Страница:
– Кажись, оторвались, – произнес Митяй, на последнем слове прикусывая язык.
Оба рассмеялись. Уход от опасности поднял настроение. Митяй, правда, посетовал на то, что во время этой скачки растеряли табун.
– Зато жизни свои спасли, – заметил его друг.
Митяй согласился.
Андрей поцеловал морду коню и, сняв уздечку, хлопнул по крупу, приговаривая:
– Иди, мой хороший, пощипи травку.
– Ты… ты передние ноги ему… спутай.
– Ты прав, надо стреножить.
Отправив коней пастись, они достали из мешка еду. Посмотрев на вяленое мясо, Андрей уныло промолвил:
– Каши хочу.
Митяй, деловито нарезая куски, заметил:
– Вот станешь казаком, вдоволь ее наешься.
– А ты-то казак или нет? – выбирая себе кусочек мяса, спросил Андрей.
– Казак тоть! – оба рассмеялись.
– И давно? – прожевав, спросил Андрей.
– Дак, щитай, года три наберется.
– О! – восхитился друг. – А что ты там делал?
– Да все. И коней пас, и рыбу ловил, и кашевару помогал тоть. Тьфу…
– В какие-нибудь походы, ну… на татар ходил? – прожевывая мясо, спросил Андрей.
– Ходил. И на купцов ходил. На Итиль!
– Во как! – с удивлением воскликнул Андрей. – А как вы там, – он кивнул назад, – оказались?
Митяй понял, что тот хотел спросить.
– Да Хист сманил. Сказывал, мол, быстро деньгу сшибете. Богаче боярина станете.
– Не вышло?
– Не вышло! Князь своих воев купцам стал давать.
Наевшись, Андрей, больше ни о чем не расспрашивая друга, расстелил зипун и посмотрел на небо. Солнце склонялось к закату. Он был розовый, и Андрей заметил:
– Хорошая завтра будет погода.
Митяй, сунув в мешок остатки еды, прилег рядом с ним. Сладко зевнув, сказал:
– Я сосну, ты… посторожи. Потом буди меня.
Андрей лежал, закинув руки под голову, и смотрел в темнеющее небо. Ему было интересно его рассматривать. На востоке уже темно, прямо над ним небо незаметно теряло голубую прелесть. И только на западе узкой полосой оставалась синева. Да и сама степь, если послушать, тоже вроде укладывалась спать. Смолк птичий гомон. Только отдельные особи еще перекликались меж собой. Замолк и травяной шелест. Незаметно и к Андрею подбирался сон. Он даже вздремнул на мгновение. Поняв это, осудил себя и взглянул на Митяя. Тот спал, сладко посапывая. Андрей потряс головой, словно прогоняя остатки сна, потер уши. Но, почувствовав, что этого мало, поднялся. Солнце почти скрылось, оставив исчезающую полоску света. Степь наполнялась темнотой. Похолодало. Андрей немного встряхнулся и пошел к лошадям.
Наконец, набродившись вдоволь, он решил будить Митяя. Сделать это было не очень-то легко. Но, все же осознав, что от него требуют, тот поднялся, сделал несколько энергичных движений руками, согреваясь.
– Ложись, – с завистью в голосе сказал Митяй, набрасывая на плечи зипун.
Какое-то время он справлялся со сном. То сбрасывал зипун, считая, что от тепла тянет на сон, то вновь его надевал. Прыгал, скакал, бил себя по лицу. Но сон, предатель, все же овладел им.
Андрей сквозь сон почувствовал, что кто-то заворачивает ему руки. Вначале мелькнула мысль, что это Митяй шутит. Но чужой говор сразу поставил все на место. Он неожиданно так махнул нападавших, что те разлетелись в разные стороны. Вскочив, Андрей схватил саблю и бросился спасать Митяя, которого уже вязали.
Раскидав татар, он освободил друга, и они попытались скрыться. Но один из татар ловко бросил аркан, и тот сдавил горло Андрею. Парень машинально схватился за петлю, но другой татарин чем-то грохнул его по голове. Все поплыло перед глазами, и Андрей оказался на весенней нежной траве. Он смутно ощущал, что с ним делают. А мысль была об одном: «Что с Митяем?» Того тоже повязали.
ГЛАВА 10
Оба рассмеялись. Уход от опасности поднял настроение. Митяй, правда, посетовал на то, что во время этой скачки растеряли табун.
– Зато жизни свои спасли, – заметил его друг.
Митяй согласился.
Андрей поцеловал морду коню и, сняв уздечку, хлопнул по крупу, приговаривая:
– Иди, мой хороший, пощипи травку.
– Ты… ты передние ноги ему… спутай.
– Ты прав, надо стреножить.
Отправив коней пастись, они достали из мешка еду. Посмотрев на вяленое мясо, Андрей уныло промолвил:
– Каши хочу.
Митяй, деловито нарезая куски, заметил:
– Вот станешь казаком, вдоволь ее наешься.
– А ты-то казак или нет? – выбирая себе кусочек мяса, спросил Андрей.
– Казак тоть! – оба рассмеялись.
– И давно? – прожевав, спросил Андрей.
– Дак, щитай, года три наберется.
– О! – восхитился друг. – А что ты там делал?
– Да все. И коней пас, и рыбу ловил, и кашевару помогал тоть. Тьфу…
– В какие-нибудь походы, ну… на татар ходил? – прожевывая мясо, спросил Андрей.
– Ходил. И на купцов ходил. На Итиль!
– Во как! – с удивлением воскликнул Андрей. – А как вы там, – он кивнул назад, – оказались?
Митяй понял, что тот хотел спросить.
– Да Хист сманил. Сказывал, мол, быстро деньгу сшибете. Богаче боярина станете.
– Не вышло?
– Не вышло! Князь своих воев купцам стал давать.
Наевшись, Андрей, больше ни о чем не расспрашивая друга, расстелил зипун и посмотрел на небо. Солнце склонялось к закату. Он был розовый, и Андрей заметил:
– Хорошая завтра будет погода.
Митяй, сунув в мешок остатки еды, прилег рядом с ним. Сладко зевнув, сказал:
– Я сосну, ты… посторожи. Потом буди меня.
Андрей лежал, закинув руки под голову, и смотрел в темнеющее небо. Ему было интересно его рассматривать. На востоке уже темно, прямо над ним небо незаметно теряло голубую прелесть. И только на западе узкой полосой оставалась синева. Да и сама степь, если послушать, тоже вроде укладывалась спать. Смолк птичий гомон. Только отдельные особи еще перекликались меж собой. Замолк и травяной шелест. Незаметно и к Андрею подбирался сон. Он даже вздремнул на мгновение. Поняв это, осудил себя и взглянул на Митяя. Тот спал, сладко посапывая. Андрей потряс головой, словно прогоняя остатки сна, потер уши. Но, почувствовав, что этого мало, поднялся. Солнце почти скрылось, оставив исчезающую полоску света. Степь наполнялась темнотой. Похолодало. Андрей немного встряхнулся и пошел к лошадям.
Наконец, набродившись вдоволь, он решил будить Митяя. Сделать это было не очень-то легко. Но, все же осознав, что от него требуют, тот поднялся, сделал несколько энергичных движений руками, согреваясь.
– Ложись, – с завистью в голосе сказал Митяй, набрасывая на плечи зипун.
Какое-то время он справлялся со сном. То сбрасывал зипун, считая, что от тепла тянет на сон, то вновь его надевал. Прыгал, скакал, бил себя по лицу. Но сон, предатель, все же овладел им.
Андрей сквозь сон почувствовал, что кто-то заворачивает ему руки. Вначале мелькнула мысль, что это Митяй шутит. Но чужой говор сразу поставил все на место. Он неожиданно так махнул нападавших, что те разлетелись в разные стороны. Вскочив, Андрей схватил саблю и бросился спасать Митяя, которого уже вязали.
Раскидав татар, он освободил друга, и они попытались скрыться. Но один из татар ловко бросил аркан, и тот сдавил горло Андрею. Парень машинально схватился за петлю, но другой татарин чем-то грохнул его по голове. Все поплыло перед глазами, и Андрей оказался на весенней нежной траве. Он смутно ощущал, что с ним делают. А мысль была об одном: «Что с Митяем?» Того тоже повязали.
ГЛАВА 10
Донской атаман Семен Еремеев по кличке Еремей вернулся с похода на Итиль. Еремей – мужик лет за сорок, выше среднего роста, жилист, из-под нависших косматых бровей смотрели внимательные серые глаза. Рыжеватые усы свисали ниже подбородка. Лицо все в шрамах. По нему, как по книге, можно было прочитать о бурной жизни атамана. Шрамы сделали выражение лица не только суровым, но и грозным. Стоило ему только взглянуть на какого-нибудь забуянившего казака, как того словно обливали ушатом ледяной воды, тотчас успокаивался.
Сейчас он один в землянке сидел за столом, положив на него кулачищи. Перед ним жалкая башловка: несколько десятков золотых монет, раскатившихся по столу, кучка жемчуга, золотой пояс с канторгами, пара бизилик да жарьолка. В углу – куча меха, разные шубы. А вид у него такой, словно собирается кого-то одарить, да выбор мал.
Не о такой добыче говорил московский купец Василий Коверя. Он вел торговлю с Доном. Покупал у них зимой мясо, рыбу, меха. Им продавал оружие и одежду. А иногда и шептал на ухо о своих соперниках. Посылая казаков за добычей, Еремей всегда наказывал, чтобы Коверю не трогали, попадись он на их пути. Так для виду его шерстить, но по-настоящему ни-ни. Они знали, если что Батька прознает, голову снимет. А атамана гложет одна мысль: неужели его обманул Васька или Хист? И он еще раз решил допросить казака.
Хисту, когда на его лесной схрон неожиданно напали княжьи вои, удалось улизнуть с несколькими казаками. И он вернулся на Дон. Еремей знал хитрость, ловкость Хиста. Но недолюбливал за его погоню к самостоятельности. И все же атаман поручил ему возглавить поход по наводке купца, ибо других, равных ему, он не видел.
– Эй, – крикнул он дежурившему за дверью молодому казаку. – Покличь ко мне Хиста. Да живо! – грозным голосом приказал он.
Хист вошел к нему, не чувствуя за собой вины. Не доходя до стола, остановился:
– Тебе че, атаман?
– Сидай, – он ногой подтолкнул к нему сиделец.
Взглянув на суровое лицо Еремея, с Хиста сдуло его самоуверенность как ветром.
– А щеле наврал купсина, я его сделаю валухом, – проговорил атаман.
Хист понял, чего от него хочет Еремей. Живо взглянув на него, Хист сказал:
– Не купес, думаю, псотил дело. Дюже умен князь московский. Дружину свою стал посылать, купцов охранять. Те нагло на нас навалились, когда мы на валки напали.
Еремей дернул ус.
– Что же получается: Московия объявила нам войну? – спросил он у Хиста.
– Думаю, с Доном он не хочет воевать. Но купцов защищать будет, – ответил тот.
Брови атамана сошлись на переносице.
– Ты потерял много казаков, – буркнул атаман, отгребая от себя башловку.
Хисту показалось, что атаман недоволен своей долей.
– Атаман, – Хист было поднялся, голос его звучал возмущенно.
Но его осадил Еремей:
– Сиди! Если надо будет, на кругу встанешь.
От этих слов по спине Хиста пробежали мурашки. Он знал, что такое стоять на кругу. Достаточно одному крикнуть: «Да че его слухать! Смерть ему!», и круг может быстро приговорить ответчика.
Тон Хиста сменился на извинительный, покаянный.
– Не повезло нам, – он исподлобья посмотрел на атамана. – Не успели отбиться от дружины, тут как тут царевич Чанибек со своими людьми. Еле ноги унесли!
Еремей, упершись в стол глазами, внимательно слушал Хиста, вникая в каждое сказанное им слово. Тот понял, что последнее надо пояснить.
– Я что… разделил своих казаков, чтоб каждый спасался как мог. Боле половины уже вернулись.
Видать, не найдя ничего такого, за что можно было зацепиться, атаман устало махнул рукой:
– Ступай!
В душе Еремей признавал, что Хист в общем-то прав, но решил дождаться Коверя, что тот скажет. Скорее всего, московских купцов он оставит в покое. Другие есть. Следующая его думка была о наказном атамане. Казачество разрасталось, люди, гонимые разными напастями, шли со всех сторон. Нужен был помощник. Приглядываясь ко многим, он остановил взор на Хисте. Стал к нему приглядываться. Но тот, не сказав ни слова, куда-то исчез, как в воду канул. Вернулся побитым псом. Но опять быстро поднялся в глазах казачества. Дар в землю не зароешь. Ошибиться может каждый. И атаман мысленно возвращался к нему. Но вот этот неудачный поход. Хоть Хист и все поведал, но чем-то он ему не нравился. Душа не принимала этого человека. И он решил искать себе помощника среди других казаков.
Андрей очнулся с тяжелой болью в голове. Было темно. Сильно ныл затылок, а все тело задеревенело. Он не чувствовал ни рук, ни ног. В сознании медленно прояснялась картина нападения на него. Он вспомнил, как бросился на помощь другу. Но потом в голове наступила темнота, провал памяти.
Поворочавшись, Андрей понял, что связан по рукам и ногам: «Плен! – пронеслось в голове. – Что делать?»
Но тут же дал себе ответ: «А что могу сделать?»
Андрей старался собраться с мыслями. Первое, что он решил, это узнать – здесь или нет Митяй, и тихо позвал его. Никто не откликнулся. Вот тут-то на него навалилось отчаяние: Митяй погиб, а он… тоже приговорен. Он попытался освободиться, но связали его крепко. И у него вырвалось: «Господи, помоги!»
