Страница:
«Интересно, а какие планы у Александра Петровича в неполные пятьдесят?»
— хотелось узнать мне.
Марис пил поменьше, общался, в основном, с Андреем, который ходил в подвал за ящиком водки. Со мной заговорил парень в кожаной жилетке, которого звали Валерой, остальные слушали дядю Сашу.
Я вытащила из авоськи наш рекламный проспект и стала показывать его Валере. Сидевший рядом Костик, его приятель, тоже периодически заглядывал на цветные страницы, слушая то дядю Сашу, то меня.
Журнальчик был оформлен красочно и отпечатан на хорошей финской бумаге.
На каждой странице сверху шли какие-то закорючки.
— Это каббалистические символы? — вдруг спросил Костик.
«Ба, какие мы слова знаем!» — подумала я, решив, что надо быть осторожнее и не ляпнуть какую-нибудь глупость. Хорошо, что я сегодня по пути задала дяде Саше именно этот вопрос. От нечего делать я листала журнал, пока они с Марисом занимались своими делами, и поинтересовалась, что это за закорючки. Никитин объяснил, что данные письмена ничего не значат — просто кто-то дрожащей рукой выводил посылаемые в нетрезвый ум сигналы, давая им буквенное воплощение. Про кабаллу меня просветил Марис, так что я была подкована и по этому вопросу. Со знанием дела я занялась просвещением Валеры с Костиком.
Естественно, я не стала выдавать версию дяди Саши насчёт того, кто придумал эти символы, заявив, что это алфавит того языка, на котором говорит Высший Разум.
— Значит, вначале язык надо выучил», а только потом можно с ним общаться? — уточнил Валера.
— Знание приходит естественно, — пояснила я. — Плутон говорит с тобой, и ты понимаешь, что он говорит. А насчёт каббалы… Понимаете, братья, каббалистика основана на вере в то, что при помощи молитв и ритуалов человек в состоянии активно вмешиваться в божественно-космический процесс. Мы, Дети Плутона, только доносим до людей сообщаемое нам Высшим Разумом. Не вмешиваясь в божественно-космический процесс, мы говорим о том, что нужно сделать, чтобы жизнь стала лучше. Вот, например, уничтожение бактериологического оружия. Это принесёт только добро.
— Но люди все равно продолжают воевать, — заметил Костик. — И не собираются отказываться от оружия.
— Мы хотим, чтобы они отказались, но понимаем, что такое пока невозможно… Мы не идеалисты. Но пусть другие будут менее жестоки, главное, чтобы от его применения не страдали следующие поколения. Вы понимаете меня, братья?
Молодые люди закивали. Я подумала, что с братом Костиком я предпочла бы вступить в родственные отношения, только не братско-сестринские, а несколько иные. Парень был в моем вкусе.
Ещё я в этот момент подумала о том, что если бы Дети Плутона проповедовали идеи, подобные тем, что высказывали мы с дядей Сашей, то их никто не стал бы разгонять. Настоящие Дети Плутона буквально порабощали молодых людей, заставляя работать на себя на многочисленных предприятиях, принадлежащих секте. Правда, в их рекламных проспектах все расписывалось в радужных тонах — и про то, как стать Контакгером, и как пройти Великое Испытание. Для этого желающим давали наркотики, чтобы подчинить воле хозяев и делать зависимыми от «иглы» или таблетки. Короче — рабами, которые использовались верхушкой в своих целях.
— Мамаша, — обратился ко мне Валера («Да я младше тебя, родной», — хотела сказать я, но промолчала), — а вы порчу снимаете? Лечите людей?
— Нет, сынок, порчу мы не снимаем и бесов не изгоняем, но многие наши братья и сестры имеют медицинское образование. Есть потомственные лекари. Если можем — помогаем людям, но следуем клятве Гиппократа. Стараемся не навредить.
Можем — помогаем. Нет — не берёмся. Иногда ведь и доброе слово может облегчить страдания, правда? А ты на что-то жалуешься, сынок?
Валера был кровь с молоком, впрочем, как и остальные добрые молодцы, собравшиеся за столом. Ещё бы: железное здоровье надо иметь, чтобы так квасить каждый день. А из застольной беседы я поняла, что пьянки тут идут ежедневно, за исключением тех редких вечеров, когда появляется хозяин, но о его приезде сообщается заранее, и тогда на даче начинается генеральная уборка, все приводят себя в порядок.
Сам Валера ни на что не пожаловался, но вот… Он явно сомневался, сказать мне о том, что его беспокоило, или нет. Они переглянулись с Костиком.
Тот пожал плечами.
— Мальчики, — обратилась я к ним, — давайте выйдем на свежий воздух, здесь так накурено, а я — человек немолодой…
Парни тут же встали. Михалыч, несмотря на то, что был пьян, — мгновенно поднял голову:
— Куда?
— Да вот бабушка просит на свежий воздух вывести подышать…
«Знал бы ты, милый, какая я тебе бабушка. Тоже мне — внучек!»
Михалыч махнул рукой, отпуская. Другой рукой он уже обнимал дядю Сашу.
Михалычу довелось побывать в Афгане, правда, всего два месяца, и он углубился в воспоминания.
Мы вышли на крылечко с задней стороны дома. Между домом и забором было метра три.
— Что-то у вас во дворике ни деревца, ни кустика, — заметила я. — Да и травка вся какая-то пожухлая, примятая.
— А, это все Михалыч.! — махнул рукой Костик. — Чтобы никакой душман за деревом не спрятался.
— Он что, боится призраков? — спросила я и подумала: «Не начинается ли у старшего белая горячка?»
— Да непонятно, чего он боится. Живём тут уже два года. Никто не заявлялся. Ни мусора, ни душманы, ни привидения.
— И зачем же вас поселили тут, мальчики? — с невинным выражением на морщинистом лице спросила я.
Ребята переглянулись, но потом, видимо, признали вопрос вполне естественным. Что может подумать Божья старушка, узнав, что шесть молодых парней под началом Михалыча два года живут на загородной вилле, ничего, с её точки зрения, не делая.
— Да понимаете… — начал Костик, почёсывая затылок. — В общем, мы этот дом охраняем.
— А что его охранять? Мы вот сегодня с солдатиками говорили, они тоже два дома охраняют. А другие никто не охраняет. Вон их сколько, неохраняемых.
Ваш хозяин думает, что сюда воры полезут? Да такой забор от всех воров защитит!
Взял бы собаку позлее…
— Не нам решать, мамаша, — неожиданно резко ответил Валера.
Я удивлённо посмотрела на него. Он явно понял, что переборщил, извинился, заметил, что их наняли, чтобы охранять дом, платят за это, с работой сейчас тяжело, а они с Костиком, в общем, кроме как на охрану, ни на что не пригодны.
