Страница:
- Если вам еще что-то интересно, сами дальше тащите! - он демонстративно швырнул сумку куда-то под скамейку и с наслаждением растянулся на теплых досках. Напротив приятно журчала вода, стекавшая водопадиком из одного прямоугольного бассейна в другой. В заросшем травой бетонном прудике плавали яркие красные караси - золотые рыбки. Любопытные детишки кидали туда хлеб и пытались поймать хоть одну... - Слышь, - попросил Славу Макс, скинув на горячий асфальт свой похожий на распухшую кишку рюкзак. - Я тут мигом... Слава только лениво проводил взглядом его широкую спину. Не выспался, в голове что-то тихонько трещало и щелкало, как в забытом телевизоре, потерявшем нужную программу. Щурясь на ярком полуденном солнце, Мила вместе с малыми детьми пыталась выловить в бассейне рыбку. Один раз ей это удалось - алое пятно выскользнуло из тонких темных пальцев и забилось на шершавом бетоне, потом бултыхнулось обратно в воду. Дети счастливо загалдели. Приветливо заулыбались молодые вьетнамочки, чуть приотставшие от своей группы. Дисциплинированная группа уже свернула от голубой сосны в сторону чуть заметного цветочка. Отвлекшаяся на пойманную Милой рыбку парочка щелкнула еще раз фотоаппаратом и просоединилась к остальным. Нечаянно Слава поймал чей-то упрямый взгляд - возбужденно горели на бледном лице ярко-синие глаза. Черная кожа куртки, неестественно вытянутое лицо. Горящие глаза прикрылись черными нашлепками-стеклами... Должно быть, Поганке солнце слепило глаза. Его спутники хмуро держались в тенечке, о чем-то переговариваясь между собой. Мила сидела к ним спиной на бордюре бассейна, теребя нелепую водоросль, и курила. Поганка кивнул своим, и они исчезли в боковой аллее, слившись с группой экскурсантов. Слава не успел даже как следует испугаться, только головой помотал - не померещилось ли по жаре? Докурив, Мила зашвырнула в водоем водоросль вместе с окурком, отряхнула подмоченные штаны и направилась к Славе. - Видал? - хрипло спросила девочка. - Что? Рыбу? - Черт, опять влипли! Целая стая подвалила. Человек пятнадцать... - она испуганно огляделась по сторонам. - Что, страшно стало? Испугалась? - Зачем-то решил поддеть ее Слава. - Дурак что ли? Они нас тут в кустах положат, как плюнуть. Будем цветы удобрять... Обогнув бессмысленный бетонный резервуар с темной водой и красными рыбками, прямо к ним направлялся черный силуэт. Солнце отражалось, сверкая, от начищенных заклепок, идущих косыми рядами по черной коже короткой куртки. Бритый, или просто лысый, череп был прикрыт соломенной шляпой-сомбреро ялтинского производства. Прямо к ним шел, неприятно ухмыляясь, сам Поганка. Остальных вроде не видно... - Деру! - скомандовала Мила, перепрыгнув через спинку скамейки, как испуганная кенгуру. Слава зачем-то замешкался и остался лицом к лицу с главарем людей Рыбака. Тот демонстративно достал из рукава финку. Остановился, слегка склонив голову набок. Потом сорвал сомбреро, отшвырнул в сторону, на клумбу с какими-то красно-желтыми цветочками. Солнце блеснуло на гладкой лысине. - Говорят, ты крут. Интересно. В Судаке кучу людей положил. А меня слабо? Голос у Поганки был высокий, жидкий и совсем не соответствовал грозной внешности. Слава пожал плечами, принял стойку. Поганка начал медленно приближаться по дуге. Слава не двигался с места. Поганка подошел почти вплотную. Слава ждал. Позади была скамейка, за ней - кусты. В кустах оказаться нельзя ни в коем случае, а вот скамейка... Поганка сделал резкий выпад финкой. Слава отпрыгнул назад, на скамейку, сразу оттолкнулся и, перескочив через бандита, приземлился у того за спиной. Пока Поганка не успел развернуться, Слава лягнул ногой назад. Но Поганка сделал то же самое - подошва славиного ботинка встретилась с кованой подошвой черного армейского сапога. От сильного толчка Слава покатился вперед, но сумел, перекатившись через голову, развернуться лицом к противнику. Поганке повезло меньше, он ткнулся лысиной в спинку скамейки. Поднялся, отфыркиваясь. Слава хотел кинуться на него, но вовремя передумал. Поганка уже ждал его, выставив перед собой длинное блестящее лезвие. Слава быстро глянул себе под ноги. - Камушки ищешь? - усмехнулся