– Кто здесь? – раздался чей-то голос.
Он напугал Андрея, наверное, сильнее, чем ощущение плена.
Но голос повторил вопрос. Андрей подтвердил:
– Я!
– Андрей, ты? – услышал он в ответ.
Парень даже встрепенулся – он узнал голос Митяя.
– Митяй! – радостно воскликнул Андрей.
– Андрей!
– Ты где? – спросил Андрей, поняв, что задал глупый вопрос.
– Здесь!
И тут у Андрея шевельнулась одна мыслишка.
– Митяй, – окликнул он, – ты зови, зови меня.
Тот стал повторять его имя, а Андрей, напрягая всего себя, покатил к нему. Вскоре они столкнулись. Андрей попал головой на его ноги, по ним он определил, что тот лежит на спине.
– Перевернись на бок, чтобы твои руки были на моей стороне, – прошептал Андрей.
Митяй с трудом выполнил его просьбу. И Андрей принялся грызть веревку на его руках.
– Бесполезно, – прошептал Митяй, – они у них волосяные, крепкие, как железо.
Андрей не слушал его. Молодые зубы, отрывая волокно за волокном, перегрызали ее. Сколько ушло времени, трудно сказать. Но ему удалось ее перегрызть, и руки Митяя стали свободны. Надо было потратить еще время, чтобы их оживить. Наконец, заработали пальцы. Он распутал себя и принялся за Андрея. Вскоре оба были свободны. Хоть и царила полная темнота, но они поняли, что находятся в каком-то помещении. Когда добрались до стены, Митяй определил, что это шатер.
Они нашли выход и осторожно откинули полог. На дворе была глухая ночь. Тучи заволокли небо так, что звезд не было видно. Насколько могли рассмотреть, поблизости их шатра стражи не было. Наверное, те решили, что крепко связанные пленники никуда не денутся.
– Уходим скорее, – прошептал Митяй.
– Подожди, вон еще шатер, там может быть оружие. Бери веревки, и поползли.
Когда до шатра осталось совсем немного, они наткнулись на человека. Он спал, вытянув ноги и склонив голову чуть не до колен. На них лежала сабля. Андрей толкнул Митяя и шепнул, чтобы тот, находясь ближе к стражнику, взял ее и убил татарина. Митяй легко это сделал. Они поползли дальше и наткнулись на вход, у которого была охрана, и довольно многочисленная. Связываться с ней было небезопасно.
– Зайдем с тыла, – сказал Андрей, забирая из рук Митяя саблю.
Сделав разрез, они вползли внутрь шатра.
Он был освещен сальником и давал свет, позволявший рассмотреть, что было внутри. В центре на шкурах спал человек. Он лежал к ним спиной и рассмотреть его было невозможно. Но зато они увидели свое оружие. Видать, оно понравилось спящему, и он положил его недалеко от себя. Подойдя на цыпочках, парни забрали сабли.
Андрей толкнул Митяя и руками показал, что надо ударить спящего и утащить с собой. Но тот пугливо замахал руками. Тогда Андрей, подняв с пола какую-то тряпку, рукоятью сабли ударил по голове и навалился на него. Разжав ему рот, запихал тряпицу и, обмотав тело шкурой, забрал у Митяя веревку и обвязал ей татарина. Парни вытащили его через прорез, а дальше покатили по траве, удаляясь от этого места. Когда татарина откатили на изрядное расстояние, они подняли его и понесли дальше. Небо и тут не оставило их. Они наткнулись на лошадей, среди которых оказались и их кони. Отведя коней на расстояние, чтобы топотом не разбудить спящую от арзы стражу, Митяй сел на коня, а Андрей, подняв пленника, взгромоздил его на спину митяева коня.
Они долго скакали, но, поняв, что их никто не преследует, перешли «бежать на конь». Ехали молча, точно боясь, что их может услышать вражина.
– Кажись, подъезжаем! – нарушил тишину Митяй.
Андрей посмотрел вперед и увидел темную полосу леса.
– Вроде за ентим лесом болото, а за ним наш град. Иль, как по-казацки, кош.
Митяй не ошибся. Миновав лес, они уперлись в болото. Митяй быстро нашел проход, и они друг за другом поехали по нему. На болоте густо росли чахлые деревья, и они загораживали переднюю панораму.
Перед ними предстал частокол, вокруг которого была вырыта канава, заполненная водой. Ворота были открыты и не охранялись. Они попали на дорогу, которая вела к центру. Вскоре парни подъехали к небольшой деревянной церкви и каким-то полууглубленным строениям. Показав на одно из них, Митяй сказал:
– Кабак, а ето, – он широко развел рукой по площади, – майдан.
Андрей не понял и посмотрел на друга.
– Здесь казаки собираются, – пояснил он.
С Дона, протекавшего в версте от города, поднимался клочками туман, стелясь по земле дымчатым покровом. Редкие прохожие, завидя чужаков, встречали их неприветливыми взглядами, изучающе глядя им вслед. Встретив несколько таких человек, Андрей поинтересовался:
– Митяй, а что они такие недовольные?
– Чужой. Вот когда станешь своим, сердца их откроются.
– Во как! – удивился Андрей, – А впрочем, это правильно.
Первым знакомым, кого они встретили, был Хист. Митяй обрадованно бросился к нему. Но тот сухо встретил его. Вчерашний разговор с атаманом был еще не забыт.
– Где батяня-то? – первое, что спросил он у бывшего атамана, не обращая внимания на его холодность.
– Иама, в курени, – и показал рукой в сторону леса.
– Жив! Жив батяня, – подбегая к Андрею, прокричал Митяй, – давай скорее туды!
То, что высокопарно именовалось куренью или избой, было обыкновенной землянкой. Стены из ивняка плетеные, обмазанные глиной. Крыша покрывалась конскими шкурами. У входа – плетеная и обмазанная глиной печь. Напротив – посудный поставец. Далее, справа и слева, помосты для спанья на несколько десятков человек. Лежанки были застланы шкурами. Ими же и укрывались. Если строения захватывали татары, казаки говорили, что не жалко, брать там нечего, а новое построить недолго. Все у них было общее. Никто ничего друг от друга не прятал.
Отца он застал еще спящим. Рядом с ним сидел пожилой казак и чинил сапог. Когда Митяй хотел разбудить отца, казак встал и загородил собой спящего:
– Не буди! Он всю ночь колобашки пек, – сказал он.
– Так это мой батяня. Мы с ним давно не виделись.
– Сын? – спросил казак и вопросительно посмотрел на Андрея. – Другое дело! Я щас еще светец зажгу!
Митяй долго тряс отца. Когда, наконец, добудился, тот сел и стал протирать глаза. Чувствовалось, что сон его не покинул, и он мог вновь свалиться на лежак.
– Батяня, – Митяй вновь затряс его за плечи, – это я, Митяй.
