Журавлев Владимир. Дверь в никуда

   - Значит меня приравняли к двенадцатилетнему ребенку?
   - А что делать? По своему знанию о мире ты намного ниже, конечно. Но другие статусы тебе явно не подходит. А вообще учащимся можно быть лет до тридцати. Это обычно, для тех, кто родился не в 20-м веке. Но не для тебя, понятное дело. Тебе пять лет на подготовку и потом ты должен будешь выдерживать контрольные сроки.
   - Зачеты, сессии?
   - Что-то вроде. Программа обучения индивидуальная, обычно вторую ступень проходят за пять лет, но контрольные сроки - до десяти. Не уложишься - тебя отчислят. Тогда или поступай в другой институт, или в неполноправные. После трех-четырех неудачных попыток учиться тебя не примут, даже если ты сам будешь желать. Никто из преподавателей просто не захочет тратить время. Вот так. Наш мир много дает, но много и требует. Для тебя пошел отсчет времени.
   - Ты считаешь, я могу справиться?
   - Все зависит от тебя. Пять лет, а потом еще десять по крайней мере срок немалый.
   - Черт! Учился, учился - выучился наконец. Только начал работать - и вот те на! Изволь опять учиться.
   - Сам виноват, я тебя в болото не толкала.
   - Ладно, это я так бурчу. Аня, я правильно понял, что мне такая честь, что со мной лично глава правительства Европы беседовал?
   - И да, и нет. Как догадался?
   - Ну председатель совета, советская власть - коммунизм. Или есть кто-то главнее, вроде генсека?
   - Цепь ассоциаций в корне неверная, а результат почти правильный. Никого главнее нет - это правда. А Совет никакого отношения к коммунистам не имеет.
   Во-первых, это просто перевод. Во-вторых, у многих народов название органа коллективного управления можно интерпретировать как "совет". Совет Европы появился, если я правильно помню, еще до твоей смерти, в конце 20-го века.
   Правда наш Совет Европы к тому никакого отношения не имеет.
   Сейчас слово "совет" обозначает два органа управления. Это избираемый Совет - обычно около десяти человек. И постоянно действующая сетевая конференция по управлению, в которой могут участвовать все полноправные граждане. Важные решения принимаются на конференции. Избираемый Совет организует предварительное обсуждение этих решений, а также принимает решения по мелким вопросам, вроде твоего. Ну и если решение нужно принять быстро, нет времени на общее голосование. Однако никакой властью члены избранного Совета не обладают. И председатель - тоже. Кроме авторитета, конечно. Мартин куда авторитетнее, чем я, к его словам прислушиваются многие. Но в принятии решения его голос равен моему.
   Если бы он принял решение по твоему статусу единолично, то достаточно было бы одного протеста, чтобы его решение было отменено. Пришлось бы ставить на общее голосование. А он провел решением Совета. Это надежнее: для отмены решения должно быть не меньше протестов, чем членов Совета. Вот такие дела, как твое, и могут члены Совета решать сами. А для более серьезных обязательно общее голосование. То есть, можно сказать, что правительство - все полноправные граждане.
   - Аня, что-то слабо верю я в такую демократию. Ну не могут люди тратить столько времени на голосования. Да и не могут все понимать достаточно хорошо, какое решение они принимают.
   - Ты сильно преувеличиваешь сложность принятия решений. Государственные деятели прошлого большую часть времени и сил тратили не на само принятие решений, а на борьбу за власть. А сейчас нет сложнейшей системы законов, финансовой системы, армии, полиции, судов, само управление стало проще. Да и вся информация доступна каждому. И образование есть у каждого. Так что все работает.
   И времени уходит немного, тем более не обязательно всем обсуждать каждый вопрос и голосовать по нему. Достаточно, чтобы у каждого была возможность делать это.
   Обычно участвует небольшой процент людей - те, кому это действительно важно и интересно. Вы смотрели по телевизору в новостях, какие решения уже приняло правительство. А мы смотрим, какие решения оно собирается принять. И участвуем в работе правительства, если считаем нужным. Времени в среднем на это уходит немногим больше, чем на чтение газет. Власть избранных членов Советов сводится по сути к тому, что они обязаны принимать решения, а прочие - нет. Ну не считая личного авторитета, конечно. Так авторитет они имели до того, как их избрали.
   - И все равно не верю. Работа правительства сводится не только к принятию решений, но и к организации выполнения решений.
