Страница:
— Особенно мне понравилась оговорка, дескать, граф Монте-Кристо — сумасшедший, — честно признался я.
— Ах-ха-ха!!! — Он засмеялся так громко, что я вынужденно мотнул головой, уводя ухо из-под звуковой атаки барабанных перепонок. — Ха! Ха! Ха-ха... А если серьезно, Станислав Сергеевич? Мне, как дилетанту, интересно мнение человека, не чуждого кинодраматургии.
— Почему в вашем сценарии главная роль отведена Станиславу Луневу, а не Алексею Митрохину, например?
— О-о! Неужели сами не догадались? Стас Лунев единственный, кто способен поверить во все несуразности и преувеличения плана Анатолия Иванова. Я же прямо об этом говорил, когда пересказывал сюжет. Повторю еще раз, вы, мой милый, доверчивый вы мой, вы — киношник до мозга костей! Только вы, и никто другой, удайся задуманный сценарий, с пеной у рта убеждали бы следователей в том, что все действительно произошло так, как вам показалось, а говоря правду, так, как вам все показали!.. Что на это скажете?
— Скажу, что говно ваш сценарий! Чем устраивать войну возле дачи, логичней дать мне спокойно добраться до капитана Верховского, а потом...
— А потом — суп с котом! — перебила телефонная трубка. — Достаточно обсуждать то, чему не суждено сбыться! Давайте я лучше расскажу вам о том, что сбылось! Слушаете?
— Валяйте, рассказывайте.
— Вы клюнули на приманку с открытым окном над водами бассейна, как я и планировал. Далее, в соответствии с моими планами вы напали на охранника у ворот и изувечили его. Видеокамера бесстрастно зафиксировала вашу драку возле калитки. Да будет вам известно, Станислав Сергеевич, охранник, лишившийся зрения вашими стараниями, ко мне и моим людям имел опосредованное отношение. Я нанял его стеречь дачу через официальное охранное агентство. Ни в чем не повинный парень, лопушок, скучал на воротах. Сегодня, в субботу, у него был первый рабочий день. Сторожа предупредили — днем приедут гости поиграть в карты, а потом побегать, забавляясь пейнтболом. Лопушку велели никого не впускать во двор, беречь покой картежников... Легенда такая — вы проигрались и пустились в бега, между делом выколов глаза хорошему, честному молодому человеку, имеющему трудовую книжку во вполне официальном отделе кадров зарегистрированной фирмы, с которой у меня заключен договор на охрану. Видеокассета — вещественное доказательство. Свидетелей вашего проигрыша — хоть отбавляй. Вы преступник, мой милый. За рукоприкладство с отягчающими последствиями вам светит червонец строгого режима!..
Черт побери, а это похоже на правду! В историю про олигарха и миллионера Толика Иванова я, естественно, не поверил. Однако для себя отметил — человек со шрамом обожает поумничать. Вот бы знать — рассказ о невинно пострадавшем охраннике у калитки — опять упражнения в сочинительстве шибко остроумного садиста или же все-таки правда?
А похоже, блин, на правду! Толика шантажировали семьей, Лешку мамой, Захару, наверное, тоже нашлось чем пригрозить. Меня шантажировать было нечем, а теперь можно угрожать уголовной статьей. Не отними я велосипед у пацана, не повстречайся семья с бультерьерами, Альфа догнала бы беглеца, и буквально через минуты я снова в тюрьме, но уже не такой чистенький, как раньше, а с окровавленными после удара по глазам охранника пальцами. Непонятно одно — на фига меня и моих друзей вообще шантажировать перед смертью? Чтобы окончательно загнать в угол? Создать условия, когда очень хочется убежать, а убегать нельзя, убежишь из заточения, и станет еще хуже?.. Похоже, именно этого добивается сволочь со шрамом. Физического унижения и уничтожения ему мало, возжелал раздавить свои жертвы еще и морально, гадина! Оторвать крылья мухе, прежде чем размазать ее пальцем по стеклу, за которым свобода... Почему же тогда так быстро убили Толика Иванова? Или Толик все-таки жив? Его, выскочившего из камеры, мгновенно вырубили, дабы еще больше меня напугать, стопроцентно спровоцировать на побег? Да, похоже, что так! Именно так!
И еще одна важная деталь в пользу правдивости провокации моего побега. В камере были микрофоны! По-прежнему уверен — ни Леха, ни Толик не могли рассказать про капитана Верховского. Нас подслушивали, отсюда и знали, куда я побегу и как побегу. Вот ведь хренотень какая! Я боюсь облавы, которая ловит не меня, я рискую жизнью, рвусь в Москву на рандеву с капитаном Верховским, а там, куда я так стремлюсь, преспокойно ждет засада! Блин горелый! Чувствую себя полным кретином! Противно, сил нет...
— Алло-у! Станислав Сергеевич! А я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы предсказуемы, мон ами. О-о, как вы предсказуемы! Хотите, угадаю ваши мысли?
— Пошел ты на хер, урод!!!
В глазах потемнело, крик сорвался на хрип, потеряв всякий самоконтроль, я попытался швырнуть трубку мобильного телефона через головы впереди сидящих в ветровое стекло. Едва успел размахнуться, мужики с боков вцепились в меня, как те давнишние бультерьеры в Альфу. Китаец повернулся на шум, и его сухая ладошка шлепнула по моей щеке. Вроде бы и не сильно шлепнула, а в ушах завизжала низкая протяжная нота, и темнота в глазах рассыпалась искрами. Тело перестало слушаться, мужики-бультерьеры отобрали телефонную трубку, и каждый счел своим долгом угостить меня ударом локтя под ребра. Я согнулся пополам, уронил голову на колени, крепко стиснул зубы. Эмаль на левом резце треснула. О, как я ненавидел человека со шрамом! Я не знал доселе, что одно человеческое существо до такой степени способно ненавидеть другое. О, как я его ненавидел!!!
Глубокое, размеренное дыхание успокоило сердцебиение. Принятое решение прояснило разум. Мне стало хорошо и спокойно. Я, и только я, сам, осознанно решился сделаться камикадзе. Я контролирую ситуацию. Я пишу сценарий собственной жизни! Я, а не эта гадина со шрамом. Я сам себе и сценарист, и режиссер! Аминь!
Вплоть до того, как машина въехала в подземный гараж резиденции моего смертельного врага, я старательно дышал, восстанавливал силы. Европейцы недооценивали и недооценивают дыхательную гимнастику, между тем наставник Ван привил мне умение правильно дышать и понимание важности правильного дыхания в обычной жизни. Большинство людей дышат грудью, и лишь немногие обучены дышать животом. А это, кстати, совсем просто — достаточно представить, что живот вроде как мячик, который сдувается — раздувается, сдувается — раздувается. К брюшному дыханию я привык со времен серьезных занятий гунфу, а посему достаточно легко перешел к более сложным дыхательным упражнениям и с их помощью довольно быстро вернул силу мускулам и эластичность мышцам.