– Митяня? – Отец перестал тереть глаза, уставился на сына. И вдруг вскочил и крепко прижал его к груди. – Митяняй, родной мой, – лепетал он.
Когда прошел первый порыв радости, он посмотрел на Андрея, причем снизу вверх.
– А это кто? – спросил он и посмотрел на сына.
– Да это ж Андрюха. – Видя, что отец не очень понимает, пояснил: – ты его нашел. Помнишь, у той землянки?
– Андрюха! – отец подскочил к нему и тоже обнял.
Такое чувство чужого человека расстрогало Андрея.
– Не узнал, не узнал, – Отец вновь окинул его взглядом снизу вверх. – Ну, садитесь да разбайся, сынок, как живал.
Андрей все рассказал. Когда поведал о пленении, батяня вскочил:
– Пошли к атаману!
Еремей встретил батяню хмуро. Хотя казак и был вольной птицей, но атаман любил, кто жизнь отдавал казачеству. А тех, кто скакал, как кузнечик, в душе он если и не презирал, то не уважал. А батяня бегал с Хистом.
– Сидай, – вместо приветствия сказал атаман, кивая на сиделец. Батяня сел, но такая суровая встреча как-то сбила его с толку.
– Да я… пущай Митяй….
– Пущай, – коротко бросил Еремей.
В это время в землянку набивались казаки. По привычке на новичка кидали недоверчивые взгляды и присаживались где могли. Митяй, порой сбиваясь, стал рассказывать об их похождениях. Когда он дошел до рассказа о том, как Андрей устроил побег от татар, атаман поднял руку и сказал Митяю:
– Обожди. Иди-ка сюда, – и пальцем поманил Андрея.
Парень подошел.
– Так было? – зачем-то спросил у него Еремей.
Тот кивнул.
– Ну-ка! – атаман посмотрел на батяню.
И он понял, что ему надо освободить сиделец. Батяня поднялся и смешался с толпой казаков.
– Сидай! – пригласил он Андрея.
Парень сел.
– Кто ты будешь? – глядя на него в упор, спросил атаман.
– Я? – смешался парень. – Да я… холоп, – пробормотал он, опуская голову, – князя… Стародубского.
– Василия?
Этот вопрос очень удивил Андрея: «Ты смотри, знает. Как же быть?» Но атаман, не спуская глаз, ждал ответа.
– Нет, Федора.
– Что сталось?
– Да… князь Федор уехал в монастырь на лечение, а князь-то Василий вместе с княжичем Дмитрием убили бр… княжича Ивана. Да подожгли хоромы. Ну, а на меня все свалили. Мол, я это сделал. Мстил, мол, княжичу. Ну, я… и убег.
– Сюда?
– Да не. На Хиста набрел.
Атаман ухмыльнулся.
– А прорыв татар сам придумал или знал?
Андрей даже выпрямился:
– Сам, – обиженным голосом ответил он.
– Молодец! – И атаман потрепал его по голове. – Ну что дальше было-то?
Андрей рассказал, как их повязали сонных.
– Эх вы! – Атаман с укоризной посмотрел на Андрея, потом на Митяя.
Неожиданно Митяй заявил:
– Атаман, в том моя вина. Я… заснул. Андрей не виноват.
– Эх ты! А знаешь, что у нас, у казаков, за это полагается?
– Знаю, – опустив голову, ответил Митяй, – в мешок и в реку.
– Правильно. Учти и ты, – он посмотрел на Андрея, – а как выбрались?
Андрею пришлось рассказать и это.
– Удалец ты!
– Да он и татарина повязал, мы его сюда привезли, – сказал Митяй.
Землянка оживилась.
– Где он? Где он? – голоса заполнили землянку.
– Да там, – Митяй махнул рукой в сторону двери и пояснил, – на коне.
Несколько человек ринулись наружу. Вскоре казаки внесли не очень легкую ношу. Когда распутали, открыли, действительно оказался татарин. Курень весело зашумел. Пленный жалко улыбался: не то был рад освобождению, не то удивлен, видя вокруг своих врагов. Еремей хорошо знал татарский и спросил:
– Кто ты будешь?
Татарин вдруг встал в гордую позу и ответил:
– Я… Чанибек.
Казаки хорошо знали сыновей хана Узбека. Чанибек был младшим, а Инсанбек старшим. Когда они услышали это имя, курень наполнился криками удивленной радости. Громко крича, казаки, толкая друг друга, полезли к Андрею. Многие целовали его, называли казаком. И было за что: надо же! Захватить царевича! Невиданное дело. Скажи кому, не поверят.
Но радость многих не разделял атаман. Ему не хотелось ссориться с самим Узбеком. А если тот, прознав, двинет на них свою рать! Одно дело – мелкие стычки, покусывание друг друга. А тут! Что же делать? И он решил собрать есаулов, старых казаков и с ними думу думать. А пока… Он встал и поднял обе руки. Все поняли, что атаман хочет говорить. Когда стихло, он обратился к казакам:
– Други мои верные! Послушайте своего атамана. Не за себя боюсь я. Вы меня знаете. Свою жизнь я не берег и не берегу. О вас печусь я! Не к делу нам ссориться с ханом. Примем его сына как гостя дорогого, а сами думу думать будем.
– Любо! – враз взорвался курень.
– Если любо, – сказал атаман, – отведем гостя в курень наш светлый. Приставим к нему казаков, чтоб и ночь, и день служили ему.
– Любо!
Слышится смех: поняли казаки и мысль своего атамана – служить царевичу! Да чтоб не сбег он. Раздается зычный голос атамана:
– Где Иван Водолага?
– Я, атаман, здесь! – раздался густой басок с задних рядов.
– Ты верши дело, – приказал Семен.
– Понял, атаман!
Сквозь толпу казаков протиснулся крепкий казачина, грудь колесом.
– Пошли! – потянул он царевича.
Тот испуганно взглянул на атамана. Еремей на татарском языке сказал ему:
– Иди, не бойся, ты мой гость.
Услышав такие слова, царевич в знак благодарности склонил голову.
С уходом Водолаги народу в землянке поубавилось. Атаман опять обратился к Андрею, а глаза его стали такие добрые, даже радостные. Знать, крепко понравился ему этот парень.
– Андрей, ты слыхивал, что они, – он кивнул на толпившихся казаков, – тебя уж казаком нарекли. А хочешь ли ты им быть? Ты знаешь, что такое казак?
Андрей кивнул.
– Нет, ты еще не знаешь. Казак – это тот, кто хочет за веру христианскую быть посажен на кол, кто хочет быть четвертован, кто готов претерпеть всякие муки за святой крест, кто не боится смерти. Не надо ее бояться, от нее не убежишь. Коль готов на это, приставай к нам. Такова казацкая жизнь, – атаман не мигая смотрит на Андрея.
– Я… Я готов! – твердо произнес Андрей.
Казаки зашумели:
– Казак!