Я подумала, что ребятам эта жизнь уже опостылела, они с удовольствием поменяли бы место работы, только не знают, куда податься, да и расслабились здесь явно. Конечно, им бы не следовало разговаривать с посторонними, но они уже так надоели друг другу, что были рады любому новому лицу. А мы, трое стариков, никакой опасности не представляли. Можно и побеседовать.
— Так что болит, мальчики? — Я решила вернуться к разговору, из-за которого мы, в общем-то, и покинули общий стол.
— Не у нас… — Парни снова переглянулись, и наконец Валера решился:
— У одной девушки.
— А где она, милые?
— Здесь.
— Это у этой восточной, что ли?
— Нет, с Сулемой все в порядке, — покачал головой Костик и добавил через несколько секунд:
— Пока.
Валера ткнул его в бок.
— Здесь ещё одна кухарка есть? — Я прикинулась ничего не понимающей. — Я как раз думала: что же всего одна девушка на вас на всех готовит? Тяжело, наверное. И дом такой большой убирать.
— Сейчас она одна готовит, — сказал Валера. — Вот другая как раз заболела… Мы хотели вас попросить… поговорить с ней, что ли. Она жить не хочет. От еды отказывается. Лежит, отвернувшись к стенке. Вроде бы так с ней все в порядке… Поговорите, бабушка.
— Конечно, поговорю, — закивала я, судорожно размышляя: «Рута? Или нет?»
Мы снова вошли в дом и поднялись по лестнице на третий, последний, этаж. Верхняя площадка была похожа на клетку, дверь, тоже металлическая, из прутьев, была заперта. У Костика имелся ключ, он вставил его в навесной замок, повернул два раза и пропустил меня вперёд, потом снова навесил замок, теперь уже изнутри.
Я посмотрела, в какой карман он опустил ключ. Мне не нравилось быть запертой вместе с этими орлами, тем более, ни Марис, ни дядя Саша не знали, где точно я нахожусь. А вдруг эти парни на что-то обратили внимание? Поняли, что никакая я не Божья старушка? Сейчас оставят меня в этой тюрьме, потом мужиков повяжут… И не выбраться нам никому отсюда. Нет, так лучше не думать.
Мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого шли тяжёлые деревянные двери. По две на каждой стороне на относительно большом расстоянии одна от другой. Я видела, что впереди коридор расширялся, переходя в холл, но что там находилось, рассмотреть не могла, увидела только одну металлическую дверь прямо напротив выхода из коридора в холл. Видимо, она отделяла ту часть коридора, которая являлась его продолжением. остановились у одной из дверей по правой стороне, Валера набрал код (к сожалению, мне не удалось увидеть цифры), толкнул дверь. Валера вошёл первым. «Как хорошо, что он не приучен пропускать женщину вперёд!» — подумала я. Первой мне не хотелось бы заходить в эту комнату. Я последовала за Валерой, Костик замыкал шествие.
Это была большая комната метров двадцать — двадцать пять, с обшитыми деревом стенами. Окно было застеклено очень толстым стеклом. «Бронированным?» — возникла у меня мысль. Широкая кровать, белая тумбочка с телевизором «Сони», вешалка, на которой висело несколько дорогих женских платьев, комод с множеством ящиков, над которым висело огромное зеркало. На полу — толстый ковёр, лампа искусственного света, встроенная в потолок, ночник над кроватью.
Комнату с такой обстановкой нельзя было бы назвать тюремной камерой. Была ещё одна существенная деталь: работал кондиционер. Но все равно это была чья-то тюрьма…
— Лилька, мы тебе гостей привели? — крикнул Валера.
Парни явно опешили, как я поняла, они ожидали увидеть на кровати девушку.
— Лиля, выходи! — Валера, подошёл к закрытой двери, расположенной за кроватью;
«Туалет?» — подумала я.
Валерий дёрнул дверь. Она оказалась заперта изнутри.
— Зачем она закрылась? — тем временем спрашивал у друга Костик. — На хрена вообще защёлки ставили?
Парни дёргали дверь по очереди. Она определённо была заперта изнутри.
— Черт, почему она не внутрь открывается?! — воскликнул Костик. — Выбили бы сейчас к чёртовой матери!
Дверь не казалась особо мощной — по сравнению с той, что вела в комнату, выбить её таким добрым молодцам ничего не стоило — независимо от того, куда она открывалась, что они и сделали, на мгновение забыв о моем существовании.
При виде открывшегося зрелища, нас всех начало рвать.
Красивая при жизни девушка, обезображенная смертью, лежала в ванне, заполненной густой красной жидкостью. У неё была запрокинута назад голова и слегка приоткрыт рот. Одна рука безвольно свисала с края ванны. Девушка перерезала себе вены.
Глава 14
— хотелось узнать мне.
Марис пил поменьше, общался, в основном, с Андреем, который ходил в подвал за ящиком водки. Со мной заговорил парень в кожаной жилетке, которого звали Валерой, остальные слушали дядю Сашу.
Я вытащила из авоськи наш рекламный проспект и стала показывать его Валере. Сидевший рядом Костик, его приятель, тоже периодически заглядывал на цветные страницы, слушая то дядю Сашу, то меня.
Журнальчик был оформлен красочно и отпечатан на хорошей финской бумаге.
На каждой странице сверху шли какие-то закорючки.
— Это каббалистические символы? — вдруг спросил Костик.
«Ба, какие мы слова знаем!» — подумала я, решив, что надо быть осторожнее и не ляпнуть какую-нибудь глупость. Хорошо, что я сегодня по пути задала дяде Саше именно этот вопрос. От нечего делать я листала журнал, пока они с Марисом занимались своими делами, и поинтересовалась, что это за закорючки. Никитин объяснил, что данные письмена ничего не значат — просто кто-то дрожащей рукой выводил посылаемые в нетрезвый ум сигналы, давая им буквенное воплощение. Про кабаллу меня просветил Марис, так что я была подкована и по этому вопросу. Со знанием дела я занялась просвещением Валеры с Костиком.
Естественно, я не стала выдавать версию дяди Саши насчёт того, кто придумал эти символы, заявив, что это алфавит того языка, на котором говорит Высший Разум.
— Значит, вначале язык надо выучил», а только потом можно с ним общаться? — уточнил Валера.
— Знание приходит естественно, — пояснила я. — Плутон говорит с тобой, и ты понимаешь, что он говорит. А насчёт каббалы… Понимаете, братья, каббалистика основана на вере в то, что при помощи молитв и ритуалов человек в состоянии активно вмешиваться в божественно-космический процесс. Мы, Дети Плутона, только доносим до людей сообщаемое нам Высшим Разумом. Не вмешиваясь в божественно-космический процесс, мы говорим о том, что нужно сделать, чтобы жизнь стала лучше. Вот, например, уничтожение бактериологического оружия. Это принесёт только добро.
— Но люди все равно продолжают воевать, — заметил Костик. — И не собираются отказываться от оружия.
— Мы хотим, чтобы они отказались, но понимаем, что такое пока невозможно… Мы не идеалисты. Но пусть другие будут менее жестоки, главное, чтобы от его применения не страдали следующие поколения. Вы понимаете меня, братья?
Молодые люди закивали. Я подумала, что с братом Костиком я предпочла бы вступить в родственные отношения, только не братско-сестринские, а несколько иные. Парень был в моем вкусе.
Ещё я в этот момент подумала о том, что если бы Дети Плутона проповедовали идеи, подобные тем, что высказывали мы с дядей Сашей, то их никто не стал бы разгонять. Настоящие Дети Плутона буквально порабощали молодых людей, заставляя работать на себя на многочисленных предприятиях, принадлежащих секте. Правда, в их рекламных проспектах все расписывалось в радужных тонах — и про то, как стать Контакгером, и как пройти Великое Испытание. Для этого желающим давали наркотики, чтобы подчинить воле хозяев и делать зависимыми от «иглы» или таблетки. Короче — рабами, которые использовались верхушкой в своих целях.
— Мамаша, — обратился ко мне Валера («Да я младше тебя, родной», — хотела сказать я, но промолчала), — а вы порчу снимаете? Лечите людей?
— Нет, сынок, порчу мы не снимаем и бесов не изгоняем, но многие наши братья и сестры имеют медицинское образование. Есть потомственные лекари. Если можем — помогаем людям, но следуем клятве Гиппократа. Стараемся не навредить.
Можем — помогаем. Нет — не берёмся. Иногда ведь и доброе слово может облегчить страдания, правда? А ты на что-то жалуешься, сынок?
Валера был кровь с молоком, впрочем, как и остальные добрые молодцы, собравшиеся за столом. Ещё бы: железное здоровье надо иметь, чтобы так квасить каждый день. А из застольной беседы я поняла, что пьянки тут идут ежедневно, за исключением тех редких вечеров, когда появляется хозяин, но о его приезде сообщается заранее, и тогда на даче начинается генеральная уборка, все приводят себя в порядок.
Сам Валера ни на что не пожаловался, но вот… Он явно сомневался, сказать мне о том, что его беспокоило, или нет. Они переглянулись с Костиком.
Тот пожал плечами.
— Мальчики, — обратилась я к ним, — давайте выйдем на свежий воздух, здесь так накурено, а я — человек немолодой…
Парни тут же встали. Михалыч, несмотря на то, что был пьян, — мгновенно поднял голову:
— Куда?
— Да вот бабушка просит на свежий воздух вывести подышать…
«Знал бы ты, милый, какая я тебе бабушка. Тоже мне — внучек!»
Михалыч махнул рукой, отпуская. Другой рукой он уже обнимал дядю Сашу.
Михалычу довелось побывать в Афгане, правда, всего два месяца, и он углубился в воспоминания.
Мы вышли на крылечко с задней стороны дома. Между домом и забором было метра три.
— Что-то у вас во дворике ни деревца, ни кустика, — заметила я. — Да и травка вся какая-то пожухлая, примятая.
— А, это все Михалыч.! — махнул рукой Костик. — Чтобы никакой душман за деревом не спрятался.
— Он что, боится призраков? — спросила я и подумала: «Не начинается ли у старшего белая горячка?»
— Да непонятно, чего он боится. Живём тут уже два года. Никто не заявлялся. Ни мусора, ни душманы, ни привидения.
— И зачем же вас поселили тут, мальчики? — с невинным выражением на морщинистом лице спросила я.
Ребята переглянулись, но потом, видимо, признали вопрос вполне естественным. Что может подумать Божья старушка, узнав, что шесть молодых парней под началом Михалыча два года живут на загородной вилле, ничего, с её точки зрения, не делая.
— Да понимаете… — начал Костик, почёсывая затылок. — В общем, мы этот дом охраняем.
— А что его охранять? Мы вот сегодня с солдатиками говорили, они тоже два дома охраняют. А другие никто не охраняет. Вон их сколько, неохраняемых.
Ваш хозяин думает, что сюда воры полезут? Да такой забор от всех воров защитит!
Взял бы собаку позлее…
— Не нам решать, мамаша, — неожиданно резко ответил Валера.
Я удивлённо посмотрела на него. Он явно понял, что переборщил, извинился, заметил, что их наняли, чтобы охранять дом, платят за это, с работой сейчас тяжело, а они с Костиком, в общем, кроме как на охрану, ни на что не пригодны.
Я подумала, что ребятам эта жизнь уже опостылела, они с удовольствием поменяли бы место работы, только не знают, куда податься, да и расслабились здесь явно. Конечно, им бы не следовало разговаривать с посторонними, но они уже так надоели друг другу, что были рады любому новому лицу. А мы, трое стариков, никакой опасности не представляли. Можно и побеседовать.
— Так что болит, мальчики? — Я решила вернуться к разговору, из-за которого мы, в общем-то, и покинули общий стол.
— Не у нас… — Парни снова переглянулись, и наконец Валера решился:
— У одной девушки.
— А где она, милые?
— Здесь.
— Это у этой восточной, что ли?
— Нет, с Сулемой все в порядке, — покачал головой Костик и добавил через несколько секунд:
— Пока.
Валера ткнул его в бок.
— Здесь ещё одна кухарка есть? — Я прикинулась ничего не понимающей. — Я как раз думала: что же всего одна девушка на вас на всех готовит? Тяжело, наверное. И дом такой большой убирать.
— Сейчас она одна готовит, — сказал Валера. — Вот другая как раз заболела… Мы хотели вас попросить… поговорить с ней, что ли. Она жить не хочет. От еды отказывается. Лежит, отвернувшись к стенке. Вроде бы так с ней все в порядке… Поговорите, бабушка.
— Конечно, поговорю, — закивала я, судорожно размышляя: «Рута? Или нет?»
Мы снова вошли в дом и поднялись по лестнице на третий, последний, этаж. Верхняя площадка была похожа на клетку, дверь, тоже металлическая, из прутьев, была заперта. У Костика имелся ключ, он вставил его в навесной замок, повернул два раза и пропустил меня вперёд, потом снова навесил замок, теперь уже изнутри.
Я посмотрела, в какой карман он опустил ключ. Мне не нравилось быть запертой вместе с этими орлами, тем более, ни Марис, ни дядя Саша не знали, где точно я нахожусь. А вдруг эти парни на что-то обратили внимание? Поняли, что никакая я не Божья старушка? Сейчас оставят меня в этой тюрьме, потом мужиков повяжут… И не выбраться нам никому отсюда. Нет, так лучше не думать.
Мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого шли тяжёлые деревянные двери. По две на каждой стороне на относительно большом расстоянии одна от другой. Я видела, что впереди коридор расширялся, переходя в холл, но что там находилось, рассмотреть не могла, увидела только одну металлическую дверь прямо напротив выхода из коридора в холл. Видимо, она отделяла ту часть коридора, которая являлась его продолжением. остановились у одной из дверей по правой стороне, Валера набрал код (к сожалению, мне не удалось увидеть цифры), толкнул дверь. Валера вошёл первым. «Как хорошо, что он не приучен пропускать женщину вперёд!» — подумала я. Первой мне не хотелось бы заходить в эту комнату. Я последовала за Валерой, Костик замыкал шествие.
Это была большая комната метров двадцать — двадцать пять, с обшитыми деревом стенами. Окно было застеклено очень толстым стеклом. «Бронированным?» — возникла у меня мысль. Широкая кровать, белая тумбочка с телевизором «Сони», вешалка, на которой висело несколько дорогих женских платьев, комод с множеством ящиков, над которым висело огромное зеркало. На полу — толстый ковёр, лампа искусственного света, встроенная в потолок, ночник над кроватью.
Комнату с такой обстановкой нельзя было бы назвать тюремной камерой. Была ещё одна существенная деталь: работал кондиционер. Но все равно это была чья-то тюрьма…
— Лилька, мы тебе гостей привели? — крикнул Валера.
Парни явно опешили, как я поняла, они ожидали увидеть на кровати девушку.
— Лиля, выходи! — Валера, подошёл к закрытой двери, расположенной за кроватью;
«Туалет?» — подумала я.
Валерий дёрнул дверь. Она оказалась заперта изнутри.
— Зачем она закрылась? — тем временем спрашивал у друга Костик. — На хрена вообще защёлки ставили?
Парни дёргали дверь по очереди. Она определённо была заперта изнутри.
— Черт, почему она не внутрь открывается?! — воскликнул Костик. — Выбили бы сейчас к чёртовой матери!
Дверь не казалась особо мощной — по сравнению с той, что вела в комнату, выбить её таким добрым молодцам ничего не стоило — независимо от того, куда она открывалась, что они и сделали, на мгновение забыв о моем существовании.
При виде открывшегося зрелища, нас всех начало рвать.
Красивая при жизни девушка, обезображенная смертью, лежала в ванне, заполненной густой красной жидкостью. У неё была запрокинута назад голова и слегка приоткрыт рот. Одна рука безвольно свисала с края ванны. Девушка перерезала себе вены.
Глава 14
Люди по-разному реагируют на смерть. Мне уже доводилось видеть трупы тех, кто умер не своей смертью. Моего предыдущего, например. Видок был, скажу я вам… Когда хоронили, его, конечно, привели в божеский вид. Лицо подправили.
Гримёр, или как он там называется, на славу поработал. Но то, что предстало моим бедным глазонькам в этот миг было просто жутким… А запах…
Мы все втроём вылетели в коридор. Пожалуй, я отреагировала спокойнее всех, может, потому что была мобилизована на опасность. Вырвать меня, конечно, вырвало — на пушистый ковёр, но после этого я быстро взяла себя в руки. Надо было и дальше работать, не выходя из образа.
Костик стоял, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Глаза у него были безумные, похоже, что в эту минуту он ничего не соображал. Он силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни звука. Валера, наоборот, матерился, изобретая все новые и новые комбинации, потом его опять стало тошнить.
Я поняла, что должна воспользоваться ситуацией: второго такого шанса у меня не будет. Как наверняка и у Мариса с дядей Сашей. Но мужики есть мужики.
Хорошо, что я давно усвоила истину о том, что в жизни можно полагаться только на себя, а уж никак не на особей мужского пола. Из всех моих знакомых я могла, пожалуй, положиться только на моего предыдущего. Или мне это сейчас так кажется? Обязательно надо на могилку съездить. Давно я там не была. Ладно, приступим к выполнению задания.
— Где тут ещё ванные комнаты? — спросила я Валеру, по моему мнению, более способного дать вразумительный ответ.
Он вяло махнул рукой вдоль по коридору, видимо, имея в виду те комнаты, двери которых выходили в коридор. Их было четыре, включая комнату, которую мы только что покинули.
— Ванны во всех комнатах? — уточнила я.
Валера опять кивнул. Костик был не в состоянии отвечать на вопросы и, кажется, вообще не понимал их смысла. Да, слабоваты мужики, слабоваты.
Расслабились за два года на такой-то службе.
Я ткнула в одну дверь, другую. Из-за одной послышался женский голос:
— Ну заходите! Чего тычетесь-то? Не скажу хозяину. Давайте, мальчики. А то я совсем заскучала.
— Как её открыть? — повернулась я к Валере.
— Нельзя… — промычал он. — Вам нельзя.
Он продолжал обращаться ко мне на «вы». Конечно, я для него оставалась бабушкой.
Я подошла к нему, врезала ему хорошую оплеуху.
— Очухивайся, парень! — рявкнула я на него. — Тут свою шкуру спасать надо. Тебе — твою, а мне — мою. Оказалась тут с вами на свою голову.
— Ка-ка-как?! — пролепетал Валерик, возвышающийся надо мной (это несмотря на мои сто семьдесят девять!). — Бабуля… Что нам делать?
Он лепетал, что хозяин их за это убьёт. Что эта самая Лиля — любимица хозяина. А они не доглядели.
— Именно вас двоих или всех? — решила уточнить я.
Валера не смог дать мне вразумительного ответа. На Костика вообще надежды никакой не было. Он сполз вниз по стене и уже сидел на полу.
Тем временем я закрыла дверь в комнату, где лежал труп, щёлкнул замок, и я опять повернулась к Валере.
— Пусть кто-нибудь другой найдёт… это, — я кивнула на дверь. — А ни ты, ни я, ни он, — я кивнула на Костика, — ничего не видели и вообще здесь не были.
Валера радостно закивал. Я пнула Костика ногой и спросила:
— Эй, ты меня слышишь?
Он промычал что-то неопределённое.
— Бабуля, что нам де-делать? — опять залепетал Валерик.
— Нужна ванна с холодной водой — и я приведу вас обоих в чувство. Ну, быстро открывайте мне дверь. Валера, ты мужик или нет? Возьми себя в руки!
Слушай меня, старую! Так, давай код.