Когда замолчал мотор автомобиля, что вез пленника и сопровождающих, когда я вылез из машины, выпрямил спину, расправил плечи и сделал первые несколько шагов, подталкиваемый конвоирами, вдруг остро почувствовал сверлящий затылок взгляд. Я обернулся. Китаец не отвел глаз, смотрел на меня внимательно и заинтересованно.
— Иди, не зыркай по сторонам, — стиснул пальцами мой локоть один из надзирателей. — К лестнице иди и наверх, дорогу знаешь.
Я покорно побрел к лестнице, ведущей в солярий, а взгляд китайца продолжал обжигать затылок. Он — единственный, этот китайский Мастер, заметил произошедшие во мне изменения, обратил внимание на гордо выпрямленную спину и обманчиво расслабленную походку, распознал во мне человека, победившего природный инстинкт самосохранения, а следовательно, смертельно опасного даже для него. Мастера.
Ступеньки под ногами поскрипывали. Я шел, зажатый с боков конвоирами-надзирателями, китаец контролировал меня сзади. Руки на этот раз не сковали наручниками, и Альфа резвится где-то на небесах в собачьем раю, но присутствие китайского Мастера опаснее дюжины овчарок. Однако я больше не боюсь гостя с Востока. Он мне безразличен. Моя цель — человек со шрамом. Скорей бы оказаться на расстоянии прыжка от цели. Я сумею прыгнуть как надо и вцепиться зубами в глотку врага. Достаточно секунды, чтобы перекусить его горло. Я еще успею почувствовать вкус его крови, прежде чем умру!
Перед входом в солярий оба русскоязычных конвоира отстали, втолкнули меня в дверной проем, следом вошел китаец, и дверь, щелкнув замком, захлопнулась.
На лестнице царил полумрак, а солярий оказался залит ярким электрическим светом. Я зажмурился на мгновение, проморгался, открыл глаза и осмотрелся по сторонам.
Четыре мощных прожектора освещали помещение. Прожектора висели под потолком. Потолок стеклянный, многосекционный, думаю, отдельные секции — съемные. Вот и сняли четыре секции по углам, сунули в прорехи прожектора, и четыре ярких искусственных солнца затмили бледную ночную луну.
Два часа ночи, по моим прикидкам. Подходящее время для кончины самоубийцы-камикадзе.
...Черт! А ведь человек со шрамом совсем не зря подозревал меня в тяге к самоубийству! Впервые захотелось сдохнуть, когда по моей вине чуть не умер пенсионер-сердечник, и вот опять мечтаю о вечном покое! Помнится, перед прыжком в окно меченый Монте-Кристо говорил, что знает о моих замыслах, что я ищу легкой смерти, что я предсказуем... Черт! Тысяча чертей!!!
Человека со шрамом НЕ БЫЛО в солярии! Не было!!! В огромном для восьми человек помещении находились лишь пятеро китайцев, я, Захар и Лешка! И никого больше! По одному китайцу на троих пленников, плюс двое желтых в резерве, и все! Все! Конец дикой жажде убить врага ценою собственной жизни! Он снова переиграл меня, опять предугадал мои чаяния и цели!!!
С невероятным трудом я удержал в груди истошный звериный вопль, сдержал готовую сорваться пружину злобы в сердце. Нет, нет и нет! Я не позволю кому бы то ни было наслаждаться видом моей беспомощной ярости! Я не упаду на пол и не буду биться затылком о деревянные доски, выкрикивая проклятия. Достоинство — вот последнее, что у меня осталось! Достоинство и мечта о вкусе теплой вражеской крови на губах, несбыточная мечта...
— Наконец-то все в сборе, господа... — Голос человека со шрамом раздался откуда-то сверху. Тихий спокойный голос, усиленный какой-то электроникой типа мегафона. Я запрокинул голову, прищурился. Свет прожекторов все равно ослеплял, и единственное, что я увидел, — черные провалы в блеске стеклянного потолка.
Называю потолок стеклянным по инерции. Стеклом в быту принято обзывать обязательно прозрачный, но совершенно не обязательно хрупкий материал. Конечно, кристально прозрачные плиты на потолке сделаны из чего-то особо прочного. Фиг знает из чего, материаловедение не мой конек. Уверен, по потолку можно ходить. Наверное, неподражаемое ощущение, прогуливаться над головами узников-букашек. Человеку со шрамом это должно быть в кайф. Представляет себя, полагаю, чуть ли не богом, небожителем, вершителем судеб. Попирает ногами хрустальный свод рукотворных небес и при помощи «матюгальника» через специально оставленные проруби-прорехи снисходит до беседы с нами, копошащимися внизу в деревянной яме. В выгребной яме сломанных судеб. В преисподней.
— Господа! — грянул «с небес» ненавистный голос. — Вы полностью свободны, господа, в объеме окружающего вас пространства. В принципе, вы, мои братья по расе, вольны сейчас объединиться, выстроиться «свиньей» и с криком «ура» напасть на желтокожих супостатов. Ну же, господа...
Я опустил голову, устав щуриться. Сморгнул. Посмотрел на своих друзей по несчастью. Друзей по беде, по горю, по нерастраченной яростной злобе. Впрочем, из двоих старинных дружков, что стояли недалече, только Захар, похоже, сохранил самообладание. Лешка Митрохин сгорбился, уставился себе под ноги и лишь изредка воровато зыркал по сторонам, словно затравленный зверек. Захар же внешне оставался спокойным, как всегда. Недаром Захара Смирнова называли Захарка Смирный. Захар встретился со мною глазами, сразу отвел взгляд, внимательно посмотрел на Леху, повернул шею, оглядел китайцев у себя за спиной.
Пятеро китайцев, будто статуи, выстроились вдоль одной из стен. Кроме Мастера стиля Журавля, приехавшего со мной, остальные китаезы одеты, как и давеча, лишь в штаны на резинке. Узкие глаза не выражали никаких эмоций. Расслабленные тела в любой момент готовы преобразиться в жесткую конструкцию из мышц и костей. В конструкцию, приспособленную для убийства. Биороботы-терминаторы, жутковатое зрелище.
