Зайцев Михаил. Час ворона

   Красивая брюнетка в шезлонге рядом с оратором кивнула и подарила мне благосклонную улыбку. Любовь Игнатьевна была молода второй естественной женской молодостью (за ней придет третья женская молодость — косметическая и четвертая — хирургическая). Было ей лет двадцать семь, плюс-минус год, два. Бог наградил Любовь Игнатьевну фигурой фотомодели (173, 90 — 60 — 90), личиком Мадонны (не той, что дева, а той, что поет и богохульствует) и черными (цвета воронова крыла, как принято говорить) волосами, коих еще не касались красящие средства. Глаза Любови Игнатьевны для столь яркой внешности были поразительно умны. Одновременно умные и красивые бабы встречаются... Хотел сказать «редко встречаются», однако, положа руку на сердце, признаюсь — сочетание красоты и ума в одинаковых пропорциях я, к сожалению, встретил лишь один раз в жизни. Только один раз на моем жизненном пути оказалась женщина с ангельской внешностью и дьявольским умом. И, к величайшему моему сожалению, та женщина оказалась абсолютно фригидной в постели.
   Оценив внешность черноволосой женщины по имени Любовь, я оценил ее наряд. Одета со вкусом, изящно. Болотного цвета легкая блузка под цвет глаз. Шортики цвета морской волны под цвет летних туфель. Не боится ярких цветов. Отличает вульгарную яркость от яркости праздничной.
   Автоматически оценив женщину, произвел оценку ее спутника. Богатый малый. Никаких тебе золотых цепей неимоверной толщины, гигантских перстней и булавок с изумрудами. Вместо всей этой мишуры — мужские часы очень и очень престижной швейцарской фирмы. Скромные на вид часики стоят подороже «шестисотого» «Мерседеса». Самый крутой мужской аксессуар для тех, кто понимает, для тех, по-настоящему крутых бизнесменов, коих в отчизне можно сосчитать по пальцам, прочие доморощенные буржуины на подобные часы и внимания не обратят. Под стать часам и одежка — летний мужской костюм от портного с берегов Сены. И обувь, простенькая с виду, шита на заказ отнюдь не сапожником с Марьиной Рощи. Интересно, почему он пожадничал на пластическую операцию и не убрал с лоснящейся благополучием рожи шрам?
   — Ай-я-яй, Станислав Сергеевич! — повысил голос человек со шрамом. — Как невежливо с вашей стороны! Я вам комплименты делаю, намекаю, чтобы вы проявили должное внимание к очаровательной хозяйке, а вы по-хамски уставились на мой физический недостаток, след от старой раны. Невежливо, Станислав Сергеевич, невежливо... Удивлены, отчего это я до сих пор не посетил клинику пластическо-лицевой хирургии? О-о! Как вы глаза-то вылупили. Да-с, представьте, я читаю ваши мысли. Вы, Станислав Сергеевич, удивительно предсказуемы. И ваши друзья тоже предсказуемы... Любой человек предсказуем. Я тоже предсказуем, Станислав Сергеевич. Я знаю, чего вы сейчас ждете. Не верите? Напрасно... Антон! Введи тех, кого дожидается Станислав Сергеевич. Заставлять человека ждать — дурной тон...
   Он щелкнул пальцами, и от группы позади шезлонга отделился человек, которого я узнал, как только увидел парусиновую обувь на его ногах. Антоном звали того мужика, который передавал омоновцам деньги «за заказ». Морда у Антона скучно-стандартная, как и у всей здешней челяди. Единственное отличие Антона от остальных слуг — пиджак. И кобура под пиджаком. Я заметил кобуру под мышкой, когда он поворачивался. Пола пиджака с левой стороны слегка откинулась, и на белом фоне рубашки контрастно мелькнула черная рукоятка пистолета, спрятавшегося в темно-оранжевой кожаной «открытой» кобуре. Кажется, на сленге людей, ежедневно имеющих дело с оружием, такая кобура называется «босоножка». Однажды, случайно услышав этот сленговый термин, я его запомнил. Сей термин проассоциировался у меня не с открытой моделью обуви, как у большинства, а с Айседорой Дункан, танцевавшей босой и получившей прозвище «босоножка». Сомнительно, чтобы человек со шрамом, заявляя, что я «предсказуем», смог предугадать такую мою ассоциацию. Я сам подчас удивляюсь собственным мыслям и поступкам. Сегодня утром в электричке, например, я совсем не хотел калечить хулиганов. Однако...
