Страница:
– Лучшее лекарство от хандры, поверь мне! Бывает, загрустишь вот так. А потом отправишь к праотцам одного, другого, и полегчает, - авторитетно заявил он (впрочем, в его голосе скользнула ирония).
– Знаешь, Алан, - ответила я печально, - я могу шпагу использовать в лучшем случае для забивания гвоздей эфесом. Я же в руках её не держала ни разу!
Алан выразительно посмотрел на Генриха и возмущённо заявил:
– Анри, друг мой, это твоё упущение. Ты посмотри только на неё. Это же в доску наш человек. Ей просто жизненно необходимо научиться обращаться со шпагой. С такой комплекцией она будет прекрасной фехтовальщицей: маленькая, гибкая и грациозная, как пантера. То, что нужно! Не желаете ли пройти, мадмуазель? - вновь обратился он ко мне и предложил руку.
Я с удовольствием согласилась.
Алан оказался прав. Фехтование позволило мне отвлечься от своих проблем. Оно требовало полного сосредоточения, невероятной собранности. Тем более, когда дело приходилось иметь с такими опытными мастерами, как Алан и Генрих. Я поняла, что эфес просто создан для меня, как только взяла шпагу в руки. Иногда мне казалось, что я просто сливаюсь с клинком. Шпага становилась продолжением моей руки. Я могла делать с ней всё, что угодно. Но, конечно, это чувство появилось у меня после долгих изнурительных тренировок, падений, ран. В этот же день я просто ухватилась за рапиру, предложенную Аланом, взмахнула ей, как топором и заявила, что теперь не найдётся равного мне воина в Секторах. Эфес в руке придавал уверенности. Алан добавил, что, действительно, теперь мои враги должны будут разбегаться при одном только моём появлении. Кому ж хочется утихомиривать сумасшедшую?
– Дитя моё, - ласково сказал он мне, нежно отобрав оружие, - я, конечно, понимаю, что это не шпага, а всего лишь учебная рапира, но если Вы будете ей так размахивать, то можно ведь ненароком и в глаз кому-нибудь угодить. Ладно, если секунданту, а если себе? Шпагу нужно держать вот так.
Он встал позади и на примере показал, что я делала неправильно. С Аланом всё получалось очень просто. Или же я была очень талантливой ученицей, или он был прекрасным преподавателем (а возможно и то и другое), но к концу первого урока я уже знала все основные выпады и умела достаточно неплохо ими пользоваться во время нападения. Генрих, который в это время возлежал в метре от земли на своём коврике, как бы невзначай заметил, что я делаю очевидные успехи, и если буду продолжать в том же духе, то скоро старина Дениэл прекратит на уроках надо мной подшучивать.
– Анри, ты, как хороший знаток местного этикета, можешь мне сказать, - я имею право требовать сатисфакции в данной ситуации? - ехидно поинтересовалась я.
– Ты можешь требовать сатисфакции, но я бы советовал просто заехать ему по физиономии, - уверенно заявил Генрих, - У тебя будут два несомненных преимущества: во-первых, это произойдёт при всём коллективе, и над тобой никто больше не будет издеваться, во-вторых, Дениэл тебе не ответит.
– Возникает два вопроса: а)Почему никто не будет издеваться? б)Неужели Дениэл это стерпит? - спросила я, глядя на Генриха, а точнее, на его коврик, с земли.
– Отвечаю по пунктам. Во-первых, все бояться безрассудно смелых людей, а так обращаться с Магистром может, несомненно, только человек, который никого и ничего не боится. Во-вторых, Дениэл, хоть он и порядочная сволочь, но девушек не бьёт. И, в-третьих, как же твои одноклассники смогут над тобой издеваться, если ты в этот же день вылетишь из Школы?!
Я вытащила рапиру из ножен и подошла к Генриху. Он на всякий случай поднялся ещё на метр.
– Генрих, - сказала я, поглаживая клинок, - я коварная сегодня и не люблю вредных советов и ехидных шуток.
Генрих выглянул из-за краешка ковра.
– Приношу свои извинения, мадмуазель, - робко-шутовским тоном пробормотал он.
– Извинения не приняты, сударь. Я требую сатисфакции, - воскликнула я и ткнула рапирой в парящий надо мной коврик.
Генрих заявил, что он больше всего на свете боится щекотки и разгневанных девиц. Я повторила своё действие. Генрих расхохотался и свалился с коврика. Алан не выдержал и тоже засмеялся. Всё остальное время мы дурачились, и на следующий день я уже и не вспоминала о своей первой неудаче на уроке магии.
Правда, Молодого Магистра я всё равно боялась, пуще дьявола. При одном воспоминании о нём у меня начинали дрожать коленки. Когда я делилась своими переживаниями с Генрихом, он хватался за голову, и отпаивал меня валерьянкой в страшных количествах. Не знаю, что уж это была за валерьянка, но действовала она похлеще, чем самый крепкий самогон, который подавали в пиратском кабачке. Стараниями Генриха мне удалось дожить до следующего утра в относительно здравом уме и твёрдой памяти, правда, тоже относительно. Впрочем, тот факт, что мы всю ночь просидели в "Роджере" сомнения у меня не вызывал (интересно, что подумала Марго, когда я так и не вернулась вечером домой?). Голова трещала, как медный котёл, то ли от переживаний, то ли от огромного количества необычной валерьянки, выпитой накануне. Генрих магически избавил меня от головной боли и предложил путь до Школы проделать на Летучах.
Вы уже знаете, кто такие Летучи? Советую слабонервным никогда на них не летать. Я не относила себя к числу слабонервных и поэтому уже в первый месяц пребывания в Секторах освоила этот необычайно скоростной вид транспорта. До Школы мы добрались минуты за две. Так что у меня было много свободного времени до начала урока. Я побродила по пустым Школьным коридорам, полюбовалась на двух леших, которые играли в морской бой в большом корыте с водой, по поверхности которой плавали бумажные суда. Зашла в башню, попроведала привидение. Призраку было грустно. Он сидел на окошке, а ещё точнее, висел в нескольких сантиметрах от подоконника и любовался на Луну. Я постояла рядом с ним. Он обратился ко мне с просьбой вернуть ему жизнь, но как-то очень неохотно. Я решила оставить меланхоличное привидение в покое. Местные сплетники утверждали, что призрак сохнет по одной очень симпатичной особе, которая не отвечает ему взаимностью, то ли потому, что она не любит привидений, то ли потому, что она против платонических отношений. Этажом ниже разглагольствовал Афанасий. Афанасий был самым энергичным злословом во всех Секторах. По штату он числился, как домовой, но обязанности свои исполнял из рук вон плохо. Всё своё время, свободное и не очень, он посвящал описанию любовных похождений, как своих, так и чужих. Школьные обитатели слушали его рассказы с удовольствием, поскольку оратор он был непревзойдённый. Что же до истины, содержащейся в его словах, то ею там и не пахло.