— Вижу, господа, вы не желаете объединяться, — констатировал голос свыше. — Что ж, раз вы так решили, пусть воцарится закон джунглей — каждый за себя! Мне достаточно хлопнуть в ладоши, господа, и на каждого из вас нападет китайский Мастер. Алексею Владимировичу придется противостоять Мастеру стиля Змеи. Захар Семенович потягается мастерством со специалистом стиля Дракона. А Станислав Сергеевич поборется с Журавлем, еще раз попытает счастья после недавнего поражения. Но, господа, мне бы все-таки хотелось, чтобы один из вас вышел победителем в схватке с басурманами. Поэтому я дам вам небольшую поблажку, скромную фору. К сожалению, не всем, а кому-нибудь одному. Скоро мы узнаем, в чьих руках будет фора в виде...
Голос под потолком замолчал, не договорив предложение. Вместо слов, объясняющих, в виде чего будет предоставлена пресловутая фора, сверху свалился некий блестящий предмет. Человек со шрамом швырнул в прореху прозрачного потолка длинный, блестящий, остро отточенный нож.
Тесак гулко стукнулся об пол, подпрыгнул и лег посередине прямоугольника солярия мертвой металлической рыбиной. Хороший тесак. Длинный, длиннее стандартного охотничьего ножа. Широкое лезвие, маленькая гарда для защиты кулака, сжимающего костяную рукоятку, односторонняя заточка острая как бритва. С таким ножом в руке действительно получаешь хоть маленькую, но фору в борьбе с китайским Мастером. Ведь это только в кино Джеки Чаны и Чаки Норрисы лихо вышибают одним небрежным движением ножи и прочую смертельно опасную утварь из рук злодеев. В реальной жизни защититься от длинных, секущих махов клинка крайне тяжело, почти невозможно. Вооруженный соперник никогда не ударит ножом сверху вниз, как воображаемый хулиган на картинке в учебнике по самообороне. И хрестоматийного тычка лезвия, от которого можно уйти в сторону в настоящей схватке, фиг дождешься. Спору нет, для китайских Мастеров клинок не представляет такой же опасности, как, скажем, для меня, однако сейчас нож в моей руке стал бы той надеждой на победу, которую я давно утратил, а честно говоря, которой никогда и не было.
Вот черт! Я уже смирился со смертью, желая лишь об одном — уйти в лучший мир в обнимку с уродом-мракобесом, и нате вам — едва появилась малюсенькая надежда одолеть китайца, сразу же возродился из пепла, словно Феникс, инстинкт самосохранения, мозг моментально вспомнил о заявлениях мракобеса со шрамом, дескать, он отпустит на волю узника, победившего китайца, и эта явно ложная приманка влечет, как мираж оазиса в пустыне. Ведь понимаю, что все искусно придумано, подстроено, чтобы помучить пленников подольше и поизощренней, понимаю, что все — мираж, а все равно кровь закипает в жилах, и, помимо здравой логики, сразу хочется идти навстречу миражу, бежать, ползти, драться...
Мы шагнули к ножу на полу одновременно все трое, я, Леха и Захар. Все трое с полминуты примерно смотрели на нож, а потом шагнули к нему. У всех троих разом заблестели глаза, все одновременно опознали в тесаке на полу ту самую соломинку, о которой мечтает каждый утопающий.
Едва мы, пленники, двинулись с места, как от стены отделилась полуобнаженная фигура Мастера стиля Леопарда, убийцы бомжа Сергея Контимирова. Леопард стремительно, словно дикая большая кошка, в три гигантских прыжка, оказался рядом с ножом, подхватил его с пола и застыл с клинком в руке в угрожающей позе.
— Не спешите расстраиваться, господа! — выкрикнул сверху режиссер этого безумного спектакля. — Китаец поступил согласно моему сценарию. Он отдаст ножик, поверьте мне, отдаст. Тому из вас, кто...
Последовала долгая издевательская пауза, во время которой мы, три марионетки, будто группа живых скульптур, замерли, глядя вверх прищуренными глазами.
— Китаец отдаст ножик тому, кто его заслужит, завоюет в честной борьбе. Во время приватной беседы с Захаром Семеновичем я обещал господину Смирнову снисхождение. Захар Семенович вправе выбрать себе спарринг-партнера из двух претендентов. Хотите, Захар Семенович, сражайтесь с Алексеем Владимировичем, а хотите, со Станиславом Сергеевичем. Победитель спарринга в награду получит ножик. Холодное оружие очень поможет, я надеюсь, во время последующей битвы с восточным бойцом. Нуте-с, Захар Семенович, с кем из своих дружков желаете биться?
Изощренный садизм. Заставить мышек грызть друг дружку, прежде чем напустить на них матерых котов. Заставить предать былую дружбу, ссучиться, опуститься. И насладиться зрелищем полного морального распада.
Я не успел до конца осмыслить всю изощренность игры в предательство, забавы под названием «пионер-герой Павлик Морозов», или «козел-провокатор», или «Каин против Авеля». Я не успел подобрать должного названия для предложенного игрища, мне помешала реплика, произнесенная Захаром:
— Отойди, Стас. Я буду Леху херачить. Без обид, Леха, каждый за себя...
Совершенно машинально я отступил к стене. Пятился, пока лопатки не уперлись в дерево. Не ожидал я, что Захар так быстро и просто согласится на изуверские игры... А впрочем, чему я удивляюсь? Я сам минуты три назад шагнул к ножу на полу. Одновременно со мной шагнули и Леха, и Захар. Что бы было, не перехвати оружие китаец?
Мы, все трое утопающих, сгрудились бы вокруг спасительной соломинки и учтиво начали предлагать друг другу поднять тесак, так, что ли? «Будьте любезны, Алексей, подберите ножик, он вам нужнее, чем мне». — «Да что вы, что вы! Бог с вами, Станислав, берите вы, такой замечательный ножик поможет вам выжить, а я что, я и подохнуть не прочь...» Так, да? Не знаю, что бы было, пусти режиссер со шрамом забаву на самотек. Ей-богу, не знаю, как повел бы себя Лешка, как поступил бы я. Одно ясно — Захар попытался бы схватить нож первым.
Почему Захар выбрал Леху — понятно. Я вошел под прозрачный свод солярия с гордо выпрямленной спиной и пылающим взглядом камикадзе, готового к самоубийству, а где-то потерявший очки Леха топтался рядышком с Захаром, сгорбленный и подавленный. Да и росточком я повыше Митрохина, а следовательно, тяжелее. Весовые категории в спортивных единоборствах придуманы ох не просто так. Десять лет назад мы с Лехой владели боевой техникой примерно одинаково. При прочих равных условиях у того, кто тяжелее, всегда есть преимущество в схватке.
— Начинайте, Захар Семенович, — распорядились сверху. — Не томите.