Я стояла наготове у двери, из-за которой только что раздавался женский голос. Валера назвал три цифры, которые следовало нажать одновременно и дёрнуть дверь на себя. «Что, у них все двери на себя открываются? — подумала я. — Пожарники этот дом явно не принимали».
Я набрала код, дёрнула дверь за ручку — и оказалась в комнате, похожую на ту, в которой только что были. Напротив меня стояла улыбающаяся Мулатка — Лена Отару — в костюме Евы.
Лена несколько опешила при виде моей скромной особы. И это понятно: она видела какую-то, непонятно откуда взявшуюся, высокую, сухую старушку, таких на этой вилле никогда не бывало. Мулатка выглянула в коридор, заметила облеванных Костика с Валерой с расширенными от ужаса глазами и вопросительно посмотрела на меня.
— Холодную воду включи, — приказала я ей. — Быстро!
Лена подчинилась. Я схватила Валерика за кожаную жилетку и потащила в комнату. Лена уже пустила воду.
— Чего стряслось-то? Ребята! Бабушка, вы кто?
— Потом! — бросила я ей через плечо. — Второго тащи сюда.
Лена отправилась в коридор и, как я слышала, предпринимала там безуспешные попытки поднять Костика. Не будем забывать о том, что Костик весил под сотню кэгэ, так что перед Леной стояла весьма сложная задача. Валера тем временем приходил в чувство. Холодная вода всегда действует отрезвляюще. Я вывела его из ванной и велела лечь на кровать. Он безропотно подчинился. Как же все-таки в экстремальной ситуации люди готовы подчиняться лидеру! Молодой, здоровый парень, а безропотно выполняет приказы бабули.
Потом я подумала, а зачем, собственно, я привожу их с Костиком в чувство? Зачем они мне нужны? Закрыть бы их, взять Ленку и… Но здесь должны быть и другие девчонки! Комнат-то сколько! Мне нужно узнать коды… И вообще парней лучше было бы вырубить… В это мгновение я с благодарностью вспомнила дядю Сашу, тщательно подготовившегося к операции и выдавшего нам с Марисом кое-какие средства, которые могут понадобиться в трудную минуту. Кое-что лежало у меня под проспектами Детей Плутона, но основная масса запасов находилась прямо на мне, в разных потайных карманчиках старушечьей одежды. Я посмотрела на Валеру. Он лежал, закрыв глаза, и вставать, по-моему, не собирался. Лена возилась в коридоре с Костиком. Я села на кровать к Валере и взяла его руку в свою. Он открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на меня.
— Где тут спиртное? — спросила я у него. — Нам всем выпить бы надо, а вниз за бутылкой бежать не хочется.
— Надо ребят позвать, — промямлил он. — Но Михалыч взъестся. Бабуль, нам кранты! Хозяин…
— Погоди звать. И не волнуйся раньше времени. Сейчас вас в чувство приведём. Это главное. Есть тут выпивка какая-нибудь? На этом этаже?
— В той части, — Валера неопределённо кивнул в сторону расширения коридора.
— Там тоже кодовый замок? На металлической двери?
— Везде есть цифры — шесть, семь, а остальные — по номеру комнаты. Эта четвёртая. Металлическая — пятая.
Я кивнула. Валера снова закрыл глаза.
— Лежи спокойно, — велела я парню. Правда, не успела я произнести эту фразу, как его снова затошнило. Я оставила его одного, вышла в коридор, где Лена тщетно пыталась поднять тяжеленного Костика, велела ей взяться за него с одной стороны, сама подхватила с другой и украдкой запустила руку в тот карман, куда, как я видела, он опускал ключ от навесного замка двери, закрывающей этаж.
Мы завели его с Леной в комнату, усадили на ковёр у тумбочки. Я жестом показала ей, чтобы следовала за мной. Костик тут же рухнул лицом в длинный ворс. Лена так и оставалась в костюме Евы, но сейчас было не до одевания.
— Где остальные? — спросила я её своим голосом.
Наверное, она удивилась, услышав, что старуха вдруг заговорила совсем по-другому. Мой настоящий голос она не знала, так что ещё не поняла, что это я.
С обалдевшим видом кивнула в сторону, где начинался холл.
— В этих комнатах кто-то ещё есть? — Я показала на две, ближайшие к лестничной площадке.
— Лилька, — она кивнула на дверь комнаты, которую мы имели несчастье посетить первой.
Я не стала объяснять, что Лильки больше нет и никогда не будет, и устремилась к металлической двери, набрала код, дёрнула дверь на себя.
— Сколько всего девчонок? — бросила я через плечо поспешающей за мной Лене.
— Здесь — четверо, мы с Лилькой и Сулема внизу.
«Ну ни фига себе! — пронеслось у меня в голове. — Завёл себе гаремчик Гeннадий Павлович!»
Мы оказались в каком-то предбаннике с двумя дверьми. Я пнула ту, что слева, и увидела нечто, напоминающее общественный туалет: два довольно грязных унитаза и раковина с зеркалом, заляпанным зубной пастой, над нею. Я толкнула дверь, расположенную напротив металлической — и мы с Леной оказались в просторной комнате площадью метров шестьдесят.
В центре находилась огромная ванна — правильнее будет сказать: мини-бассейн — заполненная до половины водой. В ней безвольно сидела красивая брюнетка. Вода закрывала её тело до половины. Её обнажённая грудь вызвала во мне лесбийские чувства: так она была прекрасна. Брюнетка даже не повернула голову в нашу сторону, просто продолжала смотреть в одну точку.
Пол тоже устилал ковёр с длинным ворсом, только здесь он был грязно-голубого цвета, а в тех комнатах, где я уже успела побывать, — розового.
В углу, у одного из окон, которые здесь были заделаны решётками, сидела восточная девушка, чуть ли не двойник Сулемы, и что-то шила. А может, они просто показались мне похожими, как двойняшки. Девушка подняла на нас с Леной свои тёмные глаза, но тут же опустила и продолжила своё занятие.
По левой и правой стене стояло по три широкие низкие тахты с неубранным постельным бельём. На одной из них лежала блондинка, уставившись в потолок.
Своим видом она напоминала ту, которая плавала в бассейне. Напичканы наркотиками? Блондинка, так же как и брюнетка, даже не повернулась в сторону открывшейся с шумом двери.
Я подскочила к ней, повернула её лицо. Это, определённо, была Рута. Я знала её только по фотографиям, которые показывал Марис, но родинка, которую он упоминал, была на месте: я специально приподняла чёлку.
— Кто это к нам пожаловал? — послышался пьяный голос от противоположной стены.
Я повернула голову. Со средней тахты у противоположной стены из кучи постельного белья поднималась Оксанка Леванидова с бутылкой коньяку в руке.
Оксана была здорово пьяна и все время потягивала коньяк из горлышка.
Одета она была в чёрное просвечивающее бельё, чёрные чулки со швом и теперь пыталась всунуть ноги в чёрные туфли на высоком каблуке. В её бюстгальтере были вырезаны овалы, из которых торчали крупные соски. «В таком виде только на панель», — подумала я. Оксанка располнела и выглядела ужасно. Я не видела её, наверное, около месяца, может, меньше, но чтобы человек мог так измениться за такой короткий промежуток времени… Это казалось невероятным. По её лицу было заметно, что она — пьющая женщина. В её-то возрасте? Может, я воспринимала её раньше по-другому, потому что мне не приходилось видеть её без косметики? Ведь на мероприятиях, где нам доводилось встречаться, все, так сказать, держат марку. У неё появился животик, бледная, незагорелая кожа имела нездоровый вид.
Вообще вид был нездоровый.
— Леночка, киска! — Оксанка обращалась к Мулатке. — Ты наконец сама ко мне пришла? Соскучилась по маме?
Оксанка потянулась к Лене, но та резко оттолкнула её от себя с выражением брезгливости на лице. Оксанка разразилась грубой тирадой, которая сделала бы честь всем находящимся в доме лицам мужского пола вместе взятым.
Оксанка орала, что Лена всегда считала себя лучше её, а на самом деле она лучше. А все мужики — кретины, почему-то выбирают Мулатку, а не её, красавицу Ксюшу. Экзотики, видишь ли, этим козлам хочется. Но сама-то Леночка не может без опытной Ксюши. Никто и никогда не давал ей такого удовольствия…
Я не стала вникать в сложные гаремные отношения: мне было просто не до этого, Леванидова же тем временем с трудом поднялась на ноги, отхлебнула коньяка и снова, шатаясь, двинулась к Лене. Отару бросилась ко мне, явно в поисках защиты. Брюнетка в бассейне и Рута на тахте никак не реагировали на происходящее.
— Эй, Лютфи, помоги мне! — крикнула Оксана восточной девушке, сидящей в углу. — Я тебя любила вчера или нет?! Смотри, сука, сегодня ничего не получишь!
Та подняла взгляд, но тут же снова опустила его на своё шитьё. Оксанка двинулась к нам. Лена дрожала, стараясь прижаться ко мне.
— Не мешай! — тихо сказала я ей и шагнула навстречу Оксанке.
— А ты, карга, зачем пожаловала? — обратилась ко мне Леванидова, видимо, пока не определившись, что делать со старухой, — И не стыдно так к пожилому человеку обращаться? — спокойным тоном спросила я её.
— Мне уже ничего не стыдно. — Оксана снова сделала глоток из бутылки. — В наш гарем теперь и бабок берут? У Геночки страсть к некрофилии проснулась?
Кого следующего привезут?
— Я ещё не труп, — заметила я, но Леванидова, по-моему, ничего не поняла.
Правда, у Гeннадия Павловича и других обитателей виллы теперь появилась возможность узнать, есть ли в них подобная склонность — в доме труп, причём молодой и красивой при жизни девушки.
Оксана пьяно расхохоталась. Её качало из стороны в сторону, она попыталась сделать ещё шаг по направлению к нам с Леной, не удержалась на ногах и рухнула на пол. Коньяк разлился по ковру. Опять последовала тирада, в которой Оксана высказала своё мнение о нас, ковре, бутылке, доме и Геннадии Павловиче.
— Где спиртное? — повернулась я к Лене. Мой вопрос услышала Оксанка и завопила:
— И тебе, старая, выпить захотелось? Ну уж нет! Вся выпивка моя! Не да-а-ам!
Леванидова кинулась на меня, намереваясь вцепиться мне в лицо длинными ногтями. Но не тут-то было. Мой предыдущий в своё время заставил меня пройти курс самообороны под руководством одного его старого друга, имеющего чёрный пояс карате. Уже сколько раз я была благодарна им обоим…
Оксана в мгновение ока приземлилась на толстый ворс, несколько самортизировавший силу удара. Перед приземлением она пролетела полкомнаты. Лена ещё более обалделыми глазами, чем раньше, взглянула на меня. Лютфи вжалась в свой угол и смотрела на бабку-каратистку с ужасом в тёмных глазах.
— Где водка, спрашиваю?! — рявкнула я на Лену.
— Т-т-там… — Она показала на часть обычной мебельной «стенки».
Я открыла бар, и моему взору представилась батарея различных бутылок.
Да, обитательниц гарема здесь хорошо обеспечивали спиртным — чтобы не скучали.
Вот только чем напичканы Рута и та девушка в бассейне?
Я взяла бутылку «Сибирской» и бутылку «Посольской», закрыла бар. Оксана все ещё лежала на полу, правда, начинала потихоньку шевелиться.
Гримёр, или как он там называется, на славу поработал. Но то, что предстало моим бедным глазонькам в этот миг было просто жутким… А запах…
Мы все втроём вылетели в коридор. Пожалуй, я отреагировала спокойнее всех, может, потому что была мобилизована на опасность. Вырвать меня, конечно, вырвало — на пушистый ковёр, но после этого я быстро взяла себя в руки. Надо было и дальше работать, не выходя из образа.
Костик стоял, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Глаза у него были безумные, похоже, что в эту минуту он ничего не соображал. Он силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни звука. Валера, наоборот, матерился, изобретая все новые и новые комбинации, потом его опять стало тошнить.
Я поняла, что должна воспользоваться ситуацией: второго такого шанса у меня не будет. Как наверняка и у Мариса с дядей Сашей. Но мужики есть мужики.
Хорошо, что я давно усвоила истину о том, что в жизни можно полагаться только на себя, а уж никак не на особей мужского пола. Из всех моих знакомых я могла, пожалуй, положиться только на моего предыдущего. Или мне это сейчас так кажется? Обязательно надо на могилку съездить. Давно я там не была. Ладно, приступим к выполнению задания.
— Где тут ещё ванные комнаты? — спросила я Валеру, по моему мнению, более способного дать вразумительный ответ.
Он вяло махнул рукой вдоль по коридору, видимо, имея в виду те комнаты, двери которых выходили в коридор. Их было четыре, включая комнату, которую мы только что покинули.
— Ванны во всех комнатах? — уточнила я.
Валера опять кивнул. Костик был не в состоянии отвечать на вопросы и, кажется, вообще не понимал их смысла. Да, слабоваты мужики, слабоваты.
Расслабились за два года на такой-то службе.
Я ткнула в одну дверь, другую. Из-за одной послышался женский голос:
— Ну заходите! Чего тычетесь-то? Не скажу хозяину. Давайте, мальчики. А то я совсем заскучала.
— Как её открыть? — повернулась я к Валере.
— Нельзя… — промычал он. — Вам нельзя.
Он продолжал обращаться ко мне на «вы». Конечно, я для него оставалась бабушкой.
Я подошла к нему, врезала ему хорошую оплеуху.
— Очухивайся, парень! — рявкнула я на него. — Тут свою шкуру спасать надо. Тебе — твою, а мне — мою. Оказалась тут с вами на свою голову.
— Ка-ка-как?! — пролепетал Валерик, возвышающийся надо мной (это несмотря на мои сто семьдесят девять!). — Бабуля… Что нам делать?
Он лепетал, что хозяин их за это убьёт. Что эта самая Лиля — любимица хозяина. А они не доглядели.
— Именно вас двоих или всех? — решила уточнить я.
Валера не смог дать мне вразумительного ответа. На Костика вообще надежды никакой не было. Он сполз вниз по стене и уже сидел на полу.
Тем временем я закрыла дверь в комнату, где лежал труп, щёлкнул замок, и я опять повернулась к Валере.
— Пусть кто-нибудь другой найдёт… это, — я кивнула на дверь. — А ни ты, ни я, ни он, — я кивнула на Костика, — ничего не видели и вообще здесь не были.
Валера радостно закивал. Я пнула Костика ногой и спросила:
— Эй, ты меня слышишь?
Он промычал что-то неопределённое.
— Бабуля, что нам де-делать? — опять залепетал Валерик.
— Нужна ванна с холодной водой — и я приведу вас обоих в чувство. Ну, быстро открывайте мне дверь. Валера, ты мужик или нет? Возьми себя в руки!
Слушай меня, старую! Так, давай код.
Я стояла наготове у двери, из-за которой только что раздавался женский голос. Валера назвал три цифры, которые следовало нажать одновременно и дёрнуть дверь на себя. «Что, у них все двери на себя открываются? — подумала я. — Пожарники этот дом явно не принимали».
Я набрала код, дёрнула дверь за ручку — и оказалась в комнате, похожую на ту, в которой только что были. Напротив меня стояла улыбающаяся Мулатка — Лена Отару — в костюме Евы.
Лена несколько опешила при виде моей скромной особы. И это понятно: она видела какую-то, непонятно откуда взявшуюся, высокую, сухую старушку, таких на этой вилле никогда не бывало. Мулатка выглянула в коридор, заметила облеванных Костика с Валерой с расширенными от ужаса глазами и вопросительно посмотрела на меня.
— Холодную воду включи, — приказала я ей. — Быстро!
Лена подчинилась. Я схватила Валерика за кожаную жилетку и потащила в комнату. Лена уже пустила воду.
— Чего стряслось-то? Ребята! Бабушка, вы кто?
— Потом! — бросила я ей через плечо. — Второго тащи сюда.
Лена отправилась в коридор и, как я слышала, предпринимала там безуспешные попытки поднять Костика. Не будем забывать о том, что Костик весил под сотню кэгэ, так что перед Леной стояла весьма сложная задача. Валера тем временем приходил в чувство. Холодная вода всегда действует отрезвляюще. Я вывела его из ванной и велела лечь на кровать. Он безропотно подчинился. Как же все-таки в экстремальной ситуации люди готовы подчиняться лидеру! Молодой, здоровый парень, а безропотно выполняет приказы бабули.
Потом я подумала, а зачем, собственно, я привожу их с Костиком в чувство? Зачем они мне нужны? Закрыть бы их, взять Ленку и… Но здесь должны быть и другие девчонки! Комнат-то сколько! Мне нужно узнать коды… И вообще парней лучше было бы вырубить… В это мгновение я с благодарностью вспомнила дядю Сашу, тщательно подготовившегося к операции и выдавшего нам с Марисом кое-какие средства, которые могут понадобиться в трудную минуту. Кое-что лежало у меня под проспектами Детей Плутона, но основная масса запасов находилась прямо на мне, в разных потайных карманчиках старушечьей одежды. Я посмотрела на Валеру. Он лежал, закрыв глаза, и вставать, по-моему, не собирался. Лена возилась в коридоре с Костиком. Я села на кровать к Валере и взяла его руку в свою. Он открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на меня.
— Где тут спиртное? — спросила я у него. — Нам всем выпить бы надо, а вниз за бутылкой бежать не хочется.
— Надо ребят позвать, — промямлил он. — Но Михалыч взъестся. Бабуль, нам кранты! Хозяин…
— Погоди звать. И не волнуйся раньше времени. Сейчас вас в чувство приведём. Это главное. Есть тут выпивка какая-нибудь? На этом этаже?
— В той части, — Валера неопределённо кивнул в сторону расширения коридора.
— Там тоже кодовый замок? На металлической двери?
— Везде есть цифры — шесть, семь, а остальные — по номеру комнаты. Эта четвёртая. Металлическая — пятая.
Я кивнула. Валера снова закрыл глаза.
— Лежи спокойно, — велела я парню. Правда, не успела я произнести эту фразу, как его снова затошнило. Я оставила его одного, вышла в коридор, где Лена тщетно пыталась поднять тяжеленного Костика, велела ей взяться за него с одной стороны, сама подхватила с другой и украдкой запустила руку в тот карман, куда, как я видела, он опускал ключ от навесного замка двери, закрывающей этаж.
Мы завели его с Леной в комнату, усадили на ковёр у тумбочки. Я жестом показала ей, чтобы следовала за мной. Костик тут же рухнул лицом в длинный ворс. Лена так и оставалась в костюме Евы, но сейчас было не до одевания.
— Где остальные? — спросила я её своим голосом.
Наверное, она удивилась, услышав, что старуха вдруг заговорила совсем по-другому. Мой настоящий голос она не знала, так что ещё не поняла, что это я.
С обалдевшим видом кивнула в сторону, где начинался холл.
— В этих комнатах кто-то ещё есть? — Я показала на две, ближайшие к лестничной площадке.
— Лилька, — она кивнула на дверь комнаты, которую мы имели несчастье посетить первой.
Я не стала объяснять, что Лильки больше нет и никогда не будет, и устремилась к металлической двери, набрала код, дёрнула дверь на себя.
— Сколько всего девчонок? — бросила я через плечо поспешающей за мной Лене.
— Здесь — четверо, мы с Лилькой и Сулема внизу.
«Ну ни фига себе! — пронеслось у меня в голове. — Завёл себе гаремчик Гeннадий Павлович!»
