Дальше. Слава поудобнее подмял под головой подушку. - Мы с ней в Крым и махнули. - Зачем?! Я же сказал, чтобы вы ко мне двигали! На минуту задумавшись, Слава неопределенно пожал плечами: - А черт его знает! Она вся такая, шебутная какая-то. Ну, а я не смог ее оставить, знаешь, как котенка или щенка. - И все? Только поэтому?! - Ну, да. Я думал позвонить тебе, а там такая неразбериха: одно за другим, я завертелся, думал дня на два, ну на неделю, да и тебя дома не было... - А Рыбак? - Савватий подозрительно покосился и крепче сжал зубы. - Кто он? - Под Цеппелина роет, говорят, что он дурь из Афгана гонит, а так он тут способ нашел из аскорбинвой кислоты лезергиновую гнать! - Савватий слегка завистливо усмехнулся. - Прямо здесь? - Да нет, под Чернобылем, его куры охраняют. - Какие еще куры? - Да такие, цепные, которые всех собак перегрызли. Не хило мужик устроился, я у него одну такую видал - зверь! Так ты что, и с ним тоже не поладил? - Да нет, вроде все нормально... - Слава попытался припомнить некоторые подробности. - Точно? - Ну этих, с наколками, кажется грохнул... - он неуверенно посмотрел на брата. - Скольких? - Черт его знает, они сами поперли. - На тебя? - На нас. Они же наркоманы, не соображают ни фига. - Та-ак. - протянул Савватий и присвиснул, - А еще что было? - Ну, в Ялте, в замке... Или в Судаке... Слушай, там города такие смешные! - В Ялте или в Судаке? Слава задумался: - И в Ялте, и в Судаке... В Бахчисарае они меня поймали, на кладбище, в лесу... Нет, в дурке. - Кто? - Цеппелин, он меня пытал, в кресле... - Слава сам себе удивлялся, как быстро к нему вернулась память и навалилась клубочком теплого ужаса под горлом, там, где забегал суетливый кадык. - А потом Цеппелина грохнули. Савватий аж подскочил. - Как?! - Я не понял. Я в отрубе был. Савватий криво улыбнулся. - Это уже ничего... Потом что было? Помнишь? - А потом пришел черный Николас и забрал папку... Эту, - увидел он вдруг на письменном столе светло-зеленый прямоуголник, - Вот, такую же. Тяжело поднявшись на ноги, Савватий нарочито медленно убрал папку в ящик и запер его на ключ. - Ладно, спи пока. Я сам разберусь. Брат вышел, Слава остался лежать в странном оцепенении. В голове снова завертелась веселая карусель. Пришлось подняться и выйти следом за братом на кухню. Знакомо скворчал шницель на сковороде, пузырясь и отстреливаясь маленькими, колючими капельками жира. - Сав, а Сав. Обьясни мне все, а? Ничего во всем этом понять не могу. - А тебе и незачем, - Савватий выложил прожаренное мясо на тарелочки, посыпал рядышком в холмик кругляшки горошка из стеклянной банки и стал нарезать тонкими ломтиками остатки бородинского хлеба, - Пожрать надо... Гнетущую тишину прорезали только писклявые крики детей на улице и шорох машин. Свысока, где-то над головами прерывисто тикали часы. - Ты кукушку починил?- удивился Слава. - Починил. - Кукует? - Кукует. Вдруг страх понимания пронзил Славу от макушки до кончиков пальцев босых ног: - Что ты теперь будешь со мной делать? - Ничего, - брат мрачно жевал горошек, глядя куда-то в пустоту тарелки. - Савва! - Что? - Савватий поднял наконец глаза. - Ведь Рыбак - это ты! Неожиданный легкий смех брата заставил Славу вздрогнуть. - Нет, но я ему и не "рыбка", и, к сожалению, не старуха, чтоб ему передо мной прыгать. Да ты за себя не бойся, все уладим, - хитро усмехнувшись, брат поставил пустую посуду в раковину, - мы дядю Ваню попросим, он у нас бо-ольшой дока по этой части... Понял? Слава вяло кивнул. - Так