Страница:
— Вы куда? — Удивленно проблеял бармен.
— Боковой ход! — на бегу крикнула Алмис.
— Эй… Эй! — испуганный голос Теофила, — там атсаны! Нельзя!..
Но Алмис волокла Дмитрия все дальше и дальше. Вот и боковой ход, такой же широкий, как основной коридор, только не вымощенный камнями. Дмитрий почувствовал под ногами мягкую землю. Через несколько минут Алмис остановилась, тяжело дыша. В спину Дмитрия ткнулся не успевший затормозить Толик. Его сигара потухла. Вдали показалось переливающееся с боку на бок брюхо толстухи, за ее спиной мелькали факелы. Народ подтягивался.
И тут раздался тяжелый глухой рокот. Дмитрий привстал на цыпочки, оглядывая проход. Взгляд уперся в глухую стену. Сначала Дмитрию показалось, что мутная пелена, скрывающая святую Ма-Мин, нагоняет его, но тут подскочил бармен:
— Обвал. Ход завалило.
Дмитрий облегченно вздохнул.
— И куда теперь? — мрачно спросил Теофил.
Дмитрий пожал плечами:
— Вперед, наверное. А куда еще?
Но, сделав несколько шагов, он остановился. В его руках появились мечи. Проход спокойно тянулся вдаль почти по идеальной прямой, не было слышно ничего, кроме сбивчивого дыхания людей. Но кругом упругими жаркими волнами струилась ОПАСНОСТЬ. Опасность надвигалась со всех сторон, опасность была конкретной, осязаемой — правда, чувствовал ее только Дмитрий. Остальные непонимающе галдели. Илион положил Дмитрию на плечо тяжелую ручищу:
— Эк тебя дернуло-то в эту задницу! Ладно, веди, не стой. И тесаки спрячь, некого тут резать…
Только он это сказал, сквозь землю начали пробиваться какие-то волосатые щупальца. Они на мгновение застыли, словно кобры перед броском. Дмитрий успел заметить, как шевелятся волоски на концах щупалец, выискивая ближайшую жертву. И вдруг, все разом, щупальца ринулись на людей.
Раздался протяжный визг толстухи. Рядом с Дмитрием появился Теофил:
— Атсаны, рыцарь, я предупреждал. Верни один тесак.
— Факелом обойдешься, — Дмитрий двумя махами мечей перерубил несколько ближайших щупалец. Те брызнули темным соком и задергались на изрытом полу прохода. Илион и Теофил орудовали факелами — огни выписывали в темноте замысловатые кривые. Добужин куда-то делся. Внезапно земля под ногами Илиона закипела, огромное щупальце обвило тело бородача и утащило вниз. Теофил подпрыгнул, прижигая факелом другое такое же щупальце. Щупальце метнулось в сторону. В этот миг раздались крики Алмис и Толика.
Обернувшись, Дмитрий увидел, что оруженосец и девушка валяются на полу, а их руки и ноги обвиты шевелящимися щупальцами, которые подбираются уже к шеям. Вновь закипела земля — Теофил скрылся в толще стены, увлекаемый ползучей сетью щупалец. Мечи Дмитрия работали, как два смертоносных пропеллера. Перерубив одним мечом щупальце, обвившее Алмис, другим мечом Дмитрий сумел освободить правую руку Толика. Отрубленные щупальца моментально теряли цепкость и начинали биться в агонии, разбрызгивая вокруг себя капли сока.
Толик вытащил из кармана саламандру и теперь вовсю пользовался огненной ящеркой как маленьким огнеметом. Впрочем, саламандра сама знала, что делать. Языки пламени, вырывавшиеся из ее рта, превращали щупальца в пепел. Кислый запах сока мешался с древесной гарью. Агрессивные мохнатые веревки, попав под огонь саламандры, безвольно обвисали, вспыхивая искрами. Сам Толик сидел в огненном кольце и непонимающе глазел по сторонам, не в силах ни двигаться, ни принять какое-либо решение. Он лишь прижимал к себе баклаги с кровью керба и подслеповато щурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за стеной искр и копоти.
Теперь земля закипела под Дмитрием. Подпрыгнув, Дмитрий рубанул под собой правым мечом наугад, левым пытаясь отсечь очередное щупальце, потянувшееся к Алмис. Но щупальце увернулось и, метнувшись сквозь огонь, обвилось вокруг Толика. Алмис накрыла земляная волна — девушка тонула в земле, почти полностью погребенная под живой шевелящейся массой. Последний всхлип — и Дмитрий остался наедине со щупальцами. Щупальца почему-то замерли, не торопясь нападать. Дмитрий ждал, что сейчас земля опять закипит, и был готов к следующему прыжку, но земля под ногами оставалась твердой.
Зато стена перед Дмитрием начала медленно осыпаться. Огромные комья бесшумно проваливались в темноту, освобождая широкий проем. В проеме стояло нечто. Оно больше всего походило на осьминога, но не мокрого, а покрытого сухой растрескавшейся коркой. Наверху этой твари находился огромный белесый нарост.
Внезапно нарост стал стремительно увеличиваться, распадаясь на отдельные составляющие, и Дмитрий понял, что это собранные в огромный бутон листья или лепестки. Когда же странный цветок раскрылся полностью, вместо прекрасной маленькой Дюймовочки, которую подсознательно ожидал Дмитрий, среди лепестков появилась отвратительная рожа — угловатая, как бы недолепленная, напоминающая картофелину. А может, это и была картофелина? Обладатель картофельной рожи встал на ноги и оказался карликом около полуметра ростом.
— Сдавайся, млекопитающий, — спокойно проговорил карлик хорошо поставленным басом и мелко почесал волосатое брюшко, — сдавайся сам. А то ты сейчас у нашей осины все корни перерубишь.
— Это — корни? — Дмитрий удивленно повел мечом в сторону замерших щупалец.
— Корни, корни, — карлик, по идее, должен был усмехнуться, но, судя по всему, его картофельная рожа не была способна к мимике, — сдашься, так работать пойдешь, а не сдашься — пустим на удобрение.
Теперь усмехнулся Дмитрий:
— Я нарежу из тебя чипсов, атсан. Рыцарю короны не пристало сдаваться. И к тому же я принадлежу святой Ма-Мин.
— Мне твоя блудливая личинка — не указ. А тем более, какая-то там корона. У меня своя корона есть! — Карлик поправил на шишковатой макушке венок из тонких высохших веточек.
«Ма-Мин ему не указ? А ведь это — выход!» — вдруг подумал Дмитрий.
И сдался.
II. ПАСЫНКИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
— Боковой ход! — на бегу крикнула Алмис.
— Эй… Эй! — испуганный голос Теофила, — там атсаны! Нельзя!..
