Батчер Джим. Барабаны зомби

   – У доктора не оставалось близких родственников, – произнесла она, передавая конверт Кейси. – Но два года назад он назначил меня душеприказчиком своей собственности. Все бумаги, – она кивнула в сторону конверта, – в порядке.
   Кейси, хмурясь, изучил его содержимое и задумчиво хмыкнул.
   Алисия устало отбросила упавшую на глаза прядь волос.
   – Прошу вас, сэр, у доктора при себе имелись несколько личных предметов, которые я должна забрать как можно быстрее. Пропуска, кредитные карточки, ключи – подобные мелочи. Все это находилось у него в кошельке.
   – К чему такая спешка? – протянул Кейси.
   – Некоторые из этих предметов могут позволить посторонним получить доступ к его счетам и банковским ячейкам. Вы могли убедиться: согласно бумагам, он хотел, чтобы все это находилось у меня до тех пор, пока я не получу возможности передать их благотворительным организациям, попечителем которых он являлся.
   Кейси сложил бумаги и убрал их обратно в конверт.
   – Мэм, вам придется поговорить с нашим директором, доктором Бриошем. Не сомневаюсь, он с радостью поможет вам.
   – Хорошо, – кивнула Алисия. – Это можно сделать сейчас?
   – Я узнаю у него, – сказал Кейси. – Будьте добры, подождите пока здесь.
   – Конечно, – согласилась девушка. Она подождала, пока Кейси скроется за дверью в коридор, потом резко повернулась и неровной от злости походкой устремилась ко входной двери. Не открывая ее, она облокотилась о стекло и прижалась к нему лбом.
   Высокий молодой человек, Ли Хань, все это время молчал, но теперь подошел следом за ней к двери и заговорил с ней, понизив голос. Я прищурил глаза и Прислушался.
   – …вот-вот вернется, – говорил Хань. – Нам лучше сесть.
   – Не советуй мне, что делать, – сердитым шепотом отозвалась Алисия. – Это усталость, а не психоз.
   – Тебе стоит отдохнуть, прежде чем предпринимать что-либо еще, – сказал Хань. – Не понимаю, зачем тебе все эти игры. Тебе стоило позволить мне пройти за охранником.
   – Прекрати думать желудком, – прорычала девушка. – Ты уже достаточно испортил ситуацию, утратив контроль над собой.
   – Мы здесь не оттого, что я перестал есть, – возразил Хань, тоже начиная злиться. – Если бы ты не потакала своим прихотям, мы бы не стояли перед этой проблемой.
   Девушка отвернулась от двери, в упор посмотрев на Ханя, и лицо ее исказилось от гнева.
   – Твое поведение, Ли, только усугубляет проблему, а не облегчает ее.
   Длинноволосый мужчина побелел и отшатнулся от нее. Лицо его как-то странно дрогнуло, какое-то движение под кожей гротескно исказило черты: глаза провалились чуть глубже, челюсть удлинилась. Он охнул, и когда рот его приоткрылся, я увидел звериные клыки.
   Это продолжалось не больше секунды, и я отвернулся прежде, чем он заметил, что я за ним наблюдаю. Заметь он это, и мне грозила бы серьезная опасность. На мгновение я увидел истинное лицо Ханя. Он был вурдалак. Вурдалаки – это сверхъестественные хищники, питающиеся человеческой плотью. Свежей, остывшей, истлевшей – без разницы. Но человеческой.
   Желудок мой снова сжался. Баттерс говорил, что кто-то отрезал у Бартлсби икры. Это наверняка сделал Хань. Отрезал себе стейки с трупа старика. Если бы он заподозрил, что я знаю, кто он на самом деле, он скорее всего постарался бы защитить себя, не особо церемонясь, а мне этого как-то не хотелось. Вурдалаки сильны, стремительны, и убить их труднее, чем хорошо охраняемого политика. Мне приходилось биться с вурдалаками, и по возможности я предпочел бы не повторять этого. Особенно с учетом того, что посох я оставил у Баттерса в лаборатории.
   Хань вернул себе обычную внешность и опустил взгляд. Потом склонил голову перед Алисией.
   – Тебе все ясно? – прошептала она.
   – Да, господин, – отозвался Хань.
   Господин? Я лихорадочно обдумал варианты.
   Алисия вздохнула и постучала себя пальцем по лбу.
   – Не разговаривай, Хань. Просто молчи, и все. Так всем будет лучше. И безопаснее, – она обошла его, вернулась к месту для отдыха посетителей и села. Потом взяла со столика свежий «Ньюсуик» и принялась листать его. Хань остался стоять у дверей. Я делал вид, что дремлю.
   Кейси вернулся через пару минут.
   – Мисс Нельсон, – произнес он. – Вам придется подождать, пока доктор Бриош сможет побеседовать с вами.
   – Надеюсь, недолго? – с улыбкой спросила она.
   – Боюсь, никак не меньше часа, – ответил Кейси. – Он просил передать, что если бы вы перенесли разговор на вторую половину дня, он был бы рад…
   – Нет, – перебила она его, резко тряхнув головой. – Некоторые из его дел носят безотлагательно срочный характер, и мне нужно получить его ключи и прочие предметы как можно быстрее. Пожалуйста, передайте ему, что я подожду.
   Кейси удивленно поднял брови, но пожал плечами.
   – Хорошо, мэм.
   Я открыл глаза, поморгал, словно просыпаясь, потом выпрямился и потянулся.
   – Ох, да, Кейси, – пробормотал я, встал и, прихрамывая, подошел к его столу. – Я оставил свою трость в лаборатории у мистера Баттерса. Вы не против, если я вернусь и заберу ее?
   Кейси кивнул.
   – Секундочку, – он поднял телефонную трубку, набрал номер, и через секунду из трубки до меня донеслось едва слышное уханье польки. – Доктор, ваш приятель-консультант забыл что-то у вас в лаборатории. Ничего, если я пропущу его к вам? – он выслушал ответ, кивнул и махнул мне рукой в сторону двери, нажав кнопку замка.
   Прихрамывая, дошел я до двери Баттерсовой лаборатории и постучал. Баттерс отпер дверь и запустил меня внутрь.
   – Живо, – сказал я ему, оглядываясь назад, в коридор. – Нам надо уходить.
   Баттерс поперхнулся.
   – Что случилось.
   – Здесь нехорошие парни.
   – Гривейн? – спросил он.
   – Нет. Новые нехорошие парни.
   – Еще? – спросил Баттерс. – Это несправедливо.
   – Знаю. Здесь словно семейный сбор Сатаны, – я тряхнул головой. – Здесь служебный выход имеется?
   – Да.
   – Хорошо. Собирайте свои шмотки и пошли.
   Баттерс оглянулся на стол.
   – А что с Эдуардо?
   Я прикусил губу.
   – Нашли что-нибудь?
   – Ничего особенного, – ответил он. – Он попал под машину. Множественные переломы. От них и умер.
   Я нахмурился и сделал несколько шагов к трупу.
   – Должно быть что-то еще.
   Баттерс пожал плечами.
   – Если и есть, я этого не вижу.
   Я хмуро вгляделся в покойника. До болезненного худой экземпляр. На животе виднелся аккуратный Y-образный разрез. Все тело забрызгано кровью, кожа неприятного серого цвета. Из одной ноги торчал зазубренный обломок кости. Одну руку изломало в кашу. А лицо…
   Лицо показалось мне знакомым. Я его узнал.
   – Баттерс, – произнес я. – Как звали этого парня?
   – Эдуардо Мендоса.
   – Нет, полное имя.
   – О! Э… Эдуардо Антонио Мендоса.
   – Антонио, – сказал я. – Это он. Тони.
   – Кто? – не понял Баттерс.
   – Костлявый Тони, – ответил я, задыхаясь от возбуждения. – Он контрабандист.
   Баттерс недоверчиво покосился на меня.
   – Контрабандист? Не как Хан Соло, полагаю?
   – Нет. Он орудует с шариками.
   – Это как?
   Я махнул рукой в сторону головы мертвеца.
   – Из него вышел бы отменный шпагоглотатель на карнавалах. Он наполнял воздушный шарик алмазами, или наркотиками, или чего он там хотел провезти, минуя досмотр. Потом глотал шарик, привязав предварительно к нему нитку. Проверьте его рот. Нить цеплялась за зубы – задние, чтобы не было видно. А потом ему достаточно было потянуть за нитку и достать шарик.
   – Ерунда какая-то, – буркнул Баттерс, но все-таки подошел к трупу и раскрыл тому рот. Потом придвинул стойку с лампой и вгляделся тому в горло.
   – Черт подери. Вон она.
   Он повозился немного, пока я возвращался к двери и забирал свой посох. Оглянувшись, я увидел, как Баттерс вытягивает изо рта у покойника грязно-белый презерватив, перевязанный тонкой бечевкой.
   – Что там? – спросил я.
   – Погодите, – Баттерс резанул по презервативу скальпелем и достал из него маленький продолговатый кусок черного пластика размером не больше брелка.
   – Что это? – не понял я.
   – Флэшка, – ответил он, нахмурившись.
   – Что-что?
   – Эту штуку можно подключать к компьютеру, чтобы сбрасывать на нее информацию, а потом переносить на другой компьютер.
   – Информация, – нахмурился я. – Костлявый Тони переправлял информацию. Нечто такое, что хотел знать Гривейн. Возможно, те двое в вестибюле тоже пришли за ней. Возможно, поэтому его и убили.
   – Гм, – только и сказал Баттерс.
   – Вы можете прочитать ее? – спросил я его.
   – Возможно, – кивнул он. – Могу попробовать в соседней комнате.
   – Не сейчас, – сказал я. – Некогда. Нам надо убираться отсюда.
   – Почему?
   – Потому что события принимают значительно более опасный характер.
   – Принимают? – Баттерс прикусил губу. – Но почему?
   – Потому, – ответил я, – что Костлявый Тони работал на Джонни Марконе.

Глава пятнадцатая

   Джентльмен Джонни Марконе являлся самой могущественной фигурой чикагского преступного мира. Если в городе велась какая-то противозаконная деятельность, Марконе либо в той или иной степени руководил ею, либо ему как следует заплатили за право действовать на его территории. Большую часть своей жизни Костлявый Тони провел в федеральных исправительных заведениях за перевозку наркотиков, после чего переключился на более корректные с политической точки зрения виды бизнеса. В основном он занимался перевозкой краденого добра – любого, от алмазов до эксклюзивной мебели.
   Не знаю точно, какое именно место Костлявый Тони занимал в криминальной иерархии Марконе, но Марконе не из тех, кто относится к смерти одного из своих людей с олимпийским спокойствием. Наверняка он узнает о смерти Костлявого Тони очень скоро, рассуждал я, сли уже не узнал. Наверняка он тем или иным образом включится в это дело, а лучший способ добраться до тех, кто убил Костлявого Тони – это заполучить то, за чем они охотились.
   Надо доставить Баттерса в какое-нибудь безопасное место. Впрочем, пока я не узнаю, что хранится в этой штуковине, трудно определить, какое место для него безопасно, а какое – нет…
   – Гарри, – произнес Баттерс так, словно повторял это уже несколько раз.
   Я поморгал, приходя в себя.
   – Чего?
   – Возьмете это? – сказал он тем же тоном, шагнул ко мне и протянул маленькую пластиковую полоску.
   – Нет! – рявкнул я, отступая на пару шагов. – Баттерс, уберите это от меня к чертовой матери подальше!
   Он застыл, глядя на меня. Выражение лица его представляло что-то среднее между замешательством и обидой.
   – Извините.
   Я сделал глубокий вдох. Куда, черт возьми, делась моя собранность? Тоже мне, нашел время и место выстраивать логические цепочки…
   – Не за что, – сказал я. – Слушайте, в этой штуковине нет никаких движущихся частей, верно? Это, типа, электронный склад, да?
   – Угу.
   – Все равно мне лучше не трогать ее, – решительно заявил я. – Помните, что вышло с моими рентгеновскими снимками?
   Он кивнул.
   – Вы хотите сказать, данные могут пострадать точно так же?
   – С тех пор, как я начал заниматься магией, я даже кассет магнитофонных слушать не могу, – сказал я. – Почти сразу стираются к черту. И магнитные полоски на моих кредитных карточках перестали работать уже на второй или третий день.
   Баттерс прикусил губу и медленно кивнул.
   – Данные во флэшке, возможно, уязвимее, чем на магнитной ленте. Что ж, объяснимо, если вокруг вас существует особое нестабильное электромагнитное поле. В принципе, каждое человеческое тело обладает подобным полем, просто ваше поле, подобно восстановлению клеток, более…
   – Баттерс, – перебил я его. – Не сейчас, ладно? Главное, я боюсь дотронуться до этой вашей игрушки, – я нахмурился, размышляя вслух. – И отвозить ее ко мне домой, кстати, тоже. Мои обереги не запускают в дом магию, но и не выпускают ее наружу. Воможно, она сгорит к чертовой матери, просто полежав там. Даже работать с высокими напряжениями рядом с ней опасно, наверное.
   – Да, это глупо, – заметил Баттерс. – Я хочу сказать, хранить важную чародейскую информацию на носителе, который не переносит одного присутствия чародеев.
   – Не так уж и глупо, если вы хотите продать это чародею, но боитесь, что покупатель может надуть вас, – возразил я.
   Баттерс посмотрел на покойника, потом на меня.
   – Вы полагаете, это Гривейн убил Костлявого Тони?
   – Угу, – сказал я. – Но Гривейн понимал, что сам не сможет получить информацию с этой флэшки.
   Баттерс поперхнулся.
   – И этим объясняется то, что ему нужен был я.
   – Угу, – секунду-другую я задумчиво пожевал губу. – Уберите Костлявого Тони обратно в холодильник. Мы уходим.
   Баттерс кивнул и вернулся к столу на колесиках. Он прикрыл труп простыней.
   – Куда?
   – Вы можете прочитать эту штуку здесь?
   – Нет, – признался Баттерс. – Этот компьютер слишком старый. Порты у него не те. Мы могли бы пойти в соседнюю комнату…
   – Нет. Нам надо убираться отсюда – сейчас же.
   – Можно поехать ко мне домой, – предложил Баттерс.
   – Нет. Гривейн наверняка держит его под наблюдением. Черт.
   – Почему «черт»?
   – У нас почти нет выбора, а это значит, что нам придется ехать туда, куда не хотелось бы.
   – Куда? – спросил он.
   – К моим друзьям. Идемте.
   – Иду, – сказал Баттерс, но вместо двери поспешил к своей полечной амуниции и выудил из груды пару предметов. Негромко звякнул тамбурин.
   – Что вы делаете? – спросил я. – Нам уходить пора.
   – Не собираюсь оставлять это Бог знает кому, – возмутился Баттерс. Он крякнул и с усилием накинул на плечо ремень от басового барабана.
   – Очень даже оставите, – возразил я. – Этого мы с собой не возьмем. Некогда.
   Баттерс потрясенно повернулся ко мне.
   Чертовы инструменты заняли почти весь салон джипа. Тащить их по коридору, не производя при этом жуткого шума было настоящей пыткой, но в конце концов нам удалось выскользнуть из служебного выхода института и уехать незамеченными. Я все время поглядывал в зеркало заднего вида, но дорога от института до шоссе оставалась пустой. Только убедившись в отсутствии погони, я направил машину в университетский квартал, к дому Билли.
   Я остановил джип на стоянке, высунулся в окно и крикнул: «Эй!»
   Из-за угла дома вышел, хмурясь, юнец с не по росту длинными руками и ногами. Одежду его составляли тренировочные штаны, футболку и невысокие сапоги – стандартный наряд оборотня на боевом дежурстве, такой легко сбросить. Он отбросил с глаз копну черных волос и прислонился к двери джипа.
   – Привет, Гарри.
   – Привет, Кирби, – откликнулся я. – Это мой друг. Баттерс.
   Кирби кивнул Баттерсу и снова повернулся ко мне.
   – Ты что, заметил меня?
   – Нет, но Билли всегда оставляет кого-нибудь дежурить, когда пахнет жареным.
   Кирби с серьезным видом кивнул еще раз.
   – Чего ты хотел?
   – Разберись с этой зверюгой, – я похлопал по рулю. – Она на меня плохо реагирует.
   – Угу. Билли с Джорджией наверху.
   Я выбрался из машины, и Баттерс последовал моему примеру.
   – Спасибо, дружище.
   – Угу, – повторил Кирби. Он сел за руль и нахмурился, потом огляделся по сторонам, проверяя двери.
   – У вас неплотно закрыта дверь, – сообщил голос из приборной панели.
   – Она никак не хочет заткнуться, – объяснил я.
   – Соскучилась, наверное, – безмятежно произнес Баттерс. – С кем еще поговорить?
   Кирби с сомнением покосился на него. Я ухватил Баттерса за плечо и затащил его в дом.
   Билли отворил дверь, не успели мы подойти к ней, и вопросительно посмотрел на нас. Потом шагнул в сторону, пропуская нас в квартиру, и посмотрел на всякий случай вверх и вниз по лестнице.
   – Привет, Гарри.
   Квартира представляла собой типичное университетское жилье: маленькая, с парой спален, почти голыми стенами, недорогой мебелью, которую легко перевозить с места на место, и дорогой электроникой. Джорджия сидела на диване и читала медицинский учебник из огромной стопки. Я вошел и представил всех друг другу.
   – Мне нужен компьютер, – заявил я Билли.
   Он удивленно выгнул бровь.
   Я махнул рукой своему спутнику.
   – Объясните ему, Баттерс.
   Баттерс достал из кармана флэшку и показал Билли.
   – Что угодно с USB-портом.
   Джорджия нахмурилась.
   – Что на ней? – спросила она.
   – Не знаю, – ответил я. – Но мне нужно знать.
   Она кивнула.
   – Лучше откройте ее на одном из дальних отсюда, Уилл. Чем дальше от Гарри, тем лучше.
   – Вот так ко мне здесь относятся, – вздохнул я и ткнул пальцем в журнальный столик у двери. – Можно я сделаю несколько звонков, пока вы будете разбираться?
   – Легко, – Билли повернулся в Баттерсу. – Нам сюда.
   Они скрылись в одной из спален. Джорджия вернулась к своей книге. Я поднял телефонную трубку.
   Я выслушал с дюжину гудков, прежде чем трубку у меня дома сняли, и сонный голос Томаса спросил: «Чего?»
   – Это я, – сказал я. – У тебя все в порядке?
   – У меня все было в порядке. Я спал. А тупица Мыш разбудил меня и потащил к телефону.
   – Никаких гостей? Или звонков?
   – Нет по обоим пунктам, – отозвался он.
   – Тогда спи дальше, – сказал я.
   Он возмущенно засопел и повесил трубку.
   Затем я набрал номер моего автоответчика. Вообще-то я с опаской отношусь к записанным голосовым сообщениям. С точки зрения логики, мои напряженные отношения с техникой вряд ли распространяются по проводам, но я все равно им не доверяю. Я бы предпочел иметь дело с живым человеком, записывающим для меня сообщения, но личные секретари обходятся в наше время слишком дорого, а автомат делает все практически бесплатно. Я понажимал кнопки и ухитрился пройти меню с самого начала до конца не больше двух раз, прежде чем соединился с нужным номером.
   Биииииииип. Гарри, это Мёрфи. Мы добрались нормально, и с гостиницей все в порядке, так что можешь звонить мне по тем номерам, что я тебе дала. Я перезвоню через пару… – голос ее сменился вдруг пронзительным визгом. – А ну прекрати! – заявила она кому-то, скорее весело, чем сердито. – Я по телефону разговариваю. Через пару дней, Гарри. Спасибо за уход за моими цветами на трусах… на окне. Я сказала, на окне, Гарри!. Бииииииииип.
   Интересно, подумал я, с чего это Мёрфи вдруг завизжала, а потом еще и оговорилась в лучших традициях дедушки Фрейда. Интересно также и то, почему она надиктовала мне сообщение на автоответчик вместо того, чтобы просто позвонить домой. Может, это ничего и не значит. Возможно, она просто боялась разбудить меня, или еще чего такого. Угу. Возможно, она просто хотела, как лучше.
   Биииииииип. Гарри, это Майк. Жучок будет готов сегодня к обеду. Бииииииииип.
   Господь да храни Майка-механика. Еще раз услышу, как машина жалуется на неплотно прикрытые двери, испепелю кого-нибудь на месте.
   Биииииииип. Ой, – произнес молодой женский голос. – Мистер Дрезден? Это Шила Стар. Мы познакомились в книжной лавке Бока вчера вечером, помните? – последовала пауза, на протяжении которой я слышал неуверенное дыхание. – Я подумала, может быть, вы уделите нам немного времени? Тут просто… Я хочу сказать, я не совсем уверена но… Мне кажется, что-то не так. То есть, у нас, в лавке, – она усмехнулась, но как-то очень нервно. Или устало. – Ох, черт, наверное, я выгляжу совершенной идиоткой, но мне, правда, хотелось поговорить с вами об этом. Я буду в лавке до обеда. Или вы можете позвонить ко мне домой, – она продиктовала телефон. – Но надеюсь, вы сможете зайти к нам в лавку. Я была бы очень вам благодарна. Бииииииииип.
   Я понял, что хмурюсь. Шила не высказала этого вслух, но, судя по голосу, она боялась чего-то. Еще как боялась. Чему я не слишком удивлялся, если она видела то, что происходило у них перед дверью вчера ночью. Однако мне стало не по себе от этого ее напуганного голоса. Ну, по правде говоря, мне всегда делается не по себе от любого напуганного женского голоса.
   В этом нет моей вины. Я понимаю, это гнусный мужской шовинизм, мачизм и пережиток дремучего прошлого, но я прихожу в ярость, когда что-то нехорошее случается с женщинами. Поймите меня правильно: я ненавижу, когда что-то нехорошее случается с кем угодно – но когда этот «кто угодно» женщина, я ненавижу это примитивной, первобытной, граничащей с безумием ненавистью. Женщины прекрасны, так что, черт подери, мне нравится быть уверенным в том, что им ничего не грозит, нравится обращаться с ними со старомодными манерами и всем таким. По-моему, это правильно. Не раз и не два эта моя точка зрения дорого мне обходилась, но это не поменяло моих убеждений на этот счет.
   Шила – девушка, и эта девушка чего-то боялась. Следовательно, если я хочу жить в ладу с собой, я должен поговорить с ней.
   Я покосился на часы. Одиннадцать. Значит, она еще в лавке.
   Я набрал еще один номер и попал на автоответчик.
   – Это Дрезден, – сказал я. – И нам надо поговорить.
   Вернулись Баттерс с Билли. Я положил трубку.
   – Ну? – спросил я.
   – Цифры, – ответил Билли.
   – А конкретнее? – спросил я.
   Баттерс покачал головой.
   – Конкретнее трудно. На флэшке был один-единственный файл, и он оказался пуст. Единственная информация – это название файла, и оно представляет собой номер, – он протянул мне листок белой бумаги с цепочкой цифр, накорябанных на нем его корявым почерком. Я сосчитал: шестнадцать знаков. – Это все.
   Я взял у него листок и всмотрелся в цифры.
   – Впечатляюще бесполезно.
   – Угу, – согласился Баттерс.
   Я потер переносицу.
   – Ладно. Дайте подумать, – я сделал попытку мыслить логически. Гривейн искал Баттерса. Возможно, теперь его ищет еще и Маркони. Возможно, к ним стоит добавить до кучи еще двух ассистентов убитого профессора. – Баттерс, нам нужно снова поместить вас под охрану моих оберегов.
   Он удивленно уставился на меня.
   – Но зачем? Я хочу сказать, я им был нужен, чтобы извлечь информацию. Теперь я для них совершенно бесполезен.
   – Это известно нам с вами. Но не им.
   – Ох.
   – Билли, – попросил я. – Можешь отвезти Баттерса ко мне домой?
   – Нет проблем, – отозвался он. – А ты? Тебе разве колеса не понадобятся?
   – Жучок готов. Возьму такси.
   – Я могу подбросить тебя, – предложил Билли.
   – Нет. Это в противоположной стороне от моего дома, а Баттерсу нужно попасть туда вчера. Только сделай пару кругов вокруг квартала, прежде чем сворачивать к дому. Убедись, что никто не следит за дверью.
   Билли ухмыльнулся.
   – Ты еще будешь учить меня конспирации.
   – И не пытайтесь открывать дверь сами, Баттерс. Постучите и ждите, пока Томас откроет.
   – Идет, – Баттерс нервно пожевал губу. – А что вы собираетесь делать?
   – Займусь детективными штучками. Ездить по разным местам и беседовать с разными людьми.
   И если мне повезет, никто из них меня не убьет.

Глава шестнадцатая

   От Биллиного дома до букинистической лавки Бока всего пара кварталов, и хотя переулками я мог бы дойти туда еще быстрее, я держался людных улиц. Я не заметил за собой слежки, но если за мной шло больше двух или трех человек – или, конечно, если кто-то использовал завесу – они могли и избежать моего внимания. Я держал посох в правой руке и изготовил браслет-оберег к действию на случай, если кто-нибудь попробует устроить мне старое, доброе ДТП. В конце концов, настоящая классика не стареет.
   Я добрался до Бока целым и невредимым, и никто на протяжении пути даже не покосился на меня. Я даже обиделся немного на такое невнимание к моей персоне; впрочем, меня немного утешало то, что в городе находилось как минимум полдюжины человек, которые радостью исправили бы это положение дел. Даже больше, если считать Мавру, хотя с технической точки зрения ее нельзя считать человеком.
   Бок открывал свою лавку с одиннадцати, так что я, возможно, оказался первым посетителем за день. Перед его дверью я помедлил. Две из четырех витрин и стеклянная дверь изменились со вчерашнего дня: вместо стекла в них виднелись наскоро сделанные фанерные щиты. Однако Боку повезло больше, чем соседнему бутику: там вылетели все стекла, выбитые разными летящими обломками во время моей беседы с Коулом и его кобылкой. Я вошел.
   Бок стоял на обычном месте за прилавком, и вид у него был усталый. Он поднял взгляд на звон колокольчика над дверью, увидел меня и сразу сделался каким-то замкнутым, настороженным.
   – Бок, – кивнул я ему. – Вы что, не уходили даже?
   – Конец месяца, – осторожно, вполголоса отозвался он. – Отчетность. И витрины чинил. Чего вам нужно?
   Я заглянул вглубь помещения. Из-за одной из дальних полок выглянула Шила со встревоженным лицом, увидела меня и с облегченным вздохом улыбнулась.
   – Просто поговорить зашел, – заверил я Бока и кивнул Шиле.
   Он оглянулся в ту сторону, потом снова хмуро посмотрел на меня.
   – Дрезден. Я вам кое-что должен сказать.
   Я вопросительно изогнул бровь.
   – Что-то не так?
   – Послушайте, я не хотел бы вас огорчать…
   Я устало оперся на посох.
   – Ну же, Бок. Вы знаете меня с тех пор, как я приехал в Чикаго. Если что-то не так, вы вряд ли огорчите меня, если расскажете об этом.
   Он скрестил свои лапищи на пузе.
   – Я не хочу, чтобы вы больше приходили сюда.
   – Ох.
   – Вы довольно приличный человек, Дрезден. Вы никогда не приставали ко мне с ножом к горлу, как другие типы из Совета. Вы помогли многим здесь, – он сделал глубокий вдох и вяло махнул рукой в сторону фанерных щитов на окнах. – Но вы приносите с собой неприятности. Они за вами хвостом тянутся.