Мы оказались в каком-то предбаннике с двумя дверьми. Я пнула ту, что слева, и увидела нечто, напоминающее общественный туалет: два довольно грязных унитаза и раковина с зеркалом, заляпанным зубной пастой, над нею. Я толкнула дверь, расположенную напротив металлической — и мы с Леной оказались в просторной комнате площадью метров шестьдесят.
В центре находилась огромная ванна — правильнее будет сказать: мини-бассейн — заполненная до половины водой. В ней безвольно сидела красивая брюнетка. Вода закрывала её тело до половины. Её обнажённая грудь вызвала во мне лесбийские чувства: так она была прекрасна. Брюнетка даже не повернула голову в нашу сторону, просто продолжала смотреть в одну точку.
Пол тоже устилал ковёр с длинным ворсом, только здесь он был грязно-голубого цвета, а в тех комнатах, где я уже успела побывать, — розового.
В углу, у одного из окон, которые здесь были заделаны решётками, сидела восточная девушка, чуть ли не двойник Сулемы, и что-то шила. А может, они просто показались мне похожими, как двойняшки. Девушка подняла на нас с Леной свои тёмные глаза, но тут же опустила и продолжила своё занятие.
По левой и правой стене стояло по три широкие низкие тахты с неубранным постельным бельём. На одной из них лежала блондинка, уставившись в потолок.
Своим видом она напоминала ту, которая плавала в бассейне. Напичканы наркотиками? Блондинка, так же как и брюнетка, даже не повернулась в сторону открывшейся с шумом двери.
Я подскочила к ней, повернула её лицо. Это, определённо, была Рута. Я знала её только по фотографиям, которые показывал Марис, но родинка, которую он упоминал, была на месте: я специально приподняла чёлку.
— Кто это к нам пожаловал? — послышался пьяный голос от противоположной стены.
Я повернула голову. Со средней тахты у противоположной стены из кучи постельного белья поднималась Оксанка Леванидова с бутылкой коньяку в руке.
Оксана была здорово пьяна и все время потягивала коньяк из горлышка.
Одета она была в чёрное просвечивающее бельё, чёрные чулки со швом и теперь пыталась всунуть ноги в чёрные туфли на высоком каблуке. В её бюстгальтере были вырезаны овалы, из которых торчали крупные соски. «В таком виде только на панель», — подумала я. Оксанка располнела и выглядела ужасно. Я не видела её, наверное, около месяца, может, меньше, но чтобы человек мог так измениться за такой короткий промежуток времени… Это казалось невероятным. По её лицу было заметно, что она — пьющая женщина. В её-то возрасте? Может, я воспринимала её раньше по-другому, потому что мне не приходилось видеть её без косметики? Ведь на мероприятиях, где нам доводилось встречаться, все, так сказать, держат марку. У неё появился животик, бледная, незагорелая кожа имела нездоровый вид.
Вообще вид был нездоровый.
— Леночка, киска! — Оксанка обращалась к Мулатке. — Ты наконец сама ко мне пришла? Соскучилась по маме?
Оксанка потянулась к Лене, но та резко оттолкнула её от себя с выражением брезгливости на лице. Оксанка разразилась грубой тирадой, которая сделала бы честь всем находящимся в доме лицам мужского пола вместе взятым.
Оксанка орала, что Лена всегда считала себя лучше её, а на самом деле она лучше. А все мужики — кретины, почему-то выбирают Мулатку, а не её, красавицу Ксюшу. Экзотики, видишь ли, этим козлам хочется. Но сама-то Леночка не может без опытной Ксюши. Никто и никогда не давал ей такого удовольствия…
Я не стала вникать в сложные гаремные отношения: мне было просто не до этого, Леванидова же тем временем с трудом поднялась на ноги, отхлебнула коньяка и снова, шатаясь, двинулась к Лене. Отару бросилась ко мне, явно в поисках защиты. Брюнетка в бассейне и Рута на тахте никак не реагировали на происходящее.
— Эй, Лютфи, помоги мне! — крикнула Оксана восточной девушке, сидящей в углу. — Я тебя любила вчера или нет?! Смотри, сука, сегодня ничего не получишь!
Та подняла взгляд, но тут же снова опустила его на своё шитьё. Оксанка двинулась к нам. Лена дрожала, стараясь прижаться ко мне.
— Не мешай! — тихо сказала я ей и шагнула навстречу Оксанке.
— А ты, карга, зачем пожаловала? — обратилась ко мне Леванидова, видимо, пока не определившись, что делать со старухой, — И не стыдно так к пожилому человеку обращаться? — спокойным тоном спросила я её.
— Мне уже ничего не стыдно. — Оксана снова сделала глоток из бутылки. — В наш гарем теперь и бабок берут? У Геночки страсть к некрофилии проснулась?
Кого следующего привезут?
— Я ещё не труп, — заметила я, но Леванидова, по-моему, ничего не поняла.
Правда, у Гeннадия Павловича и других обитателей виллы теперь появилась возможность узнать, есть ли в них подобная склонность — в доме труп, причём молодой и красивой при жизни девушки.
Оксана пьяно расхохоталась. Её качало из стороны в сторону, она попыталась сделать ещё шаг по направлению к нам с Леной, не удержалась на ногах и рухнула на пол. Коньяк разлился по ковру. Опять последовала тирада, в которой Оксана высказала своё мнение о нас, ковре, бутылке, доме и Геннадии Павловиче.
— Где спиртное? — повернулась я к Лене. Мой вопрос услышала Оксанка и завопила:
— И тебе, старая, выпить захотелось? Ну уж нет! Вся выпивка моя! Не да-а-ам!
Леванидова кинулась на меня, намереваясь вцепиться мне в лицо длинными ногтями. Но не тут-то было. Мой предыдущий в своё время заставил меня пройти курс самообороны под руководством одного его старого друга, имеющего чёрный пояс карате. Уже сколько раз я была благодарна им обоим…
Оксана в мгновение ока приземлилась на толстый ворс, несколько самортизировавший силу удара. Перед приземлением она пролетела полкомнаты. Лена ещё более обалделыми глазами, чем раньше, взглянула на меня. Лютфи вжалась в свой угол и смотрела на бабку-каратистку с ужасом в тёмных глазах.
— Где водка, спрашиваю?! — рявкнула я на Лену.
— Т-т-там… — Она показала на часть обычной мебельной «стенки».
Я открыла бар, и моему взору представилась батарея различных бутылок.
Да, обитательниц гарема здесь хорошо обеспечивали спиртным — чтобы не скучали.
Вот только чем напичканы Рута и та девушка в бассейне?
Я взяла бутылку «Сибирской» и бутылку «Посольской», закрыла бар. Оксана все ещё лежала на полу, правда, начинала потихоньку шевелиться.