скольких ты там у него примял? - Не знаю, всех, наверное... Савватий весело присвиснул: - Может, тебе в Париж сьездить, или в Венецию податься? - он на минуту задумался, - ты понимаешь, есть тут у нас один родственник... в Иерусалиме. - Савватий с сомнением покачал головой, - за еврея ты, конечно, не сойдешь... Ладно, живы будем - не помрем! - Савва, - тихо произнес Слава, - а твое-то место во всем этом какое? - Мое место с краю, - брат просто весь лучился непонятной радостью, - а где был - не знаю! И заруби себе на носу. - А папка? - холодная ярость закипела где-то внутри, готовясь смести все со своего пути, как первый паровоз. - Какая папка? - Которая на столе лежала! - Ни на столе, ни под столом, ни в столе НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЛЕЖАЛО. Ага? - Ага. - Прорвав внутренний барьер, ярость растворилась, превратившись в такое же холодное и ясное равнодушее. - Что мне теперь делать? Завтра же в Париж? - Ну, куда торопиться? Как дядя Ваня скажет. - Он нам на самом деле дядя? - Он - брат нашей матери. - Ты помнишь, как перевернулась лодка? - Ну? - И дядя Ваня был там... - Ну и что? Чем он мог помочь, они же были почти посередине, пока доплыл... - Рисунок... - неясная, смутная догадка шевельнулась в груди, в самом сердце кольнула острой иглой. В шкафу, в самом дальнем ящике, со времен далекого-далекого детства, под слоем пыли, альбомом с марками и конструктором, где тетради и дневник за пятый класс. Ну почему они это все не выбросили? Тетрадь с сочинениями и алгеброй, красными галочками и пятерками? Слава аккуратно вытянул стопку бумаги: львы, тигры, носороги под пальмами - Африка. Вот она, рыбка, растопорщившая смешные перышки среди переплетающихся водорослей... - Савва, - смотрел Слава на пожелтевший лист. - Это нам дядя Ваня рисовал, помнишь? - Ну и что? - Это было вытатуировано на запястьях у панков-наркоманов. - Ну и что? - Нет, ты не понимаешь! - он упрямо смотрел теперь в хитро прищуренные глаза брата, - именно такая, именно эта рыбка была меткой у людей Рыбака. - Ну да, - охотно согласился Савватий, - причем не у всех, а только у избранных! - Откуда ты знаешь? - вскочил на ноги ошеломленный Слава. - Дядя Ваня вообще большой эстет и фантазер... Давай, что ли, чайку попьем. - Нет, Сав. Они всегда с отцом рыбу ловили, мама боялась, плохо плавала и вообще, я точно помню... - Славик, а я тот день вообще не помню. Мы же все грибами потравились. Забыл? Холодок ужаса сковал затылок, взьерошив волосы: - Так ты знал? - Я не знал, я грибов не ел... - А они ели? - Не помню. Как на станцию вышли, помню. - Многозначительно помолчав, Савватий взял брата за плечо и, глядя в глаза, тихо прошептал: - Они с отцом не поладили, ясно? - Что не поладили? - таким же театральным шопотом спросил Слава. - А вот этого я не знаю, - развернулся к столу Савватий, - что прошло, то ушло. А что ушло, то забыто! Понял? - Не совсем. - Что еще? - устало вздохнул Савватий. - А как же тогда мама? - Не знаю. Ну, не знаю я! - внезапно сорвавшись на визгливый крик, Савватий выскочил в прихожую. Тихонько шамкнув, хлопнула дверь. Суровая, когда-то бывшая такой родной и теплой, реальность этого панельного дома до боли в костях пронзила все тело, там внутри теперь что-то выло, пытаясь вырваться наружу под лихой присвист безумной мысли: "Бежать! Бежать от всего этого. Куда-нибудь, только бы подальше... Подальше.... В Шамбалу, которая осталась под Харьковом, в мир галлюцинаций. Только бы подальше от всего