Зиновьев Александр Александрович. Глобальный человейник

   Ф и л: Женский интеллект здесь предпочтительнее. Никакие открытия тут делать не нужно. Женщины аккуратнее, усидчивее, педантичнее мужчин.
   А л: А зачем же мужчин берут?!
   Ф и л: Во-первых, есть обязательная квота. Во-вторых, часть заданий требует мужского ума. В-третьих, женщинам нужны мужчины.
   А л: Так брали бы по половине!
   Ф и л: Согласно современным теориям, число мужчин избыточно. На десять женщин достаточен один мужчина. Есть, конечно, другие теории. Согласно одной из них, на десять мужчин достаточно одной женщины.
   А л: Все эти теории — бред.
   Ф и л: Конечно. Но с ними считаются.
   А л: А как у начальства на этот счёт?
   Ф и л: Как везде. На представительных постах немного больше мужчин. С повышением уровня иерархии процент мужчин растёт. А в фактической власти немного больше женщин. И с повышением уровня иерархии фактической власти процент женщин растёт. А о том, что в главной сфере жизни, т.е. в сфере секса, имеет место женская диктатура, ты сам знаешь с пелёнок.

Рутина жизни

   Моя жизнь вошла в рутинное русло. Я вполне справляюсь с деловыми обязанностями. Но должен сознаться, выкладываюсь полностью. Ещё не выработался автоматизм в работе. Ещё не настолько хорошо обучен дублёр, чтобы стать надёжным помощником. К концу рабочего дня выматываюсь настолько, что лишь одно желание возникает: плюхнуться в кресло, включить телевизор и тупо смотреть подряд все, что угодно. Приходится делать усилие над собой, чтобы пойти в спортивный сектор, немного побегать, немного поплавать, сыграть партию в шахматы с Ивом и при этом не выиграть. Я должен демонстрировать свою спортивность. Приходится ещё большее усилие делать, чтобы потом идти в кантину, разговаривать с коллегами, смеяться над их шутками. Я должен демонстрировать бодрость и весёлость.
   Мои восторги по поводу «земного рая» в МЦ испарились бесследно. Я стал замечать, что за блестящей внешностью этого привилегированного учреждения скрывалось нечто самое заурядное, хорошо знакомое по опыту прошлой жизни, по литературе, фильмам и средствам массовой информации.
   В нашей группе 20 человек. Группа разделяется на две подгруппы. В каждой из них есть старший сотрудник. В моей подгруппе — это Фил. Его задача — надзор за работой рядовых (младших) сотрудников, помощь начальнику группы в распределении заданий и в оценке их исполнения.
   Члены группы работают индивидуально, независимо друг от друга. По работе не общаются. Да и во внерабочее время общаются мало и поверхностно. Никаких особых дружеских отношений между ними я не замечал. Единство группы воплощается в начальнике. Он представляет и осуществляет её целевую установку. Так что будучи группой, мы не образуем коллектив как нечто единое. Мы сосуществуем рядом подобно независимым машинам в цехе завода.
   Мы не образуем коллектив, но образуем более «слабое» объединение — именно группу. И законы групповой жизни имеют силу и для нас. Отмечу две особенности проявления их в наших условиях. Первая особенность — растянутость групповых явлений во времени, разбросанность в пространстве и спорадичность. Если наблюдать поведение членов группы длительное время и во всех их отношениях с окружающими людьми, можно заметить все групповые явления в «разжижённом» виде. Вторая особенность — опосредованность групповых явлений деловыми отношениями. Они не воспринимаются как таковые, а лишь как второстепенные стороны дела.
   Наилучший стиль работы — добросовестность и качество, но в рамках умеренности и посредственности. Ты можешь делать гениальные открытия, но никто не скажет тебе за это спасибо, никто не похвалит. Не заметят, используют, не упомянув твоё имя, л скорее всего засчитают это тебе как минус. Но Боже упаси допустить ошибку в пустяках, например — ошибиться в датах, именах, величинах и т.п.! Это немедленно фиксируется. Немедленно следует меморандум начальства по этому поводу. В случае повторения ошибок — порицания, наказания, невозобновление контракта, увольнение.
   Точно в восемь сотрудники должны быть на своих рабочих местах. Что они будут делать — зависит от обстоятельств. Бывает, что делать вообще нечего и сотрудники растягивают пустяковые задания на время намного большее того, какое требуется. Основной объём работы группы выполняют новички вроде меня, которые лезут из кожи, чтобы зарекомендовать себя наилучшим образом и выдержать испытательный срок, и те, кто заболевает работоманией.