Поганка, - а нету! Нету здесь камушков! Камней действительно не было. Но Слава обнаружил кое-что получше. Пустая бутылка! - "Розочку" хочешь сделать? Нагнуться не успеешь! Поганка ринулся вперед. Но Слава не собирался нагибаться за бутылкой. В детстве он любил с мальчишками во дворе гонять пустую бутылку вместо футбольного мяча. Катнув бутылку ногой, Слава поддел ее и метнул в Поганку. Бутылка попала бандиту в колено. Он споткнулся, а Слава, не опуская ноги, пнул его в лицо. Бандит махнул финкой, чуть не отхватив Славе рукав. Слава перехватил руку с ножом, дернул ее, заставив продолжить движение, и выставил свое колено навстречу окровавленной физиономии Поганки. Послышался хруст - наверное, Слава сломал бандиту нос. Финка выпала на асфальт, Поганка тонко взвыл, и продолжал выть некоторое время, держась за лицо обеими руками. Слава занес ногу, чтобы добить противника... - Шухер! Оставь его, бежим! Из-за кустов показалась Мила. Она энергично манила Славу и тыкала пальцем куда-то в сторону входа. - Толпа несется! Бежим! Действительно, Слава услыхал дробный стук множества кованых подошв по асфальту. Надо было бежать. На всякий случай Слава поднял с земли поганкину финку и сунул в карман. Финка оказалась тяжелой и теплой на ощупь. - Вон они! К стуку подошв добавились сухие щелчки. Выстрелы! Слава схватил Милу за руку и рванулся с ней через клумбу к каким-то зарослям. По дороге он с хрустом наступил на сомбреро Поганки. Заросли оказались жидкими - кривые деревца с жесткой листвой. Снова щелчки. Рядом, у самого лица, обломилась веточка. Слава, вытягивая за собой Милу, проломился сквозь кусты и оказался на краю обрыва... Нет, всего метра два до мощеной плитами дорожки, по которой идиотским стадом движется экскурсия. Толстые тетки, парни с девушками, лысый старичок в ослепительно-белой рубашке, под которой угадываются контуры майки... Слава с Милой прыгнули. Завизжала толстая тетка, парень в синей футболке, прижав к себе свою девушку, громко выматерился от неожиданности и сразу ударил Славу в челюсть. Мила юркнула в густые заросли бамбука с другой стороны дорожки. Слава крутанулся вокруг своей оси и с разворота ударил парня со всей силы в переносицу - так, что даже расшиб кулак. Теперь визжали обе - тетка и девушка. - Извините... - пробормотал Слава и вслед за Милой нырнул в бамбук. Позади раздались новые щелчки, женские крики и мат. Кажется, парень не успокоился и теперь отыгрывался на преследователях. А Слава все полз сквозь бесконечные бамбуковые джунгли и не мог найти Милу. Он уже хотел громко ее позвать, как вдруг услыхал свистящий милин шепот. - Сюда! Сюда! Оторвались... Прыгали по облупившейся краске солнечные лучики, прыгали по веткам мелкие суетливые птички, бешенно рвалось наружу перепуганное сердце. Слава потер ушибленный кулак... Краска? Откуда? Слава понял, что бамбук кончился. Они с Милой сидели, скрючившись, за массивной крашеной скамейкой. Слава уже хотел вскочить и, увлекая Милу, броситься дальше, но Мила дернула его за руку и приложила палец к губам. Слава вопросительно на нее посмотрел, но тут понял, в чем дело. На скамейке сидели двое - и эти двое были Славе знакомы. Первым был Макс. Он спокойно потягивал минералку из пластиковой бутыли. Потом протянул бутыль второму. - На, Николенька, остынь. Второй, Николенька, оказался тем самым странным человеком в странной черной одежде, который когда-то, очень давно, нагнал грузовик на бежевом "мерседесе" со ржавым передком. Тот самый человек с огромным черным пистолетом, который обыскивал странный груз, оказавшйся в фургоне, а потом спас их с Милой, тихо убив нескольких бандитов... Николас! Слава все вспомнил. Сейчас, правда, на Николасе были обыкновенные джинсы, белая футболка и светлозеленая жилетка с множеством карманов. - Я совершенно спокоен. Как бамбук в тихую погоду, - ответил Николас Максу и тоже отхлебнул минералки. - Кого ты хочешь обмануть? - хохотнул Макс, - ты думал, что тут простенькая сказка о Рыбаке и рыбках, а оказался прямо на сцене, где идет опера "Паяцы". Знаешь, чем эта опера знаменита? Никто до сих пор не может вразумительно пересказать ее сюжет. - И ты, конечно, тоже не можешь? - Нет, я - могу. - Хорошо, - Николас вернул Максу бутыль с остатками минералки, - и кто же тут главный паяц? Только не говори, что я. - Нет, не ты. Ты - рабочий сцены. А главных паяцев двое, Арлекин и Пьеро. Вся неразбериха началась с того, что они поменялись местами. Арлекин хотел, как обычно, отвесить Пьеро оплеуху, а вместо этого получил сам. Пьеро спер у него жену с дочкой и пригрозил - чтобы никаких оплеух. - Но, насколько мне известно... - Да, Арлекин крепился тринадцать лет, а потом натура взяла свое. Оплеухи посыпались направо и налево. Остальные куколки встрепенулись, повылазили из сундука, стали теребить Пьеро: мол, принимай меры, у тебя же все карты на руках. А карты-то и разбежались! - Жена - тоже? - Нет, - Макс поджал губы, помолчал, - нет. Жена к этому моменту уже свихнулась. Пьеро, вроде, держит ее в дурке для больших начальников, в Бахчисарае. Точно не знаю. Да что нам до Мальвины? Она, короче, порастеряла все голубые волосы и вышла в тираж. Вот Буратино... - В твоих терминах Буратино - дочка, - догадался Николас. - Да, Буратинка сбежала. Обзавелась по пути верным Артемоном... - Артемона я видел. Дурак полный, но боец - что надо. Слава, скорчившись за скамейкой, прикусил губу от злости. А Макс продолжил свою "сказочку": - Ну вот. Пьеро поначалу растерялся, чуть не повелел Буратинку кончить, но одумался. Он за тринадцать-то лет привык к ней. Да и к Мальвине привык. Получилось, он просто у Арлекина увел семью - а сам обзавелся женой и дочкой. Насчет Мальвины, правда, не знаю. Теперь она не та, что раньше. А Буратинка... Короче, не будет он ее мочить. Ограничится корейским народным блюдом - шашлыком из Артемона. Если поймает, конечно. - Он ведь их до сих пор не поймал. - В том-то и дело. Куколки запрыгали от ярости, решили вместе накинуться на Пьеро и надавать ему оплеух - за те, что получили от Арлекина. А Пьеро оказался вовсе не лохом, собрал на всех куколок подробное досье и держит у себя в сейфе, где-то в Симферополе. Точнее, под Симферополем. Самое смешное, что рядышком, под Симферополем, в соседнем, можно сказать, подвале, находится точка Арлекина... - Знаю, знаю... - задумчиво протянул Николас, - и ты хочешь завладеть имуществом Пьеро. - А ты? - И я. Но ты - на шаг впереди. Я имею в виду сказку, от которой ты плясал. О Рыбаке и его рыбках. Кассетку-то спер, а? Со всеми данными по Рыбаку... - И уже отправил по адресу. - Куда? Николас молча покачал головой. Макс допил одним глотком минералку, выкинул за спину пустую бутыль, чуть не попав в Славу, и почему-то хихикнул. - Лады, Николенька. Мне не столько адресат здесь нужен, сколько послание. Копию-то ты, небось, сделал? - Она мне будет дорога, как память о веселой сказке. - Сказка еще в разгаре. Собственно, не только ты оказался на сцене среди паяцев, но и Рыбак с рыбками. Рыбак, ясное дело, тоже решил паяцем заделаться. Закинул сети... - Поймал? - Триппер он поймал. И геморрой, хоть геморрой, вроде, болезнь не заразная. Но тяжелая. Не по зубам его рыбкам Буратинка оказалась. Артемон уже чуть не треть рыбок перегрыз в одиночку. Но Рыбак не оставляет надежды на богатый улов. - И что сделает с уловом? По моим данным, его методы достаточно однообразны. - Вот и я думаю. Отрежет у Буратинки деревянную башку и пошлет куколкам на их очередной совместный обед. Шантажировать не будет. Он просто хочет их всех с толку сбить. Давеча куколки к нему одного из своих прислали так назад только голова одна уехала. Рыбак псих, и вокруг себя всех умеет сделать психами. Думаю, если Буратинка ему достанется, Арлекин и Пьеро оба точно с ума сойдут. - А что Артемон? - Тут сложнее. Я толком не выяснил. Но, кажется, его почему-то трогать не велено. С другой стороны, рыбки эти - им что велено, что не велено... Психи все, как и хозяин ихний. Ну, достаточно я тебе рассказал? Николас снова покачал головой, улыбнулся. - Нет, Максик, не достаточно. Ты что-то говорил о следующем совместном обеде. Где будут все куколки. Мне нужно место и время. Макс потер бороду. Усмехнулся. - М-да... Ладно. Вместе, так вместе. Время - завтра днем. А место я несколько часов назад выяснил. У Буратинки. Она, правда, сама не знала, что таскает с собой... Короче, у нее в сумке