Зиновьев Александр Александрович. Коммунизм как реальность

   Но когда мы начинаем рассматривать множество коммунальных поступков множества индивидов, т.е. рассматривать их как массовые явления, то в силу самих определений понятий для массовых случаев будет иметь место иное соотношение добровольности и принуждения. В условиях коммунистического общества вырабатывается стандартная реакция масс людей на определенного рода поступки друг друга, и эту возможную реакцию индивиды принимают во внимание перед тем, как решают совершить или не совершать эти поступки. Это не значит, что они в массе ломают голову над расчетами последствий. Последние более или менее очевидны, и люди следуют коммунальным правилам почти автоматически. И с этой точки зрения добровольность (свобода выбора) практически сводится к ничтожной величине, и правила коммунальности приобретают принудительную силу. Это – пример того, как оказываются возможными противоположные суждения на одну и ту же тему. Но тут нет никакого логического противоречия. Тут одно суждение верно при условии отвлечения отдельного поступка отдельного индивида, а другое – при том условии, что большая масса людей совершает стандартные поступки в стандартных условиях. В применении к конкретно/) реальности имеет силу как первое, так и второе суждение одновременно. Но теперь они просто теряют смысл, уступая место другим суждениям и понятиям, – другой ориентации внимания.
   Опыт реального коммунизма дает достаточно материала, чтобы констатировать следующее в высшей степени важное положение: выдвигая лозунги и всякого рода программы преобразования общества, надо подумать о том, как они будут реализовываться в практической жизни больших масс населения. Причем по крайней мере для многих из них можно заранее предвидеть неотвратимые последствия их воплощения в жизнь, поскольку есть общие закономерности больших социальных систем, которых не могут избежать никакие реформаторы и сами участники социальных процессов. Приведенный выше пример с механизмом эквивалентного обмена достаточно очевиден на этот счет. Но нечто аналогичное имеет силу для любых социальных принципов и их реализации.
   Я в своих исследованиях советского общества всегда руководствовался таким принципом: принимать относительно этого общества самые хорошие допущения, на какие только способны самые отпетые его апологеты, но затем показывать, как в реальном исполнении эти допущения порождают самые плохие следствия, дающие пищу для самых отпетых его разоблачителей. И это был не литературный прием, не моя личная склонность к парадоксальности суждений, а совершенно беспристрастный прием научного исследования, благодаря которому можно объяснить сложную и подвижную реальность и преодолеть именно парадоксальность первых впечатлений.

Клеточка коммунистического общества

   Чтобы понять, почему коммунальность приобретает столь роковое значение в жизни коммунистического общества, надо обратиться к его минимальным структурным ячейкам (клеточкам), из которых строятся как более крупные части общества, так и все общество со всеми его органами и тканями, – к первичным коллективам общества. Тогда мы увидим, что имеет максимально возможное совпадение законов жизни этих первичных коллективов с законами коммунальности. Такого полного совпадения коммунальности с клеточками всех прочих известных в истории типов обществ нет. Совпадение здесь настолько сильное, что кажется, будто сама коммунальность есть специфический продукт коммунизма, а не его исторический источник. Впрочем, тут есть частица истины: на базе коммунизма коммунальность расцветает пышным цветом и раскрывает все заложенные в ней потенции.
   Ячейку коммунистического общества образует самая маленькая его часть, обладающая основными свойствами целого. Эта часть должна обладать некоторой целостностью и самостоятельностью. Это все общество в миниатюре. Вместе с тем, из таких частичек должно быть построено все общество. Но неверно думать, что из анализа ячейки можно вывести свойства всей системы. Коммунистическое общество есть продукт длительной истории. Она предполагает в качестве условия большое число людей, объединенных в целую страну, и большой исторический опыт. Оно формируется сразу по нескольким различным линиям, в том числе – по линии создания таких социальных образований, которые мы теперь, уже имея сложившееся общество, можем рассматривать как его ячейки. Оно формируется и по линии создания иерархии лиц и учреждений, системы власти, транспорта, образования, армии. Одновременно происходит формирование определенного строя жизни большого народа так, что какие-то образования в его составе становятся ячейками целого. Они объединяют группы людей этого народа по некоторым единым принципам. Так что ячейку можно обнаружить лишь в эмпирически данном, сложившемся целом. Это – тоже данный в опыте факт. Идея же выделения ячейки и осознание этой операции идет от техники науки. Более того, наличие и наблюдение общества в целом предопределяет то, что именно будет приниматься во внимание при рассмотрении ячейки. Рассматривая ячейку, мы должны рассматривать тем самым общество в целом, но в его простейшем виде. Или общество в целом мы при этом будем анализировать на его простейшем образце.
   Что же образует ячейку коммунистического общества конкретно? Хотя это общество заключено в территориальные границы, разделено на районы, области и другие части, оно организуется в своей социальной основе не по территориальному, а по деловому принципу. Выражение «производственный принцип» здесь не годится, поскольку оно ассоциируется с производством материальных и духовных ценностей, которое здесь является частным видом деятельности, к тому же не основным. Деятельность по уничтожению инакомыслящих, по удушению правдивой литературы, по управлению не есть производство ценностей, но она играет здесь весьма важную роль. Деловую ячейку коммунистического общества образует организация, созданная для выполнения некоторых деловых функций и относительно автономная в этом своем деле. Это – первичная социально-экономическая организация, имеющая свою дирекцию (управление), бухгалтерию, отдел кадров, партийную организацию, в общем – хорошо всем известные заводы, институты, магазины, конторы, совхозы, школы... Для каждого взрослого и работоспособного члена общества ячейка есть то, где его берут на работу, где ему выплачивают зарплату, где он добивается успехов, делает карьеру, получает награды. Через ячейку социально активный член общества (работающий) включается в общество, отдает ему свои силы и получает вознаграждение.
   Первичные деловые ячейки складываются и существуют по определенным правилам, независимо от того, для какого дела они складываются. Характер дела здесь не играет роли. Лишь бы влиятельные силы общества считали это дело нужным и отпускали средства на эту ячейку. Деловая ячейка вообще есть лишь способ, каким та или иная группа людей приобретает средства существования и реализует свои намерения и интересы.
   Общество дифференцируется и во многих других аспектах, но в любом из них основу образует ячейка (клеточная структура). Более того, деловая ячейка, повторяю, есть общество в миниатюре, а общество в целом есть многократно расчлененная деловая сверхъячейка. Правила поведения людей и взаимоотношения их внутри ячеек определяют собою всю прочую систему поведения и взаимоотношения людей в обществе. Здесь формируется тип граждан со стандартной формой поведения. И отныне этот человеческий материал воспроизводится как продукт нормальной жизнедеятельности общества. И сам он, в свою очередь, воспроизводит строй жизни, воспроизводящий его. Все дальнейшее есть лишь борьба этого сложившегося целого за свое существование, упрочение и расширение.
   Разумеется, социальная структура общества не сводится к ячеечному строению. Здесь следует принимать во внимание и иные аспекты расчленения общества, координации, субординации, иерархии его тканей, слоев, органов, организаций. Но путь к систематическому пониманию всего этого начинается с понимания ячейки общества. Подчеркиваю, среднетипичное учреждение страны копирует, отражает в себе, реализует все существенные стороны жизни страны в целом, – отношения начальствования и подчинения, отношения сотрудничества, иерархию должностей и привилегий, распределение благ, надзор за индивидом. Если хочешь постичь общество, изучи сначала его клеточку. Известно, например, что для понимания феодального общества надо было начинать с его клеточки – с отдельного помещичьего хозяйства.
   Клеточки коммунизма различаются по многим признакам – по числу сотрудников, по выполняемому делу, по месту в социальной иерархии, по престижу, по внутреннему строению. Например, самый низший сотрудник какого-либо отдела ЦК или Совета Министров обеспечен лучше, чем высшие чины обычного научно-исследовательского института. Даже младшие сотрудники упомянутого института не столь усердно протирают штаны в учреждении, как высшие лица упомянутых отделов. Автомобильный завод в столице насчитывает более пятидесяти тысяч сотрудников, а средний гуманитарный институт Академии наук – не более пятисот. Однако имеются некоторые общие признаки у всех учреждений, позволяющие рассматривать их как однородные клеточки общества. Это, например, наличие отношений начальствования и подчинения, отношений соподчинения, назначаемость руководства сверху, наличие партийной организации и контроля партийных органов за жизнью и деятельностью учреждения, наличие комсомольской организации, сходные отношения между людьми, сходные пути продвижения по службе и способы вознаграждения и наказания, сходные отношения индивида и коллектива... В любом учреждении руководство официально имеет больше жизненных благ и привилегий, чем подчиненные. А главное – правила поведения людей повсюду одинаковы. Если вы изучили хорошо жизнь одного учреждения, наивно рассчитывать, что в других будет иначе. Вы повсюду найдете холуйство, очковтирательство, карьеризм, стяжательство. Повсюду вы будете находиться под бдительным надзором сослуживцев, коллег, общественных организаций. Разумеется, есть отклонения от этих общих свойств. Часть их обусловлена самими нормами жизни общества, и их следует рассмотреть впоследствии. Другие же связаны с условиями, в которые погружены социальные явления, и от них следует отвлечься как от несущественных, рассматривая общую картину как абстрактный образец, но такой, к которому тяготеет реальность. Общество прилагает усилия (и довольно успешно), чтобы этот средний образец соблюдался.
   В дальнейшем я буду употреблять для обозначения клеточек коммунистического общества также термин «коммуна». Употребление этого термина оправдано тем, что сразу же после революции в советском обществе начались эксперименты с образованием коммун. И те деловые ячейки, которые стали стандартными сейчас, сложились не сразу. Они оказались наиболее жизнеспособными и разумными. Они во многом отличаются от первых коммун, но они их преемники. Это – коммуны, а общество в целом есть коммунизм как объединение множества таких однообразных коммун.
   Коммуны различаются по степени сложности своей внутренней структуры. Возможны примитивные коммуны, которые не распадаются на официально признанные социальные группы. Это, например, группы, которые складываются на короткий срок для временных работ (научная экспедиция, бригада по разгрузке картошки), мелкие предприятия, состоящие из одного человека, который соединяет в себе функции рядового сотрудника, заведующего и бухгалтера (например, заведующий пивным ларьком). Но эти случаи суть вырожденные и существенной социальной роли не играют. Возможны коммуны гиганты, состоящие из десятков тысяч человек. Это, например, гигантские авиационные и автомобильные заводы, металлургические комбинаты. Такие гигантские коммуны фактически суть агрегаты коммун. Фактически их подразделения приобретают функции самостоятельных коммун, прикрепленных к другим коммунам интересами дела в несколько иной форме, чем это имеет место для обычных коммун.
   Наиболее важные и типичные коммуны общества имеют сложную внутреннюю структуру. В основе этого распадения лежат два принципа: интересы дела и интересы управления людьми. Фактическое положение здесь довольно разнообразно и изменчиво. Но имеет место отчетливая тенденция к совпадению этих принципов. Обычно деловые группы образуются как рациональные с точки зрения управления. Там, где интересы дела требуют участия большого числа людей в одних и тех же акциях, и официального разделения этих групп людей на более мелкие социальные группы нет, все равно люди так или иначе группируются по общим коммунальным правилам, все равно в них так или иначе выделяются лидеры (руководители). В больших ячейках складывается иерархия деловых подразделений. Например, в некоторых научно-исследовательских институтах имеет место иерархия «группа-сектор-отдел-ннститут», в некоторых промышленных предприятиях имеет место иерархия «бригада-цех-завод-комбинат». Бывает так, что части коммуны оказываются разбросанными в пространстве, и члены этих групп общаются между собою меньше, чем с членами других коммун. И все же чтобы понять жизнь всякого рода объединения людей, кажущихся отклонениями от некоей идеальной коммуны, надо проанализировать сначала именно такую идеальную коммуну. Во всякого рода отклонениях от этого идеала вы все равно найдете все то же самое, что и в идеале, но лишь в несколько модифицированном виде. Причем модификации на этой основе легко поддаются объяснению.

Методологическое замечание

   Сделаю небольшое методологическое отступление. Имеются объективные, чисто комбинаторные общие законы группировки любых индивидов данного типа. Подобно тому, как вы не можете вокруг данного тела расположить больше определенного числа таких же тел, и вам потребуется некоторое минимальное число таких тел, чтобы в промежутках между ними нельзя было впихнуть другое такое же тело, социальные группировки детерминированы аналогичными априорными обстоятельствами. Структура коммун не есть дело субъективного произвола. Она находится опытным путем, но сообразуясь в конце концов с этими законами. Последние так или иначе дают о себе знать. Слишком разросшийся, например, сектор в исследовательском институте распадается на несколько групп или даже секторов. Если слишком много появляется секторов, неизбежно возникают отделы – промежуточные группы между секторами и целым институтом. Это – достаточно очевидные вещи, которым почему-то не придают значения теоретики. А раз это так, возникновение огромного социального слоя руководителей (начальников) всех рангов есть неотвратимое явление социальной жизни. И столь же неотвратимо расслоение в уровнях потребления.
   Интересна зависимость группировки индивидов и дифференциация общества от уровня элементов групп (первичных и групповых индивидов). Чем примитивнее элементы группы, тем выше верхняя граница группы (тем больше может быть группа) и выше нижняя граница ее. Чем больше группа, тем примитивнее могут быть ее элементы. Чем выше уровень элементов группы, тем ниже верхняя и нижняя границы группы. Чем меньше группа, тем выше должен быть уровень ее элементов. Чем примитивнее элементы группы, тем больше диапазон ее возможных размеров. И чем выше уровень элементов, тем уже диапазон ее возможных размеров. В случае разнородных по уровню элементов группа тяготеет к более примитивным из них. Это все суть законы природы в такой же мере, как законы физики, биологии, химии. Я стараюсь избегать таких общих рассуждений. Но читатель должен иметь в виду то, что во всем, о чем я говорил и буду говорить, проявляются общие принципы организации больших эмпирических систем (и социальных систем в том числе).

Собственность и владение

   Коммуна для осуществления своих деловых функций получает во владение от общества необходимые материальные средства (здания, машины, приборы, мебель, транспорт и т.п.). Коммуна владеет этими средствами и эксплуатирует их. Но они не есть ее собственность. Она может передать какую-то часть этих средств другим коммунам или даже отдельным лицам. Может ликвидировать часть их за негодностью («списать»). Но для этого нужно разрешение особых уполномоченных на то организаций. И никаким образом отношением собственности эти факты не являются.
   Согласно марксистскому учению в капиталистическом, феодальном и рабовладельческом обществах имеет место частная собственность на основные источники жизни людей – на землю и средства производства, а в коммунистическом обществе устанавливается на все это общественная собственность. Но это – чисто идеологическое мнение, не имеющее научного смысла. Оно базируется на смешении понятий собственности и владения, а также различных форм владения. Собственность есть частный случай владения, но не всякое владение есть собственность, – это хорошо знал еще Гегель. Можно владеть чем-то, не будучи собственником того, чем владеешь, – владеть не в силу отношений собственности, а в силу иных оснований, например, – благодаря физическому захвату, обычаям и традиции. Собственность есть правовое отношение. Если человек или группа людей владеют чем-то в силу собственности, они имеют право передать это другим по своей воле, продать, обменять, уничтожить. А коллектив людей, работающих в одном и том же учреждении коммунистического общества, владеет помещениями, столами, машинами, инструментами и многим другим, но не является собственником всего этого. Государство в целом владеет территорией и природными богатствами ее, но оно не есть собственник этого. Существование внешней торговли и тот факт, что государство продает другим странам какие-то природные богатства и даже может уступить кусок территории, создает лишь иллюзию собственности, но не само отношение собственности. Доля того, что кажется собственностью, в том, что не может функционировать в качестве собственности, незначительна, и ею вообще можно пренебречь.
   Точно так обстоит дело с тем, что называют личной собственностью. Огромная часть «личной собственности» граждан фактически собственностью не является. Это, например, квартиры и дачи. Сюда же можно отнести и большую часть предметов потребления: съеденный обед не продашь и не отдашь другому. На черном рынке циркулируют большие ценности, но это не вытекает из природы общества. И в принципе общество с этим борется. Благодаря наследованию имущества в некоторых семьях накапливаются большие ценности, которыми владельцы распоряжаются как собственностью. Но все это суть явления второстепенные, не определяющие типа общества.
   Хотя идеологическая пропаганда коммунистических стран и утверждает, что в этих странах трудящиеся впервые в истории почувствовали себя господами всех богатств страны, на самом деле положение как раз противоположное этому. Конечно, здесь есть господа, но далеко не все граждане общества. Те же, кто является господами, хозяйничают не в силу отношений собственности, а по законам коммунальности. Что же касается трудящихся, то они воспринимают владения своего коллектива как нечто, данное от природы, как индифферентную для них среду. Они равнодушны к тому, чем владеют в качестве членов коллектива. И это их отношение к тому, чем они владеют, выражается в крайней бесхозяйственности, порче вещей, разворовывании, в небрежности, в халтуре. Отношение к тем же вещам резко меняется, когда они становятся собственностью граждан. Собственное и «казенное» эксплуатируется и хранится совсем иначе, о чем свидетельствует резко различающиеся сроки службы вещей.
   Выражение «общественная собственность» есть логический нонсенс. Даже в случаях, когда собственником является коллектив людей, это есть частный случай частной собственности, а лучше сказать и просто собственности, ибо выражение «частная собственность» подобно выражению «бутерброд с маслом». В свое время в Советском Союзе передали землю «в вечное пользование» колхозам. Но от этого колхозы не стали коллективными собственниками своей земли, ибо не могли не только ее продать, но даже распоряжаться ею по своему усмотрению.

Индивид и коммуна

   Коммуна, далее, получает определенную долю общественных средств существования людей, которые она использует в соответствии с установленными нормами для вознаграждения своих сотрудников за их участие в деятельности коммуны. Это – денежные суммы для выплаты зарплаты сотрудникам, премий и ссуд, жилищный фонд, дома отдыха и санатории, средства транспорта. Коммуны, таким образом, суть те каналы, через которые граждане общества отдают ему свои силы и получают взамен средства существования. Это – пункты, через которые люди включаются в качестве элементов в общественное целое. Они входят в общество не непосредственно в качестве суверенных единиц, но лишь через эти первичные коллективы (через коммуны). Коммунистическое общество состоит не непосредственно из людей, а из коммун. И потому носителем личностного начала здесь является не отдельный человек, а целостный коллектив людей. Здесь лишь коммуна есть личность, а отдельный человек есть лишь кусочек личности или безликое условие личности. Потому здесь лозунг «Интересы коллектива выше интересов отдельного человека» есть не просто демагогическое заявление, а практически действующий принцип.
   Активный (трудоспособный) гражданин коммунистического общества имеет необходимые средства существования для себя и своей семьи только через коммуну. Он обязан поступить на работу в какую-либо коммуну, выполнять в ней определенные обязанности и занять в ней определенное положение. Это – экономическая необходимость для него, закрепленная юридически как священная обязанность. Юридическое оформление экономической необходимости выражает тот факт, что если гражданин имеет средства существования, не являясь сотрудником какой-то коммуны, он нарушает самые глубинные нормы данного общества. Для таких людей есть специальный термин: «тунеядец». Тунеядец есть первый враг общества. Причем в большинстве случаев тунеядцы добывают средства существования незаконным путем и преследуются уголовно. Но дело не только и не столько в этом: человек, который может жить в обществе, будучи независимым от первичных коллективов, есть угроза самим основам общества. Он подобен солдату, который шагает не в ногу с остальной ротой или вообще бредет где-то независимо от прочих. Он вызывает раздражение у прочих.
   Человек может сменить свой первичный коллектив на другой и иметь от этого какую-то выгоду. И это происходит довольно часто. Однако это не отменяет того факта, что он должен быть прикреплен к какому-то первичному коллективу. Покинув свой коллектив, человек должен искать другое место работы. Без зарплаты долго не проживешь. Есть и другие причины, вынуждающие искать новый коллектив. Например – проблема непрерывности стажа, карьерные соображения, юридические нормы. Частая смена места работы в обществе не поощряется. Люди, долго работающие в одном учреждении, имеют преимущества перед прочими (улучшение жилищных условий, награды, путевки в дома отдыха).
   Человек может улучшить свои бытовые условия и сделать карьеру (т.е. улучшить свою социальную позицию) главным образом в рамках какого-либо первичного коллектива. Так что его благополучие, судьба, перспективы зависят от коллектива. Он имеет все лишь ценой подчинения коллективу, ценой такого поведения в коллективе, чтобы последний не препятствовал ему или даже помогал. Конечно, человек в какой-то мере обладает независимостью от коллектива. Например, многие люди удовлетворяют свои жилищные нужды не за счет своей коммуны, а по месту жительства (за счет возможностей районных организаций). Имеются закрепленные законами уровни оплаты. Человек обрастает полезными связями. Однако даже эти явления, ослабляющие зависимость человека от коллектива, имеют силу при условии определенного положения и репутации его в каком-то коллективе.

Социальное положение

   Сотрудники коммуны выполняют в ней различные функции и, соответственно, занимают различные социальные позиции. Хотя функции варьируются в зависимости от особенностей дела, которым занята коммуна, имеется более или менее устойчивая градация их, позволяющая рассматривать их с некоей единой (социальной) точки зрения и говорить о стандартных социальных позициях (положениях) индивидов. Эти позиции официально признаны и закреплены законами. На овладение навыками в каждой из них в различных учреждениях одного ранга требуется примерно одинаковая подготовка и усилия. И исполнение обязанностей в каждой из них требует в различных учреждениях одного и того же ранга примерно одинаковых затрат сил и способностей. Вознаграждение в каждой из них примерно одинаково в различных учреждениях одного и того же ранга. Эти позиции представляют собою иерархию от низших до высших в данном учреждении. Самую низшую позицию занимают наименее квалифицированные сотрудники, выполняющие наиболее неприятные обязанности. Самую высшую позицию занимают высшие руководители учреждения. Иерархия социальных позиций закреплена официально в иерархии ставок заработной платы. Сотрудники часто используют свое служебное положение, чтобы иметь дополнительные источники существования. Но это касается сравнительно небольшой части работников, часто преследуется законами. В какой мере это затемняет коммунальные нормы и в какой усиливает их, рассмотрим дальше.