Николаев молча наблюдал за её манипуляциями.
— Шура, а ты куда так собираешься? На свидание, что ли? — вкрадчивым голосом спросил он.
— Не-е, — отрицательно покачала головой девушка, — на работу. Кто ж ходит на свидание с утра?
— А че ты так перед зеркалом крутишься? Шура удивлённо повернулась в сторону Алексея:
— Николаев, ты что, ревнуешь?
— Не-а, — раздражённо ответил Алексей, — я вообще-то не ревнивый.
Просто… ты так никогда на работу не собиралась. Смотри вон, как намазалась, кудри свои уже полчаса чешешь…
— Я что, должна лахудрой ходить? — загадочно улыбнулась Шура. — И потом, работа у меня такая. Должна выглядеть каждый день на все сто.
— Дурацкая эта работа!
— Какая есть. Ты ж меня к себе не берёшь. На дело сколько времени я прошусь, и все без внимания. Вот мне и приходится красоту наводить и на свою работу топать.
— И все-таки, Шура, ты чего сегодня марафетишься, а? Ответь, — взмолился Николаев.
— Я сегодня беру интервью у депутата, — объяснила девушка. — Ну, успокоился?
— А-а-а.
— Вот тебе и «а», — передразнила его Шура и подсела поближе к Алексею.
— А по поводу «дела» — это я серьёзно прошусь. Возьми меня как-нибудь с собой.
Я ж смелая и… — она согнула руку в локте и шутливо продемонстрировала мускулы, — сильная!
— Возьму, возьму, — грустно ответил Николаев, — вот только дела у меня пока нет. Начальство меня недолюбливает. Филиппычу все время приходится просить, клянчить. А что я могу поделать…
Вздохнув, Шура встала и вновь подошла к зеркалу:
— Вот поэтому, Николаев, я и марафечусь. — Она сделала последний штрих на лице и, довольная собой, повернулась к Алексею:
— Значит, так: кофе в шкафу, масло в холодильнике, хлеб на столе, яичница на плите. Пока!
И она упорхнула за дверь. Николаев встал, подошёл к зеркалу. Оттопырил уши и передразнил Шуру:
— Яичница в шкафу, кофе в холодильнике, хлеб в морозильнике… Пойду проверю!
— Иван Давыдович, вы бы присели, на вас смотреть страшно, — наконец произнёс майор.
— Да какой тут! — махнул рукой Снегирёв. — Уже три часа прошло, а от этих… никаких известий… Господи, мой мальчик, Саша… Где он, с кем? Что они сейчас с ним делают…
— Вы не беспокойтесь, скорее всего, ребёнок вне опасности. А информация от похитителей поступит с минуты на минуту.
— С минуты на минуту… — повторил Снегирёв.
— Иван Давыдович, я понимаю, вам сейчас очень трудно, но все-таки я должен задать вам несколько вопросов.
— Да-да, конечно… — отозвался Снегирёв, думая совсем о другом. — Задавайте вопросы.
— Иван Давыдович, — осторожно начал Тихомиров, — скажите, у вас есть враги?
— Враги?
— Ну недоброжелатели, завистники, люди, которые могли быть заинтересованы в похищении вашего сына?
— Враги, по-моему, есть у каждого человека. Я, конечно, не исключение… Но до сегодняшнего дня об их существовании я, честно говоря, не задумывался.
— Разумеется, — кивнул Тихомиров, — но я хотел бы, чтобы вы подумали, кому из вашего окружения могло быть выгодно похищение ребёнка.
— Трудный вопрос, Олег Филиппович. Я привык доверять людям, и потом…
Чудовищно! Это же просто чудовищно — воровать детей. Средневековье какое-то…
— Снегирёв закрыл лицо ладонями, и на секунду Тихомирову показалось, что тот заплакал.
Но Снегирёв тут же убрал руки с лица:
— Очень сожалею, но я на самом деле не могу даже предположить, кому понадобилось похищать Сашу. По крайней мере, я не могу подозревать никого из моего окружения.
— Хорошо, а могли похитители преследовать какую-нибудь другую цель?
Скажем, выкуп… — предположил вслух Тихомиров.
— Возможно, — пожал плечами Снегирёв, — я человек достаточно состоятельный.
— Или шантаж, — продолжал размышлять майор.
— Ну почему, почему нет никаких известий? Так можно с ума сойти, — бормотал Снегирёв.
Телефонный звонок заставил обоих мужчин вздрогнуть. Они одновременно бросились к аппарату. Снегирёв схватил трубку и почти прокричал:
— Да! Я слушаю!.. Виктор, ты? Что? Цветы? Мне? Какие ещё цветы?! Хорошо, везите сюда. Я жду!
— Звонил ваш секретарь? — среагировал Тихомиров.
— Мне в офис принесли цветы, — растерянно ответил Снегирёв, — ничего не понимаю.
— Перезвоните быстро секретарю, пусть ничего не трогает, в офис сейчас выедет бригада, в цветах может быть все, что угодно.
— И даже…
— Звоните, Иван Давыдович, пусть ничего не трогают, — быстро повторил Тихомиров и набрал номер. — Краснов, в офис Снегирёва принесли цветы, пусть бригада выезжает.
Но Виктору сейчас было не до утончённых изысков.
От напряжения секретарь Снегирёва весь взмок, по спине горячей струёй тёк пот, лоб покрылся испариной. От страха Поваляев не мог вытащить из кармана пиджака носовой платок, руки стали как деревянные, к горлу подкатывала тошнота, ноги мелко дрожали, в голове одна за другой мелькали мысли: «А если там взрывчатка? Интересно, на какое время назначен взрыв? Успеет ли приехать бригада? Останусь ли жив, если рванёт на таком расстоянии?» Поваляев попятился от опасного букета и спиной уткнулся в острый угол стола. Состояние у секретаря было предобморочное.
Когда бригада сапёров во главе с Красновым ворвалась в офис, Виктор мог только мычать.
— Все ясно! — коротко кивнул Краснов. — Ребята, приступайте.
Через двадцать секунд выяснилось, что взрывчатых веществ в корзине с цветами не обнаружено. Вместо бомбы сапёры извлекли небольшой конверт. Двумя пальцами Краснов принял пакет и открыл его. Это была долгожданная информация от похитителей.
Игрушечный зверёк был мёртв.
Глава 3
Глава 4
— Шура, а ты куда так собираешься? На свидание, что ли? — вкрадчивым голосом спросил он.