И Захар начал. Шагнул к Лехе, двинул ему ногой в пах. Митрохин был подавлен, да и физически его состояние оставляло желать лучшего, однако выучка и многолетняя практика взяли свое. Лешка сбил ногу Захара коленом и контратаковал. Низкорослому бойцу рациональнее всего работать с более высоким соперником на ближней дистанции. Митрохин, я предполагаю, и пошел-то заниматься боевыми искусствами, дабы компенсировать свои комплексы коротышки, а с годами научился превращать собственный недостаток в росте в преимущество. Помню я, как красиво Леха ронял двухметровых молодцов, как классно умел выходить за спину великанам, только вот и Захар это помнит и все митрохинские уловки да маневры знает не хуже моего.
Лешкина коленка сбила атакующую ногу Захара. Митрохин мгновенно разогнул согнутое колено, оттолкнулся опорной стопой от пола и, суммировав энергию толчка и маха, оказался совсем рядышком с Захаром. Еще четверть секунды, и локоть Митрохина угодил бы Захару в низ живота, но Захар успел отпрыгнуть в сторону широким, длинным прыжком. И снова Митрохину пришлось защищаться от более длинных конечностей противника, предпочитающего работу на средней дистанции.
В движениях и Захара, и Лехи не было запомнившейся мне легкости, с годами исчезло и былое изящество, но эти двое все еще оставались бойцами, и их схватка, безусловно, подарила бы немало приятных минут понимающему болельщику в ином месте и при других обстоятельствах. Сейчас же побоище ветеранов радовало глаз лишь его устроителю. Причем, я уверен, его радовал не столько рисунок поединка, сколько сам факт драки. Приятно почувствовать себя римским Цезарем, властным над душами и телами рабов, покорных твоей воле. Сказал слово, и старые друзья молотят друг друга, словно заклятые враги. Это ли не месть — обратить обидчика в тварь трепещущую, смердящую страхом и готовую на все ради продолжения жизни, пусть хоть на час, пусть хоть на минуту!..
А схватка все продолжалась. Оба, и Лешка, и Захар, уже дышали тяжело и роняли на пол смачные капли пота. Оба устали. Это только в кино бойцы как ни в чем не бывало месят кулаками друг дружку сколь угодно долго. На самом деле во время серьезного спарринга выматываешься очень и очень быстро, а побеждает подчас тот, кто сумел сберечь силы для последнего, решающего удара. Или тот, кому повезло.
Повезло Захару. Лешка, по дури, пропустил удар пяткой в живот. Поскользнулся во время очередной контратаки наскоком и напоролся на «выстрелившую» навстречу пятку Захара. Удар подбросил маленького, легкого Митрохина в воздух, лишил опоры. Захар, пользуясь благоприятным моментом, развил успех, достал Митрохина кулаком в челюсть. Лешку перевернуло, и он грохнулся спиной на пол. Осторожный Захар, сохраняя среднюю дистанцию, по-футбольному заехал ногой Лешке под ребра. Митрохин перекатился на живот, попытался было встать, неудачно — нога Захара ударила еще раз и снова под ребра. Лешку опять перевернуло, опять на спину. Больше подняться он не пытался. Скрючился на полу, прикрывая голову руками и подтянув колени к животу, защищая пах.
— Достаточно! — поступила «команда сверху» от властелина рабов на прозрачной крыше. — Убедительная победа Захара Семеновича! Алексей Владимирович, у вас есть время собраться с силами, а Захара Семеновича я попрошу сейчас же порадовать меня еще одной победой.
Не успел я и глазом моргнуть, как китаец с ножом, мелко семеня, подбежал к Захару, протянул ему клинок рукояткой вперед, и, как только Захар взял оружие, от стены отделился еще один китаец — мастер стиля Дракона.
...В стиле Дракона боец подражает несуществующему мифологическому существу. Адепты стиля Дракона, изображая длинное тело ящера, вытягивают вперед практически прямые руки. Ладони «смотрят» вниз, большие пальцы соприкасаются. Вытянутые руки символизируют драконий хвост. Этим «хвостом» боец-Дракон выполняет, как правило, широкоамплитудные маховые движения, защищается от атак противника и атакует сам. Также «хвост дракона» помогает «разогнать» тело для прыжка. Сдвоенный удар ногами в прыжке — коронная атака в стиле Дракона...
Все произошло на удивление быстро и скоротечно. Я ожидал увидеть долгий спарринг, думал, что китаец-Дракон прежде всего попытается лишить Захара оружия, но этого не произошло.
Захар взял в руку нож (умело, «хватом вниз», так, чтобы была возможность и защититься лезвием, и атаковать), Леопард отбежал, в сторону, а Дракон, быстро приблизившись к Захару на расстояние нескольких шагов, прыгнул.
Кажется, и для Захара столь стремительное развитие событий оказалось неожиданностью. Он не успел еще как следует отдышаться после схватки с Митрохиным, не успел привыкнуть к оружию, к весу ножа, к длине клинка и, естественно, не успел как надо отреагировать на прыжок Дракона.
Соединенные вместе, вытянутые вперед руки китайца мелькнули в воздухе. Дракон махнул «хвостом», и полуобнаженное тело оторвалось от пола, развернулось в полете боком, как влюбленные на знаменитом полотне Шагала. Китаец выпрыгнул из низкой стойки, от этого его прыжок показался неправдоподобно высоким. Оттолкнувшись, ноги Мастера мгновенно согнулись в коленях, «заряжаясь» для удара. Захар выбросил навстречу человеку-Дракону вооруженную руку. Обе ноги Мастера пружинисто разогнулись. Левая дугообразным движением сблокировала контратаку Захара, правая, двигаясь прямо, ударила его по голове.
Вот это да! Вот это координация! Никогда ничего похожего не видел! Одновременное движение обеими ногами по разным траекториям! Попробуйте одновременно (обязательно одновременно) начертить в воздухе одной рукой круг, а другой квадрат, и вы поймете, почему восхищение на какую-то долю секунды затмило все прочие мои чувства.
Вспышка невольного восторга угасла столь же мгновенно, как и возникла. Удар Дракона сломал Захару шею. Голова его запрокинулась назад и вывернулась столь неестественно, что, наверное, последнее, что увидел Захар, были его собственная спина, ягодицы и пятки.
Китаец приземлился за секунду до того, как упало на пол тряпичным болваном то, в чем доселе обитала душа Захара Смирнова. Мастер равнодушно отвернулся от конвульсивно подергивающегося трупа и не спеша пошел обратно на свое место возле стенки. Живот Мастера равномерно вздымался, он даже не сбил дыхание, прыгнув. Раскосые глаза ничего не выражали, кроме разве что скуки.
— Ах-ха-ха!!! — Он засмеялся так громко, что я вынужденно мотнул головой, уводя ухо из-под звуковой атаки барабанных перепонок. — Ха! Ха! Ха-ха... А если серьезно, Станислав Сергеевич? Мне, как дилетанту, интересно мнение человека, не чуждого кинодраматургии.