   - Ты прав. Советы - эквивалент выборных органов власти твоего века.
   Президентов и парламентов. А помимо этого существует низший уровень отраслевое управление, что-то вроде министерств твоего века. Там сохраняется централизация.
   Правда руководители все равно избираются, но в целом есть что-то общее. Вся эта система управления выросла из Фирмы и Общества. И еще основа всего - Государыня.
   - Кто такая Государыня? Правительница?
   - Можно сказать и так. На самом деле это Государственный компьютер, точнее компьютерная сеть.
   - Ты хочешь сказать, что вами правит компьютерная сеть?
   - Конечно нет, это лишь средство обмена информацией. И правит нами не больше, чем вами в 20-м веке правили законы. Ты же понимаешь, что вся система управления не работала бы без компьютерной сети, которая сама способна обрабатывать информацию и передавать ее каждому на нужном именно ему уровне интеграции. И учитывать мнение каждого. Система эта очень сложная, самостоятельная, потому имеет такое имя - Государыня. Она не может прямо вмешиваться в действия людей, но и люди не могут ее контролировать иначе, как своими коллективно принятыми решениями. Государыня знает все о каждом, так что может не только обеспечивать управление, но и выполнять функции полиции. То есть, если ты нарушишь закон, ты не сможешь скрыть это от Государыни, а она расскажет об этом людям.
   - А какие сейчас законы? Ты же сказала, что нет сложной системы законов.
   - Основных всего два: нельзя скрывать социально значимую информацию, то есть попросту нельзя врать в том, что касается других людей, и нельзя совершать насилие над другим человеком.
   - А подчиняться решениям Советов, приказам начальства?
   - Это не законы. За это наказать не могут. Другое дело, что если ты плюешь на всех, то и все могут плюнуть на тебя. Останешься в одиночестве. А вот этих двух законов не может отменить даже коллективное решение. В какой-то мере можно считать законом ограничение рождаемости: чтобы родить ребенка, нужно получить разрешение.
   - В мое время это назвали бы страшным нарушением прав человека. Хотя я понимаю необходимость. Но почему разрешение? Или это право не для всех одинаково?
   - Это скорее забота о правах ребенка. Ребенок - другой человек, а не собственность родителей. Определять его судьбу может только общество. И оно обязано следить за тем, чтобы каждый ребенок получил максимум возможного. В том числе любовь родителей, воспитание и образование. Родители должны сначала получить право на ребенка. Для этого нужно учиться, сдать экзамен и соответствовать некоторым условиям, например прожить вместе достаточно долго.
   Потом мать воспитывает ребенка до четырех лет. Все это время она не должна заниматься чем-то другим. Потом ребенок идет в школу, где им занимаются учителя.
   - Детей отбирают у родителей?
   - Ну что ты, конечно нет... Хм! С твоей точки зрения - да. Когда ребенок начинает учиться в школе, с родителями он больше не живет. То есть они могут и должны приезжать к ребенку, брать его во время отпуска, но живет он в школе. Но ведь такой тип обучения был в твое время в лучших частных школах. А Фирма оплачивала детям членов Организации образование в лучших частных школах. И сама создавала такие школы. А потом эта система постепенно распространилась на всех.
   Так что детей отбирают у родителей и воспитывают в интернатах, как это делалось в 20-м веке с детьми миллиардеров и внуками президентов.
   - Ладно. А теперь объясни мне, что это такое: мобильник, о котором говорил Мартин Блумозер. В моем веке мобильником называли радиотелефон.
   - Это мобильный компьютер и автономная связь. Его можно использовать и как радиотелефон, и не только: он предаст и письмо, и видео. Как компьютер и записную книжку, книгу для чтения можешь в него загрузить. И еще в нем анализатор биополя - охрана здоровья. Если у тебя возникнут проблемы, он тебя предупредит. А если тебе станет плохо, он сам вызовет помощь. И еще это удостоверение личности. Может быть это самое важное. Мобильник символ гражданского статуса.
   - И часто проверяют удостоверение личности?
   - В тех местах, куда входить разрешено не каждому, а дверь тебя не знает.
   - А здесь много таких мест?
   - Лаборатории, производства... Туда можно входить работающим - их двери знают, или профессионалам соответствующего класса. Или кто-то из персонала дает разрешение на вход. Кто ты, можно ли тебе сюда входить, дверь справляется у мобильника.