этого бреда!" Хотелось закурить или плеснуть внутрь чего-нибудь муторного, того же "Курского Соловья"-разбойника, и поглубже. Сделав размереннный глубокий вдох-выдох, Слава расслабился. Вся жизнь прошла перед его глазами уже совсем по-другому, совсем... - Я убью его, - автоматически вернувшись к письменному столу, Слава попытался выдвинуть ящик. - дядя Ваня, дядя Ваня... - невольно тряслись губы, горячая слеза потекла по щеке вниз и попала на закушенную губу. Слава замер. Резко и колюче звонил телефон. Оставив стол в покое, Слава снял трубку, но из темного нутра трубки тоскливо тянул свое занудное "У" гудок. Возле ножки серванта валялась скомканная серая бумажка, создавая некий дисоннанс с привычной чистотой и упорядоченностью всей квартиры. Подобрав записку, Слава неловко скомкал в руке и хотел выбросить, но увидев какие-то цифры, развернул: "Светлана Петровна, от Олега". Ряд неразборчивых цифр неровный почерк Макса. Нужное приятное контральто отозвалось только с третьей попытки: - Да-а? - И-извините, меня просил позвонить Макс, он оставил ваш телефон и все... Я не знаю... - растеренно залепетал Слава. - Зарайский? - томное контральто казалось близким и знакомым, словно парное молоко. - Я. - Вы зачислены в штат с первого числа этого месяца... - Простите, че-го? - не понял Слава. - Явитесь с паспортом в 214 комнату... - Простите, а это где? - Что где? - контральто обиженно вздрогнуло. - К-комната 214. - На втором этаже, на лево... - Спасибо. - Пожалуйста... - вместо теплого контральто снова завыли прерывистые гудки. Слегка опешив, Слава осторожно положил трубку на рычаг, так и остался стоять рядом. Через час телефон неожиданно снова сам зазвонил, выбив его из сонного оцепенения. - Зарайский? - теплое молоко растапливало осколочки в занемевшем от неподвижности теле, - Зарайский, почему не явились? - К-куда? - плохо еще слушаясь, язык прилипал к гортани. - В офис. - Простите, а где это? - Что это "где"? - контральто наигранно "подзакипало". - Молодой человек... - П-простите, но я не знаю адреса. - Улица Шверника дом 1, на вахте предьявите паспорт, второй этаж налево - отдел кадров, комната 214. Там вам все скажут. Еще чего вы не знаете? - Хорошо, спасибо, извините, я приду... - но трубка снова обидно гудела. Пришлось одеваться и идти на улицу. А зачем? Идти почему-то вовсе не хотелось, даже из любопытства. Навстречу из-за запыленных стеклянных дверей подьезда странного, похожего на раскрытую книгу здания, вышли три знакомых человека: "Михаил? Это Борис. Третий, кто третий?" Уже пройдя вахтеров - крутых парней в стилизованной под десантную форме, Слава вспомнил и поезд, и Михаило-бориса, и третьего - бригадира. Его привычно стало подташнивать, но у двери "214. Отдел кадров" все прошло. Подписав какие-то нелепые бумаги, Слава заполнил анкету и тест, компьютерный, он занял почти два часа. - Зарайский, - сидевшая за нелепо-массивным столом женщина средних лет строго нахмурилась, - вы, оказывается, зачислены с августа, а не с сентября. - она перекрутила заполненные бланки, - Зайдите в бухгалтерию, ваша зарплата ушла на депонент. Напишите заявление. Комната 307. На третьем этаже. Запомнили? - она еще раз строго посмотрела, как учительница, сомневающаяся в умственных способностях стоящего у доски ученика. В комнату 307 Слава зашел почему-то сразу, не постучавшись. Человек, расписывавшийся в толстой, разлинованной карандашом книге-тетради, обернулся, и Слава невольно отступил назад: - И-извин-ните... - он узнал Николаса. Но тот только дружелюбно улыбнулся, взял осчитанную пачку денег, небрежно сунул в карман и вышел, оттеснив прилипшего к стене Славу. - Зарайский? - теплое контральто принадлежало очень знакомому лицу, которое он вспомнить стеснялся и не хотел. Его внимание привлекла салатово-зеленая папка, которую женщина заперла в сейф и мило ему улыбнулась. От неожиданности Слава зажмурился - это была странная тетка в байковом халате, тоже из поезда. "Они тут все сговорились, что ли?!"