— Почему в вашем сценарии главная роль отведена Станиславу Луневу, а не Алексею Митрохину, например?
— О-о! Неужели сами не догадались? Стас Лунев единственный, кто способен поверить во все несуразности и преувеличения плана Анатолия Иванова. Я же прямо об этом говорил, когда пересказывал сюжет. Повторю еще раз, вы, мой милый, доверчивый вы мой, вы — киношник до мозга костей! Только вы, и никто другой, удайся задуманный сценарий, с пеной у рта убеждали бы следователей в том, что все действительно произошло так, как вам показалось, а говоря правду, так, как вам все показали!.. Что на это скажете?
— Скажу, что говно ваш сценарий! Чем устраивать войну возле дачи, логичней дать мне спокойно добраться до капитана Верховского, а потом...
— А потом — суп с котом! — перебила телефонная трубка. — Достаточно обсуждать то, чему не суждено сбыться! Давайте я лучше расскажу вам о том, что сбылось! Слушаете?
— Валяйте, рассказывайте.
— Вы клюнули на приманку с открытым окном над водами бассейна, как я и планировал. Далее, в соответствии с моими планами вы напали на охранника у ворот и изувечили его. Видеокамера бесстрастно зафиксировала вашу драку возле калитки. Да будет вам известно, Станислав Сергеевич, охранник, лишившийся зрения вашими стараниями, ко мне и моим людям имел опосредованное отношение. Я нанял его стеречь дачу через официальное охранное агентство. Ни в чем не повинный парень, лопушок, скучал на воротах. Сегодня, в субботу, у него был первый рабочий день. Сторожа предупредили — днем приедут гости поиграть в карты, а потом побегать, забавляясь пейнтболом. Лопушку велели никого не впускать во двор, беречь покой картежников... Легенда такая — вы проигрались и пустились в бега, между делом выколов глаза хорошему, честному молодому человеку, имеющему трудовую книжку во вполне официальном отделе кадров зарегистрированной фирмы, с которой у меня заключен договор на охрану. Видеокассета — вещественное доказательство. Свидетелей вашего проигрыша — хоть отбавляй. Вы преступник, мой милый. За рукоприкладство с отягчающими последствиями вам светит червонец строгого режима!..
Черт побери, а это похоже на правду! В историю про олигарха и миллионера Толика Иванова я, естественно, не поверил. Однако для себя отметил — человек со шрамом обожает поумничать. Вот бы знать — рассказ о невинно пострадавшем охраннике у калитки — опять упражнения в сочинительстве шибко остроумного садиста или же все-таки правда?
А похоже, блин, на правду! Толика шантажировали семьей, Лешку мамой, Захару, наверное, тоже нашлось чем пригрозить. Меня шантажировать было нечем, а теперь можно угрожать уголовной статьей. Не отними я велосипед у пацана, не повстречайся семья с бультерьерами, Альфа догнала бы беглеца, и буквально через минуты я снова в тюрьме, но уже не такой чистенький, как раньше, а с окровавленными после удара по глазам охранника пальцами. Непонятно одно — на фига меня и моих друзей вообще шантажировать перед смертью? Чтобы окончательно загнать в угол? Создать условия, когда очень хочется убежать, а убегать нельзя, убежишь из заточения, и станет еще хуже?.. Похоже, именно этого добивается сволочь со шрамом. Физического унижения и уничтожения ему мало, возжелал раздавить свои жертвы еще и морально, гадина! Оторвать крылья мухе, прежде чем размазать ее пальцем по стеклу, за которым свобода... Почему же тогда так быстро убили Толика Иванова? Или Толик все-таки жив? Его, выскочившего из камеры, мгновенно вырубили, дабы еще больше меня напугать, стопроцентно спровоцировать на побег? Да, похоже, что так! Именно так!
И еще одна важная деталь в пользу правдивости провокации моего побега. В камере были микрофоны! По-прежнему уверен — ни Леха, ни Толик не могли рассказать про капитана Верховского. Нас подслушивали, отсюда и знали, куда я побегу и как побегу. Вот ведь хренотень какая! Я боюсь облавы, которая ловит не меня, я рискую жизнью, рвусь в Москву на рандеву с капитаном Верховским, а там, куда я так стремлюсь, преспокойно ждет засада! Блин горелый! Чувствую себя полным кретином! Противно, сил нет...
— Алло-у! Станислав Сергеевич! А я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы предсказуемы, мон ами. О-о, как вы предсказуемы! Хотите, угадаю ваши мысли?
— Пошел ты на хер, урод!!!
В глазах потемнело, крик сорвался на хрип, потеряв всякий самоконтроль, я попытался швырнуть трубку мобильного телефона через головы впереди сидящих в ветровое стекло. Едва успел размахнуться, мужики с боков вцепились в меня, как те давнишние бультерьеры в Альфу. Китаец повернулся на шум, и его сухая ладошка шлепнула по моей щеке. Вроде бы и не сильно шлепнула, а в ушах завизжала низкая протяжная нота, и темнота в глазах рассыпалась искрами. Тело перестало слушаться, мужики-бультерьеры отобрали телефонную трубку, и каждый счел своим долгом угостить меня ударом локтя под ребра. Я согнулся пополам, уронил голову на колени, крепко стиснул зубы. Эмаль на левом резце треснула. О, как я ненавидел человека со шрамом! Я не знал доселе, что одно человеческое существо до такой степени способно ненавидеть другое. О, как я его ненавидел!!!
* * *
Долгую дорогу до дачи-тюрьмы я просидел скрючившись, уткнувшись лицом в коленки. Первый раунд проигран подчистую и совсем не из-за того, что побег не удался, нет! Противник сломал мою волю. Вот сейчас, только что, он предложил угадать, о чем я думал (он знал, о чем я думаю!), решил меня взбесить, и я взбесился! Еще немного, и я стану марионеткой в его руках. Выход один — превратить свою злость и ненависть в сжатую пружину под контролем трезвого рассудка и реализовать только что оформившуюся в сознании мечту — убить человека со шрамом, уничтожить, пусть и ценою собственной жизни! Впервые я понял, что чувствовали, о чем думали и как радовались смерти пилоты-камикадзе, когда шли на таран вражеских кораблей. Я больше не человек, я — живая мина. Пружина взведена, и в подходящий момент сработает детонатор.Глубокое, размеренное дыхание успокоило сердцебиение. Принятое решение прояснило разум. Мне стало хорошо и спокойно. Я, и только я, сам, осознанно решился сделаться камикадзе. Я контролирую ситуацию. Я пишу сценарий собственной жизни! Я, а не эта гадина со шрамом. Я сам себе и сценарист, и режиссер! Аминь!
