Страница:
— Стоять!
Мужчины, в отличие от женщин, или когда-то служили в армии, или имели хоть какое-то представление о военной службе, потому что вытянулись по стойке «смирно».
— Молодой человек, — я сурово посмотрела в его сторону, — в моем джипе спит… другой молодой человек. Пожалуйста, проводите его в дом и уложите в кровать. Ему отведена спальня на втором этаже. Крайняя в левом крыле. Перед тем, как уложить спать, не забудьте снять с него противогаз.
Молодой человек быстро закивал и кинулся к разбитому джипу. Теперь указаний от меня ждал Зураб Георгиевич. Роль матери-командирши мне нравилась все больше и больше.
— Так, где Вадим? — обратилась я к младшему Чкадуа.
— У него бензин кончился, — сообщил Зураб. Я высказала вслух все, что я думаю о Вадиме, бензине и «лендровере». Больше всего, конечно, досталось Вадиму.
— Лёня за ними поехал?
Зураб кивнул. Я подумала, что Вадим, наверное, все-таки решил добираться до дома в объезд. Но как же можно вообще выезжать на дело с неполным баком? Расслабился тут как на даче, балбес.
— Бабуля, — снова залепетал младший Чкадуа, — а как все-таки там Вахтанг? Я могу к нему поехать?
— Скоро он будет дома, — сообщила я.
— Но телефон не отвечает! Я звонил, звонил…
— Он только сам звонит, — отрезала я. — С ним все в порядке. Он в надёжных руках. И вообще, хватит дышать воздухом. Пошли в дом. Я есть хочу.
— Конечно, конечно, — закивал Зураб Георгиевич. — раз Вахтанг велел принимать вас как родную…
В эту секунду за ворогами раздался сигнал клаксона. «Нашли время вернуться, — со злостью подумала я. — Ни раньше, ни позже».
Ворота, кроме меня и Зураба, открыть было некому. Я посмотрела в «глазок», и, к своему большому удивлению, увидела огромную цистерну.
Водитель-грузин призывно махал рукой, определённо зная о наличии «глазка» и его месторасположении.
Я жестом показала Зурабу, что ему следует взглянуть в «глазок».
— Знаешь его? — шёпотом спросила я, имея в виду водителя.
— Племянник! Сын первой жены Вахтанга от второго брака.
Я не стала напрягать свои и так усталые мозги, разбираясь в родственных связях семьи Чкадуа, отодвинула засовы и взялась за левую створку ворот. Зураб взялся за правую. Цистерна въехала во двор, мы закрыли ворота и поставили на место все засовы. Племянник тем временем открыл заднюю часть цистерны — она, как оказалось, отводилась вниз нажатием специального рычажка, словно крышка, приделанная к огромной кастрюле, образовывая спуск. Внутри крышки оказались ступени. По ним спускался улыбающийся Вахтанг Георгиевич в белом махровом халате и шлёпанцах.
Глава 17
Глава 18
Мужчины, в отличие от женщин, или когда-то служили в армии, или имели хоть какое-то представление о военной службе, потому что вытянулись по стойке «смирно».
— Молодой человек, — я сурово посмотрела в его сторону, — в моем джипе спит… другой молодой человек. Пожалуйста, проводите его в дом и уложите в кровать. Ему отведена спальня на втором этаже. Крайняя в левом крыле. Перед тем, как уложить спать, не забудьте снять с него противогаз.
Молодой человек быстро закивал и кинулся к разбитому джипу. Теперь указаний от меня ждал Зураб Георгиевич. Роль матери-командирши мне нравилась все больше и больше.
— Так, где Вадим? — обратилась я к младшему Чкадуа.
— У него бензин кончился, — сообщил Зураб. Я высказала вслух все, что я думаю о Вадиме, бензине и «лендровере». Больше всего, конечно, досталось Вадиму.
— Лёня за ними поехал?
Зураб кивнул. Я подумала, что Вадим, наверное, все-таки решил добираться до дома в объезд. Но как же можно вообще выезжать на дело с неполным баком? Расслабился тут как на даче, балбес.
— Бабуля, — снова залепетал младший Чкадуа, — а как все-таки там Вахтанг? Я могу к нему поехать?
— Скоро он будет дома, — сообщила я.
— Но телефон не отвечает! Я звонил, звонил…
— Он только сам звонит, — отрезала я. — С ним все в порядке. Он в надёжных руках. И вообще, хватит дышать воздухом. Пошли в дом. Я есть хочу.
— Конечно, конечно, — закивал Зураб Георгиевич. — раз Вахтанг велел принимать вас как родную…
В эту секунду за ворогами раздался сигнал клаксона. «Нашли время вернуться, — со злостью подумала я. — Ни раньше, ни позже».
Ворота, кроме меня и Зураба, открыть было некому. Я посмотрела в «глазок», и, к своему большому удивлению, увидела огромную цистерну.
Водитель-грузин призывно махал рукой, определённо зная о наличии «глазка» и его месторасположении.
Я жестом показала Зурабу, что ему следует взглянуть в «глазок».
— Знаешь его? — шёпотом спросила я, имея в виду водителя.
— Племянник! Сын первой жены Вахтанга от второго брака.
Я не стала напрягать свои и так усталые мозги, разбираясь в родственных связях семьи Чкадуа, отодвинула засовы и взялась за левую створку ворот. Зураб взялся за правую. Цистерна въехала во двор, мы закрыли ворота и поставили на место все засовы. Племянник тем временем открыл заднюю часть цистерны — она, как оказалось, отводилась вниз нажатием специального рычажка, словно крышка, приделанная к огромной кастрюле, образовывая спуск. Внутри крышки оказались ступени. По ним спускался улыбающийся Вахтанг Георгиевич в белом махровом халате и шлёпанцах.
Глава 17
Вахтанг Георгиевич выглядел отдохнувшим и посвежевшим. Увидев его в эту минуту, никто не смог бы сказать, что на днях из его пышного тела извлекли две бандитские пули.
Я заглянула внутрь цистерны и обалдела. Она была обустроена по высшему классу — этакий спальный вагон. Всю её внутреннюю часть занимало огромное ложе, застеленное периной, усыпанной подушками всех форм и размеров. Словно для какого-нибудь шаха или для султана большого гарема. В стену были встроены холодильник и бар. С потолка свисал телевизор — как в «Боингах» ряда моделей или «А-330», который почему-то всем самолётам предпочитал мой предыдущий. В дальнем конце цистерны была дверь. Я предположила, что за ней находятся необходимые удобства. Как оказалось, там, кроме унитаза, был ещё и душ. Неплохо устроился Вахтанг Георгиевич. Очень неплохо. Вот только спутницы не хватало для такого комфортабельного путешествия.
Вахтанг Георгиевич и Зураб Георгиевич бросились друг к другу в объятия, словно не виделись целую вечность, и, мешая грузинские слова с русскими, запричитали. С каждой минутой братья становились все радостнее и радостнее; Как же: оба живы и почти целы.
Пообнимавшись вдоволь с братом, Вахташа повернулся ко мне. Мою скромную особу он узнал сразу: ему уже доводилось видеть меня в облике старушки. Чкадуа кинулся ко мне, сгрёб в объятия и завопил:
— Наташенька, свет очей моих! Спортсменка, комсомолка, красавица!
Я не была спортсменкой (овладение искусством самообороны я не считаю — спортом как спортом я никогда не занималась), комсомол к тому времени, когда мне исполнилось четырнадцать, уже приказал долго жить, ну а красавицей в моем нынешнем маскарадном костюме меня назвать, откровенно говоря, было нельзя. Но Вахташа видел моё истинное лицо и был искренне рад обнять одну из своих спасительниц.
По-моему, Зураб очень удивился, слушая, как его старший брат осыпает меня многочисленными сочными эпитетами. По мнению Вахтанга, выхолило, что краше меня на свете вообще нет ни одной женщины. Я была и самой красивой, и самой умной, и, главное, самой молодой.
Наконец поток слов, лившийся из горла Вахтанга, иссяк, и он поинтересовался:
— А где остальные?
— В доме, — ответил Зураб и захлёбываясь от эмоций, стал рассказывать о том, как он звонил по всем телефонам, разыскивая дорогого брата, потом примчался сюда, тут пожаловали мы с Мулаткой и ещё каким-то спящим мужиком в противогазе, с эскортным сопровождением бандитской группировки.
Я перебила Зураба и представила свою версию случившегося, вкратце пояснив, как мы с дядей Сашей и Марисом провели этот день. Вахтанг не переставал восхищаться моими талантами (и дяди Сашиными, конечно). А узнав, что полковник Никитин вынужден сейчас стоять где-то посреди дороги, потому что балбес Вадим не позаботился о том, чтобы вовремя заправиться, отдал распоряжение племяннику — шофёру комфортабельной цистерны, ехать за дядей Сашей и быстро доставить дорогого друга на дачу. А уж Вахтанг Георгиевич сейчас закатит пир на весь мир для дорогих друзей и спасителей.
Правда, дяде Саше не суждено было попутешествoвать в комфортабельной цистерне, потому что не успели мы открыть ворота, как увидели подъезжающие к дому машины Вадима и Леньки.
Вахтанг снова раскрыл объятия, теперь уже для дяди Саши. Леонид Ильич, наверное, в гробу переворачивался от таких поцелуев. Лишь вид вылезающей из машины Оксанки заставил Вахтанга Георгиевича отпустить дядю Сашу. Он уставился на пьяную Леванидову, которая так и не выпускала из рук бутылку коньяку. Наряд на ней был все тот же — да и откуда новому-то взяться? Правда, Оксана чувствовала себя в нем прекрасно, словно всегда только так и ходила. Но, наверное, в последнее время так оно и было. Кто-то комфортнее всего чувствует себя в спортивном костюме, кто-то — в вечернем платье, а кто-то — вот так в сексшоповском бельишке, достойном любой панели. Противогаз Оксанка сняла.
Вадим вывел Руту, по которой Вахтанг Георгиевич только скользнул взглядом, и повёл её в дом, поддерживая за плечи. Рута была в длинной футболке-платье. Слава Богу, могла сама идти, хоть и при поддержке постороннего. Взгляд у неё был ещё не совсем осмысленный. Дядя Саша пошёл вслед за Рутой в дом, сказав, что должен заняться девушкой: она требует медицинской помощи (оказывается, дядя Саша ещё и медик?). Лёня отогнал «лендровер» и свою «Ниву» в гараж. Племянник братьев Чкадуа поинтересовался у своих дядей, что делать с цистерной.
— Подвал занят? — спросил Вахтанг у Зураба.
Младший брат не знал. Я не сомневалась, что речь идёт о подземном бункере. Ответ дал Ленька, сказал, что в подвале места ещё для одной цистерны нет, тем более для такой огромной.
— Во дворе оставь, — велел Вахтанг. Георгиевич и снова уставился на Оксанку, которая уже разглядела, что внутри открытой цистерны имеется бар, заставленный выпивкой.
Не спрашивая разрешения, пошатываясь, она направилась вверх по лесенке и чуть не свалилась. Влезла внутрь и проследовала на своих каблуках прямо по перине. Открыла стеклянную дверцу, осмотрела его содержимое и извлекла бутылку «Камю». Хороший вкус у мадам, которой место только на панели.
Оксанка осушила остатки из бутылки, с которой прибыла в гости к Вахтангу Георгиевичу, бросила её на перину, умелым движением открыла «Камю».
Она пила весьма крепкое содержимое, как воду, что поразило даже видавших виды братьев Чкадуа, которые, как заворожённые, уставились на незванную гостью.
Братья переглянулись, опять посмотрели на Оксанку, которая, сделав, неверный шаг, грохнулась на перину, самортизировавшую удар, пролила часть содержимого бутылки на дорогие подушки, тут же схватила бутылку, ещё глотнула, а потом подняла голову и, наконец, обратила внимание на нас, стоявших во дворе.
— Закусон есть какой-нибудь? — пьяным голосом поинтересовалась Оксанка без всяких вступлений.
Братья Чкадуа открыли рты от удивления. «Ну и нахалка!» — подумала я и решила, что если я её не одёрну, то она ещё неизвестно, что может вытворить. А в её появлении у Чкадуа была доля и моей вины.
— Так, девушка, — я с суровым видом подошла к цистерне, — поставь бутылку туда, откуда взяла, и вылезай. Во-первых, тебя сюда никто не приглашал.
Во-вторых, ни пить, ни есть тебе не предлагали. В-третьих, надо иметь уважение к старшим. В-четвёртых, ты даже не поздоровалась с хозяевами. В-пятых…
Я не успела сказать, что в-пятых: Оксанка дико расхохоталась и запустила в меня бутылкой с остатками коньяка. Я успела увернуться, но по двору проходил ничего не подозревающий Ленька: бутылка угодила ему по буйной головушке. Видимо, голова у Леньки была не очень крепкая, потому что он тут же рухнул на земь, как куль с мукой, не издав ни звука.
— А-а-а! — неожиданно завопил Вахтанг Георгиевич. — Моих людей гробить?
Мой коньяк пить? Мою перину пачкать? Мою машину заливать?
Вахтанг, словно разъярённый лев, кинулся внутрь цистерны, туда, где развалилась Оксанка, и грохнулся на неё.
— Ой, мужчина! Тут ещё и мужики есть! — с радостью воскликнула Оксанка.
— Класс! Супер!