   Однако пока я занимался самокопанием, Антон успел подойти к двери подле гротика с микроводопадом, открыть ее и сделать рукой повелительную отмашку.
   В бывший зимний сад, превращенный, по словам гостеприимного хозяина, в некое подобие спортивного зала (опять пришла в голову идиотская ассоциация с чеховской пьесой «Вишневый сад»), ввели еще двоих пленников. Конечно же, это были постаревшие и плохо узнаваемые Серега Контимиров и Леха Митрохин.
   Особенно изменился Контимиров. Собственно, я и узнал-то его методом исключения. Леху Митрохина узнал сразу по малому росту. Следовательно, второй пленник — Серега Контимиров. Боже, что вытворяет с людьми время! Время и людские пороки, кои испокон веков являлись лучшими ассистентами безжалостного гримера по имени Время, самого близкого друга старухи с косой по имени Смерть. Серега Контимиров, запомнившийся мне в образе подтянутого, молодцеватого гусара, за те годы, что я его не видел, превратился в бесполое существо неопределенно-пожилого возраста. А ведь ему еще нет и сорока! Но все алкоголики, будь им сорок, или шестьдесят, или двадцать, выглядят почти одинаково. Слезящиеся глаза-дырочки на сморщенном, болезненно-красном лице, нос-маслина, слюнявые губы, пегая щетина на впалых щеках, отчетливо проступающая сквозь тонкую кожу синяя паутинка слабеющих кровеносных сосудов-капилляров. Сутулое, изможденное тельце Сереги прикрывали ветхие одежды, бывшие когда-то, очень давно, свитером и брюками... Несчастный однозначно являлся бомжем отнюдь не по вине социальных катаклизмов, ибо можно сохранять достоинство и стоя по горло в дерьме. Но для этого нужно стоять и не захлебываться, Серега же захлебнулся алкогольным пойлом, и вид его вместо сочувствия вызывал рвотные спазмы.
   Леха Митрохин тоже изменился, но, в отличие от Сереги, его изменения имели как раз ярко выраженный социальный характер. Леха, совершенно очевидно, так и работал на своем заводе, как работал. Залысины на его лбу отвоевали у волос значительные территории кожного покрова. Волосы он безвозвратно терял, зато приобрел очки в дешевой оправе с выпуклыми стеклами и завел щеголеватую, с претензией, шкиперскую бородку. Одет Леха, как и подобает современному инженеру, в лучшие образцы летней коллекции от стадиона мод «Динамо». На запястье все те же часы «Ракета», их, как ни странно, я сразу же вспомнил. Лешка купил их по возвращении из той, памятной северной халтуры, эхо которой и собрало нас здесь и сейчас.
   Руки у Лехи и Сереги не сковывали наручники, и пластырь не залеплял рты. Они были свободны, если позволено называть свободными людей, которых подталкивают в спины игрушечными автоматами двое мужиков-конвоиров.
   Вот черт! Что же это за автоматы такие, в конце концов? Не могут же они быть действительно игрушечными! Прошла буквально минута, и я узнал секрет ненастоящих" автоматов, а до этого, ну хоть ты тресни, не мог воспринимать как серьезное оружие.
   Дойдя до цепочки автоматчиков, конвоиры двух вновь прибывших пленников подтолкнули своих подопечных в спины и остались стоять в общем ряду вооруженных необычным оружием мужиков. Митрохин и Контимиров подошли к стене, и тут ни с того ни с сего взбесился Толик.