   - А если я возьму чужой мобильник, могу я с ним пройти туда, куда мне не положено?
   - Нет. Анализатор биополя отличит своего хозяина.
   - Выходит, я не могу взять чужой мобильник, поговорить, например?
   - Ты можешь пользоваться чужим мобильником, он даже и за твоим здоровьем будет следить, хотя делать это будет хуже, чем твой собственный, потому что не настроен на твой организм. С ним ты не сможешь делать только то, что требует удостоверения личности.
   - Аня, вопрос из чистого интереса: можно перепрограммировать мобильник, ну например изменить там сведения обо мне?
   - Изменить записи о личности в мобильнике нельзя. Мобильник - основная ячейка Государыни. Да и бесполезно: данные в мобильнике все время сверяются с данными Государыни. В общем, выходя из квартиры бери с собой мобильник.
   - А ходить без мобильника запрещено?
   - Нет, конечно, ходи. То есть тебе как раз делать этого пока не стоит, хотя в городе многие ходят без мобильника: с транспортом нет проблем, и терминалы можно найти на каждом шагу. А в лесу без мобильника ты и гравикар вызвать не сможешь. Разве что залезешь на елку и будешь орать. Так все равно не услышит.
   - Да, в лесу действительно плохо. Пришлось бы топать пешком до ближайшей деревни.
   - Далеко пришлось бы топать, - усмехнулась Аня - так что ты лучше носи с собой. В городе с тобой конечно ничего не случится, но по крайней мере сможешь спросить если нужно что. Меня вызвать, или Старорусом воспользоваться. Ну, на сегодня хватит. Давай разойдемся: уже поздно.
   Возбужденный всем увиденным, Никита вышел на балкон и до темноты смотрел на новый мир лесов и гигантских задний. В вечерних сумерках они засияли, создав волшебную картину световых гор над мрачной чернотой лесов. Потом усталость сморила его.
   Часть 3. Сны на бегу.
   С учителем Володей Суходольским Аня познакомила Никиту через несколько дней после выхода в мир. В эти дни Никита пытался начать изучать современный язык.
   Начало было не слишком удачным, хотя Никита всегда проявлял незаурядные способности к языкам. И причина была не в том, что ему трудно было запомнить много новых слов или правильно произнести их - память после воскресения работала у него безупречно. Дело в том, что он не мог понять, что эти слова означают.
   Обычно при изучении языка иностранное слово сопоставляется с известным понятием, но теперь Никите не с чем было сопоставлять новые слова. Он мог по-настоящему изучить язык только одновременно с изучением всей новой для него науки, техники, жизни. И еще он видел, что даже Аня не понимает этого до конца, не понимает, как ему надо учиться. Черт побери! Он даже книги не мог читать. Фантастика и фэнтези его эпохи казались ему теперь скучными: весь мир кругом сплошная фантастика.
   Классика тоже: ему не интересно было читать о прошлом. А читать о настоящем не получалось. Современного языка он действительно не понимал, а перевод давал что-то маловразумительное. И даже там, где перевод, казалось бы, был вполне понятен, суть описываемого ускользала. Отношения людей, их побудительные мотивы были в новом мире совершенно другими, а какими непонятно.
   Володя Суходольский оказался высоким сухощавым парнем, очень общительным и многословным. Он несколько смутился, когда Аня представила его как учителя, и сказал, что до настоящего учителя ему еще расти много лет. Но с Никитой он постарается помочь, чем может. Тем более профессиональные знания у него есть, а психология Никиты все равно не детская, так что опыт настоящего учителя мало помог бы. Володя не знал старорусского, как Аня, и говорил на современном языке.
   Общение шло с помощью программы-переводчика Староруса. Мобильник оказался достаточно мощным компьютером, чтобы поддерживать ее. Некоторое время Володя беседовал с Аней. Оказалось, что он помогал Ане делать ту версию Староруса, которой пользовался Никита, а сейчас привез новый, более совершенный, вариант, способный говорить нормальным голосом, не безжизненным, а вполне эмоциональным.
   Точнее не привез, поскольку все равно программа оставалась в памяти общей компьютерной сети, одинаково доступной из любого места на планете, а обсуждал с Аней трудности, которые у него возникли. Когда вопрос был решен, Аня сказала, что пойдет по своим делам, оставив Никиту наедине с Володей.
