Страница:
* * *
Солнечный разворот причала, вечер уже, темнеет, и пляжи похожи на раскрытую книгу. Кораблик притерся к пирсу, словно котенок к плюшевому мишке, которого по ошибке принял за свою мамашу. Галантный молодой человек подает крепкую руку неловким пассажирам и пассажиркам, помогая им перебираться на берег, чтобы не искупались раньше времени. Улыбчивый паренек, вырвавшись из объятий алкаша, забрался на борт и сиганул в воду как был, в шортах, красивой смуглой рыбкой. Теперь Мила потащила свою сумку самостоятельно, на коричневом личике застыла непривычная хмурая злоба. - Милочка, ты здесь когда нибудь была? - Слава все еще не мог выйти из полуватного состояния. - Пять лет назад, с мамой, - она оглядывала длинный прогон бетона, отгораживавший галечные пляжи со стройными топчанами, загнанными, как пони в стойло, под навесы. У дальнего причала одиноко покачивалась белоснежная яхта, похожая на вымазанную в известке гаванскую сигару. "И. Б. Тито" гордо светилась на носу алая надпись. - Куда мы теперь пойдем? Она пожала плечами, ей было плохо, гораздо хуже чем ему. - Давай с ними, что ль? - Слава посмотрел вслед удаляющейся шумной компании, к которой пристоился Сашок. - В очках это кто? - Таня, с косой Гретка... Они киевлянки. Ты иди с ними, я потом, - Мила поднесла руку к лицу, будто отгоняя надоедливых мух, - укачало меня... Они в сраный угол идут. - Ку-да? - присоединяться сразу расхотелось. - Или в камыши. Там вся тусовка... Слава вдруг понял, что ему страшно. И это - нормально, это даже необходимо, чтобы избавить организм от идиотского действия "ношпы". Страх оказался настолько целительным, что Славе не было никакого дела до самой угрозы и до ее источника. А источник, на самом деле, был рядом: нагловатого вида подростки, человек двадцать, может больше, бросали на вновь прибывших ленивые колючие взгляды. Чем-то эти подростки напоминали маленьких вредных зверьков - хорьков. Небрежной походкой один отделился от общей массы и оказался возле девочки, с силой дернул за косичку - на асфальт посыпались разноцветные кругляшки. "Не мечите бисер перед свиньями," - еще одно левкино выражение гулко пробило в голове, заставив Славу полностью скинуть странную дремоту. - Слышь, ты... - это к нему направилась плотно сбившаяся кучка задиристых подростков, пытаясь взять в кольцо, но на Славу они не произвели должного впечатления, разум был полностью занят обидившим девочку хулиганом. - Пошел на хуй, - бросил Слава себе под нос, но достаточно громко, и направился к Миле, по дороге случайно здорово долбанув ближайшего подростка тяжелой сумкой. Оставить ее одну он не мог, поэтому подхватил под руку и потащил, пару раз наступив кому-то на ногу. Хотел извиниться, но ничего не получилось - лень было разговаривать. Вдруг, шутки ради, Слава усадил Милу на плечо и понес. Она вцепилась ему в волосы и запищала - видно, шел он не очень ровно. Прямой путь, проложенний между строениями и решетками, делившими сушу на пляж и непляж, закончился, и они вступили в кемпинг. Шумная компания распалась: кто-то пошел дальше, кто-то пристроился к нелепым конструкциям в дальнем левом углу. От крайних палаток до забора все место было занято штабелями пыльных, пустых бутылок, слабые лучики заходящего солнца прорывались из глубин стекла изумрудными искорками, как от подземных сокровищ сказочных гномов. Пьяно покачиваясь, длинный вотлосатый парень сделал неловкий разворот, задел одну бутылку ногой и чуть не упал на посеребренную плоскость стоящей рядом платки, но удержался. Медленно, даже слегка торжественно, так шествуют невесты в двери загса, вся хрустальная гора сьехала вниз и навалилась на расположившийся под ней выцветший брезент, закрепленный несколько враскоряку, минуту постояла, раздумывая, и подмяла его под себя, полностью погрузив под разноцветный ворох стекла. Через какое-то время снизу раздалось возмущенное похрюкивание, бутылки затрепыхались и из-под них вылез здоровенный взлохмаченный мужик. - Рота, па-адьем!! - весело гаркнул волосатый, убредая куда-то вдаль, в сторону остро пахнущенго сортира, прямоугольного и неопрятного. - А шампанское где? А?! Была еще бутылка!!! Была здесь! - ревел разбуженный. Солце уже ушло за театральные декорации почти лысых гор, ветер дул с моря, мешая сортирную вонь с резким мускусным духом айвазовско-гриновской романтики. Таня и Грета, мало обращая внимание на происходящее, ставили синюю прочную палатку чуть в стороне от других, поближе к машинам, которые держали пустую пограничную зону между собой и этой странной ордой. Лохматый мужик, забыв, что дом его раздавлен, искал шампанское: выстроив в ряд всех присутствовавших, требовал вернуть украденное. Пытавшаяся с пьяных глаз его урезонить встрепанная снаружи, да и, видать, изнутри, девица получила по морде - отлетев к забору, она даже не попыталась подняться, а вместо этого грустно запела: " У меня на жопе сорок пять прыщей, У меня неправильный обмен вещей, И хоть регулярно мою жопу я, Все равно прыщей на жопе трам-пам-пам..." Слава, невольно попятился, но заметив, что Мила уже влезла в синюю палатку киевлянок и втащила туда сумку, замер на месте. - Ты!! - раздалось от строя, где все глупо хихикали, стараясь остаться незамеченными. Теперь мужик уставился мутными глзами прямо на него, Верни бутылку!!!! Со всего размаху Слава влепил подошедшему пьяному верзиле пощечину, тот не устоял на ногах и грохнулся на