— Не-е, — отрицательно покачала головой девушка, — на работу. Кто ж ходит на свидание с утра?
— А че ты так перед зеркалом крутишься? Шура удивлённо повернулась в сторону Алексея:
— Николаев, ты что, ревнуешь?
— Не-а, — раздражённо ответил Алексей, — я вообще-то не ревнивый.
Просто… ты так никогда на работу не собиралась. Смотри вон, как намазалась, кудри свои уже полчаса чешешь…
— Я что, должна лахудрой ходить? — загадочно улыбнулась Шура. — И потом, работа у меня такая. Должна выглядеть каждый день на все сто.
— Дурацкая эта работа!
— Какая есть. Ты ж меня к себе не берёшь. На дело сколько времени я прошусь, и все без внимания. Вот мне и приходится красоту наводить и на свою работу топать.
— И все-таки, Шура, ты чего сегодня марафетишься, а? Ответь, — взмолился Николаев.
— Я сегодня беру интервью у депутата, — объяснила девушка. — Ну, успокоился?
— А-а-а.
— Вот тебе и «а», — передразнила его Шура и подсела поближе к Алексею.
— А по поводу «дела» — это я серьёзно прошусь. Возьми меня как-нибудь с собой.
Я ж смелая и… — она согнула руку в локте и шутливо продемонстрировала мускулы, — сильная!
— Возьму, возьму, — грустно ответил Николаев, — вот только дела у меня пока нет. Начальство меня недолюбливает. Филиппычу все время приходится просить, клянчить. А что я могу поделать…
Вздохнув, Шура встала и вновь подошла к зеркалу:
— Вот поэтому, Николаев, я и марафечусь. — Она сделала последний штрих на лице и, довольная собой, повернулась к Алексею:
— Значит, так: кофе в шкафу, масло в холодильнике, хлеб на столе, яичница на плите. Пока!
И она упорхнула за дверь. Николаев встал, подошёл к зеркалу. Оттопырил уши и передразнил Шуру:
— Яичница в шкафу, кофе в холодильнике, хлеб в морозильнике… Пойду проверю!
* * *
Тихомиров молча сидел в кабинете Снегирёва и наблюдал, как хозяин нервно расхаживал из угла в угол. За последнее время отец похищенного ребёнка сильно изменился. Под глазами появились тёмные круги, щеки впали, у рта образовалась горькая складка. Кто бы мог подумать, что ещё три часа назад этот вмиг постаревший человек выглядел таким лощёным, моложавым и ухоженным.— Иван Давыдович, вы бы присели, на вас смотреть страшно, — наконец произнёс майор.
— Да какой тут! — махнул рукой Снегирёв. — Уже три часа прошло, а от этих… никаких известий… Господи, мой мальчик, Саша… Где он, с кем? Что они сейчас с ним делают…
— Вы не беспокойтесь, скорее всего, ребёнок вне опасности. А информация от похитителей поступит с минуты на минуту.
— С минуты на минуту… — повторил Снегирёв.
— Иван Давыдович, я понимаю, вам сейчас очень трудно, но все-таки я должен задать вам несколько вопросов.
— Да-да, конечно… — отозвался Снегирёв, думая совсем о другом. — Задавайте вопросы.
— Иван Давыдович, — осторожно начал Тихомиров, — скажите, у вас есть враги?
— Враги?
— Ну недоброжелатели, завистники, люди, которые могли быть заинтересованы в похищении вашего сына?
— Враги, по-моему, есть у каждого человека. Я, конечно, не исключение… Но до сегодняшнего дня об их существовании я, честно говоря, не задумывался.
— Разумеется, — кивнул Тихомиров, — но я хотел бы, чтобы вы подумали, кому из вашего окружения могло быть выгодно похищение ребёнка.
— Трудный вопрос, Олег Филиппович. Я привык доверять людям, и потом…
Чудовищно! Это же просто чудовищно — воровать детей. Средневековье какое-то…
— Снегирёв закрыл лицо ладонями, и на секунду Тихомирову показалось, что тот заплакал.
Но Снегирёв тут же убрал руки с лица:
— Очень сожалею, но я на самом деле не могу даже предположить, кому понадобилось похищать Сашу. По крайней мере, я не могу подозревать никого из моего окружения.
— Хорошо, а могли похитители преследовать какую-нибудь другую цель?
Скажем, выкуп… — предположил вслух Тихомиров.
— Возможно, — пожал плечами Снегирёв, — я человек достаточно состоятельный.
— Или шантаж, — продолжал размышлять майор.
— Ну почему, почему нет никаких известий? Так можно с ума сойти, — бормотал Снегирёв.
Телефонный звонок заставил обоих мужчин вздрогнуть. Они одновременно бросились к аппарату. Снегирёв схватил трубку и почти прокричал:
— Да! Я слушаю!.. Виктор, ты? Что? Цветы? Мне? Какие ещё цветы?! Хорошо, везите сюда. Я жду!
— Звонил ваш секретарь? — среагировал Тихомиров.
— Мне в офис принесли цветы, — растерянно ответил Снегирёв, — ничего не понимаю.
— Перезвоните быстро секретарю, пусть ничего не трогает, в офис сейчас выедет бригада, в цветах может быть все, что угодно.
— И даже…
— Звоните, Иван Давыдович, пусть ничего не трогают, — быстро повторил Тихомиров и набрал номер. — Краснов, в офис Снегирёва принесли цветы, пусть бригада выезжает.
* * *
Виктор Поваляев положил трубку и осторожно отошёл от огромной корзины с цветами. За те несколько минут, что молодой парнишка привёз на фирменной машине этот букет, вся комната буквально наполнилась цветочными ароматами. Букет (был составлен по всем правилам утончённого дизайна. Любо-дорого было смотреть, как руки мастера разместили среди белоснежных хризантем алые бутоны роз, крохотные декоративные гвоздики своим разноцветием делали букет праздничным и весёлым…Но Виктору сейчас было не до утончённых изысков.
От напряжения секретарь Снегирёва весь взмок, по спине горячей струёй тёк пот, лоб покрылся испариной. От страха Поваляев не мог вытащить из кармана пиджака носовой платок, руки стали как деревянные, к горлу подкатывала тошнота, ноги мелко дрожали, в голове одна за другой мелькали мысли: «А если там взрывчатка? Интересно, на какое время назначен взрыв? Успеет ли приехать бригада? Останусь ли жив, если рванёт на таком расстоянии?» Поваляев попятился от опасного букета и спиной уткнулся в острый угол стола. Состояние у секретаря было предобморочное.