Но Алмис волокла Дмитрия все дальше и дальше. Вот и боковой ход, такой же широкий, как основной коридор, только не вымощенный камнями. Дмитрий почувствовал под ногами мягкую землю. Через несколько минут Алмис остановилась, тяжело дыша. В спину Дмитрия ткнулся не успевший затормозить Толик. Его сигара потухла. Вдали показалось переливающееся с боку на бок брюхо толстухи, за ее спиной мелькали факелы. Народ подтягивался.
И тут раздался тяжелый глухой рокот. Дмитрий привстал на цыпочки, оглядывая проход. Взгляд уперся в глухую стену. Сначала Дмитрию показалось, что мутная пелена, скрывающая святую Ма-Мин, нагоняет его, но тут подскочил бармен:
— Обвал. Ход завалило.
Дмитрий облегченно вздохнул.
— И куда теперь? — мрачно спросил Теофил.
Дмитрий пожал плечами:
— Вперед, наверное. А куда еще?
Но, сделав несколько шагов, он остановился. В его руках появились мечи. Проход спокойно тянулся вдаль почти по идеальной прямой, не было слышно ничего, кроме сбивчивого дыхания людей. Но кругом упругими жаркими волнами струилась ОПАСНОСТЬ. Опасность надвигалась со всех сторон, опасность была конкретной, осязаемой — правда, чувствовал ее только Дмитрий. Остальные непонимающе галдели. Илион положил Дмитрию на плечо тяжелую ручищу:
— Эк тебя дернуло-то в эту задницу! Ладно, веди, не стой. И тесаки спрячь, некого тут резать…
Только он это сказал, сквозь землю начали пробиваться какие-то волосатые щупальца. Они на мгновение застыли, словно кобры перед броском. Дмитрий успел заметить, как шевелятся волоски на концах щупалец, выискивая ближайшую жертву. И вдруг, все разом, щупальца ринулись на людей.
Раздался протяжный визг толстухи. Рядом с Дмитрием появился Теофил:
— Атсаны, рыцарь, я предупреждал. Верни один тесак.
— Факелом обойдешься, — Дмитрий двумя махами мечей перерубил несколько ближайших щупалец. Те брызнули темным соком и задергались на изрытом полу прохода. Илион и Теофил орудовали факелами — огни выписывали в темноте замысловатые кривые. Добужин куда-то делся. Внезапно земля под ногами Илиона закипела, огромное щупальце обвило тело бородача и утащило вниз. Теофил подпрыгнул, прижигая факелом другое такое же щупальце. Щупальце метнулось в сторону. В этот миг раздались крики Алмис и Толика.
Обернувшись, Дмитрий увидел, что оруженосец и девушка валяются на полу, а их руки и ноги обвиты шевелящимися щупальцами, которые подбираются уже к шеям. Вновь закипела земля — Теофил скрылся в толще стены, увлекаемый ползучей сетью щупалец. Мечи Дмитрия работали, как два смертоносных пропеллера. Перерубив одним мечом щупальце, обвившее Алмис, другим мечом Дмитрий сумел освободить правую руку Толика. Отрубленные щупальца моментально теряли цепкость и начинали биться в агонии, разбрызгивая вокруг себя капли сока.
Толик вытащил из кармана саламандру и теперь вовсю пользовался огненной ящеркой как маленьким огнеметом. Впрочем, саламандра сама знала, что делать. Языки пламени, вырывавшиеся из ее рта, превращали щупальца в пепел. Кислый запах сока мешался с древесной гарью. Агрессивные мохнатые веревки, попав под огонь саламандры, безвольно обвисали, вспыхивая искрами. Сам Толик сидел в огненном кольце и непонимающе глазел по сторонам, не в силах ни двигаться, ни принять какое-либо решение. Он лишь прижимал к себе баклаги с кровью керба и подслеповато щурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за стеной искр и копоти.
Теперь земля закипела под Дмитрием. Подпрыгнув, Дмитрий рубанул под собой правым мечом наугад, левым пытаясь отсечь очередное щупальце, потянувшееся к Алмис. Но щупальце увернулось и, метнувшись сквозь огонь, обвилось вокруг Толика. Алмис накрыла земляная волна — девушка тонула в земле, почти полностью погребенная под живой шевелящейся массой. Последний всхлип — и Дмитрий остался наедине со щупальцами. Щупальца почему-то замерли, не торопясь нападать. Дмитрий ждал, что сейчас земля опять закипит, и был готов к следующему прыжку, но земля под ногами оставалась твердой.
Зато стена перед Дмитрием начала медленно осыпаться. Огромные комья бесшумно проваливались в темноту, освобождая широкий проем. В проеме стояло нечто. Оно больше всего походило на осьминога, но не мокрого, а покрытого сухой растрескавшейся коркой. Наверху этой твари находился огромный белесый нарост.
Внезапно нарост стал стремительно увеличиваться, распадаясь на отдельные составляющие, и Дмитрий понял, что это собранные в огромный бутон листья или лепестки. Когда же странный цветок раскрылся полностью, вместо прекрасной маленькой Дюймовочки, которую подсознательно ожидал Дмитрий, среди лепестков появилась отвратительная рожа — угловатая, как бы недолепленная, напоминающая картофелину. А может, это и была картофелина? Обладатель картофельной рожи встал на ноги и оказался карликом около полуметра ростом.
— Сдавайся, млекопитающий, — спокойно проговорил карлик хорошо поставленным басом и мелко почесал волосатое брюшко, — сдавайся сам. А то ты сейчас у нашей осины все корни перерубишь.
— Это — корни? — Дмитрий удивленно повел мечом в сторону замерших щупалец.
— Корни, корни, — карлик, по идее, должен был усмехнуться, но, судя по всему, его картофельная рожа не была способна к мимике, — сдашься, так работать пойдешь, а не сдашься — пустим на удобрение.
Теперь усмехнулся Дмитрий:
— Я нарежу из тебя чипсов, атсан. Рыцарю короны не пристало сдаваться. И к тому же я принадлежу святой Ма-Мин.
— Мне твоя блудливая личинка — не указ. А тем более, какая-то там корона. У меня своя корона есть! — Карлик поправил на шишковатой макушке венок из тонких высохших веточек.
«Ма-Мин ему не указ? А ведь это — выход!» — вдруг подумал Дмитрий.
И сдался.
II. ПАСЫНКИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
ГЛАВА 1
Пистолет почти не изменился. Капитан ожидал, что в этом странном месте, где все меняется, краденый ментовской «макарка» превратится во что-то более пристойное — в ручной миномет, например. Ан нет. Только рукоятка стала деревянной и покрылась изящной резьбой. Зато заплечная портупея как-то неудобно обвисла.
— Останови, — приказал меч.
Капитан надавил на педаль тормоза, которая, вместо того чтобы уйти, как полагается, в пол, свернулась тугим жгутом. Но шваб остановился, недовольно рыгнув.
— Ножны как следует поверни…
— Какие? — Не понял Капитан.
— Портупею, дубина! Кобуру! Пугач в карман положи, пригодится. А ножны — за спину, и телефон туда засунь.