кучу гладкого стекла, распозшуюся по его жилищу. Полежав какое-то время тихо, он стал шарить вокруг себя руками, словно собирая осколки своей памяти в единый кулак. Слава приготовился к дальнейшей борьбе. - Ага, - торжественно огласил верзила, - Нашел! - в одной руке он держал пыльную бутылку, - Вернули, сволочи!!! Так вас всех! На, попей, - протанул ее Славе. Не обратив на поверженного в прах врага внимания, Слава подошел к костру и присел на поваленный чурбан. Уставшие девушки пытались сварить в почерневшем котелке бурду из пакетика чешского супа и гречневой каши. Приятно заурчало в животе, с краю от воображаемой кухни валялся прозрачный целлофан с мидиями... Вернулся, распространя вокруг себя полный едкого аромата воздух, давешний волосатый: - Виктор. Летенант запаса. Коммандир гондонного взвода! - четко представился он, сунулся к девушкам, но те его отогнали. - Давайте, что ли, споем? - предложил он кому-то, взяв в руки измученный инструмент. Горька моя судьба, не может горше быть, я никогда не брошу пить!.. сиплый бас переплетался с нарочитыми "петухами". - Витя, Витя, может ты пожрешь лучше? - предложил какой-то невысокий человечек. - Давайте лучше выпьем, - была уже почти ночь, и Слава перестал различать людей, ему наливали, дали каши и хлеба, но с вопросами никто не приставал. Мила переодически мелькала у костра то тут, то там. Внезапно Витя начал буянить - этого, кажется, все уже давно ждали, и теперь забавлялись каждый на свой манер. Слава решил остановить зарвавшегося хулигана, но Витя уже не держался на ногах - два первых удара в челюсть прошли мимо. Когда, повалив пьяного на землю, Слава попытался заломить ему руки за спину, тот внезапно укусил его в бедро, сзади, там, где уже и не бедро вовсе... Укусил сильно, зло, как кусает бешенная крыса. От неожиданности Слава подпрыгнул и попал боком на остатки костра - не обжегся, только брюки задымили, но быстро погасли. Витя куда-то делся. Вокруг происходила непонятная суета и оживление: ловили молоденького поросенка, неосторожно вышедшего к людям. Наверное, поросенку тоже хотелось праздника. - Держи, держи! Загоняй! - орали мужики, прыгая за юркой жертвой. - Оствьте его! Немедленно прекратите! - ныли девушки, гоняясь за мужиками. - Костер разводите! Шашлык есть будем! Но, видно, поросенку это все нравилось, он бегал между палаток, смело шмыгая среди разозленных людей, не даваясь в руки, сбивал колышки, валявшуюся на земле посуду. Кто-то наступил на гитару, раздался треск. Принявшись буянить по-настоящему, Витя обвинил во всех бедах жидо-массонский заговор и Жириновского. Откуда-то взялся нож... Славе стало тоскливо: "Ну вот, сейчас они его убьют, такого маленького и славного, - поросенок был ростом уже с хорошую дворнягу, - будут резать, он будет плакать, а я ничем не смогу ему помочь." Слава брел по прямой, прочь от всего этого шума и суеты. Теперь к погоне подключилось еще больше народу. Поросенок разгромил напоследок тент, укрывавший чью-то машину, и решил, наконец, смыться - тихонько улизнув от разьяренных охотников, он пристроился к Славиной ноге, пошел рядом, доверительно похрюкивая. Найдя подходящее уединенное место, Слава сел на бетон и стал думать. Поросенок лег рядом, у самых ступней, изредка к чему-то прислушиваясь, как верный сторожевой или охотничий пес. Слава думал о всех людях, то есть о человечестве, его месте во Вселенной, такой безграничной. Звезды уже намозолии глаза, но он все равно на них смотрел; далекие и нежно-холодные, само воплощение некоего идеала и совершенства, они невольно притягивали к себе его расползшееся по поверхности земляной доски слабое и беспомощное сознание. "Может быть, там тоже есть Разум, - мысли не думались, а переживались во всей полноте своего бытия, между ними и телом исчезла китайская стена мозговой коры, и мысли стали едины со всем окружающим, особенно с последним истинным другом - поросенком. - Может, он (Разум... или - поросенок?) огромный и могучий, как океан. Как Солнце. Звезды такие большие и перемигиваются между собой целую вечность. Бессмертны. - Тут Слава вспомнил, что свет от них до нас доходит через миллионы лет, и заплакал, стало жаль себя, поросенка и их всех, не понимающих бессмертную истину, что все относительно, - Перед вечностью все пустяки! - он лицезрел первозданный хаос и потерялся в нем. - Песчинки, голые неразумные песчинки..." Поросенок ласково терся о сбитые, онемевшие ноги - одинокий друг, но когда ночной бриз принес на сизых крыльях запах разбросанных объедков, друг внезапно предал Славу, уковылял в заросли высокой травы. Стало совсем грустно, вовсе невмоготу, дыхание съежилось в груди и не желало... дышать? Слава осторожно опустился под козырек пляжного навеса, пристально вглядываясь в гигантские призрачные телеса блестящего моря, расписанные поверху звездами; он пытался разгадать какую-то важную тайну... Словно там на самом деле есть эта самая тайна. - Двенадцатый имам, он придет, точно, раз так написано, значит .. бубнил сумеречно-закомый голос, от которого приятно шли по коже знакомые страшные мурашки. - Ты, давай, забивай, забивай. Фу, черт, опять штакент сломал! - слегка дребезжал девичий голосок - Дубина! Имам, будет тебе имам, ты раскумариться дай только! - в ее тоне злобно проскакивала стервозная нежность. - Не понимаете вы все, - и Слава был согласен, но сидел на лавочке рядом тихо-тихо, как задумчивый мышонок, и все смотрел