Когда бригада сапёров во главе с Красновым ворвалась в офис, Виктор мог только мычать.
— Все ясно! — коротко кивнул Краснов. — Ребята, приступайте.
Через двадцать секунд выяснилось, что взрывчатых веществ в корзине с цветами не обнаружено. Вместо бомбы сапёры извлекли небольшой конверт. Двумя пальцами Краснов принял пакет и открыл его. Это была долгожданная информация от похитителей.
«Господин Снегирёв! Если вам дорога жизнь вашего сына, предлагаем вам снять свою кандидатуру. Через три дня с нетерпением ждём вашего выступления по телевидению».Послание было кратким и точным, к нему прилагалась детская игрушка «тамагочи», на экране дисплея горела зловещая надпись: «DEATH».
Игрушечный зверёк был мёртв.
Глава 3
НИКОЛАЕВ ВСТУПАЕТ В ИГРУ
Ствол пистолета дёрнулся несколько раз, выпуская одну за другой пули. У стойки специального тира стояла симпатичная брюнетка. Девушка сняла с головы наушники и посмотрела на сидевшего в сторонке Николаева. Алексей оторвался от подзорной трубы, направленной на лист мишени, и отрицательно покачал головой.
— Машенька, с оружием надо обращаться нежно. Почти так же, как с любимым человеком! — сказал он, поднимаясь со стула. — Показываю ещё раз!.. Вот как вы поднимаете пистолет?
— А как я его поднимаю? — кокетливо поинтересовалась брюнетка.
— Слишком резко, Машенька… — Николаев зашёл за спину девушки и, приблизившись к ней вплотную, одной рукой обнял за талию, другой подхватил под локоть её руку с пистолетом. — Давайте попробуем вместе…
— Мне щекотно… Девушка поёжилась.
Что? — поинтересовался Николаев.
— Вы дышите мне прямо в шею, и мне щекотно!
— Не отвлекайтесь, Машенька! Иначе в самый ответственный момент у вас может дрогнуть рука. — Алексей перешёл на интимный шёпот.
— Она у меня уже дрожит, — так же шёпотом призналась стажёрка.
— Это ничего, сейчас мы зафиксируем корпус. — Николаев нежно обнял ученицу за талию.
— Ну вот! — раздался мужской голос. — А я тебя у Шуры жду!
Николаев недовольно повернулся. Маша тоже нехотя отодвинулась в сторону. Перед ними стоял улыбающийся во весь рот Краснов.
— Ну и что тебе сказал Шура? — Алексей сделал особое ударение на слове «сказал», но Краснов как будто не понял намёк и удивлённо поднял одну бровь.
— Почему «сказал»? Я же говорю про твою Шуру! Про невесту… — ещё раз уточнил Андрей.
Стажёрка резко убрала руку Николаева со своего бедра и отступила на шаг. Алексей вздохнул:
— Вечно ты, Андрюха, без стука вторгаешься в мою личную жизнь.
— Прости, друг, — Краснов изобразил раскаяние, — я думал, ты тут обучением занимаешься, а оказывается, личной жизнью…
Андрей подошёл к подзорной трубе и неодобрительно причмокнул:
— Что-то плохо будущая Никита стреляет. Видно, учитель не очень способный.
— Во-первых, это не Никита, а Мария, просто Мария, понимаешь? А во-вторых, у нас сегодня только первое занятие.
— А-а-а, — протянул Андрей, — тогда понятно.
— Ну чего тебе понятно? Ты чего пришёл? Если по делу говори.
— По делу, по делу, — успокоил друга Краснов. — Тебя, Николаев, опять труба зовёт. Ты Снегирёва Ивана Давыдовича знаешь?
Алексей согласно кивнул.
— Хорошо, что знаешь, так вот, у него похитили сына… Продолжать, я думаю, не стоит… Филя уже утвердил твою кандидатуру… Объявлен большой сбор.
— Понятно.
— Раз понятно, тогда пошли.
— Уже иду… — Леха обернулся к девушке:
— А вы, просто Мария, тут пока без меня постреляйте…
Девушка улыбнулась и отошла к столу.
Николаев с сожалением посмотрел в её сторону, аппетитные формы стажёрки не позволяли ему вот так все бросить и уйти. Поэтому Алексей подошёл к ней, взял со стола оружие и почти не прицеливаясь выпустил в мишень всю обойму…
Бах-бах-бах!!!
Приникнув к окуляру, Краснов увидел измочаленную десятку.
— Ничего себе?
— Счастливо оставаться. Маша! — крикнул на прощание Николаев и вышел из тира первым. Краснов последовал за другом.
Николаев демонстративно потёр ладони:
— Ну давай вводи в курс дела, а то у меня душа истосковалась по работе.
— Значит, так, — начал Краснов, — под подозрением три человека. На них я собрал кое-какую информацию. Спасибо ребятам, оперативно сработали. Первый — сам Снегирёв. Президент фармацевтической компании, вдовец… Сына воспитывает один. Карьеру начинал как врач-терапевт, поначалу помогли старые связи в Министерстве здравоохранения, потом все своим потом и трудом. Работает умело.
Умен, строг, справедлив. Если бы не афёры с лекарствами, то считался бы ангелом…
— Афёры? — насторожился Николаев.
— Ну спекуляция… В самом начале перестройки разбогател на том, что покупал лекарства по одной цене, а продавал по другой. В общем, ничего страшного. Тогда многие так делали.
— Я, например, не делал!
— Поэтому ты и не бизнесмен… Идём дальше. Он хочет стать губернатором…
— Баллотируется в губернаторы области — это я знаю…
— Итак, это первый подозреваемый.
— А какая ему выгода воровать собственного сына, да ещё при этом прикончить двоих?
— Это другой вопрос. Но на него тоже есть ответ. — Краснов поднял палец вверх:
— Как версия. Может быть, он захотел поднять себе рейтинг. Может такое быть?
— Может, но вряд ли.
— Второй персонаж — его пресс-секретарь Виктор Поваляев. Субъект трусливый, угодливый, но очень исполнительный. Работает у Снегирёва полтора года.
— А ему какая выгода?
— Например, денег ему мало…
— Это понять можно, — согласился Николаев, — денег, их всегда не хватает. Ну а третий кто?
— Бабулька-божий одуванчик. Домработница. Только эти трое знали маршрут машины. Кроме убитых, естественно… Утечка могла пройти только через них.