С того места, где я стояла, я видела только, как ноги Оксанки в чёрных чулках со швом обвили мощное тело Вахтанга в белом махровом халате. Я поняла, что праведный гнев Вахтанга Георгиевича тут же улетучился. Зураб Георгиевич стоял с растерянным видом и переводил недоуменный взгляд с кувыркающейся на перине внутри цистерны пары на меня и обратно. Интересно, о чем он думал в тот момент? Может быть, о том, что…
Не успела я подумать, о чем же мог размышлять Зураб, из дома появился дядя Саша. Я бросилась навстречу ему и вкратце описала, что происходит.
— Пусть потрахаются, — невозмутимо сказал Никитин. — Для здоровья полезно. А Вахташе как раз поправляться надо. Ладно, пошли в дом. Умираю, жрать хочу.
Я тоже очень хотела есть и уже предвкушала насладиться Людмилиными творениями, от которых отказаться было невозможно, даже если ты . и сыт.
— Зураб Георгиевич! — позвал дядя Саша. — Ну чего ты там рассматриваешь? Чего нового увидел? На видаке интереснее. Пошли, потом если захочешь, тоже её трахнешь. Как раз для этого и привезли.
Так, функция Оксанки понятна, решила я для себя. Но как она увязалась за нами?
На все вопросы мне ответил дядя Саша, пока мы с ним снимали грим и приводили себя в порядок. Ряд недостающих деталей добавила Лена Стару, которой Валентина в это время обработала царапины. Пуля только слегка задела её икру, так что ничего страшного ей не угрожало.
Когда Мулатка увидела, как во двор въезжает машина, она решила, что это мы, — как я ей и обещала. Тем более отведённое мной время истекало. Она не стала уточнять, та ли это машина или нет, и бросилась в комнату, где держали остальных девчонок. Машина была не та — это приехал Дубовицкий со своими охранниками, Лене повезло, что вскорости подоспели и мы: иначе неизвестно, чем бы все могло закончиться. Ведь в её комнате спали парни, а она сидела там, где быть ей совсем не предназначалось.
Натянув противогаз, Лена заскочила в комнату девчонок, держа второй наготове, и бросилась прямо к тахте, на которой лежала Рута. Катя, брюнетка в бассейне, не обратила на неё никакого внимания. Лютфи в углу невозмутимо продолжала шить, а вот Оксанка отреагировала бурно. Она терпеть не могла Лену, в последнее время её ненависть усилилась — Отару была одной из любимых наложниц «султана» Дубовицкого, а Оксанку пустили в «общак». Несмотря на то, что была здорово пьяна, она все-таки сообразила, что что-то здесь не так. То какая-то старуха с инспекцией появляется, теперь Ленка в противогазе, да ещё пытается натянуть второй противогаз на Руту. Леванидова набросилась на Отару, завалила её на пол, завязалась драка. Вы видели когда-нибудь, как дерутся бабы?
Отвратное зрелище, скажу я вам… Как и следовало ожидать, победила более мощная, более злая и наглая Оксанка. Здорово расцарапав Лену, Оксанка врезала ей по голове бутылкой, схватила выпавший из рук Отару противогаз, (Лена на какое-то время потеряла сознание) натянула на себя и бросилась к выходу. Тут на пороге возник дядя Саша.
Никитин мгновенно оценил обстановку, хорошенько шлёпнул Оксанку по мягкому месту, но не стал наносить ей увечий, решив, что пусть ещё одна баба спасётся, бросился к Руте, взял её на руки и побежал вниз. Оксанка, прихватив бутылку, понеслась за ним.
Лена начала постепенно приходить в себя. Она уже думала, что мы уехали без неё, но все равно решила рискнуть: она в противогазе, дым застилает все вокруг, можно просто убежать в лес, а там как-нибудь попытаться выбраться?
Отару пустилась вниз по лестнице. К её счастью, я её дождалась.
— Я собираюсь заявить в милицию, — сказала Лена, закончив свой рассказ.
— На кого? — спросила я.
— С милицией не надо торопиться, — заметил дядя Саша.
— Ну как же… — удивлённо посмотрела на нас Лена.
— Я должен подумать, как лучше поступить, — сказал дядя Саша.
Я молчала, прекрасно понимая, что полковник Никитин ведёт какую-то свою игру и появление Отару с заявлением в милиции может спутать ему карты. И вообще, зачем это нужно (и дяде Саше И мне), чтобы вся эта история с нашим участием где-то всплыла? Только вот чего все-таки хочет дядя Саша? Каковы его истинные цели?
Никитин помолчал, потом погладил Лену по жёстким волосам, как ребёнка, улыбнулся, словно добрый дедушка, и сказал:
— Мы накажем всех негодяев, ты не волнуйся, деточка. Всех, кто тебя обидел. Но в деле участвуют… интересы многих людей. Кое-что пока должно оставаться в тайне. Я сообщу о случившемся кому следует, а если ты потребуешься, тебя вызовут в качестве свидетельницы. Но ходить никуда не надо… Пойми, деточка, у твоего бывшего султана везде есть связи, ему тут же донесут, что ты появлялась там-то и сказала то-то и то-то… Ты — девочка заметная, тебя обязательно запомнят. А это небезопасно. Ты же не хочешь, чтобы все повторилось снова?
Конечно, Лена не хотела. Несколько месяцев назад Геннадий Павлович стал оказывать ей знаки внимания, дарил дорогие подарки, потом как-то предложил поехать на выходные в его загородный дом. Лена и раньше получала подобные предложения от мужчин, поэтому, не подозревая никакого подвоха, согласилась.
Дубовицкий привёз её туда — и оставил. Вначале она оказалась в большой комнате, где мне довелось побывать. Туда селили всех новеньких и стареньких, не ставших любимыми наложницами, которых отдавали для развлечения охране. Мальчики не должны скучать, и служба их не должна тяготить. Заботливый Гeннадий Павлович учитывал интересы своих слуг мужского пола, совершенно не беспокоясь о женщинах, захваченных в гарем. После недели, проведённой взаперти в огромной комнате, соответствующего инструктажа стареньких, наблюдения за тем, как на её глазах охрана устраивала оргии, Лена была готова на все, только бы её не сделали участницей этих светопреставлений.
Больше всего она боялась, что её посадят на иглу. Она видела, что девчонкам, перед тем как начать их использовать, или просто делали укол, или давали выпить разноцветный коктейль, после которого они становились совсем другими.
Таджичке Лютфи хватало коктейлей. Лена специально интересовалась их вкусом. Лютфи говорила, что чувствуется привкус каких-то фруктов, она точно не могла сказать каких, но, главное, после того, как жидкость растечётся у тебя внутри, все тело обволакивает какая-то сладкая истома, Лена не сомневалась, что в состав что-то добавлялось — какой-то афродизиак (в лучшем случае) или препарат, лишающий человека воли и сил сопротивляться.
Но таджичка была покорна с самого начала.
Она знала, что её продал отец, и знала, зачем. Она принадлежала новому хозяину и выполняла его волю Сулема после того, как Дубовицкий побаловался с ней пару раз, перешла к начальнику его охраны и стала, как выразилась Отару; его «эксклюзивной» женщиной. Она же готовила, стирала, убирала. Остальным парням хватало других девчонок. Так что, можно сказать, что Сулема оказалась в привилегированном положении — её не травили никакими препаратами и использовал только один мужчина.
С Леной ситуация складывалась по-другому.
Она понравилась Дубовицкому в постели. Может, привлекала экзотика? И Отару было двадцать четыре, а не пятнадцать, как Лютфи. То есть Лена была для него взрослой, но экзотичной женщиной, которая быстро разобралась, где в этом гареме можно получить хлеб с маслом.
Спустя неделю снова приехал Дубовицкий и вызвал Лену. Она стала любимой наложницей хозяина, проживала в отдельной комнате, не получала наркотиков. В общем, считала, что ей повезло. Только скучно было. Смотрела телевизор целыми днями, иногда общалась с Сулемой, которая приносила еду. Для развлечения Лена стала дразнить молодых охранников. Она точно знала, что им запрещено к ней прикасаться, поэтому часто встречала их в костюме Евы. Но ребята даже не решались пожаловаться хозяину. Не знали наверняка, какая будет реакция, боялись, что могут с треском вылететь с тёплого местечка.
— А с другими девочками ты виделась после первой недели? — уточнил дядя Саша.
Иногда Дубовицкий собирал гостей. Тогда каждой девушке отводилась определённая роль. Сулема возилась на кухне. Мулатку он оставлял для себя, а Оксанка, Рута, Катя и Лютфи обслуживали Друзей хозяина, танцевали перед ними и выполняли все их желания. Предпочтение отдавалось национальным песням и танцам.
Самые жуткие оргии устраивались, когда приезжал брат Дубовицкого из Тюмени. Это случалось дважды за время пребывания Мулатки в гареме.
— Извращенец какой-то, — заметила Лена.
Я видела, что её просто передёргивает даже при одном воспоминании о нем. Я же начала вспоминать совсем другое.
…Париж. Мы с Сергеем. Газеты со статьями о русской мафии. О Вахтанге и КР, об убийстве бизнесмена из Тюмени. Мой предыдущий, убитый бизнесмен из Тюмени, брат Дубовицкого из Тюмени, Вахтанг, Геннадий Павлович, русская мафия, нефть, конечно, тоже из Тюмени… Есть ли какая-то связь между звеньями этой цепочки, или я вообще не о том думаю? Лена тем временем продолжала свой рассказ. Наверное, без инъекций оставалась только Оксанка — она была готова за просто так трахаться со всеми. И пожалуй, была всем довольна. А остальные…
Лена воспитывалась не в институте благородных девиц, но тут и она поражалась сексуальному поведению девушек, которые были готовы на любые извращения. Потом, насколько она знала от Сулемы, носившей всем еду, у Руты и Кати, которым давались самые большие дозы наркотиков, наступала длительная депрессия.
— Как конкретно они себя вели? — уточнил дядя Саша.
— Ну… я бы сказала, что они находились в сверхвозбужденном состоянии, — ответила Лена. — Глаза ненормально блестели, движения становились излишне резкими, начинали очень быстро говорить… Но главное — это то, как они вели себя с мужчинами… Что соглашались сделать…
Лену передёрнуло. Я поняла, почему она сама согласилась прогнуться и постараться понравиться лично Гeннадию Павловичу, чтобы удовлетворять только его потребности…
— А кто такая Лиля? — поинтересовалась я.
— Её привезли последней, — сообщила Лена — В обшей комнате она провела всего дня три, потом прибыл шеф и вызвал её к себе. Она наотрез отказалась выполнять его прихоти…
По всей вероятности, Лиля очень понравилась Дубовицкому и он не стал отправлять её в расход, а велел Мулатке провести с ней работу. Отару была в сомнениях, стоит ли это делать, вдруг Лиля станет любимой наложницей вместо самой Лены? Отару страшно не хотелось возвращаться в общую комнату. Потом Мулатка хорошо призадумалась и, уже немного зная Дубовицкого, решила, что Гeннадий Павлович планирует устраивать какие-то совместные развлечения с ней и Лилей одновременно, потому что девушки были полными антиподами внешне: мулатка с чёрными жёсткими волосами и натуральная блондинка с практически белыми волосами, светлой кожей и светло-серыми глазами. Отару оказалась права.
Она, как могла, попыталась убедить Лилю в необходимости подчиниться.
Лена уже знала, что с виллы не сбежать, и лучше из худшего выбрать лучшее, чем оказаться в худшем положении. Вроде бы Лиля с ней согласилась.
В свой следующий приезд Геннадий Павлович велел Лене и Лиле заняться перед ним лесбийской любовью. Лена всегда предпочитала мужчин, но была готова выполнить эту прихоть хозяина. Для Лили же подобное было неприемлемо.
Дубовицкий велел запереть Лилю в отдельной комнате и дал указание вводить ей какие-то препараты.
Отару больше не разрешали встречаться с Лилей. Один раз она все-таки уломала Сулему открыть ей дверь Лялиной комнаты. Лиля лежала на кровати, безвольно глядя в потолок. Лена попыталась её растормошить, но бесполезно.
Сулема сказала, что Лиля почти ничего не ест и просто чахнет на глазах. Лена не знала, пользовал ли Лилю хозяин после того раза или нет, но подозревала, что да.
Я подумала, что Валера с Костиком беспокоились не зря. Девушка пришла в отчаяние, не хотела жить так, как была вынуждена жить, — и перерезала себе вены.
— Наташа, — обратилась ко мне Отару, — ты сказала, что Лилю убили. Это правда? Я покачала головой.
— А что случилось?
— Она покончила с собой.
— Господи! — воскликнула Лена. — Бедняжка! Господи!
Отару расплакалась. Мы с дядей Сашей молчали.
Я не знала, что сказать Лене. Меня спасла Людмила, постучавшая в дверь и пригласившая нас всех на ужин.
— Лена, спускайся, — велел ей дядя Саша, — а мы с Натальей придём через пару минут.
Отару кивнула и ушла. Я вопросительно посмотрела на Никитина.
— Нас ждут большие проблемы с Рутой, — заметил он.
— Какое нам дело до Рутиных проблем? — удивилась я. — Пусть Марис с ними разбирается. Мы помогли её вытащить, а дальше их дело. Я свою роль выполнила.
Дядя Саша молчал. Я поняла, что не все так просто.
— Что вы хотите сказать? — спросила я.
— Завтра, вернее, уже сегодня, мы все поедем в Латвию. Марис, Рута, ты, Вахтанг и я.