на искрящуюся воду и огромное небо. - Бекушка, ну не тяни душу. Это тебе имам, а мне... - в темноте наконец запрыгал красный, как глаз дьявола, огонек. - Вот теперь хорошо, - после минутной задержки Мила больше не хотела плакать, - Ну чего там отчим, как поживает? - Ты хотела что-то вернуть? - Держи, все девять, как было... - Было десять. - У нас было девять... - Тебе его не жалко? - А тебе? Меня бы кто пожалел! Бандит что-то сказал и укоризненно поцокал языком, Мила жадно сделала еще одну затяжку и передала папиросу: - Он не виноват. - А кто у нас виноват? Однажды Ходжа Насреддин... - Ой, нет! Про гарем я уже слышала и про зонтик тоже... - И так ничего не поняла. - Ну, куда уж нам со своим некошерным рылом... - Ты глупая мелкая девчонка, сейчас ты решила жить или умереть человеку, прекрасному человеку, которого так хорошо знала с детства. - Да, а кто грохнул Марго и другие были, между прочим! - она отобрала огонек, - Все равно не отдам! Если хочешь, можешь зарезать меня, раз уж обещался, вот уж точно никому не жалко! - Двенадцатый имам придет и всех нас рассудит, кто прав, кто виноват... - И что нам делать? - вставил Слава, завороженно гляда на слабое трепыхание волн. Он не замечал, как бандит стал медленно разворачиваться, но Мила сунула ему в руку папиросу, томно заверив: - Свои. - А что произошло с Ходжой Насреддином? - наверное это и была та тайна, которую он должен обязательно сегодня разгадать. - А правда, свиней есть нельзя? Они же такие милые... Рассмеявшись, Мила харкнула на камни так обидно, неприятно, что Слава поднялся с топчана и побрел прочь, вперед, искать поросенка и объяснить им всем, что приличные люди свиней не едят, так велел имам, а то придет разберется со всеми, и еще у него есть брат, большой и сильный, как двенадцатый имам, он ему все расскажет...Хотя бы и про Ходжу Насреддина... Внезапно Слава понял, что про Насреддина он ничего не узнал и повернул обратно. Но кругом больше не было ни навесов, ни бетона, везде валялись какие-то люди, некоторые вроде даже купались. - Витя, отпустите даму, - уговаривал тихий голос где-то внизу, у самых его ног, - она вас просит... - Не... - там кто-то шевелился. - Ах, Витя, у вас же все равно не получается... - девичий голосок то ли плакал, то ли смеялся. - А нам-то хули?.. Ма-ал-чать!!! Когда пыхтишь под командиром гондонного взвода!.. - но ласковый девичий голос только рассыпался в ответ серебристыми хрустальными бляшками. - Витя, ты такой же острый, как и галька... - Ты - Галина? - движения внизу на минуту замедлились. - Нет, я Грета, - девушка томно смеялась, - Витя, раз вы такой половой гигант, давайте познакомимся, что ли? - Потом.. - он возобновил прервавшуюся деятельность. - У Галки триппер... - Слава стоял в недоумении. - Ну, ты что залип? - пьяная женщина потянула за штанину, он пошатнулся и упал, голова ударилась об относительно мягкую и довольно теплую человеческую плоть. - А-га! Получилось! - в это время луч фонарика прошелся по голым телам, высветив на секунду чьи-то поросшие пушком ягодицы под самым славиным носом - те волнами поднималась и опускалась, слегка раздвигаясь, как скалы перед аргонавтами. Женщина начала постанывать, когда фонарик перешел на лица... - Какого! - взревел Витя, намереваясь подняться, но женские руки удержали его и заставили продолжить движение. - Да, ладно, это только погранцы... - Ща, наверное гонять будут... - Слава понял, что с него стаскивают брюки: "Воры!" - Не, теперь не будут, - девушка рядом нежно провела рукой по его животу. - Им теперь не до этого...Пойдем, окунемся? - Нет. Я не могу. Там двенадцатый имам, он человека убивает, а вы свиней едите... - Ну, как хочешь... - девушка разочарованно отвернулась, и это было тоже обидно, он засыпал, море шелестело над ухом, там плыл гигантский змей, кажется Левиафан...Слава вежливо поздоровался, змей заставил его встать и повел в свой дворец; во дворце жили странные создания с большими овальными грудями, змей называл эти создания то ли русалками, то ли - нимфетками, и одна из них кричала: - Ро-ота! Па-адьем!! - Слава уже было решил поступить с ней, как тот грубый Витя с девушкой на пляже, но проснулся. Рядом действительно лежала русалка, под неестественно синим небом, в душном и влажном воздухе, на ее верхней губе блестел пот. - Это ты - Витя? - огромные хрустально-синие глаза придавали лицу величественное выражение, как у испанской королевы Изабеллы, что ли, или как там ее? - Нет, я Слава, - он сейчас же пожалел о сказанном, потому что девушка потеряла к нему интерес и вылезла из палатки; он понял, что ему очень плохо и что он умрет, потому что умрет.... прямо немедленно... Что-то прохладное коснулось ноги. - Ну, вылезай, купаться . - лицо Милы было непривычно опухшим: глаза-щелки, пластилиновые губы отвратительно вывернуты - маска экзотического демона, да и только. - Давай быстрей. На нудку пойдем. С ужасом Слава обнаружил, что совершенно раздет, смятые брюки валялись рядом, пиджак и рубашка тоже, под головой, вместо подушки. - Выйди, я оденусь. Немилосердно палило солнце, затуманенные мозги боялись лишний раз шевельнуться под черепной коробкой. Кто-то протянул ему пластмассовую бутылку из-под фанты с остатками бурой жидкости. С каким наслаждением он влил внутрь теплую кисловатую жижу! Все они уже шли беззащитные под безоблачным куполом неба, покинув унылую постоту выжженного светом лагеря. Шли сначала между