Наша сыщица попыталась проследить направление следов и это ей удалось. Они явно вели к выпирающему в одном из углов кирпичному дымоходу. Катенька, подобрав юбки, осторожно пошла по следам, стараясь не повредить уже имеющиеся и не оставлять свежих. При ближайшем рассмотрении оказалось, что несколько кирпичей из кладка явно вынимались. Катенька попробовала вынуть кирпич, однако ногти ее соскальзывали. Тогда она надумала воспользоваться ключом, чтобы поддеть кирпич, но вдруг внизу раздался страшный шум и какие-то голоса. Катенька замерла на месте, а потом стремительно метнулась к окну, достигнув его в два прыжка.
Окно оказалось незапертым, а прямо под ним громоздилась изрядная поленница дров. В два счета Катенька оказалась на подоконнике, вылезла из окна и спрыгнула на поленницу. Пораненная накануне нога отдалась резкой болью так, что Катерина аж зашипела. Однако ей хватило сил затворить за собой окно, а потом осторожно слезть. Затем она с учащенно бьющимся сердцем помчалась, прихрамывая, к тропинке через заросший садик, вылезла через знаковый по вчерашним похождениям лаз, едва не порвав свое сегодняшнее несравненно более пышное платье, и, оглядевшись, постаралась придать себе как можно более независимый вид, проследовала к ожидавшему ее извозчику.
Катенька ехала домой, проклиная свою сегодняшнюю неудачу. Она была уверена, что нашла тайник преступников, поэтому ей необходимо будет снова вернуться малоприятный особнячок. Нога молодой женщины все еще болела, однако это совершенно не занимало ее мысли. Она решила, что даже если в тайнике и лежит ожерелье генеральши, то ей мало просто вернуть пропажу хозяйке, ей теперь уже совершенно необходимо разоблачить и самих преступников. Как это сделать, она пока не представляла, но знала, что ни за что не отступится.
Приехавши домой, утомленная профессорша отдала распоряжения насчет обеда и решила прилечь отдохнуть. Нога все еще болела, а Катеньке совершенно не хотелось, чтобы муж узнал об этом. К тому же еще предстоял визит к Мальцевым.
Никита Сергеевич приехал домой слегка не в духе. Когда супруга поинтересовалась, в чем причина его дурного настроения, он разразился гневной тирадой:
– Ты понимаешь, Катенька, у меня очень нехорошие ощущения! Как только мы с тобой ввязались в поиски генеральшиного ожерелья, так сразу я начал узнавать о целой волне загадочных краж, которые случились буквально в течение последних десяти дней! И, представь себе, пропали не просто деньги или какие-нибудь обычные ценности. Все это вещи старинной работы и, как правило, восточной!
– И много этих краж? – заинтересовалась Катенька.
– Вместе с ожерельем двенадцать! Это страшно много для такого короткого срока, какие-то слишком уж ловкие мошенники работают!
– А откуда ты обо всем этом узнал, Никита Сергеевич?
– Ну как же? В университете люди солидные работают, у них множество высокопоставленных родственников, они и делятся с близкими своими несчастьями.
– И, как я понимаю, полиция следов не обнаруживает?
– Никаких! Или какую-то ерунду, заводящую следствие в тупик. Не нравится мне все это, ой как не нравится!
– Погоди сокрушаться, Никитушка, – Катенька обняла мужа. – Вот сейчас мы с тобой отобедаем да и навестим Мальцева. Может, что-нибудь и найдем, что другие не приметили. Ведь у генеральши-то нашли зацепочку!
– А что толку! – поморщился Карозин. – Результатов-то ноль!
– Ну не скажи, – загадочно протянула Катенька. – Я вот сегодня потолкую по душам с дочкой Ивана Петровича про все ее странные увлечения, глядишь, что и понятно нам станет! Ведь тебе сразу показалось, что все кражи похожи?
– Боже мой! – всплеснул руками профессор. – Ты что же, голубушка, собралась все двенадцать краж расследовать?! Так не годится! Я, как дурак, в одно пари ввязался, а ты собираешься добровольно в эдакое пекло сунуться? Не позволю!
– Не кипятись, Никита Сергеевич, – спокойно ответила Катенька. – Никуда я соваться не собираюсь. Ты ведь прекрасно знаешь Ивана Петровича, не первый год уже, он ведь приятель твой, так что же в его доме опасного может быть? Да и дочка его вряд ли на меня с ножом кидаться станет! А более я ни к кому не собираясь отправляться. Просто, понимаешь ли, я совершенно уверена, что вместе с ожерельем мы с тобой найдем и все остальное.
– Ох, Катерина Дмитриевна, Катерина Дмитриевна! Умеете же вы зубы заговаривать! – сдался профессор, шутливо погрозив жене пальцем и притягивая к себе, чтобы поцеловать. – Вели обед подавать, душа моя, проголодался я что-то со всеми этими треволнениями.
Профессор Мальцев, несмотря на расстроенность от пропажи статуэтки, встретил чету Карозиных весьма радушно и представил им свою дочь Александру.
Это была достаточно милая девушка со светло-пепельными кудрявыми волосами, напоминавшими о лете и одуванчиках, и лукавыми васильковыми глазами. Ее тоненькая фигурка напоминала сжатую пружинку. Казалось, что девушка готова мгновенно сорваться с места и побежать. Характер у нее оказался под стать. Сашенька могла непосредственно радоваться, но могла и моментально вспылить. Так и произошло, когда Иван Петрович неуважительно высказался о новых увлечениях дочери.
– Вы взгляните на нее, Катерина Дмитриевна, невеста ведь уже, а все бы ей искать какие-то магнетические явления! Ладно бы обычным столоверчением занималась, хотя тоже глупость редкостная! Так ведь вчера вечером буквально за руку изловил на пороге дома! Спрашиваю, куда это она собралась в такое-то время? А она мне: «Пустите, папенька, меня ждут дела!» И все с таким апломбом! Ну я ее, натурально, никуда не пустил, стал расспрашивать, а она уперлась, как баран, и молчит. Потом расплакалась и какую-то чушь мне в лицо прохлюпала, что ее сегодня посвящать должны были, а я помешал! И убежала. Благо бы дома сидела, книжки читала, может, латынь бы выучила или древнегреческий… По мне, все это девице и даром не нужно, но все же более благородное занятие! Так она, негодница, и горничных своими речами смущать принялась, когда на нас с матушкой повлиять не получилось. Пришлось сделать мерзавкам внушение, ведь начнут ей потворствовать, тогда совсем беда будет!