   - Вот и ладно, двум мужикам проще договориться без девчонок. - заметил Володя - Послушай, Никита, тебе не надоело сидеть в этих стенах? Погода прекрасная, в такую погоду нужно в лес, на речку. Я Аню не узнаю: раньше она почти каждый день к нам прилетала, а сейчас уже два месяца не показывалась.
   Общение с тобой ее явно испортило. Я знал, что вы там, в 20-м веке, не любили на природе бывать, но не думал, что настолько, что этим можете заразить и современную девушку.
   В ответ на этот выпад Аня негодующе хмыкнула и, окинув их презрительным взглядом, выскочила за дверь.
   - Отвалила Ледышка. И мы отвалим, - прокомментировал Володя.
   - Володя, а откуда ты знаешь Аню? - спросил Никита.
   - Не "откуда", а "как давно", - поправил Володя - со школы. Мы в одной школе учились. Только Аня старше меня на два года. Мы вместе ходили в историческую и психологическую секции. А потом пути разошлись: она в историки подалась, а я в учителя.
   Гравикар помчался на север. Предложение Володи было Никите очень кстати: он пока не выбирался из дома. Сам он еще не знал, как командовать гравикаром, и в лабиринте коридоров и лифтов тоже еще не разобрался. А Аня не спускалась с ним вниз, хотя каждое утро водила его на разминку в недалекий спортзал. Там она стала учить Никиту сложному комплексу, явно происходящему из какого-то боевого искусства. А сама выполняла еще боле сложный комплекс танцевального характера.
   Делала она это с такой энергией и грацией, что Никита не мог не смотреть на нее.
   И совершал ошибки в своих упражнениях, и получал выговоры от наставницы за невнимательность. Правда он заметил, что практически все мужчины в зале исподтишка любуются Аней, и Ане это явно нравится. Гравикар стал снижаться.
   Впереди показалась лента реки и поселок - один из тех, что Никита видел в первый день во время экскурсии.
   - Моя школа на берегу Клязьмы, - пояснил Володя - когда захочешь увидеться со мной, вызывай гравикар и лети в 139-ю школу. Потом я оставлю тебе все координаты и мой номер.
   - Володя, такие поселки на берегах рек - всегда школы?
   - Да, дети не живут в городах. Им нужно гораздо больше общения с природой каждый день, чем взрослым. И не с городскими парками, а с настоящим лесом, рекой. Потому школы продолжают строить как отдельные поселки из маленьких домиков. Взрослые могут потесниться, но уж детям мы место находим.
   - А учителя живут там же?
   - Да, это можно сказать привилегия учителей. Только ведь по необходимости.
   В определенный период учитель все время должен быть рядом с детьми.
   Повинуясь Володе, гравикар медленно облетал школьный поселок по широкому кругу.
   - Выпускникам школы, привыкнув к жизни в небольшом домике в лесу, трудно наверное переходить потом жить в город?
   - Старшие ученики часто выезжают в город и живут там подолгу. И у родителей бывают все время учебы в школе. Так что город для них - не что-то незнакомое, чужое. Да и возможности у взрослого другие. В любой момент можно взять гравикар и полететь в лес. Не бывает у них трудностей таких. Вот маленькие дети, пока не получили свой мобильник, не могли бы выйти из города. Для них прежде всего и строят школы в лесу. Хотя и не только: есть многое, что можно устроить в школе на земле, но нельзя в городе.
   Володя посадил гравикар не у школы, а на небольшой полянке в лесу. От полянки разбегались тропинки. Выйдя, Никита с наслаждением вдохнул терпкий смолистый запах. Володя повел его по одной из тропинок, хорошо утоптанной, с полированными ребрами торчащих сосновых корней, которая через несколько минут уперлась в реку. Берег Клязьмы был в этом месте высокий и обрывистый. Только в одном месте был вырыт пологий спуск к воде, в конце которого желтел чистым песком небольшой пляжик.
   - Пляж школы ниже по течению, там куда больше места. Но я привел тебя сюда, потому что там все время много народу. Здесь беседовать удобнее. Да и красивее.