   Это для меня и всех, кто был в солярии, Анатолий взбесился «ни с того ни с сего». В действительности, я предполагаю, были на то какие-то глубинные психологические причины. Быть может, Анатолий наконец-то узнал человека со шрамом, когда признал в бомже Серегу, а в очкарике с бородой — Леху. Или Толика, как и меня, раздражали автоматы-игрушки. Или просто вскипело внутри сложное варево из смеси негодования к похитителям и презрения к собственной покорности. Так или иначе, но неожиданно резко Толик рванулся вперед. Руки в стальных браслетах наручников за спиной, морда залеплена пластырем, ноги яростно толкают пол, неся тяжелое большое тело на цепочку охранников.
   Та пара стрелков, что держала Толика на прицеле, отреагировала моментально. Странные автоматы сухо защелкали, и из стволов неестественно большого диаметра один за другим полетели шарики. Вообще-то про то, что автоматы стреляют скромных размеров шариками, я узнал чуть позже. Тогда же, когда заработали трещотки пусковых, а точнее, метательных механизмов, я заметил, как нечто, пролетев считаные метры, попадает Толику в пузо, и расслышал, как это нечто лопается с характерным хлюпающим звуком.
   Стрельба и попадания Толика не остановили. Ничего удивительного. Человек в состоянии боевой истерии не чувствует боли. Скандинавские саги оставили нам множество свидетельств, как «берсеркеры» (что означало «некто, воплотившийся в медведя», или по-простому «воин-зверь»), будучи смертельно раненными, продолжали вполне успешно вести бой с превосходящими силами противника. Берсеркеры умели вызывать в себе истеричную ярость. Схожей природы ярость охватила, похоже, и Толика.
   Три стремительных шага, и длиннющая, толстенная ножища Анатолия ударила по рукам мужика с автоматом. Малость не рассчитал Толик. Рановато перевел шаг в мах. Будь он ближе к автоматчику сантиметров на двадцать, разнес бы мужику челюсть.
   Автоматчик, составлявший пару атакованному стрелку, сработал на зависть хладнокровно и профессионально. В то мимолетное мгновение, когда Толик, нанося удар, балансировал на одной ноге, автоматчик коротко, без замаха долбанул подошвой по коленке опорной ноги взбесившегося Анатолия Ивановича. Причем долбанул грамотно, не столько бил, сколько толкал, так, что и коленку не травмировал, и Толика завалил.
   Потеряв опору, Толик грохнулся на пол. Упал на бок, подтянул ноги к животу, попытался сесть и получил еще один удар-толчок кроссовкой в плечо. Второй удар сбил с Анатолия боевую спесь, вышиб дух нечувствительного к боли берсеркера из большого тела Анатолия Иванова, опрокинул его на спину и заставил громко, надрывно застонать. Однако стонал Толик отнюдь не от удара кроссовки. Ткань рубахи на громадном пузе Анатолия Ивановича в тех местах, куда попало то, чем стреляли автоматы-бластеры, съежилась и покрылась маленькими дырочками, как будто на нее просыпался горячий пепел с сигареты. Толик вытянул шею, посмотрел сквозь прищуренные, слезящиеся от боли глаза на свой живот и громко замычал. Орать во весь голос ему мешал пластырь, залепивший рот.
