Звонок-Сантандер Ирина. Ночи Калигулы. Падение в бездну

   Лоллия отыскала Друзиллу у статуи Юпитера. Девушка неподвижно стояла на том самом месте, где Гай Калигула рыдал от страха дождливой осенней ночью.
   — Зачем ты звала меня? — высокомерно спросила Лоллия, грациозно уперевшись ладонями в бедра.
   Не отвечая, Друзилла подбежала к сопернице и больно дёрнула её за прядь волос. Золотой песок, искрясь на солнце, осыпался на землю.
   — Ты с ума сошла?! — возмутилась Лоллия и подняла ладонь для пощёчины.
   Друзилла набросилась на неё. Угрожающе выставила пальцы, намереваясь исцарапать в кровь холёное лицо Лоллии. Женщины, визжа, сцепились в драке. Повалились на землю, разрывая тонкие шёлковые туники о сухие ветки и мелкие камни. Друзилла, оказавшись наверху, оседлала Лоллию. Приподнимала за волосы голову поверженной соперницы и снова опускала, норовя ударить её о камень.
   Сквозь заросли жасмина к дерущимся женщинам пробирались преторианцы. За ними спешил Калигула, которому сообщила о происходящем хитрая Цезония.
   — Что здесь происходит! — задыхаясь, крикнул он.
   Друзилла ловко соскочила с Лоллии и подбежала к Гаю Цезарю, рукою придерживая тунику, разорвавшуюся на груди.
   — Твоя жена заманила меня в самый дальний угол сада и пыталась избить! — плаксиво пожаловалась она.
   Калигула конвульсивно обхватил Друзиллу и поцеловал её исцарапанное лицо. Капли крови остались на тонких губах императора. Не чувствуя отвращения, Гай Цезарь медлительно, млеюще облизнул губы. «Даже кровь твоя сладка, любовь моя!» — промелькнула мысль.
   — Неправда! — Лоллия, пошатываясь, с трудом поднялась на ноги. — Это Друзилла затеяла драку! Мои рабыни и Цезония подтвердят!
   Калигула взглянул на жену. В длинных волосах запутались опавшие сучки и кипарисовые шишки. Золотой песок местами осыпался, открывая настоящий, темно-русый цвет волос. Восточная сурьма расплылась под глазами некрасивыми пятнами.
   — Ты похожа на облезлую кошку! — насмешливо воскликнул Гай.
   Обиженно скривившись, Лоллия метнулась к Друзилле. Два преторианца перехватили её.
   — Лгунья! — громко сплюнув, заявила Лоллия. Поискала обезумевшим взглядом рабынь или Цезонию, способных подтвердить её правоту.
   Цезония ловко пробралась между преторианцами и опустилась на колени перед императором. Увидев её, Лоллия обрадовалась.
   — Скажи, что Друзилла поджидала меня здесь, — всхлипывая, попросила она.
   — Великий цезарь! — торжественно заявила Цезония. — Зачинщица ссоры — Лоллия Павлина. Я слышала, как она угрожала избить твою благородную сестру.
   Лоллия возмущённо остолбенела.
   — Мои рабыни опровергнут твою ложь! — наконец нашлась она.
   Цезония выпрямилась с достоинством, подобающим матроне.
   — Неужели словам рабыни придадут больше веры, чем свидетельству римлянки? — спросила она намеренно тихо, заставляя всех прислушаться внимательнее.
   — Никогда Рим не опустится до позора предпочесть рабынь порядочной матроне! — презрительно выговорил Калигула.
   Лоллия поняла, что она проиграла. Друзилла коварно напала на неё. Лоллия лишь защищалась. Но даже если все в один голос подтвердят это, Гай Цезарь непременно станет на сторону Друзиллы. Для них двоих существует особая правда.
   Оставив сестру, Калигула вплотную подошёл к Лоллии.
   — Детей у тебя нет, — осуждающе проговорил он, рассматривая подбитый глаз красавицы. — В супружеской жизни ты скучна и однообразна. Зато расточительна и падка на драгоценности. Зачем ты мне нужна? — Калигула хмыкнул и насмешливо передёрнул плечами. — Даю тебе развод!