   Место и правда было красивое: высокий сосновый бор, из которого вышли Никита с Володей, отступал от берега цветущей полянкой. Дубрава шелестела на легком ветру на другой стороне реки. Неторопливая черная вода с торчушками стрелолиста и листьями кувшинок у берегов, над которой вьются крупные чайки. При появлении Володи с Никитой с берега снялись несколько цапель, и полетели вниз по реке мерно взмахивая широкими крыльями. Быстро скинув одежду, оба бросились в реку. Вода бассейна, в котором купался Никита в городе, была хрустально чиста, но все равно не могла никак сравниться с теплой, движущейся, мутноватой, живой водой. Когда неспешные водоворотики мягко массируют тело, а внезапно всплывшая со дна гирлянда водяной травы щекочет сразу поджимающийся живот. Когда бросаются от тебя врассыпную сверкающая рыбья мелюзга, оставляя на воде расширяющиеся овалы следов. А над головой синее, с облачными дворцами, небо и галдящие чайки.
   Наплававшись, легли на нагретый песок узкого пляжа, впитывая телом горячее дыхание северного, не всегда такого щедрого, солнышка. Володя заинтересованно наблюдал за птичьими маневрами: одна из чаек сумела схватить довольно крупную, с ладонь, рыбешку. Но утащить не смогла - с сосны сорвался ястреб и атаковал ее.
   Чайка, спасаясь, выронила добычу, и оглушенная рыба болталась теперь на поверхности реки. А ястреб пытался с лета подхватить ее, не замочив перья.
   Никита тоже долго не нарушал молчания, пропитываясь неспешностью природы. Но наконец собрался и заговорил о своих проблемах с обучением.
   - Да ерунда все это, - отозвался Володя. - Видел я программу, которую для тебя Аня составила. Конечно психолог она хороший, и в прошлом лучше меня разбирается, но в методике обучения ничего не соображает. Послезавтра я передам тебе временную программу. Ну а постоянную - на это много времени уйдет. Нужно нам с тобой познакомиться поближе. Тогда и программу постараюсь составить.
   Проблема не в учебе самой, а в том, чтобы у тебя появилась цель, настоящий интерес. Конечно хорошо, что ты не ребенок, с одной стороны. Ответственность меньше. А с другой плохо.
   - Почему же плохо? Потому что из ребенка учитель может лепить все, что ему захочется, а из взрослого нет?
   - Думать так - самая большая ошибка для учителя. Этому учат еще на первом курсе. Один скульптор твоей эпохи сказал, что чтобы сделать скульптуру, нужно взять кусок мрамора и отсечь от него все лишнее. Ты видел когда-нибудь скульптуры из древесных корней?
   - Приходилось.
   - Так вот с мрамором скульптор сам решает, что лишнее. Мрамор однороден, и скульптор ограничен только своим замыслом. Чтобы сделать скульптуру из корня, нужно тоже убрать лишнее. Но в этом случае не столько скульптор решает - что лишнее, сколько природа, придавшая корню его неповторимую форму. Скульптор должен увидеть эту форму и понять, а не решить, что же нужно убрать. Воспитание детей - работа не с мрамором, а с неповторимым природным материалом, из которого нужно не лепить то, что хочется, а освободить то, для чего этот материал и был предназначен.
   - Володя, ты очень красиво все объясняешь. Это тоже профессиональная обязанность учителя?
   - Естественно! Ведь приходится объяснять детям, а у них слабо развито абстрактное мышление, им скорее можно доказать что-то ярким сравнением, чем логикой.
   - Трудно поверить. А как быть, если обществу не нужно то, что заложено в ребенке?
   - Никита, это устарелое понятие. Естественное, для человека из прошлого, но уже устарелое. Все, что обществу нужно, могут делать машины. А то, что не могут машины, что делают люди, все равно можно делать только по собственному желанию, не по необходимости. По необходимости просто не получится. Общество достаточно богато, чтобы позволить каждому заниматься чем он хочет. Единственное условие:
   каждый должен заниматься этим на действительно высоком уровне, достойном человека. А среди миллиардов людей обязательно найдутся те, чьи личные интересы совпадут с современными потребностями общества.
   - Но ведь вы все равно делаете детей учеными, медиками, учителями: теми, кто нужен обществу.
   - Мы можем заинтересовать их лишь тем, что существует, научить их тому, что есть. При всем желании, я не могу научить ребенка глобанию пузяков. Потому что сам не знаю, что это такое. Если он захочет этим заниматься, то будет сам изобретать, как это делать. А последующие поколения учителей будут учить детей и этому занятию.
   - И все равно вы отбираете их у родителей и учите тому, что необходимо государству.
   - Мы учим их быть людьми, прежде всего. Не разрешать конфликты насилием, не врать, работать на благо людям, а не во вред. Когда, в каком обществе, воспитание этих качеств считалось чем-то плохим? Еще Будда и Христос призывали в сущности к тому же самому. И еще мы стремимся помочь им понять, чего же они хотят на самом деле. И это самое сложное - отличить настоящее желание именно этой личности от навязанного модой, книгами... Я пока такого не умею. Настоящий учитель не бывает моложе тридцати. А мне только двадцать шесть. Отбирать у родителей? А какое право имеют родители решать, кем будут их дети? Дети - не их собственность. Если бы все родители всегда имели возможность решать за своих детей, Ломоносов не стал бы академиком. Решают не родители и не учителя, решают сами дети. А учителя помогают им найти свое решение. И делают это лучше, чем могли бы родители, поскольку умеют не навязывать свою волю. Самое трудное - не навязывать свою волю. Тем более детям, которые очень легко принимают все исходящее от старших.
   - Интересная концепция. В мое время работу учителя воспринимали иначе.
   - В твое время иным было общество. В твое время нужен был в массе человек послушный. Потому задача учителя была - воспитать послушание. А сейчас нужен человек самостоятельный, но не во вред другим. Вот мы и воспитываем самостоятельность при уважении к другим. А послушная масса сейчас не нужна: ее заменили машины. У них с послушанием проблем нет, зато есть проблемы с инициативой и самостоятельностью.
   - Инициатива, самостоятельность... но, при этом, Аня говорила, что у вас нет полиции. А как же поддерживается порядок? Как ограничивается эта самая инициатива? Или все-таки воспитание так жестко, что ни у кого и мысли не может возникнуть нарушить законы? Какая тогда может быть инициатива? В отведенных границах?
   - Мысль возникнуть может. И нарушения бывают, правда сейчас очень редко. А полиции действительно нет. Полиция нужна была в эпоху массовых нарушений закона.
   Только в твоем веке, наверное, лишь одно из ста нарушений не было связано с конфликтами вокруг собственности. А собственности сейчас нет. Ну и воспитание конечно действует. Уменьшает попытки решить конфликт насилием или ложью еще в сто раз. И еще одно обстоятельство, о котором ты не подумал: компьютеры следят за каждым человеком от рождения до смерти. И все данные поступают в Государыню, где хранятся вечно. Пока все в порядке, эти данные никому не доступны. Но если совершено преступление, Государыня открывает данные, которые могут к этому относиться. Никто не может совершить преступление и не быть раскрытым. Система компьютерной слежки возникла еще в прошлом обществе. Да собственно она начала складываться еще в твое время. И была сохранена, поскольку цена преступления неимоверно возросла.
   - Значит сейчас общество тотальной компьютерной слежки. С точки зрения моего века это звучит не слишком приятно.
   - А с точки зрения дворян 18-го века невозможность пороть крепостных в твоем веке тоже была возмутительным нарушением прав гражданина. Пока это необходимость. Не знаю - надолго ли. Но это гораздо лучше, чем полиция твоего века, тюрьмы, допросы с пристрастием, случайные жертвы в перестрелках с преступниками, заложники... Все бывает хорошо или плохо не само по себе, а лишь в сравнении. Лучше бесстрастный неподкупный компьютер, который только и может, что сообщить о тебе другим людям, если ты что-то не то делаешь, чем пристрастный или подкупный полицейский следователь.
   - А этот компьютер действительно неподкупен? Насколько я понимаю, тот, кто сумеет установить контроль над ним, будет контролировать все общество.
   - В целом ты прав. Но это техническая проблема, которая возникла еще в середине прошлого века, когда появилось Общество. Было много попыток захватить власть над Фирмой через контроль над информационной сетью Общества. Но все они провалились. А с каждым провалом совершенствовались системы защиты. Вообще, захватить на сколько-нибудь продолжительное время контроль над сетью, не имеющей единого командного центра, или над одиночным компьютером - далеко не одно и то же. А Государыня - еще и не единственная сеть. Есть другие, независимые. И все сети контролируют друг друга, но не могут вмешиваться в работу. Так что контроль сразу нужно брать над всеми сетями по многим пунктам одновременно. Небольшой группе это не под силу вообще.