Я окликнула домового. Афанасий вышел и удивлённо на меня воззрился:
– Ты чего в такую рань здесь делаешь? - хриплым баском вопросил он.
– Да вот, прилетела рано.
– Носитесь на этих крылатых бежевых ящерицах, того и гляди расшибётесь. Не берусь даже судить, у кого мозгов в голове больше, у вас или у ваших Летучей, - констатировал он с притворной сердитостью.
– Не ворчи, Афанасий. Мне нужна объективная информация частного характера, касающаяся разговоров о моем первом магическом опыте. Есть такая в недрах твоей необъятной памяти?
– Ооо! - провозгласил Афанасий.
Я поняла, что информация имеется.
– Объективная, Афанасий! - заявила я с угрозой в голосе и внушительно посмотрела на домового. Он поманил меня пальцем. Мы пришли в какую-то каморку. Он указал мне на топчан, который стоял в углу. Я уселась поудобнее, чтобы слушать долгую и поучительную речь, но Афанасий начал неожиданно по делу.
– Что уж и говорить. Ходят тут слухи. Ну, недоброжелатели твои, злорадствуют, конечно. Про них-то ты и сама, поди, знаешь не хуже меня. А вот старшие о тебе говорили. Молодой-то наш, Дениэл-то, свет солнышко, удивлён был страшно. Он сказал, что ещё не было случая, чтобы Ученики создавали живое существо на первом же занятии. А скажи-ка по секрету, как тебе удалось это?
– Знаешь, Афанасий, у меня просто в последний момент неуёмно разыгралось воображение, - ответила я.
– Вот-вот, опасно это. Ты бы поосторожней. За такие шутки в старших-то классах выгоняют по статье Љ1 уголовного кодекса Секторов "Злоупотребление Магией".
– Не сыпь мне соль на рану. Неужели в Секторах существует уголовный кодекс? - удивилась я.
– Да нет, не существует, - ответил Афанасий миролюбиво, - Ты ж знаешь, я ведь пошутить люблю.
– Ну-ну, дошутишься так. Ученики тебя без всяких статей четвертуют.
Домовой обиделся. Он надулся, как воздушный шарик и стал похож на запрещающий знак по форме и по цвету. Такой же круглый и красный. Я засмеялась и подарила ему кошелёк, в котором позвякивало несколько золотых монет. Я их выиграла у Алана в орлянку. Домовой немного сдулся, взял кошелёк, утащил его в другой конец комнаты. Вытащил монеты, пересчитал их два раза по двоичной и шестнадцатеричной системе счисления, затем упрятал монеты на дно своего огромного сундука, а кошелёк вернул мне. Он всё ещё был обижен.
– Афанасий, ну не дуйся. Я же пошутила, - покаянно попросила я.
– Кто вас, сумасбродов, знает, - проворчал Афанасий, но обижаться перестал.
– Пойдём, хоть класс тебе открою, что ли. А то чего бродить-то по коридорам, - после непродолжительного раздумья предложил он, - Только не воруй там ничего. А то с меня спросят.
Я вспомнила полупустой зал Магических Превращений и подумала, что унести оттуда можно, разве что, дрова из камина.
Мы спустились по неизвестной мне лестнице на несколько этажей ниже. Афанасий позвенел ключами, открыл мне дверь и, помахав на прощанье широченной ладонью, удалился сквозь стенку. Я вошла в кабинет. По-прежнему горел огонь в камине. Я уселась прямо на пол поближе к пламени. Было холодно, несмотря на то, что я уже давно сменила легкомысленные шорты и рубашку на джинсы и свитер. Мне стало грустно. В Школе никого не было в такую рань. Мне вспомнилось заклинание, вызвавшее к жизни моё несчастное яблоко. Я достала уголёк из камина и написала это слово на стене. Произнести его вслух я не решилась, так как дематериализовать моё творение здесь было некому. Я стала смотреть на пламя. В пламени плясали черти. Сегодня они не буйствовали. Танцевали, по-моему, фокстрот. Мне вспомнились глаза молодого Магистра. Огонь навевал странные мысли и отгонял сырой холод таинственного зала. У камина я согрелась, и даже, вроде бы, задремала, так как мне показалось, что в комнате кроме меня кто-то есть. Я открыла глаза и поняла, что что-то изменилось. Я сидела уже не на холодном полу, а на коврике. Кроме того, кто-то укрыл меня чем-то тёплым. Это был чёрный военный плащ. В первый момент я решила, что это Генрих, который тоже где-то шлялся по Школе в чёрном плаще, напоминающем этот.
Но я ошиблась. Это был Молодой Магистр.
Он вновь стоял у камина и смотрел на огонь, как и я, за несколько минут до его появления. Я окончательно проснулась. Мне было очень неудобно, что я задремала в присутствии Магистра. Вот только удивительно - он-то что тут делает за несколько часов до занятия? Я собралась, было вернуть ему плащ. Но до чего же не хотелось вылезать из тёплого "убежища". Тем не менее, совесть возобладала. Я попыталась встать, но Магистр меня остановил. Он одарил меня внимательным взглядом, в котором ясно читалось - плащ он не возьмёт, вставать для приветствия не нужно, и вообще я могу не обращать внимания на его присутствие и спать спокойно дальше. Есть у некоторых людей способность так взглянуть, что даже упрямой ослице, вроде меня, становится понятно - спорить бесполезно.
– Спасибо, - пробормотала я из недр плаща. Спать расхотелось. Просто было тепло и уютно.
– Не стоит, - ответил Магистр и опять смерил меня взглядом. Черти в пламени оживились. Теперь они плясали уже не фокстрот, а, скорее, фламенко. Наверное, Магистр им подкинул дров. Я засмотрелась на чертей, а Магистр, по всей видимости, на меня. Прикидывал, наверное, надолго ли я задержусь в Школе. Так прошло три четверти часа. Дениэл о чём-то задумался. Я решила нарушить молчание:
– Скажите, мой Магистр, Вы просто приходите рано или Вам ночевать негде?
– Скажите, Мерфи, - ответил он вопросом на вопрос, - Вы со всеми так язвительны, или у Вас какое-то особое ко мне отношение?
Я почувствовала, что любая наглость должна иметь границы и ответила серьёзно:
– Я, всего лишь, пытаюсь защититься.
– От кого?
– От Вас, Магистр, - абсолютно честно призналась я. - Видите ли, мне никогда не достичь таких вершин, каких достигли Вы в изучении магии. Поэтому моя реакция - всего лишь попытка как-то защититься от Ваших насмешек, не теряя достоинства.