раскаленных машин, потом вдоль плотно усеянного потными и розовыми, как китайская консервированная свинина, телами пляжа, дальше и дальше. Потом пришлось брести по колено в воде, огибая наглую скалу, слишком сильно выпиравшую в море. Ноги скользили и подворачивались, пытаясь освободиться из цепких объятий кожаных ремешков. "Австрийская обувь - это вам не разное дерьмо!" - уважительно подумал Слава, глядя на хлюпаюшие сандалии. Мила несла свои тапочки в руках. - Мила, одень брюки! Это неприлично, - только сейчас он понял, что она идет в той взрослой мужской футболке, подаренной странным Николасом. Это неприятно задевало. - Да ладно тебе, - потянув вверх слегка замоченный край, она скинула ее вообще и осталась голой. - Пришли! На набольшом пятачке расположилось человек двадцать, загоравших безо всего, еще человек десять плавыали недалеко от берега. Некоторые вроде были знакомы... Слава отметил даже одного негра, словно сошедшего с экрана из американского боевика - переливающаяся под атласной кожей мускулатура, добродушно-презрительное выражение лица. Лежит негр, загорает! - Ну, что ты опять тормозишь? Раздевайся. - Совсем? - он недоуменно крутил головой, взор невольно привлекли разнообразные женские формы. - А ты собрался ходить по пляжу в семейных трусах? - у нее действительно была уже грудь, маленькая, но вполне. Слава понял, что не сможет раздеться. Хитро прищурившись, Мила открыла в ослепительной улыбке передние зубы, верхний резец уже начал подгнивать. - Ты быстренько, спиной ко всем и в холодную воду, на баб не гляди! - томно изогнулась, - Ну? Мне одной плавать? - Да пошла ты!!! - сексуальной проблемы больше не существовало - ничто кроме обжигающей морской воды не могло принести ему радости. Вот он, рай! Нежная прохлада снизу, жаркий солнечный бархат сверху и беспамятно-голубое небо, блистающий мир... Если отплыть, не торопясь, еле-еле перебирая ногами, от берега подальше, то какая умиротворительная тишина! Штиль. Полная остановка. И замерло прекрасное мгновенье, не застыло мертво-неподвижное, а просто остановилось в спокойствии данного момента. Только мелкие рыбки суетяться стайками и по одиночке, юркие, деловые. Этот день - их. И слонце, и бурые пушистые водоросли - тоже. Загадочное зеркальное царство: нагромождение камней, дающих опору зелено-коричневой подводной тайге. Окунувшись пару раз, Слава лег на спину и расслабился. Впервые за эти дни он пришел в себя и ужаснулся: кровь, убийства, погони, все, что казалось таким заманчивым в детстве, было у него здесь, под самым носом, и угнетало гораздо меньше, чем туго перетянутый шарфик в пятилетнем возрасте. Треск, прорвавший прозрачную грань воды, и фырканье двух голов, вынырнувших с боков, ударили, подобно разорвавшейся гранате. Сильные руки потянули его вниз, вода хлынула в рот, забила ноздри. Едва успев задержать дыхание, он принялся размахивать кулаками направо и налево, всплыл. Головы со смехом удалялись в одном направлении, Слава, набрав побольше воздуха в легкие, ушел под воду. Где-то далеко впереди мелькали яркие пятки солнечные зайчики. Сильными гребками он проплыл, почти касаясь голым животом мягкой подушки водорослей. Что-то более упругое и холодное скребнуло по коже, он глянул и от неожиданности здорово хлебнул остро-соленой воды: из ращелины, путаясь вместе с коричнево-залеными прядями водорослей, выбивались иссиня черные, удивительно длинные человеческие волосы, сверху лежал камень, еще не успевший замшеть, наверное - с берега. Из-под него торчала тонкая девичья рука. Стайка мелких рыбешек свернула за угол, мимо растопыренных пальцев, под которыми пряталась лохматая "морская собачка". Брезгливо отфыркиваясь, Слава спешно поплыл обратно. - Ну, как? - одна из хулиганских голов оказалась милиной, вторая принадлежала красавице Грете. Они неторопливо подгребли к берегу и остались лежать в мелкой воде. Слава не мог смотреть на них без содрогания. - Там труп лежит. Женский. Я точно видел. - Мелко трясло все тело может, и от холода. Замерз.. - Ага, - лениво протянул сидящий рядом парень, - хиппушка какая-то с передоза кинулась. Ее панки в воду и закатали, чтоб с ментами не возиться. Решили на нее акул ловить, - парень шлепнул пестрой картонкой по двум другим, неуютно лежащим на серых камушках. - Без лапы-с, как и обещали-с. Не фиг было спорить. Только сейчас Слава понял, что рядом играют в карты. Он внимательно оглядел публику, сразу распознав долговязых парней со сбритыми висками, панков, прилаживавших самопальные акваланги и длинные, похожие на толстые спицы, штыри. На запястье одного была вытатуирована смешная растопыренная рыбка, с боку болтался не то нож, не то тесак.. Славе стало неуютно, когда Мила, махнув Грете рукой, поплыла вслед за панками. - Почему вы такой грустный? - пышная блондинка поднесла свои очки с темными кругами стекол почти к самому славиному лицу. Прямой римский нос, капризные губки слегка приоткрывают ровный ряд мелких зубов, ниже поглядеть Слава постеснялся. - Можно с вами познакомиться? - он с трудом кивнул, - Галина. - Это у вас триппер? - вопрос был нелепый, но вся компания радостно заржала. - Галя, не ходите туда, где вас уже знают! - долговязый молодой человек с цветной косынкой на голове весело тусовал карты. Блондинка обиженно отвернулась. - Да нету у меня ничего! - Извините, - принялся оправдываться Слава, - я не хотел... - Ах, отстаньте, - она лениво соскользнула в воду.
Солнечный разворот причала, вечер уже, темнеет, и пляжи похожи на раскрытую книгу. Кораблик притерся к пирсу, словно котенок к плюшевому мишке, которого по ошибке принял за свою мамашу. Галантный молодой человек подает крепкую руку неловким пассажирам и пассажиркам, помогая им перебираться на берег, чтобы не искупались раньше времени. Улыбчивый паренек, вырвавшись из объятий алкаша, забрался на борт и сиганул в воду как был, в шортах, красивой смуглой рыбкой. Теперь Мила потащила свою сумку самостоятельно, на коричневом личике застыла непривычная хмурая злоба. - Милочка, ты здесь когда нибудь была? - Слава все еще не мог выйти из полуватного состояния. - Пять лет назад, с мамой, - она оглядывала длинный прогон бетона, отгораживавший галечные пляжи со стройными топчанами, загнанными, как пони в стойло, под навесы. У дальнего причала одиноко покачивалась белоснежная яхта, похожая на вымазанную в известке гаванскую сигару. "И. Б. Тито" гордо светилась на носу алая надпись. - Куда мы теперь пойдем? Она пожала плечами, ей было плохо, гораздо хуже чем ему. - Давай с ними, что ль? - Слава посмотрел вслед удаляющейся шумной компании, к которой пристоился Сашок. - В очках это кто? - Таня, с косой Гретка... Они киевлянки. Ты иди с ними, я потом, - Мила поднесла руку к лицу, будто отгоняя надоедливых мух, - укачало меня... Они в сраный угол идут. - Ку-да? - присоединяться сразу расхотелось. - Или в камыши. Там вся тусовка... Слава вдруг понял, что ему страшно. И это - нормально, это даже необходимо, чтобы избавить организм от идиотского действия "ношпы". Страх оказался настолько целительным, что Славе не было никакого дела до самой угрозы и до ее источника. А источник, на самом деле, был рядом: нагловатого вида подростки, человек двадцать, может больше, бросали на вновь прибывших ленивые колючие взгляды. Чем-то эти подростки напоминали маленьких вредных зверьков - хорьков. Небрежной походкой один отделился от общей массы и оказался возле девочки, с силой дернул за косичку - на асфальт посыпались разноцветные кругляшки. "Не мечите бисер перед свиньями," - еще одно левкино выражение гулко пробило в голове, заставив Славу полностью скинуть странную дремоту. - Слышь, ты... - это к нему направилась плотно сбившаяся кучка задиристых подростков, пытаясь взять в кольцо, но на Славу они не произвели должного впечатления, разум был полностью занят обидившим девочку хулиганом. - Пошел на хуй, - бросил Слава себе под нос, но достаточно громко, и направился к Миле, по дороге случайно здорово долбанув ближайшего подростка тяжелой сумкой. Оставить ее одну он не мог, поэтому подхватил под руку и потащил, пару раз наступив кому-то на ногу. Хотел извиниться, но ничего не получилось - лень было разговаривать. Вдруг, шутки ради, Слава усадил Милу на плечо и понес. Она вцепилась ему в волосы и запищала - видно, шел он не очень ровно. Прямой путь, проложенний между строениями и решетками, делившими сушу на пляж и непляж, закончился, и они вступили в кемпинг. Шумная компания распалась: кто-то пошел дальше, кто-то пристроился к нелепым конструкциям в дальнем левом углу. От крайних палаток до забора все место было занято штабелями пыльных, пустых бутылок, слабые лучики заходящего солнца прорывались из глубин стекла изумрудными искорками, как от подземных сокровищ сказочных гномов. Пьяно покачиваясь, длинный вотлосатый парень сделал неловкий разворот, задел одну бутылку ногой и чуть не упал на посеребренную плоскость стоящей рядом платки, но удержался. Медленно, даже слегка торжественно, так шествуют невесты в двери загса, вся хрустальная гора сьехала вниз и навалилась на расположившийся под ней выцветший брезент, закрепленный несколько враскоряку, минуту постояла, раздумывая, и подмяла его под себя, полностью погрузив под разноцветный ворох стекла. Через какое-то время снизу раздалось возмущенное похрюкивание, бутылки затрепыхались и из-под них вылез здоровенный взлохмаченный мужик. - Рота, па-адьем!! - весело гаркнул волосатый, убредая куда-то вдаль, в сторону остро пахнущенго сортира, прямоугольного и неопрятного. - А шампанское где? А?! Была еще бутылка!!! Была здесь! - ревел разбуженный. Солце уже ушло за театральные декорации почти лысых гор, ветер дул с моря, мешая сортирную вонь с резким мускусным духом айвазовско-гриновской романтики. Таня и Грета, мало обращая внимание на происходящее, ставили синюю прочную палатку чуть в стороне от других, поближе к машинам, которые держали пустую пограничную зону между собой и этой странной ордой. Лохматый мужик, забыв, что дом его раздавлен, искал шампанское: выстроив в ряд всех присутствовавших, требовал вернуть украденное. Пытавшаяся с пьяных глаз его урезонить встрепанная снаружи, да и, видать, изнутри, девица получила по морде - отлетев к забору, она даже не попыталась подняться, а вместо этого грустно запела: " У меня на жопе сорок пять прыщей, У меня неправильный обмен вещей, И хоть регулярно мою жопу я, Все равно прыщей на жопе трам-пам-пам..." Слава, невольно попятился, но заметив, что Мила уже влезла в синюю палатку киевлянок и втащила туда сумку, замер на месте. - Ты!! - раздалось от строя, где все глупо хихикали, стараясь остаться незамеченными. Теперь мужик уставился мутными глзами прямо на него, Верни бутылку!!!! Со всего размаху Слава влепил подошедшему пьяному верзиле пощечину, тот не устоял на ногах и грохнулся на кучу гладкого