«Где легче всего скрыться? — рассуждал он. — Конечно, в многомиллионном городе, где много конспиративных квартир, где пасутся разведки всех стран мира, где даже соседи ничего не знают друг о друге».
Закрыв папку, он позвонил по внутреннему телефону в свой личный застенок, где палач в двадцатом поколении, ас своего дела, Нариман-бей, допрашивал в присутствии Арнани не угодившего Шукюрову человека.
— Как там больной? — спросил он со смешком, от которого у очень многих стыла в жилах кровь. — Согласен на операцию? Даже на любую? Видишь! Говорил я ему: береги здоровье… Как зритель реагировал? Мужественно? Давай его ко мне!
Пока к Шукюрову вели Арнани, он мысленно продумывал варианты операции по уничтожению опасного свидетеля, когда-то имевшего код Ликвидатора, а теперь именовавшегося просто Джафаровым.
Когда Арнани ввели в кабинет Шукюрова, он был потрясен.
Нелегко смотреть, как при тебе страшно пытают безвольного человека, а он кричит так, что того и гляди лопнут барабанные перепонки. Пытают просто так, для демонстрации.
Шукюров понял, что творилось в душе Арнани.
— Мышь проглотил? — пошутил он. — Не тебя же пытали! Другого!
— Зачем? — спросил Арнани. — Он же был на все согласен!
Шукюров довольно захохотал.
— Хочешь, расскажу одну шутку?
И, не дожидаясь согласия Арнани, стал рассказывать:
— Одна красивая женщина на встрече Нового года согласилась незаметно улизнуть из компании с одним очень красивым мужчиной и покататься на его машине. Красавец увез ее далеко за город и стал приставать. Та надавала ему пощечин. Красавец обиделся и выбросил ее из машины в том платье, в котором она была на празднике. А сам уехал.
Красавица стала замерзать. Видит, едет машина. Она голосует. Водитель останавливается и требует такую сумму, которой у нее никогда не было. Красавица возмущается, а водитель уезжает. Едет другая машина. Красавица решает обмануть водителя и предлагает ему громадную сумму, чтобы тот довез ее домой. А водитель ей: «Дашь — повезу!» Она, естественно, возмутилась, и водитель уехал.
А теплее, между прочим, не становится. Едет еще одна машина. Красавица уже так замерзла, что решает отдаться, чтобы спасти свою жизнь. А водитель попался извращенец. Ему просто так не надо. Он ей такое предложил, что она снова на дыбы. И водитель уехал.
Красавица уже совсем замерзла. И когда остановилась последняя машина, она предложила и дать, и не только дать, а всеми извращенными способами. А водитель был старый. Он ей сказал: «Шлюх не возим!» Закрыл дверь и уехал.
Шукюров так смеялся, что у него на глазах выступили слезы.
— Хорошо, да? — с трудом проговорил он. — «Шлюх не возим!»
И опять гомерически захохотал и так смеялся еще минут пять.
Затем сразу прекратил и спокойно, с издевкой, спросил Арнани:
— Надеюсь, понял?
— Понял! — согласился Арнани. — «Если насилие неизбежно, постарайтесь расслабиться и получить максимум удовольствия», — процитировал он французскую поговорку, которую вычитал в каком-то журнале.
— Умница! — одобрил Шукюров. — А тот — дурак! Потому и здоровье потерял.
Арнани молчал. Его положение было безвыходным. Невиновность не имела абсолютно никакого значения, особенно в таком деле, как смерть важного государственного чиновника. И вопрос: соглашаться или не соглашаться — для него не стоял.
Шукюров был доволен. Он любил понятливых людей.
— Как я понимаю, — начал осторожно Арнани, — мне будет сделано предложение, от которого нельзя отказаться, не так ли?
— Правильно понимаешь! — одобрил Шукюров. — Люблю понятливых людей.
— И какое? — полюбопытничал Арнани.
— Узнаешь! — не торопился Шукюров. — Сначала поговорим. Устраивает?
— Поговорим!
Шукюров встал из-за стола и закружил по кабинету в таком темпе, что у Арнани закружилась голова.
Внезапно остановившись возле Арнани, Шукюров тихо и вкрадчиво спросил, будто боялся, что его подслушивают:
— Ты вместе с Джафаровым расследовал три убийства?
— Вы имеете в виду убийства руководителей страны?
— Да! — поморщился Шукюров, как от зубной боли. — Кого же еще? Неужели ты думаешь, что для меня имеет значение смерть их случайных попутчиков? Правда, их там было десятка два. Но все это мелочь. Кого это может заинтересовать? Может, только уголовный розыск! Даже убийство сына Дадаева — ерунда!
— Сына Дадаева? — поразился Арнани. — Какого сына?
— Неважно! — отмахнулся Шукюров. — Отвечай!
— Вам лучше, чем мне, известны все подробности этих дел! — осторожно начал Арнани. — И не мне вам рассказывать…
— Тебе! — перебил его Шукюров. — На мой взгляд, единственным недостатком Востока является употребление многих слов, когда достаточно сказать: «Да!»
— Да! — сразу сдался Арнани. — Вместе с Джафаровым!
— Ты не заметил в его поведении ничего странного? — спросил Шукюров.
— Что вы имеете в виду? — осторожно уточнил Арнани, пытаясь ничем не повредить Джафарову.
— Что он говорил тебе?
— По работе? — успешно разыгрывал непонимание Арнани.
— Вне работы, — допытывался Шукюров.
Арнани задумался. В первую минуту он хотел сказать, что ничего особенного тот не говорил. Потом вспомнил о наружной слежке за кадровым работником контрразведки, о прослушивании, о наличии спецсредств и решил не рисковать: уличенный во лжи, он будет немедленно уничтожен. А что умеет делать палач в спецподвале, Арнани видел лично. Ему не надо было рассказывать об этом.
— Пожалуй, меня поразила одна его фраза, — вспомнил он. — Тогда Джафаров сказал, что политические убийства не раскрываются.
— Вот видишь! — удовлетворенно произнес Шукюров. — Сам делаешь, сам раскрываешь? Такого не бывает!
Арнани поразился этому открытию.
— У вас есть факты участия Джафарова в убийствах? — с трудом произнес он.
— Нет, ни одного! — откровенничал Шукюров. — Но я знаю: все три смерти были выгодны только одному человеку. Ты знаешь, о ком я говорю.
— Дадаеву? — наивно спросил Арнани.
— Я сказал: «Ты знаешь!» Не всегда надо говорить то, что думаешь. И выдавать все, что знаешь!
— Но Джафаров сам расследовал эти преступления, и мы вышли на мафиозную сеть наркобизнеса благодаря Джафарову.
— Зато он не нашел убийц! — мрачно отметил Шукюров.
Арнани ничего не оставалось делать, как молча согласиться с Шукюровым.
— Ты хочешь сказать, что тоже не нашел убийц? — понял его молчание Шукюров. — Но ты — это ты, а он — это он! Могу сказать тебе по секрету: если я убью тебя и вся мировая общественность будет требовать расследования, Гейдаров поручит мне вести его!
Арнани такая перспектива устраивала меньше всего.
— Какое место отводится мне в ваших планах? — спросил он прямо.
Шукюров опять заходил по комнате.
— Я еще не решил! — заявил Шукюров. — Но, думаю, что пошлю тебя туда…
— Куда? — не понял Арнани.
— Куда нужно, туда и пошлю! — тихо сказал Шукюров. — И ты поедешь и будешь делать все, что я тебе скажу.
— Хорошо! — согласился Арнани. Шукюров удовлетворенно потрепал его по голове и миролюбиво произнес:
— Может, все обойдется! Джафаров обложен, как медведь в берлоге. Не вырваться ему отсюда! Мои собаки разорвут его на части! Это такие псы, Аллах свидетель!
— Где я буду ждать вашего приказа? — поинтересовался Арнани, не забывший камеру пыток.
И Шукюров подумал о том же и захохотал:
— Не бойся, к Нариман-бею я больше тебя не пошлю. Вдруг не поймет и покалечит?
В этой шутке Арнани услышал угрозу.
Шукюров протянул Арнани пластиковую карточку золотистого цвета. На карточке был номер и две большие буквы: СБ.
— Держи! Теперь ты работаешь у меня! Время от времени мне нужна свежая кровь. Вот я ее и вливаю.
Арнани взял карточку и стал с интересом ее рассматривать. Эта карточка делала его могущественным, она давала ему право беспрепятственного прохода куда угодно и за чем угодно, право обыскивать жилища без санкции прокурора, а если надо, то и убивать.
— Благодарю! — сказал Арнани, чувствуя, что поддается обаянию безграничной власти.
— Благодарить будешь, когда придет пора получать свою награду! — усмехнулся Шукюров. — Ты думаешь, почему я остановился на тебе? Выбор, сам понимаешь, у меня большой…
— Мне трудно это понять! — сознался Арнани.
— Тебя пощадил Ликвидатор! — пояснил Шукюров. — Это значит, что тебя он никогда не сможет убить! А ты его сможешь. Сможешь? — подозрительно спросил он.
— Смогу! — ответил Арнани.
Он твердо решил не возвращаться в подвал пыток. А для этого надо было соглашаться со всем, все обещать и во всем уверять.
«Там будет видно!» — думал он про себя.
Шукюров успокоился и сел за стол..
— Первое задание будет несложным: сейчас ты поедешь домой к Джафарову и внимательно осмотришь там каждую вещь, каждую бумагу, каждую книгу.
— Я знаю, что у него много книг! — осторожно вставил Арнани.
— Я тебя не читать их прошу! — ухмыльнулся Шукюров. — Полистай, может быть, там где-нибудь спрятана записка. Свежий взгляд.
— Хорошо! — опять согласился Арнани, хотя ему и претила такая работа.
Шукюров заметил его настроение.
— Ничего, ничего! Немного покопаешься в грязи! К золоту грязь не пристает! — И опять засмеялся. — Джафаров тебя пощадил, но зато и подставил. Ты должен об этом помнить, а не о том, что Джафаров — твой друг. Дружба с приговоренным возможна лишь в одном случае: когда вас обоих поставили к стенке.
Тогда можно спеть: «Возьмемся за руки, друзья! Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!» — неожиданно пропел Шукюров приятным тенорком.
«Какие таланты зарыты!» — подумал Арнани.
— Иди работай! — жестко приказал Шукюров. — Концерт художественной самодеятельности окончен!
И Арнани покинул здание службы безопасности.
3
Закрыв папку, он позвонил по внутреннему телефону в свой личный застенок, где палач в двадцатом поколении, ас своего дела, Нариман-бей, допрашивал в присутствии Арнани не угодившего Шукюрову человека.
— Как там больной? — спросил он со смешком, от которого у очень многих стыла в жилах кровь. — Согласен на операцию? Даже на любую? Видишь! Говорил я ему: береги здоровье… Как зритель реагировал? Мужественно? Давай его ко мне!
Пока к Шукюрову вели Арнани, он мысленно продумывал варианты операции по уничтожению опасного свидетеля, когда-то имевшего код Ликвидатора, а теперь именовавшегося просто Джафаровым.
Когда Арнани ввели в кабинет Шукюрова, он был потрясен.
Нелегко смотреть, как при тебе страшно пытают безвольного человека, а он кричит так, что того и гляди лопнут барабанные перепонки. Пытают просто так, для демонстрации.
Шукюров понял, что творилось в душе Арнани.
— Мышь проглотил? — пошутил он. — Не тебя же пытали! Другого!
— Зачем? — спросил Арнани. — Он же был на все согласен!
Шукюров довольно захохотал.
— Хочешь, расскажу одну шутку?
И, не дожидаясь согласия Арнани, стал рассказывать:
— Одна красивая женщина на встрече Нового года согласилась незаметно улизнуть из компании с одним очень красивым мужчиной и покататься на его машине. Красавец увез ее далеко за город и стал приставать. Та надавала ему пощечин. Красавец обиделся и выбросил ее из машины в том платье, в котором она была на празднике. А сам уехал.
Красавица стала замерзать. Видит, едет машина. Она голосует. Водитель останавливается и требует такую сумму, которой у нее никогда не было. Красавица возмущается, а водитель уезжает. Едет другая машина. Красавица решает обмануть водителя и предлагает ему громадную сумму, чтобы тот довез ее домой. А водитель ей: «Дашь — повезу!» Она, естественно, возмутилась, и водитель уехал.
А теплее, между прочим, не становится. Едет еще одна машина. Красавица уже так замерзла, что решает отдаться, чтобы спасти свою жизнь. А водитель попался извращенец. Ему просто так не надо. Он ей такое предложил, что она снова на дыбы. И водитель уехал.
Красавица уже совсем замерзла. И когда остановилась последняя машина, она предложила и дать, и не только дать, а всеми извращенными способами. А водитель был старый. Он ей сказал: «Шлюх не возим!» Закрыл дверь и уехал.
Шукюров так смеялся, что у него на глазах выступили слезы.