– Никогда ничего подобного себе не позволял, - сказал Дениэл тихо.
– Позволили, Магистр, во всяком случае, вчера позволили. Я не судья Вам, но зачем же было отчитывать меня на людях? Возможно, я всего лишь бесталанная девчонка с больным самолюбием. Но попробуйте представить себя в моей шкуре вчера на уроке? Конечно, с высоты птичьего полёта людей не видно!
Да уж, я высказала всё, что думала. Правда, в очень вежливой и корректной форме. Мысли же мои на эту тему вежливостью и корректностью не отличались. По большей части, это была сплошная ругань, которую, при переводе на устную речь вырезала моя внутренняя цензура. Я не ждала, что Магистр ответит мне, но он всё же ответил:
– Простите, Мерфи. Я был не прав.
Это было сказано без иронии, совершенно серьёзно. Я оторвалась от созерцания огненных плясок и уставилась на Дениэла. Удивлению моему не было предела. Я даже не знала, что сказать. Магистр извинялся перед Ученицей, не получившей даже третью степень! Нонсенс. Впрочем, через некоторое время я вновь обрела дар речи.
– Ваши ли слова я слышу, Магистр? Это не эхо исказило их? - поинтересовалась я.
– Вряд ли, эхо на днях уволили из Школы за подшучивание над преподавателями, - абсолютно серьёзно ответил Дениэл.
В самом деле, даже когда в коридорах этого огромного замка никого не было, звуки не отражались, что было весьма странно, если я правильно разбираюсь в акустических эффектах.
– Не могли бы Вы, в таком случае, в знак примирения научить меня создавать органическую структуру, которая не ходит на своих ногах? - весело попросила я и лукаво взглянула на Молодого Магистра.
Дениэл засмеялся. Сейчас я ему ни за что не дала бы больше двадцати лет.
Он взглянул на меня и заявил сквозь смех:
– Нет, Мерфи, ей Богу, Вы меня с ума сведёте когда-нибудь. По сравнению с Вами, все остальные проблемы Магистрата уже кажутся мне пустяком. Боюсь, скоро мне будет казаться, что до вашего появления у Магистрата вообще не было проблем.
Я не осталась в долгу и сообщила, что ещё не ясно, кто же для кого будет проблемой - я для Магистрата, или Магистрат для меня.
Дениэл сообщил, что такого развития событий он не допустит. Выгнать меня никогда не поздно. Потом он научил меня превращать воздух в яблоки и другие полезные предметы. На этом уроке я явно была в ударе. Мне с первого раза удались все заклинания. Магистр, который вновь превратился из озорного мальчишки в строгого преподавателя, даже снизошёл до похвалы. Я была довольна, как никогда.
А дальше пошло-поехало! К следующему Празднику Полнолуния, то бишь где-то через месяц, я выбилась чуть ли не в лучшие Ученицы потока. На том же уровне были, пожалуй, лишь Марго, какой-то тихий паренек-ботаник, да одна эльфийка - Гаэриэль. Кроме того, благодаря ежедневным занятиям с Аланом я здорово поднаторела в фехтовании. Мой добровольный учитель заявил, что у меня несомненный талант. А поскольку к Полнолунию я уже могла с полным на то правом носить шпагу, то и на праздник решила явиться при полном, так сказать, параде. Правда, на такие мероприятия девушки традиционно наряжались в вечерние туалеты, но мне-то по большому счету какая разница? Я никогда не любила что-то делать "как все"!
Когда учебный день закончился, я переменила свой обычный спортивный наряд на более торжественную одежду: чёрную бархатную рубашку, расшитую серебром, чёрные бриджи с застёжкой у колена (я уже оценила удобство этого способа хранения холодного оружия), высокие сапоги и изящные бархатные перчатки. К этому наряду прилагался плащ с серебряной застёжкой и маленькая шляпа с серебряным же пером. Фроди настояла на том, что необходимо сделать высокую причёску, для чего мне пришлось отрастить волосы. У Фроди вообще был отменный вкус, и изменять внешность, как свою, так и чью либо ещё, она умела в совершенстве. В таком виде я и явилась в пиратский кабачок. На пороге меня уже ждал Алан:
– Сногсшибательно выглядите, мадмуазель. Сегодня отмечаем Полнолуние в "Призрачных Огоньках". Будут все, причём будут парами. Генрих, скорее всего, пригласит Марго. Они уже спелись. А вот что нам с тобой делать?
– Есть конструктивное предложение, - сказала я, лукаво сверкнув глазами, - отправиться туда вместе.
Алан хитро мне подмигнул и заявил:
– Готов поспорить, такая парочка способна удивить кого угодно! Подкинем тему нашим сплетникам. Пусть порадуются.
Он переоделся по случаю торжественного события. Честное слово, он ничуть не уступал Генриху, во всяком случае, внешне. Алану было лет двадцать на вид. Телосложением он от Генриха не отличался, разве что был немного выше и выглядел немного старше. У него были аристократически правильные черты лица, чёрные, как вороново крыло, волосы, выразительные карие глаза. В нашем пространстве таких глаз не бывает. По одному его взгляду все понимали - этот человек очень опасен. Он не задумывался, когда приходилось избавляться от препятствий на своём пути и, к тому же, был необыкновенно хитёр и расчётлив, но не мстителен. Необходимые качества лидера. Именно благодаря этим качествам Алан стал предводителем нашей разбойничьей артели и очень влиятельной личностью в Секторах. Он уже давно получил степень Мага, и от дальнейшего обучения его удерживали лишь новые обязательства, обусловленные новыми возможностями, которые предоставляла Высшая степень. На Алана заглядывались Ученицы, его побаивались Ученики, его принимали в расчёт Магистры. Говорят, в одной из жизней его звали Арманом дю Плесси Ришелье. Да-да, он был тем самым кардиналом Ришелье, которого побаивался сам Людовик Тринадцатый, Справедливый. Правда, при воспоминании об этой жизни Алан до сих пор плевался и шипел, как кот. Ему не понравилось наше Пространство. Ему ничего не нравилось, кроме Секторов. Алан вообще был незаурядным человеком. Но я-то тоже не промах. Мы просто шикарно смотрелись вместе. Этакая экстравагантная парочка - man in black. Алан принципиально носил чёрное. В этой одежде он мне напомнил французского дворянина. Впрочем, никаких излишеств, свойственных дворянству. Хорош. Настолько хорош, что завтра об этом будут знать все Сектора. Тем более что до сих пор он вообще не появлялся на подобных светских раутах.
– На чём будем добираться? - поинтересовался Алан.
Мне хотелось добираться верхом. Алан свистнул. Тут же появились два осёдланных скакуна. Впрочем, скакуны были не магические. Просто слуга Алана всегда держал их наготове, когда господин собирался куда-нибудь выезжать.