Капитан вспомнил фильмы про «американского ниндзя». Там у Майкла Дудикова меч торчал из-за спины. Приладив ножны как следует, Капитан заправил в них меч, и тут же услыхал над самым ухом злобный окрик:
— Козел! Глазами вперед!
— Но я же не вижу…
— Зато я все вижу.
Наконец, меч был устроен, как полагается. Капитан тронул ногой педаль газа. Из-под педали прямо в лицо Капитану поднялась струйка сладковатого дыма, и шваб, оттолкнувшись всеми шестью лапами от розового камня, рванулся вперед.
Меч снова заговорил:
— Слева курган. Будем проезжать, тяни руль на себя, автопилот включится. Но руль не отпускай, а то сожрет.
— Автопилот?
— Шваб тебя сожрет, если руль отпустишь, — устало выдохнул меч. Ругаться у него уже не было сил.
Вскоре по левую руку показался огромный холм, увенчанный небольшим павильончиком типа часовни. Не иначе — тот самый курган. Капитан дернул руль — и похолодел: руль остался у него в руках. Меч молчал. Может, так и надо?
Шваб вытянул длинную шею, оглушительно взвыл и, соскочив с тракта, потрусил напрямик, через поля, канавы, плетни к видневшимся впереди, по прикидке Капитана, километрах в трех, низеньким строениям. Капитан, как ни пытался, не мог приладить руль на место, и зверюга упрямо перла по бездорожью.
Когда шваб очередной раз перепрыгнул канаву, Боцман пришел в себя, открыл глаза.
— Опущу, падла!.. А… а где? — Простонал он, пытаясь устроиться на жестком липком сидении так, чтобы поудобнее примостить сломанную ногу. Капитан лишь скосил глаза на коллегу. Шваб мог прыгнуть в любой момент и, чтобы не вывалиться и не пасть жертвой зубов собственного скакуна, этот момент надо было уловить заранее, ухватившись левой рукой за чешуйчатый борт. В правой руке Капитан сжимал оторванный руль.
Повозившись и устроив травмированную конечность, Боцман стал искать глазами своего обидчика. Обидчика не было, зимы тоже не было, и дороги, и даже крыши «сааба» над головой. Только небо, летний теплый воздух бьет в лицо, кругом пологие розоватые холмы, какие-то ручейки, огороды, птички…
«Замочил меня тот лох, простой водила в ватнике! Позор! — подумал Боцман, потом вздохнул поглубже и вдруг улыбнулся, — зато я в рай попал, а тому лоху еще маяться и маяться! Только… Капитан-то что здесь делает? Что этой суке в моем раю?» Боцман так и спросил прямо:
— Нахренна ты тут сдался?
— Базары фильтруй, — беззлобно отозвался Капитан. Сжимая в руке оторванный руль, он сквозь твердый прищур зорко следил за дорогой, точнее, за бездорожьем, через которое ломился сказочный зверь. Боцман сразу понял, что зверь — сказочный, и холмы, и ручейки, и огороды тоже сказочные. Именно так он и представлял себе рай, с самого детства. Девок бы еще сюда пяток. Но к девкам, наверное, его как раз и везут, а Капитану там делать нечего. Боцмана на весь пяток хватит, он уже недели две не тешил своего «старичка».
— Вали отсюда! — Заорал Боцман и потянулся к Капитану, но тут же взвизгнул и скорчился от страшной боли в ноге. Нет, это не рай. Это дрянь. Боцман понял, что накурился дряни и теперь видит глюки. Вот, например, из-за спины у Капитана торчит какая-то глазастая рукоятка. Глаза страшные, ничего в них райского нет, как и в самом Капитане.
Страшные глаза внимательно посмотрели на Боцмана, и вдруг раздался знакомый писк сотового телефона. Капитан по привычке похлопал по карманам, потом сообразил и, переложив руль в левую руку, правой потянул за рукоятку. Боцман догадался, что рай отсюда далеко: в руке у Капитана был черный блестящий меч со слегка зазубренным кривым лезвием.
— Слушаю, — сказал Капитан в набалдашник.
— Говно кушаю. — Отозвалась рукоять голосом хозяина. — Что с этим делать будешь?
— С Боцманом? — догадался Капитан.
— Нет, с задницей его! В анатомии сечешь?
— Плохо.
— Плохо станет, когда раком поставят, — буркнул меч. — Снимай с него штаны! Операцию будешь делать.
— Но я…
— Головка от керба! Делай, что приказано!
Не выпуская руля, Капитан положил меч на сидение и принялся помогать напарнику стягивать штаны. Боцман притих и не сопротивлялся. Когда штаны оказались сняты, меч опять подал голос:
— Приложи набалдашник к отеку.
Капитан немедленно сделал это.
— Ага… — медленно проговорил хозяин. — Перелом берцовой кости. Внутреннее кровоизлияние. Параша… Лечить будем. Режь острием вдоль!
— Ты чо!.. — Возмутился Боцман. Но было уже поздно. Меч сделал разрез. Из разреза выплеснулась багровая кровь, обнажилась сломанная кость. Боцман приготовился взвыть, но понял, что боль почему-то исчезла и выть поэтому не имеет смысла. А привычные окрики хозяина настолько успокоили Боцмана, что он сам, следуя указаниям меча, соединил обломки костей, после чего Капитан приложил к ним набалдашник рукояти. Подержав так с минуту, он отнял ее. Кость была на месте, уже целая.
— Прижми меч плашмя к ране! — Прозвучала следующая инструкция. Капитан исполнил и это.
— Шевелится… — Удивленно проговорил Боцман.
— Побазарь у меня!.. — Рыкнул меч, и Боцман замолк.
Шваб очередной раз скакнул, лезвие само отскочило от раны, и Капитан уставился на то место, где она должна была находиться. Там ничего не было, кроме покрытой густым волосом кожи Боцмана.
— Теперь так. — Глаза меча посмотрели сперва на Капитана, потом на Боцмана. — В городе найдете бар «Дракон». Мимо него ваш клиент не пройдет. Дальше — по обстоятельствам.
Послышался характерный щелчок закрываемой трубки, запикали гудки отбоя.
— Слышь, а где это мы? — Боцман с трудом расстался с мечтами о рае или хотя бы о приятных глюках. Кругом была реальность — странная, но настоящая.
— Хрен его разберет, — ответил Капитан, — сам здесь впервой. Главное, шеф базарит, что пацан сюда драпанул.
— Ну, раз шеф базарит… — Схватившись обеими руками за борта, Боцман озирал окрестности.
Домики приблизились, и теперь было видно, что это не деревня, как могло показаться сначала, а настоящий город. Вдруг зверь резко затормозил. Пассажиров тряхануло.
— Что за блин!.. — Капитан от внезапной остановки свалился на пол и теперь мог видеть лишь Боцмана на фоне чистого вечернего неба.
— Тут знак… — Боцман показывал на что-то пальцем. Выбравшись из щели, Капитан посмотрел туда и тоже увидел знак. На шесте висел большой деревянный круг, белое поле, красная кайма. А на белом изображено шестиногое животное с длинной шеей, перечеркнутое красной полосой. Краска потрескалась, местами облетела, но в рисунке безошибочно угадывался именно тот зверь, на котором бандиты прибыли к городу.
— Видать, дальше пехом… — Догадался Капитан и первым спрыгнул со шваба, кинув руль на сидение. Наверное, не надо было оставлять руль. Голова шваба моментально повернулась к оказавшемуся на земле Капитану, лязгнули челюсти — Капитан еле успел перекатиться на спину, чуть не оставив голову в огромной лягушачьей пасти.
Воспользовавшись тем, что зверюга занята охотой за пропитанием, Боцман резво спрыгнул с другого бока шваба и, забежав за указатель, прокричал уже из безопасного места:
— Жми сюда! Он за знак не ходит!
Капитан, уклонившись от очередной атаки, встал на карачки и, резво перебирая конечностями, устремился к знаку. Последний бросок шваба застал бандита уже пересекшим невидимую границу. Зубы ездового хищника клацнули в нескольких сантиметрах от задницы Капитана, отодрав здоровый кусок куртки.
— Ты чего мне не помог! — бросился Капитан на напарника.
Боцман присел, пропуская над собой кулак Капитана и одновременно нанося головой удар под дых. Капитан охнул, но удержался на ногах и, схватив Боцмана за уши, насадил его лицом на свое колено. Удар получился не слишком сильным: Боцман вцепился в колено зубами, прокусив толстую ткань брюк и одновременно ткнув Капитана пальцами под ребра.
— Вот сука! — Капитан отскочил, переводя дыхание.
Боцман не собирался останавливаться. Он прыгнул к Капитану, нацелив пальцы ему в глаза. Капитан хотел поставить блок, но промахнулся. Боцман, правда, тоже промахнулся, и его пальцы, вместо того, чтобы погрузиться Капитану в глазницы, сплелись у того на горле. Капитан в ответ сразу вцепился в горло Боцману, и бандиты покатились по траве, пытаясь задушить друг друга. Шеи у обоих были крепкие, но первым выдохся Боцман. Оттолкнув от себя Капитана, он вскочил на ноги и заорал:
— Здесь что, рай?!
Капитан тоже поднялся и удивленно уставился на Боцмана:
— С чего ты решил?
— Вот и я говорю, — продолжал плаксиво орать Боцман, — ты видишь здесь облака, да? Тут что, пахнет ладаном? Или у меня крылья? Ты скажи, падла, ты видишь у меня хоть одно сраное крыло?
Капитан помотал головой:
— Да ты…
— Да вот я и спрашиваю, у меня на лбу написано «ангел»? Нет? Или, может, у меня башка сияет? Или у меня на заднице надпись: «Скорая помощь»? Скажи, у меня есть на заднице такая надпись, мать твою, или нет?! С чего это я должен вдруг тебе помогать? Скажи!..
Капитан усмехнулся:
— У тебя на заднице много чего нет. Штанов, например.
Боцман испуганно ощупал себя — штанов действительно не было. Штаны остались в швабе. Шваб стоял неподвижно и внимательно следил, пока кто-нибудь из противников случайно окажется на его территории. Но ждать уже было бессмысленно: драка кончилась. Раздались аплодисменты.
Бандиты недоуменно переглянулись, потом посмотрели по сторонам. Оказывается, за ходом драки следило около сотни человек. Вся эта толпа радостно выла и улюлюкала, мало того, какой-то мужик, несмотря на лето — в треухе и тулупе, снял свой головной убор, обнажив блестящую лысину, и собирал у зевак мелочь. Обойдя круг, добровольный собиратель гонорара протянул кучку монет Капитану:
— Держи, брат, заработали.
От наметанного глаза Капитана не укрылось, что самодеятельный помощник попытался заныкать в кулаке несколько монет. Занесенная пятерня и зверская рожа, которую состроил Капитан, заставили мужика переменить решение и не оставлять себе мзды за помощь.
Зрители постепенно разбредались, осознав, что ничего интересного уже больше не будет. Боцман же, подойдя к коллеге заглянул тому через плечо:
— Много дали?
— А хрен их разберет. Не наши бабки.
В горсти Капитана лежала тяжелая горка квадратных, со скругленными углами, монет. Среди красных, очевидно, медяков, попадались и белые, серебряные.
— На опохмел хватит. — Веско резюмировал Боцман. — Кстати, чего там шеф приказал? В бар «Дракон»?
Капитан важно кивнул.
— Так какого хрена мы еще тут околачиваемся? Пошли искать! Хотя подожди. — Боцман в два прыжка догнал мужика в треухе:
— Распахни-ка робу!
— Ась? — Осклабился мужик, но тулуп распахнул. Под тулупом у него скрывались широченные зеленые бриджи, подшитые золотистой бахромой.
Выбирать не приходилось — остальная публика была уже далеко. Боцман вздохнул:
— Сымай штаны.
— Останови, — приказал меч.
Капитан надавил на педаль тормоза, которая, вместо того чтобы уйти, как полагается, в пол, свернулась тугим жгутом. Но шваб остановился, недовольно рыгнув.
— Ножны как следует поверни…
— Какие? — Не понял Капитан.
— Портупею, дубина! Кобуру! Пугач в карман положи, пригодится. А ножны — за спину, и телефон туда засунь.
Капитан вспомнил фильмы про «американского ниндзя». Там у Майкла Дудикова меч торчал из-за спины. Приладив ножны как следует, Капитан заправил в них меч, и тут же услыхал над самым ухом злобный окрик:
— Козел! Глазами вперед!
— Но я же не вижу…
— Зато я все вижу.
Наконец, меч был устроен, как полагается. Капитан тронул ногой педаль газа. Из-под педали прямо в лицо Капитану поднялась струйка сладковатого дыма, и шваб, оттолкнувшись всеми шестью лапами от розового камня, рванулся вперед.
Меч снова заговорил:
— Слева курган. Будем проезжать, тяни руль на себя, автопилот включится. Но руль не отпускай, а то сожрет.
— Автопилот?
— Шваб тебя сожрет, если руль отпустишь, — устало выдохнул меч. Ругаться у него уже не было сил.
Вскоре по левую руку показался огромный холм, увенчанный небольшим павильончиком типа часовни. Не иначе — тот самый курган. Капитан дернул руль — и похолодел: руль остался у него в руках. Меч молчал. Может, так и надо?
Шваб вытянул длинную шею, оглушительно взвыл и, соскочив с тракта, потрусил напрямик, через поля, канавы, плетни к видневшимся впереди, по прикидке Капитана, километрах в трех, низеньким строениям. Капитан, как ни пытался, не мог приладить руль на место, и зверюга упрямо перла по бездорожью.
Когда шваб очередной раз перепрыгнул канаву, Боцман пришел в себя, открыл глаза.