карта Крыма, путеводитель. А сумка была в той фуре, которую ты брал. Сумку-то ты и прошлепал. - Ох! - Николас стукнул себя ладонью по лбу и весело рассмеялся. Макс развел руками. - И у ниндзя-черепашек не бывает без промашек. В общем, там, в путеводителе, обведена Ливадия. Дворец, я так думаю. - Размах широк, - хмыкнул Николас, - прямо как встреча союзников во время Второй Мировой войны. - Мировая война в разгаре, Николенька. В смысле - опера "Паяцы". Ну, теперь твоя душенька довольна? Николас утвердительно кивнул. - Копию кассеты я тебе сделаю. А бумажки Цеппелина... То есть, Пьеро... - Тут уж - извини. Каждый за себя. - Согласен, согласен, - Николас в очередной раз улыбнулся, - а теперь пора бежать. Всем пора. Сюда, я слышу, плывет стая рыбок. Прямо сквозь бамбук. - Дремлет чуткий бамбук, - Макс делано кашлянул, - да, бежать нужно ВСЕМ. - Он еще раз отчетливо повторил это слово: - Всем. - Я даже знаю, куда, - подхватил игру Николас, - наверх нельзя, там сплошные рыбки. А вот у моря, как ни парадоксально, рыбок нет. Зато возле причала стоит отличная яхта, на которой ВСЕ могут, я думаю, укрыться. Но мы-то, Максушка, с тобой - не все. - Да, мы не как все. Нам наверх надо. - Ну и пошли. - Пошли. Николас и Макс неторопливо поднялись со скамейки и ушли, насвистывая. - Это они про нас? - шепнул Слава. - Они знали, что мы тут сидим, - Мила начала выбираться из бамбука, побежали к набережной. Слава выбрался вслед за Милой на узкую извилистую тропинку. Но бамбук продолжал трещать - кто-то выбирался... Впереди! Прямо перед Милой на дорожку, раздвинув заросли, шагнул худой высокий парень с длинным лицом. Глаза прятались под узкими черными очками, жесткий гребень торчал вертикально вверх. Солнце играло на заклепках кожаной куртки. И на дуле пистолета. Парень криво улыбнулся и со смаком прицелился Миле в грудь. - Не надо, - Слава выступил вперед, заслонив собой Милу. Сунул руки в карманы, отставил ногу в сторону. А в правом кармане тихонько нащупал финку. - Отойди, фраерок. - Парень не опускал пистолета. Но и не стрелял. Слава вспомнил слова только что услышанного разговора. Покачал головой - как совсем недавно качал Николас. - Тебе ее голова нужна, так? А за меня Рыбак тебе вставит. Парень перестал улыбаться, нахмурился. - Отойди, фраер! - повторил он злобно. Слава еще раз покачал головой. - Рыбак и тебе вставит, козел! - сказав это, парень опустил пистолет. А Слава выдернул руку из кармана и метнул финку. Метать ножи он не умел, финка ударила парня в лоб тяжелой рукояткой. Но этого оказалось достаточно. Парень замер, схватившись руками за голову. Слава подскочил к нему и нанес ногой два быстрых удара по почкам. Парень свалился на землю. - Бежим! - Сейчас... - Мила выдернула из руки у парня пистолет, - теперь бежим. К пристани. Позади снова затрещал бамбук. И защелкали выстрелы. Слава и Мила неслись по извилистой дорожке вниз, надеясь, что выбегут к морю. Внезапно дорожка оборвалась около круглого озерца под двумя толстыми пальмами. Сгорбленный старичок в голубой панаме стоял на каменном бордюрчике и кидал в воду хлеб. "Рыбок кормит! - подумал Слава злобно, - рыбок!" Снова защелкали выстрелы. Со звонким бульканьем пули вошли в воду и с глухим хлопком - в старичка. Старичок опрокинулся вперед, вслед за своим хлебом. - Как этим пользоваться? С предохранителя бы снять... - Мила держала большой пистолет из вороненого металла. - Брось эту дрянь! - зашипел Слава, - Я их задержу... Но Мила потащила Славу за собой, в новые заросли. Только сейчас Слава заметил, что у Милы на шее болтается тяжелая сумка. - Откуда?.. - Я ее тогда прихватила. Пока ты Поганку метелил. - Дай сюда. - Нет. У тебя руки должны быть свободны. Мила запихала пистолет в сумку. Опять они ползли через какие-то кусты. Выстрелов слышно не было - Слава вообще ничего не слышал, кроме хруста ломающихся под ногами и руками сухих веток. Заросли кончились у высокой ограды из железных прутьев. На счастье, пара прутьев оказалась выломана. За оградой начался крутой пригорок. Слава и Мила кубарем скатились прямо на набережную. Несколько голов удивленно обернулись на шум... Равнодушные глаза, дряблые щеки, соломенные сомбреро. Отдыхаюшие