– Всё предусмотрел! - с восторгом воскликнула я.
– Я догадывался, что сегодня тебе не понадобится экстремальный транспорт, - ответствовал Алан.
– Знаешь, друг мой, ты, когда захочешь, можешь даже не казаться такой глыбой льда, как обычно.
– Когда это я в отношениях с тобой был похож на глыбу льда? - возмутился Алан.
– Я не про себя говорю.
– Про кого же, в таком случае?
– Про остальных дам. Неужели ты так галантен только со мной? Для новичка у тебя слишком хорошо получается.
Алан поморщился, словно съел горького ёжика. Может, он вспомнил Анну Австрийскую?! Впрочем, ответа на вопрос мне не требовалось. Я лихо взлетела в седло.
За полтора месяца я научилась безукоризненно ездить верхом, что льстило Алану, как моему добровольному учителю. Он с удовольствием посмотрел на меня, вскочил на коня, и мы тронулись в путь.
Честное слово, "Призрачные огоньки" был самым романтичным ресторанчиком во всех Секторах. Здесь никогда не бывало шумно, в зале царил лёгкий полумрак, звенела вода в небольшом искусственном водопаде, на стенах, увитых плющом, светились маленькие магические фонарики, которые и составляли основное освещение этого милого заведения, за исключением небольших свечей, украшавших столики. Так было всегда, за исключением тех дней, когда в призрачных огоньках собиралось чуть не всё население Секторов, чтобы отметить Полнолуние, Хэллоуин или другие национальные праздники. В такие дни в зале зажигались все свечи, которые только имелись в наличии. Сам зал увеличивали до размеров Центральной площади. Приглашались лучшие музыканты. Присутствовали весь цвет общества. Говорили, что иногда даже заглядывал Молодой Магистр, правда, не в своём облике. Но подтвердить эти слухи никто не мог.
Так и на этот раз, в "Призрачных огоньках" собрался весь высший свет. Дамы общества сверкали, ярче звёзд на небе. В воздухе парили амуры, сплетни и интриги. Все были разодеты в пух и прах. Драгоценности, бархат, шелка - на фоне всего этого великолепия мой наряд смотрелся более чем скромно, что меня, впрочем, нимало не смущало. Мои красота и уверенность в себе всё компенсировали.
При нашем появлении зал молниеносно разделился на две части. Одна часть, большая, несомненно, - наши поклонники и поклонницы, другая часть откровенно злословила, стараясь, чтобы мы ничего не услышали. Я одарила всех лучезарной улыбкой и принялась глазами искать Марго. Вскоре я нашла её среди толпы. Она, как всегда, сияла изысканной роскошью и великолепием. Марго, надо признать, обладала превосходным вкусом и безупречными манерами. Я осторожно взяла её под локоток и увела в сторонку. Генрих готов был испепелить меня взглядом. В его глазах я уже была ходячим мертвецом. Нет, определённо, у Генриха был лишь один существенный недостаток - он по уши влюбился в Марго. Я помахала ему рукой и удалилась в сопровождении подруги. Мы нашли более-менее тихое место, чтобы поговорить.
– Ну, как, - поинтересовалась я, - твои успехи? Я вижу, что Купидон уже побывал здесь.
Марго сверкнула глазами.
– Да ладно, можешь кому угодно пудрить мозги, только не мне. Вы просто потрясающе смотритесь вместе. Здесь нет более красивой пары.
– Согласна, - ответила Марго, - но вы с Аланом тоже ничего.
– Да, если бы мы и в самом деле были парой в том смысле, который все в это понятие вкладывают, то мы бы вам точно не уступали.
– А вы разве не?…
– Ты только посмотри на Алана. Он взглядом слона заморозит. Его единственная возлюбленная - политика. Разве похоже, что он влюблён? - объяснила я, - Ладно, возвращаю тебя бедному влюблённому Генриху, иначе он меня пришьёт сегодня на дуэли.
Марго улыбнулась и заявила:
– Пусть только попробует.
Я поняла, что Генрих пропал окончательно и бесповоротно. Его сердечную рану не залечит теперь даже самый искусный лекарь. Наверное, Купидон смазал стрелу, которую пустил ему в сердце, ядом африканской гадюки. Я помахала Марго рукой на прощанье и вернулась к своему кавалеру. Алан уже обсуждал с кем-то особенности заговора против Юлия Цезаря. Как я поняла, все спорившие принимали непосредственное участие в убийстве императора. Кто из говоривших был Брутом, выяснить так и не удалось. "Хорошо хоть Анри сейчас с Марго и не слышит их!" - подумала я. Генрих как-то говорил, что в одной из прошлых жизней был Цезарем…
Алан, увидев меня, прервал разговор и покинул весёлую компанию.
– Скучаешь? - поинтересовался он.
– Нет, принимаю участие в сплетнях.
– Не верю.
– Ну и правильно.
Вдруг я услышала жужжание крыльев над головой. Я подняла голову и увидела, что надо мной кружит симпатичный малыш с крыльями, луком и стрелами. Я внимательно присмотрелась к присутствующим. Несомненно, малыша создал один смазливый типчик, который уже месяц вокруг меня ошивался. Он, видимо, рассчитывал завоевать моё пока ещё свободное сердце. Однако все его планы рушились прямо на глазах. И, видимо, он решил мне отомстить таким неблаговидным способом. Вызвать Алана на дуэль у парня явно духу не хватало.
– Создай мне мухобойку, - прошептала я Алану.
– Что? - удивился тот.
– Мухобойку, - повторила я, отслеживая глазами полёт ангелочка.
Алан пожал плечами и вытащил из-за пояса пистолет. Я в свою очередь пожала плечами, прицелилась и выстрелила. Амур растворился в воздухе. Я отдала пистолет владельцу и направилась к группе молодых людей, которые со смехом за всем этим действом наблюдали. Несомненно, заводилой у них был этот самый неудачливый ухажёр. Я подошла поближе и поинтересовалась:
– Над чем смеётесь, молодой человек? Может, посмеёмся вместе?
Вокруг нас собрались все мои знакомые из "Роджера". Мой ухажёр слыл задирой, но был третьим клинком в Секторах после Алана и Генриха. Алан дал мне знак, что, в случае чего, парню не жить. Я кивнула.
– Последнее время в Секторах происходит много событий, над которыми можно посмеяться. То яблоки вдруг начинают разговаривать, а на днях, представляете, застрелили одного амурчика! - парень откровенно смеялся мне в глаза.
Зря он это сказал. Я увидела, как некоторые схватились за эфесы. Но спокойствия не теряла. Алан учил, что это очень важно - сохранять спокойствие. И я его сохраняла. Я подала знак, что сама разберусь.