– Тихо! – рявкнул атаман, – ишь, какие вы быстрые. Аль забыли, что казак еще должон? Вот ты, Сыч, орал: «Казак!», а знаешь ли ты, как он дружен с оружием, владеет конем? Лихость да ловкость, я чувствую, в нем есть. А? – и посмотрел на Сыча.
– Давай, атаман, проверим.
– Давай проверим. А ну пошли на воздух.
Когда они вышли, атаман глазами поискал кого-то в толпе, поманил пальцем:
– Иди-ка, Сыч, сюда.
Он подошел.
– Дай-ка ему свою саблю.
Тот послушно подал ее рядом стоявшему Андрею.
– Расступись, други! – весело крикнул атаман, обнажив оружие.
– А ну давай сразимся, – глядя на Андрея, сказал он.
Андрей удивленно посмотрел на атамана, потом на казаков.
– Давай, давай, не бойся! – понеслись со всех сторон подбадривающие крики.
«Легко сказать: “Не бойся”. А если тебя почти не учили этому? Отец, правда, кое-что показывал, да в основном Егор. Вот и все». Сжал Андрей саблю. Взмахнул атаман. Чувствуется, осторожно. Андрей отбил.
– Молодец! – орут, уверенность вселяют казаки.
Начал смелее наседать. Да только не дал атаман ему баловать, а то подумают, что взял быка за рога. «Раазз!» – и выбил из его рук саблю.
– А теперь коня давайте.
Кто-то кинулся за лошадью. Недолго ждали лошадиного топота.
– Вот, атаман, коняга! – сказал наездник, соскакивая с лошади.
Еремей критическим взглядом окинул ее.
– Пойдет! Теперь разгоните ее по кругу.
Казаки поняли, чего хочет атаман.
– А ну пошла, пошла! – раздались понукающие крики.
Конь помчался по кругу. Раз промчался мимо, второй… На третьем круге атаман вдруг ловко на ходу вскочил на круп коня. Проскакав по кругу, не останавливая коня, спрыгнул на землю.
– А теперь ты! – он подмигнул Андрею.
Так Андрей не смог.
– Ну, Сыч, – усмехаясь, атаман смотрит на казака, – что молчишь?
Кругом хохот. Сыч прячется за спины казаков. Атаман переводит взгляд на Андрея. По лицу видно, что сильно расстроился парень. Атаман подошел к нему и положил руку на его плечо:
– Не печалься. И я таким был. Да добрые люди научили. Вот и тебя научат.
Сказав, он оглянулся и крикнул какому-то казачку:
– Эй, сбегай-ка за Курбатом. Пускай ко мне идет.
Курбат был казак лет семидесяти, невысокого роста, суховат. Некогда черные волосы теперь перемешались с сединой. Длиннющие усы ниспадали на грудь. Смугловатое лицо с темными, еще не выцветшими глазами, говорило о его не совсем русском происхождении. Степенно подойдя к атаману, спросил:
– Зачем, Семен, кликал?
Еремей обнял его за плечи и, повернув к Андрею, попросил:
– Сделай из него казака.
Курбат окинул парня с ног до головы, прищурил один глаз, как бы оценивая.
– Породный, – неожиданно сказал он и подошел к Андрею.
Резким, коротким ударом двинул ему по животу. Андрей только крякнул. Курбат, повернувшись к атаману, сказал:
– Не квел. Добрым будет казаком. Беру к себе.
И вдруг Андрей запротивился:
– Один не пойду. Только с Митяем.
Курбат с Еремеем переглянулись. Атаман улыбнулся, а Курбат спросил:
– Это дружок твой?
Андрей кивнул.
– Пущай, – согласился атаман.
В землянке Курбат занимал почетное место – около печи. Ребят он провел в конец землянки и указал их места. В это время раздались какие-то непонятные звуки, словно кто-то колотил в железный лист. Митяй шепнул Андрею:
– На еду зовут.
Курбат посмотрел на них и сказал:
– Пошли!
И Курбат привел их на поляну, где были разосланы кошмы, конские и воловые шкуры. Рядом насланы доски, на них хлеб и деревянные солонки. Тут же рядом в огромных казанах что-то булькало, а на вертелах жарились туши кабанов. Все это издавало умопомрачительный запах, который обострял свежий воздух.
Неторопливо подходившие казаки рассаживались кругами. Место Курбата было рядом с атаманом, по левую руку. А атаман всегда садился лицом на восток. Их наставник провел парней дальше и указал места. Перед уходом сказал:
Сейчас он один в землянке сидел за столом, положив на него кулачищи. Перед ним жалкая башловка: несколько десятков золотых монет, раскатившихся по столу, кучка жемчуга, золотой пояс с канторгами, пара бизилик да жарьолка. В углу – куча меха, разные шубы. А вид у него такой, словно собирается кого-то одарить, да выбор мал.
Не о такой добыче говорил московский купец Василий Коверя. Он вел торговлю с Доном. Покупал у них зимой мясо, рыбу, меха. Им продавал оружие и одежду. А иногда и шептал на ухо о своих соперниках. Посылая казаков за добычей, Еремей всегда наказывал, чтобы Коверю не трогали, попадись он на их пути. Так для виду его шерстить, но по-настоящему ни-ни. Они знали, если что Батька прознает, голову снимет. А атамана гложет одна мысль: неужели его обманул Васька или Хист? И он еще раз решил допросить казака.
Хисту, когда на его лесной схрон неожиданно напали княжьи вои, удалось улизнуть с несколькими казаками. И он вернулся на Дон. Еремей знал хитрость, ловкость Хиста. Но недолюбливал за его погоню к самостоятельности. И все же атаман поручил ему возглавить поход по наводке купца, ибо других, равных ему, он не видел.
– Эй, – крикнул он дежурившему за дверью молодому казаку. – Покличь ко мне Хиста. Да живо! – грозным голосом приказал он.
Хист вошел к нему, не чувствуя за собой вины. Не доходя до стола, остановился:
– Тебе че, атаман?
– Сидай, – он ногой подтолкнул к нему сиделец.
Взглянув на суровое лицо Еремея, с Хиста сдуло его самоуверенность как ветром.
– А щеле наврал купсина, я его сделаю валухом, – проговорил атаман.
Хист понял, чего от него хочет Еремей. Живо взглянув на него, Хист сказал:
– Не купес, думаю, псотил дело. Дюже умен князь московский. Дружину свою стал посылать, купцов охранять. Те нагло на нас навалились, когда мы на валки напали.
Еремей дернул ус.
– Что же получается: Московия объявила нам войну? – спросил он у Хиста.
– Думаю, с Доном он не хочет воевать. Но купцов защищать будет, – ответил тот.
Брови атамана сошлись на переносице.
– Ты потерял много казаков, – буркнул атаман, отгребая от себя башловку.
Хисту показалось, что атаман недоволен своей долей.
– Атаман, – Хист было поднялся, голос его звучал возмущенно.
