Страница:
Эмоциональная сфера западоидов выглядит как ослабленная сравнительно с другими народами. Западоид на самом деле является не сдержанным за счёт воспитания и волевых усилий, как принято думать и до сих пор изображать в книгах и фильмах, а холодным, чёрствым, бесчувственным по природе. Эмоциональная ослабленность западоидов компенсируется и прикрывается двумя факторами. Первый из них — информированность о тех явлениях, в которых по идее должна проявляться эмоциональность. Западоиды знают о чувствах неизмеримо больше, чем имеют их, чем ощущают их в себе. Второй фактор — высокоразвитая культура имитации эмоций. Западоиды не столько проявляют природную эмоциональность (её почти нет или нет совсем), сколько играют в неё. Отсюда чрезмерно преувеличенные проявления или изображения радости, бодрости, весёлости, интереса к пустякам.
Современный западоид выглядит психологически упрощённым сравнительно с другими типами людей. И даже сравнительно с предшественниками. Тут надо иметь в виду то, что личности со сложной внутренней жизнью, какие изображала западная литература прошлого, либо были выдуманы писателями, либо существовали как исключение, да и то не в такой яркой форме. На самом деле они были гораздо скучнее и примитивнее. При всем при том, эти личности были свободны, имели достаточно времени для самоанализа (как правило — кустарного) и размышлений. Средства коммуникации были не такие, как они начали развиваться после Первой мировой войны, так что образованный человек, который мог поддержать беседу, имел ценность. Объектов культуры было не так уж много. Книги были редкостью и ценились. Одним словом, для богатой внутренней жизни нужны определённые условия. Это материальная обеспеченность хотя бы на минимальном уровне, праздность, любопытство, образованность, информационный и культурный голод, интерес к человеку. Теперь на Западе для большинства людей этого нет. Объекты культуры имеются в изобилии. От людей некуда податься. Информация избыточна. Развлечений сколько угодно. Люди заняты и озабочены, им не до праздных размышлений. Нет жизненных гарантий. Нужно все силы вкладывать в дело или работу. Сознание людей ориентировано иначе. Исключительные личности теряются в океане средних.
Представим себе два технических устройства, выполняющие сходные функции в качестве деталей сложных, точно так же сходных в целом механизмов. Одно из этих устройств имеет очень сложное внутреннее строение, снабжено десятками взаимосвязанных колёсиков, рычажков и поршеньков. Второе же имеет крайне упрощённую внутреннюю структуру. Зато оно имеет сложную внешнюю форму, напоминающую скульптуры Генри Мура. Пусть первое устройство функционирует, приводя в движение свой внутренний механизм с его колёсиками, рычажками и поршеньками, а второе выполняет свою функцию за счёт своей причудливой внешней формы. При этом первое устройство работает хуже, чем второе, делает ошибки, ломается. Второе же ошибок не делает, не ломается, точно выполняет свои функции.
Если сравнивать эти устройства не сами по себе, а в контексте истории науки и техники, то проблема их сложности и простоты будет выглядеть иначе. Для изобретения первого устройства достаточен сравнительно низкий уровень науки, доступный даже школьникам, и довольно низкий уровень технологии. Второе же возможно лишь на основе высокоразвитой науки и технологии. Для создания его требуется сложнейший аппарат науки, каким и сейчас-то владеют редкие специалисты. В общем контексте развития науки и техники второе из рассматриваемых устройств выглядит как нечто более сложное и совершённое, чем первое.
Первое устройство можно уподобить менталитету незападоидов. Второе же можно уподобить менталитету западоидов. Западоид сравнительно с незападоидом кажется внутренне упрощённым. Но это упрощение есть преимущество западоида с точки зрения его усовершенствования внешнего, то есть в его функционировании в качестве члена своего общества. Общественный механизм тем самым стал независимым от неконтролируемых процессов внутри его «винтиков», исключив самую возможность таких процессов. Все то, что когда-то было внутренним содержанием западоида как человека, стало внешней организацией западоидов как сверхлюдей.
Мы рационализировали человека, исключив из его «внутреннего мира» все то, что не является необходимым для выполнения им частичных деловых функций. Ненужные для дела потенции отдельных людей не исчезли из общества насовсем. Они стали частичными деловыми функциями особых профессий. Причём индивиды, сделавшие их своим особым делом, сами стали такими же опустошёнными, как и прочие, ибо, будучи вырваны из общей связи человеческих качеств, образовывавших «внутренний мир» людей, они утратили качество быть элементами этого «внутреннего мира».
Все то, что осталось в «Я» (в психике, в «душах») западоидов, мы выявили с исчерпывающей полнотой, разложили на простейшие элементы и сделали их объектом деятельности особых людей, учреждений и предприятий. Мы лишили их покрова тайны и статуса святости, отбросили все табу в обращении с ними. Тем самым мы разрушили целостность «души» западоидов, разрушили её самозащитные механизмы и охранявшую её автономность «оболочку». На место живой человеческой психики мы изобрели её механический эрзац.
К сказанному следует добавить, что западоиды стали искусственными существами и на бытовом уровне. Конечно, люди всегда были искусственными существами в той мере, в какой они перенимали от предшествовавших поколений накопленные ими навыки, обычаи, веши. Но в веке, аналогичном вашему XX веку, произошёл качественный перелом и в этом отношении. Весь бытовой аспект жизни западоидов (вид одежды, характер питания, обиходный язык, обстановка жилья, режим дня, виды развлечения, манера обращения с ближними, секс и вес прочее) стал формироваться специалистами и специальными учреждениями и через телевидение, кино, литературу, газеты, лекции, рекламу навязываться тотально всему населению так, что избежать этого воздействия стало невозможно. В сочетании с упрощённым и шаблонным образованием это дало желаемый эффект стандартизации внешнего вида и бытового поведения западоидов до такой степени, что их стало так же трудно индивидуализировать, как муравьёв. В употребление вошёл термин «человьи».
С точки зрения интеллекта мы, западоиды, поднялись на уровень сверхинтеллекта благодаря трём усовершенствованиям. Первое — мы освободили человека от необходимости запоминать накапливаемые знания и совершать операции с ними в голове, передав это техническим устройствам. На долю людей мы оставили умение оперировать этими устройствами с целью эксплуатации интеллекта других и знаний, добытых другими. Второе — мы осуществили рационализацию накопленных знаний и процесса познания, очистив их от излишнего «хлама» и примитизировав их, так что стёрлась разница между гением и посредственностью, и преимущества оказались у последней. Весь гений человечества ушёл на то, чтобы дать возможность посредственности занять его место. Третье — наше мышление стало совершаться не в понятиях и суждениях, как в прошлые века, а в отработанных раз и навсегда шаблонных информационных комплексах (фигурах), которые мы по определённым правилам комбинируем в блоки применительно к конкретным ситуациям. Благодаря информационно-интеллектуальной технике мы имеем неограниченный запас таких шаблонных фигур и можем складывать из них информационные «картины» на любые темы и любой степени сложности, причём молниеносно быстро.
В этом был безусловно прогресс, поскольку оперировать современной информацией старыми методами стало просто невозможно. Но был и несомненный регресс, так как на место логического способа мышления пришло сверхлогическое, в котором потеряло смысл понятие истины как соответствия реальности и исчезли условия для логической дедукции. Мы перестали познавать реальность как таковую и рассуждать логически. Мы стали комбинировать комплексы («упаковки») знаний, не анализируя их структуру и отношение к реальности, и сами эти комплексы стали для нас последней реальностью, не подлежащей сомнению. Таким образом, пережив и изжив стадию логического мышления, мы как бы вернулись к первобытному переживанию безотчётных интеллектуальных состояний, но на более высоком уровне, опосредованном интеллектуальным трудом многих поколений прошлого.
Западоид есть высший уровень эволюции человека. Это искусственно выведенное существо, а не результат чисто биологической эволюции. О нем с полным правом можно сказать, что это сверхчеловек. А сверхчеловек в каких-то отношениях есть деградация человека. Никакой прогресс не даётся даром. Сверхчеловек — это не то всесторонне развитое и совершённое во всех отношениях существо, о котором говорили мечтатели прошлого, а именно реальный западоид, то есть внутренне упрощённое, рационализированное существо, обладающее средними умственными способностями и контролируемой эмоциональностью, ведущее упорядоченный образ жизни, заботящееся о своём здоровье и комфорте, добросовестно и хорошо работающее, практичное, расчётливое, смолоду думающее об обеспеченной старости, идеологически стандартизированное, но считающее себя при этом существом высшего порядка по отношению к прочему {незападному) человечеству.
Породив сверхлюдей-западоидов, мы породили и сверхчеловечные отношения между ними. Человечными являются такие личные отношения между людьми, которые строятся на основе личных симпатий и антипатий людей друг к другу. При этом человек имеет или не имеет ценность для другого как таковой, то есть независимо от его социального статуса (богатства, известности, должности) и независимо от практических расчётов другого. Эти отношения бывают «душевными», доверительными, искренними, проникающими в тайники сознания. Они имеют свои плюсы. Это внимание к ближнему, сочувствие, сострадание, солидарность переживаний, бескорыстие, взаимопомощь, соучастие. Они имеют и минусы. Это, например, бесцеремонное вторжение в чужую душу и личную жизнь, стремление контролировать поведение ближних, насилие над индивидом со стороны окружающих путём чрезмерного внимания, несоблюдение дистанции в отношениях, потеря уважения вследствие наблюдения людей с близкого расстояния, стремление к поучительству, раздражение, грубость.
Сверхчеловечные отношения являются сугубо прагматичными и эгоистичными. Тут один человек для другого не имеет никакой ценности сам по себе. Даже в тех случаях, когда кажется, будто он ценен сам по себе (например, красив, здоров, сексуален, умен), он ценен как предмет удовлетворения потребностей. Способности человека имеют ценность для других, поскольку они могут реализоваться в жизненном успехе, и другие могут за его счёт поживиться. Если у тебя много денег и высокий социальный статус, так что за твой счёт могут поживиться другие, то ты можешь иметь и дружбу, и любовь, и внимание, и заботу. Правда, они суть эрзацы. Но они ничуть не хуже человечных отношений такого рода. Не надо идеализировать человечные отношения. Качество сверхчеловечных отношений, как правило, выше, чем человечных. И они надёжнее человечных. Человечные друзья предают не реже, а чаще сверхчеловечных. А о любовницах и говорить нечего. То же самое можно сказать и о прочих отношениях.
Западоид имеет настолько мощную правовую защиту, что практически он лишь в ничтожной мере нуждается или совсем не нуждается в поддержке коллектива по работе и общественных организаций. Естественно, ослабляется или пропадает совсем внимание последних к нему в личном отношении. Если общественные организации и проявляют заботу о нем, как это делают профсоюзы, например, то он при этом фигурирует как представитель класса, а не как индивидуальная личность. Внимание других организаций к нему имеет место постольку, поскольку оно оплачивается.
К сказанному следует добавить бытовые удобства, телефон, телевидение, автомобиль, изолированное жильё, возможность обслуживать себя, отсутствие надобности в тесных контактах с соседями, напряжённую работу. Важную роль сыграла необходимость защищаться от негативных проявлений человечных отношений. При этом люди невольно ослабляли и даже заглушали совсем позитивные стороны человечных отношений, неразрывно связанные с негативными.
Сверхчеловечные отношения являются неглубокими. Они легче устанавливаются и безболезненно обрываются. Они расчётливы, предполагают выгодность и полезность. Они не так обременительны, как человечные.
При этом сохраняется дистанция, спасающая от бесцеремонных вторжений посторонних в твою душу и личную жизнь. Они позволяют не тратить зря время, силы, чувства, мысли и средства. Они искусственные, «деланые». Это позволяет людям скрывать подлинные мысли и чувства, быть «социабельными», то есть более терпимыми в общественной жизни. С этой точки зрения, общество западоидов напоминает великосветское общество, только в «разжижённом» виде и в массовом исполнении.
Следствием сверхчеловечных отношений является холодность и сдержанность, равнодушие к судьбе ближнего, дефицит «душевности», одиночество, ощущение ненужности и другие явления западного образа жизни.
В XVII веке философ Гоббс определил человеческие отношения формулой «Человек человеку — волк». Эта формула до сих пор многими мыслителями считается отражением сущности человеческой натуры и человеческих отношений. На мой взгляд, она уже устарела давно. Западоиды сделали шаг вперёд. Для них более адекватной является формула «Сверхчеловек сверхчеловеку — робот».
Футурологи предсказывают наступление в будущем времени постчеловеческой эпохи. В эту эпоху, по их мысли, на нашей планете будут господствовать сооружения или существа, превосходящие людей по основным социально значимым качествам, — сверхлюди. По мнению одних из них, такими сверхлюдьми будут роботы, изобретённые людьми или заброшенные к ним инопланетянами. По мнению других, такими сверхлюдьми станут инопланетяне или сверхлюди, искусственно выведенные людьми с помощью генной технологии и бионики. Предсказание этих провидцев будущего уже сбылось в том смысле, что постчеловеческая эпоха действительно наступила. Но оно не сбылось в том смысле, что создателями и носителями постчеловеческой эпохи стали не роботы, не инопланетяне и не искусственные человекоподобные существа, а самые обыкновенные западоиды.
В итоге рассмотренной эволюции западоиды оказались теперь неспособными не то что на какие-то серьёзные преобразования своего социального строя, но даже на то, чтобы придумать и пожелать какой-то иной социальный строй, отличный от того, какой они имеют. Они достигли потолка своей эволюции и теперь они обречены до скончания века воспроизводить свою социальную организацию в неизменном виде, ибо она с точки зрении их природных возможностей есть вершина совершенства.
Таким образом, эволюция западоидов завершилась. Они превратились в сверхлюдей, то есть в социальных роботов. А роботы сами по себе не подлежат никакой эволюции.
Что дальше
Проверка лояльности
Новая тревога
Исповеди и покаяния
Современный западоид выглядит психологически упрощённым сравнительно с другими типами людей. И даже сравнительно с предшественниками. Тут надо иметь в виду то, что личности со сложной внутренней жизнью, какие изображала западная литература прошлого, либо были выдуманы писателями, либо существовали как исключение, да и то не в такой яркой форме. На самом деле они были гораздо скучнее и примитивнее. При всем при том, эти личности были свободны, имели достаточно времени для самоанализа (как правило — кустарного) и размышлений. Средства коммуникации были не такие, как они начали развиваться после Первой мировой войны, так что образованный человек, который мог поддержать беседу, имел ценность. Объектов культуры было не так уж много. Книги были редкостью и ценились. Одним словом, для богатой внутренней жизни нужны определённые условия. Это материальная обеспеченность хотя бы на минимальном уровне, праздность, любопытство, образованность, информационный и культурный голод, интерес к человеку. Теперь на Западе для большинства людей этого нет. Объекты культуры имеются в изобилии. От людей некуда податься. Информация избыточна. Развлечений сколько угодно. Люди заняты и озабочены, им не до праздных размышлений. Нет жизненных гарантий. Нужно все силы вкладывать в дело или работу. Сознание людей ориентировано иначе. Исключительные личности теряются в океане средних.
Представим себе два технических устройства, выполняющие сходные функции в качестве деталей сложных, точно так же сходных в целом механизмов. Одно из этих устройств имеет очень сложное внутреннее строение, снабжено десятками взаимосвязанных колёсиков, рычажков и поршеньков. Второе же имеет крайне упрощённую внутреннюю структуру. Зато оно имеет сложную внешнюю форму, напоминающую скульптуры Генри Мура. Пусть первое устройство функционирует, приводя в движение свой внутренний механизм с его колёсиками, рычажками и поршеньками, а второе выполняет свою функцию за счёт своей причудливой внешней формы. При этом первое устройство работает хуже, чем второе, делает ошибки, ломается. Второе же ошибок не делает, не ломается, точно выполняет свои функции.
Если сравнивать эти устройства не сами по себе, а в контексте истории науки и техники, то проблема их сложности и простоты будет выглядеть иначе. Для изобретения первого устройства достаточен сравнительно низкий уровень науки, доступный даже школьникам, и довольно низкий уровень технологии. Второе же возможно лишь на основе высокоразвитой науки и технологии. Для создания его требуется сложнейший аппарат науки, каким и сейчас-то владеют редкие специалисты. В общем контексте развития науки и техники второе из рассматриваемых устройств выглядит как нечто более сложное и совершённое, чем первое.
Первое устройство можно уподобить менталитету незападоидов. Второе же можно уподобить менталитету западоидов. Западоид сравнительно с незападоидом кажется внутренне упрощённым. Но это упрощение есть преимущество западоида с точки зрения его усовершенствования внешнего, то есть в его функционировании в качестве члена своего общества. Общественный механизм тем самым стал независимым от неконтролируемых процессов внутри его «винтиков», исключив самую возможность таких процессов. Все то, что когда-то было внутренним содержанием западоида как человека, стало внешней организацией западоидов как сверхлюдей.
Мы рационализировали человека, исключив из его «внутреннего мира» все то, что не является необходимым для выполнения им частичных деловых функций. Ненужные для дела потенции отдельных людей не исчезли из общества насовсем. Они стали частичными деловыми функциями особых профессий. Причём индивиды, сделавшие их своим особым делом, сами стали такими же опустошёнными, как и прочие, ибо, будучи вырваны из общей связи человеческих качеств, образовывавших «внутренний мир» людей, они утратили качество быть элементами этого «внутреннего мира».
Все то, что осталось в «Я» (в психике, в «душах») западоидов, мы выявили с исчерпывающей полнотой, разложили на простейшие элементы и сделали их объектом деятельности особых людей, учреждений и предприятий. Мы лишили их покрова тайны и статуса святости, отбросили все табу в обращении с ними. Тем самым мы разрушили целостность «души» западоидов, разрушили её самозащитные механизмы и охранявшую её автономность «оболочку». На место живой человеческой психики мы изобрели её механический эрзац.
К сказанному следует добавить, что западоиды стали искусственными существами и на бытовом уровне. Конечно, люди всегда были искусственными существами в той мере, в какой они перенимали от предшествовавших поколений накопленные ими навыки, обычаи, веши. Но в веке, аналогичном вашему XX веку, произошёл качественный перелом и в этом отношении. Весь бытовой аспект жизни западоидов (вид одежды, характер питания, обиходный язык, обстановка жилья, режим дня, виды развлечения, манера обращения с ближними, секс и вес прочее) стал формироваться специалистами и специальными учреждениями и через телевидение, кино, литературу, газеты, лекции, рекламу навязываться тотально всему населению так, что избежать этого воздействия стало невозможно. В сочетании с упрощённым и шаблонным образованием это дало желаемый эффект стандартизации внешнего вида и бытового поведения западоидов до такой степени, что их стало так же трудно индивидуализировать, как муравьёв. В употребление вошёл термин «человьи».
С точки зрения интеллекта мы, западоиды, поднялись на уровень сверхинтеллекта благодаря трём усовершенствованиям. Первое — мы освободили человека от необходимости запоминать накапливаемые знания и совершать операции с ними в голове, передав это техническим устройствам. На долю людей мы оставили умение оперировать этими устройствами с целью эксплуатации интеллекта других и знаний, добытых другими. Второе — мы осуществили рационализацию накопленных знаний и процесса познания, очистив их от излишнего «хлама» и примитизировав их, так что стёрлась разница между гением и посредственностью, и преимущества оказались у последней. Весь гений человечества ушёл на то, чтобы дать возможность посредственности занять его место. Третье — наше мышление стало совершаться не в понятиях и суждениях, как в прошлые века, а в отработанных раз и навсегда шаблонных информационных комплексах (фигурах), которые мы по определённым правилам комбинируем в блоки применительно к конкретным ситуациям. Благодаря информационно-интеллектуальной технике мы имеем неограниченный запас таких шаблонных фигур и можем складывать из них информационные «картины» на любые темы и любой степени сложности, причём молниеносно быстро.
В этом был безусловно прогресс, поскольку оперировать современной информацией старыми методами стало просто невозможно. Но был и несомненный регресс, так как на место логического способа мышления пришло сверхлогическое, в котором потеряло смысл понятие истины как соответствия реальности и исчезли условия для логической дедукции. Мы перестали познавать реальность как таковую и рассуждать логически. Мы стали комбинировать комплексы («упаковки») знаний, не анализируя их структуру и отношение к реальности, и сами эти комплексы стали для нас последней реальностью, не подлежащей сомнению. Таким образом, пережив и изжив стадию логического мышления, мы как бы вернулись к первобытному переживанию безотчётных интеллектуальных состояний, но на более высоком уровне, опосредованном интеллектуальным трудом многих поколений прошлого.
Западоид есть высший уровень эволюции человека. Это искусственно выведенное существо, а не результат чисто биологической эволюции. О нем с полным правом можно сказать, что это сверхчеловек. А сверхчеловек в каких-то отношениях есть деградация человека. Никакой прогресс не даётся даром. Сверхчеловек — это не то всесторонне развитое и совершённое во всех отношениях существо, о котором говорили мечтатели прошлого, а именно реальный западоид, то есть внутренне упрощённое, рационализированное существо, обладающее средними умственными способностями и контролируемой эмоциональностью, ведущее упорядоченный образ жизни, заботящееся о своём здоровье и комфорте, добросовестно и хорошо работающее, практичное, расчётливое, смолоду думающее об обеспеченной старости, идеологически стандартизированное, но считающее себя при этом существом высшего порядка по отношению к прочему {незападному) человечеству.
Породив сверхлюдей-западоидов, мы породили и сверхчеловечные отношения между ними. Человечными являются такие личные отношения между людьми, которые строятся на основе личных симпатий и антипатий людей друг к другу. При этом человек имеет или не имеет ценность для другого как таковой, то есть независимо от его социального статуса (богатства, известности, должности) и независимо от практических расчётов другого. Эти отношения бывают «душевными», доверительными, искренними, проникающими в тайники сознания. Они имеют свои плюсы. Это внимание к ближнему, сочувствие, сострадание, солидарность переживаний, бескорыстие, взаимопомощь, соучастие. Они имеют и минусы. Это, например, бесцеремонное вторжение в чужую душу и личную жизнь, стремление контролировать поведение ближних, насилие над индивидом со стороны окружающих путём чрезмерного внимания, несоблюдение дистанции в отношениях, потеря уважения вследствие наблюдения людей с близкого расстояния, стремление к поучительству, раздражение, грубость.
Сверхчеловечные отношения являются сугубо прагматичными и эгоистичными. Тут один человек для другого не имеет никакой ценности сам по себе. Даже в тех случаях, когда кажется, будто он ценен сам по себе (например, красив, здоров, сексуален, умен), он ценен как предмет удовлетворения потребностей. Способности человека имеют ценность для других, поскольку они могут реализоваться в жизненном успехе, и другие могут за его счёт поживиться. Если у тебя много денег и высокий социальный статус, так что за твой счёт могут поживиться другие, то ты можешь иметь и дружбу, и любовь, и внимание, и заботу. Правда, они суть эрзацы. Но они ничуть не хуже человечных отношений такого рода. Не надо идеализировать человечные отношения. Качество сверхчеловечных отношений, как правило, выше, чем человечных. И они надёжнее человечных. Человечные друзья предают не реже, а чаще сверхчеловечных. А о любовницах и говорить нечего. То же самое можно сказать и о прочих отношениях.
Западоид имеет настолько мощную правовую защиту, что практически он лишь в ничтожной мере нуждается или совсем не нуждается в поддержке коллектива по работе и общественных организаций. Естественно, ослабляется или пропадает совсем внимание последних к нему в личном отношении. Если общественные организации и проявляют заботу о нем, как это делают профсоюзы, например, то он при этом фигурирует как представитель класса, а не как индивидуальная личность. Внимание других организаций к нему имеет место постольку, поскольку оно оплачивается.
К сказанному следует добавить бытовые удобства, телефон, телевидение, автомобиль, изолированное жильё, возможность обслуживать себя, отсутствие надобности в тесных контактах с соседями, напряжённую работу. Важную роль сыграла необходимость защищаться от негативных проявлений человечных отношений. При этом люди невольно ослабляли и даже заглушали совсем позитивные стороны человечных отношений, неразрывно связанные с негативными.
Сверхчеловечные отношения являются неглубокими. Они легче устанавливаются и безболезненно обрываются. Они расчётливы, предполагают выгодность и полезность. Они не так обременительны, как человечные.
При этом сохраняется дистанция, спасающая от бесцеремонных вторжений посторонних в твою душу и личную жизнь. Они позволяют не тратить зря время, силы, чувства, мысли и средства. Они искусственные, «деланые». Это позволяет людям скрывать подлинные мысли и чувства, быть «социабельными», то есть более терпимыми в общественной жизни. С этой точки зрения, общество западоидов напоминает великосветское общество, только в «разжижённом» виде и в массовом исполнении.
Следствием сверхчеловечных отношений является холодность и сдержанность, равнодушие к судьбе ближнего, дефицит «душевности», одиночество, ощущение ненужности и другие явления западного образа жизни.
В XVII веке философ Гоббс определил человеческие отношения формулой «Человек человеку — волк». Эта формула до сих пор многими мыслителями считается отражением сущности человеческой натуры и человеческих отношений. На мой взгляд, она уже устарела давно. Западоиды сделали шаг вперёд. Для них более адекватной является формула «Сверхчеловек сверхчеловеку — робот».
Футурологи предсказывают наступление в будущем времени постчеловеческой эпохи. В эту эпоху, по их мысли, на нашей планете будут господствовать сооружения или существа, превосходящие людей по основным социально значимым качествам, — сверхлюди. По мнению одних из них, такими сверхлюдьми будут роботы, изобретённые людьми или заброшенные к ним инопланетянами. По мнению других, такими сверхлюдьми станут инопланетяне или сверхлюди, искусственно выведенные людьми с помощью генной технологии и бионики. Предсказание этих провидцев будущего уже сбылось в том смысле, что постчеловеческая эпоха действительно наступила. Но оно не сбылось в том смысле, что создателями и носителями постчеловеческой эпохи стали не роботы, не инопланетяне и не искусственные человекоподобные существа, а самые обыкновенные западоиды.
В итоге рассмотренной эволюции западоиды оказались теперь неспособными не то что на какие-то серьёзные преобразования своего социального строя, но даже на то, чтобы придумать и пожелать какой-то иной социальный строй, отличный от того, какой они имеют. Они достигли потолка своей эволюции и теперь они обречены до скончания века воспроизводить свою социальную организацию в неизменном виде, ибо она с точки зрении их природных возможностей есть вершина совершенства.
Таким образом, эволюция западоидов завершилась. Они превратились в сверхлюдей, то есть в социальных роботов. А роботы сами по себе не подлежат никакой эволюции.
Что дальше
Ин кончил свою «лекцию». Я сказал, что в общем и целом согласен с его описанием западоидов. Спросил, что будет дальше. Он сказал, что об этом поговорим как-нибудь потом, и исчез.
Проверка лояльности
Все сотрудники МЦ в установленные сроки проходят проверку на их лояльность. Подошёл мой срок, и мне предложили явиться в отдел лояльности. Я был поражён тем, что в отделе работали только роботы. Потом Фил сказал мне, что людям такое важное дело не доверяют. Люди делают ошибки, тенденциозны, их можно обмануть и подкупить. Роботы же неподкупны, объективны, не делают ошибок и не поддаются на обман. Конечно, таких роботов делают и программу для них составляют люди. Но эти люди не имеют отношения к самим конкретным проверкам. А того, что они делают, вполне достаточно, чтобы точно измерить степень лояльности. Тут степень точности не меньше, чем при измерении кровяного давления, температуры тела, кислотности желудка, содержания гемоглобина в крови и прочих характеристик организма. Во всяком случае. Фил не знает ни одного случая, чтобы роботы сделали ошибку в оценке степени лояльности сотрудников МЦ и чтобы кто-то пожаловался на это. Впрочем, жаловаться бессмысленно, а сотрудники отбираются сюда так и проходят тут такую обработку, что ещё не было случая, чтобы у кого-то степень лояльности понизилась. Если, конечно, не считать психические заболевания.
Мне было задано несколько десятков вопросов. Я должен был отвечать кратко, чётко и правдиво. Поскольку я беседовал не с людьми, а с неодушевлёнными машинами, никакой потребности уклоняться от правдивых ответов не было. Ощущение было такое, как будто я разговаривал с самим собой. Часть вопросов касалась других сотрудников, с которыми я имел дело. И я ответил на все вопросы такого рода вполне правдиво автоматически, даже не задумываясь над тем, что говорил. Но, к счастью, все вопросы были такие, что я не сказал ничего такого, что можно было истолковать как донос. Анализируя потом этот факт, я установил, что в «повороте мозгов» создателей роботов и составителей программ для них просто не было места для того криминального, что могло быть в моих разговорах с сотрудниками МЦ. Это обстоятельство спасло меня и от разоблачения моего собственного криминального «поворота мозгов». Мне не было на этот счёт задано ни одного вопроса, которого я опасался. Я из этого сделал важный вывод: я могу удовлетворять в МЦ мои тайные познавательные интересы сколько угодно, не будучи замеченным в этом отступлении от обязательной нормы. Это обрадовало меня. Но, обдумав эту ситуацию основательнее, я сделал другой, совсем не оптимистический вывод: это произошло не по недосмотру творцов роботов и программ для них, а в силу всеобщего «поворота мозгов», для которого мой оригинальный поворот вообще не существует как нечто реальное и заслуживающее внимания. Он в нашем мире просто лишён какого бы то ни было смысла. Я просто не существую в качестве личности с таким сознанием.
По окончании беседы мне сообщили, что моя степень лояльности в пределах нормы. Меня это сообщение почему-то нисколько не обрадовало. Наоборот, я ощутил какой-то леденящий ужас. Мне захотелось, чтобы меня допрашивали жестокие и беспощадные люди, а не бездушные машины, чтобы они пытали меня, заставляя выдать самые сокровенные тайны моего сознания, а не игнорировали их как нечто несуществующее. Мне захотелось предстать перед судом инквизиции, оказаться в застенках немецкого гестапо или русского КГБ XX века. Но ничего подобного у нас, увы, не было. Было нечто ещё более жестокое и беспощадное: равнодушие.
Во время перерыва я встретился с Филом. Вглянув на меня, он сказал, что вид у меня такой, как будто я побывал в отделе лояльности. Сказал так, как человеку, побывавшему в лапах Гестапо или КГБ, сказали бы его знакомые, что вид у него такой, как будто он побывал в лапах гестапо или КГБ. Я сказал, что я на самом деле там был. Фил на это не сказал ни слова. Так молча мы поели и разошлись по рабочим местам.
Мне было задано несколько десятков вопросов. Я должен был отвечать кратко, чётко и правдиво. Поскольку я беседовал не с людьми, а с неодушевлёнными машинами, никакой потребности уклоняться от правдивых ответов не было. Ощущение было такое, как будто я разговаривал с самим собой. Часть вопросов касалась других сотрудников, с которыми я имел дело. И я ответил на все вопросы такого рода вполне правдиво автоматически, даже не задумываясь над тем, что говорил. Но, к счастью, все вопросы были такие, что я не сказал ничего такого, что можно было истолковать как донос. Анализируя потом этот факт, я установил, что в «повороте мозгов» создателей роботов и составителей программ для них просто не было места для того криминального, что могло быть в моих разговорах с сотрудниками МЦ. Это обстоятельство спасло меня и от разоблачения моего собственного криминального «поворота мозгов». Мне не было на этот счёт задано ни одного вопроса, которого я опасался. Я из этого сделал важный вывод: я могу удовлетворять в МЦ мои тайные познавательные интересы сколько угодно, не будучи замеченным в этом отступлении от обязательной нормы. Это обрадовало меня. Но, обдумав эту ситуацию основательнее, я сделал другой, совсем не оптимистический вывод: это произошло не по недосмотру творцов роботов и программ для них, а в силу всеобщего «поворота мозгов», для которого мой оригинальный поворот вообще не существует как нечто реальное и заслуживающее внимания. Он в нашем мире просто лишён какого бы то ни было смысла. Я просто не существую в качестве личности с таким сознанием.
По окончании беседы мне сообщили, что моя степень лояльности в пределах нормы. Меня это сообщение почему-то нисколько не обрадовало. Наоборот, я ощутил какой-то леденящий ужас. Мне захотелось, чтобы меня допрашивали жестокие и беспощадные люди, а не бездушные машины, чтобы они пытали меня, заставляя выдать самые сокровенные тайны моего сознания, а не игнорировали их как нечто несуществующее. Мне захотелось предстать перед судом инквизиции, оказаться в застенках немецкого гестапо или русского КГБ XX века. Но ничего подобного у нас, увы, не было. Было нечто ещё более жестокое и беспощадное: равнодушие.
Во время перерыва я встретился с Филом. Вглянув на меня, он сказал, что вид у меня такой, как будто я побывал в отделе лояльности. Сказал так, как человеку, побывавшему в лапах Гестапо или КГБ, сказали бы его знакомые, что вид у него такой, как будто он побывал в лапах гестапо или КГБ. Я сказал, что я на самом деле там был. Фил на это не сказал ни слова. Так молча мы поели и разошлись по рабочим местам.
Новая тревога
Приближается коней испытательного срока. Во мне зародилась новая тревога: а не лучше ли было бы, если бы меня не оставили на основной срок?! Оставшись здесь, я навечно продаю себя в рабство. Хотя и комфортабельное, но все-таки рабство. Что ждёт меня тут? Однообразная рутина изо дня в день, из года в год. Постепенное повышение служебного ранга, зарплаты, благополучия. Возможно — семья вроде семьи Ива. И вечная душевная боль из-за невозможности реализовать свои способности. А если не оставят — что тогда?! Представится ли случай распорядиться своей жизнью по своей воле? Не попаду ли я в «отбросы», и в одну из «очистительных» кампаний не исчезну ли я бесследно в интересах сокращения процента «отбросов» до нормы?! Что и кто меня ждёт вне МЦ?! Кому я дорог?! Кому я нужен?!
Я почувствовал ненужность моего сократовского мозга и бессмысленность стремления к познанию. Как все-таки были мудры авторы Библии, сочтя страсть познания изначальным грехом человеческой истории!
К тому же чем дольше я работаю здесь, тем уже круг людей, которые проявляют какой-то интерес ко мне, и тем реже я разговариваю с ними. Боюсь, что скоро и этик не останется. Однажды я случайно разговорился с одним старым сотрудником МЦ. Он сказал, что за последние пятнадцать лет я был единственным заговорившим с ним. Я рассказал об этом случае Филу. Он сказал, что это здесь обычное дело. Людям, работающим профессионально с информацией, не о чем разговаривать!
Я почувствовал ненужность моего сократовского мозга и бессмысленность стремления к познанию. Как все-таки были мудры авторы Библии, сочтя страсть познания изначальным грехом человеческой истории!
К тому же чем дольше я работаю здесь, тем уже круг людей, которые проявляют какой-то интерес ко мне, и тем реже я разговариваю с ними. Боюсь, что скоро и этик не останется. Однажды я случайно разговорился с одним старым сотрудником МЦ. Он сказал, что за последние пятнадцать лет я был единственным заговорившим с ним. Я рассказал об этом случае Филу. Он сказал, что это здесь обычное дело. Людям, работающим профессионально с информацией, не о чем разговаривать!
Исповеди и покаяния
Время от времени в средствах массовой информации устраивают своего рода общественные и публичные исповеди и покаяния. При этом выбирается какой-то аспект жизни общества. Какой именно и в какое время, никакой закономерности на этот счёт нет. Конечно, в недрах массмедиа кто-то принимает соответствующие решения, но и в этом нет строгих правил. Происходит просто стечение обстоятельств, появляется подходящий повод или потребность, и вдруг вспыхивает кампания обнажения язв этого аспекта общества и их осуждение, причём с такой откровенностью и в таких масштабах, на какие не способны никакие критики и враги нашего общественного строя.
Подвергается критике все, что как-то причастно к избранному для разоблачения и осуждения множеству пороков, включая сами средства массовой информации, высшие власти, заправил бизнеса. И чем сильнее, тем лучше, ибо избыток критики действует сильнее, чем её недостаток. Люди просто тупеют от обрушивающейся на них информации ужасов их собственной жизни, выраженных в громадных величинах. Первые сообщения о миллионах преступлений в сутки, о сотнях тысяч изнасилований, о тоннах наркотиков и т.п. вызывают шок. Но он быстро проходит. Люди ждут новых, ещё более страшных величин, ещё более леденящих кровь фактов. Пресытившись такой «духовной» пищей, люди теряют к ней всякий интерес и впадают в то состояние отупения, о котором я уже упомянул.
Кампании публичной исповеди и покаянии проводятся самими властителями той сферы западнизма, которая занята формированием менталитета западоидов. Они суть средство идеологического оболванивания западоидов. Благодаря им создаётся видимость, будто у нас не скрывают никакие недостатки, будто предают их гласности без всяких ограничений, будто свободно обсуждают их и сообща ищут пути их преодоления. Оппозиционная критика при этом обезвреживается, не возникает устойчивая критическая идеология, способная на длительное время овладеть массами и побудить их на радикальные политические действия.
Проходит несколько дней, и кампания исповеди и покаяния и общественных грехах кончается так же внезапно, как и начинается. Жизнь продолжает свой ход со всеми теми язвами, которые обнажили и в которых покаялись. Бывшие обличители пороков возвращаются к своим основным обязанностям прославления добродетелей нашего лучшего из миров. Иногда сразу одновременно проходит несколько кампаний. Делается это с целью распылить внимание людей. Вот сейчас идут сразу три кампании — против злоупотреблений средствами тайного наблюдения, против злоупотреблений средствами индивидуальной самозащиты и против паразитарных учреждений и предприятий. Несколько слов о каждой из них.
Средства тайного наблюдения за людьми, фиксирования («записи») наблюдаемого и манипулирования «записью» достигли высочайшего совершенства, стали общедоступными, превратились в привычный элемент нашего образа жизни. Практически теперь можно наблюдать все в жизни обычных граждан так, что заметить наблюдение невозможно. Все наблюдаемое фиксируется. Есть приспособления, с помощью которых можно зафиксированные материалы комбинировать и модифицировать так, что различить подлинник и подделку не всегда могут даже квалифицированные специалисты.
Благодаря этим средствам тайное наблюдение одних людей за другими и использование результатов наблюдений стало всеобщей болезнью, превратилось в непреходящий кошмар. Люди стали следить за своими близкими, за врагами, за начальниками, за подчинёнными, за посторонними (на всякий случай). Развилась целая сфера преступности на этой основе. Никакая борьба против этого не помогала. Время от времени вспыхивали массовые движения с требованием прекратить производство таких средств и запретить их употребление под угрозой тяжёлого наказания. Но до сих пор безрезультатно. Надо полагать, и эта кампания закончится ничем.
Аналогично обстоит дело со средствами индивидуальной самозащиты от нападений. Тут тоже нарушена мера, и эти средства стали играть роль противоположную — роль средств нападения. Люди стали физически опасными друг для друга существами, превратились в скорпионообразные, змееобразные твари. Требования прекратить производство и свободную продажу средств такого рода стали выдвигаться уже в конце XX века. Но они каждый раз отклонялись как нереальные и нецелесообразные. И в самом деле, стоит ограничить их продажу обычным гражданам, как резко возрастёт преступность. Где выход? Жить с этим неизбежным пороком и впредь.
Подвергается критике все, что как-то причастно к избранному для разоблачения и осуждения множеству пороков, включая сами средства массовой информации, высшие власти, заправил бизнеса. И чем сильнее, тем лучше, ибо избыток критики действует сильнее, чем её недостаток. Люди просто тупеют от обрушивающейся на них информации ужасов их собственной жизни, выраженных в громадных величинах. Первые сообщения о миллионах преступлений в сутки, о сотнях тысяч изнасилований, о тоннах наркотиков и т.п. вызывают шок. Но он быстро проходит. Люди ждут новых, ещё более страшных величин, ещё более леденящих кровь фактов. Пресытившись такой «духовной» пищей, люди теряют к ней всякий интерес и впадают в то состояние отупения, о котором я уже упомянул.
Кампании публичной исповеди и покаянии проводятся самими властителями той сферы западнизма, которая занята формированием менталитета западоидов. Они суть средство идеологического оболванивания западоидов. Благодаря им создаётся видимость, будто у нас не скрывают никакие недостатки, будто предают их гласности без всяких ограничений, будто свободно обсуждают их и сообща ищут пути их преодоления. Оппозиционная критика при этом обезвреживается, не возникает устойчивая критическая идеология, способная на длительное время овладеть массами и побудить их на радикальные политические действия.
Проходит несколько дней, и кампания исповеди и покаяния и общественных грехах кончается так же внезапно, как и начинается. Жизнь продолжает свой ход со всеми теми язвами, которые обнажили и в которых покаялись. Бывшие обличители пороков возвращаются к своим основным обязанностям прославления добродетелей нашего лучшего из миров. Иногда сразу одновременно проходит несколько кампаний. Делается это с целью распылить внимание людей. Вот сейчас идут сразу три кампании — против злоупотреблений средствами тайного наблюдения, против злоупотреблений средствами индивидуальной самозащиты и против паразитарных учреждений и предприятий. Несколько слов о каждой из них.
Средства тайного наблюдения за людьми, фиксирования («записи») наблюдаемого и манипулирования «записью» достигли высочайшего совершенства, стали общедоступными, превратились в привычный элемент нашего образа жизни. Практически теперь можно наблюдать все в жизни обычных граждан так, что заметить наблюдение невозможно. Все наблюдаемое фиксируется. Есть приспособления, с помощью которых можно зафиксированные материалы комбинировать и модифицировать так, что различить подлинник и подделку не всегда могут даже квалифицированные специалисты.
Благодаря этим средствам тайное наблюдение одних людей за другими и использование результатов наблюдений стало всеобщей болезнью, превратилось в непреходящий кошмар. Люди стали следить за своими близкими, за врагами, за начальниками, за подчинёнными, за посторонними (на всякий случай). Развилась целая сфера преступности на этой основе. Никакая борьба против этого не помогала. Время от времени вспыхивали массовые движения с требованием прекратить производство таких средств и запретить их употребление под угрозой тяжёлого наказания. Но до сих пор безрезультатно. Надо полагать, и эта кампания закончится ничем.
Аналогично обстоит дело со средствами индивидуальной самозащиты от нападений. Тут тоже нарушена мера, и эти средства стали играть роль противоположную — роль средств нападения. Люди стали физически опасными друг для друга существами, превратились в скорпионообразные, змееобразные твари. Требования прекратить производство и свободную продажу средств такого рода стали выдвигаться уже в конце XX века. Но они каждый раз отклонялись как нереальные и нецелесообразные. И в самом деле, стоит ограничить их продажу обычным гражданам, как резко возрастёт преступность. Где выход? Жить с этим неизбежным пороком и впредь.