   — Общее внимание, господа гости! — громогласно потребовал человек со шрамом. — Вы только что видели, как работает изобретенное мною оружие, а сейчас наблюдаете результат попадания в цель... О-о! Тысячи извинений! Я сболтнул лишнее, приписал себе чужие достижения. Это оружие изобрел не я, и его массовый выпуск налажен, увы, не мною. Моя заслуга лишь в модернизации боеприпасов к автоматам для пейнтбола. Для тех, кто не в курсе, поясняю. «Пейнтбол» в переводе с английского значит «цветной шарик». Эта популярная забава, как и многое сегодня, завезена под сень российских лип с проклятого загнивающего Запада. Пейнтбол, по сути, является игрой «в войну» для взрослых. Солидные мужи в часы досуга одеваются в камуфляж, на голову надевают специальный шлем с прозрачным забралом, разбиваются на две команды и воюют, вооружившись специальным оружием, стреляющим шариками с красной краской. Попал шарик во врага, лопнул, запачкал его краской цвета крови, и судья объявляет, «ранен» ваш условный враг или «убит». Замечательная забава имеет тысячи поклонников и развитую индустрию товаров и услуг. Умирают в игре в пейнтбол понарошку и совсем не больно. Оболочка шарика с краской тонка и лопается, ударившись о твердое, моментально... Знаете ли вы, господа, что российским пейнтболистам пришлась не по нраву та легкость и безболезненность, с которой лопается шарик-пуля?.. Нет? Ну так я вам расскажу! Наши придумали класть шарики-боеприпасы перед игрой в морозилку холодильника. Краска застывает, леденеет, и попадание таким шаром оставляет синяк, а то и ссадину. Гениально, правда?.. Я пошел дальше, придумал наполнять шарики вместо краски серной кислотой и отказался от холодильной камеры. Конечно, химики помучились, мудрствуя над составом оболочки кислотного шарика, но идея того стоит! Конгениально, господа, согласитесь! Взгляните на Анатолия Ивановича. Сомневаюсь, чтобы он еще раз попробовал брыкаться. А между прочим, кислота в шариках слабоконцентрированная. Посему здоровье Анатолия Ивановича вне опасности. Но предупреждаю всех, господа, и слабой концентрации серная кислота способна любого из вас лишить зрения... Но вернемся к пейнтболу и моей конгениальной идее. Сегодня свободно, без всяких лицензий, можно купить пистолеты, автоматы, ружья для пейнтбола. Их выпускают в изобилии. Пневматические, механические, электрические, какие хотите. Хоть с лазерным целеуказателем, хоть с оптическим прицелом. Вообразите, что будет, найдись умелец, способный снарядить полуторасантиметровый шарик пластиковой взрывчаткой, детонирующий от удара! И поставить производство таких шариков на поток... Вообразили? Станислав Сергеевич, вы, как киношник, должны, обязаны оценить сюжет с кислотными и взрывающимися шариками! Идет, скажем так, обычная игра в пейнтбол, а один из играющих производит подмену шариков с краской на смертельно опасные, по виду точно такие же боеприпасы. Конгениальный сюжет для кинобоевичка-детектива, не правда ли?.. Анатолий Иванович, хватит валяться на полу и стонать! Давайте уже, вставайте и топайте к стеночке! А не то прикажу угостить вас еще одной порцией.
   Толик кое-как поднялся и, пошатываясь, пошел к стене. В глазах его блестели слезы. Лицо покраснело, а каждый шаг заставлял Толика вздрагивать — рубашка при движении терлась о проеденную кислотой кожу.
   Любовь Игнатьевна поманила пальцем Антона и тихо попросила принести колы. Антон велел одному из мужиков, что стояли за спинками шезлонгов, сбегать за водой, а сам тем временем убрал в кобуру-"босоножку" пистолет. Кислотные шарики — идея замечательная, однако как только Анатолий рванулся вперед бешеным слоном, Антон поспешил изготовить пистолет для стрельбы. Сдается мне, пистолет Антона стреляет совсем не шариками с кислотой или взрывчаткой, а банальными свинцовыми пульками по девять граммов штука.
   Спешу отметить, что очаровательную Любовь Игнатьевну ничуть не смутили слезы и стоны Толика. Ее красивое лицо осталось абсолютно бесстрастно. Не заметил я ни довольной садистской улыбочки, ни грусти сострадания в ее глазах. Быть может, она просто привыкла к подобным жестоким спектаклям, срежиссированным ее спутником?