Но его осадил Еремей:
– Сиди! Если надо будет, на кругу встанешь.
От этих слов по спине Хиста пробежали мурашки. Он знал, что такое стоять на кругу. Достаточно одному крикнуть: «Да че его слухать! Смерть ему!», и круг может быстро приговорить ответчика.
Тон Хиста сменился на извинительный, покаянный.
– Не повезло нам, – он исподлобья посмотрел на атамана. – Не успели отбиться от дружины, тут как тут царевич Чанибек со своими людьми. Еле ноги унесли!
Еремей, упершись в стол глазами, внимательно слушал Хиста, вникая в каждое сказанное им слово. Тот понял, что последнее надо пояснить.
– Я что… разделил своих казаков, чтоб каждый спасался как мог. Боле половины уже вернулись.
Видать, не найдя ничего такого, за что можно было зацепиться, атаман устало махнул рукой:
– Ступай!
В душе Еремей признавал, что Хист в общем-то прав, но решил дождаться Коверя, что тот скажет. Скорее всего, московских купцов он оставит в покое. Другие есть. Следующая его думка была о наказном атамане. Казачество разрасталось, люди, гонимые разными напастями, шли со всех сторон. Нужен был помощник. Приглядываясь ко многим, он остановил взор на Хисте. Стал к нему приглядываться. Но тот, не сказав ни слова, куда-то исчез, как в воду канул. Вернулся побитым псом. Но опять быстро поднялся в глазах казачества. Дар в землю не зароешь. Ошибиться может каждый. И атаман мысленно возвращался к нему. Но вот этот неудачный поход. Хоть Хист и все поведал, но чем-то он ему не нравился. Душа не принимала этого человека. И он решил искать себе помощника среди других казаков.
Андрей очнулся с тяжелой болью в голове. Было темно. Сильно ныл затылок, а все тело задеревенело. Он не чувствовал ни рук, ни ног. В сознании медленно прояснялась картина нападения на него. Он вспомнил, как бросился на помощь другу. Но потом в голове наступила темнота, провал памяти.
Поворочавшись, Андрей понял, что связан по рукам и ногам: «Плен! – пронеслось в голове. – Что делать?»
Но тут же дал себе ответ: «А что могу сделать?»
Андрей старался собраться с мыслями. Первое, что он решил, это узнать – здесь или нет Митяй, и тихо позвал его. Никто не откликнулся. Вот тут-то на него навалилось отчаяние: Митяй погиб, а он… тоже приговорен. Он попытался освободиться, но связали его крепко. И у него вырвалось: «Господи, помоги!»
– Кто здесь? – раздался чей-то голос.
Он напугал Андрея, наверное, сильнее, чем ощущение плена.
Но голос повторил вопрос. Андрей подтвердил:
– Я!
– Андрей, ты? – услышал он в ответ.
Парень даже встрепенулся – он узнал голос Митяя.
– Митяй! – радостно воскликнул Андрей.
– Андрей!
– Ты где? – спросил Андрей, поняв, что задал глупый вопрос.
– Здесь!
И тут у Андрея шевельнулась одна мыслишка.
– Митяй, – окликнул он, – ты зови, зови меня.
Тот стал повторять его имя, а Андрей, напрягая всего себя, покатил к нему. Вскоре они столкнулись. Андрей попал головой на его ноги, по ним он определил, что тот лежит на спине.
– Перевернись на бок, чтобы твои руки были на моей стороне, – прошептал Андрей.
Митяй с трудом выполнил его просьбу. И Андрей принялся грызть веревку на его руках.
– Бесполезно, – прошептал Митяй, – они у них волосяные, крепкие, как железо.
Андрей не слушал его. Молодые зубы, отрывая волокно за волокном, перегрызали ее. Сколько ушло времени, трудно сказать. Но ему удалось ее перегрызть, и руки Митяя стали свободны. Надо было потратить еще время, чтобы их оживить. Наконец, заработали пальцы. Он распутал себя и принялся за Андрея. Вскоре оба были свободны. Хоть и царила полная темнота, но они поняли, что находятся в каком-то помещении. Когда добрались до стены, Митяй определил, что это шатер.
Они нашли выход и осторожно откинули полог. На дворе была глухая ночь. Тучи заволокли небо так, что звезд не было видно. Насколько могли рассмотреть, поблизости их шатра стражи не было. Наверное, те решили, что крепко связанные пленники никуда не денутся.
– Уходим скорее, – прошептал Митяй.
– Подожди, вон еще шатер, там может быть оружие. Бери веревки, и поползли.
Когда до шатра осталось совсем немного, они наткнулись на человека. Он спал, вытянув ноги и склонив голову чуть не до колен. На них лежала сабля. Андрей толкнул Митяя и шепнул, чтобы тот, находясь ближе к стражнику, взял ее и убил татарина. Митяй легко это сделал. Они поползли дальше и наткнулись на вход, у которого была охрана, и довольно многочисленная. Связываться с ней было небезопасно.
– Зайдем с тыла, – сказал Андрей, забирая из рук Митяя саблю.
Сделав разрез, они вползли внутрь шатра.
Он был освещен сальником и давал свет, позволявший рассмотреть, что было внутри. В центре на шкурах спал человек. Он лежал к ним спиной и рассмотреть его было невозможно. Но зато они увидели свое оружие. Видать, оно понравилось спящему, и он положил его недалеко от себя. Подойдя на цыпочках, парни забрали сабли.
Андрей толкнул Митяя и руками показал, что надо ударить спящего и утащить с собой. Но тот пугливо замахал руками. Тогда Андрей, подняв с пола какую-то тряпку, рукоятью сабли ударил по голове и навалился на него. Разжав ему рот, запихал тряпицу и, обмотав тело шкурой, забрал у Митяя веревку и обвязал ей татарина. Парни вытащили его через прорез, а дальше покатили по траве, удаляясь от этого места. Когда татарина откатили на изрядное расстояние, они подняли его и понесли дальше. Небо и тут не оставило их. Они наткнулись на лошадей, среди которых оказались и их кони. Отведя коней на расстояние, чтобы топотом не разбудить спящую от арзы стражу, Митяй сел на коня, а Андрей, подняв пленника, взгромоздил его на спину митяева коня.
Они долго скакали, но, поняв, что их никто не преследует, перешли «бежать на конь». Ехали молча, точно боясь, что их может услышать вражина.
– Кажись, подъезжаем! – нарушил тишину Митяй.
Андрей посмотрел вперед и увидел темную полосу леса.
– Вроде за ентим лесом болото, а за ним наш град. Иль, как по-казацки, кош.
Митяй не ошибся. Миновав лес, они уперлись в болото. Митяй быстро нашел проход, и они друг за другом поехали по нему. На болоте густо росли чахлые деревья, и они загораживали переднюю панораму.
