Завацкая Яна. На тверди небесной

   И стал задавать мне простые вопросы по Катехизису. Я еще помнила занятия с Эльгеро, да и то, что забыла, каким-то волшебным образом само появлялось у меня в голове. Я знала эти ответы. Отец Тим кивнул.
   — Вам нужно исповедоваться, Кейта?
   И посмотрел на меня внимательными светлыми глазами. Мне стало ужасно неловко. Он прав - надо, конечно, исповедоваться. Раз уж я теперь хочу жить с Господом. С этого надо начать. Но страшно… Как это делается вообще? Я ляпнула.
   — Да… Но я не знаю, как.
   Отец Тим дал мне небольшую книжечку для подготовки и вышел. В книжке перечислялось множество вопросов, на которые следовало ответить. Я знала уже, какие бывают грехи в принципе. Но ответы на вопросы неприятно меня поразили - оказывается, за свою жизнь я успела нагрешить очень здорово. К счастью, отец Тим предусмотрительно оставил мне и карандаш с листочком бумаги - не записывая, я бы нипочем не запомнила все.
   Откровенно говоря, пока я готовилась, о Господе не думала совершенно. Думала я о том, как бы не опозориться перед отцом Тимом. Как сформулировать весь этот кошмар… Ведь если подумать, нет вообще ни одного греха, который мне не был бы свойственнен. Даже людей я уже убивала. Хотя здесь у меня были некоторые сомнения - вот Эльгеро постоянно кого-нибудь убивает, и что, он все время в этом кается? Но глупо же каяться, зная, что ты убьешь снова. Однако в разделе про убийства был и еще один вопрос - желали ли вы кому-нибудь смерти? И вот на него я могла ответить совершенно положительно - да. Во-первых, я желала смерти себе - лет в 14… когда меня и в классе дразнили, и с подругой мы переругались, и с Сашей трагедия. Я совершенно серьезно думала о самоубийстве, и если бы была возможность умереть по желанию, просто закрыв глаза, я бы обязательно ею воспользовалась.
   Во-вторых, я желала смерти нашей учительнице химии, которая меня просто достала, и вообще была очень подлой личностью. Мне хотелось, чтобы она просто куда-нибудь исчезла. А в десятом классе выяснилось, что у нашей Марганы злокачественная опухоль, и что ужасно - на словах-то я охала и ахала, а вот внутренне радовалась…
   Ну и так далее. Лень вообще была моим любимым грехом, а еще чревоугодие, и гордыня точно была, и зависть, а про наши отношения с Игорем и говорить нечего… В общем, когда я список грехов закончила, я просто ужаснулась и поняла, что просто не знаю, как все это рассказывать отцу Тиму. Что удивительно - ведь до сих пор я считала себя вполне нормальной, неплохой девушкой. Нисколько не хуже других. А тем, как я вела себя в Медиане, с Эльгеро и потом в плену - даже где-то гордилась. Думаю, не каждая из моих знакомых так бы вот смогла. Но… сейчас я вдруг отчетливо поняла, что мне за себя ужасно стыдно. Наверное, таких, как я, больше вообще нет. Уж в Дейтросе - точно нет, они все такие герои… И как это все рассказывать священнику?
   Дура, сказала я себе сурово, а как же Господь Иисус? Ведь Он же прекрасно все это про тебя знает. И что удивительно, Он все равно к тебе пришел. Хотя ты и дура такая… Так чего уж скрывать… Да и не священнику ты это рассказываешь, а самому Господу.
   В общем, я кое как настроилась, пришел отец Тим. Сел на стул, я встала рядом с ним на колени и в первый раз в моей жизни исповедовалась. Мне почему-то стало легко, и я ничего не стала скрывать, а все рассказала совершенно честно. Про мои приключения отец Тим сказал, что убийство на войне грехом не считается. А вот про все остальное посоветовал мне регулярно молиться. А также посещать еженедельно богослужения и исповедоваться как можно чаще. Кроме того, он велел мне ежедневно читать несколько молитв по специальной книжечке, которую он даст, а еще выучить по ней же все основные молитвы. Потом отец Тим отпустил мне грехи, и я вдруг почувствовала, что их на самом деле больше нет. Мне стало так легко и весело, и вообще никаких проблем в жизни не осталось.
   Отец Тим подарил мне молитвенник, на дейтрийском языке, правда. Но я сказала, что все равно буду изучать родной язык, так что можно и начать с молитв.
   Потом мы с Эльгеро пошли в ближайшую столовую и перекусили.
   Оказалось, что в Дейтросе нет денег. Наверное, это и есть коммунизм? Не знаю. Мы проходили, что коммунизм можно построить только имея очень развитую материальную базу. Здесь эта база была гораздо хуже, чем в той же Дарайе. Примерно как у нас в Союзе, где-нибудь в небольшом городишке.
   Только везде на стенах Распятия, разные картины на религиозную тему и статуи святых. Вот и в столовой у входа на возвышении стояла статуэтка Богородицы, убранная цветами. А на стене, как водится - крест. В зале чистенько, столики старые, кое-где выщербленные, но не грязные, и на всех - солонки и салфетки. Мы встали в небольшую очередь к окну раздачи. Народу в зале было немного. Кое-кто в обычной одежде - куртки, штаны, было двое молодых то ли монахов, то ли священников в облачении, несколько парней и девушек в рыжем камуфляже - гэйны, наверное. Эльгеро поставил себе на поднос тарелку с супом, потом еще одну - с салатом и взял кусок хлеба. Я последовала его примеру - все равно не знаю, что у них здесь съедобно. Эльгеро вздохнул.
   — Опять мяса нет… пост давно кончился, а с мясом проблемы.
   На третье мы взяли по стакану чая и что-то похожее на вафли. Платить ничего не нужно было.
   — Все же свои, - пояснил Эльгеро, расставляя на ближайшем столике тарелки.
   — А если кто-то чужой придет?
   — А кто? - мой друг улыбнулся, - дарайский шпион?
   Я сама засмеялась, представив такую ситуацию. Потом вспомнила Дэйма и подумала, что надо поскорее рассказать Эльгеро о нем. И обо всем вообще. Мы ведь даже парой слов не успели перекинуться - сразу в церковь. Эльгеро прочел молитву, я неумело перекрестилась. Мы принялись за еду. Суп оказался гороховым и довольно вкусным. Или мне так казалось… Не знаю уж, почему, но здесь все было на удивление родным и даже вроде знакомым. Вот в Дарайе - красиво, хорошо, приятно, но… очень уж все чужое, непривычное. А здесь… хоть я и не знаю языка, и не понимаю, о чем там болтают эти веселые ребята за соседним столиком - но будто я уже сто лет здесь живу. Почему так? Голос крови? Или на Россию похоже? Да вроде и не понять, чем похоже-то… вроде все другое.
   — Эль, - сказала я, - а ты знаешь, я ведь Дэйма встретила.
 
   После ужина мы погуляли немного по городку - в ожидании службы. Зашли в книжный магазин - здесь тоже все было бесплатно, но выдавалось лишь по личному удостоверению, которое Эльгеро носил с собой. Он тут же взял для меня русско-дейтрийский самоучитель - чего только тут, в магазине, не было. Затем мы пошли, собственно, на нее. Эльгеро хотел, чтобы я причастилась сегодня, чтобы сразу же увезти меня в соседний городок, к отцу, где я и буду ночевать.
   И я причастилась. Много говорить об этом не буду, потому что как-то не хочется.
   Эль пошел к священнику - чтобы сразу заказать заупокойную службу по своему брату.
   А я полистала самоучитель и попробовала разобрать по-дейтрийски "Отче наш". И после этого мы отправились на стоянку местного автобуса - из двух вагонов, напоминающего маленький поезд.
   Почему-то мне казалось, что отец уже снова изменился, и я ждала увидеть не того обессилевшего старика, а подтянутого и бодрого сил военного, которого видела в дарайских передачах.
   Увы, чудес здесь не происходило. Отец, конечно, выглядел получше, чем в тюрьме… то есть Атрайде. И все же был седым, чуть сгорбленным и передвигался по квартире медленно, иногда придерживаясь за стенки.