— Ну так что с бабулькой?
— В общем-то она не бабулька, ей пятьдесят восемь лет. Живёт одна.
Бывшая учительница. Не замужем.
— Это все?
— А что я ещё мог собрать за два часа? Спасибо и на этом.
— Запиши в подозреваемые ещё троих…
— Что?! — Краснов округлил глаза от удивления.
— Шофёра, который вёз мальчишку. Телохранителя. И самого Снегирёва-младшего.
— Погоди, погоди… Но ведь шофёра и телохранителя убили!
— Это ещё ничего не значит. Каждый из них мог быть в сговоре. Просто кто-то очень умный и хитрый таким образом оборвал ниточку.
— Что же… Резон в твоих словах есть. Я как-то об этом не подумал…
Но при чем здесь мальчишка?
— Может, он тоже решил поднять рейтинг отца? Таким диким способом.
— Нет, не верю!
— Значит, отпадает, — легко согласился Леха, он выплюнул окурок и потёр подбородок. — Н-да… тут надо крепко подумать.
— Думай, голова. — Тут нужна какая-нибудь утка.
— Утка? Этого добра навалом, — оживился Краснов.
— Давай!
— А ты, Витя, с вареньицем ешь, так слаще будет.
— А они и так сладкие, — проговорил с набитым ртом Поваляев и потянулся за следующим блином.
В прихожей раздался стук открываемой двери, и в кухню вошёл Снегирёв с незнакомым молодым человеком. Незнакомец широко улыбнулся и подал Руку Поваляеву:
— Алексей Николаев , можно просто Леха, меня так все величают.
— Вот, прошу любить и жаловать, новый шофёр. А Это — наша кормилица Лидия Сергеевна, — представил своих людей Снегирёв и устало улыбнулся. Было видно, что ему с трудом удаётся держать себя в руках. В глазах, казалось, навечно осталось выражение боли и страха.
Домработница приветливо кивнула. Поваляев дожевал блин и привстал:
— Виктор.
— Мой пресс-секретарь, — представил его Снегирёв. — Алексей в прошлом гонщик, раллист. Ас своего дела. Вы, Алексей, присаживайтесь, вас Лидия Сергеевна сейчас своими фирменными блинами угостит. Она у нас тоже своего рода ас и на кухне, и по хозяйству.
— Это я уже по запаху чую, — улыбнулся Николаев и сел на предложенный стул.
— Сейчас, сейчас, — захлопотала Лидия Сергеевна и поставила перед вновь прибывшим чистую тарелку. — Иван Давыдович, может, вы тоже перекусите?
— С удовольствием бы, да у меня ещё пара важных звонков. Так что я чуть позже. — Он похлопал Николаева по плечу:
— А вы тут будьте как дома.
Снегирёв вышел в коридор, посмотрел на двух верзил в камуфляжной форме, которые дежурили у двери рядом с телефоном, и молча прошёл к себе в кабинет.
Николаев, уже вполне освоившись, уминал очередной блин и нахваливал:
— Эх, Лидия Сергеевна, хороши ваши блинчики! Даже очень!
— Кушайте на здоровье. Я ещё добавлю.
— Это я запросто, — заверил её новый шофёр и протянул руку за следующим блином. — Жаль только что я у вас ненадолго, а то наверняка отъелся бы. Жена у меня хоть и красавица, но по части кухни ни-ни, ни черта не получается. Про блины и думать не думаю. Вот матушка у меня покойная блины готовила — прямо как вы. Пальчики оближешь!
— Это рецепт особый, от бабушки мне достался, — похвалилась Лидия Сергеевна.
— Бабушки, это они умели!
— А почему вы решили, что вы у нас ненадолго? — поинтересовался Поваляев.
Николаев прожевал блин, вытер масленые губы и отпил глоток чая:
— Как почему? Вот ваш шофёр из больницы выйдет и вернётся к вам.
Наверняка его Иван Давыдович опять на службу возьмёт. А я опять тю-тю, к старому хозяину. Меня временно попросили…
— Какой наш шофёр? — удивлённо спросила Лидия Сергеевна и поставила на стол очередную порцию блинов.
— Ну этот, прежний шофёр.
— Пётр Петрович? — Поваляев вопросительно посмотрел на Алексея.
— Угу, Петрович.
— А он разве не умер?.. — Лидия Сергеевна приложила руки к груди.
— Его же убили! — ошарашенно произнёс Поваляев.
— А-а! — загадочно протянул Николаев и, оглянувшись на дверь, сказал, понизив голос:
— Это они говорят так, что убили. А он — жив! Точно я вам говорю, жив.
— Это откуда ж такая информация?
— Мужики у нас в гараже говорили, — уверенно произнёс Николаев, — говорят, он лежит в военно-медицинском госпитале, в хирургии. Крепкий оказался мужик ваш Петрович…
— Слава богу, жив, — перекрестилась Лидия Сергеевна.
— А ещё говорят, он видел одного из нападавших. Лицо запомнил, и потом, ещё это… вроде встречались они где-то раньше.
— Больно много знают ваши мужики, — с сомнением сказал пресс-секретарь.
— Да точно я вам говорю. Просто у одного из наших жена в хирургии медсестрой работает. Этот ваш Петрович в отдельной палате лежит, она ему капельницу ставила. Следователь к нему каждый день ходит, расспрашивает. А жена у нашего работяги — любопытная, просто смерть! Как в палату зайдёт, сразу уши пошире раскрывает, ну и все такое. А что его убили, так это они специально туфту гонят. Ежу понятно, молчат в интересах следствия. Он же — важный свидетель.
— Неужто и вправду живой? — вздохнула Лидия Сергеевна.
— Точно вам говорю! Выздоравливает ваш Петя. Так что не волнуйтесь. И блины ваши небось вспоминает! Только… — Николаев приложил палец к губам, — все это между нами. Никому! Даже хозяину. Это я вам как людям, так сказать, не заинтересованным.
«Какой в них толк? — здраво размышлял он. — Ну постоят в вазе, ну будут пахнуть дня два, три, а потом — на помойку. И никакой пользы…»
Правда, ещё в студенческие годы вышел у него один раз прокол. Но теперь, по прошествии лет, он даже имени той девчонки вспомнить не мог. А история была грустная.