– Не стоит так шутить, сударь. Это может дорого Вам обойтись.
– Знаешь, Алан, - ответила я печально, - я могу шпагу использовать в лучшем случае для забивания гвоздей эфесом. Я же в руках её не держала ни разу!
Алан выразительно посмотрел на Генриха и возмущённо заявил:
– Анри, друг мой, это твоё упущение. Ты посмотри только на неё. Это же в доску наш человек. Ей просто жизненно необходимо научиться обращаться со шпагой. С такой комплекцией она будет прекрасной фехтовальщицей: маленькая, гибкая и грациозная, как пантера. То, что нужно! Не желаете ли пройти, мадмуазель? - вновь обратился он ко мне и предложил руку.
Я с удовольствием согласилась.
Алан оказался прав. Фехтование позволило мне отвлечься от своих проблем. Оно требовало полного сосредоточения, невероятной собранности. Тем более, когда дело приходилось иметь с такими опытными мастерами, как Алан и Генрих. Я поняла, что эфес просто создан для меня, как только взяла шпагу в руки. Иногда мне казалось, что я просто сливаюсь с клинком. Шпага становилась продолжением моей руки. Я могла делать с ней всё, что угодно. Но, конечно, это чувство появилось у меня после долгих изнурительных тренировок, падений, ран. В этот же день я просто ухватилась за рапиру, предложенную Аланом, взмахнула ей, как топором и заявила, что теперь не найдётся равного мне воина в Секторах. Эфес в руке придавал уверенности. Алан добавил, что, действительно, теперь мои враги должны будут разбегаться при одном только моём появлении. Кому ж хочется утихомиривать сумасшедшую?
– Дитя моё, - ласково сказал он мне, нежно отобрав оружие, - я, конечно, понимаю, что это не шпага, а всего лишь учебная рапира, но если Вы будете ей так размахивать, то можно ведь ненароком и в глаз кому-нибудь угодить. Ладно, если секунданту, а если себе? Шпагу нужно держать вот так.
Он встал позади и на примере показал, что я делала неправильно. С Аланом всё получалось очень просто. Или же я была очень талантливой ученицей, или он был прекрасным преподавателем (а возможно и то и другое), но к концу первого урока я уже знала все основные выпады и умела достаточно неплохо ими пользоваться во время нападения. Генрих, который в это время возлежал в метре от земли на своём коврике, как бы невзначай заметил, что я делаю очевидные успехи, и если буду продолжать в том же духе, то скоро старина Дениэл прекратит на уроках надо мной подшучивать.
– Анри, ты, как хороший знаток местного этикета, можешь мне сказать, - я имею право требовать сатисфакции в данной ситуации? - ехидно поинтересовалась я.
– Ты можешь требовать сатисфакции, но я бы советовал просто заехать ему по физиономии, - уверенно заявил Генрих, - У тебя будут два несомненных преимущества: во-первых, это произойдёт при всём коллективе, и над тобой никто больше не будет издеваться, во-вторых, Дениэл тебе не ответит.
– Возникает два вопроса: а)Почему никто не будет издеваться? б)Неужели Дениэл это стерпит? - спросила я, глядя на Генриха, а точнее, на его коврик, с земли.
– Отвечаю по пунктам. Во-первых, все бояться безрассудно смелых людей, а так обращаться с Магистром может, несомненно, только человек, который никого и ничего не боится. Во-вторых, Дениэл, хоть он и порядочная сволочь, но девушек не бьёт. И, в-третьих, как же твои одноклассники смогут над тобой издеваться, если ты в этот же день вылетишь из Школы?!
Я вытащила рапиру из ножен и подошла к Генриху. Он на всякий случай поднялся ещё на метр.
– Генрих, - сказала я, поглаживая клинок, - я коварная сегодня и не люблю вредных советов и ехидных шуток.
Генрих выглянул из-за краешка ковра.
– Приношу свои извинения, мадмуазель, - робко-шутовским тоном пробормотал он.
– Извинения не приняты, сударь. Я требую сатисфакции, - воскликнула я и ткнула рапирой в парящий надо мной коврик.
Генрих заявил, что он больше всего на свете боится щекотки и разгневанных девиц. Я повторила своё действие. Генрих расхохотался и свалился с коврика. Алан не выдержал и тоже засмеялся. Всё остальное время мы дурачились, и на следующий день я уже и не вспоминала о своей первой неудаче на уроке магии.
Правда, Молодого Магистра я всё равно боялась, пуще дьявола. При одном воспоминании о нём у меня начинали дрожать коленки. Когда я делилась своими переживаниями с Генрихом, он хватался за голову, и отпаивал меня валерьянкой в страшных количествах. Не знаю, что уж это была за валерьянка, но действовала она похлеще, чем самый крепкий самогон, который подавали в пиратском кабачке. Стараниями Генриха мне удалось дожить до следующего утра в относительно здравом уме и твёрдой памяти, правда, тоже относительно. Впрочем, тот факт, что мы всю ночь просидели в "Роджере" сомнения у меня не вызывал (интересно, что подумала Марго, когда я так и не вернулась вечером домой?). Голова трещала, как медный котёл, то ли от переживаний, то ли от огромного количества необычной валерьянки, выпитой накануне. Генрих магически избавил меня от головной боли и предложил путь до Школы проделать на Летучах.
Вы уже знаете, кто такие Летучи? Советую слабонервным никогда на них не летать. Я не относила себя к числу слабонервных и поэтому уже в первый месяц пребывания в Секторах освоила этот необычайно скоростной вид транспорта. До Школы мы добрались минуты за две. Так что у меня было много свободного времени до начала урока. Я побродила по пустым Школьным коридорам, полюбовалась на двух леших, которые играли в морской бой в большом корыте с водой, по поверхности которой плавали бумажные суда. Зашла в башню, попроведала привидение. Призраку было грустно. Он сидел на окошке, а ещё точнее, висел в нескольких сантиметрах от подоконника и любовался на Луну. Я постояла рядом с ним. Он обратился ко мне с просьбой вернуть ему жизнь, но как-то очень неохотно. Я решила оставить меланхоличное привидение в покое. Местные сплетники утверждали, что призрак сохнет по одной очень симпатичной особе, которая не отвечает ему взаимностью, то ли потому, что она не любит привидений, то ли потому, что она против платонических отношений. Этажом ниже разглагольствовал Афанасий. Афанасий был самым энергичным злословом во всех Секторах. По штату он числился, как домовой, но обязанности свои исполнял из рук вон плохо. Всё своё время, свободное и не очень, он посвящал описанию любовных похождений, как своих, так и чужих. Школьные обитатели слушали его рассказы с удовольствием, поскольку оратор он был непревзойдённый. Что же до истины, содержащейся в его словах, то ею там и не пахло.