   Лоллия всплеснула руками и громко зарыдала. Друзилла с нескрываемой радостью смотрела на поверженную супругу. Отныне — бывшую!
   Калигула, небрежно махнул кистью руки. Солнечный луч преломился в отграненном камне перстня.
   — Затолкайте её в старые носилки и увезите прочь из Рима. Видеть её больше не желаю. Никто не смеет оскорблять мою милую Друзиллу!
   Почва закачалась под ногами Лоллии Павлины, словно зыбучий песок африканской пустыни. Плача и простирая руки, она подползла к императору. Калигула склонился к ней. Подумал ревниво: «Никто не должен спать с женщиной, которая была женой императора!»
   — Не смей возвращаться к Гаю Меммию! — угрожающе прошептал он, приподняв резким движением заплаканное лицо Лоллии.
   — Я и не собираюсь! — брезгливо приподняв верхнюю губу, ответила она. — После императорской постели — вернуться в жалкое провинциальное ложе?!
   Калигуле понравился высокомерный ответ, достойный императрицы. Но он не любил Лоллию Павлину. Он не любил никого, кроме Юлии Друзиллы.

XXXV

   Друзилла сладко нежилась в постели. Шёлк покрывал приятно охлаждал разгорячённое тело. Окна императорской опочивальни были открыты, чтобы поскорее выветрился запах благовоний Павлины.
   — Изида соединила нас после разлуки, — шепнула она, влюблённо прижимаясь к Гаю. — Нет в Риме богов, способных потягаться с её могуществом.
   Гай лениво кивнул. Он был готов согласиться с Друзиллой в чем угодно.
   — Ты построишь новый храм в честь Изиды и Сераписа? — кокетливо спросила она. — Чтобы она больше не ютилась в жалком сером доме на склоне Эсквилина.
   — Конечно! — Калигула обхватил рукой хрупкое обнажённое тело, которое теперь не приходилось делить с Кассием.. — Изида — замечательная богиня: она была преданной женой родному брату!
   — Я завидую ей, — вздохнула Друзилла.
   — Египет! — лёжа на спине, размечтался Гай. — Роскошь и нега двора Клеопатры… Наш прадед Антоний был не так глуп. С каким удовольствием я покинул бы Рим и поселился в Александрии! Но нельзя оставить Сенат без присмотра! — помрачнел он. — Если я не могу отплыть в Египет — привезу кусочек Египта в Рим. Начну с нового храма.
   — У меня есть для тебя подарок, — улыбнулась Друзилла.
   Грациозно вывернувшись, она вытащила из-под подушки гемму. На тёмном фоне переливались розовым блеском два профиля — Калигулы и Друзиллы. Гай Цезарь восхищённо осмотрел драгоценность.
   — Я буду носить её на императорской мантии, — пообещал он. — Я тоже приготовил подарок для тебя. Особый подарок!
   — Какой?
   — Узнаешь этой ночью в храме Кастора и Поллукса. Непременно одень жёлтую тунику.
 

* * *

   Чтобы пройти из Палатинского дворца в храм божественных близнецов, не нужно выходить на улицу. Под покровом темноты Калигула и Друзилла, держась за руки, бежали по саду. В правой руке Гай Цезарь держал горящий факел. Оранжевое пламя выхватывало из темноты очертания статуй, делая их причудливо уродливыми. Слабо колыхались верхушки аравийских пальм, шумели ветви кипарисов. Изливаясь из открытых рыбьих ртов, журчала вода в фонтане.
   Дверь в храм, недавно прорубленная по приказу императора, была приоткрыта. Калигула, увлекая Друзиллу, прошёл внутрь. Их неровные шаги в полумраке отдавались загадочным эхом.
   На алтаре горел жертвенный огонь. Два жреца стояли рядом с молодым барашком с рогами, обвитыми плющом. Между коринфских колонн неподвижно замерли закутанные фигуры. Подойдя поближе, Друзилла узнала Цезонию, Макрона и дядю Клавдия с супругой, капризной и сварливой Элией Петиной.
   — Что это? Ночное жертвоприношение? — девушка удивлённо посмотрела на барашка, напоённого вином.
   — Да, жертвоприношение! Свадебное! — уголком тонкого рта улыбнулся Гай. — Хочешь быть моей женой и матерью моих детей? — произнёс он ритуальный вопрос.
   Друзилла мучительно покраснела, давясь жгучим стыдом. До сих пор она убеждала себя, что никто, кроме бабки Антонии, Агриппины и подруги Цезонии, не догадывается о её непозволительной, извращённой любви. Да, она живёт во дворце брата! Ну и что? Разве это запрещено женщине, чей муж находится в длительном отъезде? Глухие сплетни, ползающие по Риму, ещё не добрались до её ушей. Она благополучно обманывала саму себя.
   — А как же Кассий? — хрипло спросила она. — Он до сих пор мой законный муж.
   — Уже нет! — заверил её Гай. — Я послал ему развод от твоего имени.
   Друзилла закрыла лицо узкими ладонями. Кассий знает о её грехе! И все остальные тоже знают! Друзилла осмотрела лица присутствующих сквозь слегка расставленные пальцы. Цезония мило улыбается, держа в руках аккуратно сложенное покрывало огненного цвета. Вот почему Гай попросил Друзиллу одеться в жёлтое. Жёлтая туника с оранжевым покрывалом составляют свадебный наряд невесты.
   Цезонии можно доверять. Она — подруга, которая не осудит Друзиллу. Но остальные?! Смуглое лицо Макрона напоминало каменную глыбу. Он смотрел на Друзиллу с плохо затаённой ненавистью. Дядя Клавдий удивлённо открыл рот, словно кто-то исписал непристойностями его любимые этрусские манускрипты. Жена Клавдия, сплетница Петина, уставилась на Друзиллу с нескрываемым любопытством. Будет чем удивить подруг, болтая в лавке драгоценностей или восточных тканей!
   — Мне так стыдно! — обращаясь к Гаю, пробормотала Друзилла. Уголки нежных розовых губ болезненно дрогнули и поползли вниз.
   Калигула поцеловал её безвольную руку.
   — Зачем стыдиться? Весь Рим знает о нашей любви. Мы создадим целую династию рыжеволосых императоров, равных по могуществу и славе династиям египетских фараонов.
   Возбуждение, блестящее в глазах Калигулы, передалось и Друзилле.
   — Разве я когда-нибудь отказывала тебе? — зачарованно глядя на возлюбленного брата, ответила она.
   Не отводя глаз от лица Друзиллы, розового от пламени факелов, император махнул рукой жрецам:
   — Начинайте!
   Фламин схватил упирающегося барашка за рога и подтащил поближе к алтарю. Виктимарий взвесил на ладони тяжёлый молот, которым предполагалось оглушить жертвенное животное. Лица обоих жрецов были сосредоточенно-хмурыми. Затея с ночной женитьбой императора казалась им безумной. Но воспротивиться они не смели. Гай Цезарь недавно велел убить двоюродного брата, назначенного ему в сонаследники покойным Тиберием. Что ему жизнь двух жалких жрецов?
   — Можно? — хрипло спросил виктимарий.
   — Бей! — ответил фламин, крепко держа барашка и не позволяя ему двигаться.
   Мощный удар обрушился на голову животного. В следующее мгновение жертвенный нож по рукоять погрузился в горло, поросшее белой кудрявой шерстью. Кровь потекла ручьём, обагряя мрамор алтаря. Виктимарий умелым движением вспорол брюхо. Фламин поднёс к вывалившимся внутренностям факел и пристально изучил положение внутренних органов.
   Молчание фламина продолжалось слишком долго. Его густые брови непроизвольно сдвинулись. Виктимарий заглянул коллеге через плечо и тоже нахмурился.
   — Что там? — нетерпеливо прикрикнул Калигула.
   — Неблагоприятное знамение, цезарь! — пряча растерянный взгляд, ответил фламин. — Печень сильно сдвинута влево. Боги говорят, что брак не должен состояться. По крайней мере, сейчас.
   В бегающих глазах жреца неуловимо читалось: союз между сестрой и братом невозможен. Калигула молчал, закипая злостью. Всемогущий на земле, он оказался бессилен перед богами. Гай пожалел о том, что он не бог. Может, после смерти его обожествлят, как случилось с Юлием Цезарем и Октавианом Августом. Но сейчас — он не бог, и не может отменить неблагоприятное знамение. Люди приносят жертвы в храмах империи, но не богу Гаю Цезарю Калигуле, а гению императора — духу-хранителю, который рождается вместе с человеком и вместе с ним умирает. «Скоро положение вещей изменится! — надменно выдвинув нижнюю челюсть, думал Гай. — Все в Риме будет так, как я хочу!»
   Друзилла устало стянула с головы ненужное покрывало. В зелёных глазах девушки стояли слезы.
   — Не судьба! — она нервно дёрнула головой. — Ты — мой Гай, но я никогда не стану твоей Гайей, — с печальной иронией Друзилла перефразировала брачную формулу.
   Калигула мучительно скрипнул зубами. Макрон подошёл к императору и положил ему на плечо сильную ладонь. Его каменное лицо казалось тёмным, словно грозовое небо.
   — Так лучше, Гай Цезарь! — примирительно произнёс он. — Подумай, какую реакцию вызвало бы известие о твоей женитьбе на сестре?! Сенат ни за что не одобрил бы её!
   — Какое дело Сенату до того, на ком я женюсь? — злобно выкрикнул Гай. — Я — император! Я стою выше Сената!
   — Сенат издревле считается носителем римской демократии, — терпеливо напомнил Макрон. — Все в стране делается от имени Сената и народа римского. Сенаторы убили могущественнейшего правителя, Юлия Цезаря, когда он угрожал их привилегиям. Они убили и Ромула, основателя города. Императору, если он хочет благополучно встретить старость, следует дружить с сенаторами.
   «Сенат! — раздражённо подумал Калигула. — Гнездо, в котором по-гадючьи копошатся мои враги! По вине сенаторов я не могу делать, что хочу, и жениться, на ком хочу! Но сенаторы — не боги, против чьей воли страшно идти. Им я отомщу!»
   Сжав кулаки, Гай исподлобья оглядел храм. Искал сенаторов, на которых можно выместить злость, душившую его. Жрецы испуганно присели, спрятавшись за алтарём. Макрон, крепкий, высокий, плечистый, сам внушал опасение. Оставался Клавдий. Он не был сенатором. Его имя скромно числилось в списке всадников — второго по значению сословия. Сенаторы не желали видеть в своих рядах глупого хромого заику, хоть и члена императорской семьи.
   Калигула со злостью накинулся на дядю Клавдия. Повалил его на пол и несколько раз пнул ногой. Клавдий не сопротивлялся, только прикрыл руками лицо и оборачивался к ударам рыхлыми плечами. Слабая улыбка, постоянно блуждавшая на тонких губах Клавдия, превратилась в жалкую гримасу. «Почему я служу мишенью для всех? — растерянно думал он. — Прежде меня били дети, которых мать приводила, чтобы они играли со мной. Позже — подвергал постыдным издевательствам дядя Тиберий. Неужели теперь пришла очередь племянников?!»
   Элия Петина, разозлившись, подскочила к ничком лежащему супругу.
   — Ну и дурак же ты! — пронзительно выкрикнула она и тоже ударила Клавдия ногой, обутой в изящную сандалию. — Позволяешь всем издеваться над собой!
   Она опустилась на колени и, оскорблённо кривясь, ущипнула Клавдия за пухлое предплечье. Выискивая способ дать пощёчину, закрутилась у его лица, плотно прикрытого ладонями.
   Калигула захохотал.
   — Поднимайся, дядя Клавдий! — насмешливо воскликнул он. — Прости, что я побил тебя, желая избавиться от напряжения.
   Макрон протянул Клавдию руку. Опираясь на смуглую ладонь, он тяжело поднялся.
   — Спа… спа… спасибо, Гай Цезарь! — пробормотал он, кряхтя и отдуваясь.
   — За то, что избил тебя? — ещё сильнее развеселился Калигула.
   — За то, что перестал, — с глупой улыбкой ответил Клавдий. Похоже, он был счастлив, что вызвал смех императора.
   Элия Петина выразительно закатила чёрные глаза.
   — Где твоё достоинство? — процедила она сквозь зубы.
   — Я потерял его, женившись на тебе, — едва слышно пошутил Клавдий и сгорбился, опасаясь удара.
   — У тебя никогда его не было! — побагровев, заявила Петина.
   Калигула протянул руку Юлии Друзилле.
   — Идём в опочивальню, — устало зевнул он.
   Друзилла прижалась к Гаю и вызывающе выпрямилась. Неровные алые пятна горели на бледных щеках. Её позор теперь известен всем. Защитою от злобных взглядов станет высокомерие.
   — Идём, Гай! — она величественно кивнула, подражая восточным царицам.
   Проходя мимо Макрона, Друзилла надменно оглядела хмурое лицо префекта претория. «Я ненавижу тебя!» — прочитал Макрон в холодных глазах молодой женщины.
   «Я тоже ненавижу тебя! Ты способна разрушить здание власти, которое я возвёл с безграничным терпением!» — презрительным взглядом ответил он Друзилле.

XXXVI

   Друзилла не любила думать о Кассии. Воспоминания о нем вызывали стыд, к которому примешивалась боль потери. Старозаветный особняк с тяжёлой бесвкусной мебелью, бронзовая лошадь на изголовье кровати, простая сытная пища, патриархальный уклад семейного быта… Мелочи, прежде казавшиеся смешными, теперь принимали облик надёжного, спокойного счастья. Жизнь с Кассием могла бы сложиться иначе, если бы Калигула не ворвался в судьбу Друзиллы.
   Она убеждала себя, что счастлива. Улыбалась, надменно вскидывая голову. С вызовом носила драгоценности, равных которым не было ни у одной римской матроны. А душу исподтишка подтачивали сомнения. Друзилла никогда не забывала о том, что её любовь — порочна и непозволительна.
   На званых обедах и ужинах, почти ежедневно сотрясавших перестроенный дворец, Друзилла возлежала рядом с императором. Порою Гай Цезарь мимолётно касался ладонью её бедра. Тогда Друзилла подмечала изумлённое выражение в глазах гостей. Она принимала надменно-неприступный вид, старательно затаив горечь.
   Сколько осуждения пряталось в людях, с которыми она заговаривала! Они лицемерно улыбались и льстили. Но Друзилла угадывала истинные мысли под напускной любезностью.
   Лёжа рядом с императором, Друзилла рассеянно ела виноград. Взгляд блуждал по объедающимся гостям. Случайно встречаясь глазами с мужчиной или женщиной, она думала: «Как они ненавидят меня за то, что Гай — любит! Улыбаются, льстят, пряча в душе змеиную ненависть! Я отомщу любому, кто осмелится открыто враждовать со мной!»
   Макрон возлежал напротив Друзиллы. Он мало ел и много пил. Кувшин, стоящий рядом с префектом претория, наполовину опустел. Угрюмое каменное лицо стало красным. Тонкие губы опустились, приняв форму конской подковы. Друзилла передёрнулась от отвращения.
   — Что с тобой? — Цезония участливо дотронулась до её руки.
   Она сидела у ног Друзиллы на подушках, кучей наваленных на полу. Подобно служанке, подавала императорской сестре приглянувшиеся кушанья. На шее Цезонии красовалось драгоценное ожерелье. Шёлк и виссон пришли на смену заношенным шерстяным туникам, которые она носила до встречи с Друзиллой.
   — Я ненавижу Макрона! — злорадно шепнула Друзилла в ухо подруги.
   — Погуби его, пока он не погубил тебя! — посоветовала Цезония.
   Молодые женщины многозначительно переглянулись. Обе одновременно подумали о Локусте, торгующей странными снадобьями в конце Субуры.
   Макрон не слышал перешёптывания женщин. Но их заговорщицкие жесты привлекли его внимание. «Две змеи! — ухмыльнулся он, делая очередной глоток вина. — Откуда взялась эта Цезония? Как она сумела сблизиться с Друзиллой за столь короткий срок? Друзилла владеет сердцем императора, а Цезония исподтишка влияет на Друзиллу. Нужно опасаться обоих!» Протянув опустевшую чашу виночерпию, Макрон вздохнул: «Негоже мужчине бояться женщин. Но с ядовитыми гадюками нужно быть настороже!»
   Друзилла перехватила презрительный взгляд Макрона. С обворожительной улыбкой она обратилась к Калигуле:
   — Милый Гай! Я боюсь Макрона. Обрати внимание, как страшно он глядит на нас! Наша любовь застряла костью ему поперёк горла. Убери его подальше из Рима, ради моего спокойствия.
   Калигула кивнул. Он и сам раздумывал, как избавиться от Макрона. Бывший друг угнетал его. Глядя на префекта, Гай вспоминал предсмертный хрип Тиберия. «Если я удалю Макрона — Тиберий перестанет являться мне ночами!» — суеверно подумал он.
   Друзилла подтянулась на руках поближе к Гаю. Опалила его горячим дыханием, очаровала блеском прищуренных глаз.
   — Знаешь, что повсюду говорит Макрон? — низким проникновенным голосом шепнула она.
   — Что? — жадно спросил Калигула.
   — Что ты — творение его рук! Что Тиберий хотел убить тебя, как старших братьев, но Макрон с трудом вымолил у него твою жизнь! Что ты обязан ему жизнью и властью!
   Гай оцепенел.
   — Подлец! — наконец прошептал он. — Что же делать? Он — начальник преторианской гвардии. Я сам дал ему в руки власть.
   — Отними у него должность префекта претория и дай взамен другую, более безопасную, — посоветовала Друзилла.
   Калигула задумался: что сравнится с высокой должностью префекта. Нельзя вызвать у Макрона преждевременных подозрений, иначе он поведает всем тайну преждевременной смерти Тиберия. Найдя подходящую замену, император удовлетворённо улыбнулся.
   — Макрон! — Гай поманил его указательным пальцем.
   Невий Серторий Макрон поднялся с обеденного ложа и приблизился к императору.
   — К твоим услугам, цезарь, — спокойно проговорил он.
   «Друзилла права! — злорадно решил Калигула. — Макрон не проявляет должного почтения. Для него я — мальчишка, которого он учил, как вести себя в тавернах и лупанарах!»
   — Ты верно служил мне, — прищурился Гай. — Я хочу наградить тебя за службу.
   Макрон терпеливо ждал.
   — Должность префекта претория я намерен уничножить, — решительно произнёс Гай. — Тиберий был стар и нуждался в помощнике. Я молод, и с государственными делами могу справиться сам.
   Макрон вздрогнул и удивлённо взглянул на императора. Обида и недоразумение отразились на смуглом лице. Калигула предостерегающе поднял ладонь:
   — Тебе, друг, за многолетнюю службу положена награда. Я делаю тебя наместником провинции Египет!
   Макрон польщенно улыбнулся. Патриции, оторвавшись от вкусных блюд, одобрительно закивали и вяло похлопали.
   «Египет! — зачарованно подумал Макрон. — Богатейшая земля! Я стану маленьким, могущественным царьком. Золото, драгоценности, пряности и слоновая кость рекою поплывут в мои сундуки. А главное — я уеду подальше от Рима и от интриг Друзиллы, чьи глаза непрестанно сверлят меня!»
   Макрон неуклюже опустился на колени. Ноги за последнее время отвыкли гнуться. Он поцеловал кольцо императора.
   — Спасибо, Гай Цезарь! — Макрон расчувствовался. Его голос заметно дрогнул.
   — Я не задерживаю тебя, — сухо проговорил Гай. — Иди домой и приготовься к отъезду. Галера отходит завтра из порта Остии.
   Макрон поклонился и покинул пиршественный зал. Друзилла провела его торжествующим взглядом.

XXXVII

   Макрон почти бежал по тёмным, плохо освещённым улицам. Ноги путались в складках широкой праздничной тоги. Он едва не упал, поскользнувшись в темноте на листьях гнилой капусты.
   Вполголоса выругавшись, он посулил сотню бед на голову того, кто отвечает за чистоту римских улиц. И засмеялся, вспомнив, что это — ответственность префекта претория. Самого Макрона! Но с сегодняшнего вечера он уже не префект. Ему наплевать на Рим! Пусть задохнётся в кучах мусора проклятый город! В мечтах Макрон уже находился в Египте.
   Подбежав к закрытой двери собственного дома, Макрон троекратно ударил молотком по железу, оковавшему дубовое дерево. Привратник испуганно выглянул наружу и, узнав, господина, отворил дверь.
   — Разбуди рабов, — на ходу распорядился Макрон. — Пусть собирают вещи. Завтра я отплываю в Александрию.
   Он вошёл в атриум, размышляя: кого из рабов взять с собой, кого оставить в римском доме, а кого — выгодно продать. Сонная челядь поспешно таскала сундуки и утварь. Макрон односложно отдавал распоряжения. Лихорадка отъезда охватила его.
   Поёживаясь, в атриум вошла разбуженная шумом Энния. Удивлённо обозрела суматоху.
   — Мы уезжаем? — вскинула на мужа широко открытые голубые глаза.
   — Я уезжаю, — грубо ответил Макрон и отвернулся. — Ты остаёшься в Риме.
   Энния пристыженно опустила голову. Теперь она жалела о неудачной любовной истории с Калигулой. Императрицей она не стала. Законный муж открыто пренебрегает ею. Из двух мужчин Эннии не удалось сохранить ни одного.
   Осматривая сундуки, Макрон боком медленно продвигался по атриуму. Нечаянно наткнулся на Эннию и раздражённо прикрикнул:
   — Не стой здесь, как статуя! Иди спать!
   Жена умоляюще протянула к нему дрожащие руки.
   — Возьми меня с собой! — взмолилась она. Уголки полных ярких губ плаксиво дрогнули.
   — Нет! — с презрительным равнодушием ухмыльнулся Макрон. — Никогда!
   Энния отвернулась, давясь слезами. Макрон поморщился.
   — Не плачь! — прикрикнул он.
   Со стороны ворот раздался шум, отличный от мягких, неслышных шагов рабов. Макрон замер, уловив бряцание мечей. В атриум, глядя прямо перед собой, вступили две дюжины преторианцев.
   — Кассий Херея?! — узнав начальника солдат, Макрон вопросительно приподнял бровь. — Что привело тебя в мой дом в ночное время?
   — Приказ императора, — невозмутимо ответил Херея.
   — Какой приказ?
   В мозгу Макрона промелькнула мысль: «Наверное, Херее велено сопровождать меня в Александрию. Компания не особо приятная, но можно потерпеть».
   Кассий Херея достал из-за пояса небольшой свиток, развернул и торжественно прочёл:
   — Невий Серторий Макрон! Ты арестован за участие в заговоре против императора!
   — Что? — не поверил Макрон. Он подался вперёд, пытаясь вырвать из рук преторианского трибуна желтоватый папирус. — Кто написал это? Чья подпись стоит под приказом на арест?
   Херея сделал шаг назад, предусмотрительно спрятав свиток за спину.
   — Писано лично императором, — холодно сообщил он.
   Макрон успел рассмотреть отпечаток, выдавленный на коричневом воске. Римский орёл, повернув голову в сторону, распростёр широкие крылья. Этот перстень он собственноручно снял с руки мёртвого Тиберия и надел на безымянный палец Гая!
   Сжав голову сильными ладонями, Макрон отошёл к стене. И беззвучно заплакал, пошатываясь. «Пришла моя очередь! — отчаянно понял он. — Я казнил Сеяна. Я задушил Тиберия. Теперь Гай Цезарь решил уничтожить меня!»