Известное дело, с деньгами у студентов всегда туго. Кровь в жилах бурлит, желаний масса, а вот возможностей — кот наплакал. Дело было ранней весной, спешил молодой и зелёный Андрюха Краснов к девушке на свидание. А в этот день, он знал точно, у неё день рождения. Про дорогие подарки он и не помышлял, на элементарное-то денег не было. Посчитал он в кармане сбережения и понял, что удивить свою любимую ничем не сможет. Тут, как назло, попался ему на глаза цветочный ларёк. Денег было в обрез, хватало разве что на три хиленьких тюльпана. Краснов недолго думая выложил все свои капиталы и через полчаса торжественно вручил имениннице подарок. Она, конечно, была рада, поцеловала его в щеку, и они пошли гулять по городу. Про питерскую весну-разговор особый.
Объяснить человеку, никогда не пережившему эту пору в красивейшем городе мира, слов не хватит. Одно название — колотун жутчайший. Ветер пронизывает до костей, дождь если и не капает, то низко-низко висит над головой — жить не хочется. А на голодный желудок весь эффект утраивается. Ходили студенты, ходили, мёрзли, мёрзли, и так голодно обоим стало, что уже пройти мимо толстухи в грязных перчатках, торгующей пирожками, никак было нельзя. Вот тут и наступил позор Андрея Краснова, когда пришлось ему признаться, что денег у него нет, что все он потратил на цветы для любимой.
— Лучше б ты, Андрей, пирожков купил, чем этот веник. Смотри, он все равно уже весь завял, — произнесла девушка синими от холода губами.
И с тех пор Краснов на цветы никогда не раскошеливался. Поэтому и в цветочные магазины был не ходок. А тут по долгу службы пришлось отметиться.
О его приходе продавцов возвестил маленький колокольчик, который тренькал каждый раз, когда в магазин входил посетитель. Густой цветочный запах сразу ударил в нос, от разнообразия букетов пестрило в глазах. Молоденькая девушка в синем халате подошла к Андрею и приветливо улыбнулась:
— Вам помочь выбрать?
— Спасибо, — усмехнулся он, — я по другому поводу.
Краснов предъявил документ и поинтересовался у девушки об утреннем заказе. Через несколько минут выяснилось, что заказчицей была высокая черноволосая женщина. Она оплатила цветы наличными. Внимательно осмотрела букет и корзину, вежливо поблагодарила и вышла.
— А каких-то особых примет вы у неё не заметили? — Краснов пытался выудить у приветливой продавщицы хоть какую-нибудь информацию.
— Нет, какие там особые приметы, обычная женщина. Хорошо одета.
— А как она была одета?
— В широком чёрном плаще, кажется, на голове был повязан платок или просто какая-то широкая лента… Я точно не помню, — девушка нахмурила лоб.
— Может быть, она картавила, или шепелявила, или…
— Нет-нет, — засмеялась продавщица, — ничего такого. Обычная женщина.
— А вас не удивил этот заказ? Ведь это странно: женщина заказывает корзину цветов для мужчины. Или это в порядке вещей?
— Краснов старался изо всех сил.
— Нет, конечно, это редкость. Чаще всего цветы дарят мужчины женщинам, но бывает и наоборот, и потом…
— Что «потом»?
— Она сказала… сейчас, секунду, я вспомню. Кажется, она сказала, что этому мужчине сейчас очень не хватает цветов… Да. Именно так она сказала.
— Спасибо, девушка, — выдохнул разочарованный Краснов и вышел из цветочного магазина.
— Машенька, с оружием надо обращаться нежно. Почти так же, как с любимым человеком! — сказал он, поднимаясь со стула. — Показываю ещё раз!.. Вот как вы поднимаете пистолет?
— А как я его поднимаю? — кокетливо поинтересовалась брюнетка.
— Слишком резко, Машенька… — Николаев зашёл за спину девушки и, приблизившись к ней вплотную, одной рукой обнял за талию, другой подхватил под локоть её руку с пистолетом. — Давайте попробуем вместе…
— Мне щекотно… Девушка поёжилась.
Что? — поинтересовался Николаев.
— Вы дышите мне прямо в шею, и мне щекотно!
— Не отвлекайтесь, Машенька! Иначе в самый ответственный момент у вас может дрогнуть рука. — Алексей перешёл на интимный шёпот.
— Она у меня уже дрожит, — так же шёпотом призналась стажёрка.
— Это ничего, сейчас мы зафиксируем корпус. — Николаев нежно обнял ученицу за талию.
— Ну вот! — раздался мужской голос. — А я тебя у Шуры жду!
Николаев недовольно повернулся. Маша тоже нехотя отодвинулась в сторону. Перед ними стоял улыбающийся во весь рот Краснов.
— Ну и что тебе сказал Шура? — Алексей сделал особое ударение на слове «сказал», но Краснов как будто не понял намёк и удивлённо поднял одну бровь.
— Почему «сказал»? Я же говорю про твою Шуру! Про невесту… — ещё раз уточнил Андрей.
Стажёрка резко убрала руку Николаева со своего бедра и отступила на шаг. Алексей вздохнул:
— Вечно ты, Андрюха, без стука вторгаешься в мою личную жизнь.
— Прости, друг, — Краснов изобразил раскаяние, — я думал, ты тут обучением занимаешься, а оказывается, личной жизнью…
Андрей подошёл к подзорной трубе и неодобрительно причмокнул:
— Что-то плохо будущая Никита стреляет. Видно, учитель не очень способный.
— Во-первых, это не Никита, а Мария, просто Мария, понимаешь? А во-вторых, у нас сегодня только первое занятие.
— А-а-а, — протянул Андрей, — тогда понятно.
— Ну чего тебе понятно? Ты чего пришёл? Если по делу говори.
— По делу, по делу, — успокоил друга Краснов. — Тебя, Николаев, опять труба зовёт. Ты Снегирёва Ивана Давыдовича знаешь?
Алексей согласно кивнул.
— Хорошо, что знаешь, так вот, у него похитили сына… Продолжать, я думаю, не стоит… Филя уже утвердил твою кандидатуру… Объявлен большой сбор.
— Понятно.
— Раз понятно, тогда пошли.
— Уже иду… — Леха обернулся к девушке:
— А вы, просто Мария, тут пока без меня постреляйте…
Девушка улыбнулась и отошла к столу.
Николаев с сожалением посмотрел в её сторону, аппетитные формы стажёрки не позволяли ему вот так все бросить и уйти. Поэтому Алексей подошёл к ней, взял со стола оружие и почти не прицеливаясь выпустил в мишень всю обойму…
Бах-бах-бах!!!
