Страница:
– Мо-молчу, молчу, Валера.
– Ну вот, короче. Давай компостировать. Тут этот конь, водила неумный, по тормозам – трявк! Идиот, блин, понимаешь? Короче, е-мое, моя рука срывается и какой-то бабуле прямо по балде – трясь! Ну думаю – есть контакт…
– Убил, типа? – вяло поинтересовался Атасов.
– Ну, думаю… Труба – дело. Абзац старушенции. У меня аж кулак заныл. Сперва, слышь Эдик, думаю – конец, у бабки голова в панталоны провалилась… Когда смотрю – на месте головешка. Шатается, блин, как пестик в колоколе.
– Так убил, типа, или не убил?
– Ничерта, блин. Пятак дал бабке, чтоб к голове приложила…
– Какой пятак? – спросил Андрей, чувствуя себя неудобно оттого, что совсем захмелевшая Анна Ледовая плотно прижала свое колено к его собственному. Уже не в первый раз за вечер это делала. Как бы невзначай, только Андрею от этого было не легче. Ближе к полуночи Анна, утомленная громогласными выкриками Протасова, вовсе склонила голову на костлявое плечо Андрея. Атасов, с вечной сигаретой в зубах, сидел в сторонке, и Андрей время от времени ловил на себе его насмешливые взгляды.
– Советский пятак. Медный. Первое средство – от гематом, чтоб ты знал. Какой ты тупой, все ж таки. Деревянный, по любому.
Армеец предпринял попытку подбить клинья к Кристине, но был достаточно вежливо отшит. Кристина глаз не сводила с Андрея.
– Валерка? – Эдик уселся рядышком с Атасовым. – А ты по-помнишь, как мы с тобой в т-троллейбусе ехали, и к тебе ху-хулиганы пристали?
– К нему? Хулиганы?! – не поверил Бандура.
– Ага, – самодовольно подтвердил Протасов. – А чем я, Бандурий, – хуже других, а?
– Расскажи…
– Да нечего, блин, рассказывать. Еду я как-то в «тралике». «Тралик» народом забит – мрак. Стою на нижней ступеньке, понимаешь?
– А, – протянул Андрей, до которого дошло, – на нижней?
– Ага. Прямо нос в нос с этими клоунами. Ну и они, понимаешь, матюкаются, на весь салон. Сквернословят, мать ихнюю…
– А ты?
– Сделал замечание. «Ребята, – говорю, – не ругайтесь. А то бошки обоим поотвинчиваю». Они на меня буром поперли. Буксуют, блин. «Выходи, – кричат, – лось мордатый. Пришла твоя смерть!» – Протасов развеселился – оцени наглость, в натуре?
– Ну и?..
– Т-тут о-остановка как раз, – продолжил за Протасова Армеец. – Ва-валерка сделал шаг назад – и на асфальте стоит. А эти ду-дурни как на три ступеньки опустились – им ка-картина сразу в другом ракурсе представилась. Вышли – и стоят, Валерке в пуп дышат.
– Я выходил – мне один из этих козлов под зад ногой задвинул. Вероломно. Представляешь, в натуре?
– Нет, – честно признался Андрей. – Не представляю. Честное слово.
– Ух я и психанул, – Протасов потряс кулаками. Выглядело очень впечатляюще.
– Думал, в натуре, поубиваю гадов. Сначала хотел прямо на фонаре повесить. Потом как въехал одному в лоб – тот сразу спать улегся. Второй, в натуре, убежать хотел…
– Убежать?
– Ага. Два раза… У меня ж руки длинные.
– Я когда у-учителем в школе работал, – неуверенно начал Армеец.
– Ты был учителем? – выкатила глаза Анна Ледовая.
– Я, – подтвердил Эдик. – Истории. По-попрошу этот факт не заносить в протокол. Да. Так вот, до многих детей по-другому, как кулаком по башке – не достучишься вовсе. А бить – не-нельзя.
– Да уж. Детки сейчас – не фунт изюму, типа.
– Дебилы конкретные…
– Битьем ничего добиться нельзя, – горячо заявила Анна. Атасов хотел было рот открыть, но в последний момент смолчал. Он сидел чуть поодаль, меланхолично попивая коктейль собственного изготовления. Слушал в пол-уха, думая о чем-то своем.
Пару раз Анне звонил Правилов. Сначала заявил бодро, будто освобождение Виктора Ледового – дело пары часов.
– Вопрос практически решенный, Анна, – кричал Олег Петрович в трубку. У Анны волосы встали дыбом. К десяти перезвонил опять. Сообщил убитым голосом, что надежды не оправдались.
– Закрыли его намертво. – Правилов устало вздохнул. – Похоже, что драка только поводом послужила, чтоб Виктора Ивановича за решетку усадить.
В третий раз Правилов звонил в районе одиннадцати вечера. Армеец только зацепил на веранде мощную лампу, в свете которой немедленно завращались мотыльки, создавая впечатление полноценной модели североамериканского торнадо.
– Анечка, – голос Олега Правилова звучал еще утомленнее, чем в предыдущий раз. – Похоже, что пока ничего мы не добились…
«Короче, слили вы воду», – Анна была уже здорово навеселе, потому удвоила бдительность. – «Чтобы лишнего сгоряча не брякнуть».
– До понедельника свободы ему не видать, как собственных ушей. А там?… Ты то где будешь?
– У подруги…
– Ну, да ладно. Поеду-ка я домой…
– Голос у тебя уставший…
– Замотался немного… – Правилов помолчал. – Надоело все. В печенках сидит. Веришь?
– Верю, – просто сказала Аня. «Чужие мы стали совсем, – почему-то подумала она. – Чужие»…
– Ну я поехал, – выдохнул Правилов. – Если что, звони.
Анна посидела в компании еще с полчаса и засобиралась наверх. Спать. Решительно взяла под руку подхватившегося с пластикового стула Бонифацкого:
– Вацлав, проводите меня. Я ведь могу на вас рассчитывать?
– В любое время, – Боник прихватил со стола закупоренную бутылку шампанского. Анна прильнула к нему и оба нетвердой походкой двинулись по направлению к дому. Атасов кинул им вслед очень подозрительный взгляд, но ничего не сказал. Протасов, последнюю четверть часа кунявший в своем шезлонге, приоткрыл один глаз и крайне осуждающе пробурчал:
– Увел-таки девку… Вот гад. Интересные дела, в натуре.
– Ли-лично я ни-ничего не видел, – тут же отозвался Армеец.
– Я пойду прогуляюсь, – Кристина встала из-за стола.
– Я провожу, – Андрей уже был на ногах.
– Ты посмотри, чего делается? Беспредел полный! Салабоны всех баб разгребли, а? – Протасов шумно вздохнул и уронил голову между тарелками. Мгновением позже поляна огласилась его богатырским храпом.
Кристина и Андрей, взявшись за руки, вышли на берег реки. Днепр тихонько плескался у их ног. Ласково шелестели ивы. Откуда-то доносилось пение. Явно – издалека. По воде звуки далеко слыхать. На противоположном берегу Днепра только пару огоньков светилось. Андрей привлек Кристину к себе. Она не сопротивлялась. Наоборот – прижалась в ответ всем телом. Их губы встретились. Волосы Кристины коснулись щек Андрея – шелковистые и душистые. Андрей почувствовал – голова идет кругом. Похоже, от счастья. Первая любовь приходит разными путями. Бывает, что и вот так. Кристина немного отстранилась. Взяла обе ладони Андрея в свои, заглянула в глаза.
– Зеленоглазка, – прошептал Андрей. – Моя зеленоглазка.
– Пойдем, – тихонько позвала Кристина и повлекла его за собой.
Отсветы догорающего впереди грузовика выхватывали из мрака малую часть дороги и громоздящиеся по обеим обочинам валуны. Играли тени. Когда и откуда выскочат духи, оставалось гадать. Андрей перекатился от одного колеса подбитого БТРа к другому.
– Я ни черта не вижу! – с отчаянием крикнул он отцу. Стрельба почти прекратилась. Позади маячил второй БТР. Тоже мертвый. Ствол его крупнокалиберного пулемета круто вывернуло вверх, когда в борт угодила первая противотанковая граната. И заклинило. А может, некому стало поправить. Так он и остался в задранном положении, словно стальная рука, воздетая к небу.
Отец отложил ставший бесполезным автомат, вынул из кобуры ПМ. Снял с предохранителя, передернул затвор, досылая патрон в ствол. Скривился, – не густо мол, патронов-то. У Андрея защемило в груди. – «Сейчас начнется», – почувствовал он. И точно. Отец выбросил вперед руку с пистолетом:
– Стреляй, Андрюша, вот они! – закричал Бандура-старший, отправляя пулю за пулей куда-то в полный мрак. – Справа, справа отсекай!
Андрей вскинул автомат. Указательный палец правой руки впился в спусковой крючок. Автомат сухо закашлял. Трассеры прочертили мглу, в ушах зазвенело.
– Справа обходят! – не своим голосом надрывался отец. И тут в него попали. Потом – еще и еще. Бандуру-старшего подбросило. Его словно било током через невидимый кабель. А убить никак не могло.
– Батя! – завыл Андрей. – Батя! – Вылез из-под брони, встал в полный рост. Дал длинную очередь – веером. Автомат судорожно задергался в руках. А затем что-то разорвалось прямо над ухом. Граната, наверное. Полыхнуло перед глазами, но никакого звука он не услышал. Просто полетел, неизвестно куда, влекомый взрывной волной. В полной тишине. Будто в вакууме. Уши вышли из строя.
Нечто подобное Андрею довелось испытать в детстве, когда он с мамой и папой ездил отдыхать на море. Улизнув из-под присмотра родителей, Андрей отправился купаться в шторм и едва не погиб. Тогда он на собственной шкуре понял смысл выражения «игрушка в волнах». Теперь тот давний ужас вернулся. Андрей летел по воздуху, не чувствуя ни рук, ни ног. Затем его шваркнуло о склон. Автомат куда-то исчез. Андрей медленно съехал вниз, в лавине из растревоженных камней. Он по-прежнему ничего не слышал. В барабанных перепонках – одно едва различимое жужжание. Неясный шум винтов где-то на поверхности.
«Я умер, – с удивлением подумал Андрей. Но без малейших признаков страха… – Умер, так умер. Проехали».
Из мрака материализовался неясный силуэт. Склонился над Андреем и принялся тормошить за плечо.
– Дух, сволочь! – взвизгнул Андрей.
– Андрюша…
– Дух!
– Андрей?
– А?
– Андрей!
Бандура вскрикнул и… проснулся.
– Тс! – Бонифацкий приложил палец к губам, – тихо, электрик. Это я. Не кричи.
– Фух! – Андрей уселся на кровати, – фух. Ну и сон.
– Тс… – еще раз предупредил Бонифацкий. Девушку разбудишь…
– Какую девушку? – Андрей протер глаза. За окнами светало.
– Сколько времени?
– Скоро пять, – коротко бросил Бонифацкий. Он был полностью одет. – Дело есть. Нужна твоя помощь. Вставай.
Слева от Андрея зашевелилась во сне Кристина. Тихонько застонала, переворачиваясь на спину. Боник прошелся оценивающим взглядом по ее обнаженному телу и лукаво подмигнул Андрею:
– Хороша! Пошли. Дело есть, говорю.
Андрей пошарил по кровати в поисках одеяла, но то куда-то запропастилось.
– Ты чего? – недовольно зашипел Андрей, – свихнулся, дядя? Ни свет, ни заря. Какое дело, блин?
– На сто миллионов, – прошипел в ответ Бонифацкий. – Дело есть дело. Давай, пошли.
Андрей поднялся. Натянул трусы и брюки. Взяв в руки кроссовки и рубашку, вышел за Боником из комнаты. На пороге Боник обернулся, бросив на спящую Кристину откровенно оценивающий взгляд.
– Хороша, да? – он вторично лукаво подмигнул Андрею.
– Иди-иди, – зашипел Бандура. – Разгляделся… На чужой каравай рот не разевай.
– Извини, – они оказались в коридоре, – я просто хотел, чтобы ты быстрее проснулся. Хотя, что да – то да – глаз не оторвать.
– Что нужно? – Андрей влез в кроссовки и теперь сражался со шнурками.
– Мне позвонили, – вполголоса начал Вацик. – Нужно срочно ехать. Немедленно…
– Я здесь причем? – Андрей накинул рубашку на голое тело.
– Пешком мне из этой Сибири три часа шлепать. – Боник протянул Андрею три сотенные купюры.
– Что это?
– Как, что? Триста баксов. Забросишь меня в центр. На улицу Красноармейскую.
Андрей вылупил глаза:
– Ну ты даешь. Ты деньги не печатаешь случайно?
– Бывает, – улыбнулся Бонифацкий. – Так что ты полегче с краской. Десять минут – как из станка. Можешь считать это авансом, если надумаешь ко мне в Крым перебираться.
– Ты серьезно?
Боник кивнул. Они спустились во двор.
– Что за срочность такая?
– Товарищ позвонил. Проблемы на фирме. В Киеве, конечно. До начала рабочего дня кое с какими бумагами надо разобраться…
– Ну-ну… – протянул Бандура. На бумаги Боника ему было начхать. Кроме тех, что салатового цвета, естественно. Кроме того, как минимум половина его сознания еще пребывала в сетях Морфея. По крайней мере, ему так казалось. Они подошли к машинам.
– Слушай, – сказал Бандура разочарованно, – ничерта не выйдет… «Бимер»-то мой – без номеров. Ночью – до первого патруля доедем. И – дрова… Заметут без разговоров.
– Так возьми джип, – посоветовал Бонифацкий.
– Ага. Джип на сигнализации. А брелок Валерка на ночь – в трусы прячет. Он за свой «Патрол» кого хочешь задавит и сам удавится.
– Тогда «Мерсюк» бери.
Бандура улыбнулся – забавно прозвучало – «мерсюк». Желтый «мерседес» Атасова стоял неподалеку, под ближайшей грушей.
– Это можно, – тут же согласился Андрей. – Атасову все до лампочки. У него техпаспорт по жизни за солнцезащитным щитком катается. А доверенность на управление у меня в кармане. – Он хлопнул себя по брюкам. Дермантиновая книжечка с документами покоилась там, где он сказал.
– А что я ребятам скажу?
– Так и скажешь: Дела у Бонифацкого.
Сад был безлюден, Атасов, Протасов и Армеец успели куда-то разбрестись. Может, где под деревьями валялись, может – в дом забились. Бог их знает.
Только теперь Бандура вспомнил, как Кристина накануне завела его в комнату и без лишних слов сняла одежду. С них обоих. Потом они любили друг друга под аккомпанемент приглушенных криков Аньки, доносившихся из соседней спальни.
«Да уж, – оставалось признать Андрею, – рассказывал ребятам побасенки на тему «Боник + Кристина = любовь», чтобы вся брехня через час выплыла наружу. А все потому, что водка – враг конспирации».
«Да ладно. Им-то, какое дело? Какая разница Атасову, Протасову и Армейцу, с кем трахается Анна Ледовая? Анонимки Виктору Ивановичу никто из них строчить не станет. „Довожу до Вашего сведения…“ Не райком комсомола все-таки».
«Хотя, один черт, нехорошо получилось».
– О чем задумался? – спросил Бонифацкий.
– Ни о чем, – отмахнулся Андрей, Анна-то хоть жива? Ночью так кричала, я думал – пол-округи сбежится…
Боник осклабился:
– Если мы вам помешали – мне очень жаль…
– Нам – нет. – Бандура проверил «Мерседес». Техпаспорт лежал на месте. Ключи торчали в замке зажигания. «Ох уж этот Атасов, со своей великолепной небрежностью, – прямо находка для угонщика».
– Нам нет, – повторил Андрей. – Даже наоборот. Забавно. Мне Протасова с Армейцем жалко. Они, видать, либо уши соломой позатыкали, либо ушли – куда глаза глядят.
– А Атасов? – вскинул брови Бонифацкий. – Он что, глухой?
– Он не по этим делам.
– Голубой, что ли?
– Даже не шути на эту тему, – серьезно предостерег Андрей. – Убьет.
– Ну и ладно, – Боник пожал плечами, – я пошел ворота открывать. – С этими словами он скрылся за кустами крыжовника.
– Безлюдно-то как, – пробормотал Бонифацкий.
– Суббота, – пояснил Андрей.
– А?
Город спал. Даже милиция. Или у нее как раз была пересменка, только на всем пути до Красноармейской им попалась всего одна патрульная машина. Да и та стояла в боковой улице, не подавая признаков жизни. Они покатились по Красноармейской.
– Вот, – наконец сказал Боник. – Этот дом.
Андрей остановил «Мерседес». Бонифацкий не спеша выбрался наружу. Склонился к окну:
– Езжай. Спасибо, парень. Анне передай, что днем позвоню. Как освобожусь. Может и обратно меня заберешь…
– За триста баксов – когда угодно, – разулыбался Андрей. – Из любой точки этого гребаного города. В любое время.
Он проследил, как Бонифацкий прошагал вдоль фасада и скрылся в крайнем парадном. На последнем этаже пятиэтажки горел свет. Кажется на кухне.
Андрей глянул по сторонам – никакими гаишниками не пахло. Развернулся через двойную осевую и со спокойной душой отправился восвояси. Дороги оставались пустынными. Андрей поднажал. Не прошло и сорока минут, как он снова был в Осокорках. Поставил «Мерсюк» где брал – под грушей. Осмотрел сад. В саду было все так же тихо.
Стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Заглянув в комнату. Кристина спала на боку, вся из округлых, ласкающих глаз линий. Не долго думая, Андрей сбросил одежду и улегся рядом. Поймал грудь Кристины ладонями. Она замурлыкала. Он переместил руку ниже.
– Андрюша, – сквозь сон проговорила Кристина, – сколько времени?
– Спи, – он поцеловал ее в затылок.
– Привет!
– Андрюшенька, вставай!
– Опять вставай? Суббота ведь?
– Вставай, золото. Неприятности у нас.
– Кофе бы!.. – жалобно попросил Андрей, смиряясь с тем фактом, что спать больше не придется.
– На столике стоит. Не обожгись…
Бандура протянул руку, принялся мелкими глотками опустошать полную чашку дымящегося кофе. Очень крепкого. Очень сладкого.
– Ух, – он удовлетворенно вытаращил глаза, – ух, хорошо.
– Вставай, родной. Все уже на ногах. Даже на ушах, Андрюша.
– Кто все?
– Все. Неприятности у нас.
– Какие неприятности?! – обалдело пролепетал Андрей. Мозги были будто клеем залиты. Или эпоксидной смолой.
– Кристя, я ни черта в толк не возьму, – честно признался Андрей. – Плесни мне еще кофейку, пожалуйста…
– Дерьма на лопате! – в комнате объявился Протасов. Еще шумнее обычного. – Пошли вниз, Бандура, – громогласно сказал Валерий. – Будем тебя кончать.
Андрей поперхнулся:
– Меня?!
– Тебя, голубь. Твой дружок Бонифацкий – убег. Падло…
– Почему мой?!
– Ты ж его, мать твою, приволок, в натуре. Или у меня галюники вчера были?
Андрей накинул одежду и вместе с Протасовым спустился во двор. Первой бросилась в глаза Анна – на ней не было лица. Под глазами – мешки. Волосы – как копна соломы – торчали в разные стороны. Халат на голое тело, застегнут на пару пуговиц. Только никому до этого не было дела. Даже Протасову. Анна говорила плачущим, срывающимся голосом. Атасов молча слушал, Армеец – тоже. Последний – разинув рот.
– Просыпаюсь – его рядом нету. Потом смотрю – сейф открыт.
– А что в сейфе то было? – включился Андрей, предчувствуя БОЛЬШУЮ БЕДУ.
– Крючки, блин, рыболовные, – сострил Протасов, – спиннинг, и три банки килек в томатном соусе. Усекаешь?
– Очевидно, типа, что там хранились камешки, которые Виктор Иванович в четверг получил. На фабрике, типа…
– Как проверить? – у Андрея ноги подкосились и он присел в один из шезлонгов.
– Проверять, типа, нечего. Полчаса назад звонил Правилов. Я поинтересовался, типа, что охраняем, он сказал – камни.
– В-вчера не-не мог ска-сказать!
– Он приказал, типа, поглядывать в оба. За спальнями. Насчет того, чтоб жену Виктора Ивановича не пускать, – такого разговора, типа, не было…
– Да вы нажрались, как сурки! – взвизгнула Анна. – Любой лопух ночью в окно мог залезть!
– Мог, типа, – Атасов не по доброму улыбнулся. – Но не влез. Того, кто влез, ты сама к себе ночью за руку привела.
– Тебе легче?! – вскипела Анна. – Думаешь – выкрутишься, да?!
– Не легче, – признал Атасов. – Тут ты права, на все сто. Не уверен, типа, что нас с тобою Ледовой в одной яме закопает. Это да. Подозреваю – тебе отдельную отроют. И выглядеть ты там будешь скверно, типа. Но, повторяю, мне от этого не легче. За такие деньги, – нас всех сырой землей накормят.
Кристина завыла. Пока тихо и как бы нерешительно. Может, думала, кто успокаивать станет. Но никто не стал.
– Ты ему сказал?! – запнулся Андрей, безо всякого преувеличения умиравший от страха.
– Правилову, типа? Бандура, я что, похож на психа?! Я был нем, как рыба. Доложил, будто у нас все – ништяк. Он меня похвалил даже, – невозмутимо продолжал Атасов. – Обещал к обеду смену караула произвести… – Атасов глянул на запястье, где у него красовались командирские часы. Потрепанные, зато настоящие. Точно такие, как Бандура-старший подарил сыну. – «Эх, батя, – подумал Андрей, чувствуя, как глухая, беспросветная тоска берет его в объятия. – Эх, батя. Не свидеться нам больше на этом свете. Ох – не свидеться»…
– Попадалово, – выдохнул Протасов, – конкретное попадалово. Труба – дело. Приехали, блин!
– Ты, Протасов, настаиваешь, типа, чтоб я Правилову правду сообщил? – Атасов с интересом посмотрел на Валерия. – Надобность сменять нас с поста отпала, потому как караулить больше нечего! Мы все проворонили! Интересная мысль…
Протасов усиленно захлопал ресницами:
– Не соскочит никто, – подвел итог Атасов. – Не та ситуация, типа. Можете, ребята, поскрежетать зубами и потыкать друг в друга пальцами. Из спортивного интереса. Финал все равно выйдет один. Нехороший, типа.
Кристина завыла погромче.
– Заткнись, – посоветовал Атасов дружелюбно. – Вой тебе не поможет. К тому же, поверь мне, типа, если люди и склонны, типа, к жалости, то тогда, когда у них самих – все «ол-райт». И то – вопрос. А тут, девочка, все в дерьме по самые уши. Так что бросай скулить. По-хорошему, типа…
– Атасов? – Протасов, похоже, даже в размерах уменьшился. – Чего делать то?
– Камни нужно найти. И вернуть на место. Это наш единственный, типа, шанс. Поэтому… – Атасов обернулся к Анне и строго спросил.
– Анна, кто такой Вацлав Бонифацкий?
– Мой любовник. Уже полгода… Даже дольше, – потухшим голосом призналась Анна. Она тянула слова, как будто либо от инсульта отходила, либо реланиума наглоталась. Или по голове кирпичом получила.
– Откуда он взялся?
– Кристина познакомила…
При упоминании своего имени Кристина смертельно побледнела и снова завыла. Атасов глянул на Бандуру с укоризной:
– Зря врал, парень…
– Хотел, как лучше…
– Понятно, типа.
– Кристина? – Атасов брезгливо поморщился. Криськины завывания действовали ему на нервы. – Кристина?! Я к тебе обращаюсь!.. Во-первых – я же сказал – не вой. Во-вторых – откуда этот человек?
– Да я его не очень-то и знаю… – пропищала Кристина, сквозь слезы, – не знаю…
– Сказки дешевые свои, типа, оставь для Ледового, кукла. Когда он в подвале тебе пятки паяльной лампой жарить будет, – очень пригодятся. Или соски, к примеру, плоскогубцами выкручивать…
Кристина разрыдалась. Андрей испытал безотчетный порыв – вступиться за свою женщину, глянул в лицо Атасова и опустил глаза.
– Все она знает, – мрачно сказала Анна. – Боник до меня с ней спал. Давай выкладывай, кума. Хватит из себя дуру корчить.
Кристина потупилась.
– Кто он? – Атасов сидел неумолимый, как языческое божество. – Кто?
– Знакомый старый, – промямлила Кристина. – С рынка еще… – Кристина шмыгнула носом и сделалась похожей на Вась-ася, как сестра на брата. Андрей протер глаза.
– Какой рынок, типа?
Кристина назвала.
– Он там наперсточниками верховодил… – И она выложила историю своего знакомства с Вациком Бонифацким. Ничего не утаивая. Даже контейнер упомянула. Рассказ Кристины время от времени прерывался всхлипами и судорожными вздохами.
– Голимое кидалово, – застонал Протасов.
– Только это когда было, – закончила повествование Кристина. Выговорилась, и ей временно стало легче. – Теперь он в Крыму поднялся. Большим человеком стал.
– Адрес в Крыму? Телефоны, типа?
Анна продиктовала оба телефона Бонифацкого. Атасов записал в блокнот. Безнадежно покачал головой:
– Пробьем, типа. Хотя, похоже – мобильные номера. Так что это – в пользу бедных. Бестолку, типа.
– А-адреса нет, – мертвенным голосом призналась Анна. Ни рабочего, ни домашнего. Ни черта нет. Ничегосеньки. Он вообще мастер на такие дела – языком болтает – будь здоров, а не рассказывает – ничего. Треп один.
– Уметь надо, в натуре.
– Он умеет.
– Где о-он о-обычно останавливался?
– Квартиры снимал. В центре. Крутые.
– Че-через кого он ква-квартиры а-а-а-рендовал? – спросил Армеец, заикаясь втрое от обычного. Слушать его стало мучительно тяжело.
– Через агентства разные.
– Какие, типа?
– Да не помню я! – расстроилась Анна. – Они все на одно лицо… И их – как собак нерезаных…
– Не густо, – мрачно сказал Атасов.
– Да… – спохватилась Анна, – машина у него. Красная.
– Марка, типа?
Аня замотала головой.
– Названия не знаешь?
– Нет…
– А значки какие-то? На носу, на корме? Были?
Анна пожала плечами Задумалась.
– По-моему, четыре буквы «о», – неуверенно проговорила она. На олимпийский значок похоже. Только обломанный.
– А-а-а… – начал Армеец.
– Ауди, – закончил за приятеля Андрей.
– Точно, – согласился Атасов.
– Он ее еще бочкой называл.
– Гос-номера, типа?
– Не знаю я, – снова сникла Анна. – Не приглядывалась никогда. Мне и на ум не приходило.
– Интересное кино выходит, – открыл рот Протасов. Страх заставил его позабыть о субординации. – Полгода баба мужику дает и нихрена о нем не знает?! Вот дела, блин!
– Ну вот, короче. Давай компостировать. Тут этот конь, водила неумный, по тормозам – трявк! Идиот, блин, понимаешь? Короче, е-мое, моя рука срывается и какой-то бабуле прямо по балде – трясь! Ну думаю – есть контакт…
– Убил, типа? – вяло поинтересовался Атасов.
– Ну, думаю… Труба – дело. Абзац старушенции. У меня аж кулак заныл. Сперва, слышь Эдик, думаю – конец, у бабки голова в панталоны провалилась… Когда смотрю – на месте головешка. Шатается, блин, как пестик в колоколе.
– Так убил, типа, или не убил?
– Ничерта, блин. Пятак дал бабке, чтоб к голове приложила…
– Какой пятак? – спросил Андрей, чувствуя себя неудобно оттого, что совсем захмелевшая Анна Ледовая плотно прижала свое колено к его собственному. Уже не в первый раз за вечер это делала. Как бы невзначай, только Андрею от этого было не легче. Ближе к полуночи Анна, утомленная громогласными выкриками Протасова, вовсе склонила голову на костлявое плечо Андрея. Атасов, с вечной сигаретой в зубах, сидел в сторонке, и Андрей время от времени ловил на себе его насмешливые взгляды.
– Советский пятак. Медный. Первое средство – от гематом, чтоб ты знал. Какой ты тупой, все ж таки. Деревянный, по любому.
Армеец предпринял попытку подбить клинья к Кристине, но был достаточно вежливо отшит. Кристина глаз не сводила с Андрея.
– Валерка? – Эдик уселся рядышком с Атасовым. – А ты по-помнишь, как мы с тобой в т-троллейбусе ехали, и к тебе ху-хулиганы пристали?
– К нему? Хулиганы?! – не поверил Бандура.
– Ага, – самодовольно подтвердил Протасов. – А чем я, Бандурий, – хуже других, а?
– Расскажи…
– Да нечего, блин, рассказывать. Еду я как-то в «тралике». «Тралик» народом забит – мрак. Стою на нижней ступеньке, понимаешь?
– А, – протянул Андрей, до которого дошло, – на нижней?
– Ага. Прямо нос в нос с этими клоунами. Ну и они, понимаешь, матюкаются, на весь салон. Сквернословят, мать ихнюю…
– А ты?
– Сделал замечание. «Ребята, – говорю, – не ругайтесь. А то бошки обоим поотвинчиваю». Они на меня буром поперли. Буксуют, блин. «Выходи, – кричат, – лось мордатый. Пришла твоя смерть!» – Протасов развеселился – оцени наглость, в натуре?
– Ну и?..
– Т-тут о-остановка как раз, – продолжил за Протасова Армеец. – Ва-валерка сделал шаг назад – и на асфальте стоит. А эти ду-дурни как на три ступеньки опустились – им ка-картина сразу в другом ракурсе представилась. Вышли – и стоят, Валерке в пуп дышат.
– Я выходил – мне один из этих козлов под зад ногой задвинул. Вероломно. Представляешь, в натуре?
– Нет, – честно признался Андрей. – Не представляю. Честное слово.
– Ух я и психанул, – Протасов потряс кулаками. Выглядело очень впечатляюще.
– Думал, в натуре, поубиваю гадов. Сначала хотел прямо на фонаре повесить. Потом как въехал одному в лоб – тот сразу спать улегся. Второй, в натуре, убежать хотел…
– Убежать?
– Ага. Два раза… У меня ж руки длинные.
– Я когда у-учителем в школе работал, – неуверенно начал Армеец.
– Ты был учителем? – выкатила глаза Анна Ледовая.
– Я, – подтвердил Эдик. – Истории. По-попрошу этот факт не заносить в протокол. Да. Так вот, до многих детей по-другому, как кулаком по башке – не достучишься вовсе. А бить – не-нельзя.
– Да уж. Детки сейчас – не фунт изюму, типа.
– Дебилы конкретные…
– Битьем ничего добиться нельзя, – горячо заявила Анна. Атасов хотел было рот открыть, но в последний момент смолчал. Он сидел чуть поодаль, меланхолично попивая коктейль собственного изготовления. Слушал в пол-уха, думая о чем-то своем.
Пару раз Анне звонил Правилов. Сначала заявил бодро, будто освобождение Виктора Ледового – дело пары часов.
– Вопрос практически решенный, Анна, – кричал Олег Петрович в трубку. У Анны волосы встали дыбом. К десяти перезвонил опять. Сообщил убитым голосом, что надежды не оправдались.
– Закрыли его намертво. – Правилов устало вздохнул. – Похоже, что драка только поводом послужила, чтоб Виктора Ивановича за решетку усадить.
В третий раз Правилов звонил в районе одиннадцати вечера. Армеец только зацепил на веранде мощную лампу, в свете которой немедленно завращались мотыльки, создавая впечатление полноценной модели североамериканского торнадо.
– Анечка, – голос Олега Правилова звучал еще утомленнее, чем в предыдущий раз. – Похоже, что пока ничего мы не добились…
«Короче, слили вы воду», – Анна была уже здорово навеселе, потому удвоила бдительность. – «Чтобы лишнего сгоряча не брякнуть».
– До понедельника свободы ему не видать, как собственных ушей. А там?… Ты то где будешь?
– У подруги…
– Ну, да ладно. Поеду-ка я домой…
– Голос у тебя уставший…
– Замотался немного… – Правилов помолчал. – Надоело все. В печенках сидит. Веришь?
– Верю, – просто сказала Аня. «Чужие мы стали совсем, – почему-то подумала она. – Чужие»…
– Ну я поехал, – выдохнул Правилов. – Если что, звони.
Анна посидела в компании еще с полчаса и засобиралась наверх. Спать. Решительно взяла под руку подхватившегося с пластикового стула Бонифацкого:
– Вацлав, проводите меня. Я ведь могу на вас рассчитывать?
– В любое время, – Боник прихватил со стола закупоренную бутылку шампанского. Анна прильнула к нему и оба нетвердой походкой двинулись по направлению к дому. Атасов кинул им вслед очень подозрительный взгляд, но ничего не сказал. Протасов, последнюю четверть часа кунявший в своем шезлонге, приоткрыл один глаз и крайне осуждающе пробурчал:
– Увел-таки девку… Вот гад. Интересные дела, в натуре.
– Ли-лично я ни-ничего не видел, – тут же отозвался Армеец.
– Я пойду прогуляюсь, – Кристина встала из-за стола.
– Я провожу, – Андрей уже был на ногах.
– Ты посмотри, чего делается? Беспредел полный! Салабоны всех баб разгребли, а? – Протасов шумно вздохнул и уронил голову между тарелками. Мгновением позже поляна огласилась его богатырским храпом.
Кристина и Андрей, взявшись за руки, вышли на берег реки. Днепр тихонько плескался у их ног. Ласково шелестели ивы. Откуда-то доносилось пение. Явно – издалека. По воде звуки далеко слыхать. На противоположном берегу Днепра только пару огоньков светилось. Андрей привлек Кристину к себе. Она не сопротивлялась. Наоборот – прижалась в ответ всем телом. Их губы встретились. Волосы Кристины коснулись щек Андрея – шелковистые и душистые. Андрей почувствовал – голова идет кругом. Похоже, от счастья. Первая любовь приходит разными путями. Бывает, что и вот так. Кристина немного отстранилась. Взяла обе ладони Андрея в свои, заглянула в глаза.
– Зеленоглазка, – прошептал Андрей. – Моя зеленоглазка.
– Пойдем, – тихонько позвала Кристина и повлекла его за собой.
* * *
– Затвор заклинило! – крикнул отец. – Вот, твою дивизию! – Ствол его автомата светился в темноте, как причудливый рождественский фонарик. Или ночник. Черные скалы слились с таким же угольным небом, его покрывали тучи, еще с вечера набежавшие из-за гор. Ни луны, ни звезд видно не было. Плюс дым. Все будто черным драпом укрыто.Отсветы догорающего впереди грузовика выхватывали из мрака малую часть дороги и громоздящиеся по обеим обочинам валуны. Играли тени. Когда и откуда выскочат духи, оставалось гадать. Андрей перекатился от одного колеса подбитого БТРа к другому.
– Я ни черта не вижу! – с отчаянием крикнул он отцу. Стрельба почти прекратилась. Позади маячил второй БТР. Тоже мертвый. Ствол его крупнокалиберного пулемета круто вывернуло вверх, когда в борт угодила первая противотанковая граната. И заклинило. А может, некому стало поправить. Так он и остался в задранном положении, словно стальная рука, воздетая к небу.
Отец отложил ставший бесполезным автомат, вынул из кобуры ПМ. Снял с предохранителя, передернул затвор, досылая патрон в ствол. Скривился, – не густо мол, патронов-то. У Андрея защемило в груди. – «Сейчас начнется», – почувствовал он. И точно. Отец выбросил вперед руку с пистолетом:
– Стреляй, Андрюша, вот они! – закричал Бандура-старший, отправляя пулю за пулей куда-то в полный мрак. – Справа, справа отсекай!
Андрей вскинул автомат. Указательный палец правой руки впился в спусковой крючок. Автомат сухо закашлял. Трассеры прочертили мглу, в ушах зазвенело.
– Справа обходят! – не своим голосом надрывался отец. И тут в него попали. Потом – еще и еще. Бандуру-старшего подбросило. Его словно било током через невидимый кабель. А убить никак не могло.
– Батя! – завыл Андрей. – Батя! – Вылез из-под брони, встал в полный рост. Дал длинную очередь – веером. Автомат судорожно задергался в руках. А затем что-то разорвалось прямо над ухом. Граната, наверное. Полыхнуло перед глазами, но никакого звука он не услышал. Просто полетел, неизвестно куда, влекомый взрывной волной. В полной тишине. Будто в вакууме. Уши вышли из строя.
Нечто подобное Андрею довелось испытать в детстве, когда он с мамой и папой ездил отдыхать на море. Улизнув из-под присмотра родителей, Андрей отправился купаться в шторм и едва не погиб. Тогда он на собственной шкуре понял смысл выражения «игрушка в волнах». Теперь тот давний ужас вернулся. Андрей летел по воздуху, не чувствуя ни рук, ни ног. Затем его шваркнуло о склон. Автомат куда-то исчез. Андрей медленно съехал вниз, в лавине из растревоженных камней. Он по-прежнему ничего не слышал. В барабанных перепонках – одно едва различимое жужжание. Неясный шум винтов где-то на поверхности.
«Я умер, – с удивлением подумал Андрей. Но без малейших признаков страха… – Умер, так умер. Проехали».
Из мрака материализовался неясный силуэт. Склонился над Андреем и принялся тормошить за плечо.
– Дух, сволочь! – взвизгнул Андрей.
– Андрюша…
– Дух!
– Андрей?
– А?
– Андрей!
Бандура вскрикнул и… проснулся.
– Тс! – Бонифацкий приложил палец к губам, – тихо, электрик. Это я. Не кричи.
– Фух! – Андрей уселся на кровати, – фух. Ну и сон.
– Тс… – еще раз предупредил Бонифацкий. Девушку разбудишь…
– Какую девушку? – Андрей протер глаза. За окнами светало.
– Сколько времени?
– Скоро пять, – коротко бросил Бонифацкий. Он был полностью одет. – Дело есть. Нужна твоя помощь. Вставай.
Слева от Андрея зашевелилась во сне Кристина. Тихонько застонала, переворачиваясь на спину. Боник прошелся оценивающим взглядом по ее обнаженному телу и лукаво подмигнул Андрею:
– Хороша! Пошли. Дело есть, говорю.
Андрей пошарил по кровати в поисках одеяла, но то куда-то запропастилось.
– Ты чего? – недовольно зашипел Андрей, – свихнулся, дядя? Ни свет, ни заря. Какое дело, блин?
– На сто миллионов, – прошипел в ответ Бонифацкий. – Дело есть дело. Давай, пошли.
Андрей поднялся. Натянул трусы и брюки. Взяв в руки кроссовки и рубашку, вышел за Боником из комнаты. На пороге Боник обернулся, бросив на спящую Кристину откровенно оценивающий взгляд.
– Хороша, да? – он вторично лукаво подмигнул Андрею.
– Иди-иди, – зашипел Бандура. – Разгляделся… На чужой каравай рот не разевай.
– Извини, – они оказались в коридоре, – я просто хотел, чтобы ты быстрее проснулся. Хотя, что да – то да – глаз не оторвать.
– Что нужно? – Андрей влез в кроссовки и теперь сражался со шнурками.
– Мне позвонили, – вполголоса начал Вацик. – Нужно срочно ехать. Немедленно…
– Я здесь причем? – Андрей накинул рубашку на голое тело.
– Пешком мне из этой Сибири три часа шлепать. – Боник протянул Андрею три сотенные купюры.
– Что это?
– Как, что? Триста баксов. Забросишь меня в центр. На улицу Красноармейскую.
Андрей вылупил глаза:
– Ну ты даешь. Ты деньги не печатаешь случайно?
– Бывает, – улыбнулся Бонифацкий. – Так что ты полегче с краской. Десять минут – как из станка. Можешь считать это авансом, если надумаешь ко мне в Крым перебираться.
– Ты серьезно?
Боник кивнул. Они спустились во двор.
– Что за срочность такая?
– Товарищ позвонил. Проблемы на фирме. В Киеве, конечно. До начала рабочего дня кое с какими бумагами надо разобраться…
– Ну-ну… – протянул Бандура. На бумаги Боника ему было начхать. Кроме тех, что салатового цвета, естественно. Кроме того, как минимум половина его сознания еще пребывала в сетях Морфея. По крайней мере, ему так казалось. Они подошли к машинам.
– Слушай, – сказал Бандура разочарованно, – ничерта не выйдет… «Бимер»-то мой – без номеров. Ночью – до первого патруля доедем. И – дрова… Заметут без разговоров.
– Так возьми джип, – посоветовал Бонифацкий.
– Ага. Джип на сигнализации. А брелок Валерка на ночь – в трусы прячет. Он за свой «Патрол» кого хочешь задавит и сам удавится.
– Тогда «Мерсюк» бери.
Бандура улыбнулся – забавно прозвучало – «мерсюк». Желтый «мерседес» Атасова стоял неподалеку, под ближайшей грушей.
– Это можно, – тут же согласился Андрей. – Атасову все до лампочки. У него техпаспорт по жизни за солнцезащитным щитком катается. А доверенность на управление у меня в кармане. – Он хлопнул себя по брюкам. Дермантиновая книжечка с документами покоилась там, где он сказал.
– А что я ребятам скажу?
– Так и скажешь: Дела у Бонифацкого.
Сад был безлюден, Атасов, Протасов и Армеец успели куда-то разбрестись. Может, где под деревьями валялись, может – в дом забились. Бог их знает.
Только теперь Бандура вспомнил, как Кристина накануне завела его в комнату и без лишних слов сняла одежду. С них обоих. Потом они любили друг друга под аккомпанемент приглушенных криков Аньки, доносившихся из соседней спальни.
«Да уж, – оставалось признать Андрею, – рассказывал ребятам побасенки на тему «Боник + Кристина = любовь», чтобы вся брехня через час выплыла наружу. А все потому, что водка – враг конспирации».
«Да ладно. Им-то, какое дело? Какая разница Атасову, Протасову и Армейцу, с кем трахается Анна Ледовая? Анонимки Виктору Ивановичу никто из них строчить не станет. „Довожу до Вашего сведения…“ Не райком комсомола все-таки».
«Хотя, один черт, нехорошо получилось».
– О чем задумался? – спросил Бонифацкий.
– Ни о чем, – отмахнулся Андрей, Анна-то хоть жива? Ночью так кричала, я думал – пол-округи сбежится…
Боник осклабился:
– Если мы вам помешали – мне очень жаль…
– Нам – нет. – Бандура проверил «Мерседес». Техпаспорт лежал на месте. Ключи торчали в замке зажигания. «Ох уж этот Атасов, со своей великолепной небрежностью, – прямо находка для угонщика».
– Нам нет, – повторил Андрей. – Даже наоборот. Забавно. Мне Протасова с Армейцем жалко. Они, видать, либо уши соломой позатыкали, либо ушли – куда глаза глядят.
– А Атасов? – вскинул брови Бонифацкий. – Он что, глухой?
– Он не по этим делам.
– Голубой, что ли?
– Даже не шути на эту тему, – серьезно предостерег Андрей. – Убьет.
– Ну и ладно, – Боник пожал плечами, – я пошел ворота открывать. – С этими словами он скрылся за кустами крыжовника.
* * *
Никем не замеченные, они тихонько выехали со двора. Вокруг не было ни души. Отдельные машины начали попадаться только в районе Южного моста.– Безлюдно-то как, – пробормотал Бонифацкий.
– Суббота, – пояснил Андрей.
– А?
Город спал. Даже милиция. Или у нее как раз была пересменка, только на всем пути до Красноармейской им попалась всего одна патрульная машина. Да и та стояла в боковой улице, не подавая признаков жизни. Они покатились по Красноармейской.
– Вот, – наконец сказал Боник. – Этот дом.
Андрей остановил «Мерседес». Бонифацкий не спеша выбрался наружу. Склонился к окну:
– Езжай. Спасибо, парень. Анне передай, что днем позвоню. Как освобожусь. Может и обратно меня заберешь…
– За триста баксов – когда угодно, – разулыбался Андрей. – Из любой точки этого гребаного города. В любое время.
Он проследил, как Бонифацкий прошагал вдоль фасада и скрылся в крайнем парадном. На последнем этаже пятиэтажки горел свет. Кажется на кухне.
Андрей глянул по сторонам – никакими гаишниками не пахло. Развернулся через двойную осевую и со спокойной душой отправился восвояси. Дороги оставались пустынными. Андрей поднажал. Не прошло и сорока минут, как он снова был в Осокорках. Поставил «Мерсюк» где брал – под грушей. Осмотрел сад. В саду было все так же тихо.
Стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Заглянув в комнату. Кристина спала на боку, вся из округлых, ласкающих глаз линий. Не долго думая, Андрей сбросил одежду и улегся рядом. Поймал грудь Кристины ладонями. Она замурлыкала. Он переместил руку ниже.
– Андрюша, – сквозь сон проговорила Кристина, – сколько времени?
– Спи, – он поцеловал ее в затылок.
* * *
Когда Андрей проснулся во второй раз, утро уже прошло. Был яркий полдень. Солнце стояло в зените и било в глаза. Даже сквозь закрытые веки. Кто-то снова тормошил Андрея за плечо. Он открыл глаза и улыбнулся Кристине:– Привет!
– Андрюшенька, вставай!
– Опять вставай? Суббота ведь?
– Вставай, золото. Неприятности у нас.
– Кофе бы!.. – жалобно попросил Андрей, смиряясь с тем фактом, что спать больше не придется.
– На столике стоит. Не обожгись…
Бандура протянул руку, принялся мелкими глотками опустошать полную чашку дымящегося кофе. Очень крепкого. Очень сладкого.
– Ух, – он удовлетворенно вытаращил глаза, – ух, хорошо.
– Вставай, родной. Все уже на ногах. Даже на ушах, Андрюша.
– Кто все?
– Все. Неприятности у нас.
– Какие неприятности?! – обалдело пролепетал Андрей. Мозги были будто клеем залиты. Или эпоксидной смолой.
– Кристя, я ни черта в толк не возьму, – честно признался Андрей. – Плесни мне еще кофейку, пожалуйста…
– Дерьма на лопате! – в комнате объявился Протасов. Еще шумнее обычного. – Пошли вниз, Бандура, – громогласно сказал Валерий. – Будем тебя кончать.
Андрей поперхнулся:
– Меня?!
– Тебя, голубь. Твой дружок Бонифацкий – убег. Падло…
– Почему мой?!
– Ты ж его, мать твою, приволок, в натуре. Или у меня галюники вчера были?
Андрей накинул одежду и вместе с Протасовым спустился во двор. Первой бросилась в глаза Анна – на ней не было лица. Под глазами – мешки. Волосы – как копна соломы – торчали в разные стороны. Халат на голое тело, застегнут на пару пуговиц. Только никому до этого не было дела. Даже Протасову. Анна говорила плачущим, срывающимся голосом. Атасов молча слушал, Армеец – тоже. Последний – разинув рот.
– Просыпаюсь – его рядом нету. Потом смотрю – сейф открыт.
– А что в сейфе то было? – включился Андрей, предчувствуя БОЛЬШУЮ БЕДУ.
– Крючки, блин, рыболовные, – сострил Протасов, – спиннинг, и три банки килек в томатном соусе. Усекаешь?
– Очевидно, типа, что там хранились камешки, которые Виктор Иванович в четверг получил. На фабрике, типа…
– Как проверить? – у Андрея ноги подкосились и он присел в один из шезлонгов.
– Проверять, типа, нечего. Полчаса назад звонил Правилов. Я поинтересовался, типа, что охраняем, он сказал – камни.
– В-вчера не-не мог ска-сказать!
– Он приказал, типа, поглядывать в оба. За спальнями. Насчет того, чтоб жену Виктора Ивановича не пускать, – такого разговора, типа, не было…
– Да вы нажрались, как сурки! – взвизгнула Анна. – Любой лопух ночью в окно мог залезть!
– Мог, типа, – Атасов не по доброму улыбнулся. – Но не влез. Того, кто влез, ты сама к себе ночью за руку привела.
– Тебе легче?! – вскипела Анна. – Думаешь – выкрутишься, да?!
– Не легче, – признал Атасов. – Тут ты права, на все сто. Не уверен, типа, что нас с тобою Ледовой в одной яме закопает. Это да. Подозреваю – тебе отдельную отроют. И выглядеть ты там будешь скверно, типа. Но, повторяю, мне от этого не легче. За такие деньги, – нас всех сырой землей накормят.
Кристина завыла. Пока тихо и как бы нерешительно. Может, думала, кто успокаивать станет. Но никто не стал.
– Ты ему сказал?! – запнулся Андрей, безо всякого преувеличения умиравший от страха.
– Правилову, типа? Бандура, я что, похож на психа?! Я был нем, как рыба. Доложил, будто у нас все – ништяк. Он меня похвалил даже, – невозмутимо продолжал Атасов. – Обещал к обеду смену караула произвести… – Атасов глянул на запястье, где у него красовались командирские часы. Потрепанные, зато настоящие. Точно такие, как Бандура-старший подарил сыну. – «Эх, батя, – подумал Андрей, чувствуя, как глухая, беспросветная тоска берет его в объятия. – Эх, батя. Не свидеться нам больше на этом свете. Ох – не свидеться»…
– Попадалово, – выдохнул Протасов, – конкретное попадалово. Труба – дело. Приехали, блин!
– Ты, Протасов, настаиваешь, типа, чтоб я Правилову правду сообщил? – Атасов с интересом посмотрел на Валерия. – Надобность сменять нас с поста отпала, потому как караулить больше нечего! Мы все проворонили! Интересная мысль…
Протасов усиленно захлопал ресницами:
– Не соскочит никто, – подвел итог Атасов. – Не та ситуация, типа. Можете, ребята, поскрежетать зубами и потыкать друг в друга пальцами. Из спортивного интереса. Финал все равно выйдет один. Нехороший, типа.
Кристина завыла погромче.
– Заткнись, – посоветовал Атасов дружелюбно. – Вой тебе не поможет. К тому же, поверь мне, типа, если люди и склонны, типа, к жалости, то тогда, когда у них самих – все «ол-райт». И то – вопрос. А тут, девочка, все в дерьме по самые уши. Так что бросай скулить. По-хорошему, типа…
– Атасов? – Протасов, похоже, даже в размерах уменьшился. – Чего делать то?
– Камни нужно найти. И вернуть на место. Это наш единственный, типа, шанс. Поэтому… – Атасов обернулся к Анне и строго спросил.
– Анна, кто такой Вацлав Бонифацкий?
– Мой любовник. Уже полгода… Даже дольше, – потухшим голосом призналась Анна. Она тянула слова, как будто либо от инсульта отходила, либо реланиума наглоталась. Или по голове кирпичом получила.
– Откуда он взялся?
– Кристина познакомила…
При упоминании своего имени Кристина смертельно побледнела и снова завыла. Атасов глянул на Бандуру с укоризной:
– Зря врал, парень…
– Хотел, как лучше…
– Понятно, типа.
– Кристина? – Атасов брезгливо поморщился. Криськины завывания действовали ему на нервы. – Кристина?! Я к тебе обращаюсь!.. Во-первых – я же сказал – не вой. Во-вторых – откуда этот человек?
– Да я его не очень-то и знаю… – пропищала Кристина, сквозь слезы, – не знаю…
– Сказки дешевые свои, типа, оставь для Ледового, кукла. Когда он в подвале тебе пятки паяльной лампой жарить будет, – очень пригодятся. Или соски, к примеру, плоскогубцами выкручивать…
Кристина разрыдалась. Андрей испытал безотчетный порыв – вступиться за свою женщину, глянул в лицо Атасова и опустил глаза.
– Все она знает, – мрачно сказала Анна. – Боник до меня с ней спал. Давай выкладывай, кума. Хватит из себя дуру корчить.
Кристина потупилась.
– Кто он? – Атасов сидел неумолимый, как языческое божество. – Кто?
– Знакомый старый, – промямлила Кристина. – С рынка еще… – Кристина шмыгнула носом и сделалась похожей на Вась-ася, как сестра на брата. Андрей протер глаза.
– Какой рынок, типа?
Кристина назвала.
– Он там наперсточниками верховодил… – И она выложила историю своего знакомства с Вациком Бонифацким. Ничего не утаивая. Даже контейнер упомянула. Рассказ Кристины время от времени прерывался всхлипами и судорожными вздохами.
– Голимое кидалово, – застонал Протасов.
– Только это когда было, – закончила повествование Кристина. Выговорилась, и ей временно стало легче. – Теперь он в Крыму поднялся. Большим человеком стал.
– Адрес в Крыму? Телефоны, типа?
Анна продиктовала оба телефона Бонифацкого. Атасов записал в блокнот. Безнадежно покачал головой:
– Пробьем, типа. Хотя, похоже – мобильные номера. Так что это – в пользу бедных. Бестолку, типа.
– А-адреса нет, – мертвенным голосом призналась Анна. Ни рабочего, ни домашнего. Ни черта нет. Ничегосеньки. Он вообще мастер на такие дела – языком болтает – будь здоров, а не рассказывает – ничего. Треп один.
– Уметь надо, в натуре.
– Он умеет.
– Где о-он о-обычно останавливался?
– Квартиры снимал. В центре. Крутые.
– Че-через кого он ква-квартиры а-а-а-рендовал? – спросил Армеец, заикаясь втрое от обычного. Слушать его стало мучительно тяжело.
– Через агентства разные.
– Какие, типа?
– Да не помню я! – расстроилась Анна. – Они все на одно лицо… И их – как собак нерезаных…
– Не густо, – мрачно сказал Атасов.
– Да… – спохватилась Анна, – машина у него. Красная.
– Марка, типа?
Аня замотала головой.
– Названия не знаешь?
– Нет…
– А значки какие-то? На носу, на корме? Были?
Анна пожала плечами Задумалась.
– По-моему, четыре буквы «о», – неуверенно проговорила она. На олимпийский значок похоже. Только обломанный.
– А-а-а… – начал Армеец.
– Ауди, – закончил за приятеля Андрей.
– Точно, – согласился Атасов.
– Он ее еще бочкой называл.
– Гос-номера, типа?
– Не знаю я, – снова сникла Анна. – Не приглядывалась никогда. Мне и на ум не приходило.
– Интересное кино выходит, – открыл рот Протасов. Страх заставил его позабыть о субординации. – Полгода баба мужику дает и нихрена о нем не знает?! Вот дела, блин!