— Опущу, падла!.. А… а где? — Простонал он, пытаясь устроиться на жестком липком сидении так, чтобы поудобнее примостить сломанную ногу. Капитан лишь скосил глаза на коллегу. Шваб мог прыгнуть в любой момент и, чтобы не вывалиться и не пасть жертвой зубов собственного скакуна, этот момент надо было уловить заранее, ухватившись левой рукой за чешуйчатый борт. В правой руке Капитан сжимал оторванный руль.
Повозившись и устроив травмированную конечность, Боцман стал искать глазами своего обидчика. Обидчика не было, зимы тоже не было, и дороги, и даже крыши «сааба» над головой. Только небо, летний теплый воздух бьет в лицо, кругом пологие розоватые холмы, какие-то ручейки, огороды, птички…
«Замочил меня тот лох, простой водила в ватнике! Позор! — подумал Боцман, потом вздохнул поглубже и вдруг улыбнулся, — зато я в рай попал, а тому лоху еще маяться и маяться! Только… Капитан-то что здесь делает? Что этой суке в моем раю?» Боцман так и спросил прямо:
— Нахренна ты тут сдался?
— Базары фильтруй, — беззлобно отозвался Капитан. Сжимая в руке оторванный руль, он сквозь твердый прищур зорко следил за дорогой, точнее, за бездорожьем, через которое ломился сказочный зверь. Боцман сразу понял, что зверь — сказочный, и холмы, и ручейки, и огороды тоже сказочные. Именно так он и представлял себе рай, с самого детства. Девок бы еще сюда пяток. Но к девкам, наверное, его как раз и везут, а Капитану там делать нечего. Боцмана на весь пяток хватит, он уже недели две не тешил своего «старичка».
— Вали отсюда! — Заорал Боцман и потянулся к Капитану, но тут же взвизгнул и скорчился от страшной боли в ноге. Нет, это не рай. Это дрянь. Боцман понял, что накурился дряни и теперь видит глюки. Вот, например, из-за спины у Капитана торчит какая-то глазастая рукоятка. Глаза страшные, ничего в них райского нет, как и в самом Капитане.
Страшные глаза внимательно посмотрели на Боцмана, и вдруг раздался знакомый писк сотового телефона. Капитан по привычке похлопал по карманам, потом сообразил и, переложив руль в левую руку, правой потянул за рукоятку. Боцман догадался, что рай отсюда далеко: в руке у Капитана был черный блестящий меч со слегка зазубренным кривым лезвием.
— Слушаю, — сказал Капитан в набалдашник.
— Говно кушаю. — Отозвалась рукоять голосом хозяина. — Что с этим делать будешь?
— С Боцманом? — догадался Капитан.
— Нет, с задницей его! В анатомии сечешь?
— Плохо.
— Плохо станет, когда раком поставят, — буркнул меч. — Снимай с него штаны! Операцию будешь делать.
— Но я…
— Головка от керба! Делай, что приказано!
Не выпуская руля, Капитан положил меч на сидение и принялся помогать напарнику стягивать штаны. Боцман притих и не сопротивлялся. Когда штаны оказались сняты, меч опять подал голос:
— Приложи набалдашник к отеку.
Капитан немедленно сделал это.
— Ага… — медленно проговорил хозяин. — Перелом берцовой кости. Внутреннее кровоизлияние. Параша… Лечить будем. Режь острием вдоль!
— Ты чо!.. — Возмутился Боцман. Но было уже поздно. Меч сделал разрез. Из разреза выплеснулась багровая кровь, обнажилась сломанная кость. Боцман приготовился взвыть, но понял, что боль почему-то исчезла и выть поэтому не имеет смысла. А привычные окрики хозяина настолько успокоили Боцмана, что он сам, следуя указаниям меча, соединил обломки костей, после чего Капитан приложил к ним набалдашник рукояти. Подержав так с минуту, он отнял ее. Кость была на месте, уже целая.
— Прижми меч плашмя к ране! — Прозвучала следующая инструкция. Капитан исполнил и это.
— Шевелится… — Удивленно проговорил Боцман.
— Побазарь у меня!.. — Рыкнул меч, и Боцман замолк.
Шваб очередной раз скакнул, лезвие само отскочило от раны, и Капитан уставился на то место, где она должна была находиться. Там ничего не было, кроме покрытой густым волосом кожи Боцмана.
— Теперь так. — Глаза меча посмотрели сперва на Капитана, потом на Боцмана. — В городе найдете бар «Дракон». Мимо него ваш клиент не пройдет. Дальше — по обстоятельствам.
Послышался характерный щелчок закрываемой трубки, запикали гудки отбоя.
— Слышь, а где это мы? — Боцман с трудом расстался с мечтами о рае или хотя бы о приятных глюках. Кругом была реальность — странная, но настоящая.
— Хрен его разберет, — ответил Капитан, — сам здесь впервой. Главное, шеф базарит, что пацан сюда драпанул.
— Ну, раз шеф базарит… — Схватившись обеими руками за борта, Боцман озирал окрестности.
Домики приблизились, и теперь было видно, что это не деревня, как могло показаться сначала, а настоящий город. Вдруг зверь резко затормозил. Пассажиров тряхануло.
— Что за блин!.. — Капитан от внезапной остановки свалился на пол и теперь мог видеть лишь Боцмана на фоне чистого вечернего неба.
— Тут знак… — Боцман показывал на что-то пальцем. Выбравшись из щели, Капитан посмотрел туда и тоже увидел знак. На шесте висел большой деревянный круг, белое поле, красная кайма. А на белом изображено шестиногое животное с длинной шеей, перечеркнутое красной полосой. Краска потрескалась, местами облетела, но в рисунке безошибочно угадывался именно тот зверь, на котором бандиты прибыли к городу.
— Видать, дальше пехом… — Догадался Капитан и первым спрыгнул со шваба, кинув руль на сидение. Наверное, не надо было оставлять руль. Голова шваба моментально повернулась к оказавшемуся на земле Капитану, лязгнули челюсти — Капитан еле успел перекатиться на спину, чуть не оставив голову в огромной лягушачьей пасти.
Воспользовавшись тем, что зверюга занята охотой за пропитанием, Боцман резво спрыгнул с другого бока шваба и, забежав за указатель, прокричал уже из безопасного места:
— Жми сюда! Он за знак не ходит!
Капитан, уклонившись от очередной атаки, встал на карачки и, резво перебирая конечностями, устремился к знаку. Последний бросок шваба застал бандита уже пересекшим невидимую границу. Зубы ездового хищника клацнули в нескольких сантиметрах от задницы Капитана, отодрав здоровый кусок куртки.
— Ты чего мне не помог! — бросился Капитан на напарника.
Боцман присел, пропуская над собой кулак Капитана и одновременно нанося головой удар под дых. Капитан охнул, но удержался на ногах и, схватив Боцмана за уши, насадил его лицом на свое колено. Удар получился не слишком сильным: Боцман вцепился в колено зубами, прокусив толстую ткань брюк и одновременно ткнув Капитана пальцами под ребра.