Вплоть до того, как машина въехала в подземный гараж резиденции моего смертельного врага, я старательно дышал, восстанавливал силы. Европейцы недооценивали и недооценивают дыхательную гимнастику, между тем наставник Ван привил мне умение правильно дышать и понимание важности правильного дыхания в обычной жизни. Большинство людей дышат грудью, и лишь немногие обучены дышать животом. А это, кстати, совсем просто — достаточно представить, что живот вроде как мячик, который сдувается — раздувается, сдувается — раздувается. К брюшному дыханию я привык со времен серьезных занятий гунфу, а посему достаточно легко перешел к более сложным дыхательным упражнениям и с их помощью довольно быстро вернул силу мускулам и эластичность мышцам.
Когда замолчал мотор автомобиля, что вез пленника и сопровождающих, когда я вылез из машины, выпрямил спину, расправил плечи и сделал первые несколько шагов, подталкиваемый конвоирами, вдруг остро почувствовал сверлящий затылок взгляд. Я обернулся. Китаец не отвел глаз, смотрел на меня внимательно и заинтересованно.
— Иди, не зыркай по сторонам, — стиснул пальцами мой локоть один из надзирателей. — К лестнице иди и наверх, дорогу знаешь.
Я покорно побрел к лестнице, ведущей в солярий, а взгляд китайца продолжал обжигать затылок. Он — единственный, этот китайский Мастер, заметил произошедшие во мне изменения, обратил внимание на гордо выпрямленную спину и обманчиво расслабленную походку, распознал во мне человека, победившего природный инстинкт самосохранения, а следовательно, смертельно опасного даже для него. Мастера.
Ступеньки под ногами поскрипывали. Я шел, зажатый с боков конвоирами-надзирателями, китаец контролировал меня сзади. Руки на этот раз не сковали наручниками, и Альфа резвится где-то на небесах в собачьем раю, но присутствие китайского Мастера опаснее дюжины овчарок. Однако я больше не боюсь гостя с Востока. Он мне безразличен. Моя цель — человек со шрамом. Скорей бы оказаться на расстоянии прыжка от цели. Я сумею прыгнуть как надо и вцепиться зубами в глотку врага. Достаточно секунды, чтобы перекусить его горло. Я еще успею почувствовать вкус его крови, прежде чем умру!
Перед входом в солярий оба русскоязычных конвоира отстали, втолкнули меня в дверной проем, следом вошел китаец, и дверь, щелкнув замком, захлопнулась.
На лестнице царил полумрак, а солярий оказался залит ярким электрическим светом. Я зажмурился на мгновение, проморгался, открыл глаза и осмотрелся по сторонам.
Четыре мощных прожектора освещали помещение. Прожектора висели под потолком. Потолок стеклянный, многосекционный, думаю, отдельные секции — съемные. Вот и сняли четыре секции по углам, сунули в прорехи прожектора, и четыре ярких искусственных солнца затмили бледную ночную луну.
Два часа ночи, по моим прикидкам. Подходящее время для кончины самоубийцы-камикадзе.
...Черт! А ведь человек со шрамом совсем не зря подозревал меня в тяге к самоубийству! Впервые захотелось сдохнуть, когда по моей вине чуть не умер пенсионер-сердечник, и вот опять мечтаю о вечном покое! Помнится, перед прыжком в окно меченый Монте-Кристо говорил, что знает о моих замыслах, что я ищу легкой смерти, что я предсказуем... Черт! Тысяча чертей!!!
Человека со шрамом НЕ БЫЛО в солярии! Не было!!! В огромном для восьми человек помещении находились лишь пятеро китайцев, я, Захар и Лешка! И никого больше! По одному китайцу на троих пленников, плюс двое желтых в резерве, и все! Все! Конец дикой жажде убить врага ценою собственной жизни! Он снова переиграл меня, опять предугадал мои чаяния и цели!!!
С невероятным трудом я удержал в груди истошный звериный вопль, сдержал готовую сорваться пружину злобы в сердце. Нет, нет и нет! Я не позволю кому бы то ни было наслаждаться видом моей беспомощной ярости! Я не упаду на пол и не буду биться затылком о деревянные доски, выкрикивая проклятия. Достоинство — вот последнее, что у меня осталось! Достоинство и мечта о вкусе теплой вражеской крови на губах, несбыточная мечта...
— Наконец-то все в сборе, господа... — Голос человека со шрамом раздался откуда-то сверху. Тихий спокойный голос, усиленный какой-то электроникой типа мегафона. Я запрокинул голову, прищурился. Свет прожекторов все равно ослеплял, и единственное, что я увидел, — черные провалы в блеске стеклянного потолка.
Называю потолок стеклянным по инерции. Стеклом в быту принято обзывать обязательно прозрачный, но совершенно не обязательно хрупкий материал. Конечно, кристально прозрачные плиты на потолке сделаны из чего-то особо прочного. Фиг знает из чего, материаловедение не мой конек. Уверен, по потолку можно ходить. Наверное, неподражаемое ощущение, прогуливаться над головами узников-букашек. Человеку со шрамом это должно быть в кайф. Представляет себя, полагаю, чуть ли не богом, небожителем, вершителем судеб. Попирает ногами хрустальный свод рукотворных небес и при помощи «матюгальника» через специально оставленные проруби-прорехи снисходит до беседы с нами, копошащимися внизу в деревянной яме. В выгребной яме сломанных судеб. В преисподней.
— Господа! — грянул «с небес» ненавистный голос. — Вы полностью свободны, господа, в объеме окружающего вас пространства. В принципе, вы, мои братья по расе, вольны сейчас объединиться, выстроиться «свиньей» и с криком «ура» напасть на желтокожих супостатов. Ну же, господа...
Я опустил голову, устав щуриться. Сморгнул. Посмотрел на своих друзей по несчастью. Друзей по беде, по горю, по нерастраченной яростной злобе. Впрочем, из двоих старинных дружков, что стояли недалече, только Захар, похоже, сохранил самообладание. Лешка Митрохин сгорбился, уставился себе под ноги и лишь изредка воровато зыркал по сторонам, словно затравленный зверек. Захар же внешне оставался спокойным, как всегда. Недаром Захара Смирнова называли Захарка Смирный. Захар встретился со мною глазами, сразу отвел взгляд, внимательно посмотрел на Леху, повернул шею, оглядел китайцев у себя за спиной.
Пятеро китайцев, будто статуи, выстроились вдоль одной из стен. Кроме Мастера стиля Журавля, приехавшего со мной, остальные китаезы одеты, как и давеча, лишь в штаны на резинке. Узкие глаза не выражали никаких эмоций. Расслабленные тела в любой момент готовы преобразиться в жесткую конструкцию из мышц и костей. В конструкцию, приспособленную для убийства. Биороботы-терминаторы, жутковатое зрелище.