— Хорошо, да? — с трудом проговорил он. — «Шлюх не возим!»
И опять гомерически захохотал и так смеялся еще минут пять.
Затем сразу прекратил и спокойно, с издевкой, спросил Арнани:
— Надеюсь, понял?
— Понял! — согласился Арнани. — «Если насилие неизбежно, постарайтесь расслабиться и получить максимум удовольствия», — процитировал он французскую поговорку, которую вычитал в каком-то журнале.
— Умница! — одобрил Шукюров. — А тот — дурак! Потому и здоровье потерял.
Арнани молчал. Его положение было безвыходным. Невиновность не имела абсолютно никакого значения, особенно в таком деле, как смерть важного государственного чиновника. И вопрос: соглашаться или не соглашаться — для него не стоял.
Шукюров был доволен. Он любил понятливых людей.
— Как я понимаю, — начал осторожно Арнани, — мне будет сделано предложение, от которого нельзя отказаться, не так ли?
— Правильно понимаешь! — одобрил Шукюров. — Люблю понятливых людей.
— И какое? — полюбопытничал Арнани.
— Узнаешь! — не торопился Шукюров. — Сначала поговорим. Устраивает?
— Поговорим!
Шукюров встал из-за стола и закружил по кабинету в таком темпе, что у Арнани закружилась голова.
Внезапно остановившись возле Арнани, Шукюров тихо и вкрадчиво спросил, будто боялся, что его подслушивают:
— Ты вместе с Джафаровым расследовал три убийства?
— Вы имеете в виду убийства руководителей страны?
— Да! — поморщился Шукюров, как от зубной боли. — Кого же еще? Неужели ты думаешь, что для меня имеет значение смерть их случайных попутчиков? Правда, их там было десятка два. Но все это мелочь. Кого это может заинтересовать? Может, только уголовный розыск! Даже убийство сына Дадаева — ерунда!
— Сына Дадаева? — поразился Арнани. — Какого сына?
— Неважно! — отмахнулся Шукюров. — Отвечай!
— Вам лучше, чем мне, известны все подробности этих дел! — осторожно начал Арнани. — И не мне вам рассказывать…
— Тебе! — перебил его Шукюров. — На мой взгляд, единственным недостатком Востока является употребление многих слов, когда достаточно сказать: «Да!»
— Да! — сразу сдался Арнани. — Вместе с Джафаровым!
— Ты не заметил в его поведении ничего странного? — спросил Шукюров.
— Что вы имеете в виду? — осторожно уточнил Арнани, пытаясь ничем не повредить Джафарову.
— Что он говорил тебе?
— По работе? — успешно разыгрывал непонимание Арнани.
— Вне работы, — допытывался Шукюров.
Арнани задумался. В первую минуту он хотел сказать, что ничего особенного тот не говорил. Потом вспомнил о наружной слежке за кадровым работником контрразведки, о прослушивании, о наличии спецсредств и решил не рисковать: уличенный во лжи, он будет немедленно уничтожен. А что умеет делать палач в спецподвале, Арнани видел лично. Ему не надо было рассказывать об этом.
— Пожалуй, меня поразила одна его фраза, — вспомнил он. — Тогда Джафаров сказал, что политические убийства не раскрываются.
— Вот видишь! — удовлетворенно произнес Шукюров. — Сам делаешь, сам раскрываешь? Такого не бывает!
Арнани поразился этому открытию.
— У вас есть факты участия Джафарова в убийствах? — с трудом произнес он.
— Нет, ни одного! — откровенничал Шукюров. — Но я знаю: все три смерти были выгодны только одному человеку. Ты знаешь, о ком я говорю.
— Дадаеву? — наивно спросил Арнани.
— Я сказал: «Ты знаешь!» Не всегда надо говорить то, что думаешь. И выдавать все, что знаешь!
— Но Джафаров сам расследовал эти преступления, и мы вышли на мафиозную сеть наркобизнеса благодаря Джафарову.
— Зато он не нашел убийц! — мрачно отметил Шукюров.
Арнани ничего не оставалось делать, как молча согласиться с Шукюровым.
— Ты хочешь сказать, что тоже не нашел убийц? — понял его молчание Шукюров. — Но ты — это ты, а он — это он! Могу сказать тебе по секрету: если я убью тебя и вся мировая общественность будет требовать расследования, Гейдаров поручит мне вести его!
Арнани такая перспектива устраивала меньше всего.
— Какое место отводится мне в ваших планах? — спросил он прямо.
Шукюров опять заходил по комнате.
— Я еще не решил! — заявил Шукюров. — Но, думаю, что пошлю тебя туда…
— Куда? — не понял Арнани.
— Куда нужно, туда и пошлю! — тихо сказал Шукюров. — И ты поедешь и будешь делать все, что я тебе скажу.
— Хорошо! — согласился Арнани. Шукюров удовлетворенно потрепал его по голове и миролюбиво произнес:
— Может, все обойдется! Джафаров обложен, как медведь в берлоге. Не вырваться ему отсюда! Мои собаки разорвут его на части! Это такие псы, Аллах свидетель!
— Где я буду ждать вашего приказа? — поинтересовался Арнани, не забывший камеру пыток.
И Шукюров подумал о том же и захохотал:
— Не бойся, к Нариман-бею я больше тебя не пошлю. Вдруг не поймет и покалечит?
В этой шутке Арнани услышал угрозу.
Шукюров протянул Арнани пластиковую карточку золотистого цвета. На карточке был номер и две большие буквы: СБ.
— Держи! Теперь ты работаешь у меня! Время от времени мне нужна свежая кровь. Вот я ее и вливаю.
Арнани взял карточку и стал с интересом ее рассматривать. Эта карточка делала его могущественным, она давала ему право беспрепятственного прохода куда угодно и за чем угодно, право обыскивать жилища без санкции прокурора, а если надо, то и убивать.
— Благодарю! — сказал Арнани, чувствуя, что поддается обаянию безграничной власти.
— Благодарить будешь, когда придет пора получать свою награду! — усмехнулся Шукюров. — Ты думаешь, почему я остановился на тебе? Выбор, сам понимаешь, у меня большой…
— Мне трудно это понять! — сознался Арнани.
— Тебя пощадил Ликвидатор! — пояснил Шукюров. — Это значит, что тебя он никогда не сможет убить! А ты его сможешь. Сможешь? — подозрительно спросил он.
— Смогу! — ответил Арнани.
Он твердо решил не возвращаться в подвал пыток. А для этого надо было соглашаться со всем, все обещать и во всем уверять.
«Там будет видно!» — думал он про себя.
Шукюров успокоился и сел за стол..
— Первое задание будет несложным: сейчас ты поедешь домой к Джафарову и внимательно осмотришь там каждую вещь, каждую бумагу, каждую книгу.
— Я знаю, что у него много книг! — осторожно вставил Арнани.
— Я тебя не читать их прошу! — ухмыльнулся Шукюров. — Полистай, может быть, там где-нибудь спрятана записка. Свежий взгляд.
— Хорошо! — опять согласился Арнани, хотя ему и претила такая работа.
Шукюров заметил его настроение.
— Ничего, ничего! Немного покопаешься в грязи! К золоту грязь не пристает! — И опять засмеялся. — Джафаров тебя пощадил, но зато и подставил. Ты должен об этом помнить, а не о том, что Джафаров — твой друг. Дружба с приговоренным возможна лишь в одном случае: когда вас обоих поставили к стенке.
Тогда можно спеть: «Возьмемся за руки, друзья! Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!» — неожиданно пропел Шукюров приятным тенорком.
«Какие таланты зарыты!» — подумал Арнани.
— Иди работай! — жестко приказал Шукюров. — Концерт художественной самодеятельности окончен!
И Арнани покинул здание службы безопасности.
3
Джафаров, расставшись с Арнани, взял такси на очень небольшое расстояние.
Для этого были две причины: одна заключалась в том, что перед зарплатой у Джафарова всегда оставалось мало денег, а вторая причина была более важная — такси могли спокойно расстрелять в случае, если бы увидели в нем Джафарова.
— Притормози! — остановил Джафаров водителя у метро. — Схожу куплю сигареты!
Джафаров всегда производил впечатление солидного клиента, поэтому водитель не возражал.
Джафаров незаметно нырнул в метро и слился с толпой. Это очень просто: надо почувствовать себя частью толпы, и ты тут же перестаешь быть личностью и растворяешься в ней без остатка. Магия толпы всесильна.
От конечной станции одной из линий метрополитена в сторону аэропорта ходили юркие «пазики».
Джафаров сразу же увидел на остановке женщину с двумя детьми, множеством баулов и с двумя чемоданами. Она все время лихорадочно пересчитывала вещи, не зная, за что сначала хвататься.
Джафаров подошел к ней.
— Вам помочь? — спросил он. Женщина растерянно посмотрела на него.
— Муж обещал проводить, — сказала она, — но его прямо с остановки забрали на работу. Что делать, не знаю. Мне необходимо в аэропорт. Помогите, пожалуйста, сесть в автобус. Мне одной не справиться.
— Не беспокойтесь, обязательно помогу! — утешил женщину Джафаров. — Мне тоже в аэропорт.
В подошедший «пазик» толпа ожидающих бросилась, как на штурм. Мест было меньше, чем желающих.
Без помощи Джафарова женщина с детьми и с таким количеством вещей вряд ли села бы в автобус.
Но Джафаров растолкал толпу и благополучно погрузил семейство.
Ему даже удалось, согнав двух лоботрясов, пристроить детей на переднее сиденье. Их злобные взгляды его не трогали, а дальше взглядов они заходить не рисковали.
Уже в пути Джафаров решил удовлетворить свое любопытство и спросил женщину:
— Так кто забрал вашего мужа? Осчастливленная женщина охотно поделилась с ним:
— Мой муж служит в гвардии самого Гейдарова! — похвасталась она. — Выходной был у него сегодня. Специально взял, чтобы проводить нас к маме отдохнуть в деревне, сил набраться. Но его увидели из проезжающего мимо автобуса, остановились и забрали. Только и успел мне крикнуть, что постарается встретить нас в аэропорту.
Джафарову не надо было ни объяснять, ни втолковывать, зачем гвардейцев согнали в аэропорт: обнаружили труп Дадаева, арестовали Арнани, и тот, ни о чем не подозревая, все выложил Шукюрову.
Действия Шукюрова Джафаров мог расписать буквально по шагам: перекрыты аэропорт, вокзалы, все шоссе, а усиленные наряды полиции, надеясь задержать Джафарова, прочесывают город. Впрочем, Джафаров не обманывал себя, он знал, что задержания как такового не последует, скорее всего его просто расстреляют на месте.
В аэропорт ехать не имело смысла, и Джафаров хотел попросить шофера автобуса остановиться, чтобы сойти, но, поразмыслив, отказался от этого плана. Водитель сразу же запомнил бы Джафарова и где его высадил, а местность здесь довольно пустынная, спрятаться негде, и вертолеты нашли бы его без труда.
Опасность, если знаешь о ней, — уже пол-опасности.
Джафаров решил положиться на свое умение выходить из самых неожиданных ситуаций.
Автобус подкатил к многочисленным дверям здания аэропорта.
Дети, сидевшие на переднем сиденье, внезапно завопили:
— Папа! Папа!
Замахали руками в окно и запрыгали от радости.
Джафаров увидел, как от одних из дверей, оставив свой пост, отбежал молодой рослый гвардеец. Его радостная открытая улыбка яснее слов свидетельствовала о том, какой это замечательный семьянин, любящий отец и муж.
Джафаров также заметил, что напарника у него в дверях не было, значит, можно было пройти в здание аэровокзала. Трудно было сказать, дало бы ему это что-нибудь или нет, но попробовать стоило.
Впрочем, у Джафарова не было другого пути.
Одним взглядом он окинул площадь перед зданием аэровокзала и отметил, что она просто кишит гвардейцами Гейдарова.
«Если задействовано не менее роты, — подумал Джафаров, — то я приговорен».
Дети гвардейца вылетели из автобуса и повисли на отце. Руки у него оказались «связанными».
Джафаров решил воспользоваться его беспомощным состоянием. Он подхватил вещи семьи гвардейца и подошел с ними к отцу семейства вплотную.
У гвардейца от ужаса расширились глаза. Он сразу узнал преступника, чью фотографию изучал в служебном автобусе, добираясь до здания аэропорта.
Джафаров понял, что его опознали, и тихо шепнул:
— Надо молчать!
Гвардеец сам понимал, что с детьми на руках поднимать тревогу просто глупо, и согласно закивал головой.
— Пойдем в здание аэровокзала! — приказал гвардейцу Джафаров. — Не оглядывайся!
— Зачем? — обреченно спросил гвардеец. — Все перекрыто! Приказ: открывать огонь на поражение.
— В любом случае? — спросил Джафаров, зная ответ наперед.
— Даже если вы будете в толпе! — ответил гвардеец, бледный как смерть.
Джафаров изменил решение.
— Тогда оставайтесь на месте, но не вздумай поднимать тревогу, — предупредил он. — Сам понимаешь, начнут стрелять, могут и твоих задеть.
— Согласен! — быстро ответил гвардеец.
— Проводи меня! — предложил ему Джафаров. — Один!
Жена гвардейца застыла в недоумении и крепко прижала к себе детей.
Джафаров крепко взял гвардейца за правую руку. Это было хоть какое-то прикрытие.
Так, плотно прижавшись плечом к плечу, они вошли в здание аэропорта.
В залах ожидания, в самых выгодных точках обороны, сосредоточились вооруженные гвардейцы.
Джафарова могли узнать в любой момент.
Справа от входа Джафаров заметил дверь, обитую дюралевым листом.
Ты имеешь право проходить через служебный вход? — спросил он гвардейца.
Гвардейцу очень хотелось сказать «нет», но страх за жизнь своей семьи пересилил страх перед возможным наказанием за пособничество врагу.
— Имею! — протянул он едва слышно.
— Честный человек! — похвалил его Джафаров. — Мог бы и не сказать правду! Ладно, у тебя все равно не было выбора: в любом случае пошел бы со мной.
Никто не ожидал увидеть Джафарова в компании с гвардейцем, поэтому двое мужчин, один из которых был в черной форме гвардейца, не привлекли внимания охраны.
Стоящие у служебного входа гвардейцы, завидев знакомую форму, не обратили на них никакого внимания, увлекшись беседой о женщине, которая строила кому-тo глазки.
Правда, один из них боковым зрением заметил Джафарова и какая-то неясная тревога на секунду мелькнула в его голове, но в этот момент собеседник затронул слишком животрепещущую тему: давала кому-нибудь обсуждаемая или нет.
Это была тема, перед которой мерк даже облик разыскиваемого преступника.
Джафаров со своим живым щитом вошел на служебную территорию, куда «посторонним вход воспрещен».
Первое столкновение ожидало его у входа в туалет, из которого прямо на Джафарова выскочил его бывший одноклассник, одетый в летную форму. Но эта форма тоже была черной.
— Джафаров! — крикнул он и схватился за пистолет.
Этого ему не надо было делать ни при каких обстоятельствах.
Эрик — так претенциозно назвали своего первенца его родители, приехавшие на работу в столицу республики из горного аула, — никогда не был другом Джафарова. Поэтому он не испытывал к Эрику дружеских чувств. И на мгновение опередил его.
Этого мгновения хватило, чтобы пуля, выпущенная из бесшумного пистолета, захваченного Джафаровым из сейфа Дадаева, впилась в лоб Эрика.
Убойная сила оружия была такова, что тело Эрика с грохотом и шумом влетело обратно в туалет. Это вынудило Джафарова вместе с гвардейцем поторопиться войти туда же.
Гвардеец перестал быть нужен Джафарову. Он свое дело сделал, но Джафарову не хотелось его убивать, рядом с ним он отчетливо видел смеющиеся мордашки его детей. И Джафаров ударил гвардейца ребром ладони по затылку.
Подхватив обмякшее тело, Джафаров оттащил гвардейца в ближайшую кабинку и приковал к трубе собственными наручниками гвардейца.
Потом он занялся убитым. Мертвый не интересовал Джафарова, его интересовал костюм Эрика.
Джафаров управился за минуту. Ровно столько ему понадобилось, чтобы снять с трупа летный костюм и затащить мертвое тело в другую кабинку.
Сам Джафаров переоделся в соседней.
Едва он закончил переодеваться, как услышал удивленные голоса. Это были молодые лоботрясы-гвардейцы. Закончив обсуждать животрепещущую тему, они услышали шум и грохот в туалете.
Они могли бы и не ходить туда. Более того, устав запрещал им отлучаться от двери служебного входа до смены караула. Но любопытство и безделье погнали их на смерть.
— Нет, ты только посмотри! — сказал один из них, тот, которого больше всего в жизни интересовала девственность его школьной приятельницы. — Клянусь, здесь только что кому-то вышибли мозги.
— Наверное, это тебе вышибли все мозги! — возражал его друг. — Мозги отдельно от тела не бывают. Где тогда тело?
Слушать дискуссию у Джафарова совершенно не было времени.
Он выскочил из кабинки и красноречивым жестом предложил гвардейцам пройти в кабинку по соседству, чтобы там отдохнуть от дежурства.
Молодые гвардейцы предпочли плену смерть и схватились за оружие.
Экспериментальный пистолет в руке Джафарова сработал на совесть, оправдывая затраты, которые были вложены в разработку этой системы.
Двух пуль оказалось достаточно, чтобы свободные кабинки туалета заполнились мертвыми телами.
«Не хотел бы я быть на месте того несчастного, которому приспичит сесть орлом, — подумал Джафаров. — Грязные трусы гарантирую».
Джафаров мельком взглянул на себя в зеркало. Издали его запросто можно было спутать с Эриком: те же густые усы, черные волосы, рост чуть выше среднего, почти одинаковое телосложение.
Поэтому Джафаров решил попытаться прорваться к вертолетной стоянке в аэропорту. Он знал, что наличие вооруженных экипажей делает бессмысленной охрану вертолетов.
«Риск — благородное дело!» — решил он.
Едва Джафаров оказался в коридоре, как услышал по внутренней громкой связи: «Майор Карумов, срочно вернитесь в свой вертолет! Майор Карумов, срочно вернитесь в свой вертолет! По графику ваш вылет!»
Настойчивый голос диспетчера не переставая звал летчика.
«Кричи, кричи, — мрачно подумал Джафаров, — до него теперь не докричишься!»
Он побежал к вертолетной стоянке.
Бежать ему было выгодней, чем идти спокойным шагом. Можно было на законном основании придерживать рукой якобы спадавшую летную фуражку, закрывая при этом собственное лицо.
Джафаров вспомнил одну особенность Карумова: при быстром беге тот немного прихрамывал — сказывалась тяжелая травма детства, когда Эрик на спор выпрыгнул из окна класса. Тогда он и сломал ногу.
Бежать с тяжелым чемоданчиком было не очень удобно, но Джафарову не приходилось выбирать.
Очевидно, издали он очень напоминал Карумова. Никто из встречных летчиков не оглянулся и не остановил его.
Каждый слышал диспетчера и знал: человек торопится.
Экипаж Карумова, устав ждать своего командира, расслабился и потерял бдительность.
Видя бегущего командира с чемоданом в руке, штурман заметил:
— Эрик опять получил посылку из своего аула. Сегодня выпьем хорошего вина, надоело пить бутылочную кислятину.
Появление в кабине вертолета приговоренного к смерти вместо командира вызвало у экипажа шок.
Члены экипажа превратились в артистов из финальной сцены «Ревизора».
Только аплодисментов они не дождались.
— Кто пошевелится, умрет! — пригрозил Джафаров, выразительно показывая пистолет.
Джафаров взобрался в кабину вертолета и приказал:
— Полетели!
Второй пилот включил двигатель, но перед лицом смерти нашел в себе силы пошутить:
— До Москвы не долетим!
И кривая усмешка исказила его красивое лицо.
Молодым не хочется умирать! Но убивают они с большой охотой.
Боевой вертолет гвардии Гейдаров снизу был бронирован и имел вооружение, с помощью которого мог справиться с полком пехоты. Захваченный, он потерял все свои боевые качества — во всяком случае для Джафарова.
— Куда долетим, туда долетим! — философски заметил Джафаров второму пилоту. — Поднимай машину!
Джафаров торопился. Он знал, что с минуты на минуту обнаружатся трупы гвардейцев и для охотников станет ясно: «дичь» упорхнула, надо ее преследовать.
— Сначала лети по маршруту! — приказал Джафаров второму пилоту. — Как скроешься из виду, повернешь на север!
Многотонная махина легко поднялась в воздух и начала свой полет, несколько выходящий за рамки патрульной службы…
А в здании аэропорта уже была объявлена тревога.
Джафаров почти точно предвидел, как будут обнаружены трупы.
Начальник службы безопасности аэропорта страдал недержанием мочи. В eгo кабинете был сделан личный туалет, чтобы он не бежал сломя голову в туалет для начальства, который был всегда закрыт на ключ. Простые смертные не могли пользоваться тем, что им не положено.
Эта привилегия создавала, однако, просто непреодолимое препятствие для начальника. Пока в общей связке ключей найдешь нужный ключ, пока его вставишь в замок, изойдешь прямо в штаны.
А начальник — как и всякий начальник — очень дорожил своим положением.
Именно положением, а не репутацией! Подмокшая репутация — совсем другое дело, чем подмокшее положение. Слова «репутация» в этой среде не знали, но свято блюли слово «положение».
Поэтому начальник обычно не делал длительных обходов.
Но сегодняшний день был особенным: ловили опасного государственного преступника, и начальник проявлял активность, показывая всем, что он абсолютно здоров и сплетни о его болезни — не больше чем сплетни.
Но как не прикажешь сердцу, так и болезни.
Задержавшись дольше обычного на обходе вверенных ему постов внутренней охраны, начальник службы безопасности аэропорта внезапно почувствовал, что до служебного кабинета он не доберется. Приспичило!
И начальник правильно рассчитал: единственное, что ему остается, — это успеть добежать до служебного туалета для работников аэропорта.
До кабинки он успел добежать вовремя.
Открыв первую кабинку, начальник обнаружил лежащего без сознания гвардейца, прикованного наручниками к трубе водослива.
Вскрикнув, он бросился в соседнюю кабинку.
То, что он там увидел, привело его в шок: столь изуродованного тела не узнала бы и родная мать.
Начальник службы безопасности не был родной матерью Эрика, но он стал кричать так же громко, как кричала потом родная мать.
Предательская пахучая струя преодолела порог стыдливости начальника и мгновенно затопила левый ботинок.
Оставляя за собой на кафельном полу мокрый след, начальник, не соображая, что он делает, заглянул в две оставшиеся кабинки, но то, что он там увидел, оптимизма ему не прибавило.
Воя, как взбесившийся пес, начальник службы безопасности выскочил в коридор. Вид его был жалок: левая штанина была наполовину мокрой, за ним тянулся пахучий след.
Один из сотрудников тайной службы контрразведки, увидевший его искаженное от ужаса лицо, мгновенно понял, что случилось что-то необычное.
Он бросился в туалет и, обнаружив в кабинках страшную находку, достал радиотелефон и объявил тревогу.
Для этого были две причины: одна заключалась в том, что перед зарплатой у Джафарова всегда оставалось мало денег, а вторая причина была более важная — такси могли спокойно расстрелять в случае, если бы увидели в нем Джафарова.
— Притормози! — остановил Джафаров водителя у метро. — Схожу куплю сигареты!
Джафаров всегда производил впечатление солидного клиента, поэтому водитель не возражал.
Джафаров незаметно нырнул в метро и слился с толпой. Это очень просто: надо почувствовать себя частью толпы, и ты тут же перестаешь быть личностью и растворяешься в ней без остатка. Магия толпы всесильна.
От конечной станции одной из линий метрополитена в сторону аэропорта ходили юркие «пазики».
Джафаров сразу же увидел на остановке женщину с двумя детьми, множеством баулов и с двумя чемоданами. Она все время лихорадочно пересчитывала вещи, не зная, за что сначала хвататься.
Джафаров подошел к ней.
— Вам помочь? — спросил он. Женщина растерянно посмотрела на него.
— Муж обещал проводить, — сказала она, — но его прямо с остановки забрали на работу. Что делать, не знаю. Мне необходимо в аэропорт. Помогите, пожалуйста, сесть в автобус. Мне одной не справиться.
— Не беспокойтесь, обязательно помогу! — утешил женщину Джафаров. — Мне тоже в аэропорт.
В подошедший «пазик» толпа ожидающих бросилась, как на штурм. Мест было меньше, чем желающих.
Без помощи Джафарова женщина с детьми и с таким количеством вещей вряд ли села бы в автобус.
Но Джафаров растолкал толпу и благополучно погрузил семейство.
Ему даже удалось, согнав двух лоботрясов, пристроить детей на переднее сиденье. Их злобные взгляды его не трогали, а дальше взглядов они заходить не рисковали.
Уже в пути Джафаров решил удовлетворить свое любопытство и спросил женщину:
— Так кто забрал вашего мужа? Осчастливленная женщина охотно поделилась с ним:
— Мой муж служит в гвардии самого Гейдарова! — похвасталась она. — Выходной был у него сегодня. Специально взял, чтобы проводить нас к маме отдохнуть в деревне, сил набраться. Но его увидели из проезжающего мимо автобуса, остановились и забрали. Только и успел мне крикнуть, что постарается встретить нас в аэропорту.
Джафарову не надо было ни объяснять, ни втолковывать, зачем гвардейцев согнали в аэропорт: обнаружили труп Дадаева, арестовали Арнани, и тот, ни о чем не подозревая, все выложил Шукюрову.
Действия Шукюрова Джафаров мог расписать буквально по шагам: перекрыты аэропорт, вокзалы, все шоссе, а усиленные наряды полиции, надеясь задержать Джафарова, прочесывают город. Впрочем, Джафаров не обманывал себя, он знал, что задержания как такового не последует, скорее всего его просто расстреляют на месте.
В аэропорт ехать не имело смысла, и Джафаров хотел попросить шофера автобуса остановиться, чтобы сойти, но, поразмыслив, отказался от этого плана. Водитель сразу же запомнил бы Джафарова и где его высадил, а местность здесь довольно пустынная, спрятаться негде, и вертолеты нашли бы его без труда.
Опасность, если знаешь о ней, — уже пол-опасности.
Джафаров решил положиться на свое умение выходить из самых неожиданных ситуаций.
Автобус подкатил к многочисленным дверям здания аэропорта.
Дети, сидевшие на переднем сиденье, внезапно завопили:
— Папа! Папа!
Замахали руками в окно и запрыгали от радости.
Джафаров увидел, как от одних из дверей, оставив свой пост, отбежал молодой рослый гвардеец. Его радостная открытая улыбка яснее слов свидетельствовала о том, какой это замечательный семьянин, любящий отец и муж.
Джафаров также заметил, что напарника у него в дверях не было, значит, можно было пройти в здание аэровокзала. Трудно было сказать, дало бы ему это что-нибудь или нет, но попробовать стоило.
Впрочем, у Джафарова не было другого пути.
Одним взглядом он окинул площадь перед зданием аэровокзала и отметил, что она просто кишит гвардейцами Гейдарова.
«Если задействовано не менее роты, — подумал Джафаров, — то я приговорен».
Дети гвардейца вылетели из автобуса и повисли на отце. Руки у него оказались «связанными».
Джафаров решил воспользоваться его беспомощным состоянием. Он подхватил вещи семьи гвардейца и подошел с ними к отцу семейства вплотную.
У гвардейца от ужаса расширились глаза. Он сразу узнал преступника, чью фотографию изучал в служебном автобусе, добираясь до здания аэропорта.
Джафаров понял, что его опознали, и тихо шепнул:
— Надо молчать!
Гвардеец сам понимал, что с детьми на руках поднимать тревогу просто глупо, и согласно закивал головой.
— Пойдем в здание аэровокзала! — приказал гвардейцу Джафаров. — Не оглядывайся!
— Зачем? — обреченно спросил гвардеец. — Все перекрыто! Приказ: открывать огонь на поражение.
— В любом случае? — спросил Джафаров, зная ответ наперед.
— Даже если вы будете в толпе! — ответил гвардеец, бледный как смерть.
Джафаров изменил решение.
— Тогда оставайтесь на месте, но не вздумай поднимать тревогу, — предупредил он. — Сам понимаешь, начнут стрелять, могут и твоих задеть.
— Согласен! — быстро ответил гвардеец.
— Проводи меня! — предложил ему Джафаров. — Один!
Жена гвардейца застыла в недоумении и крепко прижала к себе детей.
Джафаров крепко взял гвардейца за правую руку. Это было хоть какое-то прикрытие.
Так, плотно прижавшись плечом к плечу, они вошли в здание аэропорта.
В залах ожидания, в самых выгодных точках обороны, сосредоточились вооруженные гвардейцы.
Джафарова могли узнать в любой момент.
Справа от входа Джафаров заметил дверь, обитую дюралевым листом.
Ты имеешь право проходить через служебный вход? — спросил он гвардейца.
Гвардейцу очень хотелось сказать «нет», но страх за жизнь своей семьи пересилил страх перед возможным наказанием за пособничество врагу.
— Имею! — протянул он едва слышно.
— Честный человек! — похвалил его Джафаров. — Мог бы и не сказать правду! Ладно, у тебя все равно не было выбора: в любом случае пошел бы со мной.
Никто не ожидал увидеть Джафарова в компании с гвардейцем, поэтому двое мужчин, один из которых был в черной форме гвардейца, не привлекли внимания охраны.
Стоящие у служебного входа гвардейцы, завидев знакомую форму, не обратили на них никакого внимания, увлекшись беседой о женщине, которая строила кому-тo глазки.
Правда, один из них боковым зрением заметил Джафарова и какая-то неясная тревога на секунду мелькнула в его голове, но в этот момент собеседник затронул слишком животрепещущую тему: давала кому-нибудь обсуждаемая или нет.
Это была тема, перед которой мерк даже облик разыскиваемого преступника.
Джафаров со своим живым щитом вошел на служебную территорию, куда «посторонним вход воспрещен».
Первое столкновение ожидало его у входа в туалет, из которого прямо на Джафарова выскочил его бывший одноклассник, одетый в летную форму. Но эта форма тоже была черной.
— Джафаров! — крикнул он и схватился за пистолет.
Этого ему не надо было делать ни при каких обстоятельствах.
Эрик — так претенциозно назвали своего первенца его родители, приехавшие на работу в столицу республики из горного аула, — никогда не был другом Джафарова. Поэтому он не испытывал к Эрику дружеских чувств. И на мгновение опередил его.
Этого мгновения хватило, чтобы пуля, выпущенная из бесшумного пистолета, захваченного Джафаровым из сейфа Дадаева, впилась в лоб Эрика.
Убойная сила оружия была такова, что тело Эрика с грохотом и шумом влетело обратно в туалет. Это вынудило Джафарова вместе с гвардейцем поторопиться войти туда же.
Гвардеец перестал быть нужен Джафарову. Он свое дело сделал, но Джафарову не хотелось его убивать, рядом с ним он отчетливо видел смеющиеся мордашки его детей. И Джафаров ударил гвардейца ребром ладони по затылку.
Подхватив обмякшее тело, Джафаров оттащил гвардейца в ближайшую кабинку и приковал к трубе собственными наручниками гвардейца.
Потом он занялся убитым. Мертвый не интересовал Джафарова, его интересовал костюм Эрика.
Джафаров управился за минуту. Ровно столько ему понадобилось, чтобы снять с трупа летный костюм и затащить мертвое тело в другую кабинку.
Сам Джафаров переоделся в соседней.
Едва он закончил переодеваться, как услышал удивленные голоса. Это были молодые лоботрясы-гвардейцы. Закончив обсуждать животрепещущую тему, они услышали шум и грохот в туалете.
Они могли бы и не ходить туда. Более того, устав запрещал им отлучаться от двери служебного входа до смены караула. Но любопытство и безделье погнали их на смерть.
— Нет, ты только посмотри! — сказал один из них, тот, которого больше всего в жизни интересовала девственность его школьной приятельницы. — Клянусь, здесь только что кому-то вышибли мозги.
— Наверное, это тебе вышибли все мозги! — возражал его друг. — Мозги отдельно от тела не бывают. Где тогда тело?
Слушать дискуссию у Джафарова совершенно не было времени.
Он выскочил из кабинки и красноречивым жестом предложил гвардейцам пройти в кабинку по соседству, чтобы там отдохнуть от дежурства.
Молодые гвардейцы предпочли плену смерть и схватились за оружие.
Экспериментальный пистолет в руке Джафарова сработал на совесть, оправдывая затраты, которые были вложены в разработку этой системы.
Двух пуль оказалось достаточно, чтобы свободные кабинки туалета заполнились мертвыми телами.
«Не хотел бы я быть на месте того несчастного, которому приспичит сесть орлом, — подумал Джафаров. — Грязные трусы гарантирую».
Джафаров мельком взглянул на себя в зеркало. Издали его запросто можно было спутать с Эриком: те же густые усы, черные волосы, рост чуть выше среднего, почти одинаковое телосложение.
Поэтому Джафаров решил попытаться прорваться к вертолетной стоянке в аэропорту. Он знал, что наличие вооруженных экипажей делает бессмысленной охрану вертолетов.
«Риск — благородное дело!» — решил он.
Едва Джафаров оказался в коридоре, как услышал по внутренней громкой связи: «Майор Карумов, срочно вернитесь в свой вертолет! Майор Карумов, срочно вернитесь в свой вертолет! По графику ваш вылет!»
Настойчивый голос диспетчера не переставая звал летчика.
«Кричи, кричи, — мрачно подумал Джафаров, — до него теперь не докричишься!»
Он побежал к вертолетной стоянке.
Бежать ему было выгодней, чем идти спокойным шагом. Можно было на законном основании придерживать рукой якобы спадавшую летную фуражку, закрывая при этом собственное лицо.
Джафаров вспомнил одну особенность Карумова: при быстром беге тот немного прихрамывал — сказывалась тяжелая травма детства, когда Эрик на спор выпрыгнул из окна класса. Тогда он и сломал ногу.
Бежать с тяжелым чемоданчиком было не очень удобно, но Джафарову не приходилось выбирать.
Очевидно, издали он очень напоминал Карумова. Никто из встречных летчиков не оглянулся и не остановил его.
Каждый слышал диспетчера и знал: человек торопится.
Экипаж Карумова, устав ждать своего командира, расслабился и потерял бдительность.
Видя бегущего командира с чемоданом в руке, штурман заметил:
— Эрик опять получил посылку из своего аула. Сегодня выпьем хорошего вина, надоело пить бутылочную кислятину.
Появление в кабине вертолета приговоренного к смерти вместо командира вызвало у экипажа шок.
Члены экипажа превратились в артистов из финальной сцены «Ревизора».
Только аплодисментов они не дождались.
— Кто пошевелится, умрет! — пригрозил Джафаров, выразительно показывая пистолет.
Джафаров взобрался в кабину вертолета и приказал:
— Полетели!
Второй пилот включил двигатель, но перед лицом смерти нашел в себе силы пошутить:
— До Москвы не долетим!
И кривая усмешка исказила его красивое лицо.
Молодым не хочется умирать! Но убивают они с большой охотой.
Боевой вертолет гвардии Гейдаров снизу был бронирован и имел вооружение, с помощью которого мог справиться с полком пехоты. Захваченный, он потерял все свои боевые качества — во всяком случае для Джафарова.
— Куда долетим, туда долетим! — философски заметил Джафаров второму пилоту. — Поднимай машину!
Джафаров торопился. Он знал, что с минуты на минуту обнаружатся трупы гвардейцев и для охотников станет ясно: «дичь» упорхнула, надо ее преследовать.
— Сначала лети по маршруту! — приказал Джафаров второму пилоту. — Как скроешься из виду, повернешь на север!
Многотонная махина легко поднялась в воздух и начала свой полет, несколько выходящий за рамки патрульной службы…
А в здании аэропорта уже была объявлена тревога.
Джафаров почти точно предвидел, как будут обнаружены трупы.
Начальник службы безопасности аэропорта страдал недержанием мочи. В eгo кабинете был сделан личный туалет, чтобы он не бежал сломя голову в туалет для начальства, который был всегда закрыт на ключ. Простые смертные не могли пользоваться тем, что им не положено.
Эта привилегия создавала, однако, просто непреодолимое препятствие для начальника. Пока в общей связке ключей найдешь нужный ключ, пока его вставишь в замок, изойдешь прямо в штаны.
А начальник — как и всякий начальник — очень дорожил своим положением.
Именно положением, а не репутацией! Подмокшая репутация — совсем другое дело, чем подмокшее положение. Слова «репутация» в этой среде не знали, но свято блюли слово «положение».
Поэтому начальник обычно не делал длительных обходов.
Но сегодняшний день был особенным: ловили опасного государственного преступника, и начальник проявлял активность, показывая всем, что он абсолютно здоров и сплетни о его болезни — не больше чем сплетни.
Но как не прикажешь сердцу, так и болезни.
Задержавшись дольше обычного на обходе вверенных ему постов внутренней охраны, начальник службы безопасности аэропорта внезапно почувствовал, что до служебного кабинета он не доберется. Приспичило!
И начальник правильно рассчитал: единственное, что ему остается, — это успеть добежать до служебного туалета для работников аэропорта.
До кабинки он успел добежать вовремя.
Открыв первую кабинку, начальник обнаружил лежащего без сознания гвардейца, прикованного наручниками к трубе водослива.
Вскрикнув, он бросился в соседнюю кабинку.
То, что он там увидел, привело его в шок: столь изуродованного тела не узнала бы и родная мать.
Начальник службы безопасности не был родной матерью Эрика, но он стал кричать так же громко, как кричала потом родная мать.
Предательская пахучая струя преодолела порог стыдливости начальника и мгновенно затопила левый ботинок.
Оставляя за собой на кафельном полу мокрый след, начальник, не соображая, что он делает, заглянул в две оставшиеся кабинки, но то, что он там увидел, оптимизма ему не прибавило.
Воя, как взбесившийся пес, начальник службы безопасности выскочил в коридор. Вид его был жалок: левая штанина была наполовину мокрой, за ним тянулся пахучий след.
Один из сотрудников тайной службы контрразведки, увидевший его искаженное от ужаса лицо, мгновенно понял, что случилось что-то необычное.
Он бросился в туалет и, обнаружив в кабинках страшную находку, достал радиотелефон и объявил тревогу.