— Вот сука! — Капитан отскочил, переводя дыхание.
Боцман не собирался останавливаться. Он прыгнул к Капитану, нацелив пальцы ему в глаза. Капитан хотел поставить блок, но промахнулся. Боцман, правда, тоже промахнулся, и его пальцы, вместо того, чтобы погрузиться Капитану в глазницы, сплелись у того на горле. Капитан в ответ сразу вцепился в горло Боцману, и бандиты покатились по траве, пытаясь задушить друг друга. Шеи у обоих были крепкие, но первым выдохся Боцман. Оттолкнув от себя Капитана, он вскочил на ноги и заорал:
— Здесь что, рай?!
Капитан тоже поднялся и удивленно уставился на Боцмана:
— С чего ты решил?
— Вот и я говорю, — продолжал плаксиво орать Боцман, — ты видишь здесь облака, да? Тут что, пахнет ладаном? Или у меня крылья? Ты скажи, падла, ты видишь у меня хоть одно сраное крыло?
Капитан помотал головой:
— Да ты…
— Да вот я и спрашиваю, у меня на лбу написано «ангел»? Нет? Или, может, у меня башка сияет? Или у меня на заднице надпись: «Скорая помощь»? Скажи, у меня есть на заднице такая надпись, мать твою, или нет?! С чего это я должен вдруг тебе помогать? Скажи!..
Капитан усмехнулся:
— У тебя на заднице много чего нет. Штанов, например.
Боцман испуганно ощупал себя — штанов действительно не было. Штаны остались в швабе. Шваб стоял неподвижно и внимательно следил, пока кто-нибудь из противников случайно окажется на его территории. Но ждать уже было бессмысленно: драка кончилась. Раздались аплодисменты.
Бандиты недоуменно переглянулись, потом посмотрели по сторонам. Оказывается, за ходом драки следило около сотни человек. Вся эта толпа радостно выла и улюлюкала, мало того, какой-то мужик, несмотря на лето — в треухе и тулупе, снял свой головной убор, обнажив блестящую лысину, и собирал у зевак мелочь. Обойдя круг, добровольный собиратель гонорара протянул кучку монет Капитану:
— Держи, брат, заработали.
От наметанного глаза Капитана не укрылось, что самодеятельный помощник попытался заныкать в кулаке несколько монет. Занесенная пятерня и зверская рожа, которую состроил Капитан, заставили мужика переменить решение и не оставлять себе мзды за помощь.
Зрители постепенно разбредались, осознав, что ничего интересного уже больше не будет. Боцман же, подойдя к коллеге заглянул тому через плечо:
— Много дали?
— А хрен их разберет. Не наши бабки.
В горсти Капитана лежала тяжелая горка квадратных, со скругленными углами, монет. Среди красных, очевидно, медяков, попадались и белые, серебряные.
— На опохмел хватит. — Веско резюмировал Боцман. — Кстати, чего там шеф приказал? В бар «Дракон»?
Капитан важно кивнул.
— Так какого хрена мы еще тут околачиваемся? Пошли искать! Хотя подожди. — Боцман в два прыжка догнал мужика в треухе:
— Распахни-ка робу!
— Ась? — Осклабился мужик, но тулуп распахнул. Под тулупом у него скрывались широченные зеленые бриджи, подшитые золотистой бахромой.
Выбирать не приходилось — остальная публика была уже далеко. Боцман вздохнул:
— Сымай штаны.
ГЛАВА 2
Саламандра продолжала бой. Толик валялся, плотно оплетенный корнями, но бравая рептилия жгла все вокруг себя.
— Слышь, рыцарь, урезонь своего гада, — нетерпеливо проворчал атсан.
— Это не мой, — ответил Дмитрий. Ему, сдавшемуся добровольно, оставили оружие и сумку. Руки сами тянулись к рукоятям мечей, но Дмитрий сдерживался: картофельные карлики могли стать хорошей подмогой в предстоящей игре… Игре? Вот гадость-то! Дмитрий понял, что уже стал мыслить совсем как местный рыцарь. Или даже как керб.
— А чей? — Атсан начинал злиться, — черви его заешь!
Дмитрий ухмыльнулся:
— Сегодня у нас на ужин печеная картошка! С поджаркой из осиновых корешков.
— Не шути так, рыцарь. Я сам могу скормить тебя жрутеру.
Саламандра мало-помалу прожигала себе дорогу к Толику среди извивающихся корней. Теперь, когда все стены коридора обвалились, кругом простиралась просторная пещера. Коридор, судя по всему, был фальшивкой, ловушкой, которую картофельный народец соорудил специально для глупых путников. У дальней стены пещеры валялись веретенообразные коконы, среди которых Дмитрий пытался углядеть Алмис. Кокон Толика он определил по направлению движения саламандры.
— Вон, — ткнул пальцем Дмитрий, — оруженосца развяжи моего, он зверька урезонит. Я ему прикажу.
Атсан кивнул. Корни, спеленавшие Толика, обмякли и расползлись в стороны. Толик сидел, прижимая к груди драгоценные бутыли, и хлопал глазами. В отличие от Дмитрия, он ничего не видел в темноте.
Дмитрий обошел саламандру, окруженную бешено извивающимися корнями, и наклонился к Толику:
— Слышь, это я.
— Куда бежать? — сразу спросил Толик.
— Никуда. Думаю, никуда бежать не надо. Мы вообще зря барахтались.
— Ага, зря! — Обиделся Толик, — меня чуть не сожрал этот…
— Заткнись. И позови свою зажигалку. Давай, не ломай мне дипломатию!
Толик поджал губы. Потом кивнул и крикнул:
— Крикет!
Саламандра, услыхав голос хозяина, утроила усилия. Дмитрий обернулся к атсану:
— А ты, давай, отзови своих червяков!
— Это корни, — буркнул атсан. Корни перестали атаковать саламандру, и она радостно потрусила к Толику, раскидывая вокруг себя багровые блики. Прыгнув к любимому хозяину на грудь, она ткнулась ему в лицо сухим округлым рыльцем и лизнула щеку раздвоенным язычком. Толик невольно зажмурился, потом, щурясь от ужаса, погладил саламандру по чешуйчатой шкуре. Крикет довольно заурчал, съёжился и заполз в свой любимый кармашек. Темнота стала абсолютной.
Атсан перевел дух.
— Ладно, рыцарь, теперь посиди спокойно. Я вас обоих опять свяжу.
— Не стоит, мы сами пойдем.
— Сквозь землю? То-то. Сиди.
Дмитрий позволил корням себя спеленать.
— Ну что, рыцарь, поехали? — с видимым облегчением проговорил атсан.
— Поехали. — согласился Дмитрий.