— А что с остальными будет?
— Зураб берет себе Оксанку. Понравилась она ему, понимаешь ли.
Насмотрелся, как они с его братом в цистерне кувыркались, так ему тоже захотелось. Его дело. Оксанку, по-моему, такой вариант устраивает. Ей вообще все равно, с кем. Лену я уже пристроил пожить к одному своему знакомому.
— Так что же вы ей об этом не сказали? — поразилась я.
— Завтра скажу. Ей предоставят жильё, место, где можно укрыться.
Девочка-то она приметная, наш друг Гeннадий Павлович дело это просто так не оставит. Так что Отару надо временно спрятать а потом, глядишь, и свидетельницей выступит. Утром я ей все объясню. Она девочка послушная.
Вот это дядя Саша подметил правильно. Лена готова подчиняться. Да и все её царапины подлечить надо бы. Значит, вопрос с Леной и Оксанкой решался. Но что с Рутой?
— В Латвии и у Мариса и у меня будут кое-какие дела, — снова заговорил дядя Саша. — А вам с Вахтангом придётся провести какое-то время с Рутой… С Марисом я пока не мог поговорить. — Дядя Саша усмехнулся. — Когда завтра протрезвеет, обсудим вопрос. Но, в любом случае, у Руты будет ломка.
— Но может, стоит отправить её в клинику?
— Не знаю… В общем, как решит Марис. Планировалось, что вы поедете в глубь Латвии, там у Мариса какие-то родственники на хуторе. От греха подальше.
М-да, интересно, что дядя Саша с Марисом спланировали? Весёленькое меня ждёт время — с родственниками Мариса, Рутой в период ломки и большим любителем женщин Вахтангом Георгиевичем, восстанавливающим здоровье после пулевых ранений. Но выбора пока нет. Мне необходимо смыться из Питера. Поживу на природе, покупаюсь, позагораю. И какое мне дело до Руты, Вахтанга и всех остальных? Я свою часть сделки выполнила. Пусть теперь Марис обеспечивает мне проживание в Латвии и модельные контракты в Скандинавских странах, как обещал.
С этой мыслью я спустилась на ужин.
Я заглянула внутрь цистерны и обалдела. Она была обустроена по высшему классу — этакий спальный вагон. Всю её внутреннюю часть занимало огромное ложе, застеленное периной, усыпанной подушками всех форм и размеров. Словно для какого-нибудь шаха или для султана большого гарема. В стену были встроены холодильник и бар. С потолка свисал телевизор — как в «Боингах» ряда моделей или «А-330», который почему-то всем самолётам предпочитал мой предыдущий. В дальнем конце цистерны была дверь. Я предположила, что за ней находятся необходимые удобства. Как оказалось, там, кроме унитаза, был ещё и душ. Неплохо устроился Вахтанг Георгиевич. Очень неплохо. Вот только спутницы не хватало для такого комфортабельного путешествия.
Вахтанг Георгиевич и Зураб Георгиевич бросились друг к другу в объятия, словно не виделись целую вечность, и, мешая грузинские слова с русскими, запричитали. С каждой минутой братья становились все радостнее и радостнее; Как же: оба живы и почти целы.
Пообнимавшись вдоволь с братом, Вахташа повернулся ко мне. Мою скромную особу он узнал сразу: ему уже доводилось видеть меня в облике старушки. Чкадуа кинулся ко мне, сгрёб в объятия и завопил:
— Наташенька, свет очей моих! Спортсменка, комсомолка, красавица!
Я не была спортсменкой (овладение искусством самообороны я не считаю — спортом как спортом я никогда не занималась), комсомол к тому времени, когда мне исполнилось четырнадцать, уже приказал долго жить, ну а красавицей в моем нынешнем маскарадном костюме меня назвать, откровенно говоря, было нельзя. Но Вахташа видел моё истинное лицо и был искренне рад обнять одну из своих спасительниц.
По-моему, Зураб очень удивился, слушая, как его старший брат осыпает меня многочисленными сочными эпитетами. По мнению Вахтанга, выхолило, что краше меня на свете вообще нет ни одной женщины. Я была и самой красивой, и самой умной, и, главное, самой молодой.
Наконец поток слов, лившийся из горла Вахтанга, иссяк, и он поинтересовался:
— А где остальные?
— В доме, — ответил Зураб и захлёбываясь от эмоций, стал рассказывать о том, как он звонил по всем телефонам, разыскивая дорогого брата, потом примчался сюда, тут пожаловали мы с Мулаткой и ещё каким-то спящим мужиком в противогазе, с эскортным сопровождением бандитской группировки.
Я перебила Зураба и представила свою версию случившегося, вкратце пояснив, как мы с дядей Сашей и Марисом провели этот день. Вахтанг не переставал восхищаться моими талантами (и дяди Сашиными, конечно). А узнав, что полковник Никитин вынужден сейчас стоять где-то посреди дороги, потому что балбес Вадим не позаботился о том, чтобы вовремя заправиться, отдал распоряжение племяннику — шофёру комфортабельной цистерны, ехать за дядей Сашей и быстро доставить дорогого друга на дачу. А уж Вахтанг Георгиевич сейчас закатит пир на весь мир для дорогих друзей и спасителей.
Правда, дяде Саше не суждено было попутешествoвать в комфортабельной цистерне, потому что не успели мы открыть ворота, как увидели подъезжающие к дому машины Вадима и Леньки.
Вахтанг снова раскрыл объятия, теперь уже для дяди Саши. Леонид Ильич, наверное, в гробу переворачивался от таких поцелуев. Лишь вид вылезающей из машины Оксанки заставил Вахтанга Георгиевича отпустить дядю Сашу. Он уставился на пьяную Леванидову, которая так и не выпускала из рук бутылку коньяку. Наряд на ней был все тот же — да и откуда новому-то взяться? Правда, Оксана чувствовала себя в нем прекрасно, словно всегда только так и ходила. Но, наверное, в последнее время так оно и было. Кто-то комфортнее всего чувствует себя в спортивном костюме, кто-то — в вечернем платье, а кто-то — вот так в сексшоповском бельишке, достойном любой панели. Противогаз Оксанка сняла.
Вадим вывел Руту, по которой Вахтанг Георгиевич только скользнул взглядом, и повёл её в дом, поддерживая за плечи. Рута была в длинной футболке-платье. Слава Богу, могла сама идти, хоть и при поддержке постороннего. Взгляд у неё был ещё не совсем осмысленный. Дядя Саша пошёл вслед за Рутой в дом, сказав, что должен заняться девушкой: она требует медицинской помощи (оказывается, дядя Саша ещё и медик?). Лёня отогнал «лендровер» и свою «Ниву» в гараж. Племянник братьев Чкадуа поинтересовался у своих дядей, что делать с цистерной.
— Подвал занят? — спросил Вахтанг у Зураба.
Младший брат не знал. Я не сомневалась, что речь идёт о подземном бункере. Ответ дал Ленька, сказал, что в подвале места ещё для одной цистерны нет, тем более для такой огромной.
— Во дворе оставь, — велел Вахтанг. Георгиевич и снова уставился на Оксанку, которая уже разглядела, что внутри открытой цистерны имеется бар, заставленный выпивкой.
Не спрашивая разрешения, пошатываясь, она направилась вверх по лесенке и чуть не свалилась. Влезла внутрь и проследовала на своих каблуках прямо по перине. Открыла стеклянную дверцу, осмотрела его содержимое и извлекла бутылку «Камю». Хороший вкус у мадам, которой место только на панели.
Оксанка осушила остатки из бутылки, с которой прибыла в гости к Вахтангу Георгиевичу, бросила её на перину, умелым движением открыла «Камю».
Она пила весьма крепкое содержимое, как воду, что поразило даже видавших виды братьев Чкадуа, которые, как заворожённые, уставились на незванную гостью.
Братья переглянулись, опять посмотрели на Оксанку, которая, сделав, неверный шаг, грохнулась на перину, самортизировавшую удар, пролила часть содержимого бутылки на дорогие подушки, тут же схватила бутылку, ещё глотнула, а потом подняла голову и, наконец, обратила внимание на нас, стоявших во дворе.
— Закусон есть какой-нибудь? — пьяным голосом поинтересовалась Оксанка без всяких вступлений.
Братья Чкадуа открыли рты от удивления. «Ну и нахалка!» — подумала я и решила, что если я её не одёрну, то она ещё неизвестно, что может вытворить. А в её появлении у Чкадуа была доля и моей вины.
— Так, девушка, — я с суровым видом подошла к цистерне, — поставь бутылку туда, откуда взяла, и вылезай. Во-первых, тебя сюда никто не приглашал.
Во-вторых, ни пить, ни есть тебе не предлагали. В-третьих, надо иметь уважение к старшим. В-четвёртых, ты даже не поздоровалась с хозяевами. В-пятых…
Я не успела сказать, что в-пятых: Оксанка дико расхохоталась и запустила в меня бутылкой с остатками коньяка. Я успела увернуться, но по двору проходил ничего не подозревающий Ленька: бутылка угодила ему по буйной головушке. Видимо, голова у Леньки была не очень крепкая, потому что он тут же рухнул на земь, как куль с мукой, не издав ни звука.
— А-а-а! — неожиданно завопил Вахтанг Георгиевич. — Моих людей гробить?
Мой коньяк пить? Мою перину пачкать? Мою машину заливать?
Вахтанг, словно разъярённый лев, кинулся внутрь цистерны, туда, где развалилась Оксанка, и грохнулся на неё.
— Ой, мужчина! Тут ещё и мужики есть! — с радостью воскликнула Оксанка.
— Класс! Супер!
С того места, где я стояла, я видела только, как ноги Оксанки в чёрных чулках со швом обвили мощное тело Вахтанга в белом махровом халате. Я поняла, что праведный гнев Вахтанга Георгиевича тут же улетучился. Зураб Георгиевич стоял с растерянным видом и переводил недоуменный взгляд с кувыркающейся на перине внутри цистерны пары на меня и обратно. Интересно, о чем он думал в тот момент? Может быть, о том, что…
Не успела я подумать, о чем же мог размышлять Зураб, из дома появился дядя Саша. Я бросилась навстречу ему и вкратце описала, что происходит.
— Пусть потрахаются, — невозмутимо сказал Никитин. — Для здоровья полезно. А Вахташе как раз поправляться надо. Ладно, пошли в дом. Умираю, жрать хочу.
Я тоже очень хотела есть и уже предвкушала насладиться Людмилиными творениями, от которых отказаться было невозможно, даже если ты . и сыт.
— Зураб Георгиевич! — позвал дядя Саша. — Ну чего ты там рассматриваешь? Чего нового увидел? На видаке интереснее. Пошли, потом если захочешь, тоже её трахнешь. Как раз для этого и привезли.
Так, функция Оксанки понятна, решила я для себя. Но как она увязалась за нами?
На все вопросы мне ответил дядя Саша, пока мы с ним снимали грим и приводили себя в порядок. Ряд недостающих деталей добавила Лена Стару, которой Валентина в это время обработала царапины. Пуля только слегка задела её икру, так что ничего страшного ей не угрожало.
Когда Мулатка увидела, как во двор въезжает машина, она решила, что это мы, — как я ей и обещала. Тем более отведённое мной время истекало. Она не стала уточнять, та ли это машина или нет, и бросилась в комнату, где держали остальных девчонок. Машина была не та — это приехал Дубовицкий со своими охранниками, Лене повезло, что вскорости подоспели и мы: иначе неизвестно, чем бы все могло закончиться. Ведь в её комнате спали парни, а она сидела там, где быть ей совсем не предназначалось.
Натянув противогаз, Лена заскочила в комнату девчонок, держа второй наготове, и бросилась прямо к тахте, на которой лежала Рута. Катя, брюнетка в бассейне, не обратила на неё никакого внимания. Лютфи в углу невозмутимо продолжала шить, а вот Оксанка отреагировала бурно. Она терпеть не могла Лену, в последнее время её ненависть усилилась — Отару была одной из любимых наложниц «султана» Дубовицкого, а Оксанку пустили в «общак». Несмотря на то, что была здорово пьяна, она все-таки сообразила, что что-то здесь не так. То какая-то старуха с инспекцией появляется, теперь Ленка в противогазе, да ещё пытается натянуть второй противогаз на Руту. Леванидова набросилась на Отару, завалила её на пол, завязалась драка. Вы видели когда-нибудь, как дерутся бабы?
Отвратное зрелище, скажу я вам… Как и следовало ожидать, победила более мощная, более злая и наглая Оксанка. Здорово расцарапав Лену, Оксанка врезала ей по голове бутылкой, схватила выпавший из рук Отару противогаз, (Лена на какое-то время потеряла сознание) натянула на себя и бросилась к выходу. Тут на пороге возник дядя Саша.
Никитин мгновенно оценил обстановку, хорошенько шлёпнул Оксанку по мягкому месту, но не стал наносить ей увечий, решив, что пусть ещё одна баба спасётся, бросился к Руте, взял её на руки и побежал вниз. Оксанка, прихватив бутылку, понеслась за ним.
Лена начала постепенно приходить в себя. Она уже думала, что мы уехали без неё, но все равно решила рискнуть: она в противогазе, дым застилает все вокруг, можно просто убежать в лес, а там как-нибудь попытаться выбраться?
Отару пустилась вниз по лестнице. К её счастью, я её дождалась.
— Я собираюсь заявить в милицию, — сказала Лена, закончив свой рассказ.
— На кого? — спросила я.