прогуливались по набережной. Одинокие пожилые дамы, пары с детьми и без детей. Подросток в красной бейсбольной кепке с длиннющим козырьком прокатил мимо на скейтборде. А у причала качается белая сигара. - Туда! - Мила бросилась к яхте. Затрещали кусты. Слава оглянулся - с пригорка на набережную валили парни в черной коже. Им не было конца, целая толпа! Слава устремился за Милой. Под ногами заскрипела деревянная поверхность пирса. Только бы это не оказалось злой шуткой Николаса, только бы... Мила была уже на яхте, размахивала руками. Слава перескочил через белый борт и упал на крашеную в ядовито-коричневый цвет палубу. По борту снаружи застучали пули. Почти над самым ухом Слава услыхал грохот ответных выстрелов. Где-то далеко завизжала женщина... А потом все стихло. Но Слава продолжал лежать на раскаленном от солнца металле палубы. Чья-то рука опустилась ему на плечо. Слава резко развернулся, попытался отшвырнуть руку, но рука оказалась твердой, будто принадлежала чугунной статуе. - Спокойно, солдат. Революция не палит по своим. Над Славой склонился огромный негр в пятнистой камуфляжной форме и черном берете. Негр весь был похож на статую, только не чугунную, а сделанную из темно-коричневого дерева, укрытого буро-зеленой корой. Слава зажмурился, снова открыл глаза. - А я свой? - Свой, свой, - успокоил негр. Палуба чуть подрагивала. - Мы плывем? - задал Слава глупый вопрос. - Да. - Далеко? - Нет. В Симеиз. Что еще ты хочешь узнать, солдатик? Слава помолчал. Потом выпалил: - Где я вас встречал? Вместо ответа негр выпрямился и крикнул куда-то за спину: - Хлопцы! Поплыли до бую! А потом прибавил что-то по-испански. И Слава вспомнил. Конечно! Нудистский пляж в Планерском! - Вы... Человек Николаса? - Ко-го? Негр рассмеялся. Он смеялся долго, высоким заливистым фальцетом. Слава встал на ноги, оперся о борт. Спокойное море ловило солнечные лучи, разбивая их мелкой рябью на тысячи золотых сверкающих рыбок. "Опять рыбки! Ненавижу!" - устало подумал Слава. А негр все смеялся и смеялся.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ В каюте было прохладно, но, в то же время, душно. И вообще как-то странно. Славе казалось, что он находится в тесной утробе матери - но не своей, а чьей-то чужой. "Сейчас меня родят, - подумал он, - в какой-то мир, еще худший, чем этот железный гроб." Крашеные металлические стены каюты были увешаны тростниковыми циновками и красными флагами. По самому большому флагу шел черный контур - портрет Че Геварры. Низкий потолок, тоже металлический, был расписан желто-зеленым орнаментом, то ли мексиканским, то ли перуанским. Точно такой же орнамент, только маленький, покрывал дно глиняной пепельницы, одиноко лежавшей на полированном журнальном столике. Слава сел в плетеное кресло, кресло заскрипело, но не развалилось. Зачем Макс отправил их в эту жестяную ловушку? В следующий раз надо быть с ним поосторожней. От кого еще Поганка мог узнать, что они окажутся в ботаническом саду, если они сами того не знали? - А что мы будем делать в Симеизе? - спросила Мила странного негра. - Отдыхать! - тот снова весело засмеялся, это как-то не вязалось с создавшейся ситуацией. - Простите, а как вас зовут? - задав вопрос, Слава смутился. - Зови Лешей, - хозяин добродушно ухмыльнулся и открыл бар, - Что пить будете? - Джин-тоник! - с вызовом бросила Мила.- Пополам. - Не развезет? - осторожно спросил хозяин. - Не развезет, - Мила осторожно отхлебнула из граненого стакана.- А ты богатый! - Не пьешь? - переспросил хозяин Славу, плеснув себе на дно бесцветной жидкости. Слава на минуту задумался. Пьет он теперь или нет? Сейчас, наверное, просто не может. И так всего слишком моного - не жизнь, а сплошной американский боевик. Тошно. - Сейчас не буду... - А почему вы нас не спрашиваете, кто за нами гнался? Зачем стреляли? Вам не интересно? - поджав под себя ноги, Мила обхватила стакан, как гранату. Только чеку выдернуть и кинуть... Хозяин снова принялся смеяться. - Вы меня тоже за Буратино держите?! Серьезно посмотрев девочке в глаза, Луис одним глотком влил в себя содержимое своего стакана и поставил его на журнальный столик. - Я вас здесь совсем не держу. Кто стрелял, мне