- пронесся в душе вихрь плохо сдержанных эмоций. - М-мне про депонент. - Пишите, - протянула ему чистый листок женщина, - Выдадим двенадцатого или двадцать пятого. - Спасибо, - поставив подпись, он уже собирался выйти, но его неожиданно осенило, - Простите? - Да? - А где я теперь работаю? - В смысле? - Зачислили меня куда? Это штат чего? Женщина фыркнула и отхлебнула чаек: - Отряд "Дзета", молодой человек, для особых заданий. - Каких? - неприятный холодок вновь зашебуршился в груди. - Откуда я-то знаю? Это вам лучше знать. - А что... - вернулся было к столу Слава. - Да ничего, идите, - женщина наигранно испугалась, - идите, идите, молодой человек, вам позвонят. Словно замороженный, Слава вышел из дверей лифта и собрался было, миновав охрану, выйти в пока еще по-летнему теплый сентябрьский вечер, когда его окликнул один из охранников: - Молодой человек, вы сумочку оставли! - Я?! - ожидая по меньшей мере пули в затылок или нож в живот, Слава осторожно обернулся. Он чувствовал себя так, как будто сам только что заминировал здание. На столе у охранников, прижав к стене телефон, навалившись на регистрационную книгу, расплылась знакомая черная сумка с надписью "ROIAL". Слава не стал спорить и послушно подхватил ее за ремень, сразу успокоился и внутренне собрался. Нужно найти тихое, безлюдное местечко и хорошенько выпотрошить эту дурацкую сумку! Перебрав в уме многочисленные варианты, Слава увидел подъезжавший к остановке автобус и решил ехать к знакомому месту у Университета. ... У тротуара плавно притормозила, словно сонная акула, черная Ауди-сотка. Двое в тренировочных костюмах выскочили из машины с обеих сторон и устремились куда-то в гущу деревьев. "Не лезь!" - сказал слава сам себе. Но ноги непроизвольно понесли его к машине. Внезапно подозрительная парочка вновь почвилась возле машины. Один, коренастый, прыгнул за руль, второй, повыше, на заднее сидение. Машина сорвалась с места и через мгновение скрылась за поворотом. Слава раздвинул кусты. Там лежал труп. Очень знакомый. "Где я его видел? Это не от Рыбака... А людей Цеппелина Нурик с братвой замочили, должно быть, всех. А вдруг это кто-то из иностранных охранников?" И тут Слава вспомнил. Именно этого человека, так похожего на его школьного друга Пашку, он пытался спасти от Бека - давным-давно. Как же на самом-то деле звали бедолагу? Слава вспомнил и это. Александр. Что ж, Александр, спи спокойно. Ты, наконец, доигрался. Черт! Черт их всех побери! И меня черт побери! Слава еле удержался, чтобы не пнуть труп. Еще раз чертыхнувшись про себя, Слава вылез из кустов, отряхнул брюки. Оглянувшись на труп Александра-Пашки, брезгливо сплюнул. Дома Слава устало прошел на кухню, расстегнул попорченную молнию и перевернул сумку. На пол с грохотом высыпались кучкой две аллюминиевые кружки, морская галька, зачем-то собранная Милой, складной ложко-нож с обломанным лезвием, какие-то нелепые тряпки, заляпанная книжечка путеводитель по Крыму, славин паспорт, чебурашка с заплывшим