Страница:
– Ну, ловите, ловите. – C этими словами кок, опираясь на костыль, встал с кресла и медленно снял с глаза повязку, а затем торжественно отклеил густые брови и рыжую шевелюру.
Увидев истинное лицо Серебрякова, Гераклов ощутил ледяную пустоту в груди, ноги его подкосились, и он медленно осел на холодный каменный пол.
– Буревестник, Буревестник, это Чайка. Как слышно? Выхожу на прием, -заговорил радист. Из динамика раздался приятный низкий голос:
– Это Буревестник. Чайка, слышу вас нормально, только говорите чуть громче.
– Громче не могу, – понизив голос до полной конспиративности, ответил радист. – У нас события приобретают совершенно угрожающий оборот, в плену у пиратов оказался объект Г.
– Объект Г. – это Грымзин или Гераклов? – спросил Буревестник.
– Гераклов. И у меня есть все основания полагать, что его-то они не пощадят. По-моему, надо прислать подкрепление.
В динамике наступила пауза. Наконец, Буревестник вновь заговорил:
– Наш босс в курсе, но если он окажется не у дел, то помощи вам ждать неоткуда.
– Пользуясь моим особым положением, можно было бы протянуть еще день, максимум два, – сказал Oтрадин, – но задача осложняется тем, что Грымзин, кажется, и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить Гераклова. Но у меня тут возник еще один план...
– Действуйте по своему усмотрению, – ответил Буревестник, – мы вам доверяем. A послезавтра, надеюсь, многое прояснится. Желаю удачи.
– Спасибо, – улыбнулся Oтрадин. – Удача – это как раз, чего мне сейчас больше всего надо.
Андрей Владиславович отключил рацию и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула.
– Да, я, – веско ответил кок. – Авантюрист, террорист, государственный преступник, которым так называемые демократы пугают своих детишек. Одним словом, Александр Петрович Разбойников. Ну что, Гераклов, ты и теперь намерен посадить меня на кол?
Гераклов молчал, лишь подобно выброшенной на берег рыбе хватал ртом затхлый подвальный воздух.
– A как же... это самое?.. – наконец спросил политик.
– Вы имеете в виду ногу? – докончил его мысль Серебряков-Разбойников. – Охотно удовлетворяю ваше неуемное любопытство: пришлось отрезать в целях конспирации. A если точнее – в целях предотвращения заражения крови вследствие укушения меня несознательной змеей генерала Курского.
– Петрович вел себя как настоящий революционер, – встряла Степановна. – Мы не могли обратиться в больницу, и нам с Лукичом пришлось это делать кустарным способом – пилой.
– И даже без наркоза?! – ужаснулся Гераклов.
– Ну почему же без наркоза? Мы надели ему наушники и пустили "Марсельезу". Так Александр Петрович не только подпевал во все время ампутации, но даже порывался встать по стойке смирно.
– A боли я и не чувствовал, – сказал Александр Петрович, – славный гимн подействовал лучше любого Кашпировского... Ну ладно, хватит бузить, давайте решать, что с ним делать.
– Замочить, суку! – мрачно предложил Лукич.
– Повесить, – заявила Степановна, потирая пухлые ручки.
– Рррасстрррелять! – радостно прокаркал Гриша.
Петрович покачал головой:
– Какая убогость мысли – замочить, повесить да расстрелять. В этом отношении нам с вами, товарищи, стоило бы поучиться у нашего дорогого гостя. Позвольте вам, Константин Филиппыч, напомнить ваши же слова: "Нечего тратить на коммунистов пули и порох, лучше посадить их всех на осиновый кол посреди болота". Отличная мысль! Именно так мы с вами и поступим. Вы не против, господин Гераклов, или предпочли бы иной способ приведения приговора в исполнение?
– Делайте, что хотите, – устало вздохнул Гераклов. – Неудачникам не место в этой жизни.
– Не будем спешить, – сказал Разбойников, – вы у нас не один. Огласите, пожалуйста, список.
Степановна извлекла из-за пазухи длинный мелко исписанный бумажный свиток и, подойдя поближе к канделябру, стала зачитывать:
– Лица, подлежащие ликвидации в первую очередь. Номер первый. Кирилл Аркадьевич Яйцын, так называемый президент так называемой Кислоярской республики – за развал промышленности, великой державы и народного хозяйства. Номер второй. Евгений Максимович Грымзин, так называемый банкир – за незаконную финансовую деятельность и внедрение в народное сознание прогнивших буржуазных валют. Номер третий. Константин Филиппович Гераклов, именующий себя политиком – за сепаратизм и осквернение священных символов народной власти. Номер четвертый...
– Погодите, – жестом остановил Степановну товарищ Разбойников, -эдак вы целый час читать будете. Вы, Константин Филиппович, в списке стоите лишь третьим, так что не будем торопиться. Карающий меч народного трибунала никуда от вас не денется.
– Я тут вспомнил один анекдот... – начал было штурман Лукич.
– A он не очень скабрезный? – жеманясь, перебила Степановна. – Ах, я всегда так краснею, когда слышу неприличные анекдоты.
– Никак нет! – кратко ответил Лукич.
– Огласите! – велел Петрович.
– Жена говорит мужу: "Ты такой придурок, что даже на конкурсе придурков занял бы только третье место". "Почему третье?", спрашивает муж. "A потому что придурок!". Это случайно не про вас, товарищ Гераклов?
Вдруг Гераклов вскочил с пола и с криком: "Убью! На кол посажу!" кинулся на Разбойникова. Тот и бровью не повел, а Лукич со Степановной, набросившись на Гераклова с двух сторон, скрутили ему руки веревкой и швырнули в угол.
– И так будет со всяким, – с расстановкой сказал Разбойников, – кто покусится на священные идеалы революционной справедливости и этого, как его...
– Пррролетарррского интерррнационализма! – подсказал Гриша.
Петрович чуть поморщился:
– Ну, можно и так сказать.
A Гераклов лежал в углу подвала и, бросая на своих мучителей взоры, полные ненависти и презрения, связанными руками потирал ушибы.
Увидев истинное лицо Серебрякова, Гераклов ощутил ледяную пустоту в груди, ноги его подкосились, и он медленно осел на холодный каменный пол.
* * *
Около полуночи Андрей Владиславович Oтрадин вошел в радиорубку и, плотно прикрыв дверь, принялся настраивать рацию. Вскоре оттуда раздались характерные звуки, похожие на собачье хрюкание, по которым Oтрадин определял, что его собеседник вышел на связь.– Буревестник, Буревестник, это Чайка. Как слышно? Выхожу на прием, -заговорил радист. Из динамика раздался приятный низкий голос:
– Это Буревестник. Чайка, слышу вас нормально, только говорите чуть громче.
– Громче не могу, – понизив голос до полной конспиративности, ответил радист. – У нас события приобретают совершенно угрожающий оборот, в плену у пиратов оказался объект Г.
– Объект Г. – это Грымзин или Гераклов? – спросил Буревестник.
– Гераклов. И у меня есть все основания полагать, что его-то они не пощадят. По-моему, надо прислать подкрепление.
В динамике наступила пауза. Наконец, Буревестник вновь заговорил:
– Наш босс в курсе, но если он окажется не у дел, то помощи вам ждать неоткуда.
– Пользуясь моим особым положением, можно было бы протянуть еще день, максимум два, – сказал Oтрадин, – но задача осложняется тем, что Грымзин, кажется, и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить Гераклова. Но у меня тут возник еще один план...
– Действуйте по своему усмотрению, – ответил Буревестник, – мы вам доверяем. A послезавтра, надеюсь, многое прояснится. Желаю удачи.
– Спасибо, – улыбнулся Oтрадин. – Удача – это как раз, чего мне сейчас больше всего надо.
Андрей Владиславович отключил рацию и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула.
* * *
– Это вы... вы?.. – обреченно прошептал Гераклов, едва придя в себя.– Да, я, – веско ответил кок. – Авантюрист, террорист, государственный преступник, которым так называемые демократы пугают своих детишек. Одним словом, Александр Петрович Разбойников. Ну что, Гераклов, ты и теперь намерен посадить меня на кол?
Гераклов молчал, лишь подобно выброшенной на берег рыбе хватал ртом затхлый подвальный воздух.
– A как же... это самое?.. – наконец спросил политик.
– Вы имеете в виду ногу? – докончил его мысль Серебряков-Разбойников. – Охотно удовлетворяю ваше неуемное любопытство: пришлось отрезать в целях конспирации. A если точнее – в целях предотвращения заражения крови вследствие укушения меня несознательной змеей генерала Курского.
– Петрович вел себя как настоящий революционер, – встряла Степановна. – Мы не могли обратиться в больницу, и нам с Лукичом пришлось это делать кустарным способом – пилой.
– И даже без наркоза?! – ужаснулся Гераклов.
– Ну почему же без наркоза? Мы надели ему наушники и пустили "Марсельезу". Так Александр Петрович не только подпевал во все время ампутации, но даже порывался встать по стойке смирно.
– A боли я и не чувствовал, – сказал Александр Петрович, – славный гимн подействовал лучше любого Кашпировского... Ну ладно, хватит бузить, давайте решать, что с ним делать.
– Замочить, суку! – мрачно предложил Лукич.
– Повесить, – заявила Степановна, потирая пухлые ручки.
– Рррасстрррелять! – радостно прокаркал Гриша.
Петрович покачал головой:
– Какая убогость мысли – замочить, повесить да расстрелять. В этом отношении нам с вами, товарищи, стоило бы поучиться у нашего дорогого гостя. Позвольте вам, Константин Филиппыч, напомнить ваши же слова: "Нечего тратить на коммунистов пули и порох, лучше посадить их всех на осиновый кол посреди болота". Отличная мысль! Именно так мы с вами и поступим. Вы не против, господин Гераклов, или предпочли бы иной способ приведения приговора в исполнение?
– Делайте, что хотите, – устало вздохнул Гераклов. – Неудачникам не место в этой жизни.
– Не будем спешить, – сказал Разбойников, – вы у нас не один. Огласите, пожалуйста, список.
Степановна извлекла из-за пазухи длинный мелко исписанный бумажный свиток и, подойдя поближе к канделябру, стала зачитывать:
– Лица, подлежащие ликвидации в первую очередь. Номер первый. Кирилл Аркадьевич Яйцын, так называемый президент так называемой Кислоярской республики – за развал промышленности, великой державы и народного хозяйства. Номер второй. Евгений Максимович Грымзин, так называемый банкир – за незаконную финансовую деятельность и внедрение в народное сознание прогнивших буржуазных валют. Номер третий. Константин Филиппович Гераклов, именующий себя политиком – за сепаратизм и осквернение священных символов народной власти. Номер четвертый...
– Погодите, – жестом остановил Степановну товарищ Разбойников, -эдак вы целый час читать будете. Вы, Константин Филиппович, в списке стоите лишь третьим, так что не будем торопиться. Карающий меч народного трибунала никуда от вас не денется.
– Я тут вспомнил один анекдот... – начал было штурман Лукич.
– A он не очень скабрезный? – жеманясь, перебила Степановна. – Ах, я всегда так краснею, когда слышу неприличные анекдоты.
– Никак нет! – кратко ответил Лукич.
– Огласите! – велел Петрович.
– Жена говорит мужу: "Ты такой придурок, что даже на конкурсе придурков занял бы только третье место". "Почему третье?", спрашивает муж. "A потому что придурок!". Это случайно не про вас, товарищ Гераклов?
Вдруг Гераклов вскочил с пола и с криком: "Убью! На кол посажу!" кинулся на Разбойникова. Тот и бровью не повел, а Лукич со Степановной, набросившись на Гераклова с двух сторон, скрутили ему руки веревкой и швырнули в угол.
– И так будет со всяким, – с расстановкой сказал Разбойников, – кто покусится на священные идеалы революционной справедливости и этого, как его...
– Пррролетарррского интерррнационализма! – подсказал Гриша.
Петрович чуть поморщился:
– Ну, можно и так сказать.
A Гераклов лежал в углу подвала и, бросая на своих мучителей взоры, полные ненависти и презрения, связанными руками потирал ушибы.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ – ВОСКРЕСЕНЬЕ
Утром, как и предполагалось, на "Инессу" прибыл Иван Петрович Серебряков. Однако прием ему был оказан, мягко говоря, не самый теплый.
– Чего вам угодно? – грубо спросил Грымзин.
– Еды! – простодушно ответил кок.
– Обойдетесь, – бросил банкир. – Вы сами уберетесь, или вам помочь?
Серебряков не двинулся с места:
– Очевидно, вы еще не в курсе, что ваш товарищ, господин Гераклов, в настоящее время находится у нас?
– В курсе, в курсе, – сварливо ответил Грымзин.
– И что же, вас не интересует его дальнейшая участь? – Петрович казался несколько удивленным. В разговор вступил доктор Серапионыч:
– Уважаемый, э-э-э... Иван Петрович, мы вчера предупреждали господина Гераклова, чтоб не совался на остров, но Константин Филиппович поступил по-своему, и потому теперь мы слагаем с себя всякую ответственность за его дальнейшую судьбу.
– Так что же, еды не будет? – удивился кок.
– Не будет! – отрезал Грымзин. – И единственное, на что вы можете рассчитывать – это что мы сейчас не арестуем вас и не отплывем в Кислоярск. И пускай ваши подельники вместе с Геракловым остаются на этом паршивом острове и подавятся всеми его сокровищами!
Вдруг Иван Петрович гневно хватил костылем об пол:
– Хватит гнать туфту! Я разгадал ваши хитрости! Вы хотите казаться хуже, чем на самом деле. Но ничего у вас не выйдет. Сейчас я поплыву взад, а через час можете забрать труп вашего Гераклова. Все! – Кок двинулся к шлюпке.
– Погодите-погодите, – остановил его адмирал. – Давайте не будем пороть горячку и спокойно все обсудим.
– Вот это другой разговор! – Иван Петрович остановился и присел на ящик из-под тампекса.
– Хорошо, чего вы хотите? – нетерпеливо спросил Грымзин.
– Ну, я же говорил – еды.
– Черт с вами, получите.
– A за это мы сохраним жизнь господину Гераклову. Но, конечно, держать его будем под арестом.
– A где гарантии, что вы его еще не... – вдруг спросил Ибикусов и провел рукой по шее. Серебряков на минутку задумался:
– Законный вопрос. Давайте сделаем так: я пока что останусь здесь и буду загружаться провиантом, а кто-нибудь из вас сплавает на остров. Я дам записочку, и мои люди устроят свидание с Геракловым.
– Есть добровольцы? – обратился Грымзин к обитателям яхты. Первыми вызвались Ибикусов и Вероника Николаевна, однако их кандидатуры банкир отверг: – Вы под подозрением. Надо кого-то из верных людей.
– Позвольте мне, – предложил Егор, но его опередил Серапионыч:
– Нет-нет, поплыву я. Возможно, Константину Филипповичу нужна медицинская помощь...
– Ну что ж, так и поступим, – констатировал Грымзин. – Господин Серебряков, пишите вашу записку. Но предупреждаю – если с доктором что-то случится...
– Ничего не случится, – уверенно ответил кок. – Ведь сейчас я у вас как бы в заложниках.
Вторую лодку спустили на воду, и Серапионыч, прихватив походную аптечку, отправился на остров.
– A я хотел бы пока встретиться с вашим радистом, – сказал Серебряков.
– Какого дьявола! – нахмурился Грымзин. – У вас с ним что, какие-то делишки?
– Ага! – похабно ухмыльнулся кок. – Любовные. Только не у меня, а у этой дурехи Степановны. Пристала – повидай, мол, Андрюшеньку, да передай ему горячий приветик. Я ей говорю: Степановна, если идешь на важное революционное задание, так поменьше думай о мужчинках. A она ни в какую!
– Ладно, – прервал излияния Петровича господин Грымзин, -встречайтесь хоть с радистом, хоть с самим чертом, только подальше с глаз моих!
– Нынешний воскресный день весьма знаменателен для Кислоярской Республики, – со скрыто издевательскими интонациями вещал Яша Кульков. -Сегодня весь наш народ избирает Президента. Кто им станет – нынешний глава государства господин Яйцын или кандидат от левой оппозиции товарищ Зюпилов? Я не хочу ни за кого агитировать, да это и запрещается в день выборов, но прошу наших слушателей подумать – при каком государственном устройстве частные коммерческие радиостанции имеют возможность легально выходить в эфир, а при каком нет. А вот еще милая новостушка. Вчера на Елизаветинской улице, на доме, где находилось сыскное бюро Василия Дубова, была торжественно открыта мемориальная доска. В церемонии принимал участие старший помощник Президента майор Cелезень. Кроме того, во дворе здания сооружается бетонный постамент, где в ближайшее время будет установлен "Москвич" великого детектива – верный Росинант, не раз помогавший Дубову в его многотрудных делах. Газета "Кислоярское время" опубликовало интервью с астрологом Иваном Двинским. "Звезды более благоприятствуют Яйцыну, нежели Зюпилову, – сказал прославленный звездочет, – но это мало что значит, так как выборы происходят в дневное время"...
Тут за дверью раздался характерный стук деревяшки, и в радиорубку ввалился Иван Петрович Серебряков.
– Что, Иван Петрович, принесли очередное послание? – выключив радио, обернулся к нему Oтрадин.
– Еще не успел написать, – ответил кок, – события развивались слишком быстро. Но я договорился с Грымзиным, что завтра ты привезешь ту часть провизии, которую я не смогу взять сегодня. Тогда же передам и текст отчета.
– Ну и как идут поиски? – как бы между делом спросил Oтрадин. -Дождусь я своего миллиона, или как?
– Сегодня мои люди разрабатывают четвертое предполагаемое месторождение, а если и там ничего не окажется, то завтра полезем в гору.
– На пик Гераклова?
– Какого еще Гераклова? Мы его зовем пиком Повелителя Мух. Ха-ха, шутка. Ну, мне-то туда карабкаться не с руки, то есть не с ноги, но Лукич со Степановной свое дело знают. A я буду тебя ждать на обычном месте. Ну, до завтра.
– Погодите, – остановил Серебрякова Oтрадин. – Я тут подумал – а смогу ли открыть частную радиостанцию, если сегодня победят ваши? Тогда и миллион мне вроде ни к чему.
– Резонный вопрос, – призадумался Петрович. – Но ничего, на базе "Икса-игрека-зета" откроем вторую программу госрадио, а тебя посадим директором. Будешь прививать народу любовь к подлинно народному реалистическому искусству.
Oтрадин тоскливо глянул в потолок, но ничего не сказал.
Едва Серапионыч высадился на берег, к нему из рыбацкого домика вышел штурман. Доктор протянул ему записку от Серебрякова, и Лукич махнул рукой в сторону окна. Через несколько минут Степановна вывела Гераклова – он еле передвигался.
– Кажется, ему связали ноги, – догадался Егор.
Доктор с политиком уселись на травку и стали о чем-то беседовать. Степановна не отходила ни на шаг и внимательно слушала. Через пару минут к ним подошел Лукич и тронул Гераклова за плечо. Доктор, покопавшись в аптечке, передал Гераклову какое-то снадобье и, расцеловавшись с ним на прощанье, сел в лодку и медленно поплыл в сторону "Инессы". Штурман повел Гераклова обратно.
– Они держат его в доме, – сказал адмирал, опустив бинокль, – это надо запомнить...
Когда Серапионыч пришвартовался к "Инессе", шлюпка Серебрякова уже была загружена провизией.
– Ну как, убедились, что ваш Гераклов жив-здоров? – сказал Петрович.
– Жив-то жив, – ответил Серапионыч, – да ваши ребята его маленько помяли. Я ему оставил мазь от ушибов.
– Сам виноват – нечего было срывать наше знамя! – заявил кок, садясь в шлюпку. – До скорого свидания, товарищи!
– Чтоб ты утонул! – проворчал Грымзин.
Пожелание банкира едва не сбылось – только шлюпка отчалила от яхты, как на нее напала Кисси. Она подплывала к шлюпке совсем близко, явно норовя ее перевернуть, а попытки Серебрякова огреть Кисломорского монстра веслом или костылем не действовали.
– Киньте ей чего-нибудь! – крикнул адмирал. Кок нехотя швырнул в морское чудище головкой сыра, и оно, ловко подхватив добычу, резво уплыло в сторону и вскоре затерялось в волнах.
Вскоре шлюпка прибыла на остров, и люди, проведшие неделю на корабле, наконец-то смогли насладиться твердой почвой под ногами. Егор сразу отправился осматривать остров, а остальные расположились на берегу. Через пролив хорошо проглядывался пик Гераклова, а в бинокль адмирала можно было разглядеть даже знамя на кресте-самолете. Несколько минут все молчали, наконец, заговорил радист Oтрадин:
– Господа, надо решаться. Предлагаю завтра брать остров штурмом.
– Вы же все время были против штурма, – удивленно возразил Грымзин.
– Теперь обстоятельства нам благоприятствуют, – сказал Oтрадин. -Завтра утром Лукич со Степановной полезут в гору, а Серебряков будет меня ждать в рыбацком домике. Предполагается, что я привезу ему запас провизии, а вместо этого в лодке будут "наши люди". Я нейтрализую Ивана Петровича, потом мы освободим Гераклова, а затем поднимемся на гору и застанем врасплох штурмана с мотористкой.
– Идея, конечно, интересная, – ответил Грымзин, – но, извините, Андрей Владиславович, мы не можем вам полностью доверять. Вы вроде бы помогаете нам, но в то же время как будто сотрудничаете и с ними. A вдруг вы все это придумали для того, чтобы заманить нас на остров, в лапы к пиратам?
Oтрадин на минутку задумался:
– Да, вы имеете основания мне не доверять. Хорошо, нынче ночью я готов предоставить вам доказательства, что не имею никакого отношения к шайке Серебрякова.
Тут недалеко от острова появилась Кисси. Она подпрыгивала на легких волнах, явно стараясь обратить на себя внимание. Адмирал достал булку и начал ее подкармливать.
– И охота вам, Евтихий Федорович, переводить продукты? – недовольно проворчал Грымзин.
– Ничего, господин Грымзин, – ответил за адмирала радист. -Вспомните, что говорил Константин Филиппович: Кисси еще прославит нашу Кислоярскую Республику на весь мир. Представьте, приплывают участники международного симпозиума чудищеведов и спрашивают – что это, мол, за Грымзин, именем которого назван остров? Им отвечают – да это же тот самый, глава банка "ГРЫМЗЕКС". Банк становится известен во всем мире, открывается его филиал в Париже, в Лондоне, в Мехико, ну и так далее. A вы говорите -кусок хлеба.
– Да я ничего и не говорю, – смутился банкир. – Разве мне жалко?
Ни Грымзин, ни Oтрадин и не догадывались, что в одном из кусочков булки была спрятана записка: "Наденька, сегодня не вышло. Но завтра, надеюсь, мы обязательно встретимся. Ваш Д."
– Ну, кажется, пора назад, – сказал адмирал, кинув Кисси последний кусок. – Уже скоро стемнеет. Егор, где ты? Егор!
Вскоре шлюпка уже возвращалась на "Инессу", и Кисси, плывя в некотором отдалении, сопровождала ее небыстрый путь.
– Сегодня решалась судьба Кислоярской Республики, – взволнованным голосом говорил диктор. – Нам с вами предстояло избрать нового главу государства. Напомню, что на этот ответственный пост баллотировалось пять кандидатов, и двое основных – нынешний Президент господин Яйцын и лидер Союза левых сил товарищ Зюпилов. Кроме них, в избирательные бюллетени были также внесены фамилии аптекаря Бряцалова, предпринимателя Вакуума и профессионального патриота Волоскова, но, согласно последним социологическим опросам, у них нет никакого шанса оказать серьезное влияние на итоги выборов.
– Какая мерзость! – сказал штурман Лукич, нарезая колбасу своим знаменитым ножом.
– Ничего, – благодушно откликнулся Разбойников, – скоро мы весь этот балаган прикроем. A то развели тут разных президентов, губернаторов, мэров, сэров, пэров, херов всяких. Выборы устраивают, как в растленной Америке!.. Да вы закусывайте, товарищи, еды много. A не хватит, так сплаваем на яхту, Грымзин еще даст. Правда, товарищ Гераклов?
– Тамбовский волк тебе товарищ! – огрызнулся Константин Филиппович. Он со связанными ногами лежал в углу на полусгнившей соломе.
– По крайней мере, тамбовский волк не оскверняет красные знамена, -не остался в долгу Разбойников.
A тем временем голос из приемника продолжал:
– Дополнительную интригу в предвыборный расклад внес майор Cелезень, рейтинг которого по социологическим опросам уверенно выходил на третье место. Две недели назад он снял свою кандидатуру и призвал голосовать за ныне действующего Президента Кирилла Аркадьевича Яйцына, а в обмен за это Президент назначил майора на должность старшего помощника. Теперь исход выборов во многом зависит от того, последует ли электорат Селезня его призывам.
– Что еще за "электорат"! – презрительно фыркнула Степановна. – Чего они там, нормальные слова забыли?
– Ничего, – весело откликнулся Петрович, – вот возьмем власть, и не будет никаких электоратов да рейтингов. Наш народ вновь станет избирать тех, кого надо, и результат будет как положено – девяносто девять целых и девяносто девять сотых!..
Внезапно Разбойников прервал пламенную речь, так как диктор начал сообщать нечто важное:
– К нам в избирком поступили первые предварительные данные. В Пустопорожненской волости, где в голосовании приняли участие чуть больше двух третей избирателей, лидирует Зюпилов – 57% голосов. За Яйцына проголосовали 36%, остальные кандидаты получили совсем по чуть-чуть.
– Так выпьем за победу истинных патриотов! – провозгласил повеселевший Разбойников и разлил водку по бумажным стаканчикам. -Гераклов, а ты не хочешь выпить за наш успех?
– Не хочу! – отрезал Гераклов.
– Ну, не хочешь – как хочешь... Ух, хорошо пошла! – Петрович закусил колбасой, подпер руками голову и вдохновенно запел фальшивящим козлетоном:
– Да, зря я не перевел капиталы в Швейцарию, – помрачнел Грымзин, когда Кульков обнародовал результаты по Пустопорожненской волости.
– ... Ну вот подошли и другие новости – свеженькие, пухленькие, тепленькие и мягонькие. – Публика насторожилась. – В деревне Мымрино уже подсчитали все голоса, и там уверенно лидирует нынешний президент. У него 55,4%, а у Зюпилова 39,3%. Температура у Зюпилова явно нездоровая. Я бы ему порекомендовал попить импортного пивка и сходить по девочкам. По себе знаю – помогает от всех болезней.
– Нет-нет, с этим я решительно не согласен, – покачал головой Серапионыч.
– C чем вы не согласны? – взвился Грымзин. – Результаты вам не нравятся?
– C пивом я не согласен, – поправил пенсне Серапионыч. – Какие после пива девочки? После пива только в туалет. Лучше уж выпить водочки.
– Да, по такому случаю и водочки выпить можно, – подумав, согласился Грымзин. A Кульков все продолжал вещать:
– Вот еще новостишки подошли. Уже не белые и пушистые, а скорее красные и заскорузлые, как та штука, что я сейчас держу в руках. То есть микрофон. Короче говоря, в Зареченском избирательном участке, в районе, известном своими питейными традициями, явно лидирует Зюпилов. У него 53, а у Яйцына 42 процента. A у остальных, как всегда, такая мелочевка, что об этом даже и говорить неудобно.
– Хороший был у меня банк... – вздохнул Грымзин. A Кульков продолжал:
– A вот и с избирательного участка на Ипподроме новостишки подошли. Кстати, с того самого ипподрома, на котором супруга аптекаря Бряцалова демонстрировала свой круп. Да, я сам видел – задница что надо. Ну и ее благоверный то же самое. Кстати, в этом районе находится его фармацевтическая фабрика "KALSEX", и вы думаете, это ему помогло? Так вот -нет. Правда, три процента он набрал, но для него это потолок. На Ипподромном участке выиграл Яйцын – у него 58%, а у его главного соперника – 36 с половиной. И еще по поводу Бряцалова. Как говаривал Тарас Бульба, "ну что, сынок, помогли тебе твои ляхи?".
– Aй-яй-яй, боже мой... – схватился за голову Серапионыч.
– Ну и что вас опять не устраивает? – обернулся к нему вновь повеселевший Грымзин.
– Гоголь-то ему чем насолил?! – тяжко вздохнул доктор.
– Какой Гоголь? Не помню такого в списке, – насупился Грымзин. – Вы, наверно, имели в виду – Cелезень?
– Да нет, я говорю – Гоголь, в смысле "Мертвые души"...
– Как, вы хотите сказать, что они там в избиркоме еще и приписками занимаются?!
– Тише, господа, – обернулся к ним Oтрадин. – Тут интересные вещи...
– A к нам тут как раз зашел такой большой, крутой – ну, в общем, майор Cелезень, – объявил Кульков. – Александр Иваныч, кстати, можно, если я буду вас называть просто Сашулей?
– Нет, – кратко пробасил майор.
– A, понятно. Александр Иваныч, ну как ваша семейная жизнь, как там то да се?
– Порядок.
– Не могли бы вы пояснить поподробней? – допытывался ведущий.
– Могу. Полный порядок. – И тут неожиданно майор толкнул целую речь: – Я настоящий мужик, и во всей Кислоярской Республике тоже наведу порядок.
– Но ведь у Кирилла Аркадьича до вас было много помощников, и у них что-то не очень получалось, – вкрадчивым голосом возразил ведущий.– Они хотели, но у них не получалось.
– Если у кого-то проблемы с потенцией, то это еще не значит, что надо запрещать половую жизнь, – афористично ответил майор.
– Это мудрая мысль, я ее обязательно должен записать, – пробормотал Кульков. – A скажите, Александр Иваныч...
– Хватит говорить, – перебил Cелезень. – A то я нынче всю ночь болтаю и болтаю, как Цицерон. Дело делать надо.
– Ну хорошо, спасибо за содержательное интервью. Я бы и сам сходил куда-нибудь, какое-то дело поделал, радиослушатели меня поймут, но долг обязывает. A тут вот еще одна сводочка подошла. В деревне Елкино с небольшим отрывом победил Зюпилов – 51 на 46. Как говорил наш замечательный поэт Эполетов, "Ты такая же сука, только очень горда". Это, конечно, не по теме, но уж больно стишки красивые. "Ты – как чешское пиво, если наше – вода". Но я лично вам рекомендую "Левенбрей". Это такая сука...
– Чего вам угодно? – грубо спросил Грымзин.
– Еды! – простодушно ответил кок.
– Обойдетесь, – бросил банкир. – Вы сами уберетесь, или вам помочь?
Серебряков не двинулся с места:
– Очевидно, вы еще не в курсе, что ваш товарищ, господин Гераклов, в настоящее время находится у нас?
– В курсе, в курсе, – сварливо ответил Грымзин.
– И что же, вас не интересует его дальнейшая участь? – Петрович казался несколько удивленным. В разговор вступил доктор Серапионыч:
– Уважаемый, э-э-э... Иван Петрович, мы вчера предупреждали господина Гераклова, чтоб не совался на остров, но Константин Филиппович поступил по-своему, и потому теперь мы слагаем с себя всякую ответственность за его дальнейшую судьбу.
– Так что же, еды не будет? – удивился кок.
– Не будет! – отрезал Грымзин. – И единственное, на что вы можете рассчитывать – это что мы сейчас не арестуем вас и не отплывем в Кислоярск. И пускай ваши подельники вместе с Геракловым остаются на этом паршивом острове и подавятся всеми его сокровищами!
Вдруг Иван Петрович гневно хватил костылем об пол:
– Хватит гнать туфту! Я разгадал ваши хитрости! Вы хотите казаться хуже, чем на самом деле. Но ничего у вас не выйдет. Сейчас я поплыву взад, а через час можете забрать труп вашего Гераклова. Все! – Кок двинулся к шлюпке.
– Погодите-погодите, – остановил его адмирал. – Давайте не будем пороть горячку и спокойно все обсудим.
– Вот это другой разговор! – Иван Петрович остановился и присел на ящик из-под тампекса.
– Хорошо, чего вы хотите? – нетерпеливо спросил Грымзин.
– Ну, я же говорил – еды.
– Черт с вами, получите.
– A за это мы сохраним жизнь господину Гераклову. Но, конечно, держать его будем под арестом.
– A где гарантии, что вы его еще не... – вдруг спросил Ибикусов и провел рукой по шее. Серебряков на минутку задумался:
– Законный вопрос. Давайте сделаем так: я пока что останусь здесь и буду загружаться провиантом, а кто-нибудь из вас сплавает на остров. Я дам записочку, и мои люди устроят свидание с Геракловым.
– Есть добровольцы? – обратился Грымзин к обитателям яхты. Первыми вызвались Ибикусов и Вероника Николаевна, однако их кандидатуры банкир отверг: – Вы под подозрением. Надо кого-то из верных людей.
– Позвольте мне, – предложил Егор, но его опередил Серапионыч:
– Нет-нет, поплыву я. Возможно, Константину Филипповичу нужна медицинская помощь...
– Ну что ж, так и поступим, – констатировал Грымзин. – Господин Серебряков, пишите вашу записку. Но предупреждаю – если с доктором что-то случится...
– Ничего не случится, – уверенно ответил кок. – Ведь сейчас я у вас как бы в заложниках.
Вторую лодку спустили на воду, и Серапионыч, прихватив походную аптечку, отправился на остров.
– A я хотел бы пока встретиться с вашим радистом, – сказал Серебряков.
– Какого дьявола! – нахмурился Грымзин. – У вас с ним что, какие-то делишки?
– Ага! – похабно ухмыльнулся кок. – Любовные. Только не у меня, а у этой дурехи Степановны. Пристала – повидай, мол, Андрюшеньку, да передай ему горячий приветик. Я ей говорю: Степановна, если идешь на важное революционное задание, так поменьше думай о мужчинках. A она ни в какую!
– Ладно, – прервал излияния Петровича господин Грымзин, -встречайтесь хоть с радистом, хоть с самим чертом, только подальше с глаз моих!
* * *
Oтрадин, как всегда, находился на своем посту в радиорубке и возился с аппаратурой, одновременно слушая выпуск новостей по "Икс-игрек-зет плюс".– Нынешний воскресный день весьма знаменателен для Кислоярской Республики, – со скрыто издевательскими интонациями вещал Яша Кульков. -Сегодня весь наш народ избирает Президента. Кто им станет – нынешний глава государства господин Яйцын или кандидат от левой оппозиции товарищ Зюпилов? Я не хочу ни за кого агитировать, да это и запрещается в день выборов, но прошу наших слушателей подумать – при каком государственном устройстве частные коммерческие радиостанции имеют возможность легально выходить в эфир, а при каком нет. А вот еще милая новостушка. Вчера на Елизаветинской улице, на доме, где находилось сыскное бюро Василия Дубова, была торжественно открыта мемориальная доска. В церемонии принимал участие старший помощник Президента майор Cелезень. Кроме того, во дворе здания сооружается бетонный постамент, где в ближайшее время будет установлен "Москвич" великого детектива – верный Росинант, не раз помогавший Дубову в его многотрудных делах. Газета "Кислоярское время" опубликовало интервью с астрологом Иваном Двинским. "Звезды более благоприятствуют Яйцыну, нежели Зюпилову, – сказал прославленный звездочет, – но это мало что значит, так как выборы происходят в дневное время"...
Тут за дверью раздался характерный стук деревяшки, и в радиорубку ввалился Иван Петрович Серебряков.
– Что, Иван Петрович, принесли очередное послание? – выключив радио, обернулся к нему Oтрадин.
– Еще не успел написать, – ответил кок, – события развивались слишком быстро. Но я договорился с Грымзиным, что завтра ты привезешь ту часть провизии, которую я не смогу взять сегодня. Тогда же передам и текст отчета.
– Ну и как идут поиски? – как бы между делом спросил Oтрадин. -Дождусь я своего миллиона, или как?
– Сегодня мои люди разрабатывают четвертое предполагаемое месторождение, а если и там ничего не окажется, то завтра полезем в гору.
– На пик Гераклова?
– Какого еще Гераклова? Мы его зовем пиком Повелителя Мух. Ха-ха, шутка. Ну, мне-то туда карабкаться не с руки, то есть не с ноги, но Лукич со Степановной свое дело знают. A я буду тебя ждать на обычном месте. Ну, до завтра.
– Погодите, – остановил Серебрякова Oтрадин. – Я тут подумал – а смогу ли открыть частную радиостанцию, если сегодня победят ваши? Тогда и миллион мне вроде ни к чему.
– Резонный вопрос, – призадумался Петрович. – Но ничего, на базе "Икса-игрека-зета" откроем вторую программу госрадио, а тебя посадим директором. Будешь прививать народу любовь к подлинно народному реалистическому искусству.
Oтрадин тоскливо глянул в потолок, но ничего не сказал.
* * *
Пока Грымзин и Ибикусов переносили из кухни в шлюпку провизию (банкир при этом подсчитывал ущерб и горестно вздыхал), остальные обитатели яхты через адмиральский бинокль наблюдали за экспедицией доктора на остров.Едва Серапионыч высадился на берег, к нему из рыбацкого домика вышел штурман. Доктор протянул ему записку от Серебрякова, и Лукич махнул рукой в сторону окна. Через несколько минут Степановна вывела Гераклова – он еле передвигался.
– Кажется, ему связали ноги, – догадался Егор.
Доктор с политиком уселись на травку и стали о чем-то беседовать. Степановна не отходила ни на шаг и внимательно слушала. Через пару минут к ним подошел Лукич и тронул Гераклова за плечо. Доктор, покопавшись в аптечке, передал Гераклову какое-то снадобье и, расцеловавшись с ним на прощанье, сел в лодку и медленно поплыл в сторону "Инессы". Штурман повел Гераклова обратно.
– Они держат его в доме, – сказал адмирал, опустив бинокль, – это надо запомнить...
Когда Серапионыч пришвартовался к "Инессе", шлюпка Серебрякова уже была загружена провизией.
– Ну как, убедились, что ваш Гераклов жив-здоров? – сказал Петрович.
– Жив-то жив, – ответил Серапионыч, – да ваши ребята его маленько помяли. Я ему оставил мазь от ушибов.
– Сам виноват – нечего было срывать наше знамя! – заявил кок, садясь в шлюпку. – До скорого свидания, товарищи!
– Чтоб ты утонул! – проворчал Грымзин.
Пожелание банкира едва не сбылось – только шлюпка отчалила от яхты, как на нее напала Кисси. Она подплывала к шлюпке совсем близко, явно норовя ее перевернуть, а попытки Серебрякова огреть Кисломорского монстра веслом или костылем не действовали.
– Киньте ей чего-нибудь! – крикнул адмирал. Кок нехотя швырнул в морское чудище головкой сыра, и оно, ловко подхватив добычу, резво уплыло в сторону и вскоре затерялось в волнах.
* * *
После обеда адмирал Рябинин собрался было вновь отплыть на свидание с Кисси, но остальные обитатели "Инессы" воспротивились, и ему пришлось повезти их на Продолговатый остров (Круглый остров, или остров Надежды, как его мысленно именовал адмирал, по официальной версии считался недоступным и опасным). Вместе с адмиралом поплыли Грымзин, Oтрадин и Егор. Серапионыч остался на яхте за старшего.Вскоре шлюпка прибыла на остров, и люди, проведшие неделю на корабле, наконец-то смогли насладиться твердой почвой под ногами. Егор сразу отправился осматривать остров, а остальные расположились на берегу. Через пролив хорошо проглядывался пик Гераклова, а в бинокль адмирала можно было разглядеть даже знамя на кресте-самолете. Несколько минут все молчали, наконец, заговорил радист Oтрадин:
– Господа, надо решаться. Предлагаю завтра брать остров штурмом.
– Вы же все время были против штурма, – удивленно возразил Грымзин.
– Теперь обстоятельства нам благоприятствуют, – сказал Oтрадин. -Завтра утром Лукич со Степановной полезут в гору, а Серебряков будет меня ждать в рыбацком домике. Предполагается, что я привезу ему запас провизии, а вместо этого в лодке будут "наши люди". Я нейтрализую Ивана Петровича, потом мы освободим Гераклова, а затем поднимемся на гору и застанем врасплох штурмана с мотористкой.
– Идея, конечно, интересная, – ответил Грымзин, – но, извините, Андрей Владиславович, мы не можем вам полностью доверять. Вы вроде бы помогаете нам, но в то же время как будто сотрудничаете и с ними. A вдруг вы все это придумали для того, чтобы заманить нас на остров, в лапы к пиратам?
Oтрадин на минутку задумался:
– Да, вы имеете основания мне не доверять. Хорошо, нынче ночью я готов предоставить вам доказательства, что не имею никакого отношения к шайке Серебрякова.
Тут недалеко от острова появилась Кисси. Она подпрыгивала на легких волнах, явно стараясь обратить на себя внимание. Адмирал достал булку и начал ее подкармливать.
– И охота вам, Евтихий Федорович, переводить продукты? – недовольно проворчал Грымзин.
– Ничего, господин Грымзин, – ответил за адмирала радист. -Вспомните, что говорил Константин Филиппович: Кисси еще прославит нашу Кислоярскую Республику на весь мир. Представьте, приплывают участники международного симпозиума чудищеведов и спрашивают – что это, мол, за Грымзин, именем которого назван остров? Им отвечают – да это же тот самый, глава банка "ГРЫМЗЕКС". Банк становится известен во всем мире, открывается его филиал в Париже, в Лондоне, в Мехико, ну и так далее. A вы говорите -кусок хлеба.
– Да я ничего и не говорю, – смутился банкир. – Разве мне жалко?
Ни Грымзин, ни Oтрадин и не догадывались, что в одном из кусочков булки была спрятана записка: "Наденька, сегодня не вышло. Но завтра, надеюсь, мы обязательно встретимся. Ваш Д."
– Ну, кажется, пора назад, – сказал адмирал, кинув Кисси последний кусок. – Уже скоро стемнеет. Егор, где ты? Егор!
Вскоре шлюпка уже возвращалась на "Инессу", и Кисси, плывя в некотором отдалении, сопровождала ее небыстрый путь.
* * *
Вечером, вернувшись после очередных безрезультатных раскопок в рыбацкий домик, Степановна и Лукич перенесли колченогий столик и несколько стульев в затхлый подвал, где по-прежнему томился политик Гераклов. В десять часов стол уже ломился от яств, приготовленных за день коком Серебряковым-Разбойниковым, а посередине стола, между бутылкой водки и салатом, наложенным из-за отсутствия посуды прямо на газету, красовалась старенькая "Спидола". Пираты торжественно расселись за столом, и Разбойников включил приемник. Несмотря на шипение и прочие помехи, можно было понять, что настроен он на Кислоярское государственное радио и что идет прямой репортаж из Центризбиркома.– Сегодня решалась судьба Кислоярской Республики, – взволнованным голосом говорил диктор. – Нам с вами предстояло избрать нового главу государства. Напомню, что на этот ответственный пост баллотировалось пять кандидатов, и двое основных – нынешний Президент господин Яйцын и лидер Союза левых сил товарищ Зюпилов. Кроме них, в избирательные бюллетени были также внесены фамилии аптекаря Бряцалова, предпринимателя Вакуума и профессионального патриота Волоскова, но, согласно последним социологическим опросам, у них нет никакого шанса оказать серьезное влияние на итоги выборов.
– Какая мерзость! – сказал штурман Лукич, нарезая колбасу своим знаменитым ножом.
– Ничего, – благодушно откликнулся Разбойников, – скоро мы весь этот балаган прикроем. A то развели тут разных президентов, губернаторов, мэров, сэров, пэров, херов всяких. Выборы устраивают, как в растленной Америке!.. Да вы закусывайте, товарищи, еды много. A не хватит, так сплаваем на яхту, Грымзин еще даст. Правда, товарищ Гераклов?
– Тамбовский волк тебе товарищ! – огрызнулся Константин Филиппович. Он со связанными ногами лежал в углу на полусгнившей соломе.
– По крайней мере, тамбовский волк не оскверняет красные знамена, -не остался в долгу Разбойников.
A тем временем голос из приемника продолжал:
– Дополнительную интригу в предвыборный расклад внес майор Cелезень, рейтинг которого по социологическим опросам уверенно выходил на третье место. Две недели назад он снял свою кандидатуру и призвал голосовать за ныне действующего Президента Кирилла Аркадьевича Яйцына, а в обмен за это Президент назначил майора на должность старшего помощника. Теперь исход выборов во многом зависит от того, последует ли электорат Селезня его призывам.
– Что еще за "электорат"! – презрительно фыркнула Степановна. – Чего они там, нормальные слова забыли?
– Ничего, – весело откликнулся Петрович, – вот возьмем власть, и не будет никаких электоратов да рейтингов. Наш народ вновь станет избирать тех, кого надо, и результат будет как положено – девяносто девять целых и девяносто девять сотых!..
Внезапно Разбойников прервал пламенную речь, так как диктор начал сообщать нечто важное:
– К нам в избирком поступили первые предварительные данные. В Пустопорожненской волости, где в голосовании приняли участие чуть больше двух третей избирателей, лидирует Зюпилов – 57% голосов. За Яйцына проголосовали 36%, остальные кандидаты получили совсем по чуть-чуть.
– Так выпьем за победу истинных патриотов! – провозгласил повеселевший Разбойников и разлил водку по бумажным стаканчикам. -Гераклов, а ты не хочешь выпить за наш успех?
– Не хочу! – отрезал Гераклов.
– Ну, не хочешь – как хочешь... Ух, хорошо пошла! – Петрович закусил колбасой, подпер руками голову и вдохновенно запел фальшивящим козлетоном:
Лукич со Степановной подхватили:
– Пятнадцать демократов на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо и бутылка водки!
– Пей, и Сталин тебя довезет до конца,
Йо-хо-хо и кусок селедки!
* * *
В это же время на "Инессе", в радиорубке у Oтрадина, звучал голос ведущего частной станции "Икс-игрек-зет плюс" Яши Кулькова. Ему жадно внимали банкир Грымзин и доктор Серапионыч.– Да, зря я не перевел капиталы в Швейцарию, – помрачнел Грымзин, когда Кульков обнародовал результаты по Пустопорожненской волости.
– ... Ну вот подошли и другие новости – свеженькие, пухленькие, тепленькие и мягонькие. – Публика насторожилась. – В деревне Мымрино уже подсчитали все голоса, и там уверенно лидирует нынешний президент. У него 55,4%, а у Зюпилова 39,3%. Температура у Зюпилова явно нездоровая. Я бы ему порекомендовал попить импортного пивка и сходить по девочкам. По себе знаю – помогает от всех болезней.
– Нет-нет, с этим я решительно не согласен, – покачал головой Серапионыч.
– C чем вы не согласны? – взвился Грымзин. – Результаты вам не нравятся?
– C пивом я не согласен, – поправил пенсне Серапионыч. – Какие после пива девочки? После пива только в туалет. Лучше уж выпить водочки.
– Да, по такому случаю и водочки выпить можно, – подумав, согласился Грымзин. A Кульков все продолжал вещать:
– Вот еще новостишки подошли. Уже не белые и пушистые, а скорее красные и заскорузлые, как та штука, что я сейчас держу в руках. То есть микрофон. Короче говоря, в Зареченском избирательном участке, в районе, известном своими питейными традициями, явно лидирует Зюпилов. У него 53, а у Яйцына 42 процента. A у остальных, как всегда, такая мелочевка, что об этом даже и говорить неудобно.
– Хороший был у меня банк... – вздохнул Грымзин. A Кульков продолжал:
– A вот и с избирательного участка на Ипподроме новостишки подошли. Кстати, с того самого ипподрома, на котором супруга аптекаря Бряцалова демонстрировала свой круп. Да, я сам видел – задница что надо. Ну и ее благоверный то же самое. Кстати, в этом районе находится его фармацевтическая фабрика "KALSEX", и вы думаете, это ему помогло? Так вот -нет. Правда, три процента он набрал, но для него это потолок. На Ипподромном участке выиграл Яйцын – у него 58%, а у его главного соперника – 36 с половиной. И еще по поводу Бряцалова. Как говаривал Тарас Бульба, "ну что, сынок, помогли тебе твои ляхи?".
– Aй-яй-яй, боже мой... – схватился за голову Серапионыч.
– Ну и что вас опять не устраивает? – обернулся к нему вновь повеселевший Грымзин.
– Гоголь-то ему чем насолил?! – тяжко вздохнул доктор.
– Какой Гоголь? Не помню такого в списке, – насупился Грымзин. – Вы, наверно, имели в виду – Cелезень?
– Да нет, я говорю – Гоголь, в смысле "Мертвые души"...
– Как, вы хотите сказать, что они там в избиркоме еще и приписками занимаются?!
– Тише, господа, – обернулся к ним Oтрадин. – Тут интересные вещи...
– A к нам тут как раз зашел такой большой, крутой – ну, в общем, майор Cелезень, – объявил Кульков. – Александр Иваныч, кстати, можно, если я буду вас называть просто Сашулей?
– Нет, – кратко пробасил майор.
– A, понятно. Александр Иваныч, ну как ваша семейная жизнь, как там то да се?
– Порядок.
– Не могли бы вы пояснить поподробней? – допытывался ведущий.
– Могу. Полный порядок. – И тут неожиданно майор толкнул целую речь: – Я настоящий мужик, и во всей Кислоярской Республике тоже наведу порядок.
– Но ведь у Кирилла Аркадьича до вас было много помощников, и у них что-то не очень получалось, – вкрадчивым голосом возразил ведущий.– Они хотели, но у них не получалось.
– Если у кого-то проблемы с потенцией, то это еще не значит, что надо запрещать половую жизнь, – афористично ответил майор.
– Это мудрая мысль, я ее обязательно должен записать, – пробормотал Кульков. – A скажите, Александр Иваныч...
– Хватит говорить, – перебил Cелезень. – A то я нынче всю ночь болтаю и болтаю, как Цицерон. Дело делать надо.
– Ну хорошо, спасибо за содержательное интервью. Я бы и сам сходил куда-нибудь, какое-то дело поделал, радиослушатели меня поймут, но долг обязывает. A тут вот еще одна сводочка подошла. В деревне Елкино с небольшим отрывом победил Зюпилов – 51 на 46. Как говорил наш замечательный поэт Эполетов, "Ты такая же сука, только очень горда". Это, конечно, не по теме, но уж больно стишки красивые. "Ты – как чешское пиво, если наше – вода". Но я лично вам рекомендую "Левенбрей". Это такая сука...