Завацкая Яна. Ликей

   Джейн взяла пульт и включила ВН.
   Вечером после спектакля они сидели на высоких стульях бара "Сайгон". Джейн прихлебывала из бокала легкое белое вино… ей было хорошо и весело сейчас. Ей нравилось все - спектакль, на котором они были, абстрактный, в меру элитарный, в меру шокирующий, в меру классический, публика - полтора десятка петербургских эстетов. Прогулка по вечернему Невскому, этот исторический уникальный бар… Джейн точно не знала, но история его, кажется, как-то была связана с древней русской рок-музыкой. Вот и сейчас из динамика негромко доносились роковые аккорды, и голос полузабытого певца:
   Я проснулся днем, одетым, в кресле,
   В своей каморке меж знакомых стен.
   Я ждал тебя до утра… интересно,
   Где и с кем ты провела эту ночь, моя сладкая Эн?
   Кажется, Беата что-то спросила.
   - Чего?
   - Я говорю, долго будешь девушкой куковать?
   - А, ты об этом… Не знаю.
   - У тебя там есть кто-нибудь, в Америке?
   - Есть, - неожиданно для себя сказала Джейн.
   - Серьезно?
   - Трудно сказать… видишь, мы с ним почти не были знакомы. Так, учились на разных отделениях. И вдруг на Испытании встретились… А потом он подошел ко мне на балу… ну и я, словом, поняла, что он неравнодушен ко мне. А теперь - даже не представляю - он уехал в Боливию, а я сюда. Отпуска нам если и дадут, то, скорее всего, в разное время. Мы переписываемся… В прошлый раз он написал мне, что любит, что хочет видеть.
   - А ты?
   - И я… не то, чтобы сильно, но… он мне очень нравится. Он такой надежный, он настоящий…
   - Да, это трудно, - задумчиво кивнула Беатрис, - Мне вот повезло, я здесь встретилась с Клаусом… А тебе… неужели ждать пять лет?
   - Но если это настоящая любовь… это проверится.
   - Наверное, я бы так не смогла. Но уважаю… понимаю. Все-таки так трудно жить среди этих людей и не опуститься. Сохранить чистоту любви. Здесь у них понятие любви давно отсутствует - один секс остался…
   Беатрис повернула голову. Джейн проследила за ее взглядом. За столиком в углу миловались друг напротив друга две парочки, и судя по всему, дело у них зашло довольно далеко. Рядом двое голубых держали друг друга за руки, преданно глядя в глаза. Да, красноречивая картина… Но это простые люди, не ликеиды. Их не учат целомудрию, сдержанности.
   Невозможно сделать всех такими, как ликеиды. Невозможно, потому что люди сами не захотят. Быть ликеидом - это труд, и груз, и ответственность… а они не хотят этого. Хотят жить, как обезьяны. Что-то мы можем делать, как-то просвещать, помогать… но есть вещи, которые человек может сделать только сам.
   Пытались осуществить общественное воспитание с трех лет, но все попытки оказались неудачными. Все-таки ребенок должен расти в семье… а при этом, увы, впитывать привычки и образ жизни своих родителей. Но в конце концов все они живут сейчас неплохо. У них есть защита на любой случай жизни - развитая медицина, психологическая служба, никто из них не голодает, не страдает, практически все имеют работу, любимое хобби… А мы, ликеиды, можем прикрыть их от бед, от тех же националистических и религиозных банд, от войн (воюют в основном ликеиды… за небольшими исключениями). Мы решим за них научные проблемы, создадим для них произведения настоящего искусства, построим для них новые храмы, научим их жить. Возможно, это не лучший порядок вещей, но лучшего пока никто не придумал…
   - Дженни, да ты, по-моему, напилась…
   - Я… не знаю. Беата, я возьму завтра отпуск.
   - А… столкновение с суровой реальностью.
   - Вот именно.
   Джейн чувствовала сильное желание рассказать Беате про знакомство с Алексеем… поговорить о нем - какой это странный, необычный человек. Но с другой стороны, Беата может подумать, что Джейн влюбилась. А это совершенно не так…
   - Тебя ведь тоже учили быть сильной?
   - Да, конечно, - ответила Джейн.
   - А знаешь, кто такой сильный человек? Думаешь, тот, у кого нет проблем?
   Нет… Это тот, кто никогда не демонстрирует свои проблемы окружающим…
   - Извини…
   - Мне можешь демонстрировать.
   - А как это согласуется с требованием искренности?
   - А никак, - ответила Беата, - Кому на самом деле нужна твоя искренность?
   Кроме, разве что, меня, старой клячи.
   Она помолчала, отхлебнула пива.
   - Видишь ли, мы ведь, ликеиды, спасаем других от их заморочек. Поэтому у нас никаких своих заморочек быть не может.
   Не смей болтовней о свободе
   Скрыть слабость своих плечей!
   Усталость - не отговорка,
   Ведь туземный народ
   По сделанному тобою
   Богов твоих познает…
   Выходит, если кто-нибудь увидит тебя не в бодром и уверенном состоянии, возникнет сомнение в том, что твой Бог - это правильный Бог, и что Ликей ведет нас по верному пути… Поняла?
   - А если у меня все же…
   - Тогда - улыбку на лицо, флаг в руки и работай, как всегда. Оставь свои проблемы на потом.
   Пестрая, сияющая огнями внутренность "Сайгона" сливалась перед глазами, мерцала, причудливо изменялась… как в медитации. Звучала следующая мелодия.
   Некоторым людям свойственно пить,
   Но раз начав, нужно допить до дна.
   Некоторым людям нужен герой,
   И если я стану им - это моя вина…
   Она влюблена в Сэма. Только теперь Джейн поняла это. Она вдруг ощутила страстную любовь, тягу к Сэму. Ей так захотелось увидеть его, услышать глуховатый, спокойный голос, почувствовать сильные ловкие пальцы на своей талии.
   Вернувшись домой, Джейн, несмотря на поздний час, включила комп и стала быстро писать.
   "Здравствуй, Сэм!
   Я долго думала над твоим последним письмом. И я тоже, с того самого момента, как увидела тебя, была уверена, что наша встреча не случайна. О да, и я люблю тебя, люблю! Я так хотела бы тебя видеть… Сэм, а у меня ведь до сих пор нет даже твоего портрета - вышли, пожалуйста. Нам придется ждать еще пять лет… это так невообразимо долго. Но я буду писать тебе каждый день, я обещаю это, я клянусь!…"
   Джейн писала примерно в течение часа, а потом сохранила письмо и легла спать, чтобы отправить его на свежую голову.
   К психоаналитику Джейн попала только к вечеру.
   Она провела день так, как хотела. Как их учили проводить "разгрузочные" дни. С утра она ничего не ела, кроме фруктов, и пила подкрепляющий витаминный напиток. Поднявшись в шесть, выехала за город, в парк, побегала по аллеям с полчаса трусцой. Потом просто гуляла, вдыхая запахи сентябрьского леса, наблюдая медленный северный листопад. Вспоминала хорошие стихи, размышляла спокойно. После этого, вернувшись домой, около часа медитировала. Потом отправилась в спортцентр, поплавала в бассейне в свое удовольствие, три раза сходила в сауну, потом на массаж, сьела фруктовый салат.
   Дома, чувствуя полное физическое изнеможение и душевное спокойствие, легла прямо на ковер, включив свою любимую медитативную подборку индийской музыки.
   В результате всего этого в шесть часов вечера она входила в кабинет Стефана Бернца совершенно спокойная, умиротворенная, безмятежная. Все заботы отошли куда-то далеко. По дороге Джейн решила, что пока не стоит отсылать письмо Сэму.
   Нет, она уверена в своих чувствах к нему. И сейчас лицо Сэма все так же стояло перед ее глазами, и сейчас она думала о нем с той же нежностью. Но письмо получилось слишком уж экзальтированным… надо смотреть правде в глаза - да, она любит Сэма, но ведь фактически они так мало знакомы! И между ними почти не было собственно любовных отношений. Поэтому начинать с таких страстных признаний - по меньшей мере, странно.
   Надо будет переписать это послание…
   Стефан Бернц оказался довольно молодым и симпатичным поляком (почему-то с немецкой фамилией). Лежа на кушетке, Джейн рассказала о происшествиях последних недель, не упустив и случай с националистами, ранением Алексея… Рассказала и недавний сон. Бернц, держа ее за руку, мягко направлял наводящими вопросами рассказ в нужное русло.
   Выслушав Джейн, он включил медитативную музыку, удалился на время. Затем вернулся.
   - Я не думаю, что этот сон говорит о вашей влюбленности в молодого человека, хотя, возможно, некоторое увлечение имело место. У вас присутствует слабо выраженный анально-мазохистский комплекс с вытеснением, поэтому ранение молодого человека могло произвести на вас определенное сексуальное впечатление, романтически окрашенное. Это привело в действие либидо, и всколыхнуло творческий потенциал вашей личности. Но так как в работе в данный момент вы не можете израсходовать этот импульс, он проявился в виде сна. Общее содержание сна говорит отнюдь не о желании постоянных отношений с молодым человеком.
   Проанализируем детали. Самая важная из них - храм. Вы говорите о круглой, уютной, сияющей позолотой внутренности. Это несомненный символ материнской утробы, женского начала в широком смысле. Следовательно, содержание сна можно истолковать как желание попасть в утробу матери, спрятаться от жизненных трудностей. Поскольку сейчас вы как раз переживаете такой период, это вполне соответствует истине. Люди, окружающие вас, в храм не идут - следовательно, вы хотите спастись именно от людей. Теперь в отношении жениха. Согласно последним работам Роша, жених обычно символизирует опасность, страх перед новым, иногда - страх перед мужчиной.
   - Но у меня нет никакого страха перед мужчинами.
   - У вас мог возникнуть страх во время нападения - просто страх смерти.
   Нападающие были мужчинами, и для вас не так уж часто ощущение, что кто-то сильнее вас. На этот же символ указывает и перевязанное плечо жениха. И именно этот символ ведет вас в храм, то есть в материнскую утробу, в безопасность.
   Таким образом, сон выявил ваше подсознательное желание - не просто оказаться в безопасности, но чтобы именно ваш страх обернулся вовсе не опасностью, а именно тем, что приведет вас к покою.
   Психоаналитик помолчал, выжидая.
   - Да, - Джейн кивнул, - Да, так оно и есть.
   - В принципе, это все, что я мог вам сказать. Я работаю с кунст-терапией, лечение идет через рисунки. Если ваше нервное напряжение будет расти, возникнут проблемы, подойдите ко мне, по вторникам и четвергам в 4 часа я провожу групповое занятие. Вы можете также поработать самостоятельно.
   Психоаналитик объяснил, как самостоятельно работать с рисунками.
   - Было бы предпочтительно для вас сейчас взять хотя бы недельный отпуск.
   - К сожалению, это невозможно, - сказала Джейн, поднимаясь с кушетки, - Спасибо.
   На следующий день она входила в суперсовременное, сверкающее стеклом и пенооргаником здание гимназии.
   Работа в социале включала в себя также периодическое посещение учебных заведений и лекции для учащихся и учителей. Такие задания Джейн уже выполняла в колледже, будучи на практике в странах третьего мира. Поэтому особого волнения не испытывала, разве что интерес - ей предстояло познакомиться с еще одной стороной русской жизни.
   Сегодня она должна посетить несколько уроков для контроля за уровнем преподавания (этим профессионально занимались ликеиды-педагоги, но их не хватало для регулярной проверки), а также прочесть лекцию по истории религии для гимназистов. Религия не была специальностью Джейн, но такие гуманитарные лекции мог прочесть любой ликеид - тем более, что речь шла о самых элементарных вещах. Встав рано утром, девушка просмотрела стандартную рекомендуемую заготовку, добавила туда несколько оживляющих анекдотов и случаев из жизни, и лекция была готова.
   Школа в общем понравилась Джейн. Само великолепное трехэтажное здание располагалось в глубине ухоженного сада. Джейн заметила кусты крыжовника, малины, грядки с какой-то зеленью, яблони, у которых, приставив лестницы, возились школьники с большими корзинами, собирая плоды. Здесь же была спортплощадка, где несколько девочек в белых майках играли в баскетбол, большое поле, покрытое пенооргаником, по которому носилась пестрая толпа ребятишек, вышедших, видимо, на перемену.
   Наша ликейская школа выглядела даже поскромнее, подумала Джейн. Например, сад был гораздо меньше, и мы в нем не работали. Спортплощадка больше, зато для игр почти не отведено места.
   Стеклянная дверь гостеприимно распахнулась перед Джейн. Школьное фойе было почти пустым - видимо, все ребята перемену проводили на улице.
   Как и во всем мире, в России давно уже сложилась система народных школ - начальная от 5 до 10 лет, а затем три потока - гимназия (после которой возможно высшее образование), средняя школа и, собственно, народная. В этой - гимназии имени Солженицына - учились дети от 11 до 18 лет, показавшие наиболее высокие результаты как в учебе в начальной школе, так и на переходных тестах. В Питере было 28 гимназий, многие из них с общежитиями (ибо здесь учились и дети из области), и все выпускники, как правило, потом получали место в высших учебных заведениях столицы. В гимназиях давали наиболее серьезное академическое образование… но разумеется, даже лучшая из гимназий не могла сравниться с ликейским колледжем. Ликейское образование было чем-то совершенно отдельным, не массовым - ликеидов формировали индивидуально.
   Джейн осмотрелась в прохладном просторном холле.. мелькнула мысль - подходит ли такая архитектура для российских условий? Джейн уже поняла, что в России все помещения должны быть как можно меньше, окна - двойными с широкой воздушной прослойкой и маленькими, как бойницы, стены - толстыми. Только это обеспечит надежную защиту от страшных русских морозов… Джейн поднялась по широкой лестнице на второй этаж и сразу увидела кабинет директора.
   Войдя в кабинет, она лишь раскрыла рот, чтобы поздороваться, как директор с сияющей улыбкой устремился ей навстречу.
   - Здравствуйте, здравствуйте, мисс Уилсон. Проходите, пожалуйста…
   Познакомьтесь, это наш завуч… хе-хе, чисто наш, русский термин - она ведет у нас гуманитарную секцию, то есть отвечает за обучение гуманитарным предметам, Лариса Старцева.
   Какое странное совпадение, подумала Джейн. Впрочем, это распространенная русская фамилия.
   Завуч принадлежала к старинному типу русских красавиц - объемная, с высокой грудью, каштановыми пышными волосами, несколько агрессивно накрашенная. Она протянула Джейн полную красивую руку.
   - Здравствуйте, - голос у завуча был приятный, высокий и певучий.
   - Садитесь, пожалуйста… О, звонок!
   По коридору и в самом деле переливались музыкальные трели звонка, призывающего на занятия. Джейн села в одно из плетеных кресел рядом с директорским столом.
   - Я думаю, сейчас Лариса проведет вас по школе, вы посетите занятия, возможно, выборочно, какие захотите… У нас есть возможность скрытого наблюдения, все классы оборудованы камерами… В двенадцать часов в актовом зале мы соберем второй и третий классы для вашей лекции. Это будет очень кстати в рамках подготовки к введению в храм Трех Ипостасей, которое проводится, как вы знаете, в возрасте 14 лет. Вы ведь первый раз в школе, мисс Уилсон?
   - Да, - Джейн показалось, что директор слегка заискивает.
   - Вы знаете, у нас гимназия с гуманитарным уклоном… поэтому я прошу вас не судить слишком строго наше преподавание точных и естественных наук. Вы знаете, что в гимназиях принято стремиться к возможно большей специализации. Из наших стен выходят историки, филологи, работники кино, ВН, журналисты, педагоги… Разумеется, математику и биологию мы преподаем в минимальном объеме, - директор, похоже, принадлежал к людям, которые любят оправдываться заранее.
   - Вы не беспокойтесь, у меня нет полномочий выносить какие-то суждения… я хочу только познакомиться со школой, - предупредила Джейн. Директор приободрился.
   - Собственно, мы находимся в некотором затруднении. С одной стороны, как уже доказано, в школе нельзя делать упор на развитие интеллекта, перегружать ребенка никому не нужными сведениями… Представьте, около двухсот лет назад было принято обучать шестилетних детей чтению всего за год, а некоторые обучались и раньше, дома… Сейчас обучение чтению идет в течение трех лет в начальной школе… Точно так же мы должны действовать и в гимназии. Развитие личности должно быть постепенным и всесторонним, дети предпочитают учиться на практике, у них образное мышление, и мы не можем тормозить развитие их творческих способностей исключительным обращением к интеллекту, к абстракциям… Но с другой стороны, мы все же готовим абитуриентов для высшей школы. Следовательно, какие-то знания мы должны дать. Поэтому мы постоянно, так сказать, между Сциллой и Харибдой… Но разумеется, главное - это свобода личности ребенка. Никакого насилия! Любовь, помощь в творчестве, раскрытие ребенку истинной Красоты, раскрытие таланта ребенка… Словом, мы стараемся дать нашим ученикам все самое лучшее.
   - Хорошо, - Джейн поднялась, - Я думаю, мы не будем больше вас задерживать.
   С множеством лишних слов, хихиканьем и потираньем рук директор проводил завуча и Джейн до порога кабинета.
   - Какие занятия вы хотели бы посетить? - спросила Лариса своим красивым густым сопрано, остановившись в коридоре, напротив школьного экрана ВН.
   - У вас гуманитарная гимназия… Но я биолог, и возможно, мне было бы проще оценить естественные предметы, - Джейн подумала, - А какие предметы вообще преподаются в школе?
   - Так же, как везде, - пояснила Лариса, - У нас треть учебного времени занимают предметы физического воспитания - спорт, гимнастика, танцы, основы сексуальной грамотности, основы здоровья. Еще треть - музыка, ручной труд, искусство. И оставшуюся треть составляют, собственно, основные предметы, из них, разумеется, больше половины -наша специализация, это литература, история, иностранные языки, этика, эстетика, философия.
   - Сколько же учатся дети?
   - В день у нас 5-6 уроков, как везде. Вторая половина дня должна быть свободной…
   - Но ведь это получается, что собственно знаний ребенок получает совсем немного…
   - Ну, мисс Уилсон, не судите нас с точки зрения ликеида… А зачем детям лишние знания? Главное - это гармоничное развитие личности.
   - Да, наверное, вы правы, - согласилась Джейн, - давайте так… покажите мне по одному- два предмета из каждого цикла. Скажем, танцы, музыку, ручной труд, ну и из гуманитарного цикла - историю и литературу. Может быть, я сама задам детям несколько вопросов…
   Над танцевальным залом располагалась небольшая комнатка-ниша, застекленная односторонне прозрачной стенкой. Находящимся в зале был виден лишь непроницаемо темный квадрат стекла, а Джейн и Ларисе, сидящим в комнатке, стекло казалось прозрачным, и сквозь него отлично просматривался весь зал и все, происходящее в нем.
   Солнце падало в высокие окна, образуя светлые квадраты на мягком сером пенопленовом полу, и в этих квадратах выстроились пятиклассники - шестнадцатилетние подростки в белых танцевальных костюмах. Девушки стояли во внутреннем круге, юноши во внешнем. Учительница в такой же белой юбочке и топе, как и девочки, стояла несколько поодаль.
   - Станцуем еще раз, - она подняла ладонь с пультом, включила музыку.
   Понеслась легкая, зажигательная современная мелодия.
   Подростки начали танцевать. Больше всего это напоминало обычную дискотеку - плясали кто во что горазд. Дергали руками и ногами, более или менее попадая в ритм.
   - Повернулись! - скомандовала учительница. Девушки повернулись к юношам и продолжали точно так же беспорядочно двигаться.
   - За руки! - подростки взялись за руки попарно. Затем по команде учительницы пары побежали по кругу, двигаясь более или менее в такт. Никакого эстетического чувства от созерцания танца не возникало. Наконец дети остановились, тяжело дыша.
   - А теперь фантазия, - сказала учительница, - Сегодня мы танцуем осенние листья. Представьте себе, что мы находимся в осеннем лесу, багряном и золотом, с ветвей тихо, бесшумно опадает листва. Начнет Таня…
   Одна из девушек вышла в центр круга. Зазвучала "Осенняя серенада" Раше…
   Таня начала выгибаться и махать руками. Девушка была достаточно тонкой и гибкой, но пластика ее оставляла желать лучшего. И вряд ли что-то в ее движениях напоминало листопад… Однако минуты через две, когда учительница выключила музыку, одноклассники Тани дружно захлопали.
   Таня встала в круг, на середину вышла другая девушка. Она танцевала еще хуже предыдущей. Движения ее казались слишком резкими, словно обрубленными, и не всегда попадали музыке в такт…
   - Достаточно, - Джейн поднялась, - пойдемте дальше.
   В светлом высоком классе столы стояли полукругом. Тринадцатилетние гимназисты были заняты выжиганием по дереву. Играла тихая музыка. Стены были украшены работами учащихся - вышивками, чеканками, макрамэ.
   Джейн присмотрелась повнимательнее к работам. Видимо, здесь вывешивают только то, что делают младшие гимназисты? Просто платочек, обшитый по краям крестиком… вычеканенный на жести довольно примитивный геометрический орнамент… Да нет, подписано - Петр Зверщиков, 17 лет. И тут тоже - 15 лет, 14, 16. Больше всего было так называемых "фантазийных" работ.
   Например, кусок зеленого бархата, в центре к нему пришита красивая золотая пуговица, а из-под нее свисают два конца драпированной ленточки. Или обычная аппликация цветной бумаги на картоне, изображающая новогоднюю елку, а в качестве игрушек приклеены настоящие осколочки цветного стекла, скорлупки орешков…
   Неужели им не скучно этим заниматься? - подумала Джейн. Да нет… дети старательно работали, некоторые даже язык высунули от усердия. Впрочем, судя по тому, как они держали инструмент, выжигание было для них совершенно новым предметом. Учитель ходил от одного гимназиста к другому и показывал, как правильно держать выжигательный прибор, исправлял ошибки.
   Задание было начерчено на доске - довольно простое. Нужно было провести рамку -четыре линии параллельно краям дощечки, а в центре изобразить солнышко.
   - У нас всегда занятия трудом идут под музыку, - с гордостью заметила Старцева, - Это дает творческий импульс, раскрепощает воображение…
   Интересно, какое нужно воображение, чтобы начертить на дощечке такой рисунок, хотела спросить Джейн. Но не спросила.
   Музыкальный класс, как и все другие, был оборудован просто великолепно.
   Ученики - четвертый класс - сидели в удобных креслах, к каждому из которых были подсоединены наушники. Но сейчас наушники не были нужны. Каждый из детей держал в руках флейту. Учитель на своем инструменте начал играть тихую, приятную мелодию. Дети стали повторять за ним - вразнобой, у кого как получается, но в конце концов стало выходить более или менее синхронно.
   - Неудобно, - сказала Джейн, почему-то шепотом, хотя в классе их слышать не могли, - Им же ноты некуда поставить.
   - Что вы, мы не учим детей по нотам, - ответила Лариса, - Зачем им это нужно? Мы учим их понимать, чувствовать музыку, ну и минимально - пение и игра на флейте и скрипке - но только по слуху. Ведь они же не профессионалы, им больше и не нужно.
   - Может быть, лучше посмотрим литературу… Все-таки это ваш профиль, тут они будут профессионалами, - предложила Джейн.
   Урок литературы в седьмом классе заканчивался. Ребята, видимо, слегка устали, вертелись, в классе стоял гул. Какой-то парень запустил через весь класс бумажный самолетик, который пролетел, едва не коснувшись учительницы. Та прошествовала мимо, как ни в чем не бывало - видимо, это было в порядке вещей.
   - Эй, Люська! - крикнул другой гимназист, - У тебя пятно на спине.
   - Тихо, ребята! - умоляюще воскликнула учительница, пытаясь перекричать шум - Сейчас мы прочитаем, у кого что получилось… Володя!
   Вихрастый парень с металлическим кольцом в носу уставился в свой монитор.
   Класс затих. Володя начал монотонно читать.
   - Природа. Я люблю природу, потому что мы все вышли из нее. Пушкин, Тургенев и многие другие писатели, особенно 19 века, писали много о природе.
   Она прекрасна, и я люблю бывать в лесу - особенно, осеннем, когда падают листья. Это так красиво, тихо, бесшумно, словно яркая желто-красная симфония царит в лесу. Шустрые белки мелькают между ветками своими пушистыми хвостами.
   Природа - это также и бурный океан, и знойная, засушливая степь, и великолепные горы. Мы должны беречь и любить природу, не разводить в лесу костров, не обрывать зря листьев… Ну все, у меня больше ничего не получилось.
   - За урок ты мог бы и больше написать, - с упреком заметила учительница. На задней парте раздался взрыв хохота - совершенно не в тему… ну да, там двое разглядывали какой-то пестрый журнал.
   - Почему она не наведет порядок? - спросила Джейн, - так же невозможно вести урок.
   - Но как? - Лариса посмотрела на нее печальными накрашенными глазами, - Мы отрицаем насилие над личностью. Если ребенок не хочет в данный момент заниматься литературой, мы не можем его заставить.
   - Но они же мешают тем, кто хочет заниматься…
   - Ну почему… урок идет своим чередом. Это, если хотите, урок терпимости, урок понимания, что другому может быть неинтересно то, что интересно тебе. И умения приспособиться друг к другу…
   - Вот как, - ошеломленно сказала Джейн. Для нее такая педагогика была полной новостью. В Ликее любое нарушение дисциплины подавлялось весьма сурово… даже карцер был для особо провинившихся.
   Между тем свое сочинение читала маленькая веснушчатая девушка с первого ряда.
   - Природа. Как много великих писателей уделяли ей внимание в своих произведениях! Например, великий Пушкин писал об осени: