Страница:
– Ничего нет, вам только показалось. Это иллюзия. Почему вы кричали? Что вас напугало? Расскажите мне, что вы почувствовали?
Мерзеева твердо была уверена, что ее кто-то держал за коленку и что в комнате была непроглядная темнота, но Конго был так убедителен…
– Я… Мне… показалось, что я сижу в полной темноте и меня кто-то схватил за коленку. Было страшно…
Конго стремительными шагами подошел к Мерзеевой, заглянул в ее глаза, поводил рукой над ее головой. Затем отошел и взял с полки два тонких металлических прута, напоминающих буквы «г». Он поднес их к Мерзеевой, держа параллельно друг другу. Рамки качнулись, разошлись в сторону и ту же скрестились.
– Я так и знал, – произнес господин Конго встревоженным голосом. – Вам грозит опасность, большая опасность. Ваша аура нарушена сильным колдуном. Черным колдуном. Вас недавно постигла большая неудача, у вас не приятности, крупные проблемы.
Мерзеева усмехнулась, подумав про себя: «Крупные, Крупнейшие на 250 тысяч долларов. Вот сукин сын, неужели вправду почувствовал?», – восхищенно подумала Нина Михайловна.
А вслух ответила:
– Да, у меня неприятности. Поэтому я пришла к вам.
Юлий Конго изучающе посмотрел на посетительницу и поставил диагноз:
– Мужчина. Деньги.
Нина Михайловна чуть не расхохоталась этому магу в лицо. Тоже мне колдун, не попал. Мимо.
Конго уловил подобие ухмылки на лице посетительницы, насупил брови и добавил.
– Вы еще сами не понимаете, что случилось. Возможно вы до конца не осознаете случившееся, но я – прав. Подумайте. У вас что-то пропало?
Мерзеева кивнула головой.
– Похититель мужчина.
Мерзеева слегка побледнела. Все верно. Лоховский, хоть и зять, но мужчина. А марка, хоть и марка, но стоит бешеных денег.
Конго, будучи хорошим психологом, уловил колебания Мерзеевой и продолжил в том же духе.
– Пропал вещь, очень ценная и дорогая, для вас. Вы знаете похитителя и хотите вернуть вещь себе.
Тут Нина Михайловна не выдержала и зарыдала:
– Да, помогите, теперь я вам верю. Вы ми только вы можете меня спасти. Умоляю, скажите – где он? Где этот мерзавец?
Конго отстранился от Мерзеевой и начал медленно оседать на пол, закатив глаза к небу, его била мелкая дрожь, а изо рта пошла пена.
Мерзеева выскочила из кабинета призывая хоть кого-нибудь на помощь.
Как только она закрыла за собой дверь господин Конго, выплюнул изо рта крошечный кусочек мыла, и сплюнул пену на пол.
– Аня, Аня, – тихонько позвал он.
Дверца шкафа открылась и оттуда выглянула головка секретарши.
– Фу, трудный орешек попался. Я уж думал все мимо. Бил на угад. Из анкеты почти ничего выжать не удалось. Так, чисто случайно попал. Скажешь ей, что на ней большой сглаз. Придется ей второй раз прийти. Мне от контакта с ее подпорченной аурой стало плохо. Информация закрыта, необходимо очиститься. Назначишь ей пару сеансов, талисманов каких-нибудь всунешь. К тому времени она глядишь и найдет того, кого ищет. Или наши ребята дополнительную информацию соберут. Ладно, лови ее, а то она скорую еще вызовет. Опять за ложный вызов платить придется. Ее ко мне больше не пускай, скажи я вышел в астрал.
Секретарша выслушала и тем же самым путем, через дверцу шкафа, который был всего лишь имитацией, выскочила в другой кабинет. Она спустилась по второй лестнице, нашла Мерзееву, всучила ей всякой дряни на полторы тысячи рублей и записала на следующий на прием, через месяц, Сославшись на огромное количество желающих попасть к великому магу Юлию Конгу.
Мерзеева не знала плакать ей ил смеяться. Здесь тоже облегчили ее кошелек на приличную сумму, но ничего путного не сказали. Обдуваемая ветерком, окруженная спешащими по своим делам прохожими, Нина Михайловна уже меньше верила в волшебные способности господина Конго. Однако выбрасывать амулеты, приобретенные только что, она все же не стал.
Нина Михайловна решила, что ей лучше всего отправиться домой. Общение с эзотерическими силами сильно подорвали и без того ее расшатанную нервную систему, необходимо было перекусить и подремать. Иначе, к вечеру она свалиться без сил. А ведь у нее впереди романтический ужин с Жоржиком.
Мерзеева заглянула в кошелке. Так и есть, денег осталось только на автобус. Все-таки общение с потусторонними силами дело весьма и весьма разорительное. Мерзеева нехотя потащилась к автобусу. Хорошо, что нашлось местечко, она тяжело плюхнулась на сиденье и закрыла глаза. Ехать почти час, можно подремать. Однако сон не шел. За спиной кто-то монотонно бубнил. Мерзеева невольно прислушалась к разговору. По голосу разговаривали две пожилые женщины. Одна что-то рассказывала другой:
– Пропал и пропал. Она пошла в милицию, а ей говорят: «Пройдет три недели, тогда и заявляйте. Может он к другой женщине ушел». Томка и по моргам и по больницам звонила, Объявление в газету давала, нет и нет. Отнесла заявление в милицию, ну и ничего. На нее аж страшно смотреть стало. Черная стала, не спит не ест. А у ней дите мало. Тут ей кто-то подсказал. Живет на окраине старушка одна баба Варвара. Она силу большую имеет. И лечит, и заговаривает и про человека пропавшего сказать может. Только помогает она крещенным. Молитвой и травками.
– И что же, помогла? – спросила вторая женщина.
– Да, поехала Томка к ней, с пацанкой своей. У нее девчонка, Дашутка, пятый годок пошел. Старушка та ей и рассказал всю правду. Живой он, только машина его сбила и увезли куда-то за город. Скоро объявиться. Только, не совсем здоровый. Но все у них наладиться и прибавление в семействе ожидается.
– Да ну? – удивилась собеседница.
– Вот те крест, – ответила женщина. – Явился. Через несколько дней по телевизору показывали, что в сельской Краснопузовской больнице лежит мужчина, с гам… тьфу, ну этой болезнью. Ей еще Антонии в «Суровой тропиканской любви» болел. Когда он ни Трухильо, ни Гортензию не узнавал и не помнил с какой он фазенды (тут женщина начала подробно посвящать подругу в перепитии сюжета одной из мыльных опер).
– Амнезия, – подсказала ей соседка.
– Точно, – обрадовалась рассказчица. – Петра кто-то сбил машиной, в больницу отвозить побоялись, ну в этом самом Краснопузенске к фельдшеру домой подкинули. Подвезли к дому, посигналили и уехали. А у парня ни документов, сам без сознания, ну и… А когда очнулся опять же ничего вспомнить не мог. Вот тогда то фельдшер и в город съездил на телевидение обратился… Томка его узнала, привезла…
– А сейчас как? – поинтересовалась приятельница.
– Ой, все нормально. Представляешь, ребеночка ждут. Потом еще к Варваре, так женщину эту зовут, ездили, она Петьку всякими травками отпаивала, выходила. И главное ни копеечке не взяла с них.
Мерзеева слушала рассказ затаив дыхание. Вот! Это то, что надо. Бабка Варвара, тем более что, ее способности подтверждены на практике, а главное – денег не берет.
Мерзеева дождалась пока подружки-старушки вышли на остановке и поспешила за ними. Извинившись, оно сказала, что стал невольной слушательницей разговора и попросила адрес. На ходу Нина Михайловна придумала страшную сказочку о пропавшем зяте и безутешном горе дочери, что собственно говоря, было почти правдой.
Мерзеева решила отложить обед и попытать счастья в последний раз. Старушка жила на окраине Кукуевска, в маленьком покосившемся деревянном домишке. На воротах висела стершаяся от времени, замызганная табличка: «Осторожно, злая собака». Мерзеева открыла калитку, поискала глазами собаку и громко позвала хозяев:
– Эй, есть тут кто-нибудь? Ау! Ау!
Ответа не последовало, но и собачьего лая то же. Нина Михайловна робко вошла во двор, на всякий случай, (вдруг придется ретироваться бегством) калитку оставила открытой. Во дворе было довольно грязно, валялись какие-то битые горшки, дырявые кастрюли, обрывки газет, старая обувь. Да, не похоже, что живущие здесь пользуются успехом.
Нина Михайловна поднялась по грязному, с налипшими комочками грязи крыльцу, и постучала в дверь. Ничего. Мерзеева толкнула дверь и та раскрылась, приглашая войти. Нине Михайловне стало немного боязно. Дверь показалась ей пастью огромного чудовища, готового проглотить свою жертву.
Прихожая оказалась маленькой и темной, а главное какой-то нежилой. Ни коврика на полу, ни тапочек, ни вешалки с одеждой. Абсолютно ничего. Нина Михайловна уже пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Но снявши голову, как говориться, по волосам не плачут. Мерзеева как можно громче затопала ногами, предупреждая о своем появлении, хозяев квартиры, и вошла в комнату.
Комната являла собой разительный контраст с убогим двором и прихожей. Светлая, просторная, с белыми занавесочками на окнах, с иконками в углу и зажженной лампадкой. По стенам были развешаны пучки с сухой, душистой травой, на подоконнике стояли баночки с ягодами, грибами и какими-то маленькими юркими червячками-козявками. У стены возвышалась здоровенная русская печка, которую Нина Михайловна видела только на картинках. На печке лежало ситцевое одеяло из разноцветных кусочков. По середине комнаты стоял широкий деревянный стол и две большие длинные лавки. На столе стояла свечка в маленьком стаканчике, аккуратной стопочкой высились какие-то книги в темных потрепанных переплетах.
– Хозяева, есть кто-нибудь дома? – громко произнесла Нина Михайловна, подходя к столу, рассматривая книги.
– Есть, есть, чего раскричалась, – неожиданно раздался за спиной Мерзеевой чей-то скрипучий голос.
Нина Михайловна аж подпрыгнула на месте. Она резко обернулась и увидела появившуюся как бы из ниоткуда сморщенную маленькую горбатую старушонку, похожую на сказочную Бабу Ягу. Только чистенькую и добрую. Женщина внимательно посмотрела на Нину Михайловну и проговорила:
– Что потеряла? Али обидел кто?
– Потеряла, потеряла, – в конец растерявшись ответила Мерзеева.
– Ну, коли пришла, садись к столу, посмотрим, что сделать можно.
Варвара уселась на скамью, зажгла свечу и помолившись раскрыла большую книгу с пожелтевшими станицами. Нина Михайловна с любопытством заглянул внутрь – буковки с ятями, непонятые слова. «Церковные, что ли?» – предположила Нина Михайловна.
Старушка еще раз перекрестилась, оборотившись к иконе, висящей в углу и спросила:
– Крещеная? Православная?
– Да, да, – торопливо ответила Мерзеева. В подтверждении своих слов она показала крестик висящий на золотой цепочке.
Варвара неодобрительно покачало головой:
– Золотой. Крест должен быть простым, медным, да на суконном гайтанчике. Так к Богу ближе. А это… Сует-сует, гордыня людская. Ладно, крестись и читай молитву.
Мерзеева неумело перекрестилась и прочитала молитву с листа, поданного Варварой. Ведунья полистала книгу, посмотрела на свечу и сказала:
– Пропажа найдется, но тебе не достанется. А человека этого ты встретишь, в скором времени. Только не узнаешь. Женщина с собакой.
Нина Михайловна ничего не поняла. Найдется это хорошо, но не достанется? Это мы еще посмотрим кому она достанется! Ишь ты, не достанется, да она за свое добро горло перегрызет, если понадобится, дочь родную не пожалеет (вернее, уже не пожалела). А женщина с собакой? Причем-тут собака. Нет, гонит бабка, точно всякую ерунду городит. Ведунья. Да она такая же ведунья, как Нина Михайловна, берлинский летчик.
Раздумья Нины Михайловны были прерваны бабкой Варварой:
– А еще скажу тебе, нехорошо ты живешь, не правильно. Черно все вокруг тебя и страшно. Остерегись. Подумай пока не поздно. Ты всем только тяжесть несешь.
Мерзеева не стал дослушивать бабкины наговоры, наскоро попрощалась и вышла.
– Вот дура-то, поверила, в ересь всякую. Хорошо хоть денег за сове гадание не отдала. Пусть поищет дураков в другом месте и мозги им пудрит – рассуждала Нина Михайловна сама с собой в слух, покидая избу бабки Варвары. Она просто не предполагала, что в скором времени слова женщины сбудутся, может быть тогда она отнеслась бы к ним иначе. А, впрочем, применении в реальной жизни сослагательного наклонения, вещь не совсем уместная.
Нина Михайловна поторопилась домой, потому что до назначенного свидания с Михеичем оставалось совсем мало времени. А она еще собиралась заглянуть к парикмахеру и маникюрше. Сегодня Мерзеева хотела предстать перед поклонником во всем своем великолепии. Свидание, а это было именно свидание, а не тривиальный поход в гости или в кино, заставляло замирать сердце Нины Михайловны, которой казалось, что чувства влюбленности остались для нее далеко в прошлом.
Сивухин знал все «свои-мои трещинки» как пять пальцев. Каждый раз приходя в себя после грандиозной попойки он давал себе клятвенное обещание: «Побелить потолок». Но как только похмельный синдром отступал и Сивухин забывал об обещании.
Сивухин прислушался к звукам родной коммунальной жизни. Тяжело ступала Нина Михайловна Мерзеева, торопливыми легкими шажками передвигалась Машенька, шаркала шлепанцами Зиночка, разбитная-разведенка, лелеявшая мечту о Козябкине. Самого Козябкина слышно не было. То ли еще спал, то ли уже работал. Остальные соседи не значившиеся в табличках под звонками, но живущие в их квартире, звуков не издавали.
Сивухин отыскал огрызок засиженного мухами зеркала и взглянул на свое отражение. Помятое лицо, мешки под глазами, взлохмаченные волосы. Костик высунул желтоватый язык, оттянул нижнее веко и вздохнув произнес:
– Никто меня не любит, всем я противен, я сам себе противен. Сирота я горемычная, некому даже стопочку подать, похмелить…
Тяжело вздохнув, ссутулившись Сивухин вышел в коридор. Пунктом назначения была ванная комната. Следовало принять душ, привести себя в порядок и начинать поиски с нуля. Теперь Костик нисколько не сомневался, что продавец подсунул ему чистейшую липу.
Сивухин медленно, стараясь не мотать тяжелой головой, потому что каждое движение отдавалось в ней тупой болью, шаг за шагом приближался к заветной цели. Его раздражал какой-то неприятный, неприятный звук, смахивающий на зуммер будильника. Костик понять его природу не мог: был ли он на самом деле или это звенело в его собственных ушах? Когда до конечного пункта оставалось всего ничего, из кухни неожиданно, как торнадо, сметающий все на своем пути, выскочила Нина Михайловна. Такой несолидной прыти от Мерзеевой Сивухин не ожидал. Соседка как катком прошлась по его тщедушному тельцу, вдавливая в стену коридора. Спиной Сивухин прочувствовал все неровности и шероховатости коридорочной побелки. Он не успел даже возмутиться, как Мерзеева скрылась за дверью своей комнаты.
Верный своему кредо: «Подслушивайте, да услышите» Сивухин приложил ухо к поверхности стены, До него отчетливо донесся голос Мерзеевой, говорящей с кем-то:
– Здравствуй, Жора. Нет, не приходил. Ума не приложу, что делать, где нам этого придурка искать. Хоть к гадалке иди?
Имя Жора, сразу же насторожило Костика, Георгий, он же Георгий Михеевич, он же Михеич. Сивухин отчетливо вспомнил сцену, разыгравшуюся в «Букинисте». Так. Значит эта зараза подключила к поискам марки Михеича. Это уже хуже. С Михеичем шутки плохи. С другой стороны, с его помощью можно скорее выйти на Лоховского. Костик направился в ванную, быстренько принял душ, кое-как поскреб щетину бритвой и вернулся к комнате Мерзеевой. Разговор по телефону продолжался. Правда, больше, ценной информации Сивухин не получил. Мерзеева ворковала с Михеичем, болтала о всяких пустяка к марке отношения не имеющих.
Костик принялся быстренько одеваться. Он натянул брюки, аккуратно заштопанный подружкой Удава. Костик так и не узнал как зовут эту сексуальную маньячку. С рубашкой пришлось повозиться, она оказалась свернутой и запиханной в самый дальний угол под кроватью. Одеваясь Костик все время прислушивался к звукам, раздающимся из комнаты Мерзеевой. Нина Михайловна величественно выплыла из своей комнаты и направилась к выходу. Костик незаметной тенью проскользнул следом. Нина Михайловна спустилась к газетному ларьку и купила несколько газет. Костик краем глаза заметил названия. Подбор прессы его несколько удивил – сплошные объявления. Это уже интересно? Чего собралась покупать мадам Мерзеева?
Костик так же незаметно проследовал обратно в квартиру. Впрочем, сейчас он мог бы топать как рота новобранцев, отправляющихся в баню. Мерзеева так была погружена в свои мысли, что не обращала ни на кого внимания.
«Ладно, читай-читай, а я пока перекушу» – подумал про себя Сивухин. Перекусить – это громко сказано. Костик тихонько пробрался на кухню и заглянул во все кастрюльки стоящие на плите. Так, у Зиночки сегодня кислые щи. Зинуля с утра приготовила обед для своего оболтуса-сына. Кирюха учился в третьем классе и был вполне самостоятельным мальцом. Продленку на дух не выносил, после школы сам приходил домой, сам разогревал обед, сам делал уроки и сам баловался.
Ну что ж, хлебнуть с утра горяченького не повредит. Костик воровато оглянулся, плеснув себе в миску пару половничков. Понятно, что к щам требовалось и хлеба. Костик прислушался – в коридоре и ванной никого. Он тихонько открыл хлебницу Мерзеевых и ловко достал ломоть белого хлеба. Обычно Нина Михайловна запирала свою хлебницу на висячий замок. Из вредности и что бы в очередной раз унизить своим недоверием соседей. Остальных-то она конечно обижала зря, кроме Костика по чужим кастрюлькам в их коммуналке не шустрил никто.
Сегодня, к большой радости Сивухина, Мерзеева забыла замкнуть хлебницу. Костик словно разведчик в тылу врага никем незамеченный пробрался в свою комнату и приступил к трапезе. Сейчас бы стаканчик холодного пивка или стопочку водочки, но на нет и суда нет. Сивухин с аппетитом похлебал горяченького. «Спасибо Зина, Зиночка, Зинуля. С такими кулинарными талантами и… холостая! Куда Козябкин смотрит?» – подумал он, доедая последнюю ложку.
Ну-с, теперь можно и за Мерзеевой следить. На сытый желудок оно куда как приятнее. Сивухин порылся по карманам, подсчитал кое-какую мелоченку, на один проезд не хватит, на слежку, тем более. Хотя, Костик, среди других талантов обладал еще одним, – он всегда и всюду ухитрялся ездить «зайцем». И ни разу не был пойман, разве только на заре туманной юности.
Мерзеева вышла из своей комнаты минут через сорок, часть газет она бросила в мусорное ведро и скрылась в ванной. Откуда тотчас же раздалось препротивнейшее пение. Костик достал газеты из мусора и бегло просмотрел содержимое страниц, в надежде узнать, что привлекло внимание Мерзеевой. Все объявления, касающиеся всевозможных оракулов, предсказателей и прочей ерунды были обведены красным карандашом. Что это, Нина Михайловна на старости лет решила заняться любовной магией? Может, Михеича хочет приворожить? Костик хихикнул, мысль показалась ужасно забавной. А может быть, это касается пропавшей марки? За Мерзеевой следовало все же приглядывать.
Нина Михайловна заперев дверь комнаты на ключ и напевая что-то из классики, решительным шагом покинула квартиру. Костик как тень следовал за ней. Мерзеева направилась к автобусной остановке, Сивухин туда же. Они вошли с разных площадок в салон автобуса. Мерзеева тут ж сигнала с места какую-то пигалицу с косичками. Нина Михайловна проехала пару остановок, пересел на другой автобус и вышла в районе бывшего Дворца Атеизма. Костик чуть не столкнулся с ней на ступеньках бывшего дворца, когда женщина на секунду притормозила в раздумье: идти или не идти? Костику ужасно хотелось знать, что Мерзеевой здесь понадобилось. Захотелось так, что аж уши зачесались.
Женщина достала из сумочки квадратик обяъвления, вырезанный из газеты, прочитала адрес еще раз и решительным рванула на себя стеклянную дверь дворца.
Костик видел как Мерзеева поднимается по широкой лестнице, разглядывая указательные стрелки. Идти или не идти? Вот какой вопрос встал перед Сивухиным. Ждать на улице, где стояла далеко не летняя погода, не хотелось. Костик прошмыгнул внутрь. На его удачу, в вестибюле была организован выставка Авангардистского творчества. Здоровые каменные бабищи, цементные ступки, колонны, скульптурные группы из бытовой техники, здесь можно было прекрасно скрыться от глаз Нины Михайловны.
Сивухин с видом ценителя расхаживал между непонятными творениями, назначение которых можно было понять, только прочитав табличку с имеем автора и названием работы. Неизгладимое впечатление на Сивухина произвел старый холодильник, выкрашенный в черный цвет, с чуть приоткрытой дверцей. Костик заглянул внутрь, там лежал целлулоидный пупс, выкрашенный в такой же черный цвет. Сие произведение, как гласила табличка было скульптурой, «Африканское чрево» Вероятно, холодильник символизировал беременную женщину, с младенцем. Но вот почему черную? И почему это считалось скульптурой? Нет, определенно, Костику были непонятны и неприятны авангардистские прибамбасы.
Мерзеева вернулась минут через сорок. Взволнованная, бормочущая что-то себе под нос, она не обратила внимание на выставку и ее посетителей. Костик незаметно приблизился, прячась за здоровенной кадкой с тощей пальмой. Нина Михайловна разговаривал сама с собой и разгляждовала какую-то квитанцию. Затем она скомкал бумажку и бросила ее на пол. Сивухин ловко поднял ее с пола развернул и прочитал: Спиритичские сенсы, 10 долларов. Салон мадам Гала – гипонтические опыты. Приписка крарсными буквами гласила: «За то, что клиент увидел в шаре ответственность несет он сам».
Мерзеева выскочила из Дворца и стала тормозить такси. Такой расклад Сивухина не устраивал. Платить за такси ему было совершено не чем, но куда направляется дамочка узнать было необходимо. Сивухин чуть ли не ползком приблизился в такси, К счастью, женщина говорила четко и достаточно громко. Костик прикинул расстояние. Туда на такси добираться минут десять, общественным транспортом, если повезет, минут тридцать. Стоит рискнуть. Костик сломя голову помчался до остановки, втиснулся в переполненный автобус, пропихивая впередистоящих внутрь. Главное, чтоб сегодня не было никакого месячника борьбы с безбилетными пассажирами, молил Костик. Иначе ему не успеть. Его мысли были как будто прочитаны кондукторшей, которая протиснулась к передним дверям. Отвратительным голосом женщина завопила:
– Передаем на билетики, передаем. На линии контроль.
Пассажиры на это призыв отреагировали без энтузиазма. Тогда кондукторша начала протискиваться сама. По дороге она трамбовала пассажиров, расчищая себе проход. Как водиться кто-то на кого-то наступил, кто-то кого-то обозвал, кто-то кого-то пихнул. Возмущенные пассажиры стали орать и ругаться, обвиняя во всем прыткую кондукторшу. Кондукторша тетка неопределенного возраста с худым, уставшим лицом и неопределенного цвета волосами огрызалась в ответ:
– Чего вы на меня орете? Прекратите. У меня тоже дети, мне их кормить надо. Мне план выполнять надо. И вообще, я при исполнении, не смейте а меня орать. А то у милиции высажу или вообще остановимся, будем стоять до тех пор пока все не оплатят проезд.
Дама при исполнении близко-близко придвинулась к Костику, требовательно посмотрев на него, давая понять, что за проезд нужно платить. Костик уже на подходе кондукторши сварганил на своем лице выражение полнейшей обреченности и смертельной болезни. Его лицо исказила страдальческая гримаса.
– Платить будем? – агрессивно спросила дама при исполнении.
Костик покачнулся, расстегивая пуговки на воротнике и хрипя, мастерски изображая удушение, трагически зашептал:
– Воздуху! У кого-нибудь есть валидол, мне плохо.
Костик довольно ловко имитировал приступ, закатил глаза, расслабился и медленно начал наваливаться на кондукторшу, руки его повисли как плети, ноги отказывались держать его. Перепуганная кондукторша (а кому охота потом объяснять со скорой или милицией) истошно завопила:
– Освободите место, человеку плохо! Дайте что-нибудь от сердца!
Пассажиры все же были людьми, они зашевелились, доставая из сумок, пакетов, карманов всевозможные лекарственные перепараты. С переднего сиденья были изгнаны розовощекие крупнотелые подростки, с хорошо накаченной мускулатурой. Костика уложили на сиденье и начали засовывать в от всякую дрянь в рот. Открыли форточку, дали попить водички. Сивухин «неприходя в сознание» отсчитывал остановки, чтобы не пропустить свою.
Естественно, у кого поднимется рука брать за проезд с фактически умирающего человека? Кондуктор он тоже человек, ничего человеческое ей не чуждо. Расчет Костика оказался верным, на нужной ему остановке народ уже рассосался, двери были свободными. Как только автобус остановился, Сивухин, все еще изображая страдающего, спокойно вышел, так и незаплатив. В арсенале Костика таких штучек было с десяток, главное верно угадать тип кондуктора и сыграть на его слабостях. А это Сивухину удавалось всегда.
Костик прошел немного пешком, и увидел нужный ему двухэтажный особнячек. Надпись гласила, что здесь работает некто Конго, экстрасенс и оракул. Табличка была солидная, золотая с выпуклыми крупными буквами, начищеная до блеска. Костик решил, что ему нужно попасть во внутрь, что бы убедиться, что мадам Мерзеева там. Он поднялся на крыльцо, позвонил и дверь тотчас же отварилась. Солидный дедок в униформе, смахивающий на швейцара и отставного генерала одновременно, пустил Константина.
Мерзеева твердо была уверена, что ее кто-то держал за коленку и что в комнате была непроглядная темнота, но Конго был так убедителен…
– Я… Мне… показалось, что я сижу в полной темноте и меня кто-то схватил за коленку. Было страшно…
Конго стремительными шагами подошел к Мерзеевой, заглянул в ее глаза, поводил рукой над ее головой. Затем отошел и взял с полки два тонких металлических прута, напоминающих буквы «г». Он поднес их к Мерзеевой, держа параллельно друг другу. Рамки качнулись, разошлись в сторону и ту же скрестились.
– Я так и знал, – произнес господин Конго встревоженным голосом. – Вам грозит опасность, большая опасность. Ваша аура нарушена сильным колдуном. Черным колдуном. Вас недавно постигла большая неудача, у вас не приятности, крупные проблемы.
Мерзеева усмехнулась, подумав про себя: «Крупные, Крупнейшие на 250 тысяч долларов. Вот сукин сын, неужели вправду почувствовал?», – восхищенно подумала Нина Михайловна.
А вслух ответила:
– Да, у меня неприятности. Поэтому я пришла к вам.
Юлий Конго изучающе посмотрел на посетительницу и поставил диагноз:
– Мужчина. Деньги.
Нина Михайловна чуть не расхохоталась этому магу в лицо. Тоже мне колдун, не попал. Мимо.
Конго уловил подобие ухмылки на лице посетительницы, насупил брови и добавил.
– Вы еще сами не понимаете, что случилось. Возможно вы до конца не осознаете случившееся, но я – прав. Подумайте. У вас что-то пропало?
Мерзеева кивнула головой.
– Похититель мужчина.
Мерзеева слегка побледнела. Все верно. Лоховский, хоть и зять, но мужчина. А марка, хоть и марка, но стоит бешеных денег.
Конго, будучи хорошим психологом, уловил колебания Мерзеевой и продолжил в том же духе.
– Пропал вещь, очень ценная и дорогая, для вас. Вы знаете похитителя и хотите вернуть вещь себе.
Тут Нина Михайловна не выдержала и зарыдала:
– Да, помогите, теперь я вам верю. Вы ми только вы можете меня спасти. Умоляю, скажите – где он? Где этот мерзавец?
Конго отстранился от Мерзеевой и начал медленно оседать на пол, закатив глаза к небу, его била мелкая дрожь, а изо рта пошла пена.
Мерзеева выскочила из кабинета призывая хоть кого-нибудь на помощь.
Как только она закрыла за собой дверь господин Конго, выплюнул изо рта крошечный кусочек мыла, и сплюнул пену на пол.
– Аня, Аня, – тихонько позвал он.
Дверца шкафа открылась и оттуда выглянула головка секретарши.
– Фу, трудный орешек попался. Я уж думал все мимо. Бил на угад. Из анкеты почти ничего выжать не удалось. Так, чисто случайно попал. Скажешь ей, что на ней большой сглаз. Придется ей второй раз прийти. Мне от контакта с ее подпорченной аурой стало плохо. Информация закрыта, необходимо очиститься. Назначишь ей пару сеансов, талисманов каких-нибудь всунешь. К тому времени она глядишь и найдет того, кого ищет. Или наши ребята дополнительную информацию соберут. Ладно, лови ее, а то она скорую еще вызовет. Опять за ложный вызов платить придется. Ее ко мне больше не пускай, скажи я вышел в астрал.
Секретарша выслушала и тем же самым путем, через дверцу шкафа, который был всего лишь имитацией, выскочила в другой кабинет. Она спустилась по второй лестнице, нашла Мерзееву, всучила ей всякой дряни на полторы тысячи рублей и записала на следующий на прием, через месяц, Сославшись на огромное количество желающих попасть к великому магу Юлию Конгу.
Мерзеева не знала плакать ей ил смеяться. Здесь тоже облегчили ее кошелек на приличную сумму, но ничего путного не сказали. Обдуваемая ветерком, окруженная спешащими по своим делам прохожими, Нина Михайловна уже меньше верила в волшебные способности господина Конго. Однако выбрасывать амулеты, приобретенные только что, она все же не стал.
Нина Михайловна решила, что ей лучше всего отправиться домой. Общение с эзотерическими силами сильно подорвали и без того ее расшатанную нервную систему, необходимо было перекусить и подремать. Иначе, к вечеру она свалиться без сил. А ведь у нее впереди романтический ужин с Жоржиком.
Мерзеева заглянула в кошелке. Так и есть, денег осталось только на автобус. Все-таки общение с потусторонними силами дело весьма и весьма разорительное. Мерзеева нехотя потащилась к автобусу. Хорошо, что нашлось местечко, она тяжело плюхнулась на сиденье и закрыла глаза. Ехать почти час, можно подремать. Однако сон не шел. За спиной кто-то монотонно бубнил. Мерзеева невольно прислушалась к разговору. По голосу разговаривали две пожилые женщины. Одна что-то рассказывала другой:
– Пропал и пропал. Она пошла в милицию, а ей говорят: «Пройдет три недели, тогда и заявляйте. Может он к другой женщине ушел». Томка и по моргам и по больницам звонила, Объявление в газету давала, нет и нет. Отнесла заявление в милицию, ну и ничего. На нее аж страшно смотреть стало. Черная стала, не спит не ест. А у ней дите мало. Тут ей кто-то подсказал. Живет на окраине старушка одна баба Варвара. Она силу большую имеет. И лечит, и заговаривает и про человека пропавшего сказать может. Только помогает она крещенным. Молитвой и травками.
– И что же, помогла? – спросила вторая женщина.
– Да, поехала Томка к ней, с пацанкой своей. У нее девчонка, Дашутка, пятый годок пошел. Старушка та ей и рассказал всю правду. Живой он, только машина его сбила и увезли куда-то за город. Скоро объявиться. Только, не совсем здоровый. Но все у них наладиться и прибавление в семействе ожидается.
– Да ну? – удивилась собеседница.
– Вот те крест, – ответила женщина. – Явился. Через несколько дней по телевизору показывали, что в сельской Краснопузовской больнице лежит мужчина, с гам… тьфу, ну этой болезнью. Ей еще Антонии в «Суровой тропиканской любви» болел. Когда он ни Трухильо, ни Гортензию не узнавал и не помнил с какой он фазенды (тут женщина начала подробно посвящать подругу в перепитии сюжета одной из мыльных опер).
– Амнезия, – подсказала ей соседка.
– Точно, – обрадовалась рассказчица. – Петра кто-то сбил машиной, в больницу отвозить побоялись, ну в этом самом Краснопузенске к фельдшеру домой подкинули. Подвезли к дому, посигналили и уехали. А у парня ни документов, сам без сознания, ну и… А когда очнулся опять же ничего вспомнить не мог. Вот тогда то фельдшер и в город съездил на телевидение обратился… Томка его узнала, привезла…
– А сейчас как? – поинтересовалась приятельница.
– Ой, все нормально. Представляешь, ребеночка ждут. Потом еще к Варваре, так женщину эту зовут, ездили, она Петьку всякими травками отпаивала, выходила. И главное ни копеечке не взяла с них.
Мерзеева слушала рассказ затаив дыхание. Вот! Это то, что надо. Бабка Варвара, тем более что, ее способности подтверждены на практике, а главное – денег не берет.
Мерзеева дождалась пока подружки-старушки вышли на остановке и поспешила за ними. Извинившись, оно сказала, что стал невольной слушательницей разговора и попросила адрес. На ходу Нина Михайловна придумала страшную сказочку о пропавшем зяте и безутешном горе дочери, что собственно говоря, было почти правдой.
Мерзеева решила отложить обед и попытать счастья в последний раз. Старушка жила на окраине Кукуевска, в маленьком покосившемся деревянном домишке. На воротах висела стершаяся от времени, замызганная табличка: «Осторожно, злая собака». Мерзеева открыла калитку, поискала глазами собаку и громко позвала хозяев:
– Эй, есть тут кто-нибудь? Ау! Ау!
Ответа не последовало, но и собачьего лая то же. Нина Михайловна робко вошла во двор, на всякий случай, (вдруг придется ретироваться бегством) калитку оставила открытой. Во дворе было довольно грязно, валялись какие-то битые горшки, дырявые кастрюли, обрывки газет, старая обувь. Да, не похоже, что живущие здесь пользуются успехом.
Нина Михайловна поднялась по грязному, с налипшими комочками грязи крыльцу, и постучала в дверь. Ничего. Мерзеева толкнула дверь и та раскрылась, приглашая войти. Нине Михайловне стало немного боязно. Дверь показалась ей пастью огромного чудовища, готового проглотить свою жертву.
Прихожая оказалась маленькой и темной, а главное какой-то нежилой. Ни коврика на полу, ни тапочек, ни вешалки с одеждой. Абсолютно ничего. Нина Михайловна уже пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Но снявши голову, как говориться, по волосам не плачут. Мерзеева как можно громче затопала ногами, предупреждая о своем появлении, хозяев квартиры, и вошла в комнату.
Комната являла собой разительный контраст с убогим двором и прихожей. Светлая, просторная, с белыми занавесочками на окнах, с иконками в углу и зажженной лампадкой. По стенам были развешаны пучки с сухой, душистой травой, на подоконнике стояли баночки с ягодами, грибами и какими-то маленькими юркими червячками-козявками. У стены возвышалась здоровенная русская печка, которую Нина Михайловна видела только на картинках. На печке лежало ситцевое одеяло из разноцветных кусочков. По середине комнаты стоял широкий деревянный стол и две большие длинные лавки. На столе стояла свечка в маленьком стаканчике, аккуратной стопочкой высились какие-то книги в темных потрепанных переплетах.
– Хозяева, есть кто-нибудь дома? – громко произнесла Нина Михайловна, подходя к столу, рассматривая книги.
– Есть, есть, чего раскричалась, – неожиданно раздался за спиной Мерзеевой чей-то скрипучий голос.
Нина Михайловна аж подпрыгнула на месте. Она резко обернулась и увидела появившуюся как бы из ниоткуда сморщенную маленькую горбатую старушонку, похожую на сказочную Бабу Ягу. Только чистенькую и добрую. Женщина внимательно посмотрела на Нину Михайловну и проговорила:
– Что потеряла? Али обидел кто?
– Потеряла, потеряла, – в конец растерявшись ответила Мерзеева.
– Ну, коли пришла, садись к столу, посмотрим, что сделать можно.
Варвара уселась на скамью, зажгла свечу и помолившись раскрыла большую книгу с пожелтевшими станицами. Нина Михайловна с любопытством заглянул внутрь – буковки с ятями, непонятые слова. «Церковные, что ли?» – предположила Нина Михайловна.
Старушка еще раз перекрестилась, оборотившись к иконе, висящей в углу и спросила:
– Крещеная? Православная?
– Да, да, – торопливо ответила Мерзеева. В подтверждении своих слов она показала крестик висящий на золотой цепочке.
Варвара неодобрительно покачало головой:
– Золотой. Крест должен быть простым, медным, да на суконном гайтанчике. Так к Богу ближе. А это… Сует-сует, гордыня людская. Ладно, крестись и читай молитву.
Мерзеева неумело перекрестилась и прочитала молитву с листа, поданного Варварой. Ведунья полистала книгу, посмотрела на свечу и сказала:
– Пропажа найдется, но тебе не достанется. А человека этого ты встретишь, в скором времени. Только не узнаешь. Женщина с собакой.
Нина Михайловна ничего не поняла. Найдется это хорошо, но не достанется? Это мы еще посмотрим кому она достанется! Ишь ты, не достанется, да она за свое добро горло перегрызет, если понадобится, дочь родную не пожалеет (вернее, уже не пожалела). А женщина с собакой? Причем-тут собака. Нет, гонит бабка, точно всякую ерунду городит. Ведунья. Да она такая же ведунья, как Нина Михайловна, берлинский летчик.
Раздумья Нины Михайловны были прерваны бабкой Варварой:
– А еще скажу тебе, нехорошо ты живешь, не правильно. Черно все вокруг тебя и страшно. Остерегись. Подумай пока не поздно. Ты всем только тяжесть несешь.
Мерзеева не стал дослушивать бабкины наговоры, наскоро попрощалась и вышла.
– Вот дура-то, поверила, в ересь всякую. Хорошо хоть денег за сове гадание не отдала. Пусть поищет дураков в другом месте и мозги им пудрит – рассуждала Нина Михайловна сама с собой в слух, покидая избу бабки Варвары. Она просто не предполагала, что в скором времени слова женщины сбудутся, может быть тогда она отнеслась бы к ним иначе. А, впрочем, применении в реальной жизни сослагательного наклонения, вещь не совсем уместная.
Нина Михайловна поторопилась домой, потому что до назначенного свидания с Михеичем оставалось совсем мало времени. А она еще собиралась заглянуть к парикмахеру и маникюрше. Сегодня Мерзеева хотела предстать перед поклонником во всем своем великолепии. Свидание, а это было именно свидание, а не тривиальный поход в гости или в кино, заставляло замирать сердце Нины Михайловны, которой казалось, что чувства влюбленности остались для нее далеко в прошлом.
* * *
Пробуждение после грандиозной пирушки – вот ложка дегтя в бочке меда. Костик с трудом разлепил глаза. Состояние было как поле прыжка с парашютом, когда этот самый парашют не раскрылся в нужный момент. Костик осторожно открыл один глаз, потом второй и уставился в потолок. Картина до боли знакомая. Тоненькие кусочки паутины, болтающиеся в углу комнаты, желтоватые потеки на потолке, трещинки.Сивухин знал все «свои-мои трещинки» как пять пальцев. Каждый раз приходя в себя после грандиозной попойки он давал себе клятвенное обещание: «Побелить потолок». Но как только похмельный синдром отступал и Сивухин забывал об обещании.
Сивухин прислушался к звукам родной коммунальной жизни. Тяжело ступала Нина Михайловна Мерзеева, торопливыми легкими шажками передвигалась Машенька, шаркала шлепанцами Зиночка, разбитная-разведенка, лелеявшая мечту о Козябкине. Самого Козябкина слышно не было. То ли еще спал, то ли уже работал. Остальные соседи не значившиеся в табличках под звонками, но живущие в их квартире, звуков не издавали.
Сивухин отыскал огрызок засиженного мухами зеркала и взглянул на свое отражение. Помятое лицо, мешки под глазами, взлохмаченные волосы. Костик высунул желтоватый язык, оттянул нижнее веко и вздохнув произнес:
– Никто меня не любит, всем я противен, я сам себе противен. Сирота я горемычная, некому даже стопочку подать, похмелить…
Тяжело вздохнув, ссутулившись Сивухин вышел в коридор. Пунктом назначения была ванная комната. Следовало принять душ, привести себя в порядок и начинать поиски с нуля. Теперь Костик нисколько не сомневался, что продавец подсунул ему чистейшую липу.
Сивухин медленно, стараясь не мотать тяжелой головой, потому что каждое движение отдавалось в ней тупой болью, шаг за шагом приближался к заветной цели. Его раздражал какой-то неприятный, неприятный звук, смахивающий на зуммер будильника. Костик понять его природу не мог: был ли он на самом деле или это звенело в его собственных ушах? Когда до конечного пункта оставалось всего ничего, из кухни неожиданно, как торнадо, сметающий все на своем пути, выскочила Нина Михайловна. Такой несолидной прыти от Мерзеевой Сивухин не ожидал. Соседка как катком прошлась по его тщедушному тельцу, вдавливая в стену коридора. Спиной Сивухин прочувствовал все неровности и шероховатости коридорочной побелки. Он не успел даже возмутиться, как Мерзеева скрылась за дверью своей комнаты.
Верный своему кредо: «Подслушивайте, да услышите» Сивухин приложил ухо к поверхности стены, До него отчетливо донесся голос Мерзеевой, говорящей с кем-то:
– Здравствуй, Жора. Нет, не приходил. Ума не приложу, что делать, где нам этого придурка искать. Хоть к гадалке иди?
Имя Жора, сразу же насторожило Костика, Георгий, он же Георгий Михеевич, он же Михеич. Сивухин отчетливо вспомнил сцену, разыгравшуюся в «Букинисте». Так. Значит эта зараза подключила к поискам марки Михеича. Это уже хуже. С Михеичем шутки плохи. С другой стороны, с его помощью можно скорее выйти на Лоховского. Костик направился в ванную, быстренько принял душ, кое-как поскреб щетину бритвой и вернулся к комнате Мерзеевой. Разговор по телефону продолжался. Правда, больше, ценной информации Сивухин не получил. Мерзеева ворковала с Михеичем, болтала о всяких пустяка к марке отношения не имеющих.
Костик принялся быстренько одеваться. Он натянул брюки, аккуратно заштопанный подружкой Удава. Костик так и не узнал как зовут эту сексуальную маньячку. С рубашкой пришлось повозиться, она оказалась свернутой и запиханной в самый дальний угол под кроватью. Одеваясь Костик все время прислушивался к звукам, раздающимся из комнаты Мерзеевой. Нина Михайловна величественно выплыла из своей комнаты и направилась к выходу. Костик незаметной тенью проскользнул следом. Нина Михайловна спустилась к газетному ларьку и купила несколько газет. Костик краем глаза заметил названия. Подбор прессы его несколько удивил – сплошные объявления. Это уже интересно? Чего собралась покупать мадам Мерзеева?
Костик так же незаметно проследовал обратно в квартиру. Впрочем, сейчас он мог бы топать как рота новобранцев, отправляющихся в баню. Мерзеева так была погружена в свои мысли, что не обращала ни на кого внимания.
«Ладно, читай-читай, а я пока перекушу» – подумал про себя Сивухин. Перекусить – это громко сказано. Костик тихонько пробрался на кухню и заглянул во все кастрюльки стоящие на плите. Так, у Зиночки сегодня кислые щи. Зинуля с утра приготовила обед для своего оболтуса-сына. Кирюха учился в третьем классе и был вполне самостоятельным мальцом. Продленку на дух не выносил, после школы сам приходил домой, сам разогревал обед, сам делал уроки и сам баловался.
Ну что ж, хлебнуть с утра горяченького не повредит. Костик воровато оглянулся, плеснув себе в миску пару половничков. Понятно, что к щам требовалось и хлеба. Костик прислушался – в коридоре и ванной никого. Он тихонько открыл хлебницу Мерзеевых и ловко достал ломоть белого хлеба. Обычно Нина Михайловна запирала свою хлебницу на висячий замок. Из вредности и что бы в очередной раз унизить своим недоверием соседей. Остальных-то она конечно обижала зря, кроме Костика по чужим кастрюлькам в их коммуналке не шустрил никто.
Сегодня, к большой радости Сивухина, Мерзеева забыла замкнуть хлебницу. Костик словно разведчик в тылу врага никем незамеченный пробрался в свою комнату и приступил к трапезе. Сейчас бы стаканчик холодного пивка или стопочку водочки, но на нет и суда нет. Сивухин с аппетитом похлебал горяченького. «Спасибо Зина, Зиночка, Зинуля. С такими кулинарными талантами и… холостая! Куда Козябкин смотрит?» – подумал он, доедая последнюю ложку.
Ну-с, теперь можно и за Мерзеевой следить. На сытый желудок оно куда как приятнее. Сивухин порылся по карманам, подсчитал кое-какую мелоченку, на один проезд не хватит, на слежку, тем более. Хотя, Костик, среди других талантов обладал еще одним, – он всегда и всюду ухитрялся ездить «зайцем». И ни разу не был пойман, разве только на заре туманной юности.
Мерзеева вышла из своей комнаты минут через сорок, часть газет она бросила в мусорное ведро и скрылась в ванной. Откуда тотчас же раздалось препротивнейшее пение. Костик достал газеты из мусора и бегло просмотрел содержимое страниц, в надежде узнать, что привлекло внимание Мерзеевой. Все объявления, касающиеся всевозможных оракулов, предсказателей и прочей ерунды были обведены красным карандашом. Что это, Нина Михайловна на старости лет решила заняться любовной магией? Может, Михеича хочет приворожить? Костик хихикнул, мысль показалась ужасно забавной. А может быть, это касается пропавшей марки? За Мерзеевой следовало все же приглядывать.