— Вижу, господа, вы не желаете объединяться, — констатировал голос свыше. — Что ж, раз вы так решили, пусть воцарится закон джунглей — каждый за себя! Мне достаточно хлопнуть в ладоши, господа, и на каждого из вас нападет китайский Мастер. Алексею Владимировичу придется противостоять Мастеру стиля Змеи. Захар Семенович потягается мастерством со специалистом стиля Дракона. А Станислав Сергеевич поборется с Журавлем, еще раз попытает счастья после недавнего поражения. Но, господа, мне бы все-таки хотелось, чтобы один из вас вышел победителем в схватке с басурманами. Поэтому я дам вам небольшую поблажку, скромную фору. К сожалению, не всем, а кому-нибудь одному. Скоро мы узнаем, в чьих руках будет фора в виде...
Голос под потолком замолчал, не договорив предложение. Вместо слов, объясняющих, в виде чего будет предоставлена пресловутая фора, сверху свалился некий блестящий предмет. Человек со шрамом швырнул в прореху прозрачного потолка длинный, блестящий, остро отточенный нож.
Тесак гулко стукнулся об пол, подпрыгнул и лег посередине прямоугольника солярия мертвой металлической рыбиной. Хороший тесак. Длинный, длиннее стандартного охотничьего ножа. Широкое лезвие, маленькая гарда для защиты кулака, сжимающего костяную рукоятку, односторонняя заточка острая как бритва. С таким ножом в руке действительно получаешь хоть маленькую, но фору в борьбе с китайским Мастером. Ведь это только в кино Джеки Чаны и Чаки Норрисы лихо вышибают одним небрежным движением ножи и прочую смертельно опасную утварь из рук злодеев. В реальной жизни защититься от длинных, секущих махов клинка крайне тяжело, почти невозможно. Вооруженный соперник никогда не ударит ножом сверху вниз, как воображаемый хулиган на картинке в учебнике по самообороне. И хрестоматийного тычка лезвия, от которого можно уйти в сторону в настоящей схватке, фиг дождешься. Спору нет, для китайских Мастеров клинок не представляет такой же опасности, как, скажем, для меня, однако сейчас нож в моей руке стал бы той надеждой на победу, которую я давно утратил, а честно говоря, которой никогда и не было.
Вот черт! Я уже смирился со смертью, желая лишь об одном — уйти в лучший мир в обнимку с уродом-мракобесом, и нате вам — едва появилась малюсенькая надежда одолеть китайца, сразу же возродился из пепла, словно Феникс, инстинкт самосохранения, мозг моментально вспомнил о заявлениях мракобеса со шрамом, дескать, он отпустит на волю узника, победившего китайца, и эта явно ложная приманка влечет, как мираж оазиса в пустыне. Ведь понимаю, что все искусно придумано, подстроено, чтобы помучить пленников подольше и поизощренней, понимаю, что все — мираж, а все равно кровь закипает в жилах, и, помимо здравой логики, сразу хочется идти навстречу миражу, бежать, ползти, драться...
Мы шагнули к ножу на полу одновременно все трое, я, Леха и Захар. Все трое с полминуты примерно смотрели на нож, а потом шагнули к нему. У всех троих разом заблестели глаза, все одновременно опознали в тесаке на полу ту самую соломинку, о которой мечтает каждый утопающий.
Едва мы, пленники, двинулись с места, как от стены отделилась полуобнаженная фигура Мастера стиля Леопарда, убийцы бомжа Сергея Контимирова. Леопард стремительно, словно дикая большая кошка, в три гигантских прыжка, оказался рядом с ножом, подхватил его с пола и застыл с клинком в руке в угрожающей позе.
— Не спешите расстраиваться, господа! — выкрикнул сверху режиссер этого безумного спектакля. — Китаец поступил согласно моему сценарию. Он отдаст ножик, поверьте мне, отдаст. Тому из вас, кто...
Последовала долгая издевательская пауза, во время которой мы, три марионетки, будто группа живых скульптур, замерли, глядя вверх прищуренными глазами.
— Китаец отдаст ножик тому, кто его заслужит, завоюет в честной борьбе. Во время приватной беседы с Захаром Семеновичем я обещал господину Смирнову снисхождение. Захар Семенович вправе выбрать себе спарринг-партнера из двух претендентов. Хотите, Захар Семенович, сражайтесь с Алексеем Владимировичем, а хотите, со Станиславом Сергеевичем. Победитель спарринга в награду получит ножик. Холодное оружие очень поможет, я надеюсь, во время последующей битвы с восточным бойцом. Нуте-с, Захар Семенович, с кем из своих дружков желаете биться?
Изощренный садизм. Заставить мышек грызть друг дружку, прежде чем напустить на них матерых котов. Заставить предать былую дружбу, ссучиться, опуститься. И насладиться зрелищем полного морального распада.
Я не успел до конца осмыслить всю изощренность игры в предательство, забавы под названием «пионер-герой Павлик Морозов», или «козел-провокатор», или «Каин против Авеля». Я не успел подобрать должного названия для предложенного игрища, мне помешала реплика, произнесенная Захаром:
— Отойди, Стас. Я буду Леху херачить. Без обид, Леха, каждый за себя...
Совершенно машинально я отступил к стене. Пятился, пока лопатки не уперлись в дерево. Не ожидал я, что Захар так быстро и просто согласится на изуверские игры... А впрочем, чему я удивляюсь? Я сам минуты три назад шагнул к ножу на полу. Одновременно со мной шагнули и Леха, и Захар. Что бы было, не перехвати оружие китаец?
Мы, все трое утопающих, сгрудились бы вокруг спасительной соломинки и учтиво начали предлагать друг другу поднять тесак, так, что ли? «Будьте любезны, Алексей, подберите ножик, он вам нужнее, чем мне». — «Да что вы, что вы! Бог с вами, Станислав, берите вы, такой замечательный ножик поможет вам выжить, а я что, я и подохнуть не прочь...» Так, да? Не знаю, что бы было, пусти режиссер со шрамом забаву на самотек. Ей-богу, не знаю, как повел бы себя Лешка, как поступил бы я. Одно ясно — Захар попытался бы схватить нож первым.
Почему Захар выбрал Леху — понятно. Я вошел под прозрачный свод солярия с гордо выпрямленной спиной и пылающим взглядом камикадзе, готового к самоубийству, а где-то потерявший очки Леха топтался рядышком с Захаром, сгорбленный и подавленный. Да и росточком я повыше Митрохина, а следовательно, тяжелее. Весовые категории в спортивных единоборствах придуманы ох не просто так. Десять лет назад мы с Лехой владели боевой техникой примерно одинаково. При прочих равных условиях у того, кто тяжелее, всегда есть преимущество в схватке.