Приникнув к окуляру, Краснов увидел измочаленную десятку.
— Ничего себе?
— Счастливо оставаться. Маша! — крикнул на прощание Николаев и вышел из тира первым. Краснов последовал за другом.
* * *
Мужчины вышли на улицу. За углом стояла полуразвалившаяся скамейка, земля вокруг которой была сплошь завалена окурками. Друзья присели и закурили.Николаев демонстративно потёр ладони:
— Ну давай вводи в курс дела, а то у меня душа истосковалась по работе.
— Значит, так, — начал Краснов, — под подозрением три человека. На них я собрал кое-какую информацию. Спасибо ребятам, оперативно сработали. Первый — сам Снегирёв. Президент фармацевтической компании, вдовец… Сына воспитывает один. Карьеру начинал как врач-терапевт, поначалу помогли старые связи в Министерстве здравоохранения, потом все своим потом и трудом. Работает умело.
Умен, строг, справедлив. Если бы не афёры с лекарствами, то считался бы ангелом…
— Афёры? — насторожился Николаев.
— Ну спекуляция… В самом начале перестройки разбогател на том, что покупал лекарства по одной цене, а продавал по другой. В общем, ничего страшного. Тогда многие так делали.
— Я, например, не делал!
— Поэтому ты и не бизнесмен… Идём дальше. Он хочет стать губернатором…
— Баллотируется в губернаторы области — это я знаю…
— Итак, это первый подозреваемый.
— А какая ему выгода воровать собственного сына, да ещё при этом прикончить двоих?
— Это другой вопрос. Но на него тоже есть ответ. — Краснов поднял палец вверх:
— Как версия. Может быть, он захотел поднять себе рейтинг. Может такое быть?
— Может, но вряд ли.
— Второй персонаж — его пресс-секретарь Виктор Поваляев. Субъект трусливый, угодливый, но очень исполнительный. Работает у Снегирёва полтора года.
— А ему какая выгода?
— Например, денег ему мало…
— Это понять можно, — согласился Николаев, — денег, их всегда не хватает. Ну а третий кто?
— Бабулька-божий одуванчик. Домработница. Только эти трое знали маршрут машины. Кроме убитых, естественно… Утечка могла пройти только через них.
— Ну так что с бабулькой?
— В общем-то она не бабулька, ей пятьдесят восемь лет. Живёт одна.
Бывшая учительница. Не замужем.
— Это все?
— А что я ещё мог собрать за два часа? Спасибо и на этом.
— Запиши в подозреваемые ещё троих…
— Что?! — Краснов округлил глаза от удивления.
— Шофёра, который вёз мальчишку. Телохранителя. И самого Снегирёва-младшего.
— Погоди, погоди… Но ведь шофёра и телохранителя убили!
— Это ещё ничего не значит. Каждый из них мог быть в сговоре. Просто кто-то очень умный и хитрый таким образом оборвал ниточку.
— Что же… Резон в твоих словах есть. Я как-то об этом не подумал…
Но при чем здесь мальчишка?
— Может, он тоже решил поднять рейтинг отца? Таким диким способом.
— Нет, не верю!
— Значит, отпадает, — легко согласился Леха, он выплюнул окурок и потёр подбородок. — Н-да… тут надо крепко подумать.
— Думай, голова. — Тут нужна какая-нибудь утка.
— Утка? Этого добра навалом, — оживился Краснов.
— Давай!
* * *
В просторной кухне у плиты хлопотала домработница Снегирёва-Лидия Сергеевна. На столе уже возвышалась стопка горячих блинов, на плите закипал чайник. Виктор Поваляев, уже оправившийся от утреннего приключения с цветами, с аппетитом поглощал блины, смачно запивая их чаем. Лидия Сергеевна подвинула мужчине вазочку с вареньем.— А ты, Витя, с вареньицем ешь, так слаще будет.
— А они и так сладкие, — проговорил с набитым ртом Поваляев и потянулся за следующим блином.
В прихожей раздался стук открываемой двери, и в кухню вошёл Снегирёв с незнакомым молодым человеком. Незнакомец широко улыбнулся и подал Руку Поваляеву:
— Алексей Николаев , можно просто Леха, меня так все величают.
— Вот, прошу любить и жаловать, новый шофёр. А Это — наша кормилица Лидия Сергеевна, — представил своих людей Снегирёв и устало улыбнулся. Было видно, что ему с трудом удаётся держать себя в руках. В глазах, казалось, навечно осталось выражение боли и страха.
Домработница приветливо кивнула. Поваляев дожевал блин и привстал:
— Виктор.
— Мой пресс-секретарь, — представил его Снегирёв. — Алексей в прошлом гонщик, раллист. Ас своего дела. Вы, Алексей, присаживайтесь, вас Лидия Сергеевна сейчас своими фирменными блинами угостит. Она у нас тоже своего рода ас и на кухне, и по хозяйству.
— Это я уже по запаху чую, — улыбнулся Николаев и сел на предложенный стул.
— Сейчас, сейчас, — захлопотала Лидия Сергеевна и поставила перед вновь прибывшим чистую тарелку. — Иван Давыдович, может, вы тоже перекусите?
— С удовольствием бы, да у меня ещё пара важных звонков. Так что я чуть позже. — Он похлопал Николаева по плечу:
— А вы тут будьте как дома.
Снегирёв вышел в коридор, посмотрел на двух верзил в камуфляжной форме, которые дежурили у двери рядом с телефоном, и молча прошёл к себе в кабинет.
Николаев, уже вполне освоившись, уминал очередной блин и нахваливал:
— Эх, Лидия Сергеевна, хороши ваши блинчики! Даже очень!
— Кушайте на здоровье. Я ещё добавлю.
— Это я запросто, — заверил её новый шофёр и протянул руку за следующим блином. — Жаль только что я у вас ненадолго, а то наверняка отъелся бы. Жена у меня хоть и красавица, но по части кухни ни-ни, ни черта не получается. Про блины и думать не думаю. Вот матушка у меня покойная блины готовила — прямо как вы. Пальчики оближешь!
— Это рецепт особый, от бабушки мне достался, — похвалилась Лидия Сергеевна.
— Бабушки, это они умели!
— А почему вы решили, что вы у нас ненадолго? — поинтересовался Поваляев.
Николаев прожевал блин, вытер масленые губы и отпил глоток чая:
— Как почему? Вот ваш шофёр из больницы выйдет и вернётся к вам.