   — Господа гости! — заговорил хозяин со шрамом, дождавшись, пока Толик занял свое место радом со мной. — Должен вам сознаться, что идея с переориентацией оружия для пейнтбола родилась у меня по вине ее величества скуки... Да будет вам известно, господа, что скука и тоска смертная гложут душу всех обеспеченных людей. Интересно жить, когда ты ставишь цель и к ней стремишься. Достигнув цели, испытываешь разочарование. Какой бы эта цель ни была, господа, да-с... Господин Ульянов, учинив революцию в России, мечтал о мировой революции. Осуществиться его мечтам помешала болезнь. А я, господа, заработав первые сто тысяч, мечтал о миллионах. И мечтам моим суждено было сбыться гораздо быстрее, чем я рассчитывал... Пользуясь случаем, вас, господа, вас пятерых хочу поблагодарить. Если бы не вы, кто знает, а вдруг и по сей день единственным моим развлечением оставались бы занятия штангой и борьбой под сводами спортивного зала при родном Доме культуры... После известных событий... надеюсь, все их вспомнили, а? Помните, как унижали, как били мальчишку-тренера пять зверей-москвичей? Узнали во мне того мальчишку?.. О-о! Захар Семеныч! По лицу вижу, вы только что сообразили, у кого находитесь в гостях! Нехорошо быть таким забывчивым. Берите пример со Станислава Сергеевича, он, как узрел меня, сразу все вспомнил... Так вот... После перенесенных унижений я вынужден был покинуть родной город и двинул дальше на Север. Работал старателем, искал алмазы. Наковырял камешков в вечной мерзлоте, зарегистрировал собственное предприятие, и понеслась... Пушнина, нефть, рыба, радиоактивные отходы, финансовые пирамиды... За все хватался, ничем не брезговал, а прихворнул как-то, огляделся с больничной койки на прожитое и поразился. Денег, что солдат у Чингисхана, полководцы во главе моей армии — сплошные Кутузовы, и мне вроде как остается только почивать на лаврах. Цель достигнута, скука, господа... Поскучал я, подумал и решил баллотироваться в президенты. Снова все вокруг закрутилось, завертелось. Имиджмейкеры, консультанты, репетиторы. Подтянул собственный интеллектуальный уровень и узнал, что политика — наука о возможном. Сразу стало скучно. Мне ведь, господа, всегда хотелось невозможного и невероятного... И решил я, судари мои, послать подальше президентство, жениться, наделать детей, воспитать их, дать им то, чего сам был лишен в детстве. Я мечтаю вырастить детей невероятно образованными и до невозможности развитыми... Встретил Любовь Игнатьевну, расписались. В свадебное путешествие отправились во Францию. Да будет вам известно, господа, во Франции работают лучшие на сегодня специалисты по пластической хирургии. Мне не хотелось, господа, чтобы мои будущие чада запомнили папу со шрамом на щеке. Президент со шрамом — это нормально, а папа не должен отпугивать ребенка уродством. И вот, господа, иду я на прием к хирургу-французу, поворачиваю голову и вижу рекламу туристического маршрута в замок Иф, где томился Эдмон Дантес, пока не превратился в графа Монте-Кристо... Господи! Я испытал, увидев ту рекламу, самый настоящий шок! Я вспомнил поговорку: «Береги честь смолоду». Я вспомнил, сколько людей издевались над моей честью и несправедливо унижали меня, а я, молодой человек, лишенный родительской защиты и родственной опеки, вынужден был молча все терпеть и сносить! Ведь я сирота, господа! Как же я смогу воспитать своих будущих крошек гордыми людьми, если на мне пятна унижений и позора? Как я буду смотреть в их чистые детские глаза?! Я решил брать пример с героя Александра Дюма. Воплотить в жизнь мечты о справедливости месье Дюма, стать современным графом Монте-Кристо и отомстить всем тем, кто, пользуясь моим низким положением в юные годы, творил надо мною несправедливость! Сегодня у меня есть все для мщения. Деньги, время... скука... Когда будет отмщен последний обидчик, вот тогда я уберу с лица шрам и зачну первого из шести намеченных ребятишек... Станислав Сергеевич! Я чувствую, вы мне не верите! Воля ваша. Кто знает, а вдруг вы и правы в своем неверии. Нету у меня уж таких огромных капиталов. И про замашку на президентство я наврал. И про Афган несколько преувеличил — шрам получил по пьянке. Но, согласитесь, как деятель искусства, красивый сценарий, правда? Документальна подоплека сюжета или сплошь вымысел, а все равно «новый русский Монте-Кристо» — это оригинально и неожиданно!