глазом, статуэтка улыбчивого толстого китайца, новенькое удостоверение и мешок с заплесневелыми куриными костями, от него исходил приторно-знакомый запах смерти. - Ты чего это тут мусоришь? - остановившись в дверях кухни, Савватий внимательно осатривал "трофеи", - хорошая вещь! - поднял статуэтку и повертел в руках, - на буфет поставим! - Под кукушку? - с сомнением переспросил Слава. - Ладно, на столик, в гостинной. - согласился Савватий. - А это что? развернул обернутую газетой трубочку. Слава уставился на небольшой натюрморт - значит, Мила тоже что-то успела спрятать от пожара в немецком хранилище. Кое-где в куче поблескивали кусочки янтаря.
   Начальник сказал, что дело будет простое, но Слава не поверил. Брать поехали вдесятером, на двух машинах. Громить вдесятером обычный притон, где всякие бритые или, наоборот, волосатые юнцы колются самодельной дрянью... На такое только милиция горазда, но никак не спецотряд. Да и вообще спецотряд не занимается обычными притонами. Но начальник сказал, что предстоит совершить облаву именно на притон, и несколько раз повторил, что дело - простое. Слишком настойчиво он это повторял. К дому, обычной "хрущевке" где-то в Кунцево, подъехали с двух сторон. Первая пятерка осталась стеречь под окнами, а та, в которой был Слава, должна была ворваться в квартиру. Начальник тоже был во второй пятерке, бежал по лестнице впереди всех, сам вышиб сапогом хлипкую дверь. Слава ворвался в квартиру следом за начальником. Тусклый свет, сигаретный дым... Мечутся чьи-то безликие тела. Слава так и не разглядел, волосатые это юнцы или бритые. Единственное, что он успел заметить, это отблеск света на клинке. Но было поздно. Здоровенный парень с ножом выскочил из темной ванной. Кто-то закричал, потом еще раз. Рухнуло тело - Слава понял, что ранило кого-то из его товарищей. Даже двоих. Парень рванулся в прихожую. Начальник разбирался в соседней комнате, еще один боец был с ним. А Слава бросился на парня. Черная кожаная куртка, волосы стоят жестким гребнем... Знакомо, очень знакомо. Оттолкнувшись от пола, Слава с прыжка ударил парня в спину обеими ногами - и упал. Но парень тоже упал. Его глаза встретились с глазами Славы. - А, студент из Крыма! - парень хрипло хохотнул, - выучился, значит. Привет передай брату. И парень, не вставая, метнул нож. Славе вдруг показалось, что время стало медленным и вязким. Вот пальцы парня разжались, вот нож, изящная финка с рукояткой в виде орлиной головы, поплыл по воздуху, медленно разворачиваясь лезвием в сторону Славы... Было очень тяжело двигать отяжелевшей и такой неповоротливой рукой - но Слава напрягся, как мог. Его рука, неловко покачиваясь, поднялась, успела - к той самой единственно правильной точке, сбоку от траектории ножа. Теперь надо сомкнуть непослушные пальцы, причем вовремя, не раньше и не позже. Лезвие все ближе к лицу, мимо пальцев уже проплывает рукоятка. Сомкнуть! Сомкнуть!.. Нож был у Славы в руке. Слава смотрел на него, как тогда, в Крыму, на каменистом склоне, среди руин генуэзской крепости, и опять не знал, что с этим ножом делать. Парень тоже смотрел на нож - удивленно пялился. Потом перевел свой удивленный взгляд на Славу. И вдруг, вскочив на четвереньки, быстро пополз к двери. Слава попытался ухватиться за ногу в высоком ботинке, но не успел. Парень поднялся на ноги и скрылся за дверью. По лестнице застучали его кованые подошвы. - Стой, гнида!!! - Зарайский! Отставить! Слава замер на пороге. В комнате стоял начальник, а рядом, с