Перед ними предстал частокол, вокруг которого была вырыта канава, заполненная водой. Ворота были открыты и не охранялись. Они попали на дорогу, которая вела к центру. Вскоре парни подъехали к небольшой деревянной церкви и каким-то полууглубленным строениям. Показав на одно из них, Митяй сказал:
– Кабак, а ето, – он широко развел рукой по площади, – майдан.
Андрей не понял и посмотрел на друга.
– Здесь казаки собираются, – пояснил он.
С Дона, протекавшего в версте от города, поднимался клочками туман, стелясь по земле дымчатым покровом. Редкие прохожие, завидя чужаков, встречали их неприветливыми взглядами, изучающе глядя им вслед. Встретив несколько таких человек, Андрей поинтересовался:
– Митяй, а что они такие недовольные?
– Чужой. Вот когда станешь своим, сердца их откроются.
– Во как! – удивился Андрей, – А впрочем, это правильно.
Первым знакомым, кого они встретили, был Хист. Митяй обрадованно бросился к нему. Но тот сухо встретил его. Вчерашний разговор с атаманом был еще не забыт.
– Где батяня-то? – первое, что спросил он у бывшего атамана, не обращая внимания на его холодность.
– Иама, в курени, – и показал рукой в сторону леса.
– Жив! Жив батяня, – подбегая к Андрею, прокричал Митяй, – давай скорее туды!
То, что высокопарно именовалось куренью или избой, было обыкновенной землянкой. Стены из ивняка плетеные, обмазанные глиной. Крыша покрывалась конскими шкурами. У входа – плетеная и обмазанная глиной печь. Напротив – посудный поставец. Далее, справа и слева, помосты для спанья на несколько десятков человек. Лежанки были застланы шкурами. Ими же и укрывались. Если строения захватывали татары, казаки говорили, что не жалко, брать там нечего, а новое построить недолго. Все у них было общее. Никто ничего друг от друга не прятал.
Отца он застал еще спящим. Рядом с ним сидел пожилой казак и чинил сапог. Когда Митяй хотел разбудить отца, казак встал и загородил собой спящего:
– Не буди! Он всю ночь колобашки пек, – сказал он.
– Так это мой батяня. Мы с ним давно не виделись.
– Сын? – спросил казак и вопросительно посмотрел на Андрея. – Другое дело! Я щас еще светец зажгу!
Митяй долго тряс отца. Когда, наконец, добудился, тот сел и стал протирать глаза. Чувствовалось, что сон его не покинул, и он мог вновь свалиться на лежак.
– Батяня, – Митяй вновь затряс его за плечи, – это я, Митяй.
– Митяня? – Отец перестал тереть глаза, уставился на сына. И вдруг вскочил и крепко прижал его к груди. – Митяняй, родной мой, – лепетал он.
Когда прошел первый порыв радости, он посмотрел на Андрея, причем снизу вверх.
– А это кто? – спросил он и посмотрел на сына.
– Да это ж Андрюха. – Видя, что отец не очень понимает, пояснил: – ты его нашел. Помнишь, у той землянки?
– Андрюха! – отец подскочил к нему и тоже обнял.
Такое чувство чужого человека расстрогало Андрея.
– Не узнал, не узнал, – Отец вновь окинул его взглядом снизу вверх. – Ну, садитесь да разбайся, сынок, как живал.
Андрей все рассказал. Когда поведал о пленении, батяня вскочил:
– Пошли к атаману!
Еремей встретил батяню хмуро. Хотя казак и был вольной птицей, но атаман любил, кто жизнь отдавал казачеству. А тех, кто скакал, как кузнечик, в душе он если и не презирал, то не уважал. А батяня бегал с Хистом.
– Сидай, – вместо приветствия сказал атаман, кивая на сиделец. Батяня сел, но такая суровая встреча как-то сбила его с толку.
– Да я… пущай Митяй….
– Пущай, – коротко бросил Еремей.
В это время в землянку набивались казаки. По привычке на новичка кидали недоверчивые взгляды и присаживались где могли. Митяй, порой сбиваясь, стал рассказывать об их похождениях. Когда он дошел до рассказа о том, как Андрей устроил побег от татар, атаман поднял руку и сказал Митяю:
– Обожди. Иди-ка сюда, – и пальцем поманил Андрея.
Парень подошел.
– Так было? – зачем-то спросил у него Еремей.
Тот кивнул.
– Ну-ка! – атаман посмотрел на батяню.
И он понял, что ему надо освободить сиделец. Батяня поднялся и смешался с толпой казаков.
– Сидай! – пригласил он Андрея.
Парень сел.
– Кто ты будешь? – глядя на него в упор, спросил атаман.
– Я? – смешался парень. – Да я… холоп, – пробормотал он, опуская голову, – князя… Стародубского.
– Василия?
Этот вопрос очень удивил Андрея: «Ты смотри, знает. Как же быть?» Но атаман, не спуская глаз, ждал ответа.
– Нет, Федора.
– Что сталось?
– Да… князь Федор уехал в монастырь на лечение, а князь-то Василий вместе с княжичем Дмитрием убили бр… княжича Ивана. Да подожгли хоромы. Ну, а на меня все свалили. Мол, я это сделал. Мстил, мол, княжичу. Ну, я… и убег.
– Сюда?
– Да не. На Хиста набрел.
Атаман ухмыльнулся.
– А прорыв татар сам придумал или знал?
Андрей даже выпрямился:
– Сам, – обиженным голосом ответил он.
– Молодец! – И атаман потрепал его по голове. – Ну что дальше было-то?
Андрей рассказал, как их повязали сонных.
– Эх вы! – Атаман с укоризной посмотрел на Андрея, потом на Митяя.
Неожиданно Митяй заявил:
– Атаман, в том моя вина. Я… заснул. Андрей не виноват.
– Эх ты! А знаешь, что у нас, у казаков, за это полагается?
– Знаю, – опустив голову, ответил Митяй, – в мешок и в реку.
– Правильно. Учти и ты, – он посмотрел на Андрея, – а как выбрались?
Андрею пришлось рассказать и это.
– Удалец ты!
– Да он и татарина повязал, мы его сюда привезли, – сказал Митяй.
Землянка оживилась.
– Где он? Где он? – голоса заполнили землянку.
– Да там, – Митяй махнул рукой в сторону двери и пояснил, – на коне.
Несколько человек ринулись наружу. Вскоре казаки внесли не очень легкую ношу. Когда распутали, открыли, действительно оказался татарин. Курень весело зашумел. Пленный жалко улыбался: не то был рад освобождению, не то удивлен, видя вокруг своих врагов. Еремей хорошо знал татарский и спросил:
– Кто ты будешь?
Татарин вдруг встал в гордую позу и ответил:
– Я… Чанибек.
Казаки хорошо знали сыновей хана Узбека. Чанибек был младшим, а Инсанбек старшим. Когда они услышали это имя, курень наполнился криками удивленной радости. Громко крича, казаки, толкая друг друга, полезли к Андрею. Многие целовали его, называли казаком. И было за что: надо же! Захватить царевича! Невиданное дело. Скажи кому, не поверят.
Но радость многих не разделял атаман. Ему не хотелось ссориться с самим Узбеком. А если тот, прознав, двинет на них свою рать! Одно дело – мелкие стычки, покусывание друг друга. А тут! Что же делать? И он решил собрать есаулов, старых казаков и с ними думу думать. А пока… Он встал и поднял обе руки. Все поняли, что атаман хочет говорить. Когда стихло, он обратился к казакам:
– Други мои верные! Послушайте своего атамана. Не за себя боюсь я. Вы меня знаете. Свою жизнь я не берег и не берегу. О вас печусь я! Не к делу нам ссориться с ханом. Примем его сына как гостя дорогого, а сами думу думать будем.
– Любо! – враз взорвался курень.
– Если любо, – сказал атаман, – отведем гостя в курень наш светлый. Приставим к нему казаков, чтоб и ночь, и день служили ему.
– Любо!
Слышится смех: поняли казаки и мысль своего атамана – служить царевичу! Да чтоб не сбег он. Раздается зычный голос атамана:
– Где Иван Водолага?
– Я, атаман, здесь! – раздался густой басок с задних рядов.
– Ты верши дело, – приказал Семен.
– Понял, атаман!
Сквозь толпу казаков протиснулся крепкий казачина, грудь колесом.
– Пошли! – потянул он царевича.
Тот испуганно взглянул на атамана. Еремей на татарском языке сказал ему:
– Иди, не бойся, ты мой гость.
Услышав такие слова, царевич в знак благодарности склонил голову.
С уходом Водолаги народу в землянке поубавилось. Атаман опять обратился к Андрею, а глаза его стали такие добрые, даже радостные. Знать, крепко понравился ему этот парень.
– Андрей, ты слыхивал, что они, – он кивнул на толпившихся казаков, – тебя уж казаком нарекли. А хочешь ли ты им быть? Ты знаешь, что такое казак?
Андрей кивнул.
– Нет, ты еще не знаешь. Казак – это тот, кто хочет за веру христианскую быть посажен на кол, кто хочет быть четвертован, кто готов претерпеть всякие муки за святой крест, кто не боится смерти. Не надо ее бояться, от нее не убежишь. Коль готов на это, приставай к нам. Такова казацкая жизнь, – атаман не мигая смотрит на Андрея.
– Я… Я готов! – твердо произнес Андрей.
Казаки зашумели:
– Казак!
– Тихо! – рявкнул атаман, – ишь, какие вы быстрые. Аль забыли, что казак еще должон? Вот ты, Сыч, орал: «Казак!», а знаешь ли ты, как он дружен с оружием, владеет конем? Лихость да ловкость, я чувствую, в нем есть. А? – и посмотрел на Сыча.
– Давай, атаман, проверим.
– Давай проверим. А ну пошли на воздух.
Когда они вышли, атаман глазами поискал кого-то в толпе, поманил пальцем:
– Иди-ка, Сыч, сюда.
Он подошел.
– Дай-ка ему свою саблю.
Тот послушно подал ее рядом стоявшему Андрею.
– Расступись, други! – весело крикнул атаман, обнажив оружие.
– А ну давай сразимся, – глядя на Андрея, сказал он.
Андрей удивленно посмотрел на атамана, потом на казаков.
– Давай, давай, не бойся! – понеслись со всех сторон подбадривающие крики.
«Легко сказать: “Не бойся”. А если тебя почти не учили этому? Отец, правда, кое-что показывал, да в основном Егор. Вот и все». Сжал Андрей саблю. Взмахнул атаман. Чувствуется, осторожно. Андрей отбил.
– Молодец! – орут, уверенность вселяют казаки.
Начал смелее наседать. Да только не дал атаман ему баловать, а то подумают, что взял быка за рога. «Раазз!» – и выбил из его рук саблю.
– А теперь коня давайте.
Кто-то кинулся за лошадью. Недолго ждали лошадиного топота.
– Вот, атаман, коняга! – сказал наездник, соскакивая с лошади.
Еремей критическим взглядом окинул ее.
– Пойдет! Теперь разгоните ее по кругу.
Казаки поняли, чего хочет атаман.
– А ну пошла, пошла! – раздались понукающие крики.
Конь помчался по кругу. Раз промчался мимо, второй… На третьем круге атаман вдруг ловко на ходу вскочил на круп коня. Проскакав по кругу, не останавливая коня, спрыгнул на землю.
– А теперь ты! – он подмигнул Андрею.
Так Андрей не смог.
– Ну, Сыч, – усмехаясь, атаман смотрит на казака, – что молчишь?
Кругом хохот. Сыч прячется за спины казаков. Атаман переводит взгляд на Андрея. По лицу видно, что сильно расстроился парень. Атаман подошел к нему и положил руку на его плечо:
– Не печалься. И я таким был. Да добрые люди научили. Вот и тебя научат.
Сказав, он оглянулся и крикнул какому-то казачку:
– Эй, сбегай-ка за Курбатом. Пускай ко мне идет.
Курбат был казак лет семидесяти, невысокого роста, суховат. Некогда черные волосы теперь перемешались с сединой. Длиннющие усы ниспадали на грудь. Смугловатое лицо с темными, еще не выцветшими глазами, говорило о его не совсем русском происхождении. Степенно подойдя к атаману, спросил:
– Зачем, Семен, кликал?
Еремей обнял его за плечи и, повернув к Андрею, попросил:
– Сделай из него казака.
Курбат окинул парня с ног до головы, прищурил один глаз, как бы оценивая.
– Породный, – неожиданно сказал он и подошел к Андрею.
Резким, коротким ударом двинул ему по животу. Андрей только крякнул. Курбат, повернувшись к атаману, сказал:
– Не квел. Добрым будет казаком. Беру к себе.
И вдруг Андрей запротивился:
– Один не пойду. Только с Митяем.
Курбат с Еремеем переглянулись. Атаман улыбнулся, а Курбат спросил:
– Это дружок твой?
Андрей кивнул.
– Пущай, – согласился атаман.
В землянке Курбат занимал почетное место – около печи. Ребят он провел в конец землянки и указал их места. В это время раздались какие-то непонятные звуки, словно кто-то колотил в железный лист. Митяй шепнул Андрею:
– На еду зовут.
Курбат посмотрел на них и сказал:
– Пошли!
И Курбат привел их на поляну, где были разосланы кошмы, конские и воловые шкуры. Рядом насланы доски, на них хлеб и деревянные солонки. Тут же рядом в огромных казанах что-то булькало, а на вертелах жарились туши кабанов. Все это издавало умопомрачительный запах, который обострял свежий воздух.
Неторопливо подходившие казаки рассаживались кругами. Место Курбата было рядом с атаманом, по левую руку. А атаман всегда садился лицом на восток. Их наставник провел парней дальше и указал места. Перед уходом сказал: