Страница:
забыл, что на них записывались сказания, эпос, поговорки.
- Учительница спрашивала вовсе не об эпосе. По всему видно, что
вчерашнее задание вы выполнили кое-как, - сказала Здена сурово.
- Кроме пословиц и эпоса, он знал все, - настаивал я на своем. Еще час
назад я переживал, что у Здены плохое настроение, а сейчас заметил, как
она поглядывает на мои кудри.
- Вас интересует один хоккей, а то, что хетты создали в Малой Азии
мощную империю, достигшую расцвета в середине второго тысячелетия до нашей
эры, вас не касается. Поэтому-то и получил Пепик двойку с минусом. Что
теперь о нас подумает пани Квасничкова!
- Да Пепик просто забыл, сколько раз тебе повторять!
- Состав национальной сборной по хоккею он знает наизусть.
- И в состоянии ли он вообще понять, что написано в учебнике?
- Ну, знаешь... - Здена все принимала на свой счет.
- Извини, я совсем не это имел в виду, - я попытался исправить
положение и смиренно попросил Здену сварить мне кофе. Она никогда не
забывала обо мне, готовя себе еду, а сегодня забыла. В этот день мне
буквально не везло.
- Ну, что в школе? - набросился я на Пепика, вернувшегося домой.
Пепик сбросил портфель на ковер, и в нем все загромыхало.
Здена неподвижно сидела за столом, сложив руки на коленях. Наверное,
она размышляла, стоит ли взять ремень. Пепик понял обстановку, вежливо
поздоровался и сразу же переобулся. Обычно он носится по квартире в одних
носках. На сей раз он надел тапочки, подошел к маме и поцеловал ее.
- Ярушка сказала, что я смогу исправить оценку.
- Что за Ярушка? Ах да, ваша классная руководительница. - Здена
схватилась за голову. - Надо же, Ярушка! Так что ты там не смог ответить?
Она мне столько всего наговорила.
- Я уж не помню, - невинно промолвил мальчик.
- Не помнишь, потому что не знал ничего, - с укоризной сказала Здена. -
А ведь ты утверждал, что Пепик - талантливый ребенок, - обратилась она уже
ко мне.
- Мама, а кто такой Бедржих Грозный? Что такое легенды, эпос и
пословицы?
- Видишь ли... Пословица - это народная мудрость. Что это, собственно,
такое? - она смотрела на меня. Я упорно молчал. - А кто такой Бедржих
Грозный?
Тишину, воцарившуюся в комнате, нарушил мальчик:
- Мама, а у Ярушки была сегодня отличная сумка - с наклейкой "Голубые
Сиуксы". Это, знаешь, группа такая.
- "Голубые Сиуксы"! Горе мне с тобой, Пепичек. - Она посадила мальчика
к себе на колени. - Бедржих Грозный - чешский ученый, который расшифровал
язык хеттов. Неужели трудно запомнить? Пообещай мне, что будешь прилежно
заниматься.
Пепик молча кивнул. В последнее время он запирался в туалете и читал
журнал "Дикобраз". Все шуточки из журнала он помнил назубок, а то, что
математики в Месопотамии изобрели систему отсчета времени и
геометрического измерения угла, Пепик не знал.
Сегодня он не стал закрываться в туалете, а направился в свою комнату,
держа в руке учебник истории. Здена прибралась у него, вытерла влажной
тряпкой стол. Потом, я услышал, как хлопнула дверь, и Пепик тонким
голоском начал читать вслух про персов.
Здена вернулась на кухню и стала варить ужин.
- Что-то ты рано сегодня, - осторожно заметил я.
- Мне просто надо успокоиться, - ответила она. - Хотела я вам сварить
манную кашу, да, пожалуй, хватит с вас и картофельного пюре.
Этим она меня не могла разозлить.
Я знаю, каждая мать смотрит на своего ребенка сквозь розовые очки.
Пепик, конечно, вызубрил бы в конце концов своих финикийцев, только его
знаний едва хватило бы на неделю. Здена была права лишь в одном: вчера мы
больше занимались хоккеем, игра нас заворожила.
- Ты меня извини, - оправдывалась она позднее, - но за все, что связано
со школой, отвечаешь ты, у меня и так дел сверх головы.
Мне оставалось смиренно поддакивать. Я жалел Здену, хоть и не всегда
соглашался с ней. Она была красивой женщиной, и мне доставляло
удовольствие о ней думать. Я всегда старался как можно быстрее уладить
недоразумения. Сейчас, кажется, наступило самое подходящее время для
выяснения некоторых деталей.
- Можно мне высказать свою точку зрения?
- Только не пытайся опять искать смягчающие обстоятельства. Меня
интересуют конкретные результаты.
- По степени трудности учебный материал можно оценивать с двух точек
зрения: количественный показатель и качество. Целесообразно
проанализировать объем информации, который должны переварить дети в пятом
классе. Я имею в виду не только историю.
- Скажи это учительнице, - оборвала меня Здена.
- Ярушке? Она и так все знает. Качественный показатель охватывает те
особенности учебного материала, которые характеризуют степень его
трудности. Возьмем, к примеру, синтаксическую сложность текста или
понятийную загроможденность.
Здена отодвинула кастрюлю с картошкой, вздохнула и налила себе стакан
сока.
Буду говорить медленнее, чтоб она лучше меня воспринимала. Здена не
доверяет ни одному мужчине, расплачиваться же приходится за всех мне. Я
продолжаю:
- Существуют образцы степеней сложности учебного текста...
- Прекрати свою лекцию!
- Не бойся, до уравнений я не дойду. Короче, если проанализировать
детально некоторые учебники для пятого класса, получится, что они не
только трудны сложностью фразовых единиц, но и отличаются понятийной
загроможденностью.
Здена посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Пришлось повысить
голос. Хотелось взять и встряхнуть ее хорошенько. К счастью, она поняла
мои рассуждения.
- Ты хочешь сказать, что все эти учебники никуда не годятся. Лучше бы
честно признался, что вы смотрели хоккей.
- Я не увиливаю от ответственности, хоккей мы действительно смотрели,
но и в учебник тоже заглядывали.
- Ну выкладывай все начистоту, почему ты не смог ему объяснить? Ты не в
состоянии быть наставником, теперь я уверена. Ты мне вообще не нужен, -
вдруг разрыдалась Здена.
- Что там объяснять! - рассердился я. - Все четко написано.
- Все? - удивилась она. - Ты с ума сошел!
Здена взяла меня за шею и повелительно сказала:
- Идем!
Мы вышли на улицу. Шел дождь. Здена взяла с собой зонтик, а я в спешке
забыл шапку. Сначала я подумал, что мы направляемся в магазин учебных
пособий, но она тащила меня дальше, мимо мясной лавки, магазинов
канцелярских товаров, головных уборов. Затем мы свернули в какой-то узкий
переулок. Было темно, только свет от оконных стекол резал глаза. А когда у
меня болят глаза, начинается и головная боль. Так будет, видно, и в этот
раз.
Без десяти шесть мы вошли в магазин хозяйственных товаров. Продавщица
штопала за прилавком носок и встретила нас не очень любезно. Она сразу
остановила взгляд на мне - опять рекламация!
- Вот, пожалуйста, он сошел с ума, - сказала Здена. - Не справился с
заданием для пятого класса.
Мне было стыдно, я чувствовал себя мальчишкой. Вам хорошо, а мне
каково: набросились две женщины на одного! К счастью, вошел еще один
покупатель - мужчина с дырявым зонтиком.
Продавщица наклонилась ко мне и смахнула капельку дождя с моего носа.
Ну, это уж слишком! Вдобавок мужчина пощупал мне лоб. У него были желтые
пальцы, пропахшие табаком.
- Завтра кончается гарантия, но я пришла сегодня на всякий случай. Он
запрограммирован на шестой класс, а не может одолеть и пятого, - наступала
Здена.
Продавщица подключила меня к сети.
- Он не сошел с ума, - уверенно сказала она. - Случается, что в младших
классах учебная программа гораздо сложнее, чем у старшеклассников.
- Простите, пани, вас не удовлетворяет работа его головы? Вы хотите его
вернуть? - спросил мужчина с дырявым зонтиком.
Я заморгал глазами.
- Вот видишь, - я поглядел на Здену, - со мной все в порядке.
- Ну скажите, к чему мне такая голова, - снова стала жаловаться Здена.
- Хотите всучить мне его обратно?
Она сердито схватила меня за чуб и засунула обратно в авоську.
С мужчиной-покупателем она вообще объясняться не собиралась.
Я выиграл. Не люблю менять хозяев! Что ни говори, со Зденой довольно
любопытно беседовать, хотя путешествия в сетке, признаюсь, меня утомляют.
-----------------------------------------------------------------------
L.Soucek. Zajem Galaxie. Пер. с чешск. - Е.Элькинд.
Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986.
OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Двухчасовая битва при Белой горе восьмого ноября 1620
года по своему военно-стратегическому значению далеко
уступает тем событиям, которые повлекла она за собой в
результате политической бездарности и нерешительности
короля и правящей верхушки, а также малодушия,
проявленного самим Фридрихом. Его бегство вызвало цепную
реакцию насилия победивших императорских наемников и
паники и отчаяния побежденных и мирного населения.
Я.Полишенский. "Тридцатилетняя война
и европейский кризис", 1970 г.
Сухие стебли чертополоха и траву покрывал иней, на сбруях и шерсти
лошадей он лежал целыми соцветиями. Лошади выдыхали облачка пара так же
трудно и хрипло, как люди. Стылый ноябрьский воздух резал легкие, ледяной
повязкой давил на обмякшие мускулы. Вокруг не умолкала брань, ноги
скользили и разъезжались - и солдат брякался на землю, еще недавно
стянутую корочкой подмерзшей слякоти, теперь истолченной в крошево
движением несметных полчищ. Полоса вытоптанной, загаженной земли тянулась
за полками курфюрста Ангальтского до самого Раковника, откуда пятого
ноября, давая большой крюк по ужасающему бездорожью, направился он к
Праге, чтобы преградить путь Биквою. Курфюрст Ангальтский вел полки
уверенно, но, как и Турн со Шликом - герои схватки, разыгравшейся в
последний день октября, - ехал всегда на сытой, свежей лошади, а иногда
даже в повозке, меж тем как пехотинцы, мушкетеры, аркебузиры, копьеносцы
месили грязь своими сбитыми, растертыми ногами и на чем свет стоит кляли
"христово воинство", не говоря уже о вчерашнем биваке в Унгошти, где не
было не только ни вина, ни пива, но многим недостало и глотка горячей
пищи. К чертям такую войну! Теперь уже с полуночи они на Белой горе с
венгерскими панами-братьями во фланге, в Рузине. Где-то во тьме бредет за
ними неприятель: императорское войско, Биквой и Тилли, Максимилиан со
своими баварцами... Наверняка они теперь в Гостивицех, и их там наберется
тысяч тридцать. Немало, черт возьми!
Люди наталкиваются друг на друга, вяло дают друг другу сдачи и
недовольно сторонятся, когда едут подводы и кавалеристы графа Турна,
который подтянул из Праги на подмогу им свой полк и еще до рассвета начал
размещать на бастионе пушки.
- Теперь недолго, и они схлестнутся, - сказало Четверть сотни. -
Расстояние между обеими стаями двуногих основательно сократилось.
Четырежды десять промолчало. Четверть сотни во все времена своих
многочисленных существований занималось практически только одним:
планетарным исследованием развития этой в общем-то малозначащей Солнечной
системы - и было специалистом в своей области. Но лишь теперь впервые
получило возможность осуществить вмешательство с соизволенья Высшей
Координации.
"Лучше поздно, чем никогда, - подумало Четырежды десять, с брезгливым
чувством ощущая едва заметную вибрацию краев силового поля Четверти сотни.
- Маститый специалист, а не способен держать в равновесии силовое поле!
Пора, пора преобразовываться в новую сущность!"
Четверть сотни и Четырежды десять возносились над Белой горой в виде
почти неразличимых облачков пространственно-ограниченной энергии, заметить
которые позволили бы человеческому глазу разве что поляризационные очки,
но существование чего-либо подобного на третьей планете Четверть сотни
решительно и категорически отрицало. Возможно, внимательный наблюдатель по
временам и заметил бы над головой радужные взвихрения, некую пульсацию
едва различимых красок, стекловидную воздушную воронку, то исчезающую, то
снова на мгновенье возникающую под низким сводом быстролетных туч, теперь
уже чуть озаренных первыми минутами рассвета. Но никому из этих
измочаленных людей ни разу не пришло на ум закинуть голову, под самый
подбородок схваченную тесным кожаным воротником, если не обручем кирасы. А
хоть бы так, кого бы это взволновало? Мир тех времен был полон диковинных
грозных небесных знамений, и европейский люд уже повсюду принимал рассказы
о кровавых ливнях, о битвах в облаках, об апокалиптических чудовищах,
катящихся по небу и швыряющих на землю камни, с полным доверием и даже без
особого удивления.
К сведению читателя:
Учитывая своеобразный, хотя и преходящий облик Четверти сотни и
Четырежды десяти, вы, разумеется, вправе принимать лишь с оговоркой и как
образные обороты слова "сказало", "промолчало", "указало" и т.п. На языках
Земли нет в этом случае соответствующих определений. Используемый здесь
средний род призван по возможности отразить то обстоятельство, что
существа системы Альфа Дракона, откуда происходят Четверть сотни и
Четырежды десять, - бесполые или, вернее, при необходимости некоторым
образом двуполые.
- Обстановка сейчас обострится, - продолжало размышлять вслух Четверть
сотни, все еще безуспешно пытаясь удержать периферические части силового
поля в равновесии.
Войско баварцев, передовой отряд армии Биквоя, двинулось из Гостивиц.
Концы их пик и алебард мерцали отблесками дальнего пожара, охватившего к
тому времени деревню Рузань, где беспечную конницу венгров, ставшую на
отдых, застиг врасплох неприятель. Баварцы, казалось, отправлены были на
верную смерть: для решающего столкновения были слишком слабы, слишком
оторваны от основных сил армии. Курфюрст Ангальтский, созвав офицеров,
хотел было уже атаковать вражеский авангард - баварскую пехоту, - но
передумал, вняв совету искушенного в ратном деле графа Гогенлоэ. Слишком
важна была оборонительная позиция на Белой горе, чтобы столь легкомысленно
пренебрегать ею. Недаром же граф Турн сказал, что, если бы сословные
войска послало само небо, лучшего места для построения трудно было бы
отыскать.
Из рядов выбежали несколько мушкетеров. Поставили свое громоздкое
оружие на подставки и поднесли фитили. Ухнули первые выстрелы. Пять-шесть
баварцев зашатались, сползли на мерзлую грязь. Занималось утро. Четырежды
десять уловило звуковые волны и языки огня, хлещущего из мушкетных дул.
- Что делают эти двуногие соединения углерода? - спросило оно у
Четверти сотни.
- Воюют. Сжигают смесь веществ, которая превращается в газы и толкает в
заданном направлении маленький предмет. Когда предмет приходит в
соприкосновение с двуногим, может наступить дезинтеграция информационной
сети и дискоординация.
- Довольно странная забава, - решило Четырежды десять. - И часто они
этим занимаются без риска повредить ультраструктуру?
- У них вообще нет ультраструктуры, - ответило Четверть сотни. - Тут
вам не система Альфа Дракона. Дезинтеграция в данном случае необратима.
Индивид как таковой перестает существовать.
Силовое поле, временно воплощающее Четверть сотни, решило, что
сенильность Четырежды десяти дошла до уровня, когда высказывания явно
нелогичны и противоречат здравому смыслу, но оставило это соображение при
себе.
- Вмешаемся уже теперь? - спросило Четырежды десять. - И как? У вас на
этот счет уже имеются наметки?
- Пока нет. Надо выждать. Высшая Координация, переработав опыт
прошлого, предвидит благоприятный исход для двуногих, охраняющих свое
гнездо, но, как известно, ошибаться может и она. Однако, если ее
предвидение оправдается, наше вмешательство будет не в пользу тех, которые
обороняют город.
- Почему?
- Понятия не имею. Известно ведь, что Высшая Координация планирует
эволюцию Галактики на целых тысячу больших оборотов вперед. Наверное, и с
третьей планетой связаны какие-то расчеты. Какие - право же, не знаю. Не
исключается желание предотвратить какую-то пока еще совершенно не
осуществимую безделицу сугубо частного значения.
Несколько конных императорских полков под водительством офицеров с
белыми перевязями атаковали, невзирая на пушечную пальбу, левое крыло
чехов, где командовал старый граф Турн. Два дымных облачка с гулом
устремились друг другу навстречу, верховые в передних рядах выстрелили из
пистолетов и обнажили палаши. Какое-то время невозможно было разобрать,
что происходит (Четырежды десять вообще ничего не понимало - даже того,
зачем двуногим соединениям углерода понадобилось, сидя на четвероногих,
размахивать металлическими сильно вытянутыми равнобедренными
треугольниками), однако вскоре стало очевидно, что всадники Турна
отступают - дергая за узду коней, поворачивают их назад и бегут с поля
боя, где, что ни шаг, вздыбилась покалеченная лошадь с пробитым брюхом или
распростерся всадник в кирасе, прогнутой под ударами конских копыт. В
левом крыле сословного войска началось движение. Принц Ангальтский, скорее
легкомысленный, чем отважный, во главе конного полка попытался спасти
положение. С громкими криками под оглушающую пальбу из пистолетов врезался
в гущу солдат Биквоя, неся смятение и гибель. Много императорских
наемников было в эти несколько минут окончательно и необратимо
дезинтегрировано. Полк принца Ангальтского напоминал дракона, изрыгающего
пламя, однако был все-таки окружен значительно превосходящими силами
противника, разъединен на две части и разбит. Сам принц, дважды получив
тяжелые ранения, еле спасся от плена бегством.
- По-моему, Высшая Координация на сей раз все-таки ошиблась, - сказало
Четырежды десять. - Двуногих, вышедших из города, явно одолевают.
Сомкнутые ряды польских гусар, воюющих на стороне императора, под
прикрытием частых пушечных залпов ринулись на батарею сословного войска и
атаковали венгерскую легкую кавалерию, которая, не дожидаясь столкновения,
без боя обратилась в бегство, а воины в серебряных кирасах, своими
металлическими крыльями напоминавшие легион неистовых архангелов,
бросились их преследовать.
Смолкали пушки одна за другой. Лишь у стены заказника Гвезды еще
сражались наемники моравских сословных войск под водительством Шлики -
истые труженики войны, хладнокровные, твердые, не тратившие зря ни сил, ни
пороху; знали, что не уйдут живыми из этой передряги, но считали это
естественным и справедливым. Каждый давно уже смирился с такой участью,
как с неизбежным, пусть и отдаленным завершением своей военной судьбы.
Полчаса - и все они до единого пали под напором баварцев.
Биквою была открыта дорога в Прагу, куда уже давно с горсткой всадников
бежал курфюрст Ангальтский, главнокомандующий побежденной сословной армии.
- Теперь, кажется, можно возвращаться, - заметило Четырежды десять без
малейших признаков нетерпения (для существ системы Альфа Дракона время
само по себе значило ничтожно мало, а времени в земном восприятии не
существовало вовсе).
- Нет, рано. Все это совершенно точно предопределила Высшая
Координация. У двуногих, стоящих под городом, не хватает веществ, нужных
для обновления клеток, а к тем, которые из города, близится помощь.
Курфюрсту Ангальтскому, уже отказавшемуся от бесплодных и рискованных
попыток остановить бегущее войско, близ Золотого ядра на Градчанах
встретился король. В позлащенной кирасе, с фальцским девизом Diverti
nescio [отступать не умею (лат.)] на хоругви, во главе пятисот кирасиров
личной охраны направлялся он на место битвы. Но там теперь увидеть можно
было только мертвых, да разве еще еле различимые облачка двойного силового
поля, висевшие над белогорским плато. Поэтому кирасирам пришлось спешиться
у стен Праги и присоединиться к ее защитникам, пропускавшим через
Страговские ворота возы, которые тут скучились в великом беспорядке, - но,
разумеется, сначала строго осмотрев их, чтобы с возами не пробрались в
город люди императора.
С пражских редутов больше для острастки ухнуло несколько пушечных
залпов. Рассеянные группки наиболее ретивых солдат Биквоя тут же схватили
коней за уздцы, повернули назад и отъехали на безопасное расстояние.
Страговские ворота заперли на тяжелый дубовый засов и на цепи, укрепили
валом из заранее навезенных камней и земли.
Биквой понимал, что выигранное им на Белой горе сражение - лишь
единичный случай, в общем нимало не ослабивший ни сословного войска, ни
воли сословий к сопротивлению. В бессильной ярости сжимал он кулаки перед
стенами Праги при мысли, что уже несколько дней назад, под Раковником, его
отборные соединения готовы были разбежаться, - спасибо подоспели вовремя
обозы с провиантом, добрались из Баварии через шумавские перевалы и хоть
немного, но пополнили довольствием изрядно оскудевшие запасы армии
императора. На сколько хватит этого довольствия солдатам? Хорошо, если
поужинают сегодня. А может, еще и позавтракают на другой день? Дольше
казенными запасами не прохарчиться. Разве только размножить их, как
размножил Иисус Христос хлебы. Но это не во власти даже самых католических
из католических величеств с их еще более католическими генералами. Край
вокруг опустошен, деревни сожжены, весь урожай и скот заблаговременно
переправлены в безопасное место, в Прагу. А из Бенешова туда движутся
свежие силы: восемь тысяч венгерских кавалеристов, посланных Бетленом
Габором. Завтра они прибудут в город - и на весах военного счастья чаша
противника сразу же упадет до земли.
Он пришпорил коня и от стен Праги, ощетиненных пушками и мушкетами,
крупной рысью поскакал к своему шатру. Там его ждал баварский герцог
Максимилиан - усы его были уже омочены вином, взгляд затуманился; он
протянул генералу кубок так несмело, что на дорогой ковер турецкой работы
брызнуло красное венгерское вино.
- Пейте же, Биквой! Пейте, domine! [господин (лат.)] Кто знает, много
ли еще нам доведется выпить...
В Пражском граде меж тем король Фридрих держал совет с курфюрстом
Ангальтским, который был обеспокоен состоянием своего раненого сына,
Турном, Гогенлоэ и остальными. Речь повел австрийский дворянин Чернембл -
он был за новый, более мощный удар по врагу и главное за то, чтобы
обрушить его на измотанного неприятеля немедленно. Этой же ночью. Младший
Тури поддержал Чернембла и согласился взять командование армией на себя,
чтобы курфюрст остался возле раненого сына. Когда же в зал пришли еще и
выборные от горожан и еврейской общины и щедро предложили такую
основательную ссуду, что все трудности, связанные со снабжением защитников
Праги, сами собой отпали, решение было принято.
- Быть по сему, - проговорил наконец король и поднялся (все повскакали
с мест). - Иного решения я себе и не представлял, хотел только сперва
услышать ваше мнение. И мнение любезных сердцу моему пражан, конечно.
Благодарю. Когда ты думаешь начать атаку, Турн?
- В час пополуночи, ваше величество, - склонился Турн в таком низком
поклоне, что султаном шлема, почерневшим от порохового дыма, провел по
мозаичному паркету (кираса Турна в нескольких местах темнела вмятинами -
след колющего и огнестрельного оружия). - А к тому времени наладим связь с
полками Бетлена Габора. Подам Максимилиана с Биквоем прямо в руки вашему
величеству. И чешская корона на августейшей голове будет незыблемей, чем
горы, что венчают эту землю.
- Благодарю, граф, - кивнул Фридрих Фальцский. - Дай-то бог. Я тебя не
забуду. В час пополуночи буду смотреть на войско с городской стены и ждать
тебя с победой как героя.
На белогорское плато ложилась промозглая ноябрьская ночь, снежком
присыпало рты давно уже окоченелых трупов. Милосердные братья кончили свою
работу и, как могли, помогали живым. Да и не до мертвых теперь было.
Создания системы Альфа Дракона невозмутимо оставались на своих местах -
фактора времени в земном восприятии для них, как нам известно, просто не
существовало. Спешить им было некуда. Час или тысячелетие - для них все
едино.
- Двуногие соединения углерода вышли из города, - сказало среди ночи
Четверть сотни.
Четырежды десять не ответило. Оно тоже восприняло неразличимые для
грубого несовершенного человеческого уха осторожные звуки, сопровождавшие
снятие заграждений за Страговскими воротами, топот копыт, обтянутых
мешковиной, и хриплый шепот капралов, выстраивающих пехоту и ополчение.
Заскрипели на петлях ворота. Послышались какие-то неописуемые вскрики,
когда мечи головного отряда сословного войска пронзили первых, еще не
очнувшихся от дремоты караульных неприятеля.
Грохотали мушкеты. Полк за полком садился на сытых, напоенных коней -
чего отнюдь нельзя было сказать о лошадях, которые были под кирасирами и
гусарами Биквоя, - выезжали из городских ворот, брали в клещи
императорское войско.
Фридрих Фальцский, зябко кутаясь в горностаевую мантию, при вспышках
пушечных, мушкетных и аркебузных залпов, при красных отблесках пожаров на
свинцовом небе, которые охватили еще уцелевшие лачуги Мотола и Йиновиц,
следил за удаляющимся боем. Туда гнал императорских солдат младший Турн.
Их отступление превращалось в беспорядочное бегство. Биквой с
Максимилианом ринулись на юг, вдоль Влтавы, прямо на копья венгерской
кавалерии Бетлена Габора и вспомогательных частей моравского сословного
войска. Корона чешская будет незыблемо венчать Фридриха Фальцского и его
сына и сына сына его. Он велел привести себе коня и приготовить освежающую
- Учительница спрашивала вовсе не об эпосе. По всему видно, что
вчерашнее задание вы выполнили кое-как, - сказала Здена сурово.
- Кроме пословиц и эпоса, он знал все, - настаивал я на своем. Еще час
назад я переживал, что у Здены плохое настроение, а сейчас заметил, как
она поглядывает на мои кудри.
- Вас интересует один хоккей, а то, что хетты создали в Малой Азии
мощную империю, достигшую расцвета в середине второго тысячелетия до нашей
эры, вас не касается. Поэтому-то и получил Пепик двойку с минусом. Что
теперь о нас подумает пани Квасничкова!
- Да Пепик просто забыл, сколько раз тебе повторять!
- Состав национальной сборной по хоккею он знает наизусть.
- И в состоянии ли он вообще понять, что написано в учебнике?
- Ну, знаешь... - Здена все принимала на свой счет.
- Извини, я совсем не это имел в виду, - я попытался исправить
положение и смиренно попросил Здену сварить мне кофе. Она никогда не
забывала обо мне, готовя себе еду, а сегодня забыла. В этот день мне
буквально не везло.
- Ну, что в школе? - набросился я на Пепика, вернувшегося домой.
Пепик сбросил портфель на ковер, и в нем все загромыхало.
Здена неподвижно сидела за столом, сложив руки на коленях. Наверное,
она размышляла, стоит ли взять ремень. Пепик понял обстановку, вежливо
поздоровался и сразу же переобулся. Обычно он носится по квартире в одних
носках. На сей раз он надел тапочки, подошел к маме и поцеловал ее.
- Ярушка сказала, что я смогу исправить оценку.
- Что за Ярушка? Ах да, ваша классная руководительница. - Здена
схватилась за голову. - Надо же, Ярушка! Так что ты там не смог ответить?
Она мне столько всего наговорила.
- Я уж не помню, - невинно промолвил мальчик.
- Не помнишь, потому что не знал ничего, - с укоризной сказала Здена. -
А ведь ты утверждал, что Пепик - талантливый ребенок, - обратилась она уже
ко мне.
- Мама, а кто такой Бедржих Грозный? Что такое легенды, эпос и
пословицы?
- Видишь ли... Пословица - это народная мудрость. Что это, собственно,
такое? - она смотрела на меня. Я упорно молчал. - А кто такой Бедржих
Грозный?
Тишину, воцарившуюся в комнате, нарушил мальчик:
- Мама, а у Ярушки была сегодня отличная сумка - с наклейкой "Голубые
Сиуксы". Это, знаешь, группа такая.
- "Голубые Сиуксы"! Горе мне с тобой, Пепичек. - Она посадила мальчика
к себе на колени. - Бедржих Грозный - чешский ученый, который расшифровал
язык хеттов. Неужели трудно запомнить? Пообещай мне, что будешь прилежно
заниматься.
Пепик молча кивнул. В последнее время он запирался в туалете и читал
журнал "Дикобраз". Все шуточки из журнала он помнил назубок, а то, что
математики в Месопотамии изобрели систему отсчета времени и
геометрического измерения угла, Пепик не знал.
Сегодня он не стал закрываться в туалете, а направился в свою комнату,
держа в руке учебник истории. Здена прибралась у него, вытерла влажной
тряпкой стол. Потом, я услышал, как хлопнула дверь, и Пепик тонким
голоском начал читать вслух про персов.
Здена вернулась на кухню и стала варить ужин.
- Что-то ты рано сегодня, - осторожно заметил я.
- Мне просто надо успокоиться, - ответила она. - Хотела я вам сварить
манную кашу, да, пожалуй, хватит с вас и картофельного пюре.
Этим она меня не могла разозлить.
Я знаю, каждая мать смотрит на своего ребенка сквозь розовые очки.
Пепик, конечно, вызубрил бы в конце концов своих финикийцев, только его
знаний едва хватило бы на неделю. Здена была права лишь в одном: вчера мы
больше занимались хоккеем, игра нас заворожила.
- Ты меня извини, - оправдывалась она позднее, - но за все, что связано
со школой, отвечаешь ты, у меня и так дел сверх головы.
Мне оставалось смиренно поддакивать. Я жалел Здену, хоть и не всегда
соглашался с ней. Она была красивой женщиной, и мне доставляло
удовольствие о ней думать. Я всегда старался как можно быстрее уладить
недоразумения. Сейчас, кажется, наступило самое подходящее время для
выяснения некоторых деталей.
- Можно мне высказать свою точку зрения?
- Только не пытайся опять искать смягчающие обстоятельства. Меня
интересуют конкретные результаты.
- По степени трудности учебный материал можно оценивать с двух точек
зрения: количественный показатель и качество. Целесообразно
проанализировать объем информации, который должны переварить дети в пятом
классе. Я имею в виду не только историю.
- Скажи это учительнице, - оборвала меня Здена.
- Ярушке? Она и так все знает. Качественный показатель охватывает те
особенности учебного материала, которые характеризуют степень его
трудности. Возьмем, к примеру, синтаксическую сложность текста или
понятийную загроможденность.
Здена отодвинула кастрюлю с картошкой, вздохнула и налила себе стакан
сока.
Буду говорить медленнее, чтоб она лучше меня воспринимала. Здена не
доверяет ни одному мужчине, расплачиваться же приходится за всех мне. Я
продолжаю:
- Существуют образцы степеней сложности учебного текста...
- Прекрати свою лекцию!
- Не бойся, до уравнений я не дойду. Короче, если проанализировать
детально некоторые учебники для пятого класса, получится, что они не
только трудны сложностью фразовых единиц, но и отличаются понятийной
загроможденностью.
Здена посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Пришлось повысить
голос. Хотелось взять и встряхнуть ее хорошенько. К счастью, она поняла
мои рассуждения.
- Ты хочешь сказать, что все эти учебники никуда не годятся. Лучше бы
честно признался, что вы смотрели хоккей.
- Я не увиливаю от ответственности, хоккей мы действительно смотрели,
но и в учебник тоже заглядывали.
- Ну выкладывай все начистоту, почему ты не смог ему объяснить? Ты не в
состоянии быть наставником, теперь я уверена. Ты мне вообще не нужен, -
вдруг разрыдалась Здена.
- Что там объяснять! - рассердился я. - Все четко написано.
- Все? - удивилась она. - Ты с ума сошел!
Здена взяла меня за шею и повелительно сказала:
- Идем!
Мы вышли на улицу. Шел дождь. Здена взяла с собой зонтик, а я в спешке
забыл шапку. Сначала я подумал, что мы направляемся в магазин учебных
пособий, но она тащила меня дальше, мимо мясной лавки, магазинов
канцелярских товаров, головных уборов. Затем мы свернули в какой-то узкий
переулок. Было темно, только свет от оконных стекол резал глаза. А когда у
меня болят глаза, начинается и головная боль. Так будет, видно, и в этот
раз.
Без десяти шесть мы вошли в магазин хозяйственных товаров. Продавщица
штопала за прилавком носок и встретила нас не очень любезно. Она сразу
остановила взгляд на мне - опять рекламация!
- Вот, пожалуйста, он сошел с ума, - сказала Здена. - Не справился с
заданием для пятого класса.
Мне было стыдно, я чувствовал себя мальчишкой. Вам хорошо, а мне
каково: набросились две женщины на одного! К счастью, вошел еще один
покупатель - мужчина с дырявым зонтиком.
Продавщица наклонилась ко мне и смахнула капельку дождя с моего носа.
Ну, это уж слишком! Вдобавок мужчина пощупал мне лоб. У него были желтые
пальцы, пропахшие табаком.
- Завтра кончается гарантия, но я пришла сегодня на всякий случай. Он
запрограммирован на шестой класс, а не может одолеть и пятого, - наступала
Здена.
Продавщица подключила меня к сети.
- Он не сошел с ума, - уверенно сказала она. - Случается, что в младших
классах учебная программа гораздо сложнее, чем у старшеклассников.
- Простите, пани, вас не удовлетворяет работа его головы? Вы хотите его
вернуть? - спросил мужчина с дырявым зонтиком.
Я заморгал глазами.
- Вот видишь, - я поглядел на Здену, - со мной все в порядке.
- Ну скажите, к чему мне такая голова, - снова стала жаловаться Здена.
- Хотите всучить мне его обратно?
Она сердито схватила меня за чуб и засунула обратно в авоську.
С мужчиной-покупателем она вообще объясняться не собиралась.
Я выиграл. Не люблю менять хозяев! Что ни говори, со Зденой довольно
любопытно беседовать, хотя путешествия в сетке, признаюсь, меня утомляют.
-----------------------------------------------------------------------
L.Soucek. Zajem Galaxie. Пер. с чешск. - Е.Элькинд.
Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986.
OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Двухчасовая битва при Белой горе восьмого ноября 1620
года по своему военно-стратегическому значению далеко
уступает тем событиям, которые повлекла она за собой в
результате политической бездарности и нерешительности
короля и правящей верхушки, а также малодушия,
проявленного самим Фридрихом. Его бегство вызвало цепную
реакцию насилия победивших императорских наемников и
паники и отчаяния побежденных и мирного населения.
Я.Полишенский. "Тридцатилетняя война
и европейский кризис", 1970 г.
Сухие стебли чертополоха и траву покрывал иней, на сбруях и шерсти
лошадей он лежал целыми соцветиями. Лошади выдыхали облачка пара так же
трудно и хрипло, как люди. Стылый ноябрьский воздух резал легкие, ледяной
повязкой давил на обмякшие мускулы. Вокруг не умолкала брань, ноги
скользили и разъезжались - и солдат брякался на землю, еще недавно
стянутую корочкой подмерзшей слякоти, теперь истолченной в крошево
движением несметных полчищ. Полоса вытоптанной, загаженной земли тянулась
за полками курфюрста Ангальтского до самого Раковника, откуда пятого
ноября, давая большой крюк по ужасающему бездорожью, направился он к
Праге, чтобы преградить путь Биквою. Курфюрст Ангальтский вел полки
уверенно, но, как и Турн со Шликом - герои схватки, разыгравшейся в
последний день октября, - ехал всегда на сытой, свежей лошади, а иногда
даже в повозке, меж тем как пехотинцы, мушкетеры, аркебузиры, копьеносцы
месили грязь своими сбитыми, растертыми ногами и на чем свет стоит кляли
"христово воинство", не говоря уже о вчерашнем биваке в Унгошти, где не
было не только ни вина, ни пива, но многим недостало и глотка горячей
пищи. К чертям такую войну! Теперь уже с полуночи они на Белой горе с
венгерскими панами-братьями во фланге, в Рузине. Где-то во тьме бредет за
ними неприятель: императорское войско, Биквой и Тилли, Максимилиан со
своими баварцами... Наверняка они теперь в Гостивицех, и их там наберется
тысяч тридцать. Немало, черт возьми!
Люди наталкиваются друг на друга, вяло дают друг другу сдачи и
недовольно сторонятся, когда едут подводы и кавалеристы графа Турна,
который подтянул из Праги на подмогу им свой полк и еще до рассвета начал
размещать на бастионе пушки.
- Теперь недолго, и они схлестнутся, - сказало Четверть сотни. -
Расстояние между обеими стаями двуногих основательно сократилось.
Четырежды десять промолчало. Четверть сотни во все времена своих
многочисленных существований занималось практически только одним:
планетарным исследованием развития этой в общем-то малозначащей Солнечной
системы - и было специалистом в своей области. Но лишь теперь впервые
получило возможность осуществить вмешательство с соизволенья Высшей
Координации.
"Лучше поздно, чем никогда, - подумало Четырежды десять, с брезгливым
чувством ощущая едва заметную вибрацию краев силового поля Четверти сотни.
- Маститый специалист, а не способен держать в равновесии силовое поле!
Пора, пора преобразовываться в новую сущность!"
Четверть сотни и Четырежды десять возносились над Белой горой в виде
почти неразличимых облачков пространственно-ограниченной энергии, заметить
которые позволили бы человеческому глазу разве что поляризационные очки,
но существование чего-либо подобного на третьей планете Четверть сотни
решительно и категорически отрицало. Возможно, внимательный наблюдатель по
временам и заметил бы над головой радужные взвихрения, некую пульсацию
едва различимых красок, стекловидную воздушную воронку, то исчезающую, то
снова на мгновенье возникающую под низким сводом быстролетных туч, теперь
уже чуть озаренных первыми минутами рассвета. Но никому из этих
измочаленных людей ни разу не пришло на ум закинуть голову, под самый
подбородок схваченную тесным кожаным воротником, если не обручем кирасы. А
хоть бы так, кого бы это взволновало? Мир тех времен был полон диковинных
грозных небесных знамений, и европейский люд уже повсюду принимал рассказы
о кровавых ливнях, о битвах в облаках, об апокалиптических чудовищах,
катящихся по небу и швыряющих на землю камни, с полным доверием и даже без
особого удивления.
К сведению читателя:
Учитывая своеобразный, хотя и преходящий облик Четверти сотни и
Четырежды десяти, вы, разумеется, вправе принимать лишь с оговоркой и как
образные обороты слова "сказало", "промолчало", "указало" и т.п. На языках
Земли нет в этом случае соответствующих определений. Используемый здесь
средний род призван по возможности отразить то обстоятельство, что
существа системы Альфа Дракона, откуда происходят Четверть сотни и
Четырежды десять, - бесполые или, вернее, при необходимости некоторым
образом двуполые.
- Обстановка сейчас обострится, - продолжало размышлять вслух Четверть
сотни, все еще безуспешно пытаясь удержать периферические части силового
поля в равновесии.
Войско баварцев, передовой отряд армии Биквоя, двинулось из Гостивиц.
Концы их пик и алебард мерцали отблесками дальнего пожара, охватившего к
тому времени деревню Рузань, где беспечную конницу венгров, ставшую на
отдых, застиг врасплох неприятель. Баварцы, казалось, отправлены были на
верную смерть: для решающего столкновения были слишком слабы, слишком
оторваны от основных сил армии. Курфюрст Ангальтский, созвав офицеров,
хотел было уже атаковать вражеский авангард - баварскую пехоту, - но
передумал, вняв совету искушенного в ратном деле графа Гогенлоэ. Слишком
важна была оборонительная позиция на Белой горе, чтобы столь легкомысленно
пренебрегать ею. Недаром же граф Турн сказал, что, если бы сословные
войска послало само небо, лучшего места для построения трудно было бы
отыскать.
Из рядов выбежали несколько мушкетеров. Поставили свое громоздкое
оружие на подставки и поднесли фитили. Ухнули первые выстрелы. Пять-шесть
баварцев зашатались, сползли на мерзлую грязь. Занималось утро. Четырежды
десять уловило звуковые волны и языки огня, хлещущего из мушкетных дул.
- Что делают эти двуногие соединения углерода? - спросило оно у
Четверти сотни.
- Воюют. Сжигают смесь веществ, которая превращается в газы и толкает в
заданном направлении маленький предмет. Когда предмет приходит в
соприкосновение с двуногим, может наступить дезинтеграция информационной
сети и дискоординация.
- Довольно странная забава, - решило Четырежды десять. - И часто они
этим занимаются без риска повредить ультраструктуру?
- У них вообще нет ультраструктуры, - ответило Четверть сотни. - Тут
вам не система Альфа Дракона. Дезинтеграция в данном случае необратима.
Индивид как таковой перестает существовать.
Силовое поле, временно воплощающее Четверть сотни, решило, что
сенильность Четырежды десяти дошла до уровня, когда высказывания явно
нелогичны и противоречат здравому смыслу, но оставило это соображение при
себе.
- Вмешаемся уже теперь? - спросило Четырежды десять. - И как? У вас на
этот счет уже имеются наметки?
- Пока нет. Надо выждать. Высшая Координация, переработав опыт
прошлого, предвидит благоприятный исход для двуногих, охраняющих свое
гнездо, но, как известно, ошибаться может и она. Однако, если ее
предвидение оправдается, наше вмешательство будет не в пользу тех, которые
обороняют город.
- Почему?
- Понятия не имею. Известно ведь, что Высшая Координация планирует
эволюцию Галактики на целых тысячу больших оборотов вперед. Наверное, и с
третьей планетой связаны какие-то расчеты. Какие - право же, не знаю. Не
исключается желание предотвратить какую-то пока еще совершенно не
осуществимую безделицу сугубо частного значения.
Несколько конных императорских полков под водительством офицеров с
белыми перевязями атаковали, невзирая на пушечную пальбу, левое крыло
чехов, где командовал старый граф Турн. Два дымных облачка с гулом
устремились друг другу навстречу, верховые в передних рядах выстрелили из
пистолетов и обнажили палаши. Какое-то время невозможно было разобрать,
что происходит (Четырежды десять вообще ничего не понимало - даже того,
зачем двуногим соединениям углерода понадобилось, сидя на четвероногих,
размахивать металлическими сильно вытянутыми равнобедренными
треугольниками), однако вскоре стало очевидно, что всадники Турна
отступают - дергая за узду коней, поворачивают их назад и бегут с поля
боя, где, что ни шаг, вздыбилась покалеченная лошадь с пробитым брюхом или
распростерся всадник в кирасе, прогнутой под ударами конских копыт. В
левом крыле сословного войска началось движение. Принц Ангальтский, скорее
легкомысленный, чем отважный, во главе конного полка попытался спасти
положение. С громкими криками под оглушающую пальбу из пистолетов врезался
в гущу солдат Биквоя, неся смятение и гибель. Много императорских
наемников было в эти несколько минут окончательно и необратимо
дезинтегрировано. Полк принца Ангальтского напоминал дракона, изрыгающего
пламя, однако был все-таки окружен значительно превосходящими силами
противника, разъединен на две части и разбит. Сам принц, дважды получив
тяжелые ранения, еле спасся от плена бегством.
- По-моему, Высшая Координация на сей раз все-таки ошиблась, - сказало
Четырежды десять. - Двуногих, вышедших из города, явно одолевают.
Сомкнутые ряды польских гусар, воюющих на стороне императора, под
прикрытием частых пушечных залпов ринулись на батарею сословного войска и
атаковали венгерскую легкую кавалерию, которая, не дожидаясь столкновения,
без боя обратилась в бегство, а воины в серебряных кирасах, своими
металлическими крыльями напоминавшие легион неистовых архангелов,
бросились их преследовать.
Смолкали пушки одна за другой. Лишь у стены заказника Гвезды еще
сражались наемники моравских сословных войск под водительством Шлики -
истые труженики войны, хладнокровные, твердые, не тратившие зря ни сил, ни
пороху; знали, что не уйдут живыми из этой передряги, но считали это
естественным и справедливым. Каждый давно уже смирился с такой участью,
как с неизбежным, пусть и отдаленным завершением своей военной судьбы.
Полчаса - и все они до единого пали под напором баварцев.
Биквою была открыта дорога в Прагу, куда уже давно с горсткой всадников
бежал курфюрст Ангальтский, главнокомандующий побежденной сословной армии.
- Теперь, кажется, можно возвращаться, - заметило Четырежды десять без
малейших признаков нетерпения (для существ системы Альфа Дракона время
само по себе значило ничтожно мало, а времени в земном восприятии не
существовало вовсе).
- Нет, рано. Все это совершенно точно предопределила Высшая
Координация. У двуногих, стоящих под городом, не хватает веществ, нужных
для обновления клеток, а к тем, которые из города, близится помощь.
Курфюрсту Ангальтскому, уже отказавшемуся от бесплодных и рискованных
попыток остановить бегущее войско, близ Золотого ядра на Градчанах
встретился король. В позлащенной кирасе, с фальцским девизом Diverti
nescio [отступать не умею (лат.)] на хоругви, во главе пятисот кирасиров
личной охраны направлялся он на место битвы. Но там теперь увидеть можно
было только мертвых, да разве еще еле различимые облачка двойного силового
поля, висевшие над белогорским плато. Поэтому кирасирам пришлось спешиться
у стен Праги и присоединиться к ее защитникам, пропускавшим через
Страговские ворота возы, которые тут скучились в великом беспорядке, - но,
разумеется, сначала строго осмотрев их, чтобы с возами не пробрались в
город люди императора.
С пражских редутов больше для острастки ухнуло несколько пушечных
залпов. Рассеянные группки наиболее ретивых солдат Биквоя тут же схватили
коней за уздцы, повернули назад и отъехали на безопасное расстояние.
Страговские ворота заперли на тяжелый дубовый засов и на цепи, укрепили
валом из заранее навезенных камней и земли.
Биквой понимал, что выигранное им на Белой горе сражение - лишь
единичный случай, в общем нимало не ослабивший ни сословного войска, ни
воли сословий к сопротивлению. В бессильной ярости сжимал он кулаки перед
стенами Праги при мысли, что уже несколько дней назад, под Раковником, его
отборные соединения готовы были разбежаться, - спасибо подоспели вовремя
обозы с провиантом, добрались из Баварии через шумавские перевалы и хоть
немного, но пополнили довольствием изрядно оскудевшие запасы армии
императора. На сколько хватит этого довольствия солдатам? Хорошо, если
поужинают сегодня. А может, еще и позавтракают на другой день? Дольше
казенными запасами не прохарчиться. Разве только размножить их, как
размножил Иисус Христос хлебы. Но это не во власти даже самых католических
из католических величеств с их еще более католическими генералами. Край
вокруг опустошен, деревни сожжены, весь урожай и скот заблаговременно
переправлены в безопасное место, в Прагу. А из Бенешова туда движутся
свежие силы: восемь тысяч венгерских кавалеристов, посланных Бетленом
Габором. Завтра они прибудут в город - и на весах военного счастья чаша
противника сразу же упадет до земли.
Он пришпорил коня и от стен Праги, ощетиненных пушками и мушкетами,
крупной рысью поскакал к своему шатру. Там его ждал баварский герцог
Максимилиан - усы его были уже омочены вином, взгляд затуманился; он
протянул генералу кубок так несмело, что на дорогой ковер турецкой работы
брызнуло красное венгерское вино.
- Пейте же, Биквой! Пейте, domine! [господин (лат.)] Кто знает, много
ли еще нам доведется выпить...
В Пражском граде меж тем король Фридрих держал совет с курфюрстом
Ангальтским, который был обеспокоен состоянием своего раненого сына,
Турном, Гогенлоэ и остальными. Речь повел австрийский дворянин Чернембл -
он был за новый, более мощный удар по врагу и главное за то, чтобы
обрушить его на измотанного неприятеля немедленно. Этой же ночью. Младший
Тури поддержал Чернембла и согласился взять командование армией на себя,
чтобы курфюрст остался возле раненого сына. Когда же в зал пришли еще и
выборные от горожан и еврейской общины и щедро предложили такую
основательную ссуду, что все трудности, связанные со снабжением защитников
Праги, сами собой отпали, решение было принято.
- Быть по сему, - проговорил наконец король и поднялся (все повскакали
с мест). - Иного решения я себе и не представлял, хотел только сперва
услышать ваше мнение. И мнение любезных сердцу моему пражан, конечно.
Благодарю. Когда ты думаешь начать атаку, Турн?
- В час пополуночи, ваше величество, - склонился Турн в таком низком
поклоне, что султаном шлема, почерневшим от порохового дыма, провел по
мозаичному паркету (кираса Турна в нескольких местах темнела вмятинами -
след колющего и огнестрельного оружия). - А к тому времени наладим связь с
полками Бетлена Габора. Подам Максимилиана с Биквоем прямо в руки вашему
величеству. И чешская корона на августейшей голове будет незыблемей, чем
горы, что венчают эту землю.
- Благодарю, граф, - кивнул Фридрих Фальцский. - Дай-то бог. Я тебя не
забуду. В час пополуночи буду смотреть на войско с городской стены и ждать
тебя с победой как героя.
На белогорское плато ложилась промозглая ноябрьская ночь, снежком
присыпало рты давно уже окоченелых трупов. Милосердные братья кончили свою
работу и, как могли, помогали живым. Да и не до мертвых теперь было.
Создания системы Альфа Дракона невозмутимо оставались на своих местах -
фактора времени в земном восприятии для них, как нам известно, просто не
существовало. Спешить им было некуда. Час или тысячелетие - для них все
едино.
- Двуногие соединения углерода вышли из города, - сказало среди ночи
Четверть сотни.
Четырежды десять не ответило. Оно тоже восприняло неразличимые для
грубого несовершенного человеческого уха осторожные звуки, сопровождавшие
снятие заграждений за Страговскими воротами, топот копыт, обтянутых
мешковиной, и хриплый шепот капралов, выстраивающих пехоту и ополчение.
Заскрипели на петлях ворота. Послышались какие-то неописуемые вскрики,
когда мечи головного отряда сословного войска пронзили первых, еще не
очнувшихся от дремоты караульных неприятеля.
Грохотали мушкеты. Полк за полком садился на сытых, напоенных коней -
чего отнюдь нельзя было сказать о лошадях, которые были под кирасирами и
гусарами Биквоя, - выезжали из городских ворот, брали в клещи
императорское войско.
Фридрих Фальцский, зябко кутаясь в горностаевую мантию, при вспышках
пушечных, мушкетных и аркебузных залпов, при красных отблесках пожаров на
свинцовом небе, которые охватили еще уцелевшие лачуги Мотола и Йиновиц,
следил за удаляющимся боем. Туда гнал императорских солдат младший Турн.
Их отступление превращалось в беспорядочное бегство. Биквой с
Максимилианом ринулись на юг, вдоль Влтавы, прямо на копья венгерской
кавалерии Бетлена Габора и вспомогательных частей моравского сословного
войска. Корона чешская будет незыблемо венчать Фридриха Фальцского и его
сына и сына сына его. Он велел привести себе коня и приготовить освежающую