Нина Михайловна заперев дверь комнаты на ключ и напевая что-то из классики, решительным шагом покинула квартиру. Костик как тень следовал за ней. Мерзеева направилась к автобусной остановке, Сивухин туда же. Они вошли с разных площадок в салон автобуса. Мерзеева тут ж сигнала с места какую-то пигалицу с косичками. Нина Михайловна проехала пару остановок, пересел на другой автобус и вышла в районе бывшего Дворца Атеизма. Костик чуть не столкнулся с ней на ступеньках бывшего дворца, когда женщина на секунду притормозила в раздумье: идти или не идти? Костику ужасно хотелось знать, что Мерзеевой здесь понадобилось. Захотелось так, что аж уши зачесались.
Женщина достала из сумочки квадратик обяъвления, вырезанный из газеты, прочитала адрес еще раз и решительным рванула на себя стеклянную дверь дворца.
Костик видел как Мерзеева поднимается по широкой лестнице, разглядывая указательные стрелки. Идти или не идти? Вот какой вопрос встал перед Сивухиным. Ждать на улице, где стояла далеко не летняя погода, не хотелось. Костик прошмыгнул внутрь. На его удачу, в вестибюле была организован выставка Авангардистского творчества. Здоровые каменные бабищи, цементные ступки, колонны, скульптурные группы из бытовой техники, здесь можно было прекрасно скрыться от глаз Нины Михайловны.
Сивухин с видом ценителя расхаживал между непонятными творениями, назначение которых можно было понять, только прочитав табличку с имеем автора и названием работы. Неизгладимое впечатление на Сивухина произвел старый холодильник, выкрашенный в черный цвет, с чуть приоткрытой дверцей. Костик заглянул внутрь, там лежал целлулоидный пупс, выкрашенный в такой же черный цвет. Сие произведение, как гласила табличка было скульптурой, «Африканское чрево» Вероятно, холодильник символизировал беременную женщину, с младенцем. Но вот почему черную? И почему это считалось скульптурой? Нет, определенно, Костику были непонятны и неприятны авангардистские прибамбасы.
Мерзеева вернулась минут через сорок. Взволнованная, бормочущая что-то себе под нос, она не обратила внимание на выставку и ее посетителей. Костик незаметно приблизился, прячась за здоровенной кадкой с тощей пальмой. Нина Михайловна разговаривал сама с собой и разгляждовала какую-то квитанцию. Затем она скомкал бумажку и бросила ее на пол. Сивухин ловко поднял ее с пола развернул и прочитал: Спиритичские сенсы, 10 долларов. Салон мадам Гала – гипонтические опыты. Приписка крарсными буквами гласила: «За то, что клиент увидел в шаре ответственность несет он сам».
Мерзеева выскочила из Дворца и стала тормозить такси. Такой расклад Сивухина не устраивал. Платить за такси ему было совершено не чем, но куда направляется дамочка узнать было необходимо. Сивухин чуть ли не ползком приблизился в такси, К счастью, женщина говорила четко и достаточно громко. Костик прикинул расстояние. Туда на такси добираться минут десять, общественным транспортом, если повезет, минут тридцать. Стоит рискнуть. Костик сломя голову помчался до остановки, втиснулся в переполненный автобус, пропихивая впередистоящих внутрь. Главное, чтоб сегодня не было никакого месячника борьбы с безбилетными пассажирами, молил Костик. Иначе ему не успеть. Его мысли были как будто прочитаны кондукторшей, которая протиснулась к передним дверям. Отвратительным голосом женщина завопила:
– Передаем на билетики, передаем. На линии контроль.
Пассажиры на это призыв отреагировали без энтузиазма. Тогда кондукторша начала протискиваться сама. По дороге она трамбовала пассажиров, расчищая себе проход. Как водиться кто-то на кого-то наступил, кто-то кого-то обозвал, кто-то кого-то пихнул. Возмущенные пассажиры стали орать и ругаться, обвиняя во всем прыткую кондукторшу. Кондукторша тетка неопределенного возраста с худым, уставшим лицом и неопределенного цвета волосами огрызалась в ответ:
– Чего вы на меня орете? Прекратите. У меня тоже дети, мне их кормить надо. Мне план выполнять надо. И вообще, я при исполнении, не смейте а меня орать. А то у милиции высажу или вообще остановимся, будем стоять до тех пор пока все не оплатят проезд.
Дама при исполнении близко-близко придвинулась к Костику, требовательно посмотрев на него, давая понять, что за проезд нужно платить. Костик уже на подходе кондукторши сварганил на своем лице выражение полнейшей обреченности и смертельной болезни. Его лицо исказила страдальческая гримаса.
– Платить будем? – агрессивно спросила дама при исполнении.
Костик покачнулся, расстегивая пуговки на воротнике и хрипя, мастерски изображая удушение, трагически зашептал:
– Воздуху! У кого-нибудь есть валидол, мне плохо.
Костик довольно ловко имитировал приступ, закатил глаза, расслабился и медленно начал наваливаться на кондукторшу, руки его повисли как плети, ноги отказывались держать его. Перепуганная кондукторша (а кому охота потом объяснять со скорой или милицией) истошно завопила:
– Освободите место, человеку плохо! Дайте что-нибудь от сердца!
Пассажиры все же были людьми, они зашевелились, доставая из сумок, пакетов, карманов всевозможные лекарственные перепараты. С переднего сиденья были изгнаны розовощекие крупнотелые подростки, с хорошо накаченной мускулатурой. Костика уложили на сиденье и начали засовывать в от всякую дрянь в рот. Открыли форточку, дали попить водички. Сивухин «неприходя в сознание» отсчитывал остановки, чтобы не пропустить свою.
Естественно, у кого поднимется рука брать за проезд с фактически умирающего человека? Кондуктор он тоже человек, ничего человеческое ей не чуждо. Расчет Костика оказался верным, на нужной ему остановке народ уже рассосался, двери были свободными. Как только автобус остановился, Сивухин, все еще изображая страдающего, спокойно вышел, так и незаплатив. В арсенале Костика таких штучек было с десяток, главное верно угадать тип кондуктора и сыграть на его слабостях. А это Сивухину удавалось всегда.
Костик прошел немного пешком, и увидел нужный ему двухэтажный особнячек. Надпись гласила, что здесь работает некто Конго, экстрасенс и оракул. Табличка была солидная, золотая с выпуклыми крупными буквами, начищеная до блеска. Костик решил, что ему нужно попасть во внутрь, что бы убедиться, что мадам Мерзеева там. Он поднялся на крыльцо, позвонил и дверь тотчас же отварилась. Солидный дедок в униформе, смахивающий на швейцара и отставного генерала одновременно, пустил Константина.