безразлично. Зачем тоже. Мы уже почти приехали. Вы снимете себе квартиру и поживете немного в Симеизе. Красивый город, теплое море. Мои люди вам помогут. Что-то в его предложении показалось Славе знакомым. Но отказаться он не посмел. На берег они сошли вдвоем. Можно сказать, их просто выставили, даже дурацкую сумку отобрали. Велели найти комнату, привести себя в порядок и обязательно быть вечером на пляже. Спорить с хозяином не стала даже Мила. Куртку ей тоже не отдали, так и осталась в вязаной дырками хламиде. Платка не было. Слава уже привык, но мальчишки пялились, а толстые пожилые тетки брезгливо поджимали губы. Почему-то эти тетки все сильнее раздражали Славу. Раздражали вываливавшиеся из-под купальников куски жира и напомаженные губы между дряблых щек. Нашлепки на переносице, шляпки от солнца и сальные ляжки-окорока. Торчали бы они лучше дома, а вот остальным бы вообще без всего ходить... - Давай здесь посидим, - предложили Мила, - на яхточку ихнюю посмотрим. Она вся дрожала от обиды: - Вот сволочи! Ниггер джина только на треть налил! А гонору, а? Ты видал? - все никак не могла успокоиться девочка. Снова принялась вертеть в тонких пальцах разрисованный ножик. Они сидели под плоской крышей пляжного кафе, приютившегося на самом начале подьема с пляжа к домам, или наоборот - спуска от домов к пляжу. Вверх, сквозь заросший кустами-деревьями склон, шла нескончаемая лесенка. В детстве Слава бы с радостью устроил на ней бегалку-стрелялку с братом, назло родителям. Сейчас он просто оценил их с Милой позицию, как очень неудачную. Любой случайный гад с автоматом мог подстрелить их с любой точки. Сидеть вот так запросто в таком открытом месте им не следовало. Но Мила уже вертелась у стойки-раздачи и что-то заказывала, потом помахала Славе рукой. - Держи! - сунула ему две бумажные тарелочки с прожаренным мясом, положила сверху по паре кусочков хлеба. Сама взяла пластиковые стаканчики и бутылку красного вина. Славу даже замутило от дурных предчувствий. Сверху из динамиков полился разудалый Шафутинский. Яхта тихо покачивалась на своем месте. Это было хорошо, но очень страшно. Все время ожидать пулю в спину или нож. А главное из-за чего? Кого? Если бы знать, из-за кого, было бы проще. Теперь казалось, что здесь все воюют со всеми. Вот, к примеру, та жирная тетка ща как достанет из своего чемодана "узи"... Или вот ребенок голый трепыхается, камушки перебирает. Подкатится к нему граната случайно, и все... А эти из-за стойки, молодые ребята, как-то не так смотрят... Вздрогнув, Слава подавился, представил базуку под прилавком. Отпил из стакана, вроде полегчало. - Может искупаемся и пойдем, жилье подыщем? - спросил у Милы Слава. - Давай туда? - Мила кивнула в сторону огромной скалы, похожей на щербатый клык. С уступов скалы прыгали в воду самые смелые отдыхающие. Над уступами высоко вверх тянулись вертикальные участки белого камня, увенчанные полукруглыми чубчиками какой-то растительности. А совсем высоко, под небом, торчали неуместные перила, за которые держались толстые тетки и глядели вдаль. - На скалу? - Слава прищурился, - там должна быть лестница. Вон, тетки-то забрались... - Какие тетки! Я говорю - купаться! Искупаться было бы неплохо. Слава спустился вслед за Милой на пляж. Но расстегнув штаны, Слава вспомнил, что одет несколько несоответствующе. Его порванные в какой-то драке семейные трусы, с ярко-красными цветами, за плавки не могли сойти при всем желании. На этом пляже голых не было. Только две девушки без лифчиков скромно загорали на отшибе, возле больших камней. - Мил, пойдем туда? - попросил Слава, - А то тут люди, не удобно как-то. - Пойдем, - согласилась уж больно легко Мила. Наверное, ей тоже было неудобно. Они поднялись на валуны за девушками, ближе к скале, и обнаружили родные голые задницы, лениво прожаривающиеся каждая на своем персональном камушке. Иногда задниц было двое и даже трое. Две задницы оказались детские. До свободного камня пришлось плыть. Здесь вода была обжигающе-холодной, почти родниковой. Волны пробивались в нагромождение валунов, казалось, с ненавистью. От этой ненависти перепадало всем. Люди обдирали в кровь руки, ноги и животы об ощетинившиеся