заломленными за спину руками, коренастый гладко выбритый человек средних лет, в белой рубашке и синих блестящих тренировочных штанах. - Упустил, Зарайский? Слава кивнул. - Да. Человек Рыбака. Двоих наших порезал, вот этим. Слава протянул начальнику нож. Тот нахмурился. - Человек Рыбака? Ты уверен? На самом деле, этого не может быть. Дай сюда тесак. Начальник, к удивлению Славы, не стал разглядывать финку - просто сунул ее в набедренный карман. Потом обратился к арестованному человеку. - Самвел, откуда у тебя здесь рыбачья шпана? Самвел пожал плечами. - В самом деле, Сергеич, откуда? - Все может быть, - пробормотал начальник, - ты-то здесь оказался, среди этих, гниленьких... Но от меня хрен скроешься, Самвел. Ладно, - начальник снова посмотрем на Славу, - кого надо, мы взяли. Остальные... - он оглянулся, - Петров, что с остальными? Из задней комнаты появился боец, худой скуластый Тимур Петров. - Отдыхают. - А что это в углу копошится? Зарайский, свет включи верхний, а то этот торшер только тьмы напускает. Слава нашарил выключатель. Вспыхнула люстра с кособоким пластмассовым абажурам. Около стены, в ворохе тряпья, действительно кто-то был. Слава подошел поближе... Из-под замусоленного ватного одеяла торчали в разные стороны тоненькие ручки-ножки. Слава рывком сдернул одеяло, собираясь спихнуть жалкое существо на пол, но остановился: из-под полуприкрытых век сквозь него смотрели знакомые темно-синие глаза, почти неживые, из под натянутой на каркас ребер коричневой кожи было видно как стучит сердце, при каждом вдохе и выдохе резко и неритмично дергался живот. За спиной Зарайского один из раненых бойцов, придерживая бок, присвистнул: - Дистрофия! По натуре, ребята, глядите! В слипшихся волосах Милы копошились насекомые. - Зарайский, оставь это. Так, - начальник нашел телефон, набрал "03", сейчас "скорая" будет, Гордеенко и Стеклова отправим... Зарайский, я кому приказал?! Но Слава поднял невесомое тело и понес к выходу. Подъехавшая "скорая" брать Милу отказалась, увезли двух раненых и еще троих бойцов, захотевших проводить товарищей. Стараясь держаться подальше, сердитый и усталый фельдшер буркнул Славе, чтоб таких, если приспичило, возили сами. Начальник, Петр Сергеевич, попытался было покачать права, но вызывать другую "скорую" не стал - кинул Славе ключи от служебной машины: - Только в салоне потом вымой,- брезгливо поморщился. Слава вяло смотрел, как санитарка, напялив резиновые перчатки, фартук и косынку, ворочает по желтой клеенке безвольное тело, сбривая волосы тупой, скребущей бритвой. Кое-где появлялись царапины, но у крови просто не было сил течь, и она безвольно застывала густыми капельками. - Ну, чо уставился? - бросила санитарка,- помогай! Они переложили Милу на каталку, санитарка, стукнув каталкой о дверь, удалилась вместе с ней по коридору в сторону лифта. Слава растерянно посмотрел на врача, заполнявшего карту. - Имя? - Людмила. - Дальше? Слава пожал плечами: - Доктор, она жить будет? - Ее утром осмотрят врачи, сделают заключение... Фамилия, отчество? - Я не знаю, наверное - Евгеньевна, но я точно не знаю... - Вы родственник? - поднял от бумаги покрасневшие глаза доктор. - Нет, - Слава предьявил удостоверение, - просто знакомая. - А, - доктор озадаченно почесал под шапочкой макушку, - Родные? Адрес? - Я не знаю. - Что ж, как бомжа оформлять что-ли? - возмущенно посмотрел в глаза Славе доктор. - Привезли с дистрофией наркоманку, она же сдохнет тут... - Доктор, можно я побуду с ней? - Вы же