Наверняка его Иван Давыдович опять на службу возьмёт. А я опять тю-тю, к старому хозяину. Меня временно попросили…
— Какой наш шофёр? — удивлённо спросила Лидия Сергеевна и поставила на стол очередную порцию блинов.
— Ну этот, прежний шофёр.
— Пётр Петрович? — Поваляев вопросительно посмотрел на Алексея.
— Угу, Петрович.
— А он разве не умер?.. — Лидия Сергеевна приложила руки к груди.
— Его же убили! — ошарашенно произнёс Поваляев.
— А-а! — загадочно протянул Николаев и, оглянувшись на дверь, сказал, понизив голос:
— Это они говорят так, что убили. А он — жив! Точно я вам говорю, жив.
— Это откуда ж такая информация?
— Мужики у нас в гараже говорили, — уверенно произнёс Николаев, — говорят, он лежит в военно-медицинском госпитале, в хирургии. Крепкий оказался мужик ваш Петрович…
— Слава богу, жив, — перекрестилась Лидия Сергеевна.
— А ещё говорят, он видел одного из нападавших. Лицо запомнил, и потом, ещё это… вроде встречались они где-то раньше.
— Больно много знают ваши мужики, — с сомнением сказал пресс-секретарь.
— Да точно я вам говорю. Просто у одного из наших жена в хирургии медсестрой работает. Этот ваш Петрович в отдельной палате лежит, она ему капельницу ставила. Следователь к нему каждый день ходит, расспрашивает. А жена у нашего работяги — любопытная, просто смерть! Как в палату зайдёт, сразу уши пошире раскрывает, ну и все такое. А что его убили, так это они специально туфту гонят. Ежу понятно, молчат в интересах следствия. Он же — важный свидетель.
— Неужто и вправду живой? — вздохнула Лидия Сергеевна.
— Точно вам говорю! Выздоравливает ваш Петя. Так что не волнуйтесь. И блины ваши небось вспоминает! Только… — Николаев приложил палец к губам, — все это между нами. Никому! Даже хозяину. Это я вам как людям, так сказать, не заинтересованным.
* * *
Надо сказать, Андрей Краснов мог по пальцам пересчитать случаи в своей жизни, когда ему приходилось захаживать в цветочные магазины. А если уж быть совершенно откровенным, то бывать здесь ему не приходилось никогда. В свои тридцать лет Андрей, как бывший детдомовец, был человеком практичным и дамам сердца предпочитал дарить подарки тоже практичные. Духи, скажем, или книги, за редким исключением что-нибудь из украшений. А вот цветы дарить не приходилось.«Какой в них толк? — здраво размышлял он. — Ну постоят в вазе, ну будут пахнуть дня два, три, а потом — на помойку. И никакой пользы…»
Правда, ещё в студенческие годы вышел у него один раз прокол. Но теперь, по прошествии лет, он даже имени той девчонки вспомнить не мог. А история была грустная.
Известное дело, с деньгами у студентов всегда туго. Кровь в жилах бурлит, желаний масса, а вот возможностей — кот наплакал. Дело было ранней весной, спешил молодой и зелёный Андрюха Краснов к девушке на свидание. А в этот день, он знал точно, у неё день рождения. Про дорогие подарки он и не помышлял, на элементарное-то денег не было. Посчитал он в кармане сбережения и понял, что удивить свою любимую ничем не сможет. Тут, как назло, попался ему на глаза цветочный ларёк. Денег было в обрез, хватало разве что на три хиленьких тюльпана. Краснов недолго думая выложил все свои капиталы и через полчаса торжественно вручил имениннице подарок. Она, конечно, была рада, поцеловала его в щеку, и они пошли гулять по городу. Про питерскую весну-разговор особый.
Объяснить человеку, никогда не пережившему эту пору в красивейшем городе мира, слов не хватит. Одно название — колотун жутчайший. Ветер пронизывает до костей, дождь если и не капает, то низко-низко висит над головой — жить не хочется. А на голодный желудок весь эффект утраивается. Ходили студенты, ходили, мёрзли, мёрзли, и так голодно обоим стало, что уже пройти мимо толстухи в грязных перчатках, торгующей пирожками, никак было нельзя. Вот тут и наступил позор Андрея Краснова, когда пришлось ему признаться, что денег у него нет, что все он потратил на цветы для любимой.
— Лучше б ты, Андрей, пирожков купил, чем этот веник. Смотри, он все равно уже весь завял, — произнесла девушка синими от холода губами.
И с тех пор Краснов на цветы никогда не раскошеливался. Поэтому и в цветочные магазины был не ходок. А тут по долгу службы пришлось отметиться.
О его приходе продавцов возвестил маленький колокольчик, который тренькал каждый раз, когда в магазин входил посетитель. Густой цветочный запах сразу ударил в нос, от разнообразия букетов пестрило в глазах. Молоденькая девушка в синем халате подошла к Андрею и приветливо улыбнулась:
— Вам помочь выбрать?
— Спасибо, — усмехнулся он, — я по другому поводу.
Краснов предъявил документ и поинтересовался у девушки об утреннем заказе. Через несколько минут выяснилось, что заказчицей была высокая черноволосая женщина. Она оплатила цветы наличными. Внимательно осмотрела букет и корзину, вежливо поблагодарила и вышла.
— А каких-то особых примет вы у неё не заметили? — Краснов пытался выудить у приветливой продавщицы хоть какую-нибудь информацию.
— Нет, какие там особые приметы, обычная женщина. Хорошо одета.
— А как она была одета?
— В широком чёрном плаще, кажется, на голове был повязан платок или просто какая-то широкая лента… Я точно не помню, — девушка нахмурила лоб.
— Может быть, она картавила, или шепелявила, или…
— Нет-нет, — засмеялась продавщица, — ничего такого. Обычная женщина.
— А вас не удивил этот заказ? Ведь это странно: женщина заказывает корзину цветов для мужчины. Или это в порядке вещей?
— Краснов старался изо всех сил.
— Нет, конечно, это редкость. Чаще всего цветы дарят мужчины женщинам, но бывает и наоборот, и потом…
— Что «потом»?
— Она сказала… сейчас, секунду, я вспомню. Кажется, она сказала, что этому мужчине сейчас очень не хватает цветов… Да. Именно так она сказала.
— Спасибо, девушка, — выдохнул разочарованный Краснов и вышел из цветочного магазина.
Глава 4
ЧАСТНЫЕ СЫЩИКИ
— Стой, дура!! Жить надоело?!