— Начинайте, Захар Семенович, — распорядились сверху. — Не томите.
И Захар начал. Шагнул к Лехе, двинул ему ногой в пах. Митрохин был подавлен, да и физически его состояние оставляло желать лучшего, однако выучка и многолетняя практика взяли свое. Лешка сбил ногу Захара коленом и контратаковал. Низкорослому бойцу рациональнее всего работать с более высоким соперником на ближней дистанции. Митрохин, я предполагаю, и пошел-то заниматься боевыми искусствами, дабы компенсировать свои комплексы коротышки, а с годами научился превращать собственный недостаток в росте в преимущество. Помню я, как красиво Леха ронял двухметровых молодцов, как классно умел выходить за спину великанам, только вот и Захар это помнит и все митрохинские уловки да маневры знает не хуже моего.
Лешкина коленка сбила атакующую ногу Захара. Митрохин мгновенно разогнул согнутое колено, оттолкнулся опорной стопой от пола и, суммировав энергию толчка и маха, оказался совсем рядышком с Захаром. Еще четверть секунды, и локоть Митрохина угодил бы Захару в низ живота, но Захар успел отпрыгнуть в сторону широким, длинным прыжком. И снова Митрохину пришлось защищаться от более длинных конечностей противника, предпочитающего работу на средней дистанции.
В движениях и Захара, и Лехи не было запомнившейся мне легкости, с годами исчезло и былое изящество, но эти двое все еще оставались бойцами, и их схватка, безусловно, подарила бы немало приятных минут понимающему болельщику в ином месте и при других обстоятельствах. Сейчас же побоище ветеранов радовало глаз лишь его устроителю. Причем, я уверен, его радовал не столько рисунок поединка, сколько сам факт драки. Приятно почувствовать себя римским Цезарем, властным над душами и телами рабов, покорных твоей воле. Сказал слово, и старые друзья молотят друг друга, словно заклятые враги. Это ли не месть — обратить обидчика в тварь трепещущую, смердящую страхом и готовую на все ради продолжения жизни, пусть хоть на час, пусть хоть на минуту!..
А схватка все продолжалась. Оба, и Лешка, и Захар, уже дышали тяжело и роняли на пол смачные капли пота. Оба устали. Это только в кино бойцы как ни в чем не бывало месят кулаками друг дружку сколь угодно долго. На самом деле во время серьезного спарринга выматываешься очень и очень быстро, а побеждает подчас тот, кто сумел сберечь силы для последнего, решающего удара. Или тот, кому повезло.
Повезло Захару. Лешка, по дури, пропустил удар пяткой в живот. Поскользнулся во время очередной контратаки наскоком и напоролся на «выстрелившую» навстречу пятку Захара. Удар подбросил маленького, легкого Митрохина в воздух, лишил опоры. Захар, пользуясь благоприятным моментом, развил успех, достал Митрохина кулаком в челюсть. Лешку перевернуло, и он грохнулся спиной на пол. Осторожный Захар, сохраняя среднюю дистанцию, по-футбольному заехал ногой Лешке под ребра. Митрохин перекатился на живот, попытался было встать, неудачно — нога Захара ударила еще раз и снова под ребра. Лешку опять перевернуло, опять на спину. Больше подняться он не пытался. Скрючился на полу, прикрывая голову руками и подтянув колени к животу, защищая пах.
— Достаточно! — поступила «команда сверху» от властелина рабов на прозрачной крыше. — Убедительная победа Захара Семеновича! Алексей Владимирович, у вас есть время собраться с силами, а Захара Семеновича я попрошу сейчас же порадовать меня еще одной победой.
Не успел я и глазом моргнуть, как китаец с ножом, мелко семеня, подбежал к Захару, протянул ему клинок рукояткой вперед, и, как только Захар взял оружие, от стены отделился еще один китаец — мастер стиля Дракона.
...В стиле Дракона боец подражает несуществующему мифологическому существу. Адепты стиля Дракона, изображая длинное тело ящера, вытягивают вперед практически прямые руки. Ладони «смотрят» вниз, большие пальцы соприкасаются. Вытянутые руки символизируют драконий хвост. Этим «хвостом» боец-Дракон выполняет, как правило, широкоамплитудные маховые движения, защищается от атак противника и атакует сам. Также «хвост дракона» помогает «разогнать» тело для прыжка. Сдвоенный удар ногами в прыжке — коронная атака в стиле Дракона...
Все произошло на удивление быстро и скоротечно. Я ожидал увидеть долгий спарринг, думал, что китаец-Дракон прежде всего попытается лишить Захара оружия, но этого не произошло.
Захар взял в руку нож (умело, «хватом вниз», так, чтобы была возможность и защититься лезвием, и атаковать), Леопард отбежал, в сторону, а Дракон, быстро приблизившись к Захару на расстояние нескольких шагов, прыгнул.
Кажется, и для Захара столь стремительное развитие событий оказалось неожиданностью. Он не успел еще как следует отдышаться после схватки с Митрохиным, не успел привыкнуть к оружию, к весу ножа, к длине клинка и, естественно, не успел как надо отреагировать на прыжок Дракона.
Соединенные вместе, вытянутые вперед руки китайца мелькнули в воздухе. Дракон махнул «хвостом», и полуобнаженное тело оторвалось от пола, развернулось в полете боком, как влюбленные на знаменитом полотне Шагала. Китаец выпрыгнул из низкой стойки, от этого его прыжок показался неправдоподобно высоким. Оттолкнувшись, ноги Мастера мгновенно согнулись в коленях, «заряжаясь» для удара. Захар выбросил навстречу человеку-Дракону вооруженную руку. Обе ноги Мастера пружинисто разогнулись. Левая дугообразным движением сблокировала контратаку Захара, правая, двигаясь прямо, ударила его по голове.
Вот это да! Вот это координация! Никогда ничего похожего не видел! Одновременное движение обеими ногами по разным траекториям! Попробуйте одновременно (обязательно одновременно) начертить в воздухе одной рукой круг, а другой квадрат, и вы поймете, почему восхищение на какую-то долю секунды затмило все прочие мои чувства.
Вспышка невольного восторга угасла столь же мгновенно, как и возникла. Удар Дракона сломал Захару шею. Голова его запрокинулась назад и вывернулась столь неестественно, что, наверное, последнее, что увидел Захар, были его собственная спина, ягодицы и пятки.
Китаец приземлился за секунду до того, как упало на пол тряпичным болваном то, в чем доселе обитала душа Захара Смирнова. Мастер равнодушно отвернулся от конвульсивно подергивающегося трупа и не спеша пошел обратно на свое место возле стенки. Живот Мастера равномерно вздымался, он даже не сбил дыхание, прыгнув. Раскосые глаза ничего не выражали, кроме разве что скуки.