не родственник! - Я охранять должен, особое задание, - начал врать Слава. - Как вас зовут? - устало потер заспанные глаза врач. - Слава. - Вы понимаете, Слава, наша больница не располагает специальным оборудованием для таких больних, и гарантировать, что она доживет хотя бы до утра, я не могу. - теперь доктор принялся теребить ручку, - Мест в реанимации нет, вам отказали уже в трех местах, короче, вы можете там находиться до утра. Но только пожалуйста, не шумите! Мы сделаем все, что в наших силах. - Он кивнул вернувшейся санитарке, - дайте ему халат и проводите на третий этаж. Рядом с койкой уже стояла капельница. Слава поглядел на удерживаемую скотчем бутылочку на штативе, прозрачную жидкость, стекаюшую по трубочке к ключице. Осмотрелся кругом - в коридоре было пусто и голо, только еще две незастеленные койки в другом конце. Сесть было больше не на что, и он, подвернув медицинский халат, который ему был безнадежно мал, осторожно присел на краешек милиной кровати. - Слава? - неожиданно Мила пришла в себя, - Я умираю? - она попыталась облизать запекшиеся губы, - Но я не... хочу, не хочу... - она попыталась схватить его за руку, но не дотянулась, тело выгнулось дугой, она стала метаться, рваться куда-то, глядя бессмысленными глазами в потолок. Слава попытался ее остановить, прижать к постели, но не смог, игла пропорола тонкую кожу, сначала ушла куда-то вглубь, потом вынырнула и повислла рядом на оторвавшемся кусочке пластыря. Взмахом руки Мила опрокинула штатив, бутылочка соскочила и ударила ее по лицу. Капельница, окончательно освободившись, рухнула на пол. Мила перестала биться, по груди текла слабеющая струйка крови. Слава заметил пену, стекающую с угла губ на подушку и побежал на пост. Там никого не оказалось, он кинулся к лифту, спустился на первый этаж и стал искать премное отделение, но заблудился, заметался и каким-то образом оказался в подвале, снова нашел лифт, решил вернуться. Лифт почему-то ехал долго. Слава, пока ждал, успел обкусать ногти на правой руке - дурацкая привычка осталась с детства... Наконец дверь открылась, лифт оказался грузовым. Молодой санитар прокатил мимо каталку, на ней лежало что-то небольшое, прикрытое небрежно дырявой простыней. От вида пятен крови у Славы тревожно засосало под ложечкой. - Пассажирские - следующий поворот направо, - бросил санитар. - Спасибо. Поднявшись на третий этаж, Слава решил было, что ошибся, кровати в коридоре больше не было, те две стояли, а вот милиной не было. Увидев у столика дежурной сестры санитарку, обрабатывавшую Милу в приемном покое, Слава бросился к ней: - Где она?! - Да ты что? - та отстранилась, - не ори, здесь люди спят. Больные. Тихо говори. Чего тебе? - Девушка, та, что я привез. Где она? - холодок неприятно зашевелился в груди и стал спускаться ниже. - У нее капельница свалилась, я за вами пошел... - Так это ее, наверное, сейчас вниз спускали: Олежек кого-то повез? она посмотрела на пожилую сестру, просматривающую записи. - Да нет, никого не увозили, - она внимательно просмотрела регистрационную книгу, покачала головой. - Она у вас в коридоре лежала, - почти умоляюще Слава заглядывал в подведенные черным карандашом глаза. - В коридоре? - удивилась сестра, - так это может на втором или на четвертом. У нас новых вообще не отмечено. Спуститесь к дежурному врачу, пожалуйста. Она сочувственно улыбнулась. - Пойдем, пойдем, - потянула санитарка, - у него спросишь... - Молодой человек, - устало и тускло смотрел доктор, - приходите лучше