стекла, распозшуюся по его жилищу. Полежав какое-то время тихо, он стал шарить вокруг себя руками, словно собирая осколки своей памяти в единый кулак. Слава приготовился к дальнейшей борьбе. - Ага, - торжественно огласил верзила, - Нашел! - в одной руке он держал пыльную бутылку, - Вернули, сволочи!!! Так вас всех! На, попей, - протанул ее Славе. Не обратив на поверженного в прах врага внимания, Слава подошел к костру и присел на поваленный чурбан. Уставшие девушки пытались сварить в почерневшем котелке бурду из пакетика чешского супа и гречневой каши. Приятно заурчало в животе, с краю от воображаемой кухни валялся прозрачный целлофан с мидиями... Вернулся, распространя вокруг себя полный едкого аромата воздух, давешний волосатый: - Виктор. Летенант запаса. Коммандир гондонного взвода! - четко представился он, сунулся к девушкам, но те его отогнали. - Давайте, что ли, споем? - предложил он кому-то, взяв в руки измученный инструмент. Горька моя судьба, не может горше быть, я никогда не брошу пить!.. сиплый бас переплетался с нарочитыми "петухами". - Витя, Витя, может ты пожрешь лучше? - предложил какой-то невысокий человечек. - Давайте лучше выпьем, - была уже почти ночь, и Слава перестал различать людей, ему наливали, дали каши и хлеба, но с вопросами никто не приставал. Мила переодически мелькала у костра то тут, то там. Внезапно Витя начал буянить - этого, кажется, все уже давно ждали, и теперь забавлялись каждый на свой манер. Слава решил остановить зарвавшегося хулигана, но Витя уже не держался на ногах - два первых удара в челюсть прошли мимо. Когда, повалив пьяного на землю, Слава попытался заломить ему руки за спину, тот внезапно укусил его в бедро, сзади, там, где уже и не бедро вовсе... Укусил сильно, зло, как кусает бешенная крыса. От неожиданности Слава подпрыгнул и попал боком на остатки костра - не обжегся, только брюки задымили, но быстро погасли. Витя куда-то делся. Вокруг происходила непонятная суета и оживление: ловили молоденького поросенка, неосторожно вышедшего к людям. Наверное, поросенку тоже хотелось праздника. - Держи, держи! Загоняй! - орали мужики, прыгая за юркой жертвой. - Оствьте его! Немедленно прекратите! - ныли девушки, гоняясь за мужиками. - Костер разводите! Шашлык есть будем! Но, видно, поросенку это все нравилось, он бегал между палаток, смело шмыгая среди разозленных людей, не даваясь в руки, сбивал колышки, валявшуюся на земле посуду. Кто-то наступил на гитару, раздался треск. Принявшись буянить по-настоящему, Витя обвинил во всех бедах жидо-массонский заговор и Жириновского. Откуда-то взялся нож... Славе стало тоскливо: "Ну вот, сейчас они его убьют, такого маленького и славного, - поросенок был ростом уже с хорошую дворнягу, - будут резать, он будет плакать, а я ничем не смогу ему помочь." Слава брел по прямой, прочь от всего этого шума и суеты. Теперь к погоне подключилось еще больше народу. Поросенок разгромил напоследок тент, укрывавший чью-то машину, и решил, наконец, смыться - тихонько улизнув от разьяренных охотников, он пристроился к Славиной ноге, пошел рядом, доверительно похрюкивая. Найдя подходящее уединенное место, Слава сел на бетон и стал думать. Поросенок лег рядом, у самых ступней, изредка к чему-то прислушиваясь, как верный сторожевой или охотничий пес. Слава думал о всех людях, то есть о человечестве, его месте во Вселенной, такой безграничной. Звезды уже намозолии глаза, но он все равно на них смотрел; далекие и нежно-холодные, само воплощение некоего идеала и совершенства, они невольно притягивали к себе его расползшееся по поверхности земляной доски слабое и беспомощное сознание. "Может быть, там тоже есть Разум, - мысли не думались, а переживались во всей полноте своего бытия, между ними и телом исчезла китайская стена мозговой коры, и мысли стали едины со всем окружающим, особенно с последним истинным другом - поросенком. - Может, он (Разум... или - поросенок?) огромный и могучий, как океан. Как Солнце. Звезды такие большие и перемигиваются между собой целую вечность. Бессмертны. - Тут Слава вспомнил, что свет от них до нас доходит через миллионы лет, и заплакал, стало жаль себя, поросенка и их всех, не понимающих бессмертную истину, что все относительно, - Перед вечностью все пустяки! - он лицезрел первозданный хаос и потерялся в нем. - Песчинки, голые неразумные песчинки..." Поросенок ласково терся о сбитые, онемевшие ноги - одинокий друг, но когда ночной бриз принес на сизых крыльях запах разбросанных объедков, друг внезапно предал Славу, уковылял в заросли высокой травы. Стало совсем грустно, вовсе невмоготу, дыхание съежилось в груди и не желало... дышать? Слава осторожно опустился под козырек пляжного навеса, пристально вглядываясь в гигантские призрачные телеса блестящего моря, расписанные поверху звездами; он пытался разгадать какую-то важную тайну... Словно там на самом деле есть эта самая тайна. - Двенадцатый имам, он придет, точно, раз так написано, значит .. бубнил сумеречно-закомый голос, от которого приятно шли по коже знакомые страшные мурашки. - Ты, давай, забивай, забивай. Фу, черт, опять штакент сломал! - слегка дребезжал девичий голосок - Дубина! Имам, будет тебе имам, ты раскумариться дай только! - в ее тоне злобно проскакивала стервозная нежность. - Не понимаете вы все, - и Слава был согласен, но сидел на лавочке рядом тихо-тихо, как задумчивый мышонок, и все смотрел на