Карлик уселся на своем скакуне, и над ним вновь сомкнулись белые лепестки-листья. Корни пошли волнами, поползли, соединяя коконы друг с другом. Земля со всех сторон начала бурлить и осыпаться. Дмитрий почувствовал, как его подхватило и поволокло вперед. Он оказался спеленат на совесть — не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже дышать было трудно. Единственным органом, сохранившим возможность шевелиться, были глаза. Но все поле зрения закрывала плотная мешанина волосатых корней. Какой-то звук пробился к ушам Дмитрия сквозь шуршание осыпающейся земли. Может, это стонет Алмис? Дмитрий прислушался и понял, что это вовсе не Алмис: издалека доносилось призывное ржание кобылицы.
Казалось, блуждающим корням было все равно, в какой ориентации перемещаться. Кокон с Дмитрием безжалостно крутило. Однажды, когда бродячее дерево забрало круто вниз, Дмитрий даже несколько минут провел кверху тормашками.
Вскоре постоянное шуршание земли прекратилось. Осина с пленниками какое-то время перемещалась по свободному пространству, потом остановилась, корни начали распутываться, и Дмитрий вывалился из своего кокона. Он сразу попытался встать на ноги, но наступил на волочащийся по полу корень и, не удержав равновесие, растянулся на ком-то из богатырей.
— Ты, это… Слез бы… — послышался из-под Дмитрия голос Теофила.
Поднявшись, Дмитрий, наконец, смог оглядеться. Кругом было светло. Свет исходил от множества переплетенных нитей, на которых дрожали, переливаясь бриллиантовыми искрами, какие-то большие капли. Капли отражались в гладких лиловых плитках кафельного пола и таких же кафельных стен.
Пленники находились в полукольце, образованном бродячей осиной. Теперь дерево, состоявшее, казалось, из одних корней, застыло, лишь самые кончики его мохнатых щупалец подрагивали, словно выискивая источники пропитания. Полностью свободными были Дмитрий с Толиком, у всех остальных руки и ноги оставались скручены длинными корнями.
С другой стороны подковы толпились атсаны. Теперь Дмитрий мог разглядеть их гораздо подробнее. Они действительно напоминали какой-то корнеплод, картофель-не картофель, а, скорее, длинную зеленоватую японскую редиску. Карлики о чем-то спорили, издавая резкие скрипучие вопли и активно жестикулируя коротенькими лапками, но Дмитрий не понимал из их разговора ни слова.
Главный атсан все еще сидел среди лепестков своего цветка и задумчиво пялился на Толика. Наконец, спросил:
— Так ты алхимик?
— Да, вроде… — Толик обреченно пожал плечами, понимая, что отнекиваться смысла уже не имеет.
— Пойдешь в лабораторию работать?
В слове «лаборатория» была для Толика некая магическая притягательность. Ведь в других местах он, если не считать картошки, никогда и не работал.
— Пойду… — радостно закивал алхимик.
— Остальных в шахту! — Распорядился карлик. — Девчонку и старуху — в детскую!
— Это кто тут старуха?! — возмущенно заверещала толстуха. — Я тебе таких старух покажу!.. Ап!.. — Длинный отросток корня метнулся к ее рту и плотно набился туда, образовав кляп. Толстуха мычала и злобно щурилась.
Алмис жалобно посмотрела на Дмитрия. Тот улыбнулся кончиками губ и вполглаза подмигнул. Девушка чуть-чуть склонила голову в знак того, что на него, рыцаря, вся надёжа, и повернулась к отцу. Бармен невозмутимо стоял между Добужином и Илионом, хмурый, однако по нему было видно, что надолго он в шахтах не задержится. Богатыри же, как только прослышали о своей участи, принялись вырываться, но корни держали крепко — местная братва лишь пыхтела, бранилась и исходила потом в бесплодных усилиях.
— А ты, рыцарь, куда хочешь? — Атсан соскочил, наконец, с цветочного насеста, подошел вплотную к Дмитрию и теперь смотрел на него снизу вверх своими круглыми черными глазками.
В шахты Дмитрию не хотелось. В детскую тоже. Зато лаборатория внушала некоторые надежды — в том числе и на скорое освобождение.
— А там компьютеры есть?
— Пьютеры! — воскликнул карлик, — Да у нас пьютеры лучшие во всей Рунике! Жрутеры так себе, но на жрутере тебе работать опасно… А на пьютере в самый раз. Особенно после того, как ты кой-чего хлебнул. Я, рыцарь, сразу понял, почему ты сдался. Пойдем. Это и к тебе относится, — атсан кивнул Толику и зашагал прямо сквозь бурелом осиновых корней. Корни торопливо расползались с его пути.
Дмитрий бросил последний взгляд на Алмис, потом подхватил Толика под локоть и заспешил вслед за карликом.
Карлик некоторое время шел вдоль стены, потом остановился и пнул стену кривой ножкой. Часть стены пошла рябью и вдруг рассыпалась легкими хлопьями, открывая узкий тоннель. Тоннель был освещен такими же каплями, висевшими на паутине. Через некоторое время тоннель вывел на галлерею, висевшую под потолком огромного зала. Перила галлереи были из отполированного черного дерева. А далеко внизу из земляного пола росли, переплетаясь мясистыми стеблями, ядовито-красные цветы, каждый размером с небольшой автомобиль. Плоские лепестки цветов трепетали, хоть в зале и не было ветра. Неожиданно все цветы разом встрепенулись и развернули бутоны к галлерее.
— Слышь, рыцарь, урезонь своего гада, — нетерпеливо проворчал атсан.
— Это не мой, — ответил Дмитрий. Ему, сдавшемуся добровольно, оставили оружие и сумку. Руки сами тянулись к рукоятям мечей, но Дмитрий сдерживался: картофельные карлики могли стать хорошей подмогой в предстоящей игре… Игре? Вот гадость-то! Дмитрий понял, что уже стал мыслить совсем как местный рыцарь. Или даже как керб.
— А чей? — Атсан начинал злиться, — черви его заешь!
Дмитрий ухмыльнулся:
— Сегодня у нас на ужин печеная картошка! С поджаркой из осиновых корешков.
— Не шути так, рыцарь. Я сам могу скормить тебя жрутеру.
Саламандра мало-помалу прожигала себе дорогу к Толику среди извивающихся корней. Теперь, когда все стены коридора обвалились, кругом простиралась просторная пещера. Коридор, судя по всему, был фальшивкой, ловушкой, которую картофельный народец соорудил специально для глупых путников. У дальней стены пещеры валялись веретенообразные коконы, среди которых Дмитрий пытался углядеть Алмис. Кокон Толика он определил по направлению движения саламандры.
— Вон, — ткнул пальцем Дмитрий, — оруженосца развяжи моего, он зверька урезонит. Я ему прикажу.
Атсан кивнул. Корни, спеленавшие Толика, обмякли и расползлись в стороны. Толик сидел, прижимая к груди драгоценные бутыли, и хлопал глазами. В отличие от Дмитрия, он ничего не видел в темноте.
Дмитрий обошел саламандру, окруженную бешено извивающимися корнями, и наклонился к Толику:
— Слышь, это я.