– Папенька! – негодующе выкрикнула Сашенька, вскочив со своего места и сжав кулачки.
– Что, папенька, – передразнил ее Мальцев. – Я что, неправду говорю, что ли?
– Как вы можете? – в глазах Сашеньки стояли слезы и, чтобы не расплакаться перед гостями, она стремительно выскочила из комнаты.
– Ну вот, видите? – развел руками Иван Петрович. – И как прикажете с ней поступать? Выдрать? Так ведь неловко, взрослая, вроде бы, уже.
– Успокойтесь, Иван Петрович, – улыбнулась профессору Катенька. – Мне знакомы ее порывы. Позвольте, я пойду за ней и поговорю по душам.
– Поговорите, голубушка Катерина Дмитриевна, поговорите, может быть, у вас получится ее образумить, – высказалась профессорша Мальцева. – Вы ведь ближе ей по возрасту, чем мы, может быть, она вас послушает.
Катенька подошла к комнате Александры и тихонько постучала.
– Сашенька, можно я к вам войду?
Из-за двери послышались сдавленные всхлипы, потом легкие шаги, и заплаканная девушка открыла дверь.
– Зачем вы пришли? – хмуро спросила она совсем по детски шмыгая носом. – Вас папенька послал меня вразумлять?
Катенька улыбнулась ей своей самой мягкой и располагающей улыбкой:
– Меня никто не посылал, Сашенька, я сама хотела с вами поговорить. И, поверьте мене, я искренне сожалею, что у нашего разговора получилась такая… невеселая преамбула.
Девушка уже робко улыбалась в ответ на добрые слова гостьи и радушным жестом приглашала войти. Обстановка ее комнаты была самой романтической – розовые и белые тона, кружева, статуэтки, милые пустячки… Взгляд Катеньки упал на открытую книгу, она взяла ее в руки, чтобы глянуть на название.
– «Тристан и Изольда»! – понимающе проговорила молодая женщина, чтобы еще больше расположить к себе Сашеньку. – Я тоже зачитывалась этой книгой, правда, я читала ее на французском.
– Вам тоже нравится? – с сияющими глазами подхватила девушка. – Я сразу поняла, что вы прелесть, Катерина Дмитриевна! Вы сумеете меня понять! Ведь правда же, если вам нравится история о Тристане и Изольде, вы поймете мои мечты о возвышенном! Вы же не станете смеяться надо мной?
– Ну конечно, ангел мой! – Катенька нежно коснулась щеки девушки, а потом, доверительно склонившись к ней, проговорила: – У меня есть одна знакомая, она мне в некотором роде тетушка. Так вот, она о знает о таинственном мире больше всех в этом городе. По этой части с дражайшей Анной Антоновной не сравнится ни один профессор!
Правда?! – глаза Сашеньки округлились от любопытства. – А вы меня с ней познакомите?
– Разумеется. Но, – Катенька хитро посмотрела на девушку, – услуга за услугу. Я вас знакомлю с Анной Антоновной, которая откроет вам секреты снов, звезд, карт Таро и многого другого, что вы только пожелаете, а вы мне расскажете о своем секрете.
– А разве вам интересно? – недоверчиво спросила Сашенька.
– А почему мне должно быть не интересно?
– Но вы же счастливая! – удивилась девушка. – Зачем вам все это, когда у вас такой любящий муж! Да и вы ведь его любите?
– Конечно, люблю, глупышка! Но я что-то не понимаю, причем тут мое счастье?
– Да нет, это мое несчастье причем, – печально ответила Сашенька. – Сами ведь видели, что родители меня не понимают, – а потом совсем тихо добавила: – И любви все нет, а ведь уже скоро восемнадцать.
Катерина Дмитриевна чуть не рассмеялась, но вовремя сдержалась. Она знала, что своим смехом смертельно обидит наивную девушку. Но в голове ее постепенно складывалось представление, как это самое тайное общество вовлекало людей в свои сети, и почему вчера вечером она видела только молодых девушек и женщин. А между тем Сашенька говорила со все большей страстностью, явно обрадованная появлением человека, который готов был ее серьезно выслушать:
– Ведь вы понимаете, Катерина Дмитриевна, так хочется быть счастливой! Я всегда была послушной дочерью и к церкви отношусь с трепетом и почтением! Но сколько я ни молилась, ничего не исполнилось… А ведь может же быть у нашей Богородицы другое лицо для других народов, ведь правда же? Это же не отступничество?
Дальше Катенька слушала со все возрастающим интересом. Из сумбурной речи девушки, она узнала, что тайное общество привлекало к себе несчастных молодых женщин и девушек под видом поклонения якобы одной из ипостасей богородицы, а на самом деле индийской богине Уме. По-другому было поступить нельзя, это сразу стало ясно Катерине Дмитриевне: ведь к обычному идолопоклонству русских женщин, к тому же весьма далеких от образованности, каковыми являлись многие из увиденных ею в странной комнате, склонить вряд ли получилось бы.
А вспомнив рассказ горничной Вари и слова поручика Давыдова о Даше, да и послушав саму Сашеньку, Катерина Дмитриевна быстро сделала вывод, что выбирались девушки неуравновешенные, экзальтированные, по-настоящему несчастные или вообразившие себя таковыми. Им всем обещалось, что богиня дарует исполнение всех желаний, надо лишь в качестве символа принести на ее алтарь какую-нибудь вещь, ценность которой освящена временем. Все это сразу объясняло кражи именно древностей. Правда, Катенька пока не поняла, почему преступникам потребовались именно старинные вещи и именно восточные, но об этом можно было подумать позже.
Причем бедные женщины даже не думали, что крадут эти вещи и отдают преступникам. Им всем было обещано, что как только соберется двенадцать драгоценных предметов, сразу будет проведен священный обряд, дух богини сойдет в жрицу (видимо, эту роль Любчинская и исполняла), которая освятит предметы. Тогда их можно будет незаметно вернуть владельцам. А самим девушкам будет достаточно изредка прикасаться к освященным драгоценностям или смотреть на них и тогда все их желания будут исполняться. К тому же святые предметы принесут удачу и своим настоящим законным владельцам.
Если же девушкам даже при этом казалось, что они совершают кражу, то им говорилось о мудрости богини, которая сочтет их деяние не преступлением а подвижничеством, жертвой во имя ее.