завтра, узнайте фамилию, и вам все скажут... Идите домой, идите. Вы на машине? - Да. - Ну, вот и поезжайте, выспитесь, отдохните. А завтра позвоните и вам все скажут... Идите-идите. До свидания. - До свидания... Слава включил мигалку и гнал черный приземистый "сааб" через ухабы узких улиц, проскакивал перекрестки, не обращая внимания на светофоры, обходил всех подряд... Куда он так спешил? Домой, в пустую квартиру? С тех пор, как брат поселился у жены, Слава жил один - уже почти целый год. Сам поддерживал дома идеальный порядок: драил пол, драил посуду, стирал белье. Никто ему не помогал - Славу просто мутило от мысли, что в этой квартире может жить кто-то чужой, пусть даже - любимая женщина. Впрочем, у Славы не было никаких любимых женщин и вообще - никаких женщин. Днем он учился, ходил на лекции, шутил с кем-то в курилке, просил списать какие-то конспекты - и старался относиться к этому серьезно. Начальство на работе настаивало, чтобы Слава закончил юрфак, причем не вечерний, для корочки, а дневной. Почему-то из него хотели сделать настоящего юриста. А пока что он был оперативником, и ему казалось, что это куда лучше, чем ворошить бумажки. Часто ему было абсолютно не интересно, кого и зачем едут брать. Интерес представлял сам процесс задержания. Уже пару раз за этот год Славу ранило, правда - не серьезно. Однако сегодняшнее дело - совсем не такое, как другие. Мила! Вот, наверное, единственный человек, которого Слава пустил бы к себе жить. Ну, и брата, конечно... Слава вырвал из гнезда телефонную трубку и стал лихорадочно тыкать пальцем в светящиеся клавиши. Брат не спал - и это было странно. Хотя, сегодня все было странно. - Вячеслав? - откликнулся Савватий, - ты уже дома? - Нет, я из машины... Постой, ты почему решил, что я могу быть не дома? Откуда ты... - От верблюда. Есть у меня несколько верблюдов, в кожаных куртках ходят. Очень болтливые. Я им за болтовню как раз деньги и плачу. Ты сейчас едешь из больницы, так? - Так... - промямлил Слава. - Сбавь скорость, не гони. Домой едешь? - Да. - Значит, спешить некуда. Слава сбавил скорость. Но мигалку не выключил. - Мигалку не выключай, - посоветовал Савватий. - Я и... - Вот и умница. Твою любовь черножопую у Скамвела нашли, при смерти. - Она пропала! - Ни хрена она не пропала. Все нормально. Она для дела нужна, живая и здоровая. Откормят ее, в порядок приведут... Слава от злости снова дал по газам. - Для какого еще дела?! Зачем она вам всем? Отец ее погиб, оба отца погибли! Кому она... - Я знаю, кому. А ты обойдешься. Успокойся. Самвела этого, ублюдка, за все хорошее опустят, глубже не бывает. Считай, что и за девку твою тоже ему достанется... Сбавь скорость, я сказал. И не переживай. Езжай домой, выспись. Утром тебе учиться, вечером - работать. Мне тоже работать завтра. Я твоего звонка ждал, не спал, а мне вставать рано. Тебе - тоже. Пока. - Пока. Пока... Слава ехал домой. Он представил, что дома его ждет Мила с горячим ужином. На ней - чистый голубой халатик. Они вместе поужинают, потом посмотрят видео. Мила постелит постель... Какая, к черту, постель?! Мила ведь маленькая совсем! Ну, вместе поужинать это не помешает. И видео посмотреть... Да. Дома, на самом-то деле, пусто, нет никого. Но еще не все потеряно! Милка жива! Жива! Слава улыбнулся. Желтые уличные фонари бросали сквозь ветровое стекло уютные блики на славино улыбающееся лицо и убегали назад. Вдали отдельные огоньки фонарей сливались воедино и были похожи на праздничную иллюминацию.