мидиями камни. Слава тоже ободрался. Мила нашла себе путь из мелкого заливчика, облепленного теплыми водорослями. - Давай на скалу сплаваем? - предложила Мила. - Зачем? - лениво переспросил Слава. Все вокруг было слишком тихим, ненормально, неестественно тихим и спокойным. Он уже боялся куда-то плыть, чтобы не напрототься на еще один труп или на что-нибудь похуже. Что может быть хуже чужого трупа? Только свой собственный. - Давй лучше здесь останемся, а потом вернемся на яхту за вещами. Нахрена им наши шмотки? - Как хочешь, - Мила рыбкой юркнула в воду. Навстречу ей неожиданно выскочила волна. Раздался громкий всплеск, фонтан жгучей воды окатил Славу. Еще он успел заметить, как образовавшийся от столкновения двух волн водоворот подхватил темное тельце и затянул куда-то под камни, злобно кидая от одного валуна к другому. Слава прыгнул следом. Широко загребая непослушный студень воды, он принялся обшаривать дно, перебирая меховые водоросли, боялся снова ухватить человеческие, милины волосы.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ В каюте было прохладно, но, в то же время, душно. И вообще как-то странно. Славе казалось, что он находится в тесной утробе матери - но не своей, а чьей-то чужой. "Сейчас меня родят, - подумал он, - в какой-то мир, еще худший, чем этот железный гроб." Крашеные металлические стены каюты были увешаны тростниковыми циновками и красными флагами. По самому большому флагу шел черный контур - портрет Че Геварры. Низкий потолок, тоже металлический, был расписан желто-зеленым орнаментом, то ли мексиканским, то ли перуанским. Точно такой же орнамент, только маленький, покрывал дно глиняной пепельницы, одиноко лежавшей на полированном журнальном столике. Слава сел в плетеное кресло, кресло заскрипело, но не развалилось. Зачем Макс отправил их в эту жестяную ловушку? В следующий раз надо быть с ним поосторожней. От кого еще Поганка мог узнать, что они окажутся в ботаническом саду, если они сами того не знали? - А что мы будем делать в Симеизе? - спросила Мила странного негра. - Отдыхать! - тот снова весело засмеялся, это как-то не вязалось с создавшейся ситуацией. - Простите, а как вас зовут? - задав вопрос, Слава смутился. - Зови Лешей, - хозяин добродушно ухмыльнулся и открыл бар, - Что пить будете? - Джин-тоник! - с вызовом бросила Мила.- Пополам. - Не развезет? - осторожно спросил хозяин. - Не развезет, - Мила осторожно отхлебнула из граненого стакана.- А ты богатый! - Не пьешь? - переспросил хозяин Славу, плеснув себе на дно бесцветной жидкости. Слава на минуту задумался. Пьет он теперь или нет? Сейчас, наверное, просто не может. И так всего слишком моного - не жизнь, а сплошной американский боевик. Тошно. - Сейчас не буду... - А почему вы нас не спрашиваете, кто за нами гнался? Зачем стреляли? Вам не интересно? - поджав под себя ноги, Мила обхватила стакан, как гранату. Только чеку выдернуть и кинуть... Хозяин снова принялся смеяться. - Вы меня тоже за Буратино держите?! Серьезно посмотрев девочке в глаза, Луис одним глотком влил в себя содержимое своего стакана и поставил его на журнальный столик. - Я вас здесь совсем не держу. Кто стрелял, мне безразлично. Зачем тоже. Мы уже почти приехали. Вы снимете себе квартиру и поживете немного в Симеизе. Красивый город, теплое море. Мои люди вам помогут. Что-то в его предложении показалось Славе знакомым. Но отказаться он не посмел. На берег они сошли вдвоем. Можно сказать, их просто выставили, даже дурацкую сумку отобрали. Велели найти комнату, привести себя в порядок и обязательно быть вечером на пляже. Спорить с хозяином не стала даже Мила. Куртку ей тоже не отдали, так и осталась в вязаной дырками хламиде. Платка не было. Слава уже привык, но мальчишки пялились, а толстые пожилые тетки брезгливо поджимали губы. Почему-то эти тетки все сильнее раздражали Славу. Раздражали вываливавшиеся из-под купальников куски жира и напомаженные губы между дряблых щек. Нашлепки на переносице, шляпки от солнца и сальные ляжки-окорока. Торчали бы они лучше дома, а вот остальным бы вообще без всего ходить... - Давай здесь посидим, - предложили Мила, - на яхточку ихнюю посмотрим. Она вся дрожала от обиды: - Вот сволочи! Ниггер джина только на треть налил! А гонору, а? Ты видал? - все никак не могла успокоиться девочка. Снова принялась вертеть в тонких пальцах разрисованный ножик. Они сидели под плоской крышей пляжного кафе, приютившегося на самом начале подьема с пляжа к домам, или наоборот - спуска от домов к пляжу. Вверх, сквозь заросший кустами-деревьями склон, шла нескончаемая лесенка. В детстве Слава бы с радостью устроил на ней бегалку-стрелялку с братом, назло родителям. Сейчас он просто оценил их с Милой позицию, как очень неудачную. Любой случайный гад с автоматом мог подстрелить их с любой точки. Сидеть вот так запросто в таком открытом месте им не следовало. Но Мила уже вертелась у стойки-раздачи и что-то заказывала, потом помахала Славе рукой. - Держи! - сунула ему две бумажные тарелочки с прожаренным мясом, положила сверху по паре кусочков хлеба. Сама взяла пластиковые стаканчики и бутылку красного вина. Славу даже замутило от дурных предчувствий. Сверху из динамиков полился разудалый Шафутинский. Яхта тихо покачивалась на своем месте. Это было хорошо, но очень страшно. Все время ожидать пулю в спину или нож. А главное из-за чего? Кого? Если бы знать, из-за кого, было бы проще. Теперь казалось, что здесь все воюют со всеми. Вот, к примеру, та жирная тетка ща как достанет из своего чемодана "узи"... Или вот ребенок голый трепыхается, камушки перебирает. Подкатится к нему граната случайно, и все... А эти из-за стойки, молодые ребята, как-то не так смотрят... Вздрогнув, Слава подавился, представил базуку под прилавком. Отпил из стакана, вроде полегчало. - Может искупаемся и пойдем, жилье подыщем? - спросил у Милы Слава. - Давай туда? - Мила кивнула в сторону огромной скалы, похожей на щербатый клык. С уступов скалы прыгали в воду самые смелые отдыхающие. Над уступами высоко вверх тянулись вертикальные участки белого камня, увенчанные полукруглыми чубчиками какой-то растительности. А совсем высоко, под небом, торчали неуместные перила, за которые держались толстые тетки и глядели вдаль. - На скалу? - Слава прищурился, - там должна быть лестница. Вон, тетки-то забрались... - Какие тетки! Я говорю - купаться! Искупаться было бы неплохо. Слава спустился вслед за Милой на пляж. Но расстегнув штаны, Слава вспомнил, что одет несколько несоответствующе. Его порванные в какой-то драке семейные трусы, с ярко-красными цветами, за плавки не могли сойти при всем желании. На этом пляже голых не было. Только две девушки без лифчиков скромно загорали на отшибе, возле больших камней. - Мил, пойдем туда? - попросил Слава, - А то тут люди, не удобно как-то. - Пойдем, - согласилась уж больно легко Мила. Наверное, ей тоже было неудобно. Они поднялись на валуны за девушками, ближе к скале, и обнаружили родные голые задницы, лениво прожаривающиеся каждая на своем персональном камушке. Иногда задниц было двое и даже трое. Две задницы оказались детские. До свободного камня пришлось плыть. Здесь вода была обжигающе-холодной, почти родниковой. Волны пробивались в нагромождение валунов, казалось, с ненавистью. От этой ненависти перепадало всем. Люди обдирали в кровь руки, ноги и животы об ощетинившиеся мидиями камни. Слава тоже ободрался. Мила нашла себе путь из мелкого заливчика, облепленного теплыми водорослями. - Давай на скалу сплаваем? - предложила Мила. - Зачем? - лениво переспросил Слава. Все вокруг было слишком тихим, ненормально, неестественно тихим и спокойным. Он уже боялся куда-то плыть, чтобы не напрототься на еще один труп или на что-нибудь похуже. Что может быть хуже чужого трупа? Только свой собственный. - Давй лучше здесь останемся, а потом вернемся на яхту за вещами. Нахрена им наши шмотки? - Как хочешь, - Мила рыбкой юркнула в воду. Навстречу ей неожиданно выскочила волна. Раздался громкий всплеск, фонтан жгучей воды окатил Славу. Еще он успел заметить, как образовавшийся от столкновения двух волн водоворот подхватил темное тельце и затянул куда-то под камни, злобно кидая от одного валуна к другому. Слава прыгнул следом. Широко загребая непослушный студень воды, он принялся обшаривать дно, перебирая меховые водоросли, боялся снова ухватить человеческие, милины волосы.