   Квартира его выглядела очень чистой, почти стерильной и в ней не было ничего лишнего. Коридор пуст совершенно, лишь вешалка для одежды на стене да подставка для обуви. В "гостиной" - или уж не знаю, как назвать эту комнату - широкий стол, на нем несколько аккуратных стопок книг и закрытых сложенных тетрадей, карандашница с причиндалами. Вдоль всех стен - стеллажи с книгами. Несколько стульев. На краю стола - монитор, я уже знала по Дарайе, как это называется, и рядом небольшой ящичек, видимо, компьютера. Никаких там цветов, ковриков, кресел - все строго функционально. Пол совершенно стерилен. Единственное украшение - Распятие на стене (войдя, Эльгеро перекрестился на него, и я сделала то же самое).
   Отец двинулся в кухню - наливать чай. Но я опередила его и, конечно же, помогла. К чаю у него были только белые сухарики, ничего больше.
   — Не успел взять, - сказал он, - сегодня до вечера в штабе торчать пришлось…
   В каком штабе? - подумала я. Я ведь ничего не знаю о том, чем занимается мой отец… папа… Вот папой его называть как-то странно. Ведь есть же папа Володя.
   Надо привыкать. Это и есть мой настоящий отец. Странно, почему-то сейчас меня совсем не занимал вопрос - ушел ли он от меня и мамы специально… или чтобы нас спасти. Наврали мне в Дарайе или нет. Да пусть и специально ушел… У него же приказ был, и от его работы так много зависит. И нас потом обеспечивали, нам помогали. А может, и правда, так получилось, и он ушел, чтобы нас спасти. Неважно это.
   — Ну теперь рассказывай, - сказал Эльгеро, когда мы уже сидели за столом и хрустели сухариками, - все по порядку. Давай. Кстати, завтра тебе придется это делать в Версе. Но нам тоже интересно.
   — В смысле… в Версе? - осторожно спросила я.
   — Ты же из плена вернулась. Нам нужна вся возможная информация о Дарайе. К тому же тебе придется пройти проверку. Ну что ты не шпион, - пояснил Эльгеро. Отец положил ладонь на мое предплечье.
   — Не беспокойся, Кей. Это не страшно. Просто расскажешь все. Ничего не будет.
   Я посмотрела на него и хотела сказать, что не беспокоюсь. Мне просто все равно. Я хочу быть с ними. Мне с ними хорошо, не знаю даже - почему. И я начала рассказывать. Отец сидел слева от меня, Эльгеро - справа, и они казались мне очень похожими. Словно Эльгеро - тоже сын Вейна и мой брат. Хотя у папы глаза, как у меня, серые, а у Эльгеро - темные и блестящие. Но что-то общее - дейтрийские черты, длинные тонкие носы, некоторая суховатость скул, словно их лица выдублены ветром, закалены ливнем и пламенем. Когда я дошла до своей "инфекции" и подозрительных уколов, Эльгеро и отец, не сговариваясь, схватили меня за руки - каждый со своей стороны. Они переглянулись, и я посмотрела на каждого из них, и мы вдруг расхохотались, взрывая нервное напряжение. Эльгеро отпустил мое запястье, а отец обнял за плечи.
   — Ничего, Кей… говори дальше, - он снова стал серьезным, - это бывает у них. У них много чего есть…
   — Папа, - сказала я, ощутив вдруг прилив нежности, - а ты? Что они сделали с тобой? Ты очень изменился, я видела тебя в записях.
   — Да ничего, Кей, - пробормотал отец, - Со мной сложно что-либо сделать. Я думаю, они это сразу понимали. И все же попробовали, надо отдать должное - упорные люди.
   Я вдруг поняла, что он ничего мне рассказывать не будет. Просто не будет, и все. А я расскажу, потому что мне не хочется держать это в себе, и хочется поделиться с ними, и почему бы вообще-то и не рассказать?
   — Ты правда был знаком с Ликой?