Я окликнула домового. Афанасий вышел и удивлённо на меня воззрился:
– Ты чего в такую рань здесь делаешь? - хриплым баском вопросил он.
– Да вот, прилетела рано.
– Носитесь на этих крылатых бежевых ящерицах, того и гляди расшибётесь. Не берусь даже судить, у кого мозгов в голове больше, у вас или у ваших Летучей, - констатировал он с притворной сердитостью.
– Не ворчи, Афанасий. Мне нужна объективная информация частного характера, касающаяся разговоров о моем первом магическом опыте. Есть такая в недрах твоей необъятной памяти?
– Ооо! - провозгласил Афанасий.
Я поняла, что информация имеется.
– Объективная, Афанасий! - заявила я с угрозой в голосе и внушительно посмотрела на домового. Он поманил меня пальцем. Мы пришли в какую-то каморку. Он указал мне на топчан, который стоял в углу. Я уселась поудобнее, чтобы слушать долгую и поучительную речь, но Афанасий начал неожиданно по делу.
– Что уж и говорить. Ходят тут слухи. Ну, недоброжелатели твои, злорадствуют, конечно. Про них-то ты и сама, поди, знаешь не хуже меня. А вот старшие о тебе говорили. Молодой-то наш, Дениэл-то, свет солнышко, удивлён был страшно. Он сказал, что ещё не было случая, чтобы Ученики создавали живое существо на первом же занятии. А скажи-ка по секрету, как тебе удалось это?
– Знаешь, Афанасий, у меня просто в последний момент неуёмно разыгралось воображение, - ответила я.
– Вот-вот, опасно это. Ты бы поосторожней. За такие шутки в старших-то классах выгоняют по статье Љ1 уголовного кодекса Секторов "Злоупотребление Магией".
– Не сыпь мне соль на рану. Неужели в Секторах существует уголовный кодекс? - удивилась я.
– Да нет, не существует, - ответил Афанасий миролюбиво, - Ты ж знаешь, я ведь пошутить люблю.
– Ну-ну, дошутишься так. Ученики тебя без всяких статей четвертуют.
Домовой обиделся. Он надулся, как воздушный шарик и стал похож на запрещающий знак по форме и по цвету. Такой же круглый и красный. Я засмеялась и подарила ему кошелёк, в котором позвякивало несколько золотых монет. Я их выиграла у Алана в орлянку. Домовой немного сдулся, взял кошелёк, утащил его в другой конец комнаты. Вытащил монеты, пересчитал их два раза по двоичной и шестнадцатеричной системе счисления, затем упрятал монеты на дно своего огромного сундука, а кошелёк вернул мне. Он всё ещё был обижен.
– Афанасий, ну не дуйся. Я же пошутила, - покаянно попросила я.
– Кто вас, сумасбродов, знает, - проворчал Афанасий, но обижаться перестал.
– Пойдём, хоть класс тебе открою, что ли. А то чего бродить-то по коридорам, - после непродолжительного раздумья предложил он, - Только не воруй там ничего. А то с меня спросят.
Я вспомнила полупустой зал Магических Превращений и подумала, что унести оттуда можно, разве что, дрова из камина.
Мы спустились по неизвестной мне лестнице на несколько этажей ниже. Афанасий позвенел ключами, открыл мне дверь и, помахав на прощанье широченной ладонью, удалился сквозь стенку. Я вошла в кабинет. По-прежнему горел огонь в камине. Я уселась прямо на пол поближе к пламени. Было холодно, несмотря на то, что я уже давно сменила легкомысленные шорты и рубашку на джинсы и свитер. Мне стало грустно. В Школе никого не было в такую рань. Мне вспомнилось заклинание, вызвавшее к жизни моё несчастное яблоко. Я достала уголёк из камина и написала это слово на стене. Произнести его вслух я не решилась, так как дематериализовать моё творение здесь было некому. Я стала смотреть на пламя. В пламени плясали черти. Сегодня они не буйствовали. Танцевали, по-моему, фокстрот. Мне вспомнились глаза молодого Магистра. Огонь навевал странные мысли и отгонял сырой холод таинственного зала. У камина я согрелась, и даже, вроде бы, задремала, так как мне показалось, что в комнате кроме меня кто-то есть. Я открыла глаза и поняла, что что-то изменилось. Я сидела уже не на холодном полу, а на коврике. Кроме того, кто-то укрыл меня чем-то тёплым. Это был чёрный военный плащ. В первый момент я решила, что это Генрих, который тоже где-то шлялся по Школе в чёрном плаще, напоминающем этот.
Но я ошиблась. Это был Молодой Магистр.
Он вновь стоял у камина и смотрел на огонь, как и я, за несколько минут до его появления. Я окончательно проснулась. Мне было очень неудобно, что я задремала в присутствии Магистра. Вот только удивительно - он-то что тут делает за несколько часов до занятия? Я собралась, было вернуть ему плащ. Но до чего же не хотелось вылезать из тёплого "убежища". Тем не менее, совесть возобладала. Я попыталась встать, но Магистр меня остановил. Он одарил меня внимательным взглядом, в котором ясно читалось - плащ он не возьмёт, вставать для приветствия не нужно, и вообще я могу не обращать внимания на его присутствие и спать спокойно дальше. Есть у некоторых людей способность так взглянуть, что даже упрямой ослице, вроде меня, становится понятно - спорить бесполезно.
– Спасибо, - пробормотала я из недр плаща. Спать расхотелось. Просто было тепло и уютно.
– Не стоит, - ответил Магистр и опять смерил меня взглядом. Черти в пламени оживились. Теперь они плясали уже не фокстрот, а, скорее, фламенко. Наверное, Магистр им подкинул дров. Я засмотрелась на чертей, а Магистр, по всей видимости, на меня. Прикидывал, наверное, надолго ли я задержусь в Школе. Так прошло три четверти часа. Дениэл о чём-то задумался. Я решила нарушить молчание:
– Скажите, мой Магистр, Вы просто приходите рано или Вам ночевать негде?
– Скажите, Мерфи, - ответил он вопросом на вопрос, - Вы со всеми так язвительны, или у Вас какое-то особое ко мне отношение?
Я почувствовала, что любая наглость должна иметь границы и ответила серьёзно:
– Я, всего лишь, пытаюсь защититься.
– От кого?
– От Вас, Магистр, - абсолютно честно призналась я. - Видите ли, мне никогда не достичь таких вершин, каких достигли Вы в изучении магии. Поэтому моя реакция - всего лишь попытка как-то защититься от Ваших насмешек, не теряя достоинства.
– Никогда ничего подобного себе не позволял, - сказал Дениэл тихо.
– Позволили, Магистр, во всяком случае, вчера позволили. Я не судья Вам, но зачем же было отчитывать меня на людях? Возможно, я всего лишь бесталанная девчонка с больным самолюбием. Но попробуйте представить себя в моей шкуре вчера на уроке? Конечно, с высоты птичьего полёта людей не видно!
Да уж, я высказала всё, что думала. Правда, в очень вежливой и корректной форме. Мысли же мои на эту тему вежливостью и корректностью не отличались. По большей части, это была сплошная ругань, которую, при переводе на устную речь вырезала моя внутренняя цензура. Я не ждала, что Магистр ответит мне, но он всё же ответил:
– Простите, Мерфи. Я был не прав.
Это было сказано без иронии, совершенно серьёзно. Я оторвалась от созерцания огненных плясок и уставилась на Дениэла. Удивлению моему не было предела. Я даже не знала, что сказать. Магистр извинялся перед Ученицей, не получившей даже третью степень! Нонсенс. Впрочем, через некоторое время я вновь обрела дар речи.
– Ваши ли слова я слышу, Магистр? Это не эхо исказило их? - поинтересовалась я.
– Вряд ли, эхо на днях уволили из Школы за подшучивание над преподавателями, - абсолютно серьёзно ответил Дениэл.
В самом деле, даже когда в коридорах этого огромного замка никого не было, звуки не отражались, что было весьма странно, если я правильно разбираюсь в акустических эффектах.
– Не могли бы Вы, в таком случае, в знак примирения научить меня создавать органическую структуру, которая не ходит на своих ногах? - весело попросила я и лукаво взглянула на Молодого Магистра.
Дениэл засмеялся. Сейчас я ему ни за что не дала бы больше двадцати лет.
Он взглянул на меня и заявил сквозь смех:
– Нет, Мерфи, ей Богу, Вы меня с ума сведёте когда-нибудь. По сравнению с Вами, все остальные проблемы Магистрата уже кажутся мне пустяком. Боюсь, скоро мне будет казаться, что до вашего появления у Магистрата вообще не было проблем.
Я не осталась в долгу и сообщила, что ещё не ясно, кто же для кого будет проблемой - я для Магистрата, или Магистрат для меня.
Дениэл сообщил, что такого развития событий он не допустит. Выгнать меня никогда не поздно. Потом он научил меня превращать воздух в яблоки и другие полезные предметы. На этом уроке я явно была в ударе. Мне с первого раза удались все заклинания. Магистр, который вновь превратился из озорного мальчишки в строгого преподавателя, даже снизошёл до похвалы. Я была довольна, как никогда.
А дальше пошло-поехало! К следующему Празднику Полнолуния, то бишь где-то через месяц, я выбилась чуть ли не в лучшие Ученицы потока. На том же уровне были, пожалуй, лишь Марго, какой-то тихий паренек-ботаник, да одна эльфийка - Гаэриэль. Кроме того, благодаря ежедневным занятиям с Аланом я здорово поднаторела в фехтовании. Мой добровольный учитель заявил, что у меня несомненный талант. А поскольку к Полнолунию я уже могла с полным на то правом носить шпагу, то и на праздник решила явиться при полном, так сказать, параде. Правда, на такие мероприятия девушки традиционно наряжались в вечерние туалеты, но мне-то по большому счету какая разница? Я никогда не любила что-то делать "как все"!
Когда учебный день закончился, я переменила свой обычный спортивный наряд на более торжественную одежду: чёрную бархатную рубашку, расшитую серебром, чёрные бриджи с застёжкой у колена (я уже оценила удобство этого способа хранения холодного оружия), высокие сапоги и изящные бархатные перчатки. К этому наряду прилагался плащ с серебряной застёжкой и маленькая шляпа с серебряным же пером. Фроди настояла на том, что необходимо сделать высокую причёску, для чего мне пришлось отрастить волосы. У Фроди вообще был отменный вкус, и изменять внешность, как свою, так и чью либо ещё, она умела в совершенстве. В таком виде я и явилась в пиратский кабачок. На пороге меня уже ждал Алан:
– Сногсшибательно выглядите, мадмуазель. Сегодня отмечаем Полнолуние в "Призрачных Огоньках". Будут все, причём будут парами. Генрих, скорее всего, пригласит Марго. Они уже спелись. А вот что нам с тобой делать?
– Есть конструктивное предложение, - сказала я, лукаво сверкнув глазами, - отправиться туда вместе.
Алан хитро мне подмигнул и заявил:
– Готов поспорить, такая парочка способна удивить кого угодно! Подкинем тему нашим сплетникам. Пусть порадуются.
Он переоделся по случаю торжественного события. Честное слово, он ничуть не уступал Генриху, во всяком случае, внешне. Алану было лет двадцать на вид. Телосложением он от Генриха не отличался, разве что был немного выше и выглядел немного старше. У него были аристократически правильные черты лица, чёрные, как вороново крыло, волосы, выразительные карие глаза. В нашем пространстве таких глаз не бывает. По одному его взгляду все понимали - этот человек очень опасен. Он не задумывался, когда приходилось избавляться от препятствий на своём пути и, к тому же, был необыкновенно хитёр и расчётлив, но не мстителен. Необходимые качества лидера. Именно благодаря этим качествам Алан стал предводителем нашей разбойничьей артели и очень влиятельной личностью в Секторах. Он уже давно получил степень Мага, и от дальнейшего обучения его удерживали лишь новые обязательства, обусловленные новыми возможностями, которые предоставляла Высшая степень. На Алана заглядывались Ученицы, его побаивались Ученики, его принимали в расчёт Магистры. Говорят, в одной из жизней его звали Арманом дю Плесси Ришелье. Да-да, он был тем самым кардиналом Ришелье, которого побаивался сам Людовик Тринадцатый, Справедливый. Правда, при воспоминании об этой жизни Алан до сих пор плевался и шипел, как кот. Ему не понравилось наше Пространство. Ему ничего не нравилось, кроме Секторов. Алан вообще был незаурядным человеком. Но я-то тоже не промах. Мы просто шикарно смотрелись вместе. Этакая экстравагантная парочка - man in black. Алан принципиально носил чёрное. В этой одежде он мне напомнил французского дворянина. Впрочем, никаких излишеств, свойственных дворянству. Хорош. Настолько хорош, что завтра об этом будут знать все Сектора. Тем более что до сих пор он вообще не появлялся на подобных светских раутах.
– На чём будем добираться? - поинтересовался Алан.
Мне хотелось добираться верхом. Алан свистнул. Тут же появились два осёдланных скакуна. Впрочем, скакуны были не магические. Просто слуга Алана всегда держал их наготове, когда господин собирался куда-нибудь выезжать.
– Всё предусмотрел! - с восторгом воскликнула я.
– Я догадывался, что сегодня тебе не понадобится экстремальный транспорт, - ответствовал Алан.
– Знаешь, друг мой, ты, когда захочешь, можешь даже не казаться такой глыбой льда, как обычно.
– Когда это я в отношениях с тобой был похож на глыбу льда? - возмутился Алан.
– Я не про себя говорю.
– Про кого же, в таком случае?
– Про остальных дам. Неужели ты так галантен только со мной? Для новичка у тебя слишком хорошо получается.
Алан поморщился, словно съел горького ёжика. Может, он вспомнил Анну Австрийскую?! Впрочем, ответа на вопрос мне не требовалось. Я лихо взлетела в седло.
За полтора месяца я научилась безукоризненно ездить верхом, что льстило Алану, как моему добровольному учителю. Он с удовольствием посмотрел на меня, вскочил на коня, и мы тронулись в путь.
Честное слово, "Призрачные огоньки" был самым романтичным ресторанчиком во всех Секторах. Здесь никогда не бывало шумно, в зале царил лёгкий полумрак, звенела вода в небольшом искусственном водопаде, на стенах, увитых плющом, светились маленькие магические фонарики, которые и составляли основное освещение этого милого заведения, за исключением небольших свечей, украшавших столики. Так было всегда, за исключением тех дней, когда в призрачных огоньках собиралось чуть не всё население Секторов, чтобы отметить Полнолуние, Хэллоуин или другие национальные праздники. В такие дни в зале зажигались все свечи, которые только имелись в наличии. Сам зал увеличивали до размеров Центральной площади. Приглашались лучшие музыканты. Присутствовали весь цвет общества. Говорили, что иногда даже заглядывал Молодой Магистр, правда, не в своём облике. Но подтвердить эти слухи никто не мог.
Так и на этот раз, в "Призрачных огоньках" собрался весь высший свет. Дамы общества сверкали, ярче звёзд на небе. В воздухе парили амуры, сплетни и интриги. Все были разодеты в пух и прах. Драгоценности, бархат, шелка - на фоне всего этого великолепия мой наряд смотрелся более чем скромно, что меня, впрочем, нимало не смущало. Мои красота и уверенность в себе всё компенсировали.
При нашем появлении зал молниеносно разделился на две части. Одна часть, большая, несомненно, - наши поклонники и поклонницы, другая часть откровенно злословила, стараясь, чтобы мы ничего не услышали. Я одарила всех лучезарной улыбкой и принялась глазами искать Марго. Вскоре я нашла её среди толпы. Она, как всегда, сияла изысканной роскошью и великолепием. Марго, надо признать, обладала превосходным вкусом и безупречными манерами. Я осторожно взяла её под локоток и увела в сторонку. Генрих готов был испепелить меня взглядом. В его глазах я уже была ходячим мертвецом. Нет, определённо, у Генриха был лишь один существенный недостаток - он по уши влюбился в Марго. Я помахала ему рукой и удалилась в сопровождении подруги. Мы нашли более-менее тихое место, чтобы поговорить.
– Ну, как, - поинтересовалась я, - твои успехи? Я вижу, что Купидон уже побывал здесь.
Марго сверкнула глазами.
– Да ладно, можешь кому угодно пудрить мозги, только не мне. Вы просто потрясающе смотритесь вместе. Здесь нет более красивой пары.
– Согласна, - ответила Марго, - но вы с Аланом тоже ничего.
– Да, если бы мы и в самом деле были парой в том смысле, который все в это понятие вкладывают, то мы бы вам точно не уступали.
– А вы разве не?…
– Ты только посмотри на Алана. Он взглядом слона заморозит. Его единственная возлюбленная - политика. Разве похоже, что он влюблён? - объяснила я, - Ладно, возвращаю тебя бедному влюблённому Генриху, иначе он меня пришьёт сегодня на дуэли.
Марго улыбнулась и заявила:
– Пусть только попробует.
Я поняла, что Генрих пропал окончательно и бесповоротно. Его сердечную рану не залечит теперь даже самый искусный лекарь. Наверное, Купидон смазал стрелу, которую пустил ему в сердце, ядом африканской гадюки. Я помахала Марго рукой на прощанье и вернулась к своему кавалеру. Алан уже обсуждал с кем-то особенности заговора против Юлия Цезаря. Как я поняла, все спорившие принимали непосредственное участие в убийстве императора. Кто из говоривших был Брутом, выяснить так и не удалось. "Хорошо хоть Анри сейчас с Марго и не слышит их!" - подумала я. Генрих как-то говорил, что в одной из прошлых жизней был Цезарем…
Алан, увидев меня, прервал разговор и покинул весёлую компанию.
– Скучаешь? - поинтересовался он.
– Нет, принимаю участие в сплетнях.
– Не верю.
– Ну и правильно.
Вдруг я услышала жужжание крыльев над головой. Я подняла голову и увидела, что надо мной кружит симпатичный малыш с крыльями, луком и стрелами. Я внимательно присмотрелась к присутствующим. Несомненно, малыша создал один смазливый типчик, который уже месяц вокруг меня ошивался. Он, видимо, рассчитывал завоевать моё пока ещё свободное сердце. Однако все его планы рушились прямо на глазах. И, видимо, он решил мне отомстить таким неблаговидным способом. Вызвать Алана на дуэль у парня явно духу не хватало.
– Создай мне мухобойку, - прошептала я Алану.
– Что? - удивился тот.
– Мухобойку, - повторила я, отслеживая глазами полёт ангелочка.
Алан пожал плечами и вытащил из-за пояса пистолет. Я в свою очередь пожала плечами, прицелилась и выстрелила. Амур растворился в воздухе. Я отдала пистолет владельцу и направилась к группе молодых людей, которые со смехом за всем этим действом наблюдали. Несомненно, заводилой у них был этот самый неудачливый ухажёр. Я подошла поближе и поинтересовалась:
– Над чем смеётесь, молодой человек? Может, посмеёмся вместе?
Вокруг нас собрались все мои знакомые из "Роджера". Мой ухажёр слыл задирой, но был третьим клинком в Секторах после Алана и Генриха. Алан дал мне знак, что, в случае чего, парню не жить. Я кивнула.
– Последнее время в Секторах происходит много событий, над которыми можно посмеяться. То яблоки вдруг начинают разговаривать, а на днях, представляете, застрелили одного амурчика! - парень откровенно смеялся мне в глаза.
Зря он это сказал. Я увидела, как некоторые схватились за эфесы. Но спокойствия не теряла. Алан учил, что это очень важно - сохранять спокойствие. И я его сохраняла. Я подала знак, что сама разберусь.
– Не стоит так шутить, сударь. Это может дорого Вам обойтись.