   Если верить нашей пропаганде, то опорой нашего общества являются необычайно предприимчивые, смелые, умные, выдающиеся личности — гении предпринимательства. Это чепуха. На самом деле опорой нашего общества являются необычайно посредственные, серые, малоприметные, осторожные, мелочно расчётливые ничтожества — «тихие западоиды». Образцовым экземпляром таких западоидов может служить начальник нашей группы Ив. Это человек, который никогда и ничем не рискует, рассчитывает каждый свой шаг до мелочей намного вперёд, никогда не проявляет эмоций, вежлив, сдержан, исполнителен, лоялен, бережлив. Фил как-то в пьяном виде проговорился мне, что Ив уже в утробе матери начал мечтать об обеспеченной старости, о приличной пенсии и о маленькой ферме где-нибудь в райском уголке в Четвёртом Мире, где западоиды могут содержать всего на один дол в день семью из нескольких человек на высоком материальном уровне. Фил также намекнул мне, что Ив стал гомосексуалистом исключительно из карьеристских соображений.
   Ив знает свои скромные возможности и не посягает на то, что превышает пределы его сил и мечтаний. Цепко держится за достигнутое. С точки зрения высшего начальства, он — идеальный подчинённый для них. Он умеет создавать видимость инициативности в угоду идеологическим представлениям о западоидах, но никогда не проявляет инициативу на деле, что гораздо приемлемее для консервативного по самой социальной сути начальства. И с точки зрения подчинённых, он — наилучший руководитель дела. Он умеет низводить способных работников до уровня посредственности и создавать у посредственных самомнение способных. Он оценивает работу подчинённых так, что никто не в состоянии отличать хорошего работника от посредственного, создавая тем самым условия для применения неделовых критериев отбора. Его требования к подчинённым умеренны и необременительны. Но он педантично настаивает на их исполнении. Я не наблюдал ни одного случая, чтобы кто-то вступил с ним в конфликт по этому поводу. Он выглядит и ощущает себя как абсолютная справедливость. Он даже внешне очень похож на роботов в роботизированных школах.
   Я регулярно играю с ним в шахматы. И как игрок он ужасающе зауряден и скучен. Я должен всячески создавать видимость, будто это мне интересно и будто я играю немного хуже его. И со страхом жду, когда он проявит свои сексуальные намерения в отношении меня. Я не знаю, как я на это буду реагировать. Надеюсь лишь на то, что предположение Фила на этот счёт ошибочно.
   Хотя мы, западоиды, и являемся сверхлюдьми по отношению к прочему человечеству (так молчаливо принято считать, не высказывая это вслух), тем не менее в основе своей мы остаёмся в какой-то мере людьми, по крайней мере — сохраняем многие человеческие недостатки. Это касается и организации нашей трудовой деятельности. Как бы она ни была идеально организована, как бы ни готовились и ни отбирались специалисты, за ними все равно нужен присмотр со стороны особых лиц — начальников. Никакие технические контролёры не могут заменить и исключить таких надсмотрщиков. Человеческий фактор при всех обстоятельствах сохраняет значение. Сделать техническое устройство, которое могло бы исполнять функции Ива лучше, чем сам Ив, может даже студент первого курса. Но все равно потребуется в каком-то месте функция, для которой нужен западоид типа Ива. Наш МЦ есть организация западоидов, выполняющих определённую работу с помощью технических устройств, а не комплекс этих устройств, использующих западоидов. У этих устройств нет никаких интересов, интересы имеют только люди. И сверхлюди, поскольку они суть все-таки люди. Упрощённые, оболваненные и т.п., но люди: у них есть интересы, причём сильнее развитые, чем у прочих представителей человечества. С точки зрения преследования своих гипертрофированных интересов, западоид даст сто очков вперёд незападоиду. Я очень скоро заметил, что у сотрудников МЦ гораздо сильнее развивается не профессионализм в смысле выполнения заданий, а профессионализм в смысле использования в своих интересах условий своей работы. Западоид-профессионал может надуть любого механического надсмотрщика, но живого западоида-надсмотрщика надуть практически почти невозможно, если он сам не посмотрит на обман сквозь пальцы. С этой точки зрения, Ив — высокопрофессиональный надсмотрщик.

Сближение с Ро

   А л: Расскажи, как тут проводят внерабочее время.
   Р о: Много занимаются спортом и всякими медицинскими процедурами. Все хотят быть вечно молодыми, здоровыми, красивыми, сексуальными. Компаниями собираются редко. Бывают парти. Но что это такое — сам знаешь. Толкучка, пустая болтовня, пьянство. Одним словом — видимость веселья, а по сути дела — удручающая скука. Мы ходим на них, зная наперёд, что будет искусственная весёлость и естественная скука, но не можем не ходить из боязни упустить что-то. В театры, на концерты и выставки почти не ходим. Большой Запад изобилует средствами развлечения. Но они пустуют и влачат жалкое существование. Процветает лишь то, что вовлекает толпы в массовую истерию и приносит деньги. Культурные потребности среднего человека с избытком удовлетворяются телевидением, видео, кассетами. Это все дёшево, не требует никаких усилий. Сами культурные потребности стандартизированы и примитивизированы. Их можно удовлетворять в одиночку и сидя дома.
   А л: А потребность в общении?!
   Р о: Это нам ни к чему. Мы же западоиды, а не отсталые африканцы, азиаты или русские. Мы общаемся, если это нужно для практических целей. А общение ради общения — это для дикарей.
   А л: Ради чего в таком случае жить?!
   Р о: Получить рабочее место. Отработав срок, получить контракт на следующий срок. И так до пенсии.
   Накопить денег, чтобы потом до конца жить беззаботно. Как можно долго сохранить молодость, здоровье, способность к сексу. Карабкаться вверх по служебной лестнице, чтобы удовлетворять тщеславие, иметь больше денег и гарантии работы.
   А л: Но ведь это — убогая жизнь!
   Р о: Почему же убогая? Посмотри на свои бытовые условия! Твои минимальные потребности удовлетворены. А ведь это — низший уровень. С каждым годом он будет повышаться. Подавляющее большинство людей на планете и мечтать о такой жизни не смеет. Если тебя начнёт мучить проблема смысла жизни, съезди в Большой Запад, в районы низов. Почитай информацию о том, в каких ужасных условиях живут миллиарды людей на планете. И проблема смысла жизни отпадёт как бессмысленная или лицемерная.
   А л: Ты откровенно высказываешь то о себе, что другие скрывают. И даже осуждают. Почему?
   Р о: А почему ты решил, что я это одобряю? Я не осуждаю, но и не одобряю. Я просто констатирую факт. Почему тебе говорю об этом? Надоело с компьютером кокетничать. А ты — новенький, ещё не стал одним из нас.
   А л: Ты думаешь, там, где я жил, иной мир?
   Р о: Принципы жизни те же. Но у нас они обнажены. И эта их обнажённость привносит в нашу жизнь дополнительную чёрствость, даже нарочитый цинизм. Между прочим, тебе надо начать психические тренировки!
   А л: Зачем?!
   Р о: В наше время слабый не выживет. Мы должны быть психологически спартанцами, то есть закалить свою психику так, чтобы по-спартански переносить любые душевные страдания, быть неуязвимыми и стойкими психически.
   А л: В чем должны заключаться эти тренировки?
   Р о: Прежде всего надо в качестве аксиомы сказать себе, что девяносто процентов людей на планете живёт хуже тебя. И повторять эту аксиому минимум три раза в день. А начальный курс психогимнастики закажи по видеофону.

Второе чудо информационной революции

   У Ро я впервые увидел индивидуальную телевизионно-компьютерную культурную аппаратуру, которую сейчас считают вторым (после дублёров типа моего Ла) чудом информационной революции. Благодаря ей владелец получает доступ в международную компьютерную библиотеку художественной литературы и литературы по изобразительному искусству, а также в театры, галереи, фильмотеки и прочие учреждения культуры. Через неё можно заказать любую книгу и через минуту читать её на экране или слушать чтение профессиональных чтецов. Можно заказать любой фильм, включая фильмы об изобразительном искусстве, архитектуре, спорте и т.д. Можно заказать лекции любого размера и уровня о писателях, художниках, музыкантах, а также об отдельных произведениях, эпохах и направлениях в культуре. Короче говоря, тебе доступна вся мировая культура, причём молниеносно, в любом удобном для тебя виде и с любыми комментариями. И занимает эта аппаратура ничтожно мало места. За неё и за пользование ею надо, конечно, платить.
   А л: Я не завистлив. Но такое устройство я хотел бы иметь у себя.
   Р о: Потерпи, и лет через пять ты тоже сможешь иметь такое. Думаю, что тогда оно будет дешевле и ещё совершеннее. Но не думай, будто благодаря ему ты станешь счастливее. Сначала я с жадностью набросился на мировое культурное богатство, оказавшееся так легко доступным. Но скоро мой пыл остыл.
   Далее Ро прочитала мне целую лекцию на эту тему. Во-первых, на культуру остаётся не так уж много времени и сил. Во-вторых, и в потреблении культуры есть своя мера.
   Наступает насыщение и пресыщение, а за ними следует апатия. Тут как с едой. Если тебе доступны все кушанья мира, ты вряд ли будешь в состоянии не то что все их есть, но даже попробовать. И в-третьих, нельзя долго наслаждаться культурой в одиночку. Нужно с кем-то делиться впечатлениями и мнениями. Нужны те, кто способен сопереживать твоим переживаниям. Но не так-то просто найти компаньонов, собеседников и тем более сопереживателей. Да и не хочется прилагать усилия, чтобы искать их. Думаю, что их просто нет в природе. Когда мы собираемся вместе, мы меньше всего говорим о культуре. Произошло поразительное снижение интереса к ней. Конечно, чрезмерное изобилие культуры и лёгкость использования её сыграли тут свою роль. Но дело не только в этом. Дело во всем комплексе факторов формирования менталитета людей и образа их жизни. Плюс к тому переоценка достижений культуры прошлого. Будучи извлечена из живой истории, в которой она возникала и имела смысл, она стала восприниматься совсем иначе. Она просто оказалась неспособной конкурировать с культурой современной, заполнившей все жизненное пространство людей.
   По опросам социологов, владельцы такой культурной аппаратуры, как эта, предпочитают смотреть сегодняшнее телевидение. Это и понятно. Способность наслаждения настоящей культурой предполагает определённый уровень и тип образованности и воспитанности, что теперь есть редкое исключение. К тому же она отдаляет от реальности. А телевидение не требует никакой особой подготовки, доступно любому и создаёт иллюзию связи с реальной жизнью.

Мой жизненный стандарт

   Слова Ро о том, что я должен быть счастлив от одной лишь мысли, что по крайней мере 90 процентов людей на планете живёт хуже меня, заставили меня задуматься.
   Жизненный стандарт (или уровень) — что это такое? Принято измерять его величиной дохода. Но многие специалисты отвергают этот подход, считая его односторонним, не дающим реальной картины жизни людей. Я с ними согласен. Возьмём моё положение. Моя зарплата меньше, чем у среднего рабочего. Но я имею массу привилегий. Плачу гроши за квартиру, медицинское обслуживание, спортивные сооружения и бытовые услуги. Дешёвая столовая. Бесплатный транспорт в пределах города. Если меня оставят на основной срок, моя зарплата увеличится, и через несколько лет я буду получать больше квалифицированного рабочего. Некоторые специалисты предлагают измерять жизненный стандарт человека тем, сколько общество тратит на него и какими ресурсами он распоряжается в своих интересах. Но этот метод грозит разоблачениями, нежелательными для высших слоёв, и официально отвергается.
   Но не хлебом единым жив человек. Многие жизненные блага общедоступны. Но чтобы получать от них удовольствие, нужны определённые условия. Нужен гарантированный материальный уровень — уровень спокойствия и уверенности. У меня его нет. Если даже меня оставят на основной срок, его не будет ещё пять лет. Нужен резерв времени и сил, чтобы поддерживать внерабочие интересы и удовлетворять их. Это условие тоже невыполнимо. Нужно постоянное общение с людьми, для которых ты интересен и которые интересны для тебя. Этот круг знакомых должен быть адекватен тебе не только по образованию и. культуре, но и по мировоззрению, пристрастиям и эмоциональным реакциям. Тут это исключено.
   Здесь я не могу завести семью. Это не по карману. Не поощряется. Нет возможности выбрать подходящую жену. Женщин тут много, но они либо типа Лю, либо типа Ро. Лю строит расчёты. Никакой любви ни к какому мужчине вообще. Даже никакого сексуального влечения. Сексапильная внешность скрывает ледяную холодность. Меня она держит в качестве резерва, на всякий случай. О Ро и говорить нечего. По её мнению, семейная идиллия иллюзорна, не стоит того, чтобы ради неё рисковать хорошей работой и отказываться от образа жизни, который её устраивает вполне. Поскольку в одном мужчине нельзя соединить все качества идеального мужа, она предпочитает иметь много мужчин, которые вместе реализуют её идеал. К тому же на том уровне, на каком я нахожусь, как правило, женщины выбирают мужчин, а не наоборот.
   Мои знания избыточны по отношению к тому, что я делаю профессионально. Никакой возможности открыто удовлетворять творческие потребности и тем более получить одобрение в качестве исследователя у меня тут нет. А заниматься научным творчеством исключительно ради удовлетворения интеллектуального любопытства, причём тайно — значит усиливать состояние одиночества и сознание несправедливости судьбы.
   Мысль о том, что большинство людей на планете материально живёт хуже меня, не приносит никакого облегчения. И опять-таки у меня нет уверенности в том, что моё призрачное благополучие гарантировано мне на много лет, — на мне камнем висит мысль, что я взят сюда на испытательный срок.

Испытательный срок

   Футурологи, писатели-фантасты и социальные писатели вроде Оруэлла и Хаксли стремились в своих изображениях будущего придумать что-нибудь такое из ряда вон выходящее, что потрясло бы воображение их современников. И выдумывали. И их современники и следующие поколения десятками лет потрясались, принимая выдуманный ими вздор за гениальное предвидение. Но шли десятилетия. В мире действительно изобреталось и выдумывалось многое такое, что по идее должно было бы повергнуть людей а ещё большее изумление. Но — люди перестали вообще чему бы то ни было удивляться. Все эти предсказатели, провидцы и потрясатели не смогли предсказать и придумать лишь то, что в мире уже никогда не будет сделано ничего такого, что потрясёт человечество, что люди утратят способность удивляться, что в мире, несмотря ни на какие открытия и изобретения, незыблемой остаётся и навсегда останется серая, унылая и однообразная рутина жизни. Будущее на самом деле ужасно не тем, что в нем появится что-то ужасное и устрашающее, а тем, что ничего ужасного и устрашающего вообще нет и не будет. За одним-единственным исключением, может быть. Это исключение — испытательный срок.
   Что такое испытательный срок? Формально это — период работы, в течение которого ты должен убедить всех, от кого зависит решение твоей судьбы, в том, что ты — именно тот человек, какой требуется на данной должности. Но фактически роль испытательного срока совсем иная. В девяти случаях из десяти человека, взятого на испытательный срок, оставляют на основную работу, и это известно заранее. Но с одним что-то случается, одного почему-то не оставляют, хотя он ничуть не хуже прочих девяти счастливчиков. И страх, что ты окажешься этим редким исключением, превращает испытательный срок в нечто такое, что даёт психологам основания приравнять этот период по напряжённости переживаний к ожиданию приведения в исполнение смертного приговора. Думаю, что выражение «напряжённость переживаний» тут неуместно. Тут следовало бы говорить о состоянии окаменелости мыслей и чувств без всяких переживаний. Это состояние не покидает меня днём и ночью, во время работы и во внерабочее время, в одиночестве и в компании с другими людьми. Цель испытательного срока — окончательно «обломать» человека, сделать его безропотным и надёжным винтиком делового механизма. При этом не играет роли, что это за механизм. Он может быть вообще ненужным. Но по законам образования социальных механизмов человек должен быть обработан применительно к его принципу.
   Этот принцип — принцип страха стать несчастным исключением — является у нас всеобщим. Вспоминаю одну сцену в аэропорту. Объявили, что на наш аэробус по ошибке продано лишних десять билетов. Попросили пассажиров сохранять спокойствие и пропустить вперёд пассажиров с детьми, престарелых и женщин. Но что начало твориться? Люди озверели. Здоровые мужчины отталкивали стариков, детей и женщин. Потом выяснилось, что все нормально, все успокоились и вновь стали вежливы и улыбчивы. В связи со снижением трудовой дисциплины в некотором учреждении государственного сектора один менеджер выдвинул идею: дать право руководству учреждений раз в год увольнять без всяких объяснений одного сотрудника из ста. Благодаря этому дисциплина будет гарантирована. Эту идею раскритиковали как бесчеловечную. А ведь речь шла об одном человеке из ста! Возмущение вызвала не суть её, а её «цинизм». Аналогичная мера фактически введена, но в замаскированном виде — в виде испытательных сроков и конкурсов.
   Вот это почему-то не захотели предсказать провидцы конца XX века. Они предсказывали, что к середине XXI века каждый работоспособный человек на планете будет иметь работу, соответствующую его способностям и призванию. Эту идею они украли у коммунистов, предварительно осмеяв её как утопическую.
   До недавнего времени я был убеждён, что главная трудность испытательного срока — научиться поступать и работать так, как это требуется от сотрудника такого рода, как я. Я считал, что одно дело — моё внешнее поведение, и другое дело — то, что творится в моей голове. Я тщательно контролировал моё внешнее поведение и нисколько не заботился о внутреннем состоянии. Но вот нам сообщили, что один сотрудник из отдела массовых движений, окончивший испытательный срок, не был оставлен на основной срок. Причину отчисления его нам не сообщили — здесь это не принято. Отчисленный сотрудник считался хорошим работником. Для устрашающего примера могли выбрать кого-то похуже. Из разговора с Филом на эту тему я догадался, что главная трудность испытательного срока — научиться приводить своё внутреннее состояние в соответствие с внешним поведением. Внутреннее состояние сотрудников так или иначе проявляется в их внешнем поведении и в работе. Очевидно, оно как-то учитывается в их характеристике. От этого открытия мне стало нехорошо. Я решил взяться за себя в этом плане. Но что я должен для этого делать конкретно? Что дозволено во внутренней жизни и что нет? Что обязательно в ней и что нет? Что в ней безразлично? Откуда исходит главная опасность и почему? Эти вопросы заполнили моё сознание и уже не покидали его даже во сне. Они усилили зародившееся во мне подозрение, что в моей жизни с самого начала произошла какая-то ошибка. Какая?

Быть и слыть

   Ф и л: У тебя роман с Ро?
   А л: Откуда это тебе известно?
   Ф и л: Здесь все тайное не просто становится явным, оно изначально является таковым. И заранее можно сказать, что этот роман скоро кончится. Так что не порывай связь с Лю и заводи новые, создавай «гарем», как тут говорят.
   А л: Зачем?!
   Ф и л: Одинокий мужчина нашего положения и возраста имеет сексуальные связи одновременно с несколькими женщинами.
   А л: А если я не хочу этого?
   Ф и л: Это получится само собой, так как и женщины нашего круга одновременно имеют несколько любовников. В наше время секс есть форма светских отношений. Поэтому, между прочим, каждый второй взрослый западоид склонен к гомосексуализму. Каковы твои успехи в отношениях с Ином?
   А л: В каких отношениях?! Никаких особых отношений с Ивом у меня нет! Я выполняю свои деловые обязанности и играю с ним в шахматы. И вес!
   Ф и л: Это ты так думаешь. А люди думают иначе. Они знают Ива. Знают, что ты хочешь остаться тут на основной срок. Вывод напрашивается сам собой.
   А л: Ложный вывод! Что нужно сделать, чтобы переубедить людей?
   Ф и л: Это невозможно. Только хуже будет. Тебя сочтут ловкачом и лицемером. Как говорил ещё Шекспир, чем грешным слыть, им лучше быть, напраслина страшнее обличенья.
   Этот разговор посеял в моей душе тревогу. До этого я никогда не придавал значения тому, что обо мне думали другие. Это не было важным фактором моей жизни. Теперь я имел намерение надолго, если не насовсем, стать членом устойчивого объединения людей. Их отношение ко мне не могло оставаться для меня безразличным.