Вчера Сашенька как раз должна была принести двенадцатую драгоценность, чтобы совершился обряд. Но вмешательство отца девушки сорвало все планы преступников. Катенька была убеждена, что с бедными девушками могло произойти все, что угодно, может быть, их всех даже убили бы. Но теперь преступники будут вынуждены ждать следующего раза или искать новую жертву. Значит, время еще есть.
Катеньке пришло в голову, что можно было бы рассказать все родителям Сашеньки, чтобы те сделали вид, что смягчились, а потом сообщить в полицию. Тогда осталось бы только дождаться проведения ритуала и взять всех с поличным. Однако этот вариант показался Катеньке далеким от совершенства. Во-первых, Сашенька могла пострадать, а этого никак нельзя было допускать. А во-вторых, молодая женщина вспомнила, что мужчин-то не было на тайном сборище, значит, пресловутый «принц» где-то скрывается, а его необходимо так же задержать сразу. Кто знает, как все было задумано у преступников? Ведь могли возникнуть всякие непредвиденные осложнения. А вариант с поиском преступниками новой жертвы давал еще несколько дней выигрыша во времени.
Лучшим вариантом, по мнению Катеньки, было просто подсказать родителям Сашеньки как бы невзначай, тайно от дочери, обыскать ее комнату. Профессорша Карозина была уверена, что статуэтка спрятана у несчастной девушки, так как вынести из дому она ее вчера не успела. А Сашеньку лучше всего было бы увезти в деревню, чтобы девочка подышала свежим воздухом и избавилась от всяческих бредней о своей несчастной судьбе. К тому же Катенька подозревала, что совместный с Александрой визит к Анне Антоновне многое прояснит не только для девушки, но и для самой Катерины Дмитриевны, которая пока понятия не имела, что это за Ума такая, и есть ли она вообще.
Приняв такое решение, Катенька условилась с девушкой о завтрашнем совместном визите к вдове Васильевой, сердечно распрощалась с Сашенькой и направилась в гостиную. Там она отозвала в сторонку Ивана Петровича и тихонько ему сказала:
– Дорогой профессор, ваша дочка влипла в весьма нехорошую историю, но вы, к счастью, успели вовремя вмешаться. Завтра я ее отвезу к одной своей родственнице, которая сумеет открыть бедной девочке глаза, а вы в это время обыщите ее комнату, статуэтка там.
– Но как… – начал было профессор, у которого просто глаза на лоб лезли от того, что совершенно спокойным голосом говорила ему Катенька.
– Я вас прошу, Иван Петрович, дослушайте меня до конца. Вашей супруге ничего не говорите, статуэтку не обнаруживайте, Сашеньку не браните, она завтра вернется тихая и подавленная. Вы лучше отвезите ее до Пасхи погостить в деревне, так всем спокойнее будет. Со своей стороны я вас клятвенно заверяю, что, как только все закончится, вы первый обо всем узнаете.
– Я вам верю, Катерина Дмитриевна, – серьезно ответил профессор Мальцев. – И все сделаю так, как вы сказали.
– Да, – спохватилась Катенька. – Сегодня тоже проследите за Сашенькой. Горничных, с которыми она беседовала обо всем этом, от нее удалите. На них теперь надежды быть не может. А вот в деревню вы их с Сашенькой послать можете, там все будет самым наилучшим образом.
Иван Петрович был весьма озадачен таинственностью жены своего друга, но, вспомнив, что она помогает мужу в поисках пропавшего колье, решил, что лучше ее послушаться без всяких сомнений.
ГЛАВА 8
Окно оказалось незапертым, а прямо под ним громоздилась изрядная поленница дров. В два счета Катенька оказалась на подоконнике, вылезла из окна и спрыгнула на поленницу. Пораненная накануне нога отдалась резкой болью так, что Катерина аж зашипела. Однако ей хватило сил затворить за собой окно, а потом осторожно слезть. Затем она с учащенно бьющимся сердцем помчалась, прихрамывая, к тропинке через заросший садик, вылезла через знаковый по вчерашним похождениям лаз, едва не порвав свое сегодняшнее несравненно более пышное платье, и, оглядевшись, постаралась придать себе как можно более независимый вид, проследовала к ожидавшему ее извозчику.
Катенька ехала домой, проклиная свою сегодняшнюю неудачу. Она была уверена, что нашла тайник преступников, поэтому ей необходимо будет снова вернуться малоприятный особнячок. Нога молодой женщины все еще болела, однако это совершенно не занимало ее мысли. Она решила, что даже если в тайнике и лежит ожерелье генеральши, то ей мало просто вернуть пропажу хозяйке, ей теперь уже совершенно необходимо разоблачить и самих преступников. Как это сделать, она пока не представляла, но знала, что ни за что не отступится.
Приехавши домой, утомленная профессорша отдала распоряжения насчет обеда и решила прилечь отдохнуть. Нога все еще болела, а Катеньке совершенно не хотелось, чтобы муж узнал об этом. К тому же еще предстоял визит к Мальцевым.
Никита Сергеевич приехал домой слегка не в духе. Когда супруга поинтересовалась, в чем причина его дурного настроения, он разразился гневной тирадой:
– Ты понимаешь, Катенька, у меня очень нехорошие ощущения! Как только мы с тобой ввязались в поиски генеральшиного ожерелья, так сразу я начал узнавать о целой волне загадочных краж, которые случились буквально в течение последних десяти дней! И, представь себе, пропали не просто деньги или какие-нибудь обычные ценности. Все это вещи старинной работы и, как правило, восточной!
– И много этих краж? – заинтересовалась Катенька.
– Вместе с ожерельем двенадцать! Это страшно много для такого короткого срока, какие-то слишком уж ловкие мошенники работают!
– А откуда ты обо всем этом узнал, Никита Сергеевич?
– Ну как же? В университете люди солидные работают, у них множество высокопоставленных родственников, они и делятся с близкими своими несчастьями.
– И, как я понимаю, полиция следов не обнаруживает?
– Никаких! Или какую-то ерунду, заводящую следствие в тупик. Не нравится мне все это, ой как не нравится!
– Погоди сокрушаться, Никитушка, – Катенька обняла мужа. – Вот сейчас мы с тобой отобедаем да и навестим Мальцева. Может, что-нибудь и найдем, что другие не приметили. Ведь у генеральши-то нашли зацепочку!
