Зиновьев Александр Александрович. Коммунизм как реальность

   Коммунистическое общество не изобретает власть в этом смысле. Но оно способствует расцвету власти в обществе в этом направлении, ибо здесь место собственника занимает начальник, который даже не владеет тем, над чем он начальствует, причем начальник здесь обретает власть не в силу традиции, обычаев, наследства, а в силу самих отношений господства и подчинения.
   Власть, далее, есть совокупность специальных органов общественного организма, имеющих задачей объединение больших групп людей в единое целое, в конце концов – в целую страну (партийный аппарат, министерства, территориальные власти). Эти органы сами имеют сложную структуру. В конечном счете и они состоят из деловых клеточек. Внутри самих этих клеточек люди разделяются на начальников и подчиненных. Эти органы имеют сложную структуру и в другом плане – партийный аппарат, административно-хозяйственный аппарат, государственный аппарат (в Советском Союзе, например, это – территориальные советы). В дальнейшем я вернусь к рассмотрению основных (с социологической точки зрения) свойств этого довольно громоздкого аппарата власти.
   Наконец, власть есть всякая возможность одних людей осуществлять насилие в отношении других людей. В коммунистическом обществе власть в этом смысле приобретает особенно мощную силу. Это прежде всего – власть целого первичного коллектива над отдельными членами коллектива, власть отдельных членов общества над любым другим членом общества, попадающим на то или иное время в зависимость от него. Сюда относятся бесчисленные случаи, когда одни люди становятся объектами деятельности для других (например, власть продавца в магазине над покупателем, власть милиционера над подвыпившим интеллигентом, власть шофера такси над спешащим куда-то человеком, жаждущим схватить такси). Для рядовых граждан эта власть настолько ощутима, что часто заслоняет собою все остальные формы власти.
   Власть в узком смысле слова есть совокупность лиц, занятых в государственном аппарате общества и его бесчисленных ответвлениях. В Советском Союзе это – различного уровня советы, министерства, комитеты, союзы, милиция, органы государственной безопасности и т.п. И конечно – партийный аппарат, объединяющий все это в единое целое, возглавляющий всю систему власти и образующий ее стержень на всех уровнях и во всех ответвлениях.
   Подавляющее большинство представителей власти суть низкооплачиваемые служащие. Это власть нищих или нищая власть. Отсюда – неизбежная тенденция компенсировать низкую зарплату путем использования служебного положения. Поэтому ничего удивительного нет в том, что многие представители власти с низкими окладами живут значительно лучше более высоко оплачиваемых сограждан. Так что власть привлекательна материально даже на низших ступенях. Подавляющее большинство представителей власти официально обладает ничтожной долей власти. Отсюда тенденция компенсировать неполноту власти за счет превышения официальных полномочий. И возможности здесь для власти практически неограничены. Неудивительно также то, что практически огромной властью располагают ничтожные чиновники аппарата власти.
   Отсюда, между прочим, ненависть рядовой власти к научно-технической интеллигенции и деятелям искусства более высокого ранга, распространяемая по закону компенсации бессилия на самую незащищенную и бедную часть творческой интеллигенции. Ненависть к интеллигенции вообще есть элемент идеологии всей массы власти хотя бы еще потому, что в низших звеньях власть образуется из низкообразованной и наименее одаренной части населения, а в высших звеньях из лиц, которые с точки зрения образованности и талантов повсюду и всегда уступали и уступают своим сверстникам, выходящим в ученые, художники, артисты, писатели.
   Власть в коммунистическом обществе всесильна и, вместе с тем, бессильна. Она всесильна негативно, т.е. по возможностям безнаказанно делать зло. Она бессильна позитивно, т.е. по возможностям безвозмездно делать добро. Она имеет огромную разрушительную и ничтожную созидательную силу. Успехи хозяйственной (и вообще деловой) жизни страны не есть заслуга власти как таковой. Эти успехи, как правило, есть неизбежное зло с точки зрения власти. Тем более – успехи культуры. Это вообще не есть функция власти. Иллюзия того, что это – продукт деятельности власти, создается потому, что здесь формально обо всем принимаются решения, составляются планы, издаются распоряжения, делаются отчеты. На самом деле здесь имеет место лишь формальное наложение, а не отношение причины и следствий. Существование самодовлеющей власти облекается здесь в форму руководства всем.
   Всемогущая власть здесь бессильна провести до конца и заранее задуманным способом даже малюсенькую реформочку в масштабах страны, если эта реформочка призвана повысить уровень организации общества, т.е. позитивна. Она одним мановением руки способна разрушить целые направления науки и искусства, отрасли хозяйства, вековые уклады и даже целые народы. Но она не способна защитить даже маленькое творческое дело от ударов среды, если последняя вознамерилась стереть это дело в порошок.
   Власть коммунистического типа принципиально ненадежна. Она не способна достаточно долго и систематически выполнять свои обещания. Не потому, что она состоит из обманщиков. Она не способна сдержать свое слово по условиям своего функционирования. Это касается, конечно, позитивных намерений в первую очередь и лишь в некоторой мере негативных. Лиц, обещавших что-то, легко заменить лицами, которые само это обещание истолкуют как ошибку (для дискредитации сменяемых лиц). Общая тенденция к отсутствию стабильности норм жизни и тенденция властей к преобразованиям может изменить ситуацию так, что прежние обещания теряют смысл или забываются.
   Ненадежность обещаний властей становится привычной формой государственной жизни. Властям в глубине души никто не верит. Не верят и они сами. И принимая решения, это предполагается априори. Неявно, конечно. И, повторяю, в том, что касается позитивной деятельности. А в том, что касается негативной деятельности, стоит только дать сигнал. Ломать – не строить.
   Плюс ко всему прочему почти полная безответственность за ход государственных дел. Присваивая себе все положительное независимо от его природы, власть строит свою деятельность так, чтобы не нести никакой ответственности за промахи и недостатки. Внутри власти для этого существует система круговой поруки.
   Власть в коммунистическом обществе есть элемент не политических, а иных социальных отношений – отношений коммунальных. Это – самодовлеющая власть, не имеющая никаких иных основ, кроме самой себя. Здесь не власть существует для общества, а общество признается и допускается лишь в той мере, в какой оно нужно и достаточно для воспроизводства и функционирования власти. Здесь общество есть лишь питательная среда и арена для спектаклей власти.
   Все формы власти в коммунистическом обществе и все лица, причастные к власти и имеющие какую-то власть, не гнушаются никакими средствами (способны на все), если это дает желаемый результат и не наказуемо достаточно сильно. Коммунальный расчет образует основу и суть поведения всех и вся. Прочие же явления отношений людей производны от этой основы и подчиняются ей. Этому принципу подчиняется и государственная власть коммунистической страны в целом. Если руководство страны сочтет какую-то операцию нужной и сравнительно безопасной, ничто внутри общества не способно остановить его от осуществления этой операции, какой бы чудовищно безнравственной и жестокой она ни выглядела. Коммунистическая власть имеет ограничения своему произволу лишь во внешних препятствиях и в своих возможностях преодолевать их.

Власть на уровне клеточки

   Сущность власти коммунистического общества отчетливо обнаруживается на уровне первичных коллективов. Конечно, в более крупных объединениях (вплоть до масштабов страны) власть приобретает функции, какими она не обладает на уровне клеточек. Но корни этих функций уходят все же в клеточки. Это суть лишь отчужденные и объединенные в масштабах страны функции власти в клеточках. Например, на уровне клеточек нет судов и карательных органов, однако функции наказания присущи уже первичным коллективам. Первичный коллектив не может дать разрешение сотруднику выехать за границу, но от него зависит эта поездка не в меньшей мере, чем от министерства внутренних дел. В огромном числе случаев первичные коллективы дают санкцию на возбуждение уголовного дела против своих сотрудников и даже сами выступают инициаторами таких дел.
   В своей деловой ячейке граждане имеют дело с административной (деловой) властью, партийной властью (включая комсомольскую) и властью коллектива (включая профсоюзную организацию). Подавляющее большинство сотрудников коллектива так или иначе само участвует в этой системе власти. И хотя административное руководство назначается свыше, а партийное руководство отбирается и одобряется высшими партийными органами, власть на уровне первичных коллективов есть подлинное самовластие. Для большинства граждан общества жизнь вообще ограничивается уровнем первичных коллективов, так что для них власть как нечто актуальное предстает прежде всего в этом облике самовластия. Власть здесь не воспринимается как насилие. Даже высшие руководители коллектива не противостоят здесь рядовым сотрудникам так, как это имеет место в случае противостояния хозяев предприятий и наемных рабочих, владельцев земли и батраков или крепостных. Они здесь суть члены коллектива. Они могут иметь перспективы подняться выше и тем самым противопоставить себя коллективу как нечто внешнее и вышестоящее. Но пока они в данном коллективе, они тут свои люди. Власть коммунистического общества является в высшей степени демократичной в своей основе, что сказывается и в личных взаимоотношениях руководителей с подчиненными. Один из фокусов социальной системы, на которые я постоянно обращаю внимание, состоит в том, что на самой демократической основе власти в коллективе вырастает самая недемократическая власть уже в масштабах районов, областей, министерств и т.п., не говоря уж о стране в целом.

Руководство коммуны

   Руководитель коммуны (заведующий, директор) назначается вышестоящими административными органами. Однако санкцию на его назначение дает соответствующий партийный орган, а часто он проявляет инициативу в подборе подходящей кандидатуры. Как принято говорить в Советском Союзе, руководитель учреждения (а часто – и его заместители) есть номенклатура районных, городских или более высоких партийных органов. Должностные лица внутри клеточки на более низкие должности частично тоже отбираются и утверждаются высшими административными и партийными органами (номенклатура более низкого уровня), частично отбираются и назначаются руководством клеточки, разумеется, с санкции партийной организации.
   Не следует думать, будто рядовые сотрудники вообще никак не участвуют в назначении руководства. Даже назначение высших руководителей коллектива часто зависит от мнений и желаний сотрудников учреждения. Какую-то роль играют партийные и общие собрания учреждения, производственные совещания и другие формы демократии. Назначение же на низшие посты вообще очень значительно зависит от рядовых сотрудников. Трудно подсчитать здесь точный процент, но пожалуй, большая часть первичных руководителей выходит из рядовых сотрудников.
   О чисто социальном аспекте руководства я уже говорил. Здесь хочу еще обратить внимание на такие явления. Отбор людей во власть на уровне клеточки происходит как будничный деловой процесс. Он непрерывен, т.е. происходит не сразу для всех должностей, а постоянно, по мере освобождения или появления новых должностей. Иногда тут имеет место фикция свободных выборов (например, выборы научных сотрудников), но как исключение, а не как общее правило. Система власти воспроизводится непрерывно как обычная рутина. Есть некоторые общие правила отбора людей во власть. Среди них есть формальные (например, нужен диплом инженера или доктора наук), но в большинстве случаев действуют неписаные законы работы ответственных органов и коллективов. Описать эти правила – значит описать, какого рода люди имеют преимущества в карьере, каким людям отдает предпочтение отбирающая и назначающая власть. Конечно, тут бывают ошибки и просчеты, но редко. Обычно же решающие люди имеют достаточно жизненного опыта, чтобы отобрать подходящего человека. При отборе кандидата на пост принимаются во внимание его идеологические, деловые, моральные и общечеловеческие качества (например, умение обращаться с людьми). Отобранный по этим критериям кандидат, как правило, оказывается надежным и средне-толковым руководителем. Неверно, будто на должности отбираются самые ловкие и циничные проходимцы, – на уровне первичных коллективов людей знают достаточно хорошо и таких индивидов не любят. Но если приличные отобранные кандидаты затем обретают все качества подхалимов, циников, ловкачей, хапуг, так это действуют общие коммунальные законы, от которых уберечься удается лишь единицам, да и то в редких случаях.
   Наконец, не следует думать, будто назначенное свыше начальство не зависит от своих подчиненных. От успешности работы подчиненных зависит прочность положения руководителя и перспективы карьеры. В первичных коллективах руководство подвергается как гласной, так и скрытой критике. Гласная критика – собрания и производственные совещания. Негласная критика – анонимные и подписанные доносы, жалобы в высшие органы, слухи, клевета. Иногда руководителю учреждения приходится не столько заниматься делом, сколько обороняться от критики такого рода. Так что изображенная мною выше картина представляется гармонией только при условии отвлечения от коммунальности, которая на самом деле буквально буйствует на уровне первичных коллективов, отравляя жизнь практически всем, и начальству – в том числе. Хотя люди рвутся в начальство, однако их жизнь не есть сплошное наслаждение. Часто она есть нечто довольно утомительное. Но люди все же идут в начальство, ибо для многих это – единственный путь вырваться из трясины коммунальности.
   Власть руководителя коммуны над подчиненным не является неограниченной. Не говоря о том, что она ограничена потребностями дела коммуны, она ограничена и формально, – законами, вышестоящими административными и партийными властями, партийной и профсоюзной организацией коммуны, полномочиями других руководящих лиц коммуны. Так что порой директор вынужден длительное время вести изнурительную борьбу за то, чтобы уволить какого-то сотрудника, и часто терпит поражение. Руководители подразделений коммуны порой успешно отстаивают свои интересы против дирекции. С точки зрения организации дела коммуны руководитель мало что способен изменить. Деловая активность коммун ограничена их законным статусом и планами, и руководитель обязан действовать в этих рамках. Так что даже мелкая инициатива стоит руководителям коммун больших усилий и кончается нередко инфарктом. По этой причине руководители больше заботятся о показном аспекте жизни коммун, о том, чтобы хорошо выглядеть в отчетах, о личных взаимоотношениях со всякого рода важными и полезными лицами, о своем формальном авторитете. Львиная доля усилий и способностей руководителей уходит на то, чтобы удержаться на посту и создать в коммуне «здоровую» обстановку (т.е. чтобы начальство было довольно и чтобы недовольство в коммуне не превышало некоторую меру).
   С точки зрения внутренней жизни коммуны директор (заведующий) имеет власть, существенную с точки зрения обычной жизни членов коммуны. От него зависит многое: продвижение по службе, премии, жилье, прибавки к зарплате. Но и тут он не полновластный хозяин. И тут он под контролем общественных организаций и рядовых граждан, которые пишут жалобы и анонимки во всякие органы и часто критикуют директоров открыто. Так что директор может использовать свою власть лишь лично для себя и своих подручных, подхалимов, реальных помощников.
   Разумеется, руководители коммун постоянно стремятся превысить свои полномочия и злоупотребить властью. Это – норма жизни общества, если, конечно, не нарушается некая мера или не начинается какая-то кампания, для которой требуются свои жертвы.
   Поскольку на роль руководителей коммун отбираются подходящие для этой цели индивиды, поскольку они проходят для этого соответствующую подготовку, то описанное выше положение руководителя их, как правило, вполне устраивает. Ограничение инициативы избавляет их одновременно от риска потерять свое положение из-за своих собственных ошибок. Вместе с тем, за ними сохраняется достаточно инициативы действии в рамках упомянутых ограничений. Правда, эта инициатива имеет, как правило, направление, ничего общего не имеющее с интересами прогресса в деятельности коммуны. Руководители не заинтересованы в техническом прогрессе, в рационализации производства, в снижении себестоимости продукции, в повышении производительности труда и т.д., что способствует общей тенденции к застою.
   Руководители коммун являются деловыми руководителями (производственными, хозяйственными, административными) и одновременно представителями и уполномоченными партии в системе государственного руководства. В этом пункте социальное руководство обществом переходит непосредственно в деловое руководство. Это чрезвычайно важно для понимания природы власти в коммунистическом обществе. На уровне коммун имеет место еще один важный стык и перелом в системе власти, о котором я скажу ниже. Но уже случай с руководителями коммун достаточен для того, чтобы отвергнуть как вздорное противопоставление некоей партийной и хозяйственной власти. Власть в обществе одна. И «хозяйственная» власть есть лишь функция и ответвление единой системы власти, которая лишь в крайних проявлениях выглядит как «партийная».

Партийная организация

   Хотя структура и роль партии в коммунистическом обществе, казалось бы, совершенно очевидны, непонимание сущности партии в критической литературе достигает чудовищных размеров. Любопытно, что бывшие члены партии и даже лица, занимавшие посты в партийном аппарате, одинаково с прочими говорят на эту тему несусветную чушь. Чего стоит, например, утверждение одного известного критика советского общества, будто в нем господствует некая партократия. Почему это происходит? Официально в Советском Союзе (и других коммунистических странах) партия считается руководящей и направляющей силой общества. Поскольку считается, что советская пропаганда врет, то и эта формула считается ложной, хотя она совершенно справедлива. И хотя роль партии отвергнуть никак нельзя, выдумывается теория, будто власть в стране принадлежит партийной верхушке, опирающейся на КГБ и армию в деле насилия над всеми прочими. А между тем выражение «руководящая и направляющая сила» не обязательно означает, что партия есть нечто очень хорошее, – это выражение не оценочное. Даже тогда, когда советская пропаганда утверждает, что партия есть ум, честь и совесть советского общества (и даже эпохи), она говорит правду: из этого утверждения самого по себе еще не следует, что эти ум, честь и совесть суть высокого качества.
   Вторая причина – чисто гносеологического порядка. Можно о некотором явлении знать очень много, совершенно не понимая сути этого явления. Именно так обстоит дело в данном случае. Слово «партия» здесь сбивает с толку. Партия в коммунистическом обществе рассматривается по аналогии с прочими политическими партиями, как явление политическое, хотя на самом деле роль партии в ставшем коммунистическом обществе качественно отличается от роли политических партий в некоммунистических странах: здесь партия не есть уже явление политическое. И чтобы понять, что это такое на самом деле, нужен тот самый метод понимания, о котором я говорил выше: надо сначала понять, что такое есть партия на микроуровне первичных коллективов, т.е. в самом фундаменте общества, и лишь на этой основе можно объяснить те превращения с партией, которые происходят с ней на макроуровне общества в целом. В том числе лишь на этом пути можно понять, почему нелепа сама идея многопартийной системы в рамках коммунистического общества.
   Согласно обывательскому способу мышления плохое происходит только из плохого, и если в обществе что-то плохо, то и породившие это плохое причины тоже плохи. И вообще, в плохом обществе все плохо. На самом деле в жизни постоянно добро порождает зло, а зло – добро, и даже в самом плохом обществе можно найти достоинства. И если общество существует достаточно долго и мирится с каким-то злом, то либо есть нечто такое, ради чего люди терпят зло, либо люди сами порождают это зло, не будучи способными преодолеть его или даже не желая этого делать. Так вот, на микроуровне первичных коллективов партия есть воплощенное благо. Здесь (да и вообще в стране) это есть единственная сила, способная как-то ограничить буйство сил коммунальности, защитить людей от самих себя и обеспечить некоторый прогресс.
   Партия состоит из людей. Поэтому исходный вопрос в ее понимании – вопрос о ее членстве. Надо признать как бесспорный факт, что членство партии есть дело добровольное. Зачем вступают люди в партию, ясно всем: главным образом – из корыстных и карьеристических соображений. Но делается это добровольно. Быть членом партии – желанная цель многих. Но не все удостаиваются этого блага. Есть случаи, когда люди вынуждены вступать в партию по условиям работы. Например, беспартийным почти невозможно работать в области многих гуманитарных наук. Но это не отменяет принципа добровольности. Люди добровольно выбирают себе эти сферы деятельности, как правило, зная заранее, что им придется добиваться принятия в члены партии. Руководители учреждений, как правило, являются членами партии. Они добровольно рвутся в руководители и вступают для этого в партию. Тот, кто говорит, что он был вынужден вступить в партию помимо воли, тот лицемерит.
   Возможны и имеют место случаи, когда люди, вступая в партию, не верят в ее идеалы, в чистоту ее морали и поведения, презирают партийную дисциплину, демагогию, собрания. Таких очень много. Но это не играет никакой роли, раз люди формально ведут себя так, как должны вести себя искренние члены партии. Главное – фактическое поведение. Ничего безнравственного в этом нет, ибо нет никакой возможности обнаружить, что человек лишь прикидывается, не являясь искренним в отношении программы, идеологии, демагогии партии. Неискренность при вступлении в партию не отвергает принципа добровольности, а подтверждает его. Это тем более делается согласно собственному расчету и решению индивида.
   Добровольность членства партии есть основа всей государственности. На базе полной добровольности здесь вырастает самая полная и оголтелая принудительность власти. Насилие есть равнодействующая свободных воль индивидов, а не злой умысел тиранов. Тираны такие же пешки в руках добровольно вырастающей власти, как и их жертвы. Неограниченная власть тиранов есть иллюзия, рождаемая ситуацией всевластия жертв власти.
   Второй принцип членства партии – принцип отборности. В партию идут добровольно, но не все в нее принимаются. В нее отбираются по строго определенным принципам. Этот отбор и определяет то направление, в котором будут суммироваться добрые воли отдельных индивидов их совокупной власти. Однажды сложившись, система отбора лиц в члены партии воспроизводится в стабильном виде изо дня в день, из года в год, испытывая незначительные изменения.
   Полного совпадения структуры партийных организаций со структурой первичных коллективов нет. Возможны социальные группы, в которых вообще нет членов партии. Иногда партийная группа создается из членов партии различных социальных групп (правда, обычно наиболее близких в деловом отношении). Иногда первичный коллектив обладает таким большим числом членов партии, что руководящий партийный орган его получает права районного комитета партии (например, таков партком Московского Университета). Но в главном, в среднем и в тенденции структура партийных организаций тяготеет к официальной социальной структуре первичных коллективов, так что партийную организацию каждый раз можно рассматривать как элемент социальной группы данного уровня.