искрящуюся воду и огромное небо. - Бекушка, ну не тяни душу. Это тебе имам, а мне... - в темноте наконец запрыгал красный, как глаз дьявола, огонек. - Вот теперь хорошо, - после минутной задержки Мила больше не хотела плакать, - Ну чего там отчим, как поживает? - Ты хотела что-то вернуть? - Держи, все девять, как было... - Было десять. - У нас было девять... - Тебе его не жалко? - А тебе? Меня бы кто пожалел! Бандит что-то сказал и укоризненно поцокал языком, Мила жадно сделала еще одну затяжку и передала папиросу: - Он не виноват. - А кто у нас виноват? Однажды Ходжа Насреддин... - Ой, нет! Про гарем я уже слышала и про зонтик тоже... - И так ничего не поняла. - Ну, куда уж нам со своим некошерным рылом... - Ты глупая мелкая девчонка, сейчас ты решила жить или умереть человеку, прекрасному человеку, которого так хорошо знала с детства. - Да, а кто грохнул Марго и другие были, между прочим! - она отобрала огонек, - Все равно не отдам! Если хочешь, можешь зарезать меня, раз уж обещался, вот уж точно никому не жалко! - Двенадцатый имам придет и всех нас рассудит, кто прав, кто виноват... - И что нам делать? - вставил Слава, завороженно гляда на слабое трепыхание волн. Он не замечал, как бандит стал медленно разворачиваться, но Мила сунула ему в руку папиросу, томно заверив: - Свои. - А что произошло с Ходжой Насреддином? - наверное это и была та тайна, которую он должен обязательно сегодня разгадать. - А правда, свиней есть нельзя? Они же такие милые... Рассмеявшись, Мила харкнула на камни так обидно, неприятно, что Слава поднялся с топчана и побрел прочь, вперед, искать поросенка и объяснить им всем, что приличные люди свиней не едят, так велел имам, а то придет разберется со всеми, и еще у него есть брат, большой и сильный, как двенадцатый имам, он ему все расскажет...Хотя бы и про Ходжу Насреддина... Внезапно Слава понял, что про Насреддина он ничего не узнал и повернул обратно. Но кругом больше не было ни навесов, ни бетона, везде валялись какие-то люди, некоторые вроде даже купались. - Витя, отпустите даму, - уговаривал тихий голос где-то внизу, у самых его ног, - она вас просит... - Не... - там кто-то шевелился. - Ах, Витя, у вас же все равно не получается... - девичий голосок то ли плакал, то ли смеялся. - А нам-то хули?.. Ма-ал-чать!!! Когда пыхтишь под командиром гондонного взвода!.. - но ласковый девичий голос только рассыпался в ответ серебристыми хрустальными бляшками. - Витя, ты такой же острый, как и галька... - Ты - Галина? - движения внизу на минуту замедлились. - Нет, я Грета, - девушка томно смеялась, - Витя, раз вы такой половой гигант, давайте познакомимся, что ли? - Потом.. - он возобновил прервавшуюся деятельность. - У Галки триппер... - Слава стоял в недоумении. - Ну, ты что залип? - пьяная женщина потянула за штанину, он пошатнулся и упал, голова ударилась об относительно мягкую и довольно теплую человеческую плоть. - А-га! Получилось! - в это время луч фонарика прошелся по голым телам, высветив на секунду чьи-то поросшие пушком ягодицы под самым славиным носом - те волнами поднималась и опускалась, слегка раздвигаясь, как скалы перед аргонавтами. Женщина начала постанывать, когда фонарик перешел на лица... - Какого! - взревел Витя, намереваясь подняться, но женские руки удержали его и заставили продолжить движение. - Да, ладно, это только погранцы... - Ща, наверное гонять будут... - Слава понял, что с него стаскивают брюки: "Воры!" - Не, теперь не будут, - девушка рядом нежно провела рукой по его животу. - Им теперь не до этого...Пойдем, окунемся? - Нет. Я не могу. Там двенадцатый имам, он человека убивает, а вы свиней едите... - Ну, как хочешь... - девушка разочарованно отвернулась, и это было тоже обидно, он засыпал, море шелестело над ухом, там плыл гигантский змей, кажется Левиафан...Слава вежливо поздоровался, змей заставил его встать и повел в свой дворец; во дворце жили странные создания с большими овальными грудями, змей называл эти создания то ли русалками, то ли - нимфетками, и одна из них кричала: - Ро-ота! Па-адьем!! - Слава уже было решил поступить с ней, как тот грубый Витя с девушкой на пляже, но проснулся. Рядом действительно лежала русалка, под неестественно синим небом, в душном и влажном воздухе, на ее верхней губе блестел пот. - Это ты - Витя? - огромные хрустально-синие глаза придавали лицу величественное выражение, как у испанской королевы Изабеллы, что ли, или как там ее? - Нет, я Слава, - он сейчас же пожалел о сказанном, потому что девушка потеряла к нему интерес и вылезла из палатки; он понял, что ему очень плохо и что он умрет, потому что умрет.... прямо немедленно... Что-то прохладное коснулось ноги. - Ну, вылезай, купаться . - лицо Милы было непривычно опухшим: глаза-щелки, пластилиновые губы отвратительно вывернуты - маска экзотического демона, да и только. - Давай быстрей. На нудку пойдем. С ужасом Слава обнаружил, что совершенно раздет, смятые брюки валялись рядом, пиджак и рубашка тоже, под головой, вместо подушки. - Выйди, я оденусь. Немилосердно палило солнце, затуманенные мозги боялись лишний раз шевельнуться под черепной коробкой. Кто-то протянул ему пластмассовую бутылку из-под фанты с остатками бурой жидкости. С каким наслаждением он влил внутрь теплую кисловатую жижу! Все они уже шли беззащитные под безоблачным куполом неба, покинув унылую постоту выжженного светом лагеря. Шли сначала между