— С милицией не надо торопиться, — заметил дядя Саша.
— Ну как же… — удивлённо посмотрела на нас Лена.
— Я должен подумать, как лучше поступить, — сказал дядя Саша.
Я молчала, прекрасно понимая, что полковник Никитин ведёт какую-то свою игру и появление Отару с заявлением в милиции может спутать ему карты. И вообще, зачем это нужно (и дяде Саше И мне), чтобы вся эта история с нашим участием где-то всплыла? Только вот чего все-таки хочет дядя Саша? Каковы его истинные цели?
Никитин помолчал, потом погладил Лену по жёстким волосам, как ребёнка, улыбнулся, словно добрый дедушка, и сказал:
— Мы накажем всех негодяев, ты не волнуйся, деточка. Всех, кто тебя обидел. Но в деле участвуют… интересы многих людей. Кое-что пока должно оставаться в тайне. Я сообщу о случившемся кому следует, а если ты потребуешься, тебя вызовут в качестве свидетельницы. Но ходить никуда не надо… Пойми, деточка, у твоего бывшего султана везде есть связи, ему тут же донесут, что ты появлялась там-то и сказала то-то и то-то… Ты — девочка заметная, тебя обязательно запомнят. А это небезопасно. Ты же не хочешь, чтобы все повторилось снова?
Конечно, Лена не хотела. Несколько месяцев назад Геннадий Павлович стал оказывать ей знаки внимания, дарил дорогие подарки, потом как-то предложил поехать на выходные в его загородный дом. Лена и раньше получала подобные предложения от мужчин, поэтому, не подозревая никакого подвоха, согласилась.
Дубовицкий привёз её туда — и оставил. Вначале она оказалась в большой комнате, где мне довелось побывать. Туда селили всех новеньких и стареньких, не ставших любимыми наложницами, которых отдавали для развлечения охране. Мальчики не должны скучать, и служба их не должна тяготить. Заботливый Гeннадий Павлович учитывал интересы своих слуг мужского пола, совершенно не беспокоясь о женщинах, захваченных в гарем. После недели, проведённой взаперти в огромной комнате, соответствующего инструктажа стареньких, наблюдения за тем, как на её глазах охрана устраивала оргии, Лена была готова на все, только бы её не сделали участницей этих светопреставлений.
Больше всего она боялась, что её посадят на иглу. Она видела, что девчонкам, перед тем как начать их использовать, или просто делали укол, или давали выпить разноцветный коктейль, после которого они становились совсем другими.
Таджичке Лютфи хватало коктейлей. Лена специально интересовалась их вкусом. Лютфи говорила, что чувствуется привкус каких-то фруктов, она точно не могла сказать каких, но, главное, после того, как жидкость растечётся у тебя внутри, все тело обволакивает какая-то сладкая истома, Лена не сомневалась, что в состав что-то добавлялось — какой-то афродизиак (в лучшем случае) или препарат, лишающий человека воли и сил сопротивляться.
Но таджичка была покорна с самого начала.
Она знала, что её продал отец, и знала, зачем. Она принадлежала новому хозяину и выполняла его волю Сулема после того, как Дубовицкий побаловался с ней пару раз, перешла к начальнику его охраны и стала, как выразилась Отару; его «эксклюзивной» женщиной. Она же готовила, стирала, убирала. Остальным парням хватало других девчонок. Так что, можно сказать, что Сулема оказалась в привилегированном положении — её не травили никакими препаратами и использовал только один мужчина.
С Леной ситуация складывалась по-другому.
Она понравилась Дубовицкому в постели. Может, привлекала экзотика? И Отару было двадцать четыре, а не пятнадцать, как Лютфи. То есть Лена была для него взрослой, но экзотичной женщиной, которая быстро разобралась, где в этом гареме можно получить хлеб с маслом.
Спустя неделю снова приехал Дубовицкий и вызвал Лену. Она стала любимой наложницей хозяина, проживала в отдельной комнате, не получала наркотиков. В общем, считала, что ей повезло. Только скучно было. Смотрела телевизор целыми днями, иногда общалась с Сулемой, которая приносила еду. Для развлечения Лена стала дразнить молодых охранников. Она точно знала, что им запрещено к ней прикасаться, поэтому часто встречала их в костюме Евы. Но ребята даже не решались пожаловаться хозяину. Не знали наверняка, какая будет реакция, боялись, что могут с треском вылететь с тёплого местечка.
— А с другими девочками ты виделась после первой недели? — уточнил дядя Саша.
Иногда Дубовицкий собирал гостей. Тогда каждой девушке отводилась определённая роль. Сулема возилась на кухне. Мулатку он оставлял для себя, а Оксанка, Рута, Катя и Лютфи обслуживали Друзей хозяина, танцевали перед ними и выполняли все их желания. Предпочтение отдавалось национальным песням и танцам.
Самые жуткие оргии устраивались, когда приезжал брат Дубовицкого из Тюмени. Это случалось дважды за время пребывания Мулатки в гареме.
— Извращенец какой-то, — заметила Лена.
Я видела, что её просто передёргивает даже при одном воспоминании о нем. Я же начала вспоминать совсем другое.
…Париж. Мы с Сергеем. Газеты со статьями о русской мафии. О Вахтанге и КР, об убийстве бизнесмена из Тюмени. Мой предыдущий, убитый бизнесмен из Тюмени, брат Дубовицкого из Тюмени, Вахтанг, Геннадий Павлович, русская мафия, нефть, конечно, тоже из Тюмени… Есть ли какая-то связь между звеньями этой цепочки, или я вообще не о том думаю? Лена тем временем продолжала свой рассказ. Наверное, без инъекций оставалась только Оксанка — она была готова за просто так трахаться со всеми. И пожалуй, была всем довольна. А остальные…
Лена воспитывалась не в институте благородных девиц, но тут и она поражалась сексуальному поведению девушек, которые были готовы на любые извращения. Потом, насколько она знала от Сулемы, носившей всем еду, у Руты и Кати, которым давались самые большие дозы наркотиков, наступала длительная депрессия.
— Как конкретно они себя вели? — уточнил дядя Саша.
— Ну… я бы сказала, что они находились в сверхвозбужденном состоянии, — ответила Лена. — Глаза ненормально блестели, движения становились излишне резкими, начинали очень быстро говорить… Но главное — это то, как они вели себя с мужчинами… Что соглашались сделать…
Лену передёрнуло. Я поняла, почему она сама согласилась прогнуться и постараться понравиться лично Гeннадию Павловичу, чтобы удовлетворять только его потребности…
— А кто такая Лиля? — поинтересовалась я.
— Её привезли последней, — сообщила Лена — В обшей комнате она провела всего дня три, потом прибыл шеф и вызвал её к себе. Она наотрез отказалась выполнять его прихоти…
По всей вероятности, Лиля очень понравилась Дубовицкому и он не стал отправлять её в расход, а велел Мулатке провести с ней работу. Отару была в сомнениях, стоит ли это делать, вдруг Лиля станет любимой наложницей вместо самой Лены? Отару страшно не хотелось возвращаться в общую комнату. Потом Мулатка хорошо призадумалась и, уже немного зная Дубовицкого, решила, что Гeннадий Павлович планирует устраивать какие-то совместные развлечения с ней и Лилей одновременно, потому что девушки были полными антиподами внешне: мулатка с чёрными жёсткими волосами и натуральная блондинка с практически белыми волосами, светлой кожей и светло-серыми глазами. Отару оказалась права.
Она, как могла, попыталась убедить Лилю в необходимости подчиниться.
Лена уже знала, что с виллы не сбежать, и лучше из худшего выбрать лучшее, чем оказаться в худшем положении. Вроде бы Лиля с ней согласилась.
В свой следующий приезд Геннадий Павлович велел Лене и Лиле заняться перед ним лесбийской любовью. Лена всегда предпочитала мужчин, но была готова выполнить эту прихоть хозяина. Для Лили же подобное было неприемлемо.
Дубовицкий велел запереть Лилю в отдельной комнате и дал указание вводить ей какие-то препараты.
Отару больше не разрешали встречаться с Лилей. Один раз она все-таки уломала Сулему открыть ей дверь Лялиной комнаты. Лиля лежала на кровати, безвольно глядя в потолок. Лена попыталась её растормошить, но бесполезно.
Сулема сказала, что Лиля почти ничего не ест и просто чахнет на глазах. Лена не знала, пользовал ли Лилю хозяин после того раза или нет, но подозревала, что да.
Я подумала, что Валера с Костиком беспокоились не зря. Девушка пришла в отчаяние, не хотела жить так, как была вынуждена жить, — и перерезала себе вены.
— Наташа, — обратилась ко мне Отару, — ты сказала, что Лилю убили. Это правда? Я покачала головой.
— А что случилось?
— Она покончила с собой.
— Господи! — воскликнула Лена. — Бедняжка! Господи!
Отару расплакалась. Мы с дядей Сашей молчали.
Я не знала, что сказать Лене. Меня спасла Людмила, постучавшая в дверь и пригласившая нас всех на ужин.
— Лена, спускайся, — велел ей дядя Саша, — а мы с Натальей придём через пару минут.
Отару кивнула и ушла. Я вопросительно посмотрела на Никитина.
— Нас ждут большие проблемы с Рутой, — заметил он.
— Какое нам дело до Рутиных проблем? — удивилась я. — Пусть Марис с ними разбирается. Мы помогли её вытащить, а дальше их дело. Я свою роль выполнила.
Дядя Саша молчал. Я поняла, что не все так просто.
— Что вы хотите сказать? — спросила я.
— Завтра, вернее, уже сегодня, мы все поедем в Латвию. Марис, Рута, ты, Вахтанг и я.
— А что с остальными будет?
— Зураб берет себе Оксанку. Понравилась она ему, понимаешь ли.
Насмотрелся, как они с его братом в цистерне кувыркались, так ему тоже захотелось. Его дело. Оксанку, по-моему, такой вариант устраивает. Ей вообще все равно, с кем. Лену я уже пристроил пожить к одному своему знакомому.
— Так что же вы ей об этом не сказали? — поразилась я.
— Завтра скажу. Ей предоставят жильё, место, где можно укрыться.
Девочка-то она приметная, наш друг Гeннадий Павлович дело это просто так не оставит. Так что Отару надо временно спрятать а потом, глядишь, и свидетельницей выступит. Утром я ей все объясню. Она девочка послушная.
Вот это дядя Саша подметил правильно. Лена готова подчиняться. Да и все её царапины подлечить надо бы. Значит, вопрос с Леной и Оксанкой решался. Но что с Рутой?
— В Латвии и у Мариса и у меня будут кое-какие дела, — снова заговорил дядя Саша. — А вам с Вахтангом придётся провести какое-то время с Рутой… С Марисом я пока не мог поговорить. — Дядя Саша усмехнулся. — Когда завтра протрезвеет, обсудим вопрос. Но, в любом случае, у Руты будет ломка.
— Но может, стоит отправить её в клинику?
— Не знаю… В общем, как решит Марис. Планировалось, что вы поедете в глубь Латвии, там у Мариса какие-то родственники на хуторе. От греха подальше.
М-да, интересно, что дядя Саша с Марисом спланировали? Весёленькое меня ждёт время — с родственниками Мариса, Рутой в период ломки и большим любителем женщин Вахтангом Георгиевичем, восстанавливающим здоровье после пулевых ранений. Но выбора пока нет. Мне необходимо смыться из Питера. Поживу на природе, покупаюсь, позагораю. И какое мне дело до Руты, Вахтанга и всех остальных? Я свою часть сделки выполнила. Пусть теперь Марис обеспечивает мне проживание в Латвии и модельные контракты в Скандинавских странах, как обещал.
С этой мыслью я спустилась на ужин.
Глава 18
На следующее утро протрезвевший Марис заявил, что ему нужно задержаться в Петербурге, но чтобы мы отправлялись в Латвию, не дожидаясь его. Он присоединится к нам несколько позже. Сделав пару звонков, он сообщил, что нас ждут и что для обследования Руты специально приедет его знакомый врач, кое-чем обязанный Марису.
— Прямо на хутор приедет? — спросил дядя Саша.
— Да, — кивнул Марис. — Это очень хороший психотерапевт. Я ему полностью доверяю. И… если у кого-то из вас есть какие-то проблемы, — Шулманис обвёл взглядом нашу компанию, начиная с дяди Саши, переходя на Вахтанга и кончая мной, — можете с ним посоветоваться.
Мне было бы интересно узнать, по каким вопросам могли бы обратиться к психотерапевту уверенные в себе дядя Саша или Вахтанг. Эти, по-моему, могли только по хирургам ходить пули вытаскивать или к протезистам выбитые зубы вставлять, но чтобы к такому врачу? Да и мне к нему обращаться было не с чем.
— Прямо на хутор приедет? — спросил дядя Саша.
— Да, — кивнул Марис. — Это очень хороший психотерапевт. Я ему полностью доверяю. И… если у кого-то из вас есть какие-то проблемы, — Шулманис обвёл взглядом нашу компанию, начиная с дяди Саши, переходя на Вахтанга и кончая мной, — можете с ним посоветоваться.
Мне было бы интересно узнать, по каким вопросам могли бы обратиться к психотерапевту уверенные в себе дядя Саша или Вахтанг. Эти, по-моему, могли только по хирургам ходить пули вытаскивать или к протезистам выбитые зубы вставлять, но чтобы к такому врачу? Да и мне к нему обращаться было не с чем.