– А что толку! – поморщился Карозин. – Результатов-то ноль!
– Ну не скажи, – загадочно протянула Катенька. – Я вот сегодня потолкую по душам с дочкой Ивана Петровича про все ее странные увлечения, глядишь, что и понятно нам станет! Ведь тебе сразу показалось, что все кражи похожи?
– Боже мой! – всплеснул руками профессор. – Ты что же, голубушка, собралась все двенадцать краж расследовать?! Так не годится! Я, как дурак, в одно пари ввязался, а ты собираешься добровольно в эдакое пекло сунуться? Не позволю!
– Не кипятись, Никита Сергеевич, – спокойно ответила Катенька. – Никуда я соваться не собираюсь. Ты ведь прекрасно знаешь Ивана Петровича, не первый год уже, он ведь приятель твой, так что же в его доме опасного может быть? Да и дочка его вряд ли на меня с ножом кидаться станет! А более я ни к кому не собираясь отправляться. Просто, понимаешь ли, я совершенно уверена, что вместе с ожерельем мы с тобой найдем и все остальное.
– Ох, Катерина Дмитриевна, Катерина Дмитриевна! Умеете же вы зубы заговаривать! – сдался профессор, шутливо погрозив жене пальцем и притягивая к себе, чтобы поцеловать. – Вели обед подавать, душа моя, проголодался я что-то со всеми этими треволнениями.
Профессор Мальцев, несмотря на расстроенность от пропажи статуэтки, встретил чету Карозиных весьма радушно и представил им свою дочь Александру.
Это была достаточно милая девушка со светло-пепельными кудрявыми волосами, напоминавшими о лете и одуванчиках, и лукавыми васильковыми глазами. Ее тоненькая фигурка напоминала сжатую пружинку. Казалось, что девушка готова мгновенно сорваться с места и побежать. Характер у нее оказался под стать. Сашенька могла непосредственно радоваться, но могла и моментально вспылить. Так и произошло, когда Иван Петрович неуважительно высказался о новых увлечениях дочери.
– Вы взгляните на нее, Катерина Дмитриевна, невеста ведь уже, а все бы ей искать какие-то магнетические явления! Ладно бы обычным столоверчением занималась, хотя тоже глупость редкостная! Так ведь вчера вечером буквально за руку изловил на пороге дома! Спрашиваю, куда это она собралась в такое-то время? А она мне: «Пустите, папенька, меня ждут дела!» И все с таким апломбом! Ну я ее, натурально, никуда не пустил, стал расспрашивать, а она уперлась, как баран, и молчит. Потом расплакалась и какую-то чушь мне в лицо прохлюпала, что ее сегодня посвящать должны были, а я помешал! И убежала. Благо бы дома сидела, книжки читала, может, латынь бы выучила или древнегреческий… По мне, все это девице и даром не нужно, но все же более благородное занятие! Так она, негодница, и горничных своими речами смущать принялась, когда на нас с матушкой повлиять не получилось. Пришлось сделать мерзавкам внушение, ведь начнут ей потворствовать, тогда совсем беда будет!
– Папенька! – негодующе выкрикнула Сашенька, вскочив со своего места и сжав кулачки.
– Что, папенька, – передразнил ее Мальцев. – Я что, неправду говорю, что ли?
– Как вы можете? – в глазах Сашеньки стояли слезы и, чтобы не расплакаться перед гостями, она стремительно выскочила из комнаты.
– Ну вот, видите? – развел руками Иван Петрович. – И как прикажете с ней поступать? Выдрать? Так ведь неловко, взрослая, вроде бы, уже.
– Успокойтесь, Иван Петрович, – улыбнулась профессору Катенька. – Мне знакомы ее порывы. Позвольте, я пойду за ней и поговорю по душам.
– Поговорите, голубушка Катерина Дмитриевна, поговорите, может быть, у вас получится ее образумить, – высказалась профессорша Мальцева. – Вы ведь ближе ей по возрасту, чем мы, может быть, она вас послушает.
Катенька подошла к комнате Александры и тихонько постучала.
– Сашенька, можно я к вам войду?
Из-за двери послышались сдавленные всхлипы, потом легкие шаги, и заплаканная девушка открыла дверь.
– Зачем вы пришли? – хмуро спросила она совсем по детски шмыгая носом. – Вас папенька послал меня вразумлять?
Катенька улыбнулась ей своей самой мягкой и располагающей улыбкой:
– Меня никто не посылал, Сашенька, я сама хотела с вами поговорить. И, поверьте мене, я искренне сожалею, что у нашего разговора получилась такая… невеселая преамбула.
Девушка уже робко улыбалась в ответ на добрые слова гостьи и радушным жестом приглашала войти. Обстановка ее комнаты была самой романтической – розовые и белые тона, кружева, статуэтки, милые пустячки… Взгляд Катеньки упал на открытую книгу, она взяла ее в руки, чтобы глянуть на название.
– «Тристан и Изольда»! – понимающе проговорила молодая женщина, чтобы еще больше расположить к себе Сашеньку. – Я тоже зачитывалась этой книгой, правда, я читала ее на французском.
– Вам тоже нравится? – с сияющими глазами подхватила девушка. – Я сразу поняла, что вы прелесть, Катерина Дмитриевна! Вы сумеете меня понять! Ведь правда же, если вам нравится история о Тристане и Изольде, вы поймете мои мечты о возвышенном! Вы же не станете смеяться надо мной?
– Ну конечно, ангел мой! – Катенька нежно коснулась щеки девушки, а потом, доверительно склонившись к ней, проговорила: – У меня есть одна знакомая, она мне в некотором роде тетушка. Так вот, она о знает о таинственном мире больше всех в этом городе. По этой части с дражайшей Анной Антоновной не сравнится ни один профессор!
Правда?! – глаза Сашеньки округлились от любопытства. – А вы меня с ней познакомите?
– Разумеется. Но, – Катенька хитро посмотрела на девушку, – услуга за услугу. Я вас знакомлю с Анной Антоновной, которая откроет вам секреты снов, звезд, карт Таро и многого другого, что вы только пожелаете, а вы мне расскажете о своем секрете.
– А разве вам интересно? – недоверчиво спросила Сашенька.
– А почему мне должно быть не интересно?
– Но вы же счастливая! – удивилась девушка. – Зачем вам все это, когда у вас такой любящий муж! Да и вы ведь его любите?
– Конечно, люблю, глупышка! Но я что-то не понимаю, причем тут мое счастье?
– Да нет, это мое несчастье причем, – печально ответила Сашенька. – Сами ведь видели, что родители меня не понимают, – а потом совсем тихо добавила: – И любви все нет, а ведь уже скоро восемнадцать.
Катерина Дмитриевна чуть не рассмеялась, но вовремя сдержалась. Она знала, что своим смехом смертельно обидит наивную девушку. Но в голове ее постепенно складывалось представление, как это самое тайное общество вовлекало людей в свои сети, и почему вчера вечером она видела только молодых девушек и женщин. А между тем Сашенька говорила со все большей страстностью, явно обрадованная появлением человека, который готов был ее серьезно выслушать:
– Ведь вы понимаете, Катерина Дмитриевна, так хочется быть счастливой! Я всегда была послушной дочерью и к церкви отношусь с трепетом и почтением! Но сколько я ни молилась, ничего не исполнилось… А ведь может же быть у нашей Богородицы другое лицо для других народов, ведь правда же? Это же не отступничество?
Дальше Катенька слушала со все возрастающим интересом. Из сумбурной речи девушки, она узнала, что тайное общество привлекало к себе несчастных молодых женщин и девушек под видом поклонения якобы одной из ипостасей богородицы, а на самом деле индийской богине Уме. По-другому было поступить нельзя, это сразу стало ясно Катерине Дмитриевне: ведь к обычному идолопоклонству русских женщин, к тому же весьма далеких от образованности, каковыми являлись многие из увиденных ею в странной комнате, склонить вряд ли получилось бы.
А вспомнив рассказ горничной Вари и слова поручика Давыдова о Даше, да и послушав саму Сашеньку, Катерина Дмитриевна быстро сделала вывод, что выбирались девушки неуравновешенные, экзальтированные, по-настоящему несчастные или вообразившие себя таковыми. Им всем обещалось, что богиня дарует исполнение всех желаний, надо лишь в качестве символа принести на ее алтарь какую-нибудь вещь, ценность которой освящена временем. Все это сразу объясняло кражи именно древностей. Правда, Катенька пока не поняла, почему преступникам потребовались именно старинные вещи и именно восточные, но об этом можно было подумать позже.
Причем бедные женщины даже не думали, что крадут эти вещи и отдают преступникам. Им всем было обещано, что как только соберется двенадцать драгоценных предметов, сразу будет проведен священный обряд, дух богини сойдет в жрицу (видимо, эту роль Любчинская и исполняла), которая освятит предметы. Тогда их можно будет незаметно вернуть владельцам. А самим девушкам будет достаточно изредка прикасаться к освященным драгоценностям или смотреть на них и тогда все их желания будут исполняться. К тому же святые предметы принесут удачу и своим настоящим законным владельцам.
Если же девушкам даже при этом казалось, что они совершают кражу, то им говорилось о мудрости богини, которая сочтет их деяние не преступлением а подвижничеством, жертвой во имя ее.
Вчера Сашенька как раз должна была принести двенадцатую драгоценность, чтобы совершился обряд. Но вмешательство отца девушки сорвало все планы преступников. Катенька была убеждена, что с бедными девушками могло произойти все, что угодно, может быть, их всех даже убили бы. Но теперь преступники будут вынуждены ждать следующего раза или искать новую жертву. Значит, время еще есть.
Катеньке пришло в голову, что можно было бы рассказать все родителям Сашеньки, чтобы те сделали вид, что смягчились, а потом сообщить в полицию. Тогда осталось бы только дождаться проведения ритуала и взять всех с поличным. Однако этот вариант показался Катеньке далеким от совершенства. Во-первых, Сашенька могла пострадать, а этого никак нельзя было допускать. А во-вторых, молодая женщина вспомнила, что мужчин-то не было на тайном сборище, значит, пресловутый «принц» где-то скрывается, а его необходимо так же задержать сразу. Кто знает, как все было задумано у преступников? Ведь могли возникнуть всякие непредвиденные осложнения. А вариант с поиском преступниками новой жертвы давал еще несколько дней выигрыша во времени.
Лучшим вариантом, по мнению Катеньки, было просто подсказать родителям Сашеньки как бы невзначай, тайно от дочери, обыскать ее комнату. Профессорша Карозина была уверена, что статуэтка спрятана у несчастной девушки, так как вынести из дому она ее вчера не успела. А Сашеньку лучше всего было бы увезти в деревню, чтобы девочка подышала свежим воздухом и избавилась от всяческих бредней о своей несчастной судьбе. К тому же Катенька подозревала, что совместный с Александрой визит к Анне Антоновне многое прояснит не только для девушки, но и для самой Катерины Дмитриевны, которая пока понятия не имела, что это за Ума такая, и есть ли она вообще.
Приняв такое решение, Катенька условилась с девушкой о завтрашнем совместном визите к вдове Васильевой, сердечно распрощалась с Сашенькой и направилась в гостиную. Там она отозвала в сторонку Ивана Петровича и тихонько ему сказала:
– Дорогой профессор, ваша дочка влипла в весьма нехорошую историю, но вы, к счастью, успели вовремя вмешаться. Завтра я ее отвезу к одной своей родственнице, которая сумеет открыть бедной девочке глаза, а вы в это время обыщите ее комнату, статуэтка там.
– Но как… – начал было профессор, у которого просто глаза на лоб лезли от того, что совершенно спокойным голосом говорила ему Катенька.
– Я вас прошу, Иван Петрович, дослушайте меня до конца. Вашей супруге ничего не говорите, статуэтку не обнаруживайте, Сашеньку не браните, она завтра вернется тихая и подавленная. Вы лучше отвезите ее до Пасхи погостить в деревне, так всем спокойнее будет. Со своей стороны я вас клятвенно заверяю, что, как только все закончится, вы первый обо всем узнаете.
– Я вам верю, Катерина Дмитриевна, – серьезно ответил профессор Мальцев. – И все сделаю так, как вы сказали.
– Да, – спохватилась Катенька. – Сегодня тоже проследите за Сашенькой. Горничных, с которыми она беседовала обо всем этом, от нее удалите. На них теперь надежды быть не может. А вот в деревню вы их с Сашенькой послать можете, там все будет самым наилучшим образом.
Иван Петрович был весьма озадачен таинственностью жены своего друга, но, вспомнив, что она помогает мужу в поисках пропавшего колье, решил, что лучше ее послушаться без всяких сомнений.
ГЛАВА 8
На следующее утро Катенька проводила мужа в университет, предварительно еще раз обсудив с ним все последствия визита к Мальцевым. Профессор Карозин снова одобрил все, что Катенька наметила предпринять в отношении юной Александры, так как искренне сочувствовал бедной запутавшейся девушке. Он даже не стал возражать против вмешательства Анны Антоновны, что на него было не похоже.
Катенька решила, что муж весьма впечатлен ее личными успехами на почве распутывания злосчастного дела о пропаже колье, поэтому и стал таким покладистым. Ко всему прочему, Никита Сергеевич ведь не знал, что обожаемая его супруга подвергает себя нешуточной опасности. А между тем Катенька запланировала для себя весьма насыщенный день. Она собиралась сегодня снова наведаться к Любчинской и, опять-таки сославшись на Дашу, представиться ищущей тайных знаний несчастной дамой. Катеньке думалась, что раздосадованная исчезновением Александры актриса проявит большую сговорчивость, нежели в прошлый раз.
Любчинская встретила Катеньку весьма настороженно:
– Это опять вы, сударыня? – проговорила она изумленно-негодующе подняв брови. – Если вы снова намерены изводить меня своими нелепыми расспросами, то я советую вам сразу оставить эти бесплодные попытки и потрудиться покинуть мой дом.
Примадонна уже успела переговорить с гардеробмейстером, который настолько точно описал внешность Катеньки, что для Любчинской не составило труда ее узнать. К тому же в свой прошлый визит Карозина представилась, а у господина Пыняева была прекрасная память не только на фигуры и лица, но и на разговоры. Он почти в точности передал актрисе содержание своей беседы с Катенькой. Все это в совокупности весьма не нравилось Любчинской, и она заметно нервничала. Катенька же решила играть ва-банк.
– Ах нет, госпожа Любчинская! – воскликнула она. – Цель моего визита совсем иная! По правде сказать, я и в прошлый раз вовсе не собиралась разыскивать Дарью Ивановну, Бог с ней! У каждого человека могут быть свои секреты. Но согласитесь, должна же я была как-то начать беседу? И поверьте, я искренне сожалею, что мы не поняли друг друга. Но все это делает вам честь как человеку, умеющему хранить тайну, особенно столь важную тайну.
В своей речи Катерина напустила такого туману, что Любчинская просто растерялась.
– На что вы намекаете, госпожа Карозина? – все так же хмурясь, спросила она.
Катенька притворно вздохнула:
– Да, вы твердый орешек. Придется говорить с вами начистоту без всяких намеков. Дело в том, что Дарья Ивановна, зная о моем несчастье, поведала мне некую тайну о том, как я могу исправить свое бедственное положение. И она уверяла, что именно вы можете мне помочь, как уже начали помогать ей. Именно поэтому я и пыталась завести с вами знакомство, намекая на Дарью Ивановну. Госпожа Любчинская, я буду с вами предельно откровенна – бедственность моего положения такова, что я готова на все!
По мере того, как Катенька говорила, выражение лица актрисы смягчалось, а с последними словами в ее глазах промелькнула хищная радость.
– Ах, Катерина Дмитриевна, мой дорогой друг! – ласково проговорила она. – Позвольте извиниться за мой прошлый столь холодный прием! Я еще не так чиста, чтобы сразу распознать ищущую милости несчастную женщину! Но вы ведь понимаете, что дела подобного рода требуют тайны?
– Да, разумеется! – с жаром ответила Катенька, торжествуя про себя. Ей удалось перехитрить Любчинскую.
– Так вот, сегодня вечером после спектакля я дам вам ответ и расскажу, что нужно будет делать, чтобы вы обрели счастье. И выслушаю все о вашем горе, если вам нужно поделиться с кем-то.
Катенька даже прониклась уважением к Любчинской за то, как та талантливо играет эдакую вселенскую утешительницу страждущих. Если бы Карозина не знала, что перед ней ловкая мошенница, она и сама могла бы купиться на неподдельную искренность душевность слов и жестов актрисы.
Обрадованная Катенька поспешила домой, чтобы встретить Сашеньку и отвезти ее к Анне Антоновне. Явившаяся вскорости дочка профессора Мальцева горела энтузиазмом неофитки и всю дорогу до дома вдовы трещала без умолку.
Анна Антоновна встретила дам с распростертыми объятьями и провела их в гостиную, усадив перед столиком с непременными сластями. Сашенька с детской непосредственностью принялась пробовать неизвестные ей печенья и конфеты, а Катенька отвела свою тетушку в сторону и кратенько пересказала ей сущность проблему. Анна Антоновна настолько прониклась серьезностью происходящего, что даже ни разу не перебила Катеньку, чтобы выстроить какие-нибудь свои несуразные догадки. Она моментально приняла решение, как нужно действовать, чтобы раскрыть глаза Сашеньке. Для этого ей нужно было всего-навсего показать девушке страничку из книги с индусскими сказаниями о богах. Анна Антоновна уверила Катеньку, что этого будет вполне достаточно.
Та вначале слегка сомневалась, но все же решилась довериться тетушке. Анна Антоновна удалилась в библиотеку и через некоторое время вернулась с весьма увесистым томом. Книга была на английском языке, но дамы были весьма неплохо образованы, поэтому прочесть написанное там ни для кого из них не составило труда.
Пока вдовы не было, Катенька попыталась подготовить девушку к тому, что должно было произойти.
– Сашенька, я поведала Анне Антоновне о вашем увлечении. Она сразу прониклась к вам симпатией и решила показать одну книгу, где вы прочтете кое-что важное, хотя это может вам и не понравиться. Но прошу вас не делать скоропалительных выводов.
Девушка не успела ответить, так как Анна Антоновна присела рядом с ней и положила Сашеньке на колени раскрытый том. Со страницы на дочку профессора глядело изображение статуи танцующей обнаженной женщины с двенадцатью руками и ужасным лицом. «Богиня Кали» – прочла Сашенька и подняла недоумевающие глаза на Анну Антоновну.
– Переверните страницу, мое невинное дитя, и прочтите, что это за богиня, – немного печально улыбнулась вдова, которой было жаль разбивать иллюзии девушки. – Вам все станет понятно. Ты тоже прочти, – прибавило она уже для Катеньки.
Дамы склонились над книгой, читая текст и рассматривая рисунки. По мере чтения Катеньку пробил озноб, а Сашенькино лицо отражало всю душевную борьбу, проходящую в ней. Бедной девушке страшно не хотелось расставаться со своей мечтой, но и не верить книге, изданной Лондонской академией наук она не могла.
Из статьи дамы узнали, что Кали – это одна из самых ужасных богинь индийского пантеона. «Прекрасный ужас рода богов», как отзывались о ней сами индусы. Одна из ее ипостасей действительно носила имя Ума и была прекрасна. Но этот облик богиня принимала лишь для того, чтобы соблазнить своего будущего мужа Шиву, бога разрушения. Сама же Кали была богиней смерти и войны, и каждая из ее рук держала различное оружие. Поклонялись же этой богине страшные люди, называющие себя тагами, то есть душителями. Они душили людей ритуальными красными шелковыми платками, принося их в жертву Кали. А для того, чтобы слиться в экстазе со своей божественной покровительницей, они ели специальные сладости, к которым был подмешан наркотиком.
Дойдя до этого места, Сашенька страшно побледнела, вспомнив угощение, которое ей дали попробовать, чтобы она смогла ощутить милость Умы. Тогда она испытала такой восторг, что сразу поверила во все, что ей говорилось. Теперь девушке стало понятно, откуда этот восторг взялся. Бедная Александра с ужасом вспоминала, как она расписывала своим горничным восхитительные ощущения счастья и всеобщей любви, после того, как съела эту гадость. Не было никакой высшей истины, не было божественного откровения, был сплошной обман. Она подняла полные слез глаза:
– Анна Антоновна, Катерина Дмитриевна, как же это, зачем же они… – дальше девушка говорить уже не смогла.
Катенька обняла ее за плечи и принялась ласково поглаживать по волосам, чтобы успокоить, а Анна Антоновна крикнула горничной, чтобы принесли воды. Через несколько минут Сашенька справилась с собой и снова заговорила:
– Катерина Дмитриевна, зачем же они так делали?
Катенька вздохнула над наивностью Александры:
– Мошенникам все равно, каким путем выманить у человека деньги или драгоценности.
При этих словах Сашенька снова залилась слезами:
– Боже, Катерина Дмитриевна, я же, выходит, украла у папеньки статуэтку!
– Успокойтесь, моя хорошая, папенька вас ведь не пустил в тот вечер, а сейчас он уже нашел статуэтку в вашей комнате, а когда вы вернетесь домой, он не станет на вас браниться, я его предупредила.
– А что будет со мной? Я ведь два раза ела эту гадость.
В голосе девушке слышался неподдельный испуг.
– И это не страшно, – поспешила вмешаться Анна Антоновна, которая и о разных ядовитых веществах знала немало. – Вот поживете пару недель в деревне на свежем воздухе, молочка парного попьете, и думать о всяких глупостях забудете. Станете снова писать возвышенные стихи.
– А откуда вы знаете, что я писала стихи? – от удивления у Сашеньки сразу высохли все слезы.
Анна Антоновна гордо сверкнула глазами и сделала загадочное лицо:
– Э, милочка, я ведь вам не шарлатанка какая-нибудь, а хозяйка литературного салона! Я человека с возвышенной душей сразу вижу! Вот вернетесь из деревни, я вас непременно приглашу на поэтические чтения. Послушаете других, почитаете сами, а там, глядишь, познакомитесь с каким-нибудь милым молодым человеком, который вам придется по сердцу.
Катенька решила, что муж весьма впечатлен ее личными успехами на почве распутывания злосчастного дела о пропаже колье, поэтому и стал таким покладистым. Ко всему прочему, Никита Сергеевич ведь не знал, что обожаемая его супруга подвергает себя нешуточной опасности. А между тем Катенька запланировала для себя весьма насыщенный день. Она собиралась сегодня снова наведаться к Любчинской и, опять-таки сославшись на Дашу, представиться ищущей тайных знаний несчастной дамой. Катеньке думалась, что раздосадованная исчезновением Александры актриса проявит большую сговорчивость, нежели в прошлый раз.
Любчинская встретила Катеньку весьма настороженно:
– Это опять вы, сударыня? – проговорила она изумленно-негодующе подняв брови. – Если вы снова намерены изводить меня своими нелепыми расспросами, то я советую вам сразу оставить эти бесплодные попытки и потрудиться покинуть мой дом.
Примадонна уже успела переговорить с гардеробмейстером, который настолько точно описал внешность Катеньки, что для Любчинской не составило труда ее узнать. К тому же в свой прошлый визит Карозина представилась, а у господина Пыняева была прекрасная память не только на фигуры и лица, но и на разговоры. Он почти в точности передал актрисе содержание своей беседы с Катенькой. Все это в совокупности весьма не нравилось Любчинской, и она заметно нервничала. Катенька же решила играть ва-банк.
– Ах нет, госпожа Любчинская! – воскликнула она. – Цель моего визита совсем иная! По правде сказать, я и в прошлый раз вовсе не собиралась разыскивать Дарью Ивановну, Бог с ней! У каждого человека могут быть свои секреты. Но согласитесь, должна же я была как-то начать беседу? И поверьте, я искренне сожалею, что мы не поняли друг друга. Но все это делает вам честь как человеку, умеющему хранить тайну, особенно столь важную тайну.
В своей речи Катерина напустила такого туману, что Любчинская просто растерялась.
– На что вы намекаете, госпожа Карозина? – все так же хмурясь, спросила она.
Катенька притворно вздохнула:
– Да, вы твердый орешек. Придется говорить с вами начистоту без всяких намеков. Дело в том, что Дарья Ивановна, зная о моем несчастье, поведала мне некую тайну о том, как я могу исправить свое бедственное положение. И она уверяла, что именно вы можете мне помочь, как уже начали помогать ей. Именно поэтому я и пыталась завести с вами знакомство, намекая на Дарью Ивановну. Госпожа Любчинская, я буду с вами предельно откровенна – бедственность моего положения такова, что я готова на все!
По мере того, как Катенька говорила, выражение лица актрисы смягчалось, а с последними словами в ее глазах промелькнула хищная радость.
– Ах, Катерина Дмитриевна, мой дорогой друг! – ласково проговорила она. – Позвольте извиниться за мой прошлый столь холодный прием! Я еще не так чиста, чтобы сразу распознать ищущую милости несчастную женщину! Но вы ведь понимаете, что дела подобного рода требуют тайны?
– Да, разумеется! – с жаром ответила Катенька, торжествуя про себя. Ей удалось перехитрить Любчинскую.
– Так вот, сегодня вечером после спектакля я дам вам ответ и расскажу, что нужно будет делать, чтобы вы обрели счастье. И выслушаю все о вашем горе, если вам нужно поделиться с кем-то.
Катенька даже прониклась уважением к Любчинской за то, как та талантливо играет эдакую вселенскую утешительницу страждущих. Если бы Карозина не знала, что перед ней ловкая мошенница, она и сама могла бы купиться на неподдельную искренность душевность слов и жестов актрисы.
Обрадованная Катенька поспешила домой, чтобы встретить Сашеньку и отвезти ее к Анне Антоновне. Явившаяся вскорости дочка профессора Мальцева горела энтузиазмом неофитки и всю дорогу до дома вдовы трещала без умолку.
Анна Антоновна встретила дам с распростертыми объятьями и провела их в гостиную, усадив перед столиком с непременными сластями. Сашенька с детской непосредственностью принялась пробовать неизвестные ей печенья и конфеты, а Катенька отвела свою тетушку в сторону и кратенько пересказала ей сущность проблему. Анна Антоновна настолько прониклась серьезностью происходящего, что даже ни разу не перебила Катеньку, чтобы выстроить какие-нибудь свои несуразные догадки. Она моментально приняла решение, как нужно действовать, чтобы раскрыть глаза Сашеньке. Для этого ей нужно было всего-навсего показать девушке страничку из книги с индусскими сказаниями о богах. Анна Антоновна уверила Катеньку, что этого будет вполне достаточно.
Та вначале слегка сомневалась, но все же решилась довериться тетушке. Анна Антоновна удалилась в библиотеку и через некоторое время вернулась с весьма увесистым томом. Книга была на английском языке, но дамы были весьма неплохо образованы, поэтому прочесть написанное там ни для кого из них не составило труда.
Пока вдовы не было, Катенька попыталась подготовить девушку к тому, что должно было произойти.
– Сашенька, я поведала Анне Антоновне о вашем увлечении. Она сразу прониклась к вам симпатией и решила показать одну книгу, где вы прочтете кое-что важное, хотя это может вам и не понравиться. Но прошу вас не делать скоропалительных выводов.
Девушка не успела ответить, так как Анна Антоновна присела рядом с ней и положила Сашеньке на колени раскрытый том. Со страницы на дочку профессора глядело изображение статуи танцующей обнаженной женщины с двенадцатью руками и ужасным лицом. «Богиня Кали» – прочла Сашенька и подняла недоумевающие глаза на Анну Антоновну.
– Переверните страницу, мое невинное дитя, и прочтите, что это за богиня, – немного печально улыбнулась вдова, которой было жаль разбивать иллюзии девушки. – Вам все станет понятно. Ты тоже прочти, – прибавило она уже для Катеньки.
Дамы склонились над книгой, читая текст и рассматривая рисунки. По мере чтения Катеньку пробил озноб, а Сашенькино лицо отражало всю душевную борьбу, проходящую в ней. Бедной девушке страшно не хотелось расставаться со своей мечтой, но и не верить книге, изданной Лондонской академией наук она не могла.
Из статьи дамы узнали, что Кали – это одна из самых ужасных богинь индийского пантеона. «Прекрасный ужас рода богов», как отзывались о ней сами индусы. Одна из ее ипостасей действительно носила имя Ума и была прекрасна. Но этот облик богиня принимала лишь для того, чтобы соблазнить своего будущего мужа Шиву, бога разрушения. Сама же Кали была богиней смерти и войны, и каждая из ее рук держала различное оружие. Поклонялись же этой богине страшные люди, называющие себя тагами, то есть душителями. Они душили людей ритуальными красными шелковыми платками, принося их в жертву Кали. А для того, чтобы слиться в экстазе со своей божественной покровительницей, они ели специальные сладости, к которым был подмешан наркотиком.
Дойдя до этого места, Сашенька страшно побледнела, вспомнив угощение, которое ей дали попробовать, чтобы она смогла ощутить милость Умы. Тогда она испытала такой восторг, что сразу поверила во все, что ей говорилось. Теперь девушке стало понятно, откуда этот восторг взялся. Бедная Александра с ужасом вспоминала, как она расписывала своим горничным восхитительные ощущения счастья и всеобщей любви, после того, как съела эту гадость. Не было никакой высшей истины, не было божественного откровения, был сплошной обман. Она подняла полные слез глаза:
– Анна Антоновна, Катерина Дмитриевна, как же это, зачем же они… – дальше девушка говорить уже не смогла.
Катенька обняла ее за плечи и принялась ласково поглаживать по волосам, чтобы успокоить, а Анна Антоновна крикнула горничной, чтобы принесли воды. Через несколько минут Сашенька справилась с собой и снова заговорила:
– Катерина Дмитриевна, зачем же они так делали?
Катенька вздохнула над наивностью Александры:
– Мошенникам все равно, каким путем выманить у человека деньги или драгоценности.
При этих словах Сашенька снова залилась слезами:
– Боже, Катерина Дмитриевна, я же, выходит, украла у папеньки статуэтку!
– Успокойтесь, моя хорошая, папенька вас ведь не пустил в тот вечер, а сейчас он уже нашел статуэтку в вашей комнате, а когда вы вернетесь домой, он не станет на вас браниться, я его предупредила.
– А что будет со мной? Я ведь два раза ела эту гадость.
В голосе девушке слышался неподдельный испуг.
– И это не страшно, – поспешила вмешаться Анна Антоновна, которая и о разных ядовитых веществах знала немало. – Вот поживете пару недель в деревне на свежем воздухе, молочка парного попьете, и думать о всяких глупостях забудете. Станете снова писать возвышенные стихи.
– А откуда вы знаете, что я писала стихи? – от удивления у Сашеньки сразу высохли все слезы.
Анна Антоновна гордо сверкнула глазами и сделала загадочное лицо:
– Э, милочка, я ведь вам не шарлатанка какая-нибудь, а хозяйка литературного салона! Я человека с возвышенной душей сразу вижу! Вот вернетесь из деревни, я вас непременно приглашу на поэтические чтения. Послушаете других, почитаете сами, а там, глядишь, познакомитесь с каким-нибудь милым молодым человеком, который вам придется по сердцу.