раскаленных машин, потом вдоль плотно усеянного потными и розовыми, как китайская консервированная свинина, телами пляжа, дальше и дальше. Потом пришлось брести по колено в воде, огибая наглую скалу, слишком сильно выпиравшую в море. Ноги скользили и подворачивались, пытаясь освободиться из цепких объятий кожаных ремешков. "Австрийская обувь - это вам не разное дерьмо!" - уважительно подумал Слава, глядя на хлюпаюшие сандалии. Мила несла свои тапочки в руках. - Мила, одень брюки! Это неприлично, - только сейчас он понял, что она идет в той взрослой мужской футболке, подаренной странным Николасом. Это неприятно задевало. - Да ладно тебе, - потянув вверх слегка замоченный край, она скинула ее вообще и осталась голой. - Пришли! На набольшом пятачке расположилось человек двадцать, загоравших безо всего, еще человек десять плавыали недалеко от берега. Некоторые вроде были знакомы... Слава отметил даже одного негра, словно сошедшего с экрана из американского боевика - переливающаяся под атласной кожей мускулатура, добродушно-презрительное выражение лица. Лежит негр, загорает! - Ну, что ты опять тормозишь? Раздевайся. - Совсем? - он недоуменно крутил головой, взор невольно привлекли разнообразные женские формы. - А ты собрался ходить по пляжу в семейных трусах? - у нее действительно была уже грудь, маленькая, но вполне. Слава понял, что не сможет раздеться. Хитро прищурившись, Мила открыла в ослепительной улыбке передние зубы, верхний резец уже начал подгнивать. - Ты быстренько, спиной ко всем и в холодную воду, на баб не гляди! - томно изогнулась, - Ну? Мне одной плавать? - Да пошла ты!!! - сексуальной проблемы больше не существовало - ничто кроме обжигающей морской воды не могло принести ему радости. Вот он, рай! Нежная прохлада снизу, жаркий солнечный бархат сверху и беспамятно-голубое небо, блистающий мир... Если отплыть, не торопясь, еле-еле перебирая ногами, от берега подальше, то какая умиротворительная тишина! Штиль. Полная остановка. И замерло прекрасное мгновенье, не застыло мертво-неподвижное, а просто остановилось в спокойствии данного момента. Только мелкие рыбки суетяться стайками и по одиночке, юркие, деловые. Этот день - их. И слонце, и бурые пушистые водоросли - тоже. Загадочное зеркальное царство: нагромождение камней, дающих опору зелено-коричневой подводной тайге. Окунувшись пару раз, Слава лег на спину и расслабился. Впервые за эти дни он пришел в себя и ужаснулся: кровь, убийства, погони, все, что казалось таким заманчивым в детстве, было у него здесь, под самым носом, и угнетало гораздо меньше, чем туго перетянутый шарфик в пятилетнем возрасте. Треск, прорвавший прозрачную грань воды, и фырканье двух голов, вынырнувших с боков, ударили, подобно разорвавшейся гранате. Сильные руки потянули его вниз, вода хлынула в рот, забила ноздри. Едва успев задержать дыхание, он принялся размахивать кулаками направо и налево, всплыл. Головы со смехом удалялись в одном направлении, Слава, набрав побольше воздуха в легкие, ушел под воду. Где-то далеко впереди мелькали яркие пятки солнечные зайчики. Сильными гребками он проплыл, почти касаясь голым животом мягкой подушки водорослей. Что-то более упругое и холодное скребнуло по коже, он глянул и от неожиданности здорово хлебнул остро-соленой воды: из ращелины, путаясь вместе с коричнево-залеными прядями водорослей, выбивались иссиня черные, удивительно длинные человеческие волосы, сверху лежал камень, еще не успевший замшеть, наверное - с берега. Из-под него торчала тонкая девичья рука. Стайка мелких рыбешек свернула за угол, мимо растопыренных пальцев, под которыми пряталась лохматая "морская собачка". Брезгливо отфыркиваясь, Слава спешно поплыл обратно. - Ну, как? - одна из хулиганских голов оказалась милиной, вторая принадлежала красавице Грете. Они неторопливо подгребли к берегу и остались лежать в мелкой воде. Слава не мог смотреть на них без содрогания. - Там труп лежит. Женский. Я точно видел. - Мелко трясло все тело может, и от холода. Замерз.. - Ага, - лениво протянул сидящий рядом парень, - хиппушка какая-то с передоза кинулась. Ее панки в воду и закатали, чтоб с ментами не возиться. Решили на нее акул ловить, - парень шлепнул пестрой картонкой по двум другим, неуютно лежащим на серых камушках. - Без лапы-с, как и обещали-с. Не фиг было спорить. Только сейчас Слава понял, что рядом играют в карты. Он внимательно оглядел публику, сразу распознав долговязых парней со сбритыми висками, панков, прилаживавших самопальные акваланги и длинные, похожие на толстые спицы, штыри. На запястье одного была вытатуирована смешная растопыренная рыбка, с боку болтался не то нож, не то тесак.. Славе стало неуютно, когда Мила, махнув Грете рукой, поплыла вслед за панками. - Почему вы такой грустный? - пышная блондинка поднесла свои очки с темными кругами стекол почти к самому славиному лицу. Прямой римский нос, капризные губки слегка приоткрывают ровный ряд мелких зубов, ниже поглядеть Слава постеснялся. - Можно с вами познакомиться? - он с трудом кивнул, - Галина. - Это у вас триппер? - вопрос был нелепый, но вся компания радостно заржала. - Галя, не ходите туда, где вас уже знают! - долговязый молодой человек с цветной косынкой на голове весело тусовал карты. Блондинка обиженно отвернулась. - Да нету у меня ничего! - Извините, - принялся оправдываться Слава, - я не хотел... - Ах, отстаньте, - она лениво соскользнула в воду.