   По говорливости этот новоявленный Монте-Кристо, пожалуй, переплюнул моего знакомого сценариста Павлика Курносова. Павлик тоже страдал безудержными приступами словесного поноса, и вклиниться в его речи всегда проблема, хоть рот во время общения с Павликом мне ни разу не заклеивали пластырем. А этого Монте-Кристо приходилось поневоле слушать молча. И поневоле с ним соглашаться во всем. Ведь не станешь же, как дворник Герасим, в ответ на приказ утопить Муму мотать башкой и мычать, мол, несогласный я с вами, барин Монте-Кристо. Чего доброго, маньяк хлопнет в ладоши, и полетят в несогласного хлипкие шарики с серной кислотой.
   — Что-то устал я от пустых разговоров, господа... — Мракобес со шрамом взял из рук подруги бутылку с колой на донышке. Покуда он ораторствовал, даме успели принести колу, и она почти всю ее выпила по глоточку. Смочив горло, говорун-оратор щелкнул пальцами, распорядился:
   — Антошка, позови господ китайцев, начнем шоу...
   Антон, понятливо кивнув, пошел к той двери, откуда привели инженера Митрохина и бомжа Контимирова. На этот раз он исчез за дверью достаточно надолго. Пока его не было, меченый Монте-Кристо опять начал болтать без умолку. Обращаясь ко мне, как к «человеку искусства», он требовал, чтобы я сосредоточил внимание на «эклектичности типажей», собравшихся в помещении солярия, на различие их «социальных архетипов» и параллели с «кинематографом Феллини». Слушая этот бред, я постепенно начал ощущать, как в сознании возрождается тошнотворное чувство беспокойства, грозящее перерасти в панический страх.
   Я поймал себя на мысли, что человек со шрамом здорово смахивает на сумасшедшего. На шизофреника с садистскими наклонностями, имеющего средства и возможности для удовлетворения своих навязчивых маниакальных идей. Чересчур напыщенны, театральны и витиеваты его речи, с перебором. И, произнося свои монологи, он, как сказал бы врач-психолог, «соскальзывает» с одной темы на другую, очень сложно говорит о простом, фиксирован на навязчивых идеях... М-да... Похож меченый мелодекламатор на шизофреника, очень похож.
   Я решил проверить свои подозрения и стал украдкой следить, как реагируют слуги и приближенные на шутки хозяина. Оказалось, что никак. Челядь старалась сохранять на лицах выражение безразличия роботов, готовых к работе, но лишенных как собственного мнения, так и эмоций. Любовь Игнатьевна иногда улыбалась, однако ее полуулыбка была сродни отстраненному вниманию остальной команды. Любовь Игнатьевна и слуги боялись подыгрывать меченому оратору! Боялись как бы то ни было реагировать на его слова! Черт меня побери, это могло означать только одно — хозяин со шрамом непредсказуем, как и любой сумасшедший! Рассмеешься вместе с ним над его шуткой, а он тебя за это, вопреки всякой логике, в бараний рог согнет. Скорчишь горестную рожу, когда он жалуется, и заработаешь за свое сострадание пинка... А может быть, он просто косит под шизу? Пусть так. От этого ничуть не легче.