— Куда бежать? — сразу спросил Толик.
— Никуда. Думаю, никуда бежать не надо. Мы вообще зря барахтались.
— Ага, зря! — Обиделся Толик, — меня чуть не сожрал этот…
— Заткнись. И позови свою зажигалку. Давай, не ломай мне дипломатию!
Толик поджал губы. Потом кивнул и крикнул:
— Крикет!
Саламандра, услыхав голос хозяина, утроила усилия. Дмитрий обернулся к атсану:
— А ты, давай, отзови своих червяков!
— Это корни, — буркнул атсан. Корни перестали атаковать саламандру, и она радостно потрусила к Толику, раскидывая вокруг себя багровые блики. Прыгнув к любимому хозяину на грудь, она ткнулась ему в лицо сухим округлым рыльцем и лизнула щеку раздвоенным язычком. Толик невольно зажмурился, потом, щурясь от ужаса, погладил саламандру по чешуйчатой шкуре. Крикет довольно заурчал, съёжился и заполз в свой любимый кармашек. Темнота стала абсолютной.
Атсан перевел дух.
— Ладно, рыцарь, теперь посиди спокойно. Я вас обоих опять свяжу.
— Не стоит, мы сами пойдем.
— Сквозь землю? То-то. Сиди.
Дмитрий позволил корням себя спеленать.
— Ну что, рыцарь, поехали? — с видимым облегчением проговорил атсан.
— Поехали. — согласился Дмитрий.
Карлик уселся на своем скакуне, и над ним вновь сомкнулись белые лепестки-листья. Корни пошли волнами, поползли, соединяя коконы друг с другом. Земля со всех сторон начала бурлить и осыпаться. Дмитрий почувствовал, как его подхватило и поволокло вперед. Он оказался спеленат на совесть — не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже дышать было трудно. Единственным органом, сохранившим возможность шевелиться, были глаза. Но все поле зрения закрывала плотная мешанина волосатых корней. Какой-то звук пробился к ушам Дмитрия сквозь шуршание осыпающейся земли. Может, это стонет Алмис? Дмитрий прислушался и понял, что это вовсе не Алмис: издалека доносилось призывное ржание кобылицы.
Казалось, блуждающим корням было все равно, в какой ориентации перемещаться. Кокон с Дмитрием безжалостно крутило. Однажды, когда бродячее дерево забрало круто вниз, Дмитрий даже несколько минут провел кверху тормашками.
Вскоре постоянное шуршание земли прекратилось. Осина с пленниками какое-то время перемещалась по свободному пространству, потом остановилась, корни начали распутываться, и Дмитрий вывалился из своего кокона. Он сразу попытался встать на ноги, но наступил на волочащийся по полу корень и, не удержав равновесие, растянулся на ком-то из богатырей.
— Ты, это… Слез бы… — послышался из-под Дмитрия голос Теофила.
Поднявшись, Дмитрий, наконец, смог оглядеться. Кругом было светло. Свет исходил от множества переплетенных нитей, на которых дрожали, переливаясь бриллиантовыми искрами, какие-то большие капли. Капли отражались в гладких лиловых плитках кафельного пола и таких же кафельных стен.
Пленники находились в полукольце, образованном бродячей осиной. Теперь дерево, состоявшее, казалось, из одних корней, застыло, лишь самые кончики его мохнатых щупалец подрагивали, словно выискивая источники пропитания. Полностью свободными были Дмитрий с Толиком, у всех остальных руки и ноги оставались скручены длинными корнями.
С другой стороны подковы толпились атсаны. Теперь Дмитрий мог разглядеть их гораздо подробнее. Они действительно напоминали какой-то корнеплод, картофель-не картофель, а, скорее, длинную зеленоватую японскую редиску. Карлики о чем-то спорили, издавая резкие скрипучие вопли и активно жестикулируя коротенькими лапками, но Дмитрий не понимал из их разговора ни слова.
Главный атсан все еще сидел среди лепестков своего цветка и задумчиво пялился на Толика. Наконец, спросил:
— Так ты алхимик?
— Да, вроде… — Толик обреченно пожал плечами, понимая, что отнекиваться смысла уже не имеет.
— Пойдешь в лабораторию работать?
В слове «лаборатория» была для Толика некая магическая притягательность. Ведь в других местах он, если не считать картошки, никогда и не работал.
— Пойду… — радостно закивал алхимик.
— Остальных в шахту! — Распорядился карлик. — Девчонку и старуху — в детскую!
— Это кто тут старуха?! — возмущенно заверещала толстуха. — Я тебе таких старух покажу!.. Ап!.. — Длинный отросток корня метнулся к ее рту и плотно набился туда, образовав кляп. Толстуха мычала и злобно щурилась.
Алмис жалобно посмотрела на Дмитрия. Тот улыбнулся кончиками губ и вполглаза подмигнул. Девушка чуть-чуть склонила голову в знак того, что на него, рыцаря, вся надёжа, и повернулась к отцу. Бармен невозмутимо стоял между Добужином и Илионом, хмурый, однако по нему было видно, что надолго он в шахтах не задержится. Богатыри же, как только прослышали о своей участи, принялись вырываться, но корни держали крепко — местная братва лишь пыхтела, бранилась и исходила потом в бесплодных усилиях.
— А ты, рыцарь, куда хочешь? — Атсан соскочил, наконец, с цветочного насеста, подошел вплотную к Дмитрию и теперь смотрел на него снизу вверх своими круглыми черными глазками.
В шахты Дмитрию не хотелось. В детскую тоже. Зато лаборатория внушала некоторые надежды — в том числе и на скорое освобождение.
— А там компьютеры есть?
— Пьютеры! — воскликнул карлик, — Да у нас пьютеры лучшие во всей Рунике! Жрутеры так себе, но на жрутере тебе работать опасно… А на пьютере в самый раз. Особенно после того, как ты кой-чего хлебнул. Я, рыцарь, сразу понял, почему ты сдался. Пойдем. Это и к тебе относится, — атсан кивнул Толику и зашагал прямо сквозь бурелом осиновых корней. Корни торопливо расползались с его пути.
Дмитрий бросил последний взгляд на Алмис, потом подхватил Толика под локоть и заспешил вслед за карликом.
Карлик некоторое время шел вдоль стены, потом остановился и пнул стену кривой ножкой. Часть стены пошла рябью и вдруг рассыпалась легкими хлопьями, открывая узкий тоннель. Тоннель был освещен такими же каплями, висевшими на паутине. Через некоторое время тоннель вывел на галлерею, висевшую под потолком огромного зала. Перила галлереи были из отполированного черного дерева. А далеко внизу из земляного пола росли, переплетаясь мясистыми стеблями, ядовито-красные цветы, каждый размером с небольшой автомобиль. Плоские лепестки цветов трепетали, хоть в зале и не было ветра. Неожиданно все цветы разом встрепенулись и развернули бутоны к галлерее.