— Ох, черт, простите…
Синий «гольф» обдал фонтаном грязи рассеянную пешеходку и помчался дальше. Но несостоявшееся столкновение только на секунду вывело Шуру Потапову из мрачного состояния духа.
Шура двигалась на работу. Именно двигалась, потому что более точно динамику её походки определить было трудно: она то бежала, словно кого-то обгоняя, то вдруг замирала и плелась в полусомнамбулическом состоянии. При этом окружающим, если таковые вдруг кидали любопытствующий взгляд на странную девушку, было понятно, что передвигается эта хорошенькая блондинка исключительно на автопилоте, не думая о дороге. Мысли Шурочки были далеки от сегодняшнего дня.
Она двигалась на работу и усиленно переживала, даже страдала из-за последней размолвки с Николаевым, которая произошла вчера ночью. Своей ревностью он её довёл до того, что она побросала в сумку попавшиеся под руку вещи, как водится, громко хлопнула дверью и поклялась самой себе, что ноги её больше не будет у Николаева…
Не сказать, чтобы Лёша давал какие-то авансы и обнадёживал Шурочку по поводу прочности, стабильности и сказочности их взаимоотношений. Более того, Шура сама всегда усиленно демонстрировала свои независимость и свободолюбие и этим таки сумела увлечь закоренелого Казанову Николаева. Но демонстрировать и играть в какие-то игры — это одно, совсем другое — шлёпаться мордой об стол, когда меньше всего этого ожидаешь.
Шурочка ведь даже сама себе признавалась только шёпотом и в глубине души, что больше всего на свете она мечтает приручить свободолюбивого Лёшу.
Потому что она самая что ни на есть пара «лиговской шпане» — такая же отчаянная, храбрая, сообразительная, сексуальная, в общем, настоящая боевая подруга. И чувствовалось, что Лёше было легко и приятно в Шурочкином обществе…
Но в общем, эта идиллия закончилась: а) неожиданно, б) не так, как хотела Потапова, в) не по её инициативе (в её правилах было оставлять мужчин первой, приготовив на прощание коронную фразу: «Милый, если мы сию секунду не расстанемся друзьями, то через пять минут можем стать врагами»), г) возможно, навсегда…
Опять же в глубине души Шура надеялась, что их размолвка с Лёшей — временная и что она ещё успеет доказать и продемонстрировать ему свои исключительные качества.
Отвлеклась от сложной рефлексии любовной трагедии Шурочка только на пороге родной телередакции. И то потому, что натолкнулась на препятствие в виде собственной практикантки Доры. Дора маячила у вывески «Питерское ТВ» и смотрела на Шуру в упор.
— Привет. — Шура быстренько напустила на себя вид начальницы.
Дора молча кивнула и распахнула пред наставницей дверь.
— Ты не знаешь, кто сегодня на эфире? Шура Потапова строго посмотрела на Дору. Как будто не сама забыла необходимую информацию, а тестировала молоденькую студентку журфака.
— Петросян, — с готовностью отрапортовала Дора и открыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но передумала.
— Тогда нам нужно поторопиться!..
Пока девушки бежали по лестнице, Шура попыталась прогнать фантом Лешки Николаева и придать лицу обычное выражение азартного телерепортёра, всегда готового к подвигам…
— Ох, черт, простите…
Синий «гольф» обдал фонтаном грязи рассеянную пешеходку и помчался дальше. Но несостоявшееся столкновение только на секунду вывело Шуру Потапову из мрачного состояния духа.
Шура двигалась на работу. Именно двигалась, потому что более точно динамику её походки определить было трудно: она то бежала, словно кого-то обгоняя, то вдруг замирала и плелась в полусомнамбулическом состоянии. При этом окружающим, если таковые вдруг кидали любопытствующий взгляд на странную девушку, было понятно, что передвигается эта хорошенькая блондинка исключительно на автопилоте, не думая о дороге. Мысли Шурочки были далеки от сегодняшнего дня.
Она двигалась на работу и усиленно переживала, даже страдала из-за последней размолвки с Николаевым, которая произошла вчера ночью. Своей ревностью он её довёл до того, что она побросала в сумку попавшиеся под руку вещи, как водится, громко хлопнула дверью и поклялась самой себе, что ноги её больше не будет у Николаева…
Не сказать, чтобы Лёша давал какие-то авансы и обнадёживал Шурочку по поводу прочности, стабильности и сказочности их взаимоотношений. Более того, Шура сама всегда усиленно демонстрировала свои независимость и свободолюбие и этим таки сумела увлечь закоренелого Казанову Николаева. Но демонстрировать и играть в какие-то игры — это одно, совсем другое — шлёпаться мордой об стол, когда меньше всего этого ожидаешь.
Шурочка ведь даже сама себе признавалась только шёпотом и в глубине души, что больше всего на свете она мечтает приручить свободолюбивого Лёшу.
Потому что она самая что ни на есть пара «лиговской шпане» — такая же отчаянная, храбрая, сообразительная, сексуальная, в общем, настоящая боевая подруга. И чувствовалось, что Лёше было легко и приятно в Шурочкином обществе…
Но в общем, эта идиллия закончилась: а) неожиданно, б) не так, как хотела Потапова, в) не по её инициативе (в её правилах было оставлять мужчин первой, приготовив на прощание коронную фразу: «Милый, если мы сию секунду не расстанемся друзьями, то через пять минут можем стать врагами»), г) возможно, навсегда…
Опять же в глубине души Шура надеялась, что их размолвка с Лёшей — временная и что она ещё успеет доказать и продемонстрировать ему свои исключительные качества.
Отвлеклась от сложной рефлексии любовной трагедии Шурочка только на пороге родной телередакции. И то потому, что натолкнулась на препятствие в виде собственной практикантки Доры. Дора маячила у вывески «Питерское ТВ» и смотрела на Шуру в упор.
— Привет. — Шура быстренько напустила на себя вид начальницы.
Дора молча кивнула и распахнула пред наставницей дверь.
— Ты не знаешь, кто сегодня на эфире? Шура Потапова строго посмотрела на Дору. Как будто не сама забыла необходимую информацию, а тестировала молоденькую студентку журфака.
— Петросян, — с готовностью отрапортовала Дора и открыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но передумала.
— Тогда нам нужно поторопиться!..
Пока девушки бежали по лестнице, Шура попыталась прогнать фантом Лешки Николаева и придать лицу обычное выражение азартного телерепортёра, всегда готового к подвигам…