   Я глядел по сторонам, строил догадки, а человек со шрамом все говорил и говорил:
   — ...В ожидании Антошки, который пошел за новыми актерами для нашего анатомического театра абсурда, позвольте вам пожаловаться, Станислав Сергеич, на превратности жизни, не пожелавшие вписаться в мои планы. Знали бы вы, любезный мой, до чего хотелось собрать в санатории вас всех, пятерых! Конечно, можно было попросту, без всяких санаториев послать к каждому из вас на дом братков и без затей приволочь всю пятерку сюда, ко мне на дачу, но это было бы недостойно графа Монте-Кристо а-ля рус. Жутко хотелось поймать вас всех в одной ловчей яме. И так, чтоб каждый клюнул на свой, индивидуальный крючок. Жаль, не вышло, к величайшей моей досаде. Придумать повод, чтоб пьющий бомж Сережа приехал в довольно респектабельное подмосковное заведение, я, увы, не смог. Столько трудов приложил, отслеживая его биографию, а разыскался он совершенно случайно. Пришел ночевать в ночлежку, предъявил паспорт, без паспорта на благотворительную ночевку не пускают, и попался в мои сети. Я-то и не надеялся, что у месье Контимирова сохранилась краснокожая паспортина. Все свои вещи он пропил, квартиру продал и пропил, я посчитал, что и паспорт ушел в обмен на огненную воду... А каким удачливым бизнесменом был господин Контимиров сразу после победы демократии! Если бы вы знали, Станислав Сергеич, как он стартовал! Споткнулся на сущей ерунде — перемудрил с кредиторами и... запил, скатился до лавки на Павелецком вокзале буквально за два года... А господина Митрохина я разыскал чрезвычайно быстро.
   Прежде вас всех, остальных. И в санаторий господин Митрохин должен был приехать на свидание с девушкой своей мечты. Да вот незадача — Алексей Владимирович оказался патриотом своего завода. Его отправили срочно в командировку к смежникам на Брянщину, и он, вообразите, накануне перезванивает любимой девушке и умоляет отменить завтрашнее подмосковное свидание. Девушка ему толкует про номер люкс и шампанское, про траты на весь этот шик-блеск размером в две ее зарплаты, и все ради потери девственности в объятиях Алексея Владимировича, а он, неблагодарный, в ответ толкует ей про задержки с поставками комплектующих от смежников!.. Пришлось настоятельно пригласить господина Митрохина в гости, перехватив его вчера вечером по дороге на вокзал... А-а-а! Вот и Антошка вернулся с новыми персонажами нашего хеппенинга. Общее внимание, господа. Завязка сюжета состоялась. Переходим к кульминации!
   В дверях рядом с водяным гротиком появился Антон, прошагал к шезлонгу хозяина, за ним следом в помещение вошли пятеро китайцев.
   Да-да! То были настоящие китайцы. Рослые, хорошо развитые, смуглые, узкоглазые. Именно рослые, я не оговорился. В общественном сознании антикитайская пропаганда времен противостояния Пекина и Москвы зафиксировала образ маленького тщедушного китаезы, полуголодного и полудохлого. Между тем слово «китаец» обобщает множество народностей, населяющих территорию государства Китай. Я не компетентен, чтобы перечислить все этнические группы, живущие в КНР, но знаю, что на севере китайцы высокие и мускулистые, а на юге больше смахивают на низкорослых вьетнамцев. Хотя и вьетнамцев мне доводилось встречать очень даже крепких и рослых...
   Пятеро китайцев вошли и выстроились вдоль самой дальней от меня стенки, той, что была украшена гротиком с водопадом. Все пятеро имели единообразную одежду. Если, конечно, позволительно называть одеждой единственный предмет гардероба — черные, плотные хлопчатобумажные штаны, схваченные широкой, вшитой резинкой у талии и с узкими резинками у щиколоток. Штаны-шаровары традиционно использовались мастерами гунфу для тренировок. В штанину, зафиксированную на щиколотках, можно засыпать песок или мелкие камешки. При отработке высоких ударов ногами песок и камешки играют роль утяжелителей и плюс к тому заставляют тренировать скорость удара. Попробуй махнуть ногой в шароварине-мешке так, чтобы килограмм песка не рассыпался по всей штанине. Непростая задача, утверждаю, опираясь на личный опыт...