   — Да, - сказал отец, - она меня разрабатывала. Я слегка засветился, когда сорвал одну их крупную операцию в Килне. И они снова начали меня отслеживать. Ну… Лика успешно выдавала себя за влюбленную журналистку, ищущую интеллектуального и прочего общения. Я прокололся. Понял слишком поздно.
   Видимо, подробностей не будет, поняла я. И стала рассказывать о том, как Крадис раскрывал мне глаза на подлинную сущность отца и его отношения к семье.
   — На самом деле было и то, и другое, - сказал отец, - но началось все именно с попытки перевербовать меня. Я связался с руководством, мне предложили принять решение… Беда в том, что если бы я остался с вами на Земле, дарайцы убрали бы и меня, и скорее всего, вас тоже. Я был опасен.
   — Вейн был очень опасен, Кейта, - добавил Эльгеро, - он был… он великий гэйн. В смысле, талант… он был тогда очень известен и у нас, и в Дарайе.
   — Дело не в этом, я им был опасен просто на Земле. В силу положения, которое занимал. Если уточнить… - отец замолчал, словно задумавшись, и я не выдержала.
   — То что?
   — Если уточнить, то я мог тогда повернуть ход событий так, что… Советский Союз не рухнул бы, а перешел на другой путь развития.
   Я едва не вскочила.
   — Как - рухнул бы?! Ты про что?
   Отец посмотрел на меня.
   — Кей, вскоре Советский Союз будет разрушен. Начнутся войны… Нет, Зеркальск это не затронет. Почти. В общем, вариант плохой.
   Я молчала, не зная, как переварить новость.
   — Это точно? - спросила наконец. Отец кивнул.
   — Да, это почти наверняка. Мы просмотрели варианты.
   — Но пап… как ты мог это остановить? Ты же не в Политбюро… и даже не секретарь обкома. Ты же был простым инженером там, у нас.
   — Это неважно, - отец махнул рукой, - такие вещи делаются не людьми у власти… Кей, запомни, чаще всего от тех,кто у власти, не зависит ничего. Так вот, дарайцы все это тогда просчитали, и должны были меня убрать тем или иным способом. Наша семья была обречена, Кей… Причем если я соглашался на смерть, то вам грозила большая опасность - они могли начать с вас. А вот перевербовка, мнимая, конечно, была вполне реальным вариантом вас спасти.
   Они стали расспрашивать меня дальше, и я рассказала все. И про Дэйма - уже второй раз. И про свой побег. Хотя больше всего мне хотелось узнать подробности о потрясающем сообщении отца - вскоре Советский Союз будет разрушен.
   А что же начнется тогда?
   Ядерная война?
   Конец света?
   Выходит, вся эта перестройка, то, о чем шумят в последнее время, и что мне казалось вполне хорошим явлением - приведет к таким вот последствиям?
   Но почему именно "будет разрушен" - и кем?
 
   Мы разговаривали за полночь. Обо всем. О разрушении Советского Союза и о Земле. О Дэйме. Эльгеро вспоминал о нем, рассказывал. О маме. Я так и не поняла, любит ли отец мою маму, почему женился на ней, что там у них вышло… Но он просил рассказать о моих родителях - как там они, как живут.
   Я еще не знала, что рассказывать о случившемся в плену мне придется не один день, и не два, а неделю. И эту неделю я буду жить в помещении Верса - в камере, то бишь. Хотя и не запертой, и не охраняемой. И мои рассказы будут записываться на видеокамеру, и еще мне будут цеплять на кожу всякие проводки - вроде детектора лжи, или что-то подобное. И сбивать с толку всякими неожиданными вопросами, и чуть ли не до слез доводить подозрениями, что вовсе я не сбежала из плена, а внедрена сюда как агент - и соответствующим тоном беседы.
   Много позже я поняла, как мне повезло, что в самом начале мне разрешили встретиться с Эльгеро и отцом и провести хоть один денек на свободе. Собственно, не то, что повезло, а встретились три фактора - показания Бена, я ведь действительно выручила их в Медиане, причем я еще положила кучу дарайцев при этом. Ну и то, что я - дочь Вейна, который на самом деле приличная шишка в Дейтросе, живая легенда, и все такое.
   Еще позже до меня дошло, что когда все подозрения были сняты, и следователь торжественно пожал мне руку, и меня выпустили из Верса, на самом деле контроль за мной продолжался еще очень долго. Причем отец и Эльгеро не только знали об этом контроле, но как бы еще и не сами писали донесения обо мне. Впрочем, конечно, ничего плохого обо мне написать было нельзя - я ж вовсе не была дарайским шпионом.
 
   Дейтрос - он такой.
   Иногда невыносимый, страшный, чуть ли не ненавистным становится. К концу допросов настроение у меня совсем уже упало. То есть я даже понимала, что все это нормально… наверное… и так должно быть. Только надоело все. Дарайю я вспоминала с ужасом, но и Дейтрос мне вовсе не нравился, утешением была мысль, что вот все кончится - и я вернусь на землю. Все равно ведь надо вернуться как-то, ведь родители там. А на земле - да плевать на все. Забуду все эти миры, как кошмарный сон. И я смотрела на следователя в упор и в четырнадцатый раз пыталась объяснить, почему не делала попыток уйти из плена до того, как Дэйм погиб на моих глазах, освободив мне путь.
   Даже говорить про Дэйма с этим плешивым типом в узких очках было противно.
   Но вот я вышла из Верса и живу у отца уже второй день. И Дейтрос не кажется больше таким отвратительным. Эльгеро уехал на какое-то очередное задание. Папа недавно вернулся из штаба, где торчал весь день - а я поджарила картошку, прибралась (что было несложно при папиной стерильности) и занималась изучением дейтрийского языка. Ну и рисовала немного.
   Мы поели. Папа взял было тарелки, но мне его было всегда так жалко - он ведь еле ходит… а работает еще. Я схватила посуду сама, понесла на кухню.
   — Я вымою, пап.
   По моей лени я бы, конечно, предпочла не мыть сразу, что там, две тарелки… даже начинать смешно. Можно подождать, пока подкопится в раковине… Но папа ждать не будет. Я вытерла тарелки сухим полотенцем. Поставила на полку. Для каждой вещи - свое место. Если папа ослепнет, к примеру, ему будет совсем не сложно ориентироваться в квартире, здесь уже и я с закрытыми глазами все смогу найти, что нужно. Интересно, подумала я, а долго ли я смогла бы выносить папину аккуратность? Наверное, если бы мы стали жить с ним, рано или поздно он начал бы меня пилить… Это уж точно. Вообще многого требовать от меня. Хотя трудно почему-то представить его на месте моих земных родителей. Мамы. Я радуюсь, когда их нет дома - значит, можно творить все, что угодно, ходить на ушах, кровать оставлять неубранной до вечера, рисовать, сколько влезет, музыку включать…
   Здесь у папы тоже не очень-то побесишься… Значит, было бы так же. Я бы с тоской ждала его прихода с работы и очередных нотаций. Сознавая, что он, конечно же, прав… но и я ведь в чем-то права. Ведь нельзя всю жизнь провести только за "правильными" делами, иногда хочется просто… поиграть, порисовать… может, конечно, это по-детски, и это должно когда-нибудь пройти.
   Во всяком случае, я не могу, не умею быть правильной. Не получается у меня. Даже если бы я полностью со взрослыми согласилась.
 
   Папа сидел на диванчике и рассматривал мой сегодняшний рисунок. Остальные наброски я уже в мусор отправила. А это получилось, хотя и не до конца. Карандашом. Девушка в доспехах рыцаря. Я не очень-то в них разбираюсь, но у папы есть книжка про крестовые походы на Земле, я посмотрела там. Все равно рисунок приблизительный. Меч на бедре. Взгляд… Может быть, получилось то, что лицо у девушки - совсем детское, слегка круглое, и глаза круглые. И совсем не воинственные. Вообще вид какой-то обычный, и кудряшки на лбу. Взгляд тоже почти детский, пронзительный, как будто она смотрит на кого-то, кого очень любит и кому верит. Но доспехи. И меч. И вышло как-то очень правильно все.
   — Жанна Д Арк, - полувопросительно сказал отец. Я пожала плечами.
   — Может быть… я не думала. Да, может быть.
   И тут же поняла - что да, она. Жанна. Я про нее тогда еще совсем ничего не знала, ну только то, что обычно проходят в школе.
   Отец отложил рисунок. Я села рядом с ним, поджав ноги, и он положил руку мне на плечо.
   Так, как будто мы привыкли так сидеть и обниматься, как будто я сидела раньше у него на коленях, когда была пятилетней соплюхой.
   Ну и что, что в это время он спасал мир, работая в Дарайе.
   А все-таки я люблю Дейтрос. Идеальных миров не бывает. Везде свои сложности… и у нас, в СССР. И на хваленом Западе наверняка они есть. Про Дарайю умолчим, это вообще ужас. Но Дейтрос я люблю. Хотя бы потому, что в нем живет папа.
   — Ты знаешь, пап, - сказала я, - мне сейчас вдруг подумалось… Мы с тобой ведь совсем друг друга не знаем. А ты мне все же родитель. И там, на земле… понимаешь, родители очень многого от меня требуют.
   — Ну это естественно…
   — Да. Но я не могу… не получается. Я в самом деле безалаберная, и не убираю в квартире… вернее, убираю, но не всегда. И плохо. И за собой не слежу совсем. Поэтому у меня нет парня, и никому я даже не нравлюсь. Только всякие идиоты на улице, бывает, пристают. Я вообще не женственная, так мама говорит. И еще я занимаюсь всякой ерундой. Лучше бы, например, занималась английским, это полезно для будущего. А я рисую вот… мои рисунки, они же никому не нужны. Я же не художник. Лучше бы я связала что-нибудь, но я вязать не люблю. И не хозяйственная… И вообще я…
   — Понятно, - сказал отец терпеливо. Интересно, зачем я все это ему рассказываю?
   — Ну вот, пап, понимаешь, я боюсь, что ты во мне разочаруешься. Я не очень-то хорошая дочь.
   — Да нет, нормальная, - отец улыбнулся. И я вдруг поняла, что он совершенно не воспринимает мои слова всерьез.
   — Ну пап… понимаешь. И в комнате у меня бардак. А у тебя вот такая чистота. Я боюсь… Ты ведь наверное тоже начнешь с меня требовать, требовать всего…
   Отец перестал улыбаться.
   — Да, Кей.
   Он повернулся ко мне, и глаза - такие же, как у меня, зеленовато-серые. И очень глубокие.
   — Да, Кей, я потребую очень многого. Ты даже не представляешь, как много… Впрочем, представляешь, в Дарайе тебя кое-чему научили.
   Я опустила голову. Да уж… почему он сказал - в Дарайе? Я же не про то совсем. Я про обычную жизнь… про быт.
   — Я… собственно, Кей, требовать этого нельзя. Но я жду от тебя. Да, если хочешь, я скажу, чего я от тебя жду…
   Он помолчал.
   — Если понадобится отдать свою жизнь за то, чтобы жили другие, чтобы ты сделала это.
   Он придвинулся чуть ближе, обняв меня сильнее. И добавил шепотом.
   — Чтобы ты об этом помнила и каждый день жила так, как будто смерть уже рядом… и уже спрашивает тебя, чего ты стОишь.
   Мы так и сидели молча дальше. Он ничего не сказал, и я не спросила. И так, кажется, все уже было ясно.
 
   На следующий день мы отправились с отцом в Штаб. Потому что когда-то же наконец должна решиться моя судьба.
   Здесь, в этой Зоне Лайса было лето. Но я вначале думала, что осень - деревья рыжие, золотые, красноватые. Да, теперь я знала, что здесь все время так, что это хлорофилл на Лайсе (или В Лайсе?) какой-то неправильный, и даже не хлорофилл, а другой какой-то филл… И деревья - если издали смотришь, вроде обычные тополя и осины. Но как подойдешь, все, кончается сходство с земным. У некоторых листья словно в трубочку свернуты, а некоторые деревья вообще без ствола, гигантский пучок рыжеватых листов. И так далее… Лучше не приглядываться, тогда вокруг будто холмы, испестренные осенними красками. И теплынь, жара даже… Соседка отца, Венда, принесла мне легкое платье, зеленое, оно мне чуть великовато, но это ничего, я затянула поясок, а юбка до щиколоток - это даже красиво.
   И отсюда, из окна кабинета Квиэра, виднелись холмы и дальний лес, рыжий с золотистыми и алыми прожилками, редкими всплесками темной зелени. Самая настоящая осень.
   Квиэр не сидел за своим столом, а перебрался к нам - мы все погрузились в большие мягкие кресла вокруг журнального столика. Чем-то похоже на тот день, когда я впервые попала в Дейтрос.
   Квиэр. Арисса - она, оказывается, тоже какая-то известная хесса, и тоже занималась мной. Отец и я. Эльгеро еще здесь не хватало, но он на задании… да и возможно, это не его компетенция, мою судьбу решать. Хотя я бы очень хотела его сейчас видеть. Очень.
   И Распятие на стене. Наш Господь.
   — Вначале мы послушаем тебя, Кейта, - сказал Квиэр, - после всего, что произошло… Ты можешь выбрать свой путь. Никого нельзя сделать гэйном насильно. Да, у тебя есть задатки. Но ты, думаю, уже понимаешь, с чем связана принадлежность к касте гэйнов.
   Я кивнула молча.
   — Эта война - пожизненно. Но ты лишь наполовину принадлежишь к Дейтросу. Ты можешь просто вернуться на Землю. Думаю, твой отец все равно и там будет тебя поддерживать…
   — Я хочу быть гэйной, - ответила я, не колеблясь. Квиэр внимательно посмотрел на меня и кивнул.
   — Тебе придется пройти обучение.
   Я пожала плечами.
   — Да, конечно… - холодок пробежал по спине при воспоминании о "дрессировке", которой занимался со мной Эльгеро. Но что же поделаешь, гэйна - так гэйна.
   — Только, - сказала я, - честно говоря, не знаю, как с мамой… с родителями… Мама ведь знает об этих мирах, о Медиане?
   — Нет, - сказал отец, - я пытался рассказать, но понял, что…
   Да уж. Мама никогда не приняла бы такого бреда… Есть люди, очень привязанные к реальной жизни, они просто не могут воспринять некоторых вещей, выходящих за рамки привычного. Для их психики это было бы угрозой.
   — Мне бы не хотелось… причинять им боль. Ну… чтобы я просто исчезла… Я не хочу так.
   — Это хорошо, - сказал Квиэр, - и вот как раз об этом мы хотели бы с тобой поговорить.
   И он начал объяснять. Дело в том, что им, конечно, нужны простые гэйны, тем более, у меня явный талант. Но еще больше им нужны агенты. На разных мирах, но в особенности - на Земле.
   Коротко Квиэр сказал и о том, что земная история тесно связана с влиянием других миров. Некоторые вещи без этого влияния и не объяснить. И попытки уничтожения Земли предпринимаются не только военные, война ведется изнутри нашей цивилизации… информационная, тихая, незаметная. И для этого тоже нужны агенты. Как, впрочем, и контрагенты - для отслеживания действий дарайцев. И кто же идеально подходит для такой работы, как не я - земная девочка, которая на Земле хорошо адаптирована, выросла, которую никто даже не заподозрит в чужеродности (как бы не так, хотела я сказать… подозревали, и сама я часто чувствовала себя иной. Но все же он прав - настоящая дейтра выглядела бы на Земле совсем дико).
   Но с другой стороны, я должна стать и гэйной, обучение мне необходимо.
   И я его пройду. Мы выберем возможность, и я пройду обычную школу для гэйн, квенсен. Но жить и работать буду на Земле. Временами связываясь, конечно, с дейтрами, навещая отца… и он может навещать меня.
   Все было уже в целом ясно, и перспектива эта мне очень даже нравилась. Почему бы и нет? Я смогу быть с родителями, с подругами и вообще с привычными местами - Россия ведь тоже мне Родина, как ни крути - расставаться не придется. Но и с Дейтросом тоже. Он войдет в мою жизнь.