Боцман.
   Дмитрий хотел выругаться, но вместо этого, к своему ужасу, тупо кивнул и ответил:
   — Я согласен.
   И вновь пещера огласилась ревом из всех кербовых глоток. Теперь уже восторженным.
   — Царица умерла, да здравствует царь, — с ерническим пафосом прошептал Капитан.
   Этих слов никто не расслышал.
   А Дмитрию в голову вдруг пришла любопытная мысль: интересно, как кербы теперь будут размножаться?

ГЛАВА 7

   Для меча нашлись отличные ножны, кожаные, плотные. Теперь можно не опасаться, что случайно заденешь кого-нибудь. Впрочем, Дмитрию казалось, что все его жертвы — случайны.
   Для самого Дмитрия тоже нашлась одежка, чуть тесноватая, ну, да хрен с ней. Главное, сапоги пришлись впору — у бармена оказался тот же самый размер ноги.
   Бутылки дешевой строфарии громоздились на деревянных полках, голова рептилии неподвижно скалилась со стены. За столом сидели все те же — Илион, Добужин, Теофил и старичок Ланс. Не хватало только Крильды и Толика. Бармен у стойки протирал кружки, Алмис сидела напротив Дмитрия и улыбалась. Дмитрий тоже улыбался. И молчал. Иногда он брал свою кружку и отхлебывал строфарии. Ланс что-то недовольно втолковывал своему мечу: узнав, что Черный Замок развалился сам собой, бедный старикан впал в окончательное беспамятство.
   Когда Дмитрий полчаса назад появился из подземелья, он был встречен мрачными взглядами. Но весть о смерти Ма-Мин всех развеселила — убийство матери кербов никто здесь не считал излишним.
   — Арконцы уже до Предместий добрались, — рассказал Илион, — резали всех подряд. Не арконцы, а прям кербы какие. И вдруг — раз! Обмякли, разбрелись. Тут уж наши стали их резать…
   — Да, — хмыкнула Алмис, — наши. Сам-то ты в задней комнате пересидел.
   — Мы — рыцари Предместий, а не защитники короны, — ответил за Илиона Теофил, — спасибо, рыцарь. Теперь я могу в Аркону вернуться, там хорошо. Полный беспредел. Буду дальше монахов трясти…
   — Да, — чинно подтвердил Добужин, — беспредел — это хорошо, если своя башка варит. Мы тут потерли с ребятами… Я понял, рыцарь, что ты был прав. Без драконов намного легче. Так что, можно сказать, ты их за дело грохнул.
   Дмитрий встал, опершись руками о стол, и приблизил свое лицо к лицу Добужина:
   — Во-первых, я их убил не за дело, а просто так. А во-вторых…
   — Во-вторых, легче вам не станет, почтеннейшие, — закончил за Дмитрия чей-то глубокий спокойный голос.
   Дверь бара захлопнулась с противным влажным звуком. Алмис ахнула, бармен резко оглянулся на стену у себя за спиной. Действительно, голос принадлежал голове рептилии. Бармен не успел увернуться — голова, отделившись от стены, упала на бармена раскрытой пастью. Мелькнули ноги в войлочных башмаках, и бармен исчез… Внутри головы? Едва ли. Голова, облизываясь раздвоенным языком, зависла в воздухе перед Дмитрием. На самом деле, воздухом окружающий газ было назвать сложно: густая драконья вонь, казалось, вытеснила весь кислород.
   Дмитрий одним размашистым движением стряхнул ножны со своего меча.
   — Не старайся, Тромп, — ухмыльнулась голова, — твой ножик меня не достанет. Или ты забыл? Нафнир всех умней, дом построил из слов и земли. Ты, правда, примешал к моим словам болтовню двух других братцев… Теперь они мертвы, а слова их значат все меньше и меньше.
   Только сейчас Дмитрий осознал, что на голос дракона накладывается какой-то фон. Визг! Визжала Алмис, противно и хрипло. Илион, Теофил и Добужин исчезли — наверное, под столом. Только Ланс сидел, как и раньше, рассказывая своему эспадону о том, как рыцари короны штурмовали Черный Замок.
   Стены бара сгладились и начали покрываться едкой слизью. Сами собой соскочили пробки с бутылок. Потоки желой жижи, вырываясь из стеклянных сопел, разлились по залу… Точнее, по желудку дракона!
   Дмитрий, подскочив к ближайшей стене, попытался проткнуть ее мечом, но лезвие скользнуло по блестящей поверхности. Голова, шевеля длинными синими усами, выписывала медленные круги вокруг деревянной люстры:
   — Жил на свете рыцарь бедный, съеден был змеюкой вредной… — Пропела голова. Деревянные детали люстры размягчились, а потом и вовсе потекли.
   Люк подпола отлетел к стойке и, ударившись об нее, смялся, словно был сделан не из дуба, а из мешковины. Дмитрий увидел другую голову, такую же страшную, как и первая, но меньше размерами. Керб!
   — Царь! Подземелья жрут твой народ. Мы выходим на поверхность.
   — Добро, — торопливо проговорил Дмитрий, — а мне куда деваться?
   — Держи, — и керб, выковыряв языком из-за щеки какой-то предмет, плюнул этим предметом в Дмитрия.
   Драконья голова метнулась, чтобы перехватить предмет, но Дмитрий был проворнее. В его руках оказался лошадиный череп. Что с ним делать?
   — Надень! — Крикнул керб.
   — Порождение мочевого пузыря! — Зашипел дракон.
   Пол сомкнулся, и голова керба, отделенная от туловища, откатилась к стене.
   Дмитрий нацепил лошадиный череп себе на голову…
   Бар исчез. Во все стороны простиралась равнина, выложенная темно-розовым кафелем. Небо над равниной было снежно-белым. Позади слышалась мерная металлическая возня. Дмитрий обернулся, инстинктивно выставив меч.
   К самому небу поднимались строительные леса. Но лесами было одето не здание, а тело — гигантское серое тело дракона. Механизмы, похожие на первый советский луноход, ползали по лесам на ажурных колесиках и торопливо достраивали тело.
   — Здесь он тебя не достанет, а ты его — запросто.
   Справа от Дмитрия возник… Толик. Синий рабочий халат, как обычно, заляпан какой-то гадостью, лысина блестит. Толик бережно прижимал к груди желтую ящерицу величиной с варана. Ящерица крутила хвостом и перебирала короткими лапками.
   — На, — Толик протянул Дмитрию ящерицу, — посади ее на меч, а меч швырни в эту штуку.
   — Как ты здесь…
   — А меня такая зверушка нашла, с ушами и сковородкой. Бери скорей, я тут не надолго. Это керосиндра, пробная копия. Зверушка сказала, поможет.
   — Точно? — Дмитрий взял ящерицу, вытянул меч плашмя перед собой и посадил ящерицу на лезвие. Ящерица вцепилась в меч лапками, обвив гарду хвостом.
   — Теперь кидай. Быстрее, — торопил Толик, — а то у атсанов весь мир рушится. Мы, оказывается, живем у этого гада в аккурат между печенью и селезенкой.
   Размахнувшись, Дмитрий швырнул со всей силы меч в тело, увитое лесами. Меч вонзился в серую шкуру где-то в районе паха…
   Тело начало разрушаться. Сперва опали леса. «Луноходы», вереща, покатились в разные стороны. Потом длинная шея пошла трещинами и медленно осела на кафель, рассыпаясь серой пылью. А за ней…
   Снимай терминал! Живо!
   Теперь трещины покрывали небо. Отдельные участки равнины провалились в пустоту.
   — А ты?..
   Но Толика уже рядом не было.
   Дмитрий сорвал с головы лошадиный череп.
   За окном чирикали воробьи, а может, синицы. С ревом прошел автобус. Постель в полном беспорядке, как всегда. На столе громоздилась полуразобранная «двушка» с монитором «Геркулес». Дмитрий был у себя дома. Может, все, что случилось до этого, простой глюк?
   Едва ли. Апрель на дворе, а сначала был февраль. У кровати музыкальный центр стоит — первое, что купил Дмитрий, получив от Нуфнира конверт с банковской книжкой. Да и лошадиный череп в руках тоже кое-что значит.
   Сняв со стены над столом свою детскую фотографию в пластиковой рамке, Дмитрий повесил череп на освободившийся гвоздь. Череп великолепно вписался между плакатом «Лед Зеппелин» и репродукцией Петра Карася.

ГЛАВА 8

   Колонна кербов в полном молчании поднималась по лестнице и входила под арку. Лишь когти шуршали по камням. Чудовища прощались со своей мамашей. На Боцмана и Капитана больше никто не обращал внимания. Попрощавшись со святой Ма-Мин, кербы по одному выходили из дворца и разбредались кто куда. Вскоре мимо бандитов проковылял последний трехголовый.
   — Ну, взглянем на трупик? — Капитан поднялся, потер задницу, с которой на плиты упало несколько мелких камешков.
   — Взглянем, — согласился Боцман и тоже встал.
   Шаги последнего керба уже стихли, и бандиты подошли ко входу.
   — Что-то мне не по себе, Кэп… — Боцман поежился. — Плохое предчувствие.
   — Брось, — Капитан смело шагнул во мрак вестибюля. — Это запах.
   Запах действительно был весьма специфический. Так могла пахнуть помойка столовой, которую на несколько месяцев оставили без присмотра.
   Боцман последовал за коллегой и внезапно наткнулся на его спину:
   — Чего ты?
   — Нет, ты сам посмотри… — странным булькающим голосом пробормотал Капитан.
   Боцман сделал еще один шаг и оцепенел.
   Это было самое омерзительное зрелище, которое… Которое… Нет, даже вообразить большую мерзость нельзя. Не только невозможно, но и грешно!
   Боцман почувствовал неуютность во всем теле. А в следующее мгновение желудок Боцмана резко сократился, и поток кислой комковатой жижи обрушился на труп Ма-мин. Прийдя в себя, Боцман заметил, что Капитан тоже блюет. Но он заметил и другое:
   — Язык Ру-Бьек!
   Капитан молча кивнул. Он тоже видел два серых мясных кусочка, умостившихся рядом на луже блевотины. Кусочки эти приковывали взгляд, не давая отвернуться, росли, как-то странно заворачиваясь внутрь самих себя…
   Через некоторое время перед бандитами возникли две аккуратные арки. Арки висели в вонючем воздухе и вели… Куда?
   Боцман, утираясь кулаком, с мистическим ужасом разглядывал образовавшиеся конструкции.
   — Щас узнаем. — Капитан бесстрашно сунул голову под одну из арок. Боцману на минуту предстало тело коллеги без головы. Когда голова вернулась обратно, на тонких губах Капитана играла радостная улыбка:
   — Там новый мир! Свеженький! Мой!
   — Да ну! — Боцман сразу успокоился. Потом спохватился, — А как там братва, с понятиями?
   — Пока нет. Уж я их просвещу, — пообещал Капитан.
   — А за моей что, то же самое?
   — Нет, другое.
   — И там тоже все без понятий?
   — А как же! Мы же их только что родили!
   — Надо пойти разобраться! — Решительно заявил Боцман.
   — Ну что, ты к себе, я — к себе?
   — Ага, Кэп. Порядок наведем — встретимся… Да, а ежели что случится, даже полный шухер… Фленджера я к себе звать не буду. Даже если очень нужно с кем-то разобраться…
   — Этого беспредельщика? Уж он разберется… Близко не подпущу!
   И бандиты, пожав на прощание друг другу руки, разошлись по новорожденным мирам.

ЭПИЛОГ

   Митинский рынок, как всегда, радовал своим мусорным беспределом. Неработающие платы, самопальные «Макинтоши», пиратские диски… Вон у того развала с пиратскими дисками Дмитрий год назад впервые встретил Алмис. Интересно, она жива?
   Делами Руники Дмитрий старался не интересоваться. Лишь один раз с ним связались кербы — у них была проблема. Действительно, очень серьезная проблема. И Дмитрий ее решил.
   А больше — ни-ни. Жизнь мелкого хакера при не слишком мелких деньгах устраивала Дмитрия больше любой другой жизни.
   У развала дисков происходила нехорошая толчея. Серые кепи… Менты! Неужели облава? Московский офис «Майкрософта» давно пора взорвать. Не иначе, как их происки.
   Менты кого-то волокли к зеленому «Мерседесу», какую-то девушку. Вязаная шапочка, из-под края черного пальто выглядывает желтый подол сарафана…
   Дмитрий сам не понял, как это произошло. Он сорвался с места, кинув сумку на снег, в несколько прыжков догнал серую толпу. Действительно, менты. И действительно, Алмис!
   Одному менту Дмитрий, кажется, сломал позвоночник прямым пинком в спину. Другому, сержанту, той же ногой заехал в челюсть. Сразу присев, подсек еще одного и локтем разбил кадык. Здоровенный лейтенант попытался пнуть Дмитрия в лицо. Поймав лейтенанта руками за башмак, Дмитрий вывернул подошву, и, когда лейтенант падал, пнул его в пах. Выпрямившись, сразу отбил блоком два апперкота, подпрыгнул, вытянув ноги в прямом шпагате. Еще два мента свалились на снег без сознания. А может, и замертво.
   Последнего мента, потного и толстого, Дмитрий догнал и, обвивив локтем тугую короткую шею, в одно движение сломал ее. Вернулся, схватил Алмис за руку, потянул за собой.
   — Скорее, к той тачке.
   Пихнул девушку на заднее сидение, сам сел за руль и газанул с места. Древний «Москвич» прекрасно заводился в любую погоду, но выше стольника не мог выжать даже по летней дороге. Погони, однако, не было. Оставив «Москвич» в соседнем дворе, Дмитий повел Алмис к себе домой. Запер дверь, плюхнулся в одежде на разобранную постель.
   — Ух!
   Алмис стояла посреди захламленной комнаты, склонив голову набок.
   — Снимай пальто, — буркнул Дмитрий, — чаю попьем.
   — У тебя тут кавардак, как у Радкевича.
   Дмитрий где-то слышал эту фамилию. Потом вдруг вспомнил:
   — А, тот, который на балу…
   — Да, — Алмис хихикнула, — до сих пор. Отмыра его кормит.
   — Давай, — Дмитрий сел, потирая виски, — чаю, и мотать отсюда. По тачке меня быстро вычислят…
   — Тебя уже давно вычислили, — Алмис села на постель рядом с Дмитрием, взяла его за руку. — Это не менты.
   — А кто?
   — Агаботы.
   — Первый раз слышу… Точно не менты?
   Алмис кивнула. Дмитрий улыбнулся:
   — Тогда торопиться некуда.
   Скинув пуховик, он подошел к музыкальному центру и поставил диск «Джуси-Люси». Завыла гитара, сопровождаемая глумливым скрипучим голосом.
   — Потише сделай, — попросила Алмис. — Ты точно не знаешь об агаботах, рыцарь?
   — Я не рыцарь.
   Дмитрий сбегал на кухню, вернулся с двумя открытыми бутылками пива. Алмис отхлебнула капельку, Дмитрий в один присест высосал всю бутылку и кинул прямо на пыльный ковер. Свою бутылку Алмис поставила аккуратно на стол, сгребя в сторону кучу каких-то деталек. Вздохнула. Улыбнулась.
   — Я успела. В общем, тут… Ты нам нужен, Тромп.
   — Я не…
   — Нужен, — не дала себя перебить девушка. — Вот ты знаешь, кого едят мыши?
   Дмитрий удивленно помотал головой.
   — Тараканов! — Алмис произнесла это слово очень серьезно, даже с оттенком ужаса. — Теперь, если в доме завелся кот, мышей там не будет. Но появятся тараканы.
   — И что?
   — Ты истребил наших драконов. Теперь во всех мирах кишат агаботы. У нас, во всяком случае… Да и здесь, я уверена. Они еще к тебе заявятся, предложат работу. Но я успела первая…
   — Черта с два. Щетина Тромпа! Да я лучше…
   — Тромп — это ты! Вспомни! — Закричала Алмис.
   — Помню, — спокойно ответил Дмитрий, — и не приду. Именно поэтому.
   — Разумеется! — Алмис презрительно скривилась. — Волчок из Предместий охотится только для себя!
   Дмитрий попытался погладить Алмис по волосам. Она отдернула голову. Дмитрий присел на край тахты, упершись ладонями себе в колени и расставив локти:
   — Значит, так. Волчок из Предместий — это не я. Волчка назвали Тромпом, знаешь, почему? Он был убийцей-маньяком. А Толик знаешь, почему Тромп? Потому что делает оружие. Оружие такое, оружие сякое… Тромп — это вообще не человек. Это символ.
   Алмис сидела, так и не сняв пальто, насупленно молчала. Дмитрий придвинулся к ней чуть ближе.
   — Я хорошенько пошарил по сетям, не торопился. И нарыл кое-что. Институт увлапонского народа, открытый доступ. В закрытом у них то же самое. Выражение такое, «Вызвать Тромпа»… Древнее выражение, вы его позабыли. А увлапонцы помнят. Означает простую вещь. «Вызвать Тромпа» — то же самое, что «совершить самоубийство». Синонимы! Ясно? Вашим там что, жить надоело?
   По щекам Алмис катились слезинки.
   — Что же делать? — Проговорила девушка тихо.
   Дмитрий пожал плечами:
   — А сами как? Князь, армия, рогачи…
   — Князь исчез, как только ты убил Старшего. Рассыпался. Он и раньше был мертвый, мы просто не замечали. А рогачи, армия… Болваны. Илион бушует, уже не только в Предместьях. Весь Ермунград ему платит. Рогачи при Илионе. И при агаботах. Может, кербы помогут? Они пропали…
   — Они здесь, — усмехнулся Дмитрий.
   Алмис удивленно вскинула брови. Дмитрий выудил из кармана сигарету, закурил:
   — На Земле. В Москве, если конкретно.
   Глаза Алмис расширились от ужаса. Дмитрий не выдержал, рассмеялся:
   — Они тут заявились ко мне сами, мол, царь, хотим женщину. Я им говорю: хоть тонну! Легко. Они при переходе слегка… Меняются. Ладно, сейчас покажу. — И Дмитрий мелодично свистнул.
   Из-за занавески выглянула острая мордочка, рядом — еще одна… И на стол вышла вперевалку жирная лиловая крыса. Крыса была трехголовая!
   — Вот, — Дмитрий театрально указал на крысу, — знакомься. Это Кульп.
   — Ты что, князь, птицемора схавал? — Злобно заверещала крыса всеми тремя головами, — я Тертульп, Тертульп я, понятно? А Кульп и Трульп у тебя в правом кармане, в пуховике! Помоги им выбраться, а то задохнутся. — И крыса, подхватив ловкими лапками резистор, перекусила его пополам.
   Алмис перестала плакать. Улыбнулась, наконец.
   — Так ты теперь — крысиный царь?
   — Да! — Радостно воскликнул Дмитрий и, обняв девушку, повалил на постель, — я Дима Фленджер, царь крыс. Мое царство растет, не зная границ. Подданные изголодались по дамской ласке. Скоро в Москве все крысы будут о трех головах!
   Дмитрий поцеловал девушку в волосы, потом в лобик, потом в губки, потом снова в лобик. Она не отстранялась. Наоборот, обняла его, прижалась, тоже поцеловала в щетинистый подбородок. Потом высвободилась, села:
   — А как же агаботы?
   — Проще простого. Любой, у кого перебор с мерностью, в конце-концов зовет Тромпа. — Еще раз